Текст книги "#НЕДОМУЖИКАМ вход воспрещен. Как оставить нездоровые отношения в прошлом"

Несмотря на все происходящее вокруг дети росли умными и талантливыми, занимались музыкой, ходили в художественную школу. Аня в шесть лет уже читала и анализировала классическую художественную литературу Флобера, Гессе, Достоевского – эти книги были у них дома, так как их читал отец. Другого развлечения у детей не было – игрушки не покупались, телевизора тоже не было, поэтому все свободное время они читали. Аня в шесть лет писала стихи и хорошо играла на фортепиано, отец называл ее Вольфриком в честь известного композитора Вольфганга Амадея Моцарта, мечтал, чтобы она выросла известным музыкантом или художником. Из-за тяжелой атмосферы в семье Аня много болела, ей не хотелось жить дома, и она говорила, что у нее болит живот, – ее клали в больницу на обследование, и только там можно было отдохнуть от религиозных сборищ, пьянок соседей и нормально высыпаться. В свои шесть лет она была очень необщительной и закрытой, в садик не ходила, общалась только с братом и сестрой, а в больницах всегда были другие дети, с которыми можно было поиграть в куклы или шашки.

Вся эта атмосфера давила не только на Аню, но и на ее маму Надю, она разрушала ее день ото дня. Больше всего ее тяготило, что никакой поддержки от мужа не было, а детей становилось все больше и больше. Так проходили дни, недели, месяцы, вдобавок ко всему Алексей перестал проявлять к ней интерес как к женщине: переехав в другую комнату, он совсем отдалился. Женская сущность все-таки брала свое, хотелось утешения, сильного плеча, быть желанной и любимой. И на этой благодатной почве первый же мужчина, который обратил на нее внимание, стал ее любовником.

В тот день Аня лежала в больнице с очередным обострением гастрита. Когда мама пришла ее забирать, она сообщила новость: «У меня теперь новый муж, а у вас папа, и зовут его Миша. Он сильный, не то что ваш отец, настоящий мужик», – заявила мама. Аня попросила рассказать подробнее о нем, мама сказала, что познакомилась с ним через соседа Олега, бывшего зэка, он его друг, они вместе сидели, он недавно вышел из тюрьмы и будет жить с ними. Когда они пришли домой, Аня увидела его – физически развитый, он был выше мамы на полторы головы. Мама сказала, что ему тридцать три года, но выглядел он гораздо старше. Первое, что сразу бросилось в глаза, – все руки у него были в синих наколках, красное лицо, специфический тяжелый взгляд, бегающие глаза, манерное поведение. В разговоре чувствовалось явное подхалимство, он постоянно разговаривал по «фене», тюремном жаргоне, а запах, который исходил от него, был чужим и пугающим – дешевых папирос и крепкого мужского парфюма. Этот человек вызывал чувство опасности и недоверия, сама мысль о том, что он будет жить с ними, Ане казалась кошмарной. В этом человеке мама Ани увидела силу – жестокий, распущенный, пошлый и совершенно приземленный, он ей казался властным, сильным и могучим. «Не тряпка, как ваш отец», – так она про него говорила. В этот день детство Ани закончилось, так и не успев начаться…

Когда вечером с работы вернулся отец, Аня побежала к нему в слезах, она умоляла его выгнать этого мужика. «Папа, я не хочу, чтобы он жил с нами, умоляю, выгони его! Я боюсь его, он страшный, пожалуйста, папа», – беспомощно плакала Аня в комнате папы. «Аннушка, это не в моих силах. Этот человек очень опасен, твоя мать в него влюбилась, и теперь он будет жить с вами. Тебе надо быть сильной и взрослой, заботиться и защищать брата с сестрой. Вас, думаю, он не тронет. Твоя мама начала курить и пить, неделю назад, когда тебя не было, они ругались. Оля с Димой плакали, я вмешался и получил – он меня толкнул и сказал: “Еще раз влезешь, я тебя убью”. Я боюсь его, буду стараться разменять комнату и переехать, вас с собой заберу», – сказал отец. Ане было очень жалко отца, беспомощность и безнаказанность с тех пор она чувствовала всегда…

Мама менялась на глазах: из заботливой, любящей, но немного странной женщины день ото дня она превращалась в чужую, отстраненную, холодную. До встречи с этим человеком она ни разу не пробовала ни сигареты, ни алкоголь. Буквально за месяц общения с ним она стала пить, курить, слушать шансон, перестала готовить, ее друзьями стали бывшие зэчки, наркоманки, проститутки и алкоголички. Всю ночь они гуляли, пили, выясняли отношения, а днем спали. Тусовки они устраивали на кухне, музыка и крики стояли всю ночь. Дима был еще очень маленьким и всю ночь плакал, Аня его качала на руках, ложилась с ним вместе на первый этаж двухъярусной кровати и засыпала только под утро, когда пьяная мама с любовником вдоволь натешатся и заснут. По утрам в комнате стоял невыносимый запах – перегара, сигарет, рвотных масс… Анин папа весь день отсутствовал, либо работал, либо проводил время в библиотеках. Деньги на продукты он давал шестилетней Ане – она в этом возрасте уже могла и в магазин сходить, и умела приготовить первое и второе, и постирать, и с младшими братом и сестрой погулять.

Вынужденная находиться в подобном обществе и расти среди этих неполноценных людей, Аня с детства научилась держать эмоции при себе, угадывать настроение взрослых и адаптироваться. Она была вынуждена очень рано повзрослеть: ежедневное лицезрение пьянок, сцен домашнего насилия, деструктивного поведения родителей, а также их неспособность нести ответственность за жизнь и благополучие детей заставили ее в полной мере почувствовать ответственность за себя, младшего брата и сестру. Она с самого детства чувствовала на плечах ношу: «Если не я, то никто. Я у себя одна и должна рассчитывать только на себя», – думала Аня. Формирование характера и личности зависит не от обстоятельств вокруг, а от реакции на эти обстоятельства. Аня чувствовала, что она старшая и должна заботиться о брате с сестрой, должна их защитить, потому что больше некому. У нее выработалось обостренное чувство справедливости, она хотела вырасти и стать следователем, чтобы сажать преступников, которые обижают детей и женщин. Ответственность за свою жизнь, а также за своих родных ей пришлось взять слишком рано – ей приходилось быть родителем не только Диме и Оле, но и маме. Она была втянута в решение недетских проблем: когда мама с ее любовником выясняли отношения, она вмешивалась, заступалась за маму и пыталась его вразумить, взяла на себя заботы по дому и стала опорой для брата и сестру. Ее лишили радостей беззаботной жизни дважды: не только в детстве, но и во взрослом возрасте. Даже сейчас, когда она уже взрослая ей очень трудно расслабиться, она не умеет полноценно веселиться, до сих пор так и не смогла избавиться от чувства гиперответственности.

У Ани со словом «бедность» с детства была четкая ассоциация: «бедность» от слова «беда». Столько проблем было в их жизни из-за нехватки денег: не хватало еды, не было игрушек, да и мама с папой постоянно ругались и разошлись из-за нищеты. «Были бы деньги – можно было купить красивый большой дом, чтобы у каждого своя комната, было много еды, папе бы не приходилось работать по ночам, и мы могли бы проводить много времени вместе», – думала Аня. Что-то похожее она видела во всех нищих людях – это то, как они думают, какая-то ущербная тревожная психика, которая сформировалась из-за постоянного отсутствия денег. Эти люди не умели радоваться жизни, жили в вечном негативе, постоянно жаловались и этим себя разрушали. Все они были зажатые и постоянно боялись за будущее: «Как мы будем дальше жить, если меня уволят», «Мы умрем с голоду» и другие подобные фразы Аня постоянно слышала из уст отца. Ущербность их психики проявлялась во всем: они срывались на окружающих, детей, из-за собственного недовольства жизнью во всем видели обман и подвох. «У меня ничего не получится, это невозможно», – всегда говорил Ане папа. А еще одна отличительная их черта – они считают, что кто-то всегда виноват в том, что у них все плохо. Что отец и его окружение, что соседи вечно сетовали на жизнь и обвиняли всех вокруг в том, что они жили плохо. Все они ненавидели богатых и тех, кто жил в достатке, – папа Ане говорил, что они все наворовали, что они преступники и очень плохие люди. Но Аня очень тянулась к таким людям и уважала их – в музыкальной школе, куда она ходила, была девочка, которую встречал папа на красивой большой иномарке. Он был одет в дорогое пальто, от него всегда вкусно пахло, он был вежлив, спокоен и приветлив, приходил на все выступления дочери, дарил цветы учителям, после занятий разговаривал с преподавателем об успехах ребенка. Его все уважали – это чувствовалось. У него была очень красивая жена: она одевалась в модные платья, шубы, всегда ходила с красивым макияжем, была улыбчива и добродушна. Когда они появлялись, на них все смотрели с восхищением и думали, какая они красивая и гармоничная пара. Когда Аня смотрела на него, думала: «Вот бы мне такого папу – сильного, большого, который сможет меня защитить, будет приходить учителям цветы дарить». Ане было стыдно за родителей – что папа никогда не ходил к ней в школу и не интересовался успехами, не приходил на выступления, не говоря уж о подарках кому-то. Маме и вовсе было не до этого – один раз она пришла пьяная вместе со своим любовником к Ане на концерт, он начал вести себя неадекватно, приставал к другим родителям и предлагал выпить за здоровье детей. Охранник попросил их с мамой удалиться, Аня от стыда даже не смогла нормально выступить. После концерта над ней смеялись другие дети, а учителя смотрели с жалостью. Аня ненавидела это чувство – жалость, – оно ей казалось таким убогим, ущербным. Ей очень хотелось гордиться родителями, так же как та девочка гордилась своими, но кроме жалости и стыда ее родители не вызывали никаких чувств.

Анин папа часто в порыве злости и беспомощности говорил детям: «Зачем вы родились, ненавижу вас, вы обуза, мне тяжело с вами!» Аню эти слова очень ранили, она понимала и чувствовала, что он говорил это из-за слабости, потому что ему тяжело, он устал. Аня на это отвечала: «Я никогда не буду похожей на вас! Меня перепутали в роддоме, у меня сильные родители, мой папа ищет меня и скоро заберет из этого убогого дома, я с собой возьму Диму и Олю». Отец отвечал: «Аннушка, единственное, куда вас могут забрать, – это детский дом. И если ваша мать не бросит пить, так скоро и произойдет, боюсь что с Димой и Олей вас разъединят». Аня и правда очень боялась детского дома, а больше всего – что ее разлучат с братом и сестрой. Поэтому даже когда приходили из службы опеки – а примерно через год маминых гулянок к ним домой частенько наведывались из подобных служб, – Аня говорила, что все хорошо: дядя Миша хороший, мама не пьет, еды хватает, их никто не обижает. В дни проверки дома всегда был идеальный порядок, пахло вкусной едой, мама не пила, да и Миша был трезвый. Но когда службы уходили, все начиналось по новой.

Мама Ани глубоко увязла в этом болоте, ей казалось, что все под контролем, что наступит новый день и начнется новая жизнь без алкоголя, вечного жуткого похмелья и этих пьяных разборок. Она очень устала от такого состояния. Наутро ей всегда было плохо, а к вечеру все начиналось с самого начала… Она ненавидела себя, любила и боялась Мишу, но, несмотря на все негативные эмоции, которые испытывала, несмотря на чувство страха и осознание того, что ситуация никогда не изменится, разорвать отношения с Мишей она не решалась. Ведь каким бы страшным человеком он ни был, она была крепко к нему привязана и любила его нездоровой любовью.

Как-то раз днем после прогулки Аня пришла домой, зашла в комнату и увидела маму, которая после очередной попойки лежала и стонала.

– Мамочка, что с тобой? – спросила Аня и подбежала к кровати.

– У меня все болит, очень болит, мне страшно и тревожно. Хочется, чтобы все отстали, от вашего шума у меня судороги по всему телу. Я не хочу жить, хочу уснуть и не просыпаться. У меня нет сил вас воспитывать, я чувствую себя виноватой перед вами, мне очень плохо, – стонала мама, слезы катились по ее щекам.

– Мама, это все от алкоголя, зачем ты пьешь? Не пей, ты очень изменилась, как стала жить с Мишей, зачем вы столько пьете? Тебе же так плохо после этой водки, ты стала плохо выглядеть, спишь постоянно! Ты свою единственную жизнь закапываешь в могилу! Мама, я за тебя очень переживаю, – плакала Аня.

– Анечка, я потеряла себя. Мне так плохо в этом мире, я не хочу жить, и у меня нет сил бороться… Алкоголь меня уносит в мир иллюзий, где все хорошо и я нахожусь в согласии с собой. Вас надо кормить, заботиться, я очень устала, постоянная борьба за выживание меня сломала…

– Мама, я не понимаю! Это все началось еще до нашего рождения, вы с папой уже были сломаны, неужели вы думали, что, родив троих детей, вам станет легче? О чем вы думали? Как вы могли, будучи такими разрушенными, родить троих детей и обречь их на страдания? Ты не имеешь права сейчас сдаваться и жить, будто ты одна, у тебя есть мы, и ты обязана заботиться о нас, обязана быть матерью! Вы с папой повесили на меня брата и сестру, вы их рожали для себя или для кого? Почему вы с папой всегда говорите, как вам тяжело и как вы устали? А как нам, вы не думаете? Я тоже ребенок, и мне нужна забота! Мне нужны сильные родители, мне нужна поддержка, почему я должна смотреть на ваши пьянки, вмешиваться в ваши разборки? Я ребенок и хочу проживать свое детство, я не хочу быть взрослой! Вы виноваты в том, что мы страдаем, и только вы! – плакала Аня.

– Если я умру, боженька вас не оставит, он позаботится о вас! – сказала мама.

– Какой боженька? Где он, мама? Почему он сейчас о нас не заботится? Почему он позволяет нам, детям, так страдать? Его нет, мама! Я больше не могу слушать про бога, не говори никогда при мне про него.

– Ты попадешь в ад, если будешь так говорить! – сказала мама Ане.

– Мы уже в аду, мама, что может быть хуже этой жизни? И этот ад устроили вы с папой. И только вы в этом виноваты.

Страшно было видеть маму в таком состоянии, это было похоже на настоящую смерть души, на какую-то тяжелую неизлечимую болезнь – ее ничего не радовало, она не видела смысла в жизни, будто у нее забрали силы. Алкоголь – это сильнейший депрессант, от него мама только на пару часов становилась веселее, а потом была тревожной, пустота и бессилие в ее глазах пугали Аню. Каждый раз, наутро после попоек, она говорила, что начнет новую жизнь, что уйдет от Миши, перестанет пить, но это были только слова. Время бежало неумолимо по минутам, складывалось в часы, месяцы и годы. Бескрылая душа, слабое тело, атрофированный алкоголем ум – она была бы рада что-то поменять, да уже не было сил, энергии и ресурсов. Всю жизнь откладывала на потом, думала, что все успеется, а время шло скоротечно и безвозвратно. Мама очень изменилась: из красивой, длинноволосой и жизнерадостной женщины превратилась в полную, вечно пьяную, асоциальную особу, которую не интересовало ничего, кроме бутылки и общения с подобными ей прожигателями жизни. Она так глубоко провалилась в эту пропасть, что выбраться оттуда была уже не способна…

Когда мама пила, ей казалось, что проблем становилось меньше, а жизнь легче, но от себя не убежишь: проблемы отступали, чтобы потом возникнуть в новом качестве и с большей силой. От жизни не убежишь. Проблемы – это одно из свойств жизни и двери новых возможностей. Ты ищешь выход и находишь, с каждым разом становясь сильнее, решительнее, опытнее, хитрее и мудрее.

Причина катастрофически низкого уровня жизни, на котором жила семья Ани, была далеко не в том, что «им не повезло и они не попали в волну», как говорил отец: причина в их головах. Чтобы решить проблемы в жизни, нужно много работать над собой, взять ответственность за свою жизнь и жизнь детей, перестать винить всех вокруг и ныть – нужна сила воли, хватка, энергия и вера в себя, но это сложно! Проще было сидеть, изливать желчь и неудовлетворенность собой и своей жизнью на детей, плыть по течению и жалеть себя. Одно из проявлений ограниченного мышления человека – отношение к жизни. Родители Ани вроде хотели изменений, но чтобы все оставалось по-старому, чтобы пришло спокойствие, безмятежность, деньги и счастье, а они наслаждались бы всем этим. Но так не бывает: внешние обстоятельства всегда соответствуют стилю мышления, характеру и опыту человека. И пока человек носитель своего мышления, характера и опыта, жизнь будет течь по накатанной, как и происходило в Аниной семье.

Ане было уже восемь лет, она ходила в школу – из-за нездоровой атмосферы в семье она была очень замкнутой, друзей у нее не было, да и общения она избегала, так как было принято ходить друг к другу в гости, угощать друзей сладостями, на праздники дарить подарки. Аня не могла привести никого домой: ей было очень стыдно за родителей и условия, в которых она жила. Когда она приходила домой, первым делом убирала бутылки, разбитые стаканы и хабарики, которые валялись по всей квартире. Мама днем спала, а ее сожитель либо спал, либо находился «на заработках» – воровал. Еды никогда не было, так как Аня росла в многодетной семье, ее кормили в школе, а на ужин она готовила из того, что было: в основном рис, гречку или макароны с луком и морковкой. Мясо покупали редко, а сладости и фрукты были непозволительной роскошью. Иногда их семье давали гуманитарную помощь, там были конфеты – это была единственная детская радость.

Иногда после школы, когда Аня не могла вернуться домой, так как знала, что там ее ждет неизменно пьяная мать и друзья ее сожителя, который день находившиеся в запое, она направлялась в гости к кому-нибудь из ребятишек, живших в ее квартале. С Аней дружили только дети из неблагополучных семей, такие же несчастные и обездоленные, как она, – это были жуткие многокомнатные коммуналки или общаги. Одно их жутких воспоминаний – моменты, когда старшие школьники, жившие в этих же коммуналках, желая забыться, предавались сомнительным увеселениям – нюхали клей, пили одеколон, рассказывали друг другу о том, как им тяжело приходится, и строили планы, как им удастся все это превозмочь и вырваться из этого замкнутого круга, но получилось, к сожалению, у очень не многих…

В противовес высоким достижениям человечества так же высоко, как мы можем подняться, так же низко мы можем упасть. Люди изобрели машины, электричество, научились строить воздушные корабли, создавать шедевры искусства – все блага цивилизации созданы благодаря человеческому разуму, и благодаря же ему некоторые индивидуумы обречены на жалкое существование на самом дне социальной лестницы, потому что психика человека очень хрупкая и, сломавшись однажды, восстановиться фактически невозможно. Для того чтобы стать достойным человеком – развитым, стремящимся к знаниям, к созиданию, гармонии и счастью, – нужно родиться и вырасти в здоровой семье, чтобы перенять человеческий опыт. Прозябая в разрухе, нищете, убожестве и нравственном уродстве, становишься моральным инвалидом. Лишь единицам под силу это преодолеть, но все равно на душе останутся уродливые шрамы, напоминающие о страшном прошлом. Явление деградации личности – наказание за возможность развития и обладания разумом. В животном мире такие явления невозможны. Подарив человеку разум, высшие силы наказали человека и подвергли тяжелейшим испытаниям – способность испытывать душевную боль, эмоциональные переживания и анализировать происходящее.

Все дети рождаются безгрешными и чистыми, а то, кем они вырастают, заслуга их родителей и окружения. Страшно осознавать, что все эти сломленные, убогие, а порой жестокие, бесчеловечные люди некогда были невинными детьми, искалеченными родителями либо их отсутствием, и это бесконечный порочный круг: со своими детьми они творят то же самое… По этой причине на нашей земле столько биологического мусора, зла, жестокости и грязи. Поэтому даря новую жизнь, нужно не бояться брать на себя ответственность и всеми силами стремиться к обеспечению счастливого детства своим детям, даже если у вас такового не было!

У Ани дома жила собака, звали ее Снежей, потому что она была белая. Аня эту собаку нашла брошенной на улице и привела домой: это был любимый питомец детей – всегда ласковая, добрая, она так радовалась, когда Аня приходила с школы, всегда ее встречала, играла и веселила брата с сестрой.

В один из таких дней, когда Аня пришла со школы, мама с Мишей были уже навеселе. У них были его гости, они слушали шансон, пили водку и радовались обновке – Миша притащил откуда-то старый черно-белый телевизор, поставил его на стул и должен был его починить. Уже вечерело, четырехлетний Дима играл со Снежей в комнате, случайно задел телевизор, он упал и разбился. Миша зашел в комнату, он был очень пьян, взбешен и разъярен: схватил собаку за хвост и начал пинать ее ногой.

«Зачем вы притащили эту шавку, выродки? Я убью ее сейчас!» – кричал он детям. Миша швырнул собаку в батарею, она жалобно стонала и отхаркивала кровь, Аня с Димой подбежали к ней, гладили ее и громко плакали… Он снял ремень и начал избивать Диму, Аня вцепилась зубами мужчину и пыталась заступиться за брата, он ее оттолкнул, выбив ей передний зуб… Дима залез на двухъярусную кровать, а потом на шкаф, сидел там и плакал, Миша ремнем хлестал по шкафу и пытался его достать. Мальчик скукожился от страха, звал на помощь маму, но Миша становился все злее и злее, он был похож на разъяренного зверя, глаза его были полны ярости. «Я тебя убью, уродец! Знаешь, сколько стоит этот телевизор? Твоему папаше за всю жизнь столько не заработать», – кричал в бешенстве он мальчику.

Ребенок от страха описался, это взбесило Мишу еще больше, он залез на пуфик и стал ремнем лупить ребенка, Дима упал со шкафа вниз головой. Он подошел к нему, ударил несколько раз в живот, а потом раздавил голову собаке, которая лежала у батареи. Пьяная мама забежала в комнату от криков, начала драться с Мишей, он избил и ее. Аня побежала в комнату к отцу с криками:

– Папа, помоги! Миша избил Диму с мамой и убил Снежу, помоги! Вызови полицию, побей его, папа!

Отец закрылся в своей комнате и делал вид, что ничего не слышит, он боялся Мишу и даже не пытался заступиться за детей.

– Папа, открой! Не делай вид, что не слышишь! Дима избит, он же твой сын, иди заступись за него, папа! Ты же сам говорил, что на любую силу найдется сила! – сидя на корточках у двери отца, рыдала Аня. – Где ваш бог? Что на это скажешь, папа? Как он позволяет избивать ни в чем неповинное дитя и убивать животное? Вам проще говорить, что на все воля божья, чтобы не отвечать ни за что! Это ваша воля, папа, и только ваша вина, что ваши дети страдают! Вы нас родили и бросили в этот ад! – плакала Аня около двери, отец не открывал. – Я вырасту и всех вас посажу за бездействие! За то, что родили и сломали нам жизнь! Вы воры детства, вы украли самое беззаботное время у нас! Я не хочу быть похожей на вас! Вашего ничего во мне нет, вы такие слабые, вы мне противны! – взахлеб рыдала.

На следующий день после этого случая Диму положили в больницу – у него были сломаны два ребра и была рана на спине от ремня, а также сотрясение мозга. Когда полиция пришла разбираться, откуда у ребенка такие побои, участковый сказал: «Если вы напишете заявление, то он вас убьет, его все равно не посадят, а вам он покоя не даст. Я с ним поговорю, чтобы он так не делал». Полиция не хотела с ним связываться: у Миши были «кореша на воле», у которых были тесные связи с органами. Поэтому каждый раз, когда он избивал маму или детей – а таких случаев за восемь лет его жизни с мамой Ани было много, – мама забирала заявление, так как он ей угрожал, что убьет ее и отца Ани, а дети останутся сиротами. Полиция тоже бездействовала, помощи просить было не у кого. Дима после систематических избиений этого урода стал сильно заикаться, по минуте не мог выговорить слово, впоследствии его отправили в коррекционную школу для особых детей. Мир, в котором жила Аня, был полон безысходности, вопиющей несправедливости, тревоги, страха и отчаяния…

Через полгода после того, как Миша убил Снежу, Аня завела новое животное – большую овчарку, назвали ее Джеком: она хотела, чтобы эта собака стала ее товарищем и защитила от Миши. Но и этого друга у Ани забрали. Как-то раз Аня пошла гулять с собакой в сквер, и Джека испугалась девочка, которая там гуляла. Джек полаял на нее, девочка пошла жаловаться папе, и он пришел домой к Ане с просьбой усыпить эту собаку, так как якобы она напала на его дочь. Но ничего такого не было, девочка испугалась собаку, а папе наврала, что он на нее накинулся. Отец у девочки был статным, обеспеченным и сильным, когда он пришел к Аниному отцу и сказал усыпить животное, папа даже не спорил с ним, так как испугался, а пока дети были в школе, пошел и усыпил Джека. Когда Аня вернулась домой, это был для нее тяжелый удар, ей было очень больно, что в очередной раз отец не заступился ни за нее, ни за собаку, а из-за своей трусости, чтобы не конфликтовать, просто избавился от животного.

– Как ты мог это сделать? Почему этот подонок Миша избивает нас, Дима из-за него не разговаривает, он убил нашу собаку, его не посадили, а Джек никого не обидел, девочка просто испугалась, и его усыпили? – плакала Аня. – Почему его не посадят пожизненно? Или не усыпят? Почему люди должны жалеть этих монстров? Зачем они нужны этой земле? Какую пользу они несут? Они только ломают и разрушают все, что встретится им на пути. Такие не должны жить! Почему, если кому-то показалось, что животное покушается на жизнь человека, его усыпляют и это не обсуждается, а этих уродов постоянно оправдать пытаются? Все им с рук сходит… Где справедливость, папа? Где? Скажи мне, – рыдала Аня.

– Этот мир несправедлив, и не надо искать эту справедливость. Смирись с этим, – сказал Ане отец.

– Ты наш мир таким сделал! Несправедливым! Ты! – кричала Аня. – Если бы ты был сильным, нашу собаку бы не усыпили, потому что побоялись бы тебя, а этого урода не было бы в нашей квартире. Смириться с чем, папа, я должна? Ты создал себе правила, по которым живешь – терпи, смирись, – ты слабый, и все это чувствуют! А от твоей слабости страдаем мы, ты не должен был становиться отцом, ты не способен на это! – кричала, глотая слезы, Аня.

Этими словами она очень сильно задела отца, он нервно схватил ножницы и обрезал ее длинные волнистые волосы со словами: «Проклинаю тот день, когда ты родилась, чтобы у тебя судьба сложилась, как у твоей матери. Вырастешь и станешь алкоголичкой или наркоманкой, и какой-нибудь Миша тебя убьет за твой поганый язык».

– Ты не отец! Ты ничтожество! Ты такой смелый только с детьми, иди покажи свою силу Мише, заступись за своих детей, которых сам произвел на свет! – рыдала Аня, сидя на корточках около ванны и трогая куски обрезанных длинных волос.

Отец ненавидел себя за слабость, он постоянно срывался на детей от бессилия. Дима сильно заикался, плохо учился в школе, каждый раз за любую провинность отец бил его головой об пол, называя тупым и заикой, говорил: «Лучше бы ваша мать сделала аборт, выродки, я устал от вас, не о такой жизни я мечтал». Когда у него было плохое настроение, он мог сильно избить кого-то из детей ремнем и обдать кипятком, приговаривая: «Ненавижу вас, уродцы, лучше б вас не стало». Но ведь он сам создал себе такую жизнь. Он женился и сделал троих детей, будучи не готовым к этому: ни жилья нормального, ни дохода, огромное количество страхов и предубеждений, он сам, будучи уже взрослым мужчиной, не мог заступиться за детей, он сам выбрал этот путь – терпеть, страдать и плыть по течению. Есть интересное выражение: «Каждый человек находится ровно в том месте своей жизни, куда привел себя ценою своих решений, жизненных установок и зоны ответственности». Конечно, можно бесконечно обвинять родителей, что «они сломали тебе жизнь», как отец Ани, став взрослым, и говорить о том, что «если бы не такое тяжелое детство, у меня было бы все по-другому».

Но надо понимать, что родителей и то, что с нами происходит в детстве, мы не выбираем и не можем на это влиять, это не наша зона ответственности. Но то, что с нами происходит дальше, в том числе наша реакция на эти обстоятельства, – это только наша ответственность и наш выбор. Потому что «важно не то, что сделали из меня, а то, что я сам сделал из того, что сделали из меня», как говорил Жан-Поль Сартр. И миллионы людей по всему миру со сложнейшими трагическими судьбами, которые, казалось бы, были обреченными, стали людьми с большой буквы, тому пример.

В той среде, в которой рос отец Ани, существовало очень много предрассудков относительно сексуальных отношений между мужчиной и женщиной, более того, это распространялось даже на физиологические особенности человека. Ведь, как известно, скопцы являются ветвью старообрядческой конфессии, а Алексей был из семьи староверов, и пусть из его родственников никто не решился на такой радикальный шаг, как оскопить себя, но в своем искаженном мировосприятии не считали оскопление членовредительством или чем-то варварским. Как рассказывал отец Ане, среди скопцов ходила легенда о том, что Иисус Христос, будучи евреем, был не просто обрезан, а именно оскоплен. Таким образом, кастрируя себя, сектанты считали, что подражают Спасителю. В семье Аниного отца гениталиям уделялось нездоровое внимание: ежедневно в адрес детей слышались упреки относительно «срамоты наготы, срамного уда», акцентировалось внимание на положении рук во время сна поверх одеяла, форме одежды – приветствовалась максимальная прикрытость, девочки в этой среде стеснялись полового созревания. Тема секса обходилась стороной, а если и упоминалась, то не в контексте здоровой составляющей отношений между мужчиной и женщиной, а как акт греховного помутнения рассудка, происк дьявола. Соответственно, повзрослев и создав свою семью, отец Ани и в нее принес тлетворное влияние предрассудков того общества, в котором вырос. Срамота наготы, отрицательное отношение к проявлению половой принадлежности, сексуальности, чувственности укоренились и в его семье. Дети стеснялись отца и не чувствовали себя свободными. Даже ночью, чтобы сходить в уборную, они надевали поверх шорт и футболки штаны и кофту с длинными рукавами, ведь попасться на глаза отцу в коротких шортах или короткой ночнушке означало выслушать тираду о грязи человеческого тела, греховности своей сущности, невоспитанности, а в худшем случае – понести телесное наказание. Никаких теплых физических контактов между родителем и ребенком не было: ни объятий, ни поцелуев – все те проявления ласки, которые считаются нормой в любой другой семье, в семье Ани считались предосудительными. Отец ни разу в жизни не обнял детей и, более того, не разрешал это делать матери – это считалось чем-то грязным… Ане до сих пор больно вспоминать все это – родители за всю ее жизнь ни разу ее не обняли…