Текст книги "Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3. Танкист"

Недаром проверял нас командующий Армией. Женщины начали поговаривать, что главная Инспекция Министерства Обороны планирует проверить 40 мотострелковую дивизию в этом году, а такая проверка ничего хорошего не сулила уже никому потому, что к этому времени, как у комдива, так и у командиров полков срок в должности будет превышать годичный срок. Поэтому всё командование дивизии и полков заметалось, стараясь подтянуть хвосты в боевой готовности и боевой подготовки, только в этом вопросе у многих из них не хватало знаний и опыта и поэтому их энергия и затраченные усилия не приносили ожидаемых плодов.

А для того, чтобы пожинать полноценные плоды нужны знания, опыт, собственные умения, вникнуть в возможности каждого военнослужащего, которого надо обучить своим умениям. Без этого никаких результатов не будет. У меня в батальоне начали налаживаться взаимоотношения с моими офицерами, они поняли после этой проверки, что, затрачиваемые нами сообща усилия по обучению наших подчинённых не пропадают зря, раз их заметил сам командующий и, что наш батальон по сравнению с другими такими же танковыми и мотострелковыми выглядит намного лучше, и это лучшее сделано нашими руками, а мы это делали, скрипя сердца под давлением безжалостного комбата, который несмотря ни на что всё ещё ходит в капитанах.

Почувствовали себя заслуженно уверенными в себе солдаты и сержанты батальона, ставшие смотреть на неумелых мотострелков, как на лентяев и бездельников, хотя те в этом были вовсе не виноваты. Во всех бедах воинских подразделений всегда была вина их командиров и начальников.

Разговоры женщин, о грядущей московской проверке накалялись, однако командование дивизии, ажиотажной подготовки не предпринимало и армейское начальство тоже не очень тревожило нас, как обычно это делается перед такой проверкой.

Московскую проверку, называемую инспекцией, я дважды пережил в ГСВГ и знал, что это такое, а поэтому был уверен, что проверка будет внезапной полностью неожиданной и жёсткой. В связи с этим, я мобилизовал усилия всех офицеров на устранение всех недостатков в боевой подготовке отдельно каждого солдата и сержанта, к тому же в это время опять строевая подготовка стала в ряду основных дисциплин, и пришлось на неё выделять столь драгоценное время. Я до сих пор благодарен своему командиру полка Мише Кротову, который понимал танковую службу и её задачи и не привлекал батальон ни на какие лишние мероприятия и задачи, как я и ожидал инспекции наша дивизия подверглась внезапно. Руководство инспекции приземлилось внезапно на дивизионном плацу на трёх больших вертолётах, а её транспорт, доставленный грузовыми самолётами АН-12, приземлился на аэродроме Новая Москва в 12 километрах от Смоляниново. Приземлившееся руководство сразу же, не заходя в штаб дивизии, ещё на плацу объявили командиру дивизии:

«-Тревога! С выходом в запасные районы!».

Как и в прошлый раз моросил противный приморский дождь, и вся техника дивизии пошла своими маршрутами в свои районы.

Конечно же мой батальон добрался до своего района первым без потерь и замечаний. А вот мотострелковым батальонам и отдельным подразделениям пришлось туго.

Как я и предполагал: первые бронетранспортёры и колёсные машины преодолели подъём по насыпанным сверху дорог гравием и шлаком, но постепенно, этот слой утонул в жидкой дресве и примерно треть бронетранспортёров и колёсных машин застряли на склонах сопки.

Проверяющих у меня в батальоне ещё не было, и я отправил первую танковую роту на три маршрута мотострелковых батальонов вытаскивать их технику и буксировать её на гребень сопки. И мне это удалось, за исключением трёх бронетранспортёров, которые мотострелки умудрились перевернуть, причём один в верх колёсами. К появлению в батальоне представителя инспекции все мои танки были уже на местах и никаких замечаний мне не последовало. Здесь же в районе представителями инспекции были проверены все танки на их техническое состояние, и здесь же была поставлена задача, какие подразделения будут проверяться и по каким видам боевой подготовки.

Моему батальону предстояло в полном составе совершить марш своим ходом на Сергеевский полигон, где будет с батальоном проведено тактическое учение с боевой стрельбой по теме: батальон в обороне в условиях применения, отравляющих и радиоактивных веществ, после учения все три роты подвергаются проверке по стрельбе штатным снарядом 4а упражнения стрельб. После этого первая танковая рота форсирует реку Суйфун по дну, а вторая и третья роты выполняют контрольное упражнение по вождению танков. После чего батальон возвращается в пункт постоянной дислокации железнодорожным транспортом и сдает оставшиеся дисциплины.

Программа была обширной, однако для нас выполнимой и не страшной, мы благополучно совершили марш в ночных условиях, заняли район обороны, выкопали окопы и поставили в них танки, разведали цели и сняли по ним отметки на азимутальных указателях и соответственно боковым уровням по наводке дневных прицелов, и составили огневые карточки.

Как и ожидалось боевые действия развернулись ночью. Сначала показали цели, имитирующие разведывательные подразделения противника, которые, двигаясь обнаруживали себя редкими вспышками световых выстрелов, огонь по ним открывать необходимо было с использованием ночных прицелов.

Моросил дождь, снижающий видимость, но нам всё же удалось поразить цели разведки противника. После разведки появились сразу на всём фронте батальона около 15 мишеней танков половина, из которых были движущимися. Все они появились на расстояниях более 1400 метрах и имитировали себя вспышками выстрелов. Стреляли по ним и с дневными и с ночными прицелами кому было, как удобно. Трассы снарядов ночью было хорошо видно и, наблюдая их мне удавалось ротам вносить коррективы в стрельбу.

По наблюдениям отмечалось, что все цели были поражены, но, не успев расправиться с танковыми целями появилась масса пулемётных целей, по которым стрельба велась с использованием ночных прицелов. После отражения атаки пехоты на дальностях более тысячи метров появились противотанковые орудия, обнаруживающие себя редкими вспышками выстрелов, по которым было трудно вести огонь, так-как ночные прицелы до них не доставали, а дневными прицелами наводчики не успевали навести орудие на короткую вспышку. Пришлось воспользоваться карточками стрельбы, и они помогли нам. Все восемь противотанковых орудий вместе с бетонными гнёздами и дорогими подъёмниками были превращены в металлолом и пыль.

После уничтожения этих противотанковых средств появились шесть, движущихся противотанковых орудий на автомобилях на удалении 700—800 метров. Их поражали из пулемётов с использованием ночных прицелов, а в заключение на удалении тысяча метров показали для каждой роты по вертолёту, поднятому над землёй на 10 метров, их поражать надо было из всех пушек, оставшимися снарядами, так-как на танках Т-55А зенитных пулемётов у нас не было.

Весь этап боевой стрельбы, как и занятие района, его инженерное оборудование и другие вопросы комиссией были оценены «отлично». Это был большой задел в дело сдачи инспекторской проверки. Сразу же после тактических учений две танковых роты я отправил на танковую директрису готовиться к выполнению 4А упражнения стрельб штатным снарядом, 3 роту стал готовить к форсированию реки Суйфун под водой. Мои все роты полностью к подводному вождению были не готовы потому, что негде было выполнить упражнение по вождению танков под водой с трубой лаз, и даже на армейской директрисе бассейна для подводного вождения ещё не было. Поэтому я решил: на три танка роты установить трубу лаз и провести занятия по практическому вождению с трубой лаз на участке реки Суйфун ниже в двух километрах Чернятино, где река разливалась в ширь и её течение было малым. Так и сделал. Рота стала готовой, а первая и вторая рота уже без меня начали сдавать проверку по стрельбе. На директрису я прибыл, когда прозвучала команда: «Вперёд!» для последнего заезда.

Спросил у командира первой роты капитана Чаплыгина:

– Что там у вас, какой результат? – ротный пожал плечами и сказал:

– По наблюдениям всё идёт, как всегда, а результаты нам пока не объявляли, осматривать мишени ездят сами, но у проверяющих по возвращении от мишеней настроение хорошее. Шутят между собой, что-то записывают у себя в тетрадях, а нам ни слова!

По окончании заезда, я поднялся на пункт управления и представился, находящемуся там полковнику. Он поздоровался со мной и довольный результатами стрельбы спросил меня:

– Командир, а сколько ты уже командуешь батальоном?

– Два года! – доложил я.

– А почему же вы до сих пор капитан? Вчера здесь стреляло два батальона танкового полка оба командира подполковники, а настреляли едва на удовлетворительно, а сегодня стреляют две роты в отсутствии комбата капитана и обе получают уже не зависимо от этого заезда круглые отличные оценки! А почему вас здесь не было на начале стрельбы? – я доложил:

– Завтра утром одна моя рота форсирует реку Суйфун по дну. Для полной подготовки роты к вождению у меня не доставало выполнения ротой упражнения по форсированию водной преграды по дну с трубой лаз! Поэтому, сегодня с утра я организовал и провёл это вождение, и к завтрашней проверке рота у меня полностью готова к форсированию!

– Понятно! – сказал полковник, – Принимаю!

К этому времени подъехали от мишеней офицеры, проверяющие и дали сведения о результатах полковнику. На столе у пульта управления лежали две чистых ведомости рот, скреплённые полковой печатью. Полковник сел за стол пригласил присесть меня рядом, открыл свою тетрадь, взял ручку и изумительно красивым почерком стал проставлять результаты заездов, сначала одной, а потом второй роты, цифры, которых отличались друг от друга по пушечным целям на единицу потому, что попаданий по первой цели было два или три, а пулемётные цели, поражённые все, разнились друг от друга на различные цифры, а в последней графе, полковник любовно и с явным удовольствием выводил красивые, как на пятаках пятёрки. Заполнив одну ведомость, он принялся за другую, и так же красиво заполнил её. Закончив эту работу, он посмотрел на меня и сказал:

– С таким удовлетворением я не заполнял так ведомости с 1961 года, когда я проверял роту 28 танкового полка в ГСВГ на Магдебуржском полигоне, и мне кажется, что там командиром роты был всё тот же капитан Каганский, который нынче командует батальоном всё в том же звании! Надеюсь, что после этой стрельбы твоим начальникам и командирам будет стыдно задерживать тебе звание! Спасибо тебе, капитан!

А утром следующего дня, моя 3 рота во главе с капитаном Малевичем была готова к началу форсирования. За всю историю пятой Армии своенравная, непредсказуемая и коварная река Суйфун не была форсирована танками по дну ни разу. Опыта по её форсированию не было ни у кого. Получив от гидрологов прогноз скорости её течения на сегодня в этом месте, обнаружил, что её течение на пределе допустимого и составляет 9,5 метров в секунду, а во второй половине дня превысит допустимую скорость десять метров в секунду. В связи с тем, что в предварительных указаниях не было оговорено, когда устанавливать оборудование для подводного вождения, я отдал команду установить его, а зампотеху проверить правильность и надёжность его установки.

Как всегда, в ответственные моменты на пункте управления, развёрнутом на берегу набралось много начальства, старавшегося показать свою осведомлённость в деле, которое не знали, не знают и ни разу не видели. Но и Бог бы с ними, так нет же, каждый из них старался дать «Ценные» указания, которые по их понятиям необходимо выполнять неукоснительно, ибо невыполнение их грозит происшествиями и ответственностью в уголовном порядке. Особенно этим пользовались политработники.

Ни единожды, проводивший форсирование Эльбы, эта картина советчиков была мне знакома и внимание на неё, я не обращал и смотрел на этих советчиков, как на не устранимую помеху, от которой, как и от надоедливой мухи не отмахнуться. Но слава Богу, подъехал командарм со своим зампотехом. Я доложил ему о готовности роты к форсированию. Он обратил внимание на большую группу офицеров у пункта управления вождением и спросил меня:

– А, что эти офицеры здесь делают? – я доложил:

– Товарищ командующий, это офицеры дивизии и штаба Армии! Цель их прибытия сюда мне не известна, но все они вмешиваются в мои дела, как руководителя вождения и постоянно советуют!

Командующий, не раздумывая сказал зампотеху:

– Семён Петрович, убери немедленно всех отсюда, чтобы их и видно не было ближе этой сопки! Пусть смотрят оттуда и не суются!

Приземлился рядом с пунктом управления вертолёт, из которого вышел генерал и три полковника. Командующий доложил ему о готовности к началу форсирования. Генерал подозвал меня. Я представился ему, как руководитель форсирования командир батальона.

– У вас рота готова к форсированию реки? – спросил он меня. Я доложил:

– Так точно готово, товарищ генерал!

– Хорошо! – ответил генерал, но учтите, мы вам даём вводную, в конце вождения вам необходимо будет реально затопить танк и произвести реальную эвакуацию экипажа, а затем танка из реки! Вам понятна задача?

– Так точно, товарищ генерал, затопим и эвакуируем!

– Ну, а раз всё понятно, тогда с Богом, начинайте!

Я подал команду эвакослужбы привести себя в полную боевую готовность, а роте команду «-Заводи!». А через 15 минут, когда двигатели прогрелись, дал команду:

– Триста тридцать первому, первую передачу вперёд!

Подход к урезу воды был крутым, и танк сразу с берега стал, как и положено носом зарываться в воду. Вода покрыла сначала его корпус, затем башню, а танк продолжал углубляться, пока на поверхности не осталось метрового отрезка, воздухопитающей трубы, которая по мере продвижения танка начинала расти и подниматься, а через 70 метров танк появился из воды своим корпусом и вышел на противоположный берег, где скинул воздух питающую трубу, открыл люки трансмиссии и ушёл в назначенный район. Я пустил второй, третий, четвёртый, восьмой, пошёл одиннадцатый и выйдя из глубины так, что до башни оставалось всего с полметра воды, как танк вдруг остановился и стал поворачиваться на месте вправо. Я моментально дал команду «Стой! Выключи передачу!» – механик послушно выполнил команду и танк остановился. Мне стало ясно под катки течением занесло камень или камни и заклинило правую гусеницу. Сделали попытку включить заднюю передачу и попробовать сдвинуться, но удачи она не принесла. Стало ясно, что танк надо эвакуировать вместе с экипажем, так-как два БТС с эвакослужбы были на готове со своими лебёдками на противоположном берегу, и подцепить танк тросами трудности не составляло. Однако проверяющий генерал запретил эвакуировать танк вместе с экипажем и приказал:

– Экипаж эвакуировать, а затем эвакуировать танк!

Я подал команду экипажу:

– Привести в рабочее состояние изолирующие противогазы, заглушить двигатель танка, затопить его и по затоплении, открыв люки погрузиться в сапёрную лодку, которая причалит к воздухопитающей трубе! – всё было хорошо, экипаж не паниковал, а вот сапёрная лодка ДЛ-10 никак не могла причалить к воздухопитающей трубе из-за сильного течения. Но, наконец она пристала, экипаж открыл люки и уплыл на лодке на следующий берег, а оттуда на ней приплыли водолазы, которые подцепили троса лебёдок БТС к танковым тросам и началась эвакуация танка, находившаяся всего минут двадцать пять. Проверяющий генерал, прибывший к началу вождения вместе с командующим Армией постоянно наблюдал за моими действиями и действиями роты и, когда пришлось затапливать танк по его распоряжению, он и глазом не моргнул и не проявил к танку никакого сожаления.

Когда всё завершилось, он сказал командующему:

– Камиль Самигулович, начало положено, начало получилось очень удачным, и я бы сказал показательным! Надо будет для танкистов, командиров рот и батальонов провести в ближайшее время на базе этого батальона показное занятие по вождению под водой!

Подозвал меня к себе и спросил:

– Где вы набрались опыта, товарищ капитан и, что до этого форсировали? – я доложил:

– Товарищ генерал, семь с половиной лет в ГСВГ и более тридцати раз форсирование Эльбы по её дну!

– Понятно! – сказал генерал. – Теперь передавай опыт Дальневосточникам! Я доволен вашей ротой, которая действовала под вашим управлением отлично!

– Спасибо вам, товарищ генерал!

– Нет, это тебе, командир, спасибо! Я знаю сколько энергии и сил надо потратить командиру, чтобы его так чувствовала и с одного слова понимала вся рота! – он пожал мне руку, пожелал дальнейших успехов и пошёл к вертолёту.

Командующий Армией похлопал меня по плечу и сказал:

– Борис, пока ты у нас везде впереди, продолжай держать свою марку, удачи тебе! – и тоже пошёл к вертолёту.

Вождение танков по выполнению зачётного упражнения проходило здесь на армейском танкодроме и прошло очень удачно. Все проверяемые механики водители и офицеры выполнили упражнение, как один на отлично, как по времени, так и по качеству преодоления препятствий. Полковник, принимавший зачётное упражнение сам несколько раз садился в Уазик и ездил на нём за очередным танком, проверяя верность докладов своих же наблюдателей на препятствиях. По окончании вождения, он заполнил оценочные показатели в ведомости, пожал мне руку и сказал:

– А если бы другие роты у тебя водили, был бы такой результат? – я ответил:

– Пока у меня в батальоне других результатов не наблюдается!

После этого вождения, мы погрузились в эшелон на станции Пржевальская и отправились в Смоляниново, где нас ожидало продолжение проверки по остальным предметам обучения. Нас ждала специальная, строевая, физическая и политическая подготовки, которые, по просочившимся сведениям, наши мотострелковые батальоны и другие полки сдают на грани фола.

Прибыли мы в Смоляниново на рассвете, разгрузились и поставили боевые танки в парк на стоянки и стали готовиться в этот день сдавать после полудня кросс на три километра. Плохо бегающих в батальоне не было, агитировать кого-либо, чтобы выложился на кроссе со всех сил не требовалось потому, что, вкусив плоды первых побед на самых трудных дисциплинах, каждый считал своей честью не упустить завоёванное и не унизить свои успехи и свою значимость по сравнению с пехотой в полку. Единственное, что я сказал перед строем батальона:

– Товарищи, я знаю, что все вы выложитесь, беспокоюсь только за результаты наших поваров, которые могут снизить нашу оценку. Думаю, что наши лучшие бегуны на кроссе возьмут шефство над нашими кормильцами и заставят их двигать лапками, чтобы уложиться в положительную оценку! – и тут же задал вопрос:

– Сумеем?

– Сумеем! – загудел личный состав. А кто-то из сержантов заявил:

– Если не уложатся, при увольнении домой поедут с эмблемами на петлицах не танковыми, а пехотными, и не в чёрных погонах, а в красных! – все засмеялись, а повара, стоящие в общем строю, потели, краснели и переступали с ноги на ногу. На кросс проверяющие запускали поротно во главе с офицерами с первой ротой побежал я, начальник штаба старший лейтенант Юминов, мой замполит Толя Зубалевич и зампотех Саша Чирской. Володя Юминов, бегающий, как олень возглавил роту. В первых рядах бежали мы с Толей Зубалевичем, несколько отстал от нас Саша Чирской, а личный состав роты не растянулся и бежал довольно плотной колонной. Наиболее подготовленные бегуны, почти догоняли Юминова и только старшина роты немного отстал из-за своей хромоты. Я предлагал ему взять медицинскую справку об освобождении от зачётного кросса, но он отказался, а сейчас он хоть и отставал, но шёл минимум на хорошую оценку. Бежали в один конец.

Проверяющие принимали прибегающих, которые каждый бросал свой номер в ящик, на котором была написана оценка. Последний, прибежавший старшина бросил свой номерок в ящик, на котором была оценка отлично в момент, когда поднесли ящик, на котором было написано «Хорошо», но он оказался пустым.

Пустили вторую роту, я пошёл ей навстречу, и примерно на средине маршрута встретил её, определив по секундомеру, что бегут они хорошо, а отстаёт сам командир роты капитан Томасевич грузный по своей комплекции и, не любивший бега и кроссы, но бежал он пока на хорошо. Прибыв на исходную, я поинтересовался у проверяющего:

– Как пробежала моя вторая рота? – проверяющий майор поднял большой палец в верх сказал:

– Ваша вторая рота повторила оценку первой, только в ней в отличие от первой есть одна удовлетворительная оценка, которая на общую оценку не влияет! – я сразу понял, что Томасевич принёс эту оценку.

Запустили третью роту. Её возглавил командир роты капитан Малевич, бегающий не хуже Юминова, и через 12 минут, проверяющий сообщил мне:

– Третья рота также прибежала на отличную оценку. На очереди уже стоял взвод связи вместе с хоз. взводом, в которые входили связисты, водители БТР и колёсных машин, ремонтники и повара все, как один из знаменитого Ташкентского ресторана. А возглавлял их всех командир взвода связи Тофик Сафаров.

– Ну, что, ребята, на кону стоят чёрные погоны и танковые эмблемы, ни пуха вам, ни пера! – проверяющий офицер их запустил и они помчались по маршруту, вздымая пыль на дороге. Вскоре, проверяющий сообщил мне:

– Ваши подчиненные взвода связи и хозяйственного взвода прибежали на хорошую оценку, не имея неудовлетворительных оценок, а ваши знаменитые повара пробежали кросс на удовлетворительные оценки!

На завтра предстояла сдача силовых упражнений и преодоление танковой полосы препятствий. Эти упражнения были любимы моими танкистами, и я с закрытыми глазами знал, что оценка будет отличной. Так оно и оказалось! Больше ничего у меня по физической подготовке не проверялось, и на следующий день проверяли батальон по строевой подготовке. Это единственное то, чего я опасался потому, что мой личный состав, мои офицеры, да и я сам, если честно признаться не любил этот предмет обучения, однако сдача строевой подготовки окончилась довольно удачно, все роты получили хорошие оценки и нам оставалось представить роты и взвода на проверку политической подготовке.

Роты сдали первая и третья на отлично, вторая рота на хорошо, взвода связи и хозяйственный сдали также на хорошую оценку. Оставалось только представить расположение батальона на проверку внутреннего порядка, его проверял сам председатель комиссии генерал-полковник и три офицера из уставного отдела Министерства Обороны. Мы с утра в казарме навели шик блеск и до обеда никто туда не появлялся. Заправка кроватей, чистота стёкол окон, отремонтирована и покрашена мебель, натёртые сияющие полы должны были выбить слезу из глаз самых придирчивых проверяющих. После обеда тоже никто из личного состава не зашёл в казарму, а это очевидно ждали проверяющие и, не успев батальон уйти на занятие и в парк, как появился командир дивизии с проверяющими. Деваться было некуда, я представился председателю комиссии и тот сказал:

– Ну, что, товарищ капитан, веди, показывай своё хозяйство! – зашли в помещение батальона. Как и положено, дежурный по батальону представился генералу, а полковники из уставного отдела пошли по углам, закоулкам, кабинетам, каптёркам, проверяя всё и вся, как оно всё соответствует требованиям воинских уставов. Генерал-полковник зашёл в Ленинскую комнату, которую мы обновили перед самой проверкой и, которую ещё мало кто видел из командования полка и дивизии.

Зайдя в Ленкомнату, генерал никакого удивления не проявил, зато лицо командира дивизии стало удивлённым от неожиданности. Генерал предложил всем сесть и объявил, обращаясь к комдиву:

– Пока я не могу сказать оценку внутреннего порядка этого батальона, однако, Фёдор Антонович, это первое подразделение у вас, которое оказало на меня приятное впечатление! Сейчас мои офицеры доложат, как действительно здесь обстоят дела с внутренним порядком! – и действительно, через несколько минут зашли офицеры и стали докладывать ему проверяемые вопросы и оценки по ним. Всё было на отлично и, наблюдая за выражением лица своего комдива, я видел, что он не радуется, а наоборот в душе возмущается нашим достижениям и оценкам. Но, что поделаешь, другого командира дивизии у нас нет и пока не предвидится.

Ещё до подведения итогов проверки, по просочившимся сведениям, мы уже знали, что дивизия по всем проверяемым вопросам едва вытягивает на удовлетворительную оценку. Вместе с тем наш батальон выглядел на общем фоне на голову выше других, и мы уже знали свои оценки. На подведение итогов проверки дивизии прилетел командарм генерал-лейтенант Ганеев. После разгромного разбора действий частей дивизии по боевой готовности и сдаче проверки по основным видам обучения полкам и отдельным батальонам дивизии были выставлены общие оценки. На всю дивизию только мой танковый батальон получил общую оценку отлично, а после разбора, командующий подозвал меня к себе. Возле него в это время стоял комдив. Командующий, в присущей ему манере, похлопал меня по плечу и сказал:

– Я верил и надеялся, что ты так сдашь проверку, молодец! Ну, что надоело ходить капитаном?

– Да, нет, товарищ командующий, я привык! И моё звание нисколько не мешает мне командовать батальоном и общаться со своими старшими начальниками!

– Ладно, ладно скромничать! – сказал командующий и, обращаясь к комдиву сказал:

– Я в кадрах проверил представление на Каганского, а его у нас до сих пор нет! Значит с дивизии не приходило! Фёдор Антонович, распорядитесь, чтобы, улетая отсюда, я увёз с собой представление на звание майора капитана Каганского! – он пожелал мне успехов в дальнейшей работе, тепло попрощался со мной. Всё это происходило на глазах у командира дивизии и, я видел по его лицу, что ему это очень не нравится. Но хочешь, не хочешь на большинстве подведения итогов то ему, то его заместителям приходилось вспоминать наш батальон в качестве примера или эталона потому, что такого другого не было.

Мои офицеры воспрянули духом и уже забыли, как им всё это доставалось, и начинали смотреть на офицеров других подразделений иногда даже снисходительно пренебрежительной усмешкой их копировали наши солдаты и сержанты, что в конце концов могло привести к неприятным последствиям. И мне вместе с замполитом Толей Зубалевичем пришлось много поработать, чтобы унять у своих подчиненных, не понятно откуда, появившуюся спесь.

ЧАСТЬ 6

НАСТЫРНО НАХАЛЬНЫЙ КАПИТАН

После проверки, на которой все части и подразделения дивизии эксплуатировали все учебные объекты более чем на сто процентов, теперь после спада ажиотажа зачастую стали простаивать танковая директриса, огневой городок и танкодром.

Я по-прежнему пользовался этим и продолжал стрелять из танков и водить их, не взирая на расход моточасов и горючего, которые в то время никто не мерял, а только вспоминал перед постановкой задач на новый учебный год, объявляя нормы расхода и порядок контроля за ними. Единственное, что иногда удерживала меня от стрельбы на директрисе внеурочное время так это отсутствие необходимого количества боеприпасов для вкладных 23 миллиметровых стволов. Однако я исхитрился добывать их в вертолётном Ново-Неженском полку, где, когда-то я снимал сумасшедшего часового с поста. У них на вертолётах заменили 23 миллиметровые пушки на 20 миллиметровые, а запасы снарядов продолжали храниться там до особого распоряжения. Всего на год на батальон выделялось 1960 таких снарядов, а я в год расходовал более 3,5 тысяч штук. Благодаря этому, мои офицеры, наводчики и командиры имели опыт куда больше, чем эти же категории в других танковых частях и подразделениях дивизии.

Не знаю, какие цели преследовал комдив, но, узнавши, что я не первый раз стреляю вне очереди на танковой директрисе прислал полковника Гороховского на директрису и запретил мне стрелять, не указав причины.

На мой вопрос:

– Товарищ полковник, я, как командир батальона хочу знать, по какой причине у меня сорвано занятие по стрельбе всего батальона? Это занятие у меня идёт по расписанию и других планов у меня на сегодня нет!

– Как это по расписанию? – возмутился Гороховский, вытащил из сумки отпечатанный график и сунул мне его под нос. Там значилось, что, начиная с сегодняшнего дня танковая директриса предоставляется в распоряжение подразделений танкового полка, начиная с понедельника по пятницу включительно.

– А вы, каким образом появились здесь, товарищ капитан?

– Самым обыкновенным, товарищ полковник! Я узнал у начальника штаба танкового полка подполковника Мирошниченко, что в течение этой недели полк использовать директрису не будет потому, что занимается после проверки постановкой техники на хранение, а я свою уже давно поставил, и у меня есть время и боеприпасы, которых нет у танкового полка! Прошу мне разрешить продолжить стрельбу!

Однако, полковник Гороховский заявил:

– Мне приказано запретить вам стрельбу в неурочное для вас время, вот я и запрещаю!

– Тогда с вашего позволения, я иду обращаться к командиру дивизии! – и пошёл к телефону. Очевидно, ожидая этого, телефонистки были предупреждены, чтобы меня не соединяли с комдивом. Они мне объясняли, что комдива нет в кабинете. А, когда я вышел на оперативного дежурного, который в это время заступил с нашего полка майор Цинадзе, сообщил мне:

– Борис Алексеевич, командир дивизии находится в своём кабинете и убывать сегодня никуда не собирается! – я вызвал к себе командиров рот и приказал им заняться со всем личным составом физической подготовкой, в которую включить марш бросок на семь километров, после чего в течение часа силовые упражнения. Сам сел на мотоцикл и погнал его к штабу дивизии. Проходя мимо оперативного дежурного спросил его:

– Комдив на месте? – тот закивал головой, утверждая. Я зашёл в приёмную. Его адъютант, увидев мои запылённые сапоги, улыбаясь подал мне сапожную щётку и баночку с чёрным кремом. Я тут же начистил свои сапоги до блеска. Старшина зашёл к комдиву и, выйдя оттуда сказал:

– Комдив вас ждёт.

Зайдя к комдиву, я представился:

– Товарищ полковник, командир танкового батальона третьего мотострелкового полка капитан Каганский! Разрешите обратиться по служебному вопросу?

– Обращайтесь, – небрежно кинул комдив.

– Товарищ полковник, докладываю! 45 минут назад, ваш заместитель полковник Гороховский запретил мне проводить плановую стрельбу вкладным стволом на танковой директрисе и причиной тому назвал ваше распоряжение!

– Стоп, стоп, стоп! – сказал комдив. – Какая это у вас плановая стрельба?

– Товарищ полковник, плановая стрельба, согласно курса стрельб является в том случае, если она запланирована в ротных расписаниях и утверждена командиром батальона! Вот расписания рот! – я их вытащил из сумки и положил на стол. Но комдив по-видимому готовился к этой встрече и подал мне лист с графиком использования директрисы, точно такой же, как мне показал Гороховский.