Текст книги "Московит. Игра на выживание"

– Сделаю вид, что мне интересно, и спрошу, что ж это за русло такое.

– Тянуть время так долго, насколько это возможно. А когда станет невозможно – сдать город. Но! На наших условиях. Чтобы как только король соберет войско и ударит по схизматикам, Смоленск поддержал его и вновь выступил на его стороне, хорошенько наподдав Василию в спину. Или пониже спины, – довольно хмыкнул шляхтич, – это как уж выйдет.

– Мои лавры спать не дают?

– Если что и не дает мне спать, так это то, что люди Сологуба успеют порешить тебя раньше, чем ты сможешь сослужить мне службу. Как видишь, я раскрыл перед тобой все карты. Теперь твоя очередь, а?

– Не помню, чтобы мы об этом договаривались.

– Не помню, чтобы у тебя был какой-то другой выход. Я – единственный твой шанс выжить и добраться до нужного тебе места.

– Но если мелкая заложница у вас, ее знаменитые предки о том извещены – с чего ты взял, что в таком случае может начаться обстрел? Напротив, теперь ее батюшка сам встанет перед пушками, лишь бы этого не допустить.

– И это сразу будет воспринято как измена. Глинские не станут действовать в лоб. Скорее всего, постараются убедить великого князя устроить показательный обстрел. А после демонстрации силы можно ведь вновь вернуться к переговорам.

– И как ты сможешь вытащить меня?

– Спрячу тебя здесь. – Он кивнул на решетку из проржавевших железных прутьев, за которой угадывался темный провал подземелья в каком-то метре от их ног. Видимо, навес, под которым они сейчас стояли, служил как раз для того, чтобы первый же ливень не сделал узников этого погреба утопленниками.

– По-моему, сидеть в подвале повеселее, чем в какой-то выгребной яме.

– С чего ты решил, будто я забочусь о твоем комфорте? В эту яму бросают сброд, прегрешения и преступления которого не требуют суда. Душегубы, ушкуйники, предатели. Сейчас там трое. На рассвете им отрубят головы. Четвертого там быть не должно, и потому вытаскивать его оттуда никто не станет. Так что сиди тихо. Когда будут вывозить их тела, вместе с ними вывезут и тебя.

Глава 5

Высота была приличная, чтобы узники не могли дотянуться до верхнего края даже в том случае, если один залезет другому на плечи. Поэтому удар в ноги получился таким жестким, что аж колени заныли и челюсть клацнула. Если бы не выучка, в момент приземления мгновенно кинувшая тело в кувырок, вряд ли обошлось бы без перелома.

– Чьих будешь? Не крымчак бы случаем? Айга-мурзу знаешь?

Резко обернувшись, Денис уперся невидящим взглядом в непроглядный сумрак. Глаза еще не успели привыкнуть к отсутствию хоть какого-нибудь света.

– Ты не пялься, – проворчал ровный и чистый, словно у попа на проповеди, голос. – Все одно, пока зенки не освоятся, ни рожна не углядишь. Тебя, говорю, сюда как угораздило?

– Поймали, – неохотно ответил Денис.

Таинственный собеседник неопределенно крякнул. То ли рад был услышать хоть какую-то, даже такую, шутку, то ли, напротив, не привечал таких дерзких зубоскалов.

– Шутействовать любишь? Эт хорошо. Только смотри не перестарайся. А то лишний шум поднимется – и опять зальют нас помоями по самые коленки. В прошлый раз я так на то озлился, что Рыжему язык оторвал.

– Как?.. – хотел спросить, «как это возможно», но слова почему-то застряли в горле.

– Как, как. Обычно. Схватил его пальцами, вынул на свет божий да как следует двинул кулаком снизу в челюсть. Считай, сам себе откусил. Думал, захлебается своей кровищей. Не, выжил – хе – зачем-то. Один черт башку оттяпают.

Денис знал, конечно, таких людей, которые больше всего на свете любили нахваливать собственную неповторимую значимость. Как правило, на деле такие трепохлысты являлись полной противоположностью героям из своих рассказов о себе же ненаглядных. Но мерно и буднично звучащая речь нового знакомца так сильно отличалась от пустого бахвальства, что Денис по здравому размышлению предпочел устроиться на новой жилплощади в противоположной от этого голоса стороне ямы. Где немедленно наткнулся на какую-то грубую и мерзко пахнущую мешковину. Она заворочалась и недовольно замычала, отталкивая от себя непрошеного гостя.

– Что, познакомились уже с Рыжим, как я погляжу? – глухо засмеялся экзекутор-самоучка. – Ну, добро. Коль что, меня Кузьмой кличут. А тебя как?

Отодвинувшись от немого вороха живых тряпок, коим оказался живой и смердящий, как последний бичуган, человек, Денис наконец наткнулся спиной на земляную стену ямы. Лишь почувствовав лопатками землю, успокоился и замер.

– Тебе тоже, что ли, язык отхватить, коль он тебе не надобен с добрыми людьми гутарить?

– Денис.

– О как. Чудное какое-то имечко. Точно не крымчак. Из греков, что ль? Хотя по-нашему вроде разумеешь. Хотя выговор, что и говорить, дурацкий.

Помолчали какое-то время. Денис вообще не горел желанием заводить беседы с этим типом. Зато тот, похоже, к их встрече успел подготовиться.

– Слыхал ваш разговор, – плавно резанул сумрачную тишину ровный голос Кузьмы. – Я-то всегда думал, что случайных людишек в яме смертников не гноят. Что ж, времена меняются. Только знаешь что? Не твой сегодня день. Тот пан, что сховать тебя туточки удумал, одного не учел – ни хрена нас тут не трое уже. Один днем еще преставился. Вон, праворуч от тебя валяется. Хорошо хоть в яме прохлаждаемся, а то по летнему времени вонять бы уж начал… Так что когда на рассвете с палачом и вправду трое встретятся. Караул-то как ему прикажут, так троих и вынет отсюда. Откуда ж ему знать, что ты думал, будто самый хитрый?

* * *

Рыжие всплески пламени вновь разогнали по закуткам ямы затопивший ее сумрак. Решетку подняли ухватами на длинных ручках и оттащили в сторону. Вслед за этим вниз опустилась кривая, хлипкая и не внушающая ни малейшего доверия лестница. То есть спровадить сюда его вполне могли и по ней. Но Гловач, видимо, очень торопился. Появление недоэскалатора сопроводила короткая команда сверху:

– Выбирайтесь.

Никто из пленников не поспешил подниматься на свет божий. Узники переглянулись друг с другом, то ли уступая очередность выхода, то ли для того, чтобы лишний раз убедиться, взглянув в лица «сокамерников», что этому вызволению никто из них рад не был. Рыжий, как и предполагал Денис, который в первый раз увидел его при свете, оказался максимально замыгзанным оборванцем. Выглядел он плохо ровно настолько, насколько и вонял. К тому же собственно рыжим вовсе не был. Светлая борода, редкие волосы, прилипшие к лысой макушке, залатанный зипун неопределенного цвета. И красное пятно от старого ожога на половину лица. Видимо, своим прозвищем он был обязан именно ему. Кузьма же, напротив, очень походил на успешного купчину. И дорогой одеждой, которую, забрасывая его в этот сортир, почему-то никто не догадался снять и присвоить, и аккуратно остриженной бородой, и сановитостью стати. Правда, глаз у него был один. Такой же черный, что и темнота их подземного пристанища, и сулящий ровно столько же неприятностей. Второй – либо то место, где он был ранее, – закрывала кожаная повязка. Волосы любитель отрывать языки отрастил до самых скул, но в заточении и грязи они слиплись и свалялись так, что было заметно – у Кузьмы не было еще и обоих ушей.

– Мне вас на аркане тащить? – недовольно прикрикнул сверху стражник, начищенная кольчуга которого в отблесках огня выглядела сверкающей чешуей. Для пущей, видимо, острастки он пристукнул рукоятью бердыша по лестнице. – Иль высыпать на вас бочку пороху и поджечь?

Кузьма, сидящий в темном закутке, с кряхтеньем поднялся на ноги, обвел скучающим взглядом единственного глаза обоих сокамерников и остановил взор на том, которого знал дольше. Или, судя по последовавшим затем словам, которого было меньше жаль.

– Рыжий, что развалился? Лезь.

Бомжеватый мужичок поглядел на него исподлобья, но спорить не рискнул. Кривые ступени лестницы натужно заскрипели под его разваливающимися лаптями. Здраво рассудив, что следующим Кузьма пригласит на выход его, Денис двинул наверх сам. Разглядывать валяющийся около него труп не стал. Лишь слегка на него покосился, убеждаясь, что одноглазый не обманул и человек этот действительно мертв.

Наверху людно не было. Может, потому, что ночь хотя уже и пошла на убыль, но пока еще не позволила рассвету мазнуть серым горизонт. А может, и по той причине, что узилище было устроено на отшибе подворья.

Рыжего уже держали два стражника, выкручивая ему руки. Еще один деловито спустил вонючий зипун с его плеч. Именно на этом моменте, почувствовав тяжесть протухшей и тяжелой от грязи одежды на руках, а не на горбу, изувеченный Денисов сокамерник вдруг ужасно напрягся, принялся страшно паниковать и вырываться. Правда, сопровождавшие его конвоиры оказались к этому готовы, удержали его, повиснув на плечах, а затем пригнули вниз. А когда третий, тот, что стянул с него одежду, двинул сзади по ногам древком бердыша, заставив рухнуть на колени, Денис увидел еще одно действующее лицо. Раньше его закрывала от взора копошащаяся теперь внизу процессия. Мгновенно стало понятно преисполненное паники поведение Рыжего. Возможности увидеть перед собой этого человека не обрадовался бы, конечно, никто.

Палач.

Здоровяк опирался на топор с широким и на вид весьма увесистым лезвием. Махать такой тяжестью в битве руки отсохнут, а долбануть раз-другой в деревянный чурбан – самое то. Закатанные рукава, запятнанный кожаный передник, а также откровенно скучающий взгляд довершали профессиональный портрет.

– Не дергайся, дурак, – прогудело откуда-то из кучерявой седой бороды заплечных дел мастера. – Помучаться хочешь?

– И кровищей всех зальешь, – недовольно проворчал караульный, только что сбивший Рыжего с ног.

Но бомж с опаленным лицом заботиться о чистоте его одежды и не думал.

– Добро, – все так же бесцветно проворчал палач. – Держите дурака крепче. И руки берегите.

И точным, четко отработанным движением махнул топором. Так легко, словно тот весил не более килограмма. И так непринужденно, будто рубанул по палке колбасы самого низкого качества. Которую вообще не жалко.

Топор врубился в пень с отвратительно чавкнувшим звуком. Как-то в детстве Денис зашел в мясную лавку, где здоровенный усатый мужик с волосатыми руками рубал на почти таком же чурбане чьи-то красные ребра. С тех самых пор, глядя на отбивную, он вспоминал именно этот звук.

Вспомнил и сейчас.

И даже непроизвольно скривил лицо от отвращения, когда прямо на его глазах обезглавленное тело живого только что человека бесформенным кулем сползло на землю. Как и все в этом цифровом мирке, экзекуция тоже вышла на удивление реалистичной.

– Давай, ты следующий.

Денис затравленно обернулся. Кузьма. А за спиной одноглазого стоял один из стражников, нервно держа наготове обнаженную саблю. Все, похоже, были готовы к тому, что выкинуть ради спасения эти двое смертников могли что угодно.

– Вас, конечно, не разжалобить рассказом, что меня в эту яму затолкали случайно? По ошибке! И одноглазый может подтвердить.

Кузьма, которому была адресована последняя фраза, лишь скривил губы в довольно поганой ухмылке.

– Судьба, паря. Раз она рассудила так, стал быть, не случайно закинула тебя сюды. Ты знашь хоть, за что Рыжему голову укоротили? Торговал за харчи с осаждающими. Вроде бы ничего такого, есть-то хочется. Представляешь, как ему обидно было башку на колоду класть?

Удар сзади под колени древком – и колода вдруг оказалась перед самым лицом. Он хотел гадливо отпрянуть от нее – вся намокла от крови. Но не смог. Неплохо натренированные руки держали с обеих сторон, придавливая тело вниз. До тех пор, пока щека не коснулась выщербленного пня. Дерево было мокрым и липким, а воняло от него в точности так, как тогда, в детстве, в мясной лавке.

– Этого можешь подольше помурыжить, – услышал Денис тем ухом, что оказалось сверху, ровный и ничуть не растерявший своей уверенности голос Кузьмы. – Неча христопродавцев жалеть. Да и мне, опять-таки, пожить чуть подольше.

– Руки береги! – с едва заметной натугой хэкнул палач, мгновенно вздернув над головой топор.

И тут же ухнул им вниз.

Правда, совсем в другую сторону.

Куда-то себе за спину.

Да и сам вдруг стал заваливаться назад, будто не рассчитал силы и прогадал при замахе с центром тяжести. Грохнулся на спину он грузно, солидно, всем телом. Даже фартук скатился с живота, открыв взору плотно обтянувшую пузцо опрятную белую рубаху с вышивкой. Ноги, которые из всех частей тела рухнувшего колосса были ближе всего к распятому на пне Денису, пару раз дернули безразмерными сапогами с подбитой гвоздиками подошвой. И все. Затихли.

На миг повисла тишина. Денис голову был готов отдать на отсечение, что пригнувшие его к колоде мордовороты сейчас пялились на рухнувшего палача с ничуть не менее ошарашенными, чем у него, лицами.

И тут кладбище умерших звуков растревожили коротко прошелестевшие звуки. Оборвались он так же, как и возникли, – внезапно. При этом караульные принялись падать, а один вскрикнул – и рухнул всем своим усиленным броней весом прямо на распятого на колоде узника. Лишь после этого навалившиеся на предполагаемую добычу палача стражники бросили ее держать и с удивленными возгласами повскакивали на ноги. Хотя не сказать, что Денису от того сделалось легче. Он, поднатужившись, шевельнул плечами, пытаясь сбросить с себя балласт чьей-то туши. Воняющей то ли основательно прокисшими щами, то ли давненько не мытым телом. Освободиться получилось не с первого раза, да и то не совсем так, как хотелось бы, – сползший с его спины куль не пожелал легко сдаваться и увлек Дениса за собой на землю. Высота, с которой он шлепнулся, великой, конечно, не была, но приземление тем не менее получилось максимально неприятным – упал он аккурат напротив валявшейся в шаге от колоды головы Рыжего. И, разумеется, встретился взором с жутким немигающим взглядом мертвых глаз. Натуральным до омерзения. Мгновенно взвившись на ноги, Денис не хуже сцепившегося с коброй мангуста скакнул в сторону.

И только сейчас заметил, что заставило палача передумать рубить очередную голову. Короткая арбалетная стрела, торчавшая в щеке, в сантиметре под застывшим в немом укоре глазом. Еще одна в тот же миг, злорадно свистнув рассекаемым воздухом, впилась в грудь караульного, который кинулся подбирать с земли щит. Тот чертыхнулся и опустился на одно колено, зажимая рану.

– Измена!

Замыкающий их процессию охранник, тот самый, который обещал насыпать в их яму порох и кинуть вдогонку факел, бежал в сторону смутно угадывающихся в темноте строений. И орал во все горло. Видать, знал, откуда можно дождаться подмоги. Причем саблю он по-прежнему сжимал в правой руке, но применять ее по назначению, храбро кинувшись в ту сторону, откуда летели болты, отчего-то не стал. Пара стрел, вспоров ночную прохладу, устремилась вдогонку за беглецом, но прошла мимо.

– Караул! Стража! Измена!

Одноглазый тать со знанием дела подхватил валяющийся в ногах бердыш – тот самый, который давеча обрушивал смертников на колени перед палачом, – и, хищно подобравшись, кинулся вдогонку за беглецом. Видать, пренебрегать возможностью отложить собственную казнь Кузьма не собирался. А этот орущий вояка вполне мог снова приблизить ее на расстояние полного отсутствия перспектив.

Денис остался один посреди трупов.

Именно в таком положении – с перемазанной кровью от колоды щекой и очумевшими глазами – и застал его вынырнувший из темноты воин.

Лицо его было измазано какой-то грязью, видимо, разновидностью местной ночной маскировки. Двумя светлыми пятнами из этой кучи навоза блестели глаза. Разделяла их стрелка нахлобученного до самых бровей шлема. Что характерно, вовсе не железного. И хотя великим специалистом по средневековым доспехам Денис вовсе не слыл, но очень засомневался, когда линза деловито определила этот предмет как «бумажная шапка». Топорщившуюся высоким стоячим воротником фуфайку суфлер обозвал каким-то тюркским словом «тегиляй». Ладно, хоть короткий арбалет в руках спасителя назвал всего лишь «самострелом». Почему нападающий предпочел именно такую форму одежды, стало ясно, когда он метнулся в сторону раззявленного зева ямы, из которой стража только что выудила заключенных. Тряпичная его броня не выдала это передвижение ни единым железным звяком или скрипом кожи.

Спустя пару секунд с крыши приземистой постройки – баньки, скорее всего – так же бесшумно спрыгнула еще одна такая же тень. Третья вынырнула из-за того же угла, откуда сюда привел Дениса Гловач.

– Кто таков?

Откуда взялся этот, Денис сказать уже не мог. Только что его не было, а сейчас он требовательно пялился на узника, резко обернувшегося на внезапно прозвучавший из-за спины голос. От остальных лазутчиков он отличался разве что ухоженной бородой и торчащей из-за плеча рукоятью меча. Аккуратно обвязанной темной тряпицей. Видимо, чтобы не поймала случайный по ночному времени блик света. Ответить на его вопрос Денис не успел. Из погреба вынырнул тот, первый воин и, стремглав кинувшись к начальству, доложил сдавленным голосом:

– Там боле никого. Мертвяк токмо.

Главный снова вперил в Дениса грозные глаза в сети отчетливо просматривающихся на фоне замазанного лица капилляров.

– Знаешь, где еще тут держат вязней?

– Пленных, что ли? Да из пленных тут только я был да одна скверного нрава телохранительница. Поверь, с ней ты говорить не захочешь.

Сзади скрипнула натянутая тетива. Обернувшись, Денис не особенно удивился, когда увидел наставленное в его спину местное стрелковое оружие.

– Веди.

– С какой бы стати?

– С такой, что спасет тебя от стрелы пониже живота.

– Ну, разумеется. Других тут не бывает.

* * *

Подмигивающие в вышине звезды норовили занырнуть в бездонный омут массивных туч. Которые темными волнами накатывали на располовиненное блюдо луны, то погружая его в свои глубины, то позволяя вырываться из непроглядных пучин. Лазутчики за поведением месяца следили зорко и строго. Едва его бледный свет начинал несмело теснить мрак, чернолицые разведчики замирали, осторожно поводя по сторонам глазами и тупыми рылами арбалетов.

Оттого до невозможности удивительным стал тот факт, что после очередной такой стойки охотничьего пса впередиидущий черноморд вывел их прямиком в самую гущу неприятных событий.

Высокий частокол, вдоль которого они споро рысили ко входу в подвальное узилище, круто забрал вправо. Но осторожный именно до сей поры лазутчик вдруг то ли чересчур увлекся собственными мыслями, то ли решил положиться на авось. Как следствие, выскочили они аккурат на освещенный пятачок утоптанной земли, да в тот самый момент, когда один из утоптавших его людей, бряцнув кольчугой, грохнулся прямо им под ноги. А замазавший физиономию шпион то ли от неожиданности, то ли благодаря мгновенно сработавшему инстинкту не позволил ему подняться. Всадив стрелу прямо в затылок. И сразу тем самым очертив для собравшихся тут людей круг своих врагов и союзников. Вернее, круг врагов. Потому что союзник оказался в весьма неказистом единственном числе.

Кузьма стоял вполоборота к новоприбывшим персонажам захудалой постановки, а вокруг него нависал полумесяц из шести вооруженных людей. Ни умельцев огненного боя, ни даже лучников среди них не наблюдалось. Именно поэтому, видимо, безухий бандит, вооруженный тем самым бердышом, с которым Денис видел его в последний раз, еще оставался жив. Лезвие топора-переростка он держал перед собой, и, судя по тому, что оно было уделано какой-то темной субстанцией, в пританцовывающем свете костров отливающей багряным, его сокамерник успел его уже применить. Правда, не совсем по предполагаемому назначению. Ведь беглеца с саблей, за которым бросился одноглазый, догнать он все-таки не смог. Потому что сейчас он ошалело таращился на новоприбывших, живой и здоровый.

– Это они! – принялся тыкать пальцем в их сторону этот бравый храбрец.

– Угадал, – шедший сразу за Денисом стрелок вскинул над его плечом арбалет и нажал на спуск. Крикун дернул головой и рухнул на спину. Саблю из рук при этом так и не выпустил.

– Руби! – гаркнул бородач в шишаке и, показывая остальным воям личный пример, кинулся на пришельцев. И тут же последовал на землю вслед за сбежавшим караульным. Шлем брякнулся с его головы и прикатился к ногам Дениса.

Щелк. Жужжание.

Щелк, жужжание.

Лишь потеряв троих соратников, смоляне сумели добраться до врага на расстояние рукопашной. Свистнули сабли, железо зазвенело о железо.

Лишь когда ночную темень прорезали дымные искры выстрелов – причем уже очень близко – и плотоядно просвистевшие в считаных сантиметрах пули выбили щепу из частокола, Денис понял, что все это время простоял как вкопанный. Не в силах поверить в то, что всю эту батальную сцену и в самом деле можно так достоверно и в мельчайших подробностях нарисовать.

– Уводите их за собой, – коротко скомандовал лазутчик с рукоятью меча над плечом. Трое из его отряда обсуждать приказ не стали. Один метнулся к поленнице, другой затаился в дверях хозяйственной постройки. Куда спрятался третий, Денис даже не успел проследить. – Далеко еще? – повернув к нему свое лицо в боевой раскраске, тем же деловым тоном, каким раздавал только что приказания, осведомился у него командующий силами раскрашенного вторжения.

– Да вон вход, – кивнул Денис на массивную дверь, обитую тронутыми ржавчиной железными полосами.

– Ну, так ходу. Ходу! И не вздумай нырнуть под пулю. Срам твой я тебе всегда отрезать успею.

Будто в подтверждение своих слов, он мягко вытянул из-за спины клинок. И подтолкнул пленника в указанном направлении.

– А своих что, бросишь погибать смертью храбрых?

– Надо будет, помрут как надо. О себе беспокойся.

Беспокоиться действительно было о чем. Хотя бы потому, что он точно помнил – прямо за дверью в прохладную темень застенков ныряла узкая лестница, а сразу у ее подножия узкий коридор резко сворачивал направо. И что за неприятность ждала там, за углом, он, не будучи обладателем шеи жирафа, выглянуть и проверить никак не мог. Но крашенный в африканца шпион и впрямь не собирался терять ни секунды. Распахнув дверь, он без особых раздумий кинулся вниз. Все бы ничего, кинулся и кинулся. Но перед собой при этом маневре он толкал Дениса, который еле успевал шлепать по ступеням босыми ногами. А когда до финишной черты осталась пара-тройка ступеней, вдруг как изо всех сил пихнул свой живой щит вперед. Самый неудачливый из всех геймеров только и успел что охнуть – и упасть. Над головой что-то свистнуло, врубившись в одно из толстенных бревен стены. Пока Денис, чертыхаясь и производя горлом гневное клокотание, вставал на ноги, над головой его звенела железом какая-то возня. Завершилась она, похоже, бравым выпадом его вызволителя, который произвел его, решительно наступив на спину принявшего упор лежа спасенного. Вдавив его лицом в утоптанный земляной пол. Когда Денис вскочил, то уже не был уверен, что оттенок его физиономии чем-то отличается от цвета раскрашенной рожи разведчика. Но момент для предъявления претензий по этому поводу был упущен сразу – размалеванный уже бился со вторым тюремщиком, тесня его вглубь коридора. Первый, глядя куда-то в потолок, зажимал одной рукой рану в груди, а другой шарил около себя, пытаясь нащупать рукоять короткого изогнутого клинка.

Лазутчик, помножив на ноль другого караульного, погрузил в глаза Дениса очень неприязненный взгляд.

– Где вас держали?

Денис нехотя кивнул в сторону нужной двери. Любитель грязевых масочек, прихватив с собой все колюще-режущее, кинулся туда, навалился на темные доски, лязгнул засовом и скрипнул ржавыми петлями. А когда ворвался внутрь, тут же нарвался на вопрос, заданный очень недовольным тоном с максимально стервозными нотками в голосе:

– Какого черта ты сюда приперся?!

После секундного замешательства раздался озадаченный голос рыцаря, специализирующегося на отважном спасении принцесс из заточения:

– Где княжна?

– О том и речь, остолопина! Почему ты приперся сюда, если ее держат наверху, в тереме?

Лазутчик выскочил из камеры. Глаза его метали молнии из-под сдвинутых на переносице бровей.

– Так княжны тут нет?! За каким дьяволом ты повел нас сюда?!

– Сам же сказал показать поруб, в котором нас держали.

– Я сейчас тебе покажу, какую требуху держат твои ребра, собака.

– Да уж сделай одолжение.

Лазутчик, крутанув ложный вольт, вдруг изменил направление удара и коротким взмахом припечатал рукоятью в лицо. Вроде бы в область переносицы. Потому что, когда Денис вдруг нашел себя валяющимся на полу, боль и легкое онемение присутствовали именно в этом месте. Из глаз невольно брызнули слезы. Из носа на верхнюю губу текла теплая струйка. Он уже ничего не успевал предпринять, наблюдая, как ночной посетитель легко и непринужденно заносит меч для завершающего удара.

А затем вдруг отлетает к стене поруба так, будто в него угодил артиллерийский снаряд. В самую грудь.

Из последних сил, не веря, что это – конец, тело лазутчика мазнуло затуманенным взором в сторону своего убийцы и даже постаралось рубануть в его сторону мечом. Но клинок лишь обреченно стукнул по древку. Это был все-таки не снаряд – топор на длинной рукояти. Бердыш. Тот самый, которым только что орудовал во дворе Кузьма.

Собственно, в его руках оружие сейчас и находилось. Видимо, «сокамерник» Дениса, поняв, что схватка наверху обречена на поражение, решил кинуться следом за ними в подземные казематы. Расчетливым взглядом мясника безухий оценил ущерб, нанесенный им своему спасителю. Лишь затем в выражении лица его проглянуло что-то, похожее на сожаление.

– Думал, это стражник, – недовольно пробубнил он, вырывая изогнутое острие топора из тела разведчика и позволяя тому мешком сползти на земляной пол.

– Ты что наделал, псина шелудивая! – взвилась освобожденная пленница.

Она кинулась на одноглазого, по привычке шаря рукой по бедру в поисках сабли, потом, вспомнив, видимо, что ножик у нее изъяли, метнулась к ближайшему свободному в поле зрения. Тому самому, что выпал из руки лазутчика. Но, едва оказавшись перед распростертым на полу телом, тут же забыла о мести.

– Что? – упала она на колени перед умирающим, склонившись над его головой. – Ты что-то сказал?

В этот момент, кстати, она уже не казалась умалишенной рубакой. Едва не впервые со времени знакомства с этим персонажем Денис отметил, что смягчившиеся черты ее лица были, пожалуй, даже привлекательными. Во всяком случае, он бы не отказался, чтобы его уход отсюда сопровождался точно такими же проводами. Может быть, даже с чуть более сердечным участием. Фурия довольно мило и совершенно не боясь испачкаться в крови, хлещущей из перебитой груди диверсанта, опустилась перед ним на колени. И даже постаралась уместить его голову на своих бедрах. А когда не смогла справиться с отяжелевшим телом, подняла полные участия глаза на парочку узников. И, словно опомнившись, мигом стерла из них всякий намек на участливость.

– Какого дьявола вы замерли?! Помогите мне! Он хочет что-то сказать!

Одноглазый после мгновенной заминки – доверять ей резона у него не было, если учесть, что минуту назад она хотела его зарубить – приставил бердыш к стене, опустился с другой стороны от умирающего и помог уместить его голову на коленях симпатичной ведьмы. Невольно поближе придвинулся и Денис.

– Я слушаю, говори, – опустила свое лицо почти к самым губам лазутчика княжья нянька. Но тут выяснилось, что такой интимной близости и не требовалось. Воин хоть и с видимым трудом, но разлепил губы. С них тут же тонкой и довольно настойчивой струйкой потекла кровь, напитывая красным аккуратную бородку. Тем не менее заговорил он довольно внятно. Хоть и отрывисто:

– Князь Глинский. Узнал, что княжну Елену… выкрали. Послал нас вернуть. Мы должны доставить ее… в надежное место. Карта. За пазухой. Нельзя идти… куда пушки… утром… Отмечено…

Каждое новое слово будто вытягивало из него жизнь. Да так быстро, что договорить он не успел. Шевелил губами все медленнее, голос звучал все глуше. Пока не затих вовсе. И не похоже было, что успел сказать все, что хотел.

– Ну, и кто что понял? – первым нарушил молчание Кузьма.

– Да кто ты вообще такой?! – Не будь у нее на коленях остывающего тела, воительница совершенно точно изо всех сил расстаралась бы довершить не законченную палачом работу.

– Он со мной, – глухо обронил Денис. Просто потому, что ему совершенно не хотелось смотреть на еще одну кровавую заварушку. Как-то они ему уже надоели. О чем, несомненно, тоже обязательно нужно будет сказать разработчикам. Сразу после того, как набьет им морды. Разумеется, после возвращения. – Сидели в яме. Эти крашеные нас вытащили. Вас искали. Вот мы их сюда и привели.

– На кой черт? Здесь же нет княжны.

– Так откуда ж я знаю, где она? Вот где держат тебя, был в курсе. Да к тому же покойничек сам приказал вести его сюда. Может, думал, что я доставлю его к тебе, а ты – к княжне.

– Он что-то хотел сказать про карту. Про какую?..

– Похоже, вот про эту.

Тертый калач Кузьма не стал терять время за спорами. Пока Денис препирался со своей босоногой спутницей, тот просто отогнул перерубленную на груди одежду убитого и достал спрятанный там свиток. Один край его уже напитался кровью, но в целом вполне можно было рассмотреть, что за каракули там нацарапаны.

– Похоже, карта Смоленска. – Денис уже видел эти очертания города, только в другом масштабе и на другом носителе.

– Ага, и на ней отмечены какие-то точки, – ткнул корявым и грязным ногтем в свиток одноглазый.

– Он говорил о надежном месте, – вспомнила телохранительница, осторожно высвобождаясь от груза навалившегося на колени мертвого тела. А Денис, глянув на ее точеные бедра, угадывающиеся плавными изгибами под кожаными штанами, вдруг вспомнил ее имя. Ярина.

– Так тут несколько мест указано.

Безухий, похоже, запрограммирован был на то, чтобы думать исключительно о деле.

– Выходит, надежных мест, куда можно доставить молодую княжну Елену, несколько. Значится, нужно поспешать. Боевые други нашего витязя не смогут вечно удерживать стражу. Нам бы через другой выход отсюда умотать. Есть же такой?

– Тебя-то кто с собой звал?

– Ни одна жива душа. Но моя-то хочет такой еще побыть. Вместе ж прорываться оно как-то сподручнее будет.

– Ну да. Заведешь нас к местной страже, да еще и развалишь топором своим показать, какой ты им друг.

– Так себе друг. У хахаля своего спроси, где он меня застал. В яме для смертников. Башку мне сечь должны были сегодня. И какой мне прок сдаваться идти?

– Да чтобы помиловали. Думаешь, не заметила, что ушей у тебя нет? Их же за татьбу режут. Сначала одно, в следующий раз – другое, а если не понял двух таких предупреждений, то на третий раз уж голову снимают. И где ты тут хахалей вообще увидел?! – вдруг с особой неприязнью напустилась Ярина на Кузьму.