Текст книги "Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Окаянный"

Проклятье, как же я многого не знаю…

– Что ещё за способность?

– У всех иммунных в первые дни проявляется нечто… Вроде дара, если с живцом проблем не было. Со временем эта способность улучшается, если долго проживёшь или горох регулярно употреблять будешь. У всех сначала она строго одна одинёшенька, новые же открываются либо со временем, либо с помощью жемчуга. И его, и горох извлекают из матёрых заражённых, так же как и спораны. Понятно?

– Да, – кивнул я. – А какие именно способности появляются?

– Кому как повезёт, – развёл руками Шумахер. – А бывают они самые разные, изредка востребованные, но чаще всего – бесполезные и смешные. Так что не думай, что все тут сплошные супергерои из комиксов. У тебя-то что-нибудь странное приключалось в последнее время?

– Если не вспоминать, что меня перебросило в отстойник мультивселенной, – уточнил я. – То мне удалось почувствовать приближение довольно серьёзного перерождённого. Потом ещё раз, хоть и тварь была слабее. Это считается?

– Тонкий сенс… – задумчиво пробормотал азиат, почесав подбородок. – А ничё так, вдвойне обиднее здесь сгинуть. Мог бы неплохие деньги на рейдах зарабатывать.

– То есть это и есть моя способность? Что-то вроде экстрасенса?

– Ну да, есть чем гордиться. У меня вот «зелёная ладонь» – нет, не то, что ты подумал, извращенец, это когда прикосновением человек убыстряет развитие растений. Недозрелый плод, опять же, в руке могу спелым сделать. Мечта мелиоратора, в общем.

– Ничего себе! – присвистнул я, прикинув, какие деньги он мог зашибать на прежней Земле. – А у Сыча и Покера?

– Похер считает в уме, как заправский калькулятор, а наш старшой видит в темноте лучше, чем днём, до сих пор не пойму, как он Филином не стал.

– Ну, ты тоже не Мичурин вроде.

Азиат тихонько хмыкнул, тряхнув головой.

– У вас-то гонщик Шумахер имелся? Вот! А у меня – нет такого. Но это никого не волновало, когда я, будучи таким же свежаком, как и ты, вылетел на дорогом авто с салона прямо на трейсерскую группу, с матёрым мертвяком на хвосте. Те, кто жив после той заварухи остался, так меня дружно и окрестили.

– Трейсеры это кто?

– Охотники на мутантов, – пояснил азиат. – Ты бы им о-о-очень пригодился, со своим-то специфичным даром.

– Ну да, в этом я немного соображаю, – скромно признался я, и, припомнив недавние события, спросил. – А некто Кирпич тебе знаком? Этот парень как-то сделал свой кулак похожим на кусок мрамора, как таких называют?

– Ублюдки, вот как их называют, – зло сплюнул Шумахер. – Живой, падла, вернулся… Думал – грохнули его. Они тут на пару с Синим здешние бугры, даже не знаю, кто из них хуже. А кого ещё успел увидеть?

– Кроме безликих солдат и мелких отморозков, – начал я перечислять. – Разве что женщина-внешник, все перед ней на цыпочках ходили, даже твой пресловутый Кирпич.

– Доктор Стерва… – изумлённо протянул мой собеседник. – Ну, ты и везучий! Со знаком минус, правда…

– Её правда так зовут?

– Нет, конечно, – хекнул азиат. – У внешников обычные имена, им кликухи ни к чему, они не принадлежат к этому миру. Она Стелла как-то там «-ски», не помню точно. Боченски, Ковальски? В общем, не суть. Доктор Стерва здесь одна из ведущих специалистов, увидеть её в Приёмнике – плохая примета. Обычно те из новичков, что попали именно на неё, долго на ферме не задерживаются… Извини.

– Да ладно, мне всё равно у вас тут не нравится, – отмахнулся я.

Мы ненадолго замолчали, думая каждый о своём.

Наконец-то всё стало понемногу проясняться. Вот только особой радости от того, что узнал сегодня так много нового, у меня не возникло. Достаточно вспомнить, что со мной в скором времени сделают.

– Как часто нам под нож?

– Всё индивидуально, – пожал плечами Шумахер. – Но долго такое издевательство организм всё равно терпеть не может, циклов десять-пятнадцать максимум. Начинаются проблемы, вот как у Похера, хотя у него всего восемь операций за спиной. И девятая, походу, будет последней. Да и долго сидеть на попе ровно мы не можем – у кого регенерация выше среднего, того трясучка доканывает.

– Ты же говорил, мы ничем не болеем? – напомнил я.

– Только если соблюдаем положенный этим миром режим – пьём живец и время от времени шаримся по кластерам. А здесь стаб, хоть и махонький, поэтому после длительного пребывания начинается мандраж, вот как у тебя. Если забить на симптомы, можно поиметь проблем. Естественно, ты ни черта не понял, что я сейчас сказал, верно?

– Угадал.

– Ох, как всё запущено… Как же ты выжил-то, везунчик?

– Я бы не стал себя так называть.

– Ну, раз сюда попал, то возможно и ты и прав, – азиат зевнул и потёр глаза. – Уморил ты меня, надо отдыхать ложиться, скоро свет погасят. Ну ладно, кратенько, раз ты быстро на лету схватываешь. Окружающий нас мир напоминает пчелиные соты, поэтому много кто вполне оправданно называет его Ульем. Каждый участок-сота имеет строгие границы, а вот площадь у них произвольная – это кластеры и есть. Время от времени там происходит перезагрузка, всё заволакивает вонючим туманом, и хлоп! Появляется кусок чужого мира, со всем, что там находилось в момент переноса. И начинается обычная такая возня – кто-то кого-то жрёт, кто-то мародёрит, а остальные грабят и убивают всех, кто на глаза попадётся. Пока всё ясно?

– Более чем. Я встречал резкую смену ландшафта, и как раз не мог понять, что это такое. Получается, здесь везде такая чехарда?

– Не совсем. Внешка-то она потому так и называется, что граничит с такими дрянными участками, жить на которых нельзя от слова – совсем. Это окраина обитаемых земель, за ней жизни нет. Дальше царит вечная чернота, где зазеваешься – и станешь обсидиановым памятником самому себе, а потом вовсе рассыплешься кучкой праха. Обитаемые же кластеры бывают трёх видов – быстрые, стандартные и долгие, это от времени всего цикла зависит. Попадаются и такие, на которых перезагрузка происходит настолько редко, что ждать её можно десятилетиями, а можно и вовсе не дождаться – это те самые стабы. Понимаешь, тут вот какое дело – оказаться в перезагружающемся кластере, такого даже врагу не пожелают. В лучшем случае просто умрёшь, а в худшем… Ну не будем об этом, на ночь глядя. Стабы тем и хороши, что в них можно относительно безопасно строиться и жить, не всё же время наперегонки со смертью бегать. Но сидеть там безвылазно тоже не получится – через некоторое время организм начинает барахлить, пока не отказывает совсем. Лекарство простое – снова выйти на большую дорогу. Вот так и живём, как белки в горящем колесе.

– Да уж, будет о чём ночью поразмыслить, – потёр я подбородок здоровой рукой. – Ты кто по профессии, не преподаватель ли часом?

– Не, – хмыкнул Шумахер. – Окончил, правда, питерскую Чернильницу, но работал в автосалоне – дорогие тачки лохам толкал.

Наш разговор прервал оживший интерком под потолком, который я сначала и не заметил:

– Внимание, отбой!

Я задрал голову и увидел небольшую камеру слева от динамика, угол обзора которой охватывал большую часть помещения. Какие же предусмотрительные здешние живодёры, однако. Интересно, у них на мониторах один из местных «сизых» сидит или грамотный человек?

Яркий свет в камере плавно начал тускнеть, как в вагоне поезда, но до полной темноты так и не добрался. Я пожелал словоохотливому Шумахеру спокойной ночи, дохромал до оставшейся пустой кровати и рухнул на матрас. Плечо всё ещё пульсировало болью, но мне сейчас было не до него. Нужно переварить свалившуюся на меня гору информации и придумать, как отсюда свинтить до того, как мне отрежут что-нибудь из нужного.

По палате разнёсся громкий храп – это Сыч, наконец, убрал подушку с лица, и перевернулся на спину. Всегда везло мне на таких соседей.

Я какое-то время задумчиво наблюдал сквозь стекло за бредущими на пересмену надзирателями, но, видимо, химия не прошла для организма даром – сморило и меня.

На этот раз кошмаров избежать не удалось. Сначала за мной кто-то гнался по тёмным бесконечным коридорам, затем я оказался в стерильной операционной, связанным и беспомощным. Сколько бы я ни дергался в путах, меня все плотнее прижимало к хирургическому столу, окружённому людьми в больничных масках. От адреналина кровь застучала в голове, а между тем одна из фигур, вооружившись блестящей пилой, склонилась надо мной, выбирая место, с которого лучше начать. Понимая, что второй попытки уже не будет, я рванулся душой и телом прочь…

И провалился в густую, липкую черноту.

Но способность мыслить на этот раз осталась со мной. К тому же, и места оказались знакомые – здесь мне уже довелось однажды побывать. Со всех сторон на меня злобно вытаращились немигающие алые глаза, будто я ненароком громко испортил воздух.

«Чего вы от меня все хотите!?»

Внезапно до меня дошло, что это не сон. Я прекрасно помнил себя, осознавал, что лежу на кушетке посреди современного концлагеря, но проснуться никак не мог. Что за бред, у меня снова обморок?

Глаза понемногу вроде бы стали приближаться. Не знаю, в темноте, подсвеченной лишь алым, трудно было судить о расстояниях, но они явно стали больше. Пронзительно заныло в затылке, как тогда, в деревне, когда за мной по пятам шла перерожденная тварь. Неужели…

Но тут меня, наконец, выплюнуло на свет божий, как косточку от вишенки – далеко и без мякоти. Я очнулся весь мокрый от холодного пота, сердце истошно колотилось об рёбра, а на губах стоял отчётливый привкус крови, стекающей из носа. Зато мерзкое ощущение в затылке принялось понемногу стихать.

– Подъём! – взревел интерком.

И тут же пронзительно вспыхнул свет, выжигая привыкшую к полутьме сетчатку глаз.

– Да вашу ж мать, ублюдки!

Сыч безуспешно тёр слезившиеся глаза, сев на кровати. Покер продолжал лежать, лишь набросил простыню на голову, а вот Шумахер поднялся и, как ни в чём не бывало, приступил к простенькой гимнастике. Я тоже сел, наклонившись вперёд, и попытался остановить кровотечение. Жаль, из подручных средств ничего не было, так что я опять умудрился испачкать пижаму. В лучших своих традициях.

– Эй, чего это с тобой? – подскочил ко мне Шумахер.

Ответить я не успел. Дверь, ведущая наружу, бесшумно распахнулась и в камеру заскочила парочка надзирателей.

– Что за юшка, кто разрешил махач!?

– Никто, он сам! – испуганно заверещал Покер с кровати, хотя на него подумали бы в последнюю очередь.

– Захлопнись, лежак, – уже спокойней произнёс «сизый», приближаясь к моей кушетке с расчехлённой дубинкой. – Эй, тринадцать-семьдесят три, кто тебе вшатал?

– Давление подскочило, – совершенно честно признался я. – У меня так бывает.

Надзиратели переглянулись, и тот, что постарше, пожал плечами:

– Лепилы разберутся. На выход!

За дверью нас поджидала уже знакомая каталка с ремнями-фиксаторами и парочка внешников в защитных костюмах. Я покорно лёг в ложе, поморщившись от прострелившего болью плеча, когда меня пристёгивали, и поехал к лифту. Лишь отметил про себя, что товарищи иностранцы предпочитают без особой нужды в камеру не заходить.

В просторную кабину мы забились впятером, но стоило нам опустится, как надзиратели нас покинули. На нижнем уровне оказалась своя охрана – затянутые в боевые скафандры бойцы, вооружённые ухватистым пистолетом-пулемётом, отдаленно напоминающим бельгийский P-90. Один из них и сопровождал каталку до конечного пункта поездки – нескольких смежных отсеков, забитых медицинским оборудованием под завязку.

Меня попросили раздеться и заполнить для анализов несколько ёмкостей в тесном санузле, после чего последовал внушительный забор крови и самое неприятное – срезание кусочка кожи на руке. Получившуюся рану обработали и поставили капельницу, после которой у меня, наконец, перестало дёргать повреждённое плечо, а по тёлу разлилось приятное тепло. На некоторое время меня оставили в покое и всё та же парочка внешников наблюдала, как быстро восстановится повреждённый кожный покров.

Не спорю, здорово ощущать себя бессмертным Дунканом Маклаудом, чьи раны затягиваются на глазах, но радость несколько преуменьшало то, что регенерацию здесь будут использовать по полной программе. Снова и снова, пока не выпотрошат меня полностью.

Ну, уж нет! Не получится отсюда сбежать – живым я им точно не дамся.

Последним пунктом обследования шла странная установка, похожая на противоестественную помесь кабины для солярия и МРТ, где пришлось лежать около двадцати минут в костюме Адама. Даже пластиковый напульсник с личным номером на это время сняли.

Получившийся результат сканирования озадачил вивисекторов и они, судя по звукам, задействовали гарнитуру. Мне же не оставалось ничего другого как лежать и ждать появления более компетентных специалистов.

Доктору Стерве я практически не удивился, а вот она напротив – не ожидала встречи и сходу отчитала неразумных коллег, побеспокоивших её по пустякам. Но показания, что они ей успели подсунуть, похоже, удивили и её. Минуты две происходил оживлённый спор, в котором большую часть времени говорила именно женщина, после чего тот из внешников, кто немного владел русским, спросил:

– Тринадцать-семьдесят три, чем ты болеть?

– Злокачественная опухоль в затылочном отделе головного мозга, – припомнил я. – Как там по-медицински диагноз звучал, не помню.

Толмач перевёл мои слова остальным. Доктор Стерва удовлетворённо хмыкнула и ледяным тоном изрекла:

– Idiots, he hasn`t recovered yet! [Идиоты, он просто ещё не восстановился!]

Меня извлекли из саркофага и выдали свежий комплект больничной одежды, не забыв снова защёлкнуть браслет на запястье. Раздражённая женщина покинула отсек, выговорив напоследок двум смущённым аквалангистам всё, что она о них думает.

Обратно каталку сопровождал один-единственный внешник, погружённый в нерадостные мысли. Даже код на панели у него получилось правильно набрать лишь с третьего раза.

В общей зоне за время нашего отсутствия ничего не изменилось. Всё та же парочка «сизых» надзирателей встретила нас по прибытии, сопроводив до самой камеры, где мне вручили пластиковую бутылочку с живцом и оставили в покое.

Плечо давно уже перестало ныть, срезанный участок на руке затянулся новой розовой кожей, так что можно смело заявлять, что отделался я лёгким испугом. На этот раз.

Но спокойно поваляться на кровати, погрузившись в тяжёлые размышления, не дали мои новые сокамерники. Стоило только надзирателям отойти от прозрачной двери, как рядом приземлились Сыч и Шумахер. Оба напряжённые, с хмурыми лицами, как обычно бывает у мужиков перед дракой. И вряд ли они в моё отсутствие успели поссориться между собой.

После тяжёлой мхатовской паузы тишину нарушил Сыч:

– Слышь, Полоз, или как тебя там, мы хоть и не на хате в настоящей зоне паримся, но брехливых здесь тоже не слишком уважают…

О как, не успел тут и суток пробыть, а уже что-то предъявляют. Ничего у людей не меняется.

– Обоснуй свои слова, – спокойно ответил я.

– Ты утверждаешь, что новичок, всего неделю в Улье, – веско проговорил мужик. – И когда тебя честно спросили, открылась ли твоя способность, сказал, что чувствуешь заражённых. Сенс типа.

– Всё верно, так в чем проблема?

Сыч нехорошо улыбнулся. Настолько нехорошо, что мне невольно захотелось нашарить рукой чего-нибудь потяжелее, ибо не гожусь я такому верзиле в спарринг-партнёры – килограмм на тридцать разница.

– А скажи-ка мне тогда, сенс Полоз, – процедил он, не переставая скалить зубы. – Куда это ты исчезал сегодня ночью?

Глава 7

Встречал я упёртых людей, но таких…

– Ты просишь слишком уж дохрена для человека, который здесь всего пару дней, – скривился Сыч. – Пришёл непонятно откуда, никто тебя не знает…

– Мне нужен твой горох, – в который уже раз повторил я. – Без него способность не прокачать, сам же говорил.

– А тебе больше ничего в газетку не завернуть?!

– Один я всё равно не справлюсь. Либо мы вместе, либо нас тут рано или поздно разделают, как рождественскую индейку.

Но сокамерник не собирался так просто сдаваться.

– Ты сам ещё толком своим даром управлять не научился, откуда знаешь, что получится?

– Другого выхода у нас всё равно нет, – пожал я плечами. – Нужно попробовать.

– Ну, исчезаешь ты и что? Худини хренов… Выхлоп от этого в здешних стенах всё равно миллипиздрический. Думаешь, самый умный, да? Отсюдова такие Кулибины не смогли сбежать, которым ты и в подмётки не годишься! Охранная система только на первый взгляд кажется слепленной на коленке, но чем дальше от хаты, тем больше будет у тебя проблем.

– Кстати, расскажи о прошлых попытках, раз уж речь зашла, – попросил я тихо.

– Вот пусть Шум тебя просвещает, раз он в добровольные экскурсоводы записался, – отмахнулся Сыч. – А мне чесать языком некогда, видишь – товарищи ждут. Ты уж постарайся к моему приезду выдать достойную причину, ради чего я страдать должен.

И действительно, за прозрачной дверью уже переминалась в ожидании надзирателей парочка внешников с неизменной каталкой. Те появились лишь спустя минуты полторы, и с гаденькими ухмылочками вывели заключённого наружу.

Интересно, а как лежачего Покера эти боязливые товарищи забирать будут? Нас всех отведут куда подальше или доверят каталку «сизым»?

– Что пригорюнился, Полоз? – Шумахер подошёл ко мне, и вполголоса поинтересовался. – Не оставил ещё свою авантюрную затею?

– И не думал, – так же тихо ответил я. – Раз уж выпал такой шанс…

– Мы ещё толком ничего не знаем про твою способность, не радуйся заранее. И вообще – ты мутный тип какой-то. Мало того, что свалился не пойми откуда на нашу голову, так теперь вот подстрекаешь к совершению самого тяжкого здешнего проступка. Если бы не твоя болезненная худоба, подумал бы, что ты никакой не новичок, а подсадной, дабы начальники Фермы смогли перед своим руководством козырнуть предотвращённой попыткой побега. Слишком уж ты сметливый.

– Не вижу смысла в такой комбинации – мы здесь всё равно смертники, – возразил я. – Расскажи-ка мне лучше о моих предшественниках. Хочу сначала поучиться на чужих ошибках.

– Только не думай, что это тебе это сильно поможет.

– Уж как-нибудь разберусь.

– Ну, тогда слушай. Ежели самые удачные вспоминать, то на первом месте, пожалуй, Лис будет. Умел он человека уболтать на что угодно, хоть мать родную продать. С внешниками, правда, фокус не выходил – не понимают они по-нашему нихрена, а брали его, как и тебя – на рейде. Глупо попался… Но вышел отсюда гоголем, как только сил набрался – сам бывший пахан его под ручку выводил, никто даже пикнуть не посмел. Переоделся он под обычного мура и уехал с очередной машиной к ближайшему быстрому кластеру, ага… Никто подмены и не заподозрил, но только стоило ему пересечь ворота, как сработал браслет – вот этот самый, что у нас на руке, да так нехорошо сработал, что машину ту часа полтора от его останков отмывали. Такие вот дела…

– Я уже понял, что это не бижутерия. Что ещё про них известно?

– Они вроде бы считывают состояние заключённого, как и что именно – поди, разбери. Но штуку эту так просто не снять, не пластик это галимый, а какой-то сплав, без инструмента никак. Но загвоздка-то не в этом. Даже если Улей тебя силушкой не обидел, и сможешь-таки его как-то повредить, смело засекай время до того момента, как муры за тобой придут и сдадут тебя на колбасу. Не знаю, как у тебя, а на моей Земле весь скот чипировали, вот прям как нас…

Я невольно провёл рукой по гладкому напульснику. Был он не толще тех, что в иностранных отелях туристам на запястье вешают, а вот начинку, судя по всему, имел самую продвинутую.

– Так, с этим моментом всё ясно. А что с остальными беглецами?

– Да в основном-то все во дворе сыпались, – пожал плечами Шумахер. – Охрана снаружи из внешников, хоть и мало их, но оружие серьёзное – крупнокалиберные пулемёты и снайперки на каждой вышке. Стена, опять же, вокруг здания метров пять. Это без колючки, которая в свою очередь, под напряжением, для пущей бодрости.

– Тяжёлое что-нибудь имеется?

– А тебе этого мало, юморист? Есть и посерьёзнее – миномёты, для тех идиотов, кто снаружи напасть вздумает. Ну, и «Скарабеи» – броневики те самые, на которых они по своему району катаются. Это то, что на Ферме. А база их совсем рядом, если надо, оттуда маленькая армия сможет подойти. Достаточно?

– Вполне, – кивнул я и уточнил. – А почему они нас на этой самой базе и не держат?

– А нахрена им заразу в собственный курятник заносить? – вопросом на вопрос ответил азиат. – Они к себе даже муров не пускают, а мы им тем более ни разу не сдались. Тем более тут, по слухам, несколько быстрых кластеров неподалёку, туда они регулярно в рейды ходят, заражённых отстреливают, а иммунных – сюда, на откорм и забой. Так что внешники здесь посменно, охраняют персонал внутри Фермы и следят за периметром.

– Понятно. Время подскока подкрепления известно?

– Вот это чёрт его знает. Но думаю, что не особо долго – они наверняка очкуют слишком далеко такой щекотливый объект держать.

– Прежде на Ферму уже нападали?

– Ох, и любопытный ты… – вздохнул Шумахер. – При мне нет.

– А что старожилы рассказывают? – невинно поинтересовался я, и, увидев недовольную гримасу сокамерника, улыбнулся – Да ладно тебе, идиоту же понятно, что вы как-то общаетесь меж собой. Всё-таки отсюда выпускают прогуляться?

– Это ты сериалов про тюрьмы насмотрелся, наверное, – вздохнул азиат. – А здесь не зона – никому до пресловутых прав человека дела нет. Естественно, общаемся, особого секрета здесь нет, даже охрана в курсе, но это дело ими не поощряется, мягко говоря.

– Отлично, мне нужно будет несколько людей в помощь.

– Если только Сыч даст отмашку, – мотнул головой Шумахер. – А он точно её не даст, пока ты не закрепишь свой успех. Поэтому нужно долго и упорно тренироваться. И, помимо прочего, ещё есть одна существенная проблема – наш соседушка.

Покер, до этого тихо дремавший на своей кровати, заворочался и с кряхтением перевернулся на бок. Тут не надо быть гением тактики, чтобы понять – с нами в побег он пойти не сможет, а вот заложить, и выиграть себе немножко времени на восстановление…

– Что ему могут предложить за нас? – уже шёпотом спросил я.

– Если ты реально крут, то могут даже и комбинезончик подогнать, – мрачно ответил азиат. – Им мясо на затычку какой-нибудь опасной дыры всегда нужно, там текучка покруче, чем в риэлтерской конторе, а для него, дурака, это покажется шансом.

– Думаю, эта проблема решаема.

– Ну, смотри сам.

Окончательно проснувшийся Покер прочистил горло и подал голос:

– Эй, голубки, чего там шепчетесь?

– Думаем, как тебя по-тихому придушить ночью, чтоб у нас тут не воняло под носом, киндер ты сюрприз в подгузнике, – Шумахер отошёл от прозрачной стены, у которой мы общались, и сел на свою кровать.

– Ага, удачи, узкоглазый! Помахать в камеру не забудь, если успеешь, конечно, – ехидно оскалился больной.

Я не стал вслушиваться в их вялую перепалку и направился в санузел, состоящий из хлипкого пластикового унитаза и крохотной раковинки в дальнем углу палаты. Видеокамера, судя по углу обзора, сюда доставать не должна, вдобавок это шикарное убранство огораживалось тонкой тканевой ширмой. Лучше места для тренировки не найти, не под кровать же лезть.

Сев на крышку толчка, я туго намотал на руку гибкий капилляр от капельницы. Помню, некоторые ребята в больнице из них делали настоящие произведения искусства, мне же пока достаточно было и этого. Надеюсь, получится потом незаметно подкинуть его обратно Покеру, чтобы он не обнаружил пропажи.

Покончив с приготовлениями, я закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Как выяснилось, концентрация – ключ к управлению большинством способностей, а уж с моёй строптивицей…

Трудней всего было в первый раз. Сидел, пыхтел, как дурак, не вполне понимая, что вообще надо делать, а время, между тем, поджимало – зрители нервничали. Но в этот критический момент неожиданно помог адреналин, кипевший в крови. Теперь же предстояло взять дар под контроль и попробовать покинуть палату не на жалкие доли мгновения.

Я выровнял дыхание и закрыл глаза. Понятное дело, что в стрессовой ситуации организм способен проявить чудеса, но в идеале мне хотелось бы научиться применить способность до того, как испугаюсь.

Тут всё просто. Я знаю, что умею это делать, мне просто нужно очень сильно захотеть…

Голова резко закружилась, а в глазах потемнело уже по-взрослому – искусственный свет сквозь сомкнутые веки больше не пробивался. Однако я непостижимым образом стал видеть окружающие меня предметы, будто они превратились в стекло. На дне прозрачного унитаза плескалась мутная вода, поступающая через трубу, ответвляющуюся от магистрали где-то под полом. Её я видел вполне отчётливо, как в колбе, а вот моих сокамерников, наверняка валяющихся на своих стеклянных кроватях, разглядеть отчего-то не мог. Ещё одна странность.

Собственных рук я тоже не различал, а вот пластиковый браслет и колечко капилляра никуда не делись, они просто будто повисли в тёмном воздухе. Так-так…

Стеклянный мир окружал меня сферой диаметром метров пятнадцать, не больше, так что рассмотреть всё здание целиком не представлялось возможным. Я перевёл взгляд дальше, вглубь прозрачных граней, за которыми клубилась моя старая знакомая – Её Величество Темнота. Горящие ярко-алым глаза никуда не делись, а вот количество их заметно прибавилось. Но даже без их тяжёлых немигающих взглядов я каждой частичкой своего измученного тела ощущал, что мне здесь не место. Не должен сюда человек попадать, особенно из мира живых. А я вот бессовестно подглядываю.

Последует ли наказание? Надеюсь, что да.

Однако, давило тут не по-детски, будто на серьёзной глубине без акваланга, нужно было срочно всплывать.

Вынырнул я из стеклянного мира обратно в реальность мгновенно, как пробка из бутылки. Только схватившись за края унитаза, смог не сверзиться с него на пол – настолько всё кружилось перед слезящимися глазами. Сколько мне там удалось продержаться – две, три секунды?

Из носа снова хлынуло, но я к этому был уже готов. Туалетная бумага, свернутая в тонкий фитилёк, отлично впитала в себя кровь, а стоило хлебнуть живца из незаметно прихваченной с собой бутылочки, как течь начала понемногу стихать. Да уж, отходняк дикий, хорошо, что чувствовать себя выжатой половой тряпкой для меня давно не в диковинку. За время, проведённое в больничной койке, и не такого натерпелся.

Шум в голове немного улёгся, но затылок по-прежнему был онемевший, будто отлежал его на чём-то твёрдом. Я невольно провёл рукой по коротким волосам, убедившись, что там всё на месте, а не оторвало кусок к чертям от дикого напряжения.

Однако, долго рассиживаться здесь не стоило. Я аккуратно собрал все окровавленные клочки бумаги, побросал их в унитаз и нажал на смыв. Затем тщательно умылся и стал прикидывать – всё ли улики я убрал? Соображалось ещё туго, и только лишь через мгновенье я спохватился и подобрал с пола валяющийся моток капилляра. Отлично, всё прошло как нельзя лучше.

Интересно, а где же всё-таки я оказываюсь… Другое измерение? Изнанка этого мира?

Ладно, оставлю размышления на потом. Главное – когда я появляюсь там, то здесь я полностью исчезаю. И нужно воспользоваться этим эффектом по максимуму.

Вернуться на свою койку не составило большого труда, хоть и покачивало меня куда больше обычного. Пришлось снова приложиться к живительному напитку от внешников, который, судя по привкусу, разводили на обычном медицинском спирту. Вроде стало получше. Теперь бы ещё поесть…

Но подносов с простенькой едой у подбежавших к камере надзирателей при себе не оказалось. Шумахер многозначительно посмотрел на меня, но нашёл в себе силы промолчать. Стоило только прозрачной двери распахнуться, как к нам заскочили двое муров с инъекторами наизготовку, третий страховал на входе.

– А ну встал! – пролаял один из «сизых» – тощий тип в сдвинутой на затылок кепи.

Я послушно поднялся, прикинув, что мы с уркой практически одного роста. Что ж, придётся подружиться именно с ним.

– Крест, ну что у него там? – нетерпеливо спросил стоящий на шухере надзиратель.

Тощий провёл маленьким приборчиком, похожим на древний сотовый телефон с кнопками, над моим браслетом, после чего озадаченно хмыкнул:

– Да вроде норм…

– А что, нормального оборудования вам не доверяют? – беспечно поинтересовался я.

– Заткнись, баклан!

От резкого удара я снова завалился на кровать, но долго разлёживаться мне не дали и грубо подняли на ноги.

– Усёк, кто тут главный?

– Твоя бабушка?

На этот раз мне даже не дали упасть. Второй надзиратель обхватил меня сзади, пока Крест отрабатывал быстрые троечки по корпусу. Так себе удары, на самом деле, но я сейчас и от щелбана с ног валюсь. Правда, праздник у него скоро закончился – внезапно завибрировала гарнитура и «сизым» приказали вывести меня из камеры, что они нехотя исполнили. Снаружи к нам оперативно подскочила дежурная смена внешников с каталкой. Прям дежавю чуть прихватило.

– В добрый путь, баклан, – оскалился мой новый приятель, похлопав меня по плечу.

– Не болей, свидимся ещё, – в ответ пожелал я и поехал к ближайшему лифту.

Внизу нас ждало сразу три специалиста в противогазах, долго гонявших меня по различным медицинским тестам. Даже в пресловутом саркофаге снова полежать пришлось, но облегчения моим мучителям это не принесло. После получаса жарких научных споров на английском, в которых я практически ничего не понял, один из внешников, махнув рукой, вызывал кого-то по гарнитуре. Хотя, почему кого-то?

Я точно знал, кто сейчас придёт.

– If you only knew, how tired I am of all of you… [Если бы вы знали, как я от вас всех устала…] – произнёс знакомый мелодичный голос с порога.

Доктор Стерва плавно вошла в помещение, повелительным жестом заткнув одного из нерадивых коллег, дёрнувшегося было объяснить, в чём же дело. Судя по свежим капелькам крови на защитном костюме, её отвлекли прямо во время рабочего процесса. Наконец-то я смог нормально рассмотреть идентификационную надпись на её защитном комбинезоне.

«Стелла Левински, старший научный сотрудник». Ну, спасибо что не Моника.

Грациозно устроившись в предложенном кресле, она ненадолго углубилась в планшет, куда, судя по фразе «Very interesting case…» [ «Очень любопытный случай…»], ей скинули результаты моих анализов.

Все остальные аквалангисты застыли почтительными статуями вокруг задумчивой женщины, лишь один я, не разделявший общего трепета, весело поинтересовался:

– Доктор, ответьте честно, я смогу ещё стать папой?

Внешники от такого святотатства дружно ахнули, а дежуривший неподалёку боец даже потянулся к инъектору, но Доктор Стерва, подняв на меня свои прекрасные ледяные глаза, категорично произнесла:

– No.[Нет.]

И спокойно вернулась к экрану планшета. А мы с замершим в недоумении внешником синхронно призадумались, кому именно она это адресовала, и что нам теперь с этим делать. Тем временем Доктор Стерва закончила изучать присланные материалы и, откинувшись в кресле, поинтересовалась у смущённых коллег тоном, которым вполне можно замораживать жидкий азот: