Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3. Танкист"

Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3
Танкист
Антонина Ивановна Евстратова
Борис Алексеевич Каганский

Полковник Борис Алексеевич Каганский

© Антонина Ивановна Евстратова, 2023

© Борис Алексеевич Каганский, 2023

ISBN 978-5-0060-8047-8 (т. 3)

ISBN 978-5-0060-4758-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
АНТОНИНА ЕВСТРАТОВА
БОРИС КАГАНСКИЙ
ДЕВЯТЬСОТ СТРАНИЦ ИЗ ЖИЗНИ
ПОЛКОВНИКА КАГАНСКОГО
 

КНИГА ТРЕТЬЯ, Основана на реальных событиях, посвящается родным, воспитанникам, сослуживцам и друзьям.

ГЛАВА 1

ЧАСТЬ 1

УЧАСТОК ДЛЯ ПОСТРОЙКИ ТАНКОДРОМА

Комдив нашёл способ не спрашивать меня и поставил задачу:

– Полковнику Гороховскому с капитаном Каганским в течение сегодняшнего дня подобрать участок местности для подачи заявки на его отчуждение и постройки на нём дивизионного танкодрома!

Выйдя из кабинета полковник Гороховский спросил меня:

– Куда поедем искать этот участок? – я ответил:

– Самое лучшее, товарищ полковник, это взять карту пяти десятку нашей местности и зайти к вам в кабинет! Я предложу по карте после чего проедем туда, вы убедитесь о целесообразности этого места и на этом вопрос будет закрыт! На этом месте я уже неоднократно выполнял упражнения по вождению танков в ротной колонне, и если бы этот участок был отчуждённым, я бы давно там построил свой танкодром, чтобы быть независимым и не ждать своей очереди! – Гороховский оживился, позвал топографа с картой, положил её на стол и сказал:

– Давай, командир, показывай! – я взял карандаш и, отступив от западной границы посёлка Смоляниново, прочертил овал длиной четыре с половиной километра и шириной в один километр, а коричневым карандашом прочертил дорогу, по которой можно перегонять танки, длина дороги до этого места составляла всего пять километров. Этот участок находился на плато сопки, закрывающей западную окраину Смолянинова от залива Петра Великого, рельеф местности на этом участке, как раз подходил под требования курса вождения. Кроме того, там была полевая дорога, доходившая почти до Шкотово, по которой можно было выполнять упражнения по вождению танков в колоннах, причем по этой дороге никогда никакого движения не наблюдалось, это была противопожарная просека. Собираясь ехать с полковником Гороховским на этот участок и, зная его знания в танковых вопросах, я предложил ему сагитировать в нашу поездку зам потеха дивизии. На моё удивление Гороховский – это предложение принял на ура. Зашёл в кабинет зам потеха и оттуда вышел вместе с ним, готовым ехать с нами, но, спросив меня куда едем сказал:

– Я поеду за вами на своей машине, так-как мне потом оттуда надо попасть в Промысловку! – к этому месту было недалеко, для автомашины только не большой отрезок дороги в полтора километра был не асфальтирован. Приехав на место на начальный отрезок этого участка мы остановились, и я показал Гороховскому, где целесообразно в случае, если нам его отведут установить исходную линию. После этого проехали весь маршрут по пробитой моими танками дороге в прямом направлении и в обратную. Зампотеху дивизии участок понравился. Мне он тоже нравился, за исключением того, что правая граница этого плато резко обрывалась вниз очень крутым спуском к Романовке, и обрывом в сторону Смоляниново, правда до этой границы от дороги было метров 120 и эта граница была заросшей довольно плотным дубняком, и могла служить препятствием кому угодно, но только не танкам. Об этом я поделился с зампотехом дивизии полковником, но он не разделил моих опасений и сказал:

– Борис, мы лучшего нигде не найдём! Пусть Гороховский докладывает комдиву, а тот командарму и, как только участок будет отчуждён, строить его будешь ты, я уверен в этом на сто процентов, а я тебе помогу всем, чем обязан помогать кроме стройматериалов! Входи в контакт с зампотылом полковником Ананенко и, не ожидая начала официального строительства завози сюда камень, песок и другие материалы потому, что строить и завершить её сам знаешь, надо по теплу! Да и время не ждёт, людей учить надо!

Отчуждение произошло довольно быстро в течение двух или трёх недель. За это время, я успел навозить туда необходимые мне: песок, гравий, щебень, бут, рельсы на эстакаду и построил временный склад и дежурку для охраны. И, как только поступил приказ на строительство, мой зампотех сколотив из механиков-водителей группы сварщиков и бетонщиков приступили к оборудованию препятствий, на все земельные работы, я выделил два полных рабочих дня для всего батальона, и всё, что надо было выкопать для препятствий и пункта управления было выкопано. Работа шла по графику, и в течение месяца танкодром был готов к эксплуатации, а я не спешил докладывать о его готовности, решив поэксплуатировать его для своих механиков водителей. Отводив по четыре раза с каждой ротой днём и дважды ночью был разоблачён полковником Гороховским, которого чёрт дернул ехать с Промысловки в Смоляниново и от Романовки, он увидел прожектор на пункте управления. Остановился и стал наблюдать. А когда услышал рёв танков приехал на танкодром.

Я спустился с вышки и доложил ему:

– Товарищ полковник, 3 танковая рота выполняет зачётное упражнение по вождению в ночных условиях!

– Так! – сказал Гороховский, – А, как же понять? Вы водите танки, а о готовности танкодрома не докладываете!

– Товарищ полковник, я не докладываю о готовности танкодрома лишь по той причине, что на препятствиях не установлена объективная обратная информация!

– А, как же вы водите? – спросил Гороховский.

– Так у меня телефонная связь с препятствиями есть, и я по старинке выставляю на каждом препятствии наблюдателя, который фиксирует все недостатки и сообщает мне, точно также, как и на том танкодроме!

– А, когда же будет установлена эта объективная обратная информация? – я знал, что этой обратной информации нет не только в Армии, но и на складе Боевой подготовки Округа, но для полковника Гороховского мои слова на удивление звучали весомо.

На следующий день, он очевидно поделился об этом с зампотехом дивизии и тот сразу раскусил мой замысел. Он приехал на танкодром и заявил:

– Борис, я приехал посмотреть в твои бесстыжие глаза, твой батальон водит, а остальные ждут у моря погоды, когда твоя милость доложит комдиву, или мне о готовности объекта! – я попробовал отмахнуться от обвинений той же обратной информацией. Но встретил такую справедливую матерную отповедь и заявление:

– Капитан, этой обратной информации нет и ещё лет десять не будет, а по сему завершай вождение, оставляй здесь охрану и выметайся отсюда до того времени, пока тебе его не выделят по графику! Учти, что танкодром будет закреплён за тобой, и на тебе будет лежать ответственность за его состояние и работопригодноть! Заведи для этого все документы и назначь администрацию!

– Товарищ полковник! – заныл я, – У меня по штату нет личного состава, который бы я мог выделить в администрацию танкодрома!

– Товарищ капитан, эти вопросы я не решаю. Их решает командир дивизии, но то, что я приказал надо сделать!

Вместе с тем, имея в нагрузке танкодром и дополнительную заботу о нём было много полезного, так-как подразделения танкового полка, 411 полка и отдельного танкового батальона зачастую не использовали выделенное им время по графику, чем часто пользовался я, проводя вождение в не плана, за счёт их времени, поэтому наши механики водители получали больше опыта в вождении танков и были значительно лучше подготовленные чем в других частях дивизии. То же самое, я проделывал на танковой директрисе, используя время, не выбранное другими частями.

Солдаты и сержанты втянулись в ритм интенсивной боевой учёбы поняли её вкус и почувствовали в своих руках уверенность в обладании грозной техникой, каждый раз, радуясь достижению отличных результатов в боевой подготовке. Всегда и везде во главу угла, я ставил превыше всего физическую подготовку, используя для неё любое время.

Вместе с тем с офицерами командирами рот и взводов у нас отношения пока ещё не складывались. Офицерам было не привычна постоянная ответственность за своих подчиненных, почти непрерывное проведение занятий, личное выполнение упражнений в первую очередь на ряду с рядовыми и сержантами, малое время, отводимое на отдых и, почти полное отсутствие выходных дней. В отличие от сержантов и рядовых, они ещё не чувствовали перемен в своих подразделениях, не видели изменения в обученности своих подчиненных. Усталость офицеров сказывалась не только на наших взаимоотношениях, но и на качестве обучения солдат и сержантов. По-прежнему в батальоне не доставало семь офицеров и за них работали все остальные.

Понимая, что в таком темпе офицеры долго продуктивно работать не смогут поручил замполиту батальона вникнуть в организацию отдыха офицеров предусмотрев в обязательном порядке очередность компенсации выходных дней в другие дни.

ЧАСТЬ 2

ПОПОЛНЕНИЕ ОФИЦЕРОВ

Со скрипом, но дело сдвинулось с места, а затем и вообще наладилось и стало обыденным. Однако, мой и начальника штаба контроль за исполнительностью офицеров вызывал у них недовольство, и часто на наших совещаниях слышалось слово: «Дисбат!», бросаемое мне, как в укор.

Дождались осень. Из Благовещенского танкового училища прибыло три офицера на должности командиров взводов. Один офицер прибыл по замене из Московского Военного Округа на должность зампотеха 3 танковой роты, а через неделю прибыло ещё два офицера из Запорожья на должность зампотехов первой и второй танковых рот, это были офицеры двухгодичники, закончившие институты и военные кафедры несколько лет назад, а сейчас, призванные в Советскую Армию на офицерские должности. Это были: лейтенант Боря Гринёв, до призыва, работающий начальником сборочного цеха на одном из крупнейших запорожских заводов и лейтенант, Володя Шуликов до призыва начальник сталелитейного цеха Запорожского завода, где у обоих в подчинении были тысячи рабочих. Прибыли они без семей, так-как оба были ещё холостыми, поэтому с размещением их проблем не было, и я их разместил в офицерском общежитии. А ещё через некоторое время прибыл из Ташкента лейтенант двухгодичник Сафаров, фамилия и имя, которого не умещалось в двух строках и, когда я его прочёл в удостоверении личности, я спросил Сафарова:

– А, как же тебя звать, называть, товарищ лейтенант!

– Товарищ капитан, а зовите меня, как меня звала мама – Тофиком! – так и укоренилось за ним, по другому его от ныне никто не называл, только Тофик или Тофик Сафаров, у его фамилии было ещё четыре приставки, которые я уже забыл, но Тофика запомнил на всю жизнь! Без него обязанности начальника взвода связи исполнял сержант срочной службы Воронов, и я горя и заботы не знал о состоянии средств связи на танках, переносных радиостанциях, их аккумуляторного хозяйства и проводных средств. Однако через месяц командования взводом связи Сафаровым при очередном вождении боевых машин, я обнаружил, что обе 108 радиостанции не работают из-за незаряженных аккумуляторов, а взятые с собой запасные находятся в таком же состоянии. Получив от меня соответствующие вливание, я заставил отправиться ему во главе взвода пешком в батальон, зарядить там аккумуляторы и прибыть сюда, а вместо 108 станции пришлось управлять вождением из резервного танка.

Выехав на танковую директрису для стрельбы штатным снарядом обнаружил переносные радиостанции точно в таком же положении, как и на вождении. На этот раз никаких вливаний я не делал, а приказал взводу и Сафарову срочно пешком убыть в батальон вместе с радиостанциями, зарядить там аккумуляторы и сегодня же прибыть сюда. До гарнизона отсюда было ровно сорок пять километров.

Это было исполнено к 24 часам, все четыре радиста, командир отделения и Тофик Сафаров с радиостанциями прибыли на директрису и повалились в траву возле пункта управления. Их обмундирование было мокрым, а радиостанции были с заряженными аккумуляторами.

Конечно же в душе мне было жалко связистов и самого Тофика, но, понимая, что иначе нельзя оставил, как есть, и даже не отметил, что они по-сути дела совершили подвиг за день покрыв расстояние девяносто километров. Возможно на шоссе они проехали на попутке туда и назад 16 километров, но все равно более чем семьдесят километров, они протопали своими ножками, после чего в любое время аккумуляторы на переносных радиостанциях и их запасной комплект были свеже заряженными. Однако Тофик продолжал руководить взводом спустя рукава, и зачастую привлекал к себе моё внимание своими упущениями. Делая вливания, я постоянно напоминал ему о его специальности, а у него она была очень хорошая, в дипломе у него значилась: специалист по разработке и наладке конструкций электронно вычислительных машин. И что радиостанции, как танковые, так и переносные, куда проще любой вычислительной машины и, что я, Тофик, завидую тебе обладателю такого диплома. Все мои вливания Тофик принимал внешне, как должное спокойно. Однако один раз, когда я его распекал особо старательно, он не выдержал и в сердцах заявил:

– Хочешь такой диплом, как у меня, давай шесть тысяч рублей и четыре дня отпуска, я привезу тебе такой же! – от такой неожиданности, я чуть со стула не свалился, а замполит Толя Зубалевич выскочил из кабинета, закрывая рот от смеха. – Иди занимайся взводом, профессор! – сказал я. А через неделю ко мне в кабинет постучался Сафаров и спросил:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться по личному вопросу?

– Обращайся, Тофик! – сказал я.

– Товарищ капитан, мне нужен отпуск с выездом на Родину!

– Тофик, ты же знаешь положение о прохождении службы офицерами двухгодичниками. Очередной отпуск им положен только по окончании календарного годичного срока. А, я не имею права предоставить тебе его или даже ходатайствовать о нём!

– Товарищ капитан, дело в том, что мне крайне и жизненно важно сейчас, а не в другое время ехать в отпуск! Дело в том, что перед моим призывом, я встречался с девушкой, а сейчас она оказалась беременной и по нашим обычаям пока ещё не знают об этом окружающие, я должен на ней жениться, иначе позор падёт не только на неё и меня, а на всех наших родителей и наших родственников! Пожалуйста, придумайте, что-нибудь!

Выслушав Тофика, я понял в какое положение он попал, и какие неписанные законы там существуют.

– Ладно, Тофик, иди покури, а я подумаю! – и пошёл к командиру полка. Доложил ему о положении своего командира взвода связи и объяснил:

– Там в Ташкенте ни ему, ни его семье, и семье этой девочки житья не будет, надо помочь ему.

– Борис, но ты же знаешь положение о двухгодичниках?

– Знаю! – ответил я. – Но в нём же ничего не сказано об отпусках по семейным обстоятельствам! Вы имеете на то право давать отпуск по семейным обстоятельствам на десять суток любому военнослужащему полка! – командир полка подумал, вызвал начальника штаба, посоветовался с ним и решил:

– Ладно, Борис, оформляй его в отпуск по семейным обстоятельствам на десять суток, однако учти, что свадьбы там гуляют больше и дольше чем представляемый ему отпуск. Поэтому предупреди его, что он не уложится в десять суток, пусть продлит отпуск у военкома и сразу же сообщит об этом телеграммой в мой адрес!

ЧАСТЬ 3

ЗАТОПЛЕНИЕ ТАНКОВ

Проинструктировав Тофика, как тому положено, я вручил ему отпускной билет и отправил его к своей невесте. Как говорил командир полка, свадьба в десять суток не вложилась, и добрый военком продлил ему отпуск ещё на десять суток, о чем Тофик сообщил телеграммой.

Прибыл из отпуска Сафаров Тофик стал совершенно другим человеком. Ему теперь не нужно было напоминать о его обязанности, он стал инициативным, требовательным к своим подчинённым. А через пару недель Тофик обратился ко мне опять с личной просьбой:

– Товарищ капитан, через неделю приезжает жена, а жить негде.

– Тофик, бери свой взвод, выбирай любой, понравившийся тебе домик в северном городке, восстанавливай его, утепляй, а разрешение на него и ордер, я тебе принесу! Чем тебе ещё помочь?

– Ничем, товарищ капитан, спасибо!

В дальнейшем Сафаров служил без замечаний, а по истечении двух лет не уволился из Армии, а написал рапорт о продлении службы в Армии, в которой остался на всю оставшуюся жизнь.

Двухгодичники: зампотехи рот лейтенанты Боря Гринёв и Володя Шуликов без болезненно влились в ряды офицеров, нашли себя в своих должностях, а их умение руководить людьми и знания ими техники, сразу же привлекало к ним внимание, а исполненные ими дела вызывали к ним уважение. Кроме того, каждый из них обладал и другими положительными качествами. Так Володя Шуликов, имея прекрасный голос пел в художественной самодеятельности дивизии, а Боря Гринёв был не превзойдённым рассказчиком и особенно ему удавались анекдоты. Этим двум офицерам, к которым я проникся уважением доверял всё.

Как-то необходимо было перегнать учебно-боевые танки на танковую директрису. Время года было самое гадкое начало марта, грунт раскисший, речка замёрзшая, если гнать танки по танковой дороге, то маршрут составлял 45 километров, а если на прямую через речку, то только 32 километра, но через речку переправляться сейчас опасно потому, что лёд подтаял и всплыл, а под ним уровень воды поднялся. Отправляя их на перегон танков, я предупредил:

– Вот, что, мои дорогие лейтенанты, не вздумайте сокращать маршрут через речку, сейчас переправляться по льду всё равно, что взять и утопить танк, поэтому перегоняйте по танковой дороге, а как только туда танки доставите, найдёте меня на телефоне и доложите об исполнении!

До самого вечера я ожидал звонка и не дождался, стал звонить на директрису сам, но начальник директрисы сообщил:

– Ваши танки сегодня на директрису не пребывали! – я понял всё. Вызвал водителя БТР-40 и помчался по обходной дороге. У речки увидел картину: три танка запряженные тросами цугом тащили, зарывшиеся в лёд и воду танк, но так-как грунт был раскисший, то тащившие танки своими гусеницами зарывались в грунт по самые полки, не оказывая никакого воздействия на вытаскиваемый танк. И ещё два танка выглядывали из воды и льда, едва видневшимися трансмиссиями.

Пришлось сразу остановить эту свистопляску, позвать их к себе и спросить:

– Как вас понимать, ребята? Ведь я вам всегда доверял, как себе, а вы мне сегодня и сейчас преподнесли такой свинский подарок, который мне не снился ни в одном горячительном сне! – уставшие, испуганные лейтенанты стояли передо мной, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну, что, грамотеи, неужели вы не видите, что танки не смогут вытащить, застрявших потому, что им не во что упираться! Лейтенант Гринёв отправляйся в парк на моём БТР-40 и гони сюда «Луку» со всем оборудованием, БТР-40 передай зампотеху Чирскому и скажи, что я приказал ему вытаскивать ваши художества, а я вместе с лейтенантом Шуликовым, оставшиеся три танка по танковой дороге гоним на директрису и завтра из них будем стрелять на правом направлении. И ты Шуликов, будешь головой отвечать, чтобы ни один танк за время всей стрельбы не вышел из строя! – так и сделали. Стрельбу на завтра, я отменять не стал, и начали её своевременно. После начала стрельбы, я поехал к месту застрявших танков, все танки были уже вытащены, и Саша Чирской ходил вокруг них, а за ним следом следовал с поникшей головой Боря Гринёв, молча, выслушивающий маты и перематы в адрес безголовых лейтенантов. Я подошёл к Чирскому, поздоровался и молча показал глазами танки. Чирской ладонью впереди себя прочертил полукруг, что означало во всех трёх двигатели утоплены.

– Ну, что ж Саша, какие на это у нас есть резервы?

– Борис Алексеевич, никаких! У нас на складе полка нет, а обращаться на склад дивизии, это всё равно, что подписать себе приговор!

– Ладно! – ответил я, – Затаскивай их вон в ту рощу, снимай бронировку и вытаскивай двигатели, а этих мальчиков в лейтенантских погонах, я пошлю добывать новенькие двигатели. Посмотрим, на что они способны!

Саша Чирской остался снимать двигателя с экипажами танков, а я забрал Борю Гринёва и поехал на директрису, где собрал зампотехов рот и поставил задачу:

– О затоплении танков языки не распускать! Зампотеху третьей роты взять шефство над стреляющими танками, предотвратив всякие возможности их остановки вовремя стрельб! Лейтенантам: Гринёву и Шуликову выехать в Уссурийск и на обоих заводах проштудировать возможность добычи там новых двигателей! На всё про всё даю три дня! В течение этого срока доложить мне, что для этого надо! К исполнению приступить немедленно, а, чтобы пешком не идти в Смоляниново загрузите ящики со стрелянными гильзами на ЗИЛ-157, захватите с собой старшину 1 роты, чтобы он сдал гильзы и пригнал машину сюда обратно!

Через два дня приехал Шуликов и доложил:

– Товарищ капитан, двигатели есть, но второй категории, получить их можно, но для этого необходимо там поработать, у них идёт строительство, и они требуют за двигатели построить им с ихнего материала «Научно показательный, под кафель» туалет!

– Ну и, что, Володя, для этого тебе надо?

– Мне для этого, товарищ капитан, надо автомобиль ЗИЛ-157 и шесть дюжих хлопцев на неделю, и я в субботу привезу четыре капитально отремонтированных двигателей и увезу наши аварийные, которые там восстановят!

– Добро! – сказал я, – Выписывай командировочную, давай заявку на машину, я подпишу и езжай, строй свой туалет! – а на следующий день приехал Боря Гринёв и доложил:

– Товарищ капитан, три танковых двигателя первой категории на танкоремонтном заводе отложены для меня на их складе, для того, чтобы их получить необходимо в их подсобном хозяйстве перекрыть шиферную крышу большого свинарника под железо, как выполню эту задачу, так сразу привезу двигатели. Для этого надо ЗИЛ-157 и восемь танкистов!

– Что ж выписывай, бери и езжай перекрывать свой свинарник!

В субботу, как и ожидалось обе машины прибыли к батальону гружённые обещанными двигателями. Двигатели первой категории, я сразу приказал отвезти в лагерь капитана Чирского, чтобы их сразу установить на танки. Один двигатель второй категории уместился в техническую каптёрку зампотеха батальона, остальные сдавать на склад полка не хотелось, и я приказал их разгрузить в мой большой, пустовавший сарай для дров, а двигатели, снятые с танков, этой же машиной, Володя Шуликов отвёз на агрегатный завод для ремонта. Таким образом у меня в батальоне оказалось семь запасных танковых двигателей второй категории. А через два дня капитан Чирской пригнал все три утопленных танка с новыми двигателями, оставалось только высушить затопленные электроприборы и установить их на место.

До конца службы Шуликова и Гринёва не было больше своеволия. Однако Борю Гринёва пришлось женить.

Летом к нему в гости приехала его подруга из Запорожья, а через месяц Боря не захотел её отпускать и решил жениться. Приехали её и его родные. Сыграли хорошую свадьбу. На моё удивление на свадьбе пили в основном очень хороший коньяк, а всё прочее было приготовлено по украинским рецептам, правилам и запасам. После свадьбы, я спросил Борю:

– Борис, ты где набрал столько денег на коньяк?

Боря засмеялся и сказал:

– Так, Борис Алексеевич, это мы пили не коньяк, а обычный хороший самогон, сдобренный соскоблённым из коньячных бочек порошком! Если не верите, у меня есть ещё немножко, я вам принесу, щепотка порошка хватает на поллитровку! – и действительно принёс, я опробовал и долго удивлялся простому способу изготовления коньяка, который был не отличим от настоящего.

ЧАСТЬ 4

ПОДГОТОВКА К СДАЧЕ ПРОВЕРКИ ДИСЦИПЛИН

Между тем время текло очень быстро. Скоро год, как мы получили новую технику. И щадя нас Армия и округ давно не проверяли нас. Нюхом я чуял, что этот час неумолимо приближается и скоро накроет нас в том положении, какие мы есть, а поэтому прилагал все усилия для совершенствования боевой готовности батальона, поддерживал в рабочем состоянии пути выхода по тревоге в запасной район, независимо от состояния погоды. Совершенствовал умения и навыки владения танковым оружием при стрельбе и вождении боевых машин. Много времени уделял специальной подготовке, которая в то время была очень модной и за её драли не меньше чем за стрельбу и вождение. Единственное чего я не боялся, так это физической подготовки, которую никогда не выпускал из виду. В ротах, взводах и экипажах сложилось стремление делать физические упражнения, как делает их комбат. Если не столько раз, как он, но хотя бы к нему приблизиться. Состояние техники меня не тревожило потому, что зампотех капитан Чирской в свое время, служивший в ГСВГ знал своё дело и требования к состоянию техники, постоянно заботился об этом и контролировал её. Командиры рот не совсем понимали почему я в последнее время так рьяно начал их контролировать и дотошно вникать в подготовку каждого солдата и сержанта. Я не таился и обнародовал всем:

– Скоро нас будут проверять, и нам будет стыдно перед всем полком, если мы не сдадим эту проверку лучше мотострелковых батальонов! – офицеры меня уговаривали:

– Да ещё наши бабы не говорят, что будет проверка! Успеем ещё подготовиться! – но я чувствовал её приближение изо дня в день и не ошибся. Ни одна женщина не предупредила нас о ней.

Второго августа 1968 года в 04 часа в дождь прозвучал гарнизонный сигнал тревоги, это командующий Армией генерал-лейтенант Ганеев внезапно поднял нашу 40 дивизию по тревоге с выходом всех частей в запасные районы.

Мой батальон заранее оттренированный мной быстро вышел по назначенному маршруту танками и колёсными машинами своевременно занял свои укрытия в оборудованном недавно нами в запасном районе. Однако другие подразделения полка на бронетранспортёрах БТР-152 выйти в район не сумели и прибыли туда пеши с большим опозданием, оставив на склоне сопки свои бронетранспортёры и колёсные машины. Дело в том, что полковой выход в район был проложен на крутых склонах сопки, отделяющей долину речки Стеклянухи от Майхинского водохранилища, где находился наш район сосредоточения.

В дождь склоны сопки, покрытые дресвой и скудной растительностью, размокли и все бронетранспортёры, и колёсные машины не смогли подняться даже до половины склона. В своё время, когда я замучивал начальника штаба полка, зампотеха и командира полка, выписывая в наряд большинство транспортных автомашин полка, я говорил им:

– Это самое надо делать и другим батальонам потому, что у них, преобладающее большинство техники колёсное. Мои танки в район пройдут по любому склону, а для колёсной техники, которой у меня всего 10 единиц, я целый месяц навожу туда гравий, шлак и другие материалы, чтоб обеспечить беспрепятственное движение техники в любую погоду!

– Борис Алексеевич, не нагнетай обстановку, все бронетранспортёры и, преобладающее большинство колёсных машин имеют полностью полно приводную колёсную базу, которая обеспечит им беспрепятственный выход в любую погоду.

Мои доводы, что склоны сопки покрыты толстым слоем дресвы в дождливую погоду превращаются в метровую по глубине скользкую кашеобразную субстанцию, которая затягивает машины до верха колёс. Но не познавшие этого, командир полка, начальник штаба, зампотех и даже командиры мотострелковых батальонов, прослужившие в этих местах значительно больше меня, снисходительно улыбались на мои доводы, так-как ни разу до этого в дождь не выходили в свои районы.

Создавшееся положение с выходом полка в район уже поставило его в критическое положение. В таких случаях командира полка снимают с должности и назначают с большим понижением, тоже самое делают с начальником штаба и зампотехом полка. Всех их спасло единственное то, что они недавно были назначены на должности после разгромного разбора выхода дивизии по тревоге, командующий начал пристальную проверку боевой подготовки. Стрельбу штатным снарядом мой батальон проверялся во вторую очередь после танкового полка.

Стрельба батальона удалась, обе проверяемые по стрельбе роты выполнили упражнение на отлично, что было значительно лучше, чем в танковом полку, где одна рота получила «Неуд», две роты были оценены на «Удовлетворительно», а бывшая моя первая рота выполнила упражнения на хорошо.

После моего батальона стрелял танковый батальон 411 полка, его обе роты едва наскребли на удовлетворительную оценку. На вождении танков была такая же картина. Мой батальон получил отличную оценку.

Приступив к сдаче специальной подготовке после танкового полка, который получил круглую неудовлетворительную оценку. Мы сдали её не особо, напрягаясь на отлично, а физическую подготовку сдали на ура!

Единственный батальон в дивизии сдал все основные дисциплины на отлично. Оставалось сдать только политическую подготовку, в этой дисциплине свою роль сыграл мой замполит Толя Зубалевич, который несмотря на недоброжелательное отношение ко мне и моему батальону начальника политотдела Новосёлова сумел обеспечить сдачу проверки по этой дисциплине на отлично. Однако все мои офицеры, зная мои взаимоотношения с комдивом с его замом Гороховским и начальником политотдела Новосёловым ничего хорошего, как и я от проверки не ожидали. Единственное, что на общем разборе проверки, командующий Армией генерал-лейтенант Ганеев отметил:

– В дивизии есть батальон, который сдал проверку на отлично, как по боевой готовности, так и по видам боевой подготовки и, что этим батальоном командует капитан Каганский, который, находясь на под полковничьей должности до сих пор ходит капитаном, а его капитанский срок давно уже вышел! Я рекомендую его командирам и начальникам устранить создавшееся положение, а также принять меры к поощрению и награждению офицеров батальона! – я видел лицо командира дивизии, когда командующий говорил обо мне и батальоне, и его выражение для меня ничего хорошего не сулило. Этот человек оказался злопамятным, хотя я его не оскорблял и даже не пререкался, а просто называл вещи своими именами. И вспоминал вещие слова генерала Колева «О своём языке».

ЧАСТЬ 5

ВНЕЗАПНАЯ ПРОВЕРКА

После уезда командующего и его офицеров мотострелковые батальоны полка и отдельные подразделения в авральном порядке стали приводить маршруты выхода по тревоге. Увидев, как это они делают, я подсказал командиру полка:

– То, что они делают является Филькиной грамотой потому, что никакая насыпь на дресве не поможет технике, так-как она, эта насыпь утонет и размокнет, надо прокапывать колеи в дресве пока она сухая, определять её глубину залегания и насыпать в эти траншеи камень, щебень и гравий, а сверху золу!

Но к этому никто прислушиваться не хотел, так-как это добавляло работы в три раза больше чем они делали. Я до сих пор не понимаю психологии людей, которые при отсутствии опыта пользуются только своим наитием, а не опытом других людей, набивая себе шишки на самых больных местах и ничему при этом не обучались. Ну и Бог бы с ними, если бы от них ущерб был только ихний, а ведь от них зачастую зависит состояние и судьба подчиненных им людей.