Текст книги "В «Рабстве»"

Он с ними заодно, подумала она про себя, эта истина слишком дорого стоила, и плата за доверчивость будет сурова и велика. При мыслях о том, сколько ей ещё предстоит вытерпеть насилия и боли, она обмякла, перед глазами пронеслись образы девушки, как поменялось её лицо, когда ей на шею накинули удавку, как спёрло её дыхание и как жадно и немо хватала она ртом воздух, а глаза, выпученные глаза метались в поисках спасения, прежде чем она скрылась в черноте пыточной комнаты, затем тех несчастных, что были подвешены, которых терзали и жгли, резали и били хлыстом. Её зрачки расширились, а спину начало жечь при мыслях о хлысте, уши словно наполнялись этим мерзким шуршанием, следом за которым следовала боль, резкая, жгучая, от которой хочется выть и извиваться. Предатель тем временем был неутомим и очень изобретателен.

– Я просто не могу решить, как заниматься с тобой сексом и в какой позе, – выпаливал уже полностью поменявшийся, совершенно остервенелый мужчина. Они сменили уже несколько поз, он не был особо большим, и боли его действия не приносили, почти, он хлестал по заднице, тянул за волосы, щипал за соски и кусал шею. Охранники за всё это время так ни разу и не повернулись. После ряда поз они вернулись к той, с которой начали, он стоял ногой на её лице, на щеке, наваливался своим весом, долбил её и тянул за волосы, и всё продолжалось. Она, лёжа полубоком, буквально раздавленная предательством, не делала ничего, просто обмякла и трепалась в его объятиях, словно тряпичная кукла. После, наверное, часа секса на жёстком полу он решил сменить формацию действа.

– Эй вы, – громко сказал он властным, приказным тоном, и каково было её удивление, когда оба охранника тут же обернулись и, словно не замечая её, обратились к нему.

– Можем помочь?

– Да, ты держи ей руки, давай её покрутим, а ты войди мне в задницу, я хочу кончить.

Не успел он договорить, как охранник стал снимать штаны.

Палитра звуков, разносящихся эхом, обогатилась кряхтящими и охающими звуками, девушка же была просто игрушкой в их руках. Охранник держал её под руки, а предатель за раздвинутые ноги и испытывал двойное проникновение, но не в классическом понимании. Её держали и насиловали на весу, она видела его лицо, мерзко и похотливо улыбающееся, с чётко и явно читаемым чувством превосходства и собственничества, а также хитрой победы. Второй охранник, не жалея сил, корпел над его задом. Это продолжалось ещё с час, она уже потеряла счёт времени, в какой-то момент он засопел сильнее обычного и начал в ней расширяться и подрагивать, он достиг пика, его руки ослабли, и он выпустил из них её ноги, его качнуло, но охранник, занимающийся с ним сексом, его удержал.

– Отпусти её, – тяжело дыша, выдавил он томным тоном в объятиях второго охранника и, широко улыбаясь, с взглядом, полным похоти, обмяк в сильных руках, охая и тяжело дыша. Эти вздохи были слышны девушке, лежавшей без движения, и в этот момент она увидела на расстоянии вытянутой руки шокер в кобуре спущенных штанов охранника. И в её памяти всплыло лицо этого подонка, который её предал, как он вливал про семью и что надо стараться, несмотря ни на что! Это потоком проносилось в сознании, его лицо, с понимающим взглядом, готовым прийти на помощь, преобразилось в искривлённое хищной улыбкой, похотливой и омерзительной. И быстро пришла к одной мысли Её ведь не держали, и бдительность усыплена. Дальше всё произошло почти мгновенно и точно стало для всех троих сюрпризом. Девушка, словно на автомате, словно проделывала это тысячу раз прежде, хватает шокер и со всего маху всаживает штыри в шею охраннику, державшему её под руки, сильный треск и вспышка озарила пространство бело-синим, породив множество густых теней. Второго охранника постигла та же участь, предатель отрубился, как и охранники, потому что был в объятиях второго, так до конца не поняв, что же произошло. Она не удостоила их и взглядом, более не задерживалась и без оглядки, лишь подхватив фартук, понеслась дальше. И лишь надеялась, что он про спуск и выход на улицу сказал правду. Беглянка, одевшись на ходу, в один миг оказалась у сдвоенной двери в палату и, влетев в неё с шокером наперевес и ни на что не обращая внимания, бежала к намеченной точке. Множество лежанок были завалены мешками и транспортировочными контейнерами, выглядело весьма гнетуще, но не для неё, потому что спуск в морг оказался правдой. Девушка, не задумываясь, бросила шокер и прыгнула внутрь. Плотный кожаный фартук прекрасно справлялся с силой трения, поэтому она почти без ран и ссадин добралась до низа, только вот в конце лямки развязались, и фартук зацепился за внешнюю кромку мусоропровода. Она была на улице, на очерченной для транспорта площадке, опять абсолютно голая.

***

Парнишка ехал на машине. Вообще-то это был тяжёлый грузовой мопед, но это не было важным, такое название он носил сугубо из-за удобной панели управления, на которой сидели верхом, сродни байку. Весь автономный модуль прачечной с беспилотниками был под ним, обзор был отличный, автопилот, который Прэт обязан был ещё включать по их с Липком неписаному договору, отлично подруливал, а сам он наслаждался окружающими красотами. Говард был словно волшебник для него, когда узнал, что у него нет даже водительского удостоверения, просто поцокал, и они пошли покупать Прэту машину. Да, да, именно, парнишка тоже думал, что он ослышался, но Липк не шутил на темы бизнеса. Они купили ему скромную машинку, и на ней вместе поехали посетить пятиюродную сестру Говарда, живущую на противоположной окраине мегаполиса и работающую в Транспортном Федеральном Департаменте (его представительство), чтобы быстро получить удостоверение оператора разносложной автомобильной техники. По пути Липк рассказывал об устройстве системы насыщения движителей и те основные правила, которые просто необходимо знать, если ты собрался управлять автомобилем. Прэт прошёл всё экстерном.

– Не сложнее, чем циклопом управлять в «Лорде Войны», – пошутил Прэт, когда отвозил их с Говардом Липком обратно в их районы на своём транспорте. И теперь он уже нёсся, как всегда, за плечами было уже свыше пары десятков заказов, и он с большой долей позитива взирал на округу. Зоны помех были прекрасным местом – это обширные поля, на которых произрастали механорастительные цветки, очень необычные растения, они улавливали солнечный свет и насыщали воду, вбираемую из земли, энергией, переводя в состояние желеобразной обогащённой плазмы. Всё это сопровождается мощными выбросами ЭМИ и прочими помехами. Плазмопчёлы, грузные мешкообразные летающие существа из разных ульев, отовсюду стекались на такие цветочные поля помех. Имели они несколько типов окраски в зависимости от происхождения, но все они были вариациями тонов розового. Дорога была почти пустой, как и всегда, движительный автомобильный транспорт не пользовался такой высокой популярностью, как мгновенное перемещение через Транспортную Систему Протонных Каналов. Он ехал, ветер развевал волосы, вокруг дребезжали пчёлы, раскачивались широкие серо-синие светочувствительные блюда. Жизнь, кажется, налаживалась, на счёт начали поступать средства, история и статистика обновлялись после каждого выполненного заказа, его благонадёжность крепла день ото дня.

На горизонте стоял город, Прэт ехал не спеша, торопиться было некуда. Железная Мехобуря, надвигающаяся на мегаполис, не сильно пугала его, он мог включить кабину, и, конечно, самым весомым аргументом было и то, что он находился под городским куполом защиты от гнева стихии и прочих угроз. Когда ударяли железные бури, то звуки стружки, скоблящей купол, были слышны на приличном расстоянии вокруг, а если ударяли молнии во время грозы, то изнутри это выглядело как ярчайшие снежинки, расходящееся лучами в стороны. Но бури ещё там, далеко, а вот он уже почти на месте, он въехал в город и направился к прачечной. Понятие пешеход на проезжей части отсутствовало, люди просто подходили к Тумбе Перехода по Протонному Каналу и переносились на другую сторону дороги. Он проехал через спальный район, дальше были бизнес-кварталы, и вот наконец то, что будоражит молодую кровь: услужливые девушки в борделях этих злачных кварталов, пестрящих вывесками, здесь всегда было людно. Прэт смотрел не на дорогу. Он проезжал мимо огромной афиши нового киноприключенческого шедевра: хорор-комедия, боевик или детектив, на выбор три главных героя, которые и уведут вас в какие-то из этих жанров, и был представлен список возможных актёров для главных и прочих ролей. Люди устали смотреть на одни и те же распиаренные стареющие или неухоженные натянутые лица, и поэтому нейросети дописывают актёров в кино по выбору.

– Ну-ну! Хоть бы был Джом Дадсон, – проговорил вслух Прэт. – Нет, ну конечно, разве он позволит приляпать свою физиономию в этот свинарник.

Рекламный слоган заканчивался словами: «Спешите поучаствовать в фильме на нескольких ролях на выбор! Уже в Бассейне возможен групповой просмотр, не более трёх лиц». Он слишком долго смотрел на афишу, а не на дорогу, размахивал кулаками, сокрушаясь о Джоме Дадсоне, но только не смотрел на дорогу, и в какой-то момент он просто понял, что из проулочка прямо к нему под колёса кто-то бросается. Короткая мысль «стоп!» полностью остановила транспорт, Прэт не ожидал этого и просто не был к этому готов, поэтому слетел с сидения и вылетел из-за руля. Парень тяжело вставал, держась за голову, плюхнулся он с приличной высоты, но когда увидел, кто же был причиной столь резкого торможения, то был просто ошарашен, он моментально забыл и про падение, и про вырастающую на голове шишку, и про боль, гулом расходящуюся в сознании. Прямо перед модулем прачечной, вжимаясь в его ноги, сидела девушка в ОШЕЙНИКЕ, с чёрными волосами, красивым носиком, алыми пышными губами, зелёными глазами и очень, очень тревожным испуганным взглядом, полным страха, выразительности взгляду добавляла маленькая татуировка бабочки на щеке близ уголка левого глаза.

– Помогите, они похищают и насилуют, – лишь выдавила она и заплакала навзрыд, её душили слёзы и била дрожь. И ещё она была абсолютно голой. Прэт среагировал мгновенно.

– Иди за мной, верь мне, – он взял её за руку и просто потащил к фургону. Машин было мало, они спокойно объезжали его грузовой мопед, но вот прохожие, они начинали глазеть.

У девушки в памяти всплыли те тревожные воспоминания похищения её из дома и слова похитителей: «Грузи её в багажник…»

Паника, словно волчий вой в очень тёмную не предвещающую ничего хорошего ночь, взвыла в душе, дыхание участилось, она вскрикнула и попыталась вырваться. Прэт закрыл ей ладонью рот.

– Ты что, нас услышат, главное, не озираться по сторонам, нет времени. Давай! – он чуть вспылил, и она подчинилась, они поместили её в фургон, в отсек техобслуживания модуля. – Сейчас мы уедем отсюда, это не продлится долго, не бойся, – он старался поймать её плавающий взгляд, она явно была без сил, и Прэт очень старался не утерять ту самую ниточку коммуникации и понимания. Вдруг он осёкся, услышал из этого проулка голоса и поспешил вернуться за руль. Переместив кабину в другой конец фургона, поехал в обратную сторону, в Зону Помех, там не выследят, и будет время подумать. Стражей порядка, патрулирующих дороги, не встретишь, система контроля за ТС фиксирует скорость и водителя, сопоставляет документы, разрешено ли управлять транспортом, и если что-то не то или не так, то в движитель прекращается подача энергии из Системы, и машина просто останавливается, после чего цель берут под наблюдение спутники и беспилотные стражи, в изобилие кружащие над городами в поднебесье, и высылается оперативный отряд стражей.

Прэт выжимал максимально допустимую скорость и теперь не видел уже ничего перед собой, кроме дороги. В сознании бушевала буря, он постоянно прокручивал в голове этот момент.

– Они похищают и насилуют… – проговорил он, мимо проносились вывески, дома, тротуары и улицы, площади, скверы, многоуровневые эстакады и широкие хайвэй-магистрали. Вот уже и край города, и Поля Помех. Он остановился и спустился вниз, на ватных ногах отправился к фургону, к техническому отсеку, едва он открыл дверь, как девушка потеряла сознание, она, видимо, очень сильно переволновалась от длительной и быстрой езды и не совладала с чувствами. Он, не удержавшись, скользнул взглядом по её открывшейся наготе, но тут же себя за это выругал. Прэт быстро стал раздеваться, он торопился, надо было ещё многое сделать, вещи из фургона чужие, значит их придётся потом снять, он не мог себе позволить раздевать её без её ведома и желания, а потому сразу же одевал в свои вещи, а сам оделся в чужие, чтобы дома переодеться. Буря стремительно надвигалась, выглядело угрожающе, но не опасно, он всё ещё был под куполом защиты, опеки. Чёрное роящееся железо, словно хищная волна, языками и вихрями наползало и налетало, пачкая безупречное голубое небо. Виски токали, сердце бешено колотилось, всё было не так, как он себе предполагал, расспросить ничего не получилось, нужно было придумать, что же делать дальше, и у Прэта возникла ещё одна идея, надо отвезти её домой, вернуть автономный модуль прачечной на базу для подзарядки и заправки и вернуться на своей машине. Он спрашивал у Липка, почему они купили машину всё же, а не просто получили удостоверение, он ответил, что наличие демонстрирует работодателям, что человек в жизни определился, присутствует постоянство, а самое главное, это очень расширяло спектр мест работы, которую искал Прэт, как и все люди, желающие улучшить своё положение. Раздеться было легко, а вот одеть кого-то и при этом смотреть только на лицо – это не так просто, но он справился. Даже одетой девушка была восхитительна, он незамедлительно вернулся к панели управления, сходу её оседлал и, развернувшись на месте, со свистом и буксом рванул обратно в город, под покровом помех и железных бурь увеличивая забор энергии из Системы до максимума. Перед глазами только лицо девушки, её прекрасные глаза, но взгляд, полный печали. Это распаляло его, он никогда не чувствовал такой злобы, он захотел это изменить. Тот момент прокручивался вновь и вновь, голая дрожащая девушка, вжимающаяся в ноги, и умоляющее «Помогите…». Когда он вновь опомнился, он был уже у дома, газовал на ровном месте, модуль уже стоял недвижимый, система-то навигации знала, где живёт Прэт и что они приехали. Паренёк реактивной пулей с девушкой на руках влетел к себе в дом, создав кровать, разместил её на ней и, собравшись бежать дальше, услышал робкий голосок.

– Не беспокойтесь, вы свободны, в безопасности, – спустя короткую паузу, – в одежде, – вдруг вырвалось, но про себя он тут же подумал: «Ты тупица, Прэт, что ты несёшь». Но это не имело значения, она была слишком слаба, чтобы на это реагировать. – Еда в модуле материи, выберите, что хотите, но мне пора, – тараторил Прэт, но девушка, похоже, в бреду, ещё сказала:

– Они режут, бьют, рубят, жгут и насилуют, насилуют и насилуют, там есть и другие, это надо прекратить, – и она отключилась. Прэт застыл на месте, он был в ужасе от услышанного, но у него не было времени стоять, и он рванул дальше. И как здорово, что ему попалось зеркало на глаза, и он, увидев себя, вспомнил, что он одет в чужие вещи. Ещё быстрее, чем прежде, переоделся, упаковал всё в транспортировочный контейнер и бегом поспешил на улицу и в прачечную.

Дорога прошла на той же волне, хотя из-за Железной Бури, обрушившейся на этот край мегаполиса, всё вокруг накрыла серая пестрящая тень, вывески и голограммы смотрелись намного эффектнее. Впрочем, люди видели такое частенько, а посему уже не удивлялись, а кто-то даже уже не обращал внимания, увлечённый значимостью дел собственных. До Радужного Часа было ещё несколько часов, и в прачечной было полно народа. Прэт воспользовался этим и, вернув модуль, исчез не просто по-староанглийски, не попрощавшись со своим начальником, а по-прэтовски, даже не поздоровавшись. Говард Липк – хороший человек без лишних премудростей, работа сделана – свободен, так Прэт и поступил. В ТОЧНОСТИ. Небольшая трёхместная машинёшка ожидала своего хозяина на единственном парковочном месте для персонала, которое завели специально для Прэта, это была идея Говарда, что ж, мир не без добрых людей. А также Липк провёл ещё и такую параллель, что наличие лишь удостоверения не говорит о наличии практического опыта, а наличие машины показывает это в большей мере, развеивая сомнения. Прэт мчался на пределе возможного, его сердце бешено колотилось, он буквально считал повороты до дома, все его мысли лишь о ней. Вот оно, озвучилась мысль лёгкого ликования в его сознании, почти дома, сейчас поворот направо, прямо триста метров, поворот налево и прямая видимость на дом. Всё было проделано в точности, как представлялось, но, когда он подъехал к дому, тревога взвыла сотней волков в арктическую ночь, он почему-то понял, что что-то не так, он закрутил головой по сторонам и увидел, что девушка, снова абсолютно обнажённая, уходит с двумя жлобами в серых комбинезонах, они садятся в фургон, ожидающий с противоположной стороны от того места, где подъезжал Прэт. Добежать он никак не успевал, решительность вскипела в нём, он должен действовать. Их гнездо можно найти двумя путями, и то, что они его сами приведут, тоже подходит. Прэт вернулся к машине и проследил до борделя, мысленно благодаря Говарда, что он настоял на приобретении личного транспорта.

Фургон заехал в ту же подворотню, в тот проулок, из которого несколькими часами ранее сбежала девушка. Ему стало так стыдно, горько и больно, что он допустил столь скорое её возвращение в этот ад. Его лицо исказили ненависть и отвращение, он стоял с противоположной стороны дороги от борделя и наблюдал, видел эту лёгкость, улыбки, беззаботность заходивших и выходивших. Злость кипела в нём, он обвинял в соучастии буквально каждого, за яркой вывеской, сервисом услужливого администратора и беззаботными улыбками скрываются кровь, слёзы, боль и страх – торговля людьми.

– Н-да, всё не то, чем кажется, – проговорил вслух Прэт и поехал домой, он видел на сегодня достаточно.

***

Девушка вдруг дёрнулась, проснулась с глубоким вдохом, тревожно, прерывисто дыша, словно её окатило холодной водой. Она была в роскошной каюте, интерьеры блестели золотом и драгоценными камнями, была в двуспальной кровати с шёлковыми простынями и бельём. В каюте преобладали бордовые тона. Том, её муж, говорил, что её изумрудные глаза приобретают особый оттенок и шарм в подобном окружении. Роскошь – это не обуза, она должна подчёркивать, быть оправой, если этого не происходит, значит образ надлежит пересмотреть. Оглядевшись, пришла к выводу, что всё кругом, как прежде, привычно и знакомо, она довольно быстро успокоилась, видимо, это был сон, отмахнулась в итоге она от этого. Её супруг Том Броуски – видный дипломат – уже проснулся и сейчас принимал душ, она, миссис Броуски, – томная домохозяйка, скучающая в роскоши, ожидая мужа, на которого набросится, как только его увидит, вот и сейчас она ощущала голод, эммм, всем телом и, скинув лёгкую, почти прозрачную неосязаемую ночнушку, отправилась на охоту. Сперва, конечно, гигиена, обязательный пшик для свежести дыхания, здоровых зубов и полости рта. Достижение учёных – умные микродантисты, сотни миллионов людей потеряли работу во многих отраслях, связанных с этим, зато здоровье Цивилизации преумножилось многократно. Прогресс нещаден. Она была невысокого роста с грудью второго размера, с чёрными блестящими волосами намного ниже пояса и с очень озорными глазами и хитрой улыбкой. Том как раз намылил голову, это была душевая комната, несмотря на то, что было много способов поддерживать чистоту, в том числе и без воды, но некоторые, как её муж, отдавали предпочтение античности в этом вопросе, им нравится ощущать воду телом, а потому всюду струящаяся и ниспадающая с переливающимся журчанием вода отлично скрыла её присутствие, она встала на четвереньки и неспешно приближалась, покачивая ягодицами. Эх, и дивный же, должно быть, был сзади вид. Она подобралась к нему на расстояние броска и сразу очень глубоко взяла его в свой ротик с алыми пухленькими губками, тем более что он, конечно же, не был возбуждён и это было легко, и она собиралась это всё как можно скорее исправить. Том не ожидал этого, а потому с голосом выдохнул и привстал на носочки, но супруга уже не отпускала и, более того, настойчиво продолжала, ей очень хотелось побыстрее заняться сексом, она не задумывалась почему, но очень хотела отдаться этому человеку, от этих мыслей у неё ныло в паху и подводило колени. Когда муж был готов, как кол, они переместились в спальню, и он оседлал её, потом она была сверху, после были обоюдные оральные ласки в позе «69» и снова безудержный секс, и они оба прекрасно знали, что это может длиться долго, но, если они хотят, чтобы Том испытал настоящий оргазм, нужен страпон и ремень, его нужно душить, и душить крепко. Что ж, надо относиться с пониманием к чужим слабостям и особенностям. Миссис Броуски взяла двусторонний страпон, тот, что крепится за неё, не в стороне же стоять, улыбнулась она своей шутке, и уже она седлала Тома. Он был озорной мальчик, любил балансировать на грани, мог увлечься, и его дважды даже пришлось реанимировать, после второго случая обязали пройти реставрацию мозга, вернулся с умением играть на рояле. Но ничего не поделать, любишь человека не за что-то, а такого, как есть, и ещё жена держит под рукой кислородную подушку. Том любил, чтобы его покоряли, как гору, как строптивого жеребца, который никак не желал подчиняться. Ремень был затянут, и она просто накинулась на его шикарную загорелую задницу, облизала ему шею и, рывком затянув ремень ещё туже, пришпорив, «понеслась по прерии». Это длилось не менее полутора часов, они меняли позы, от задницы её суженого, наверно, исходил жар. Ремень был уже очень туго затянут, но Том хрипел. Ещё и без остановки, уже как осциллограф, мастурбировал, она в шутку подумала, не оторвал бы. Он лежал на спине, на краю кровати с поднятыми вверх раздвинутыми ногами, а она долбила его задницу, глядя ему в глаза и очень похотливо улыбаясь. И в этот момент он засипел, струя была столь сильной, что скользнув по телу, с брызгами упала на волосы, лицо, плечи, грудь. Тёплая, очень тёплая, с дурманящим ароматом, девушка не видела и не слышала ничего перед собой, она интуитивно собрала ладонью какое-то количество её и слизнула всё, она закрыла глаза, эйфория разливалась по телу. И тут в эту идиллия ворвалась одна важная деталь, она тут же опомнилась, её словно прострелило – Том! Она моментально пришла в себя, одним движением расстегнула ремень, его лицо приобретало синеватый оттенок, на шее чёткая отметина от ремня, кислородная подушка была уже здесь. Он пришёл в себя довольно быстро, как и всегда, он улыбался, цвет лица возвращался:

– Ты у меня чудо, – он послал ей воздушный поцелуй. Они довольно быстро собрались, насколько это было возможно. Приём проходил на очень дорогом и престижном круизном лайнере. Они вышли из каюты, она прильнула к нему, и они поцеловались, после чего отправились в Зал Торжеств, где уже собирались гости. Миссис Броуски была в красном облегающем платье, оно очень красиво смотрелось и определённо сочеталось с её чёрными волосами, изумрудными глазами и бордовой помадой. Муж безумно любил, когда она носила туфли на каблуках, поэтому они в изобилии были в её гардеробе под всё цвета и расцветки, разнообразных фасонов для разных выходных нарядов. Супруги шли, их приветствовали, Том здоровался, на ходу обмениваясь парой реплик с коллегами, и они шли дальше. Зал Торжеств был огромен – белый, красивый, утончённый и возвышенный, с золочёными изразцами и лепниной, и цветы, много цветов, разные купажи ароматов витали всюду, букет был подобран великолепно, безукоризненно, конечно, большая часть ароматов изымалась умной вентиляцией, чтобы аромат не был пресным и не превращался в запах. Это всё создавало эффект чрезвычайной лёгкости. Была живая музыка, столики были размещены вдоль стен под сенью цветочных ансамблей, а центр зала был отведён для танцев. Всюду сновали официанты. Супруги Броуски заняли свой столик, и к ним сию секунду подбежал официант, он прожигал её взглядом, ей даже стало от этого неудобно, но муж ничего не замечал, он что-то заказывал. «Наконец-то всё прошло, Том определился, и он свалил», – подумала она про себя, ёрзая, словно на иголках.

– Прости, это трудно – выбрать вино и шампанское, которые бы нам угодило.

Он был с юга Франции, Восточные Пиренеи, а его отец – потомственный виноградарь и винодел, и, как они всегда выражаются, вино недостаточного качества хуже мочи и в таком случае лучше воды попить. Поэтому обычно в ресторанах начинались поиски по меню, но это её не волновало.

– Пойдём, потанцуем, – вдруг сказала она и потянула мужа за руку. Они начали танцевать, она вновь прильнула к нему и шептала пошлости на ухо. Его это очень возбуждало, их взгляды жгли друг друга, она уже представляла ночные скачки, и Том тоже, но вдруг в этот восхитительный момент, только их момент, томных взглядов и мыслей о плотских утехах, ворвалась неожиданная проблема, у Тома из носа пошла кровь.

– Дорогой, дорогой, у тебя кровь, – отводя его в сторону, взволнованно залепетала она. Том начал мельтешить, а после, буркнув что-то, отправился к выходу, приложив платок к лицу. Он быстро от неё удалялся, она пыталась за ним угнаться, окликнуть его, но всё было тщетно, музыка и танцующие пары сводили всё на нет. Девушка старалась не упустить его спину из виду, а он словно норовил пропасть, потеряться. Во время этой погони она не заметила, как пышные, полные убранств интерьеры сменились какими-то плохо освещёнными переходами и извилистыми коридорами, вдоль стен были какие-то парящие трубы. Беспокойство и трепет взвыли в душе, словно воющий промозглый, пробирающий до костей ветер в горном обледенелом ущелье. Цоканье каблучков эхом разносилось вокруг, она, мельтеша и паникуя, кружила на месте и совершенно не знала, что ей делать.

– То-о-о-о-м! – вдруг протяжно закричала она от полной безысходности. Ей очень хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Страх овладевал ею. Вдалеке она ещё слышала отзвук своего голоса, она прерывисто дышала и не сразу поняла, но в отдалении, в черноте коридоров, помимо шипящих испарений, был ещё один, появившийся сразу после её крика отчаяния звук, это скрежет металла по металлу, она съёжилась, страх сковал тело и сознание, она заплакала, скрежет ускорился и стремительно приближался, она плакала и не знала, что ей делать. Девушка находилась в небольшом квадратном расширении коридоров, она даже не заметила, что здесь были несколько помещений. Вдруг она ощутила неимоверный бунт против хода всей ситуации, вскочила на ноги, скинула туфли и рванула в противоположную сторону от приближающегося скрежета. Она бежала довольно быстро, мимо мелькали парящие трубы, кабеля проводки, задраенные каюты, и в какой-то момент прямо на пути одна из них открылась, и девушка так бы и ударилась со всего маху в судовую дверь, если бы её не схватили мужские руки и не втащили бы внутрь помещения, там уже были приготовлены путы, приспособления для фиксирования в различных позах и несколько человек, среди которых и тот официант.

– Я знал, что ты к нам заглянешь, – он ухмылялся. Рывком на ней разодрали платье, кто-то припал к её груди, чьи-то пальцы уже были втиснуты в её попку, а ещё кто-то тёрся о её трусики. Злоба на них, на мужа, на всё вокруг просто испепеляла её, по телу ёрзали чужие руки, она попыталась сопротивляться.

– Вы заплатите за это! Мой муж…

Но увесистая пощёчина её урезонила, она сникла. В глазах всё потемнело, она чуть не потеряла сознание, удар пришёлся на челюсть. Кто бы мог подумать: она, миссис Броуски, изнасилована дворнягами. Её усадили на пол, она поняла всё без слов и занялась негодяями. Всё длилось не менее четырёх часов, насильники по мере достижения оргазма пачкали ей попку, а также тело или лицо под дружный гогот и улюлюканье, атмосфера стояла невыносимая. Постепенно компания выдыхалась, и их ряды редели, но не официант с ещё одним дружком в одежде консьержа, они, словно заведённые, ещё игрались несколько часов. Когда официант достиг пика, девушка была подвешена на цепи и даже не касалась пола, он рывком освободил зажим, и она упала, не дав ей опомниться, он схватил её за волосы и подтащил к себе, после чего втиснулся в рот, вязкая тёплая солоноватая субстанция прокатилась по горлу, она закашлялась, запахи вкупе со вкусом моментально вызвали рвотную реакцию, но она с большим усилием смогла удержаться, откашлявшись, она тяжело и прерывисто дышала, сидела, упершись руками в пол. Официант, ничего не говоря, удалился, а вот его дружка это только разгорячило, он кричал ей:

– Это только начало, это моя ночь! И ты её запомн…

Девушка не ожидала этого, она даже вздрогнула, встрепенулась от увиденного и часто заморгала. Тяжёлая бейсбольная бита снесла, просто срезала из реальности негодяя консьержа, он упал так стремительно, просто крякнув и с ускорением встретив головой железный пол, и больше не двигался. В дверях стояла девушка, та самая, из сна, в оборванном платье, в ошейнике с обрывком цепи, её щека блестела наспех вытертой скользкой субстанцией.

– Слава Богу, ты ещё жива, – она говорила это волнительным тоном, на шее у неё висели ещё и выходные туфли девушки, которую насиловали в этой комнате.

– Идти можешь? – она обращалась к сидящей на полу в глубоком шоке сексуальной рабыне. Видя, что освобождённая девушка очень запугана, избита и измучена, злость вскипела в обладательнице увесистой биты. Она бросила пренебрежительный взгляд в сторону лежащего на полу насильника и, быстро присев на корточки, оказалась у его головы, после чего перевернула его на спину и, поставив туфлю, направив длинную шпильку в глаз, провозгласила грозное и игривое «Тадам!». Кулаком вбила шпильку в голову по основание. Девушка вздрогнула и заревела навзрыд, при ней ещё не совершались убийства, насильник уже прекратил лёгкие подёргивания, и теперь кровь, бесшумно переполнив проколотую глазницу, тонкими струйками сбегала на пол и ширилась вокруг головы багряной лужицей.

– Хватит скулить, уходим, мы не на судне, – больше не сказав ничего, она выбежала из комнаты, после вернулась. – Ну, ты чего, за мной, пошли, пошли быстрее, – и вновь пропала. Девушка не стала больше стенать по насильнику, мучавшему её несколько часов, и поспешила за освободительницей, вопрос касательно, что значит «не на судне», предпочла пока отложить на потом. Девушка в оборванном платье очень быстро бежала, скрываясь то за одним углом, то за другим, освобождённая никак не могла догнать её, чтобы сравняться, вот она скрылась за очередным поворотом, и, только отстающая девушка его достигла, сильнейший удар из-за угла потушил свет в её сознании, тьма заволокла всё. Девушка не знала, сколько она была без сознания, пришла в себя она вновь скованная, этот эмоциональный удар вновь вышиб пласт реальности из-под ног, и последнее, что она видела, когда была уже словно в дурмане, как ей показалось, – это та девушка с битой, что освободила её, только она была голая и на некотором удалении и, когда увидела, что пленница пришла в себя, что-то начала говорить, пока подходила. В помещении было очень странное освещение: перемежающаяся полосами тень и разные спектры света. Предательница шла через чередующиеся спектры, и на её лице в зависимости от освещения проявлялись разные голографические татуировки. Вот клыкастая хищная, но утончённая гримаса сменилась ехидной скалящейся клыкастым ротиком мордашкой, она исчезла в тени, и, когда вышла, на лице открылись ещё два глаза, вдруг на щеках проступили изящные письмена, после всё пропало, снова тень, и из тени сначала послышался настойчивый и насыщенный звук «шь-шь-шь-шь», потом показался вьющийся змеиный язык, и только потом она, её зрачки сужались и вытягивались прямо на глазах и стали кошачьими. И снова тень застала девушку, два её кошачьих ока устремились на пленницу, как на добычу, жертву, хищная пасть облизнулась и снова скрылась в черни появившейся полосы тени, а когда вновь появилась, лицо было милое, лишь с застенчивой улыбкой и загадочным взглядом, полоса тени, и вновь хищница явила себя, она подошла близко, и, несмотря на это, всё равно было невозможно разобрать, о чём же она говорила, и тьма вновь сомкнулась.