Текст книги "Греческая рапсодия"

Греческая рапсодия
Роман
Анжела Конн

«Все мы греки. Наши законы, наша

литература, наша религия, наше искусство —

всё имеет свои корни в Греции».

Шелли

© Анжела Конн, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

– Стой, стой, Дея… Остановись… Та, которая звалась Деей, бежала среди цветов и кустов, не разбирая дороги.

Минуту назад из распахнувшейся двери клиники метнулась тень, бросилась в чащу тенистого парка. Спустя минуту из той же двери выскочила другая тень, гораздо больше первой. Мужчина пытался догнать женщину. Ему это удалось на аллее, змейкой вьющейся между деревьями. Он нагнал её, схватил за руку, резко развернул к себе.

– Стой, я тебе сказал. Что ты делаешь? Не губи себя! Мы же взрослые люди… Она пыталась вырваться. Он схватил женщину за плечи и притянул к себе.

– Отпусти, не хочу ничего, всё кончено… Диагноз – яснее ясного. Оставь меня в покое…

– Подожди, не кипятись, ведь ничего страшного не сказали… Ты же сама знаешь, как это бывает… успокойся, давай поговорим…

Медея негодовала. Ярость перекосила лицо. Ненависть ко всему окружающему переполняла её хрупкое существо. Никогда, никого, ни за что она не ненавидела. Но сейчас такая злость охватила ещё довольно молодую привлекательную женщину, что выбежала она из больницы не дожидаясь Яниса. Бежала куда глаза глядят, подальше от клиники. Мужчина, несмотря на подавленность, старался держать себя в руках.

Не отпуская руку Медеи, он подвёл её к скамейке под платаном. Сердце её колотилось как бешеное. Несколько секунд они сидели молча, глядя друг на друга, словно виделись впервые. Слов не было. Он внимательно разглядывал тонкую кисть жены, постепенно перемещая взгляд вверх, скользя от предплечья к плечу, к шейке. Изящная, лёгкая, как в первые годы совместной жизни. Ни прожитые годы, ни роды не испортили стройной фигурки. Взгляд остановился на лице… Оно пылало, глаза метали искры. Янис не узнавал жену. Обычно мягкая, податливая, без всяких женских капризов сейчас она пугала его. Правда, ситуация была отвратительной, но такая реакция… – злость, ярость, ненависть – он не ожидал. Всё что угодно, но не так.

У него тоже был шок, когда врач произнёс эти проклятые слова, но что делать… Надо что-то делать. Ни злоба, ни крики и стоны, а тем более проклятия не помогут. Он привлёк к себе жену, обнял её, чувствуя на своем лице родное дыхание, еле сдержался, чтобы не расплакаться.

– Только этого не хватало, – незаметно смахнул всё-таки предательски выкатившуюся слезу, подсознанием отмечая свою неправильную реакцию, а впрочем, – кто может определить, какой должна быть реакция в их случае. Янис обнял двумя ладонями её щёчки, вмиг утратившие энергию. Как любит он это лицо: немного бледное, немного печальное с огромными серыми глазами, поразившими в самый первый раз их встречи и продолжающими поражать до сих пор, спустя почти двадцать лет. Она подняла на него глаза. Что-то изменилось в них с прикосновением его рук; злость отступила: смятение, растерянность сквозь слёзы. Янис поцеловал жену, прошептав: «Не бойся, мы поборемся.» В ответ она разрыдалась, не сдерживая плача, – слёзы залили красивое лицо. Чем больше она плакала, тем меньше у него оставалось уверенности в том, что сможет успокоить её. Да и нужно ли? Пусть выплачется. Судорожно дыша и глотая слёзы, она с горечью, чуть ли не по слогам произнесла: «Сколь-ко мо-ж-но бо-ро-т-ь-ся?» Уже двадцать лет они вместе и всё борются.

Началом их романтической истории послужила пунцовая роза. Конец мягко тающей осени. Медея медленно шла по набережной Куры, любуясь осенними деревьями – в этот период времени они непередаваемо красивы. Мтацминда с трамвайчиками, снующими с горы вверх-вниз, и с вагончиками, словно застрявшими в облаках под флёром лёгкого тумана, парили в воздухе над городом. Она вышла из поликлиники, где работала детским врачом. Приятно пройтись после напряженного рабочего дня. С больными детьми сама заболеваешь…

Смена подходила к концу, она уже расстёгивала пуговицы халата, когда дверь распахнулась и молодая мама с криком «помогите» отцепила от себя заплаканного и испуганного больше от крика матери, чем от чего-либо ещё малыша, и, уложив его на кушетку, показала врачу и медсестре ушибы в области лба, полученные ребёнком от падения с подоконника. К счастью, обошлось без переломов. Медея успокоила женщину, тщательно осмотрела мальчика и, положив пакет со льдом на ушибы на двадцать минут, обязательных при первой помощи, рассказала маме что делать, чтобы не пропустить признаки возможного сотрясения мозга.

После она шла по набережной, унося тревожный взгляд чёрных глаз совсем ещё девочки, державшей ручки сына в ладонях и повторяющей один и тот же вопрос: «Всё будет хорошо? Доктор, всё будет хорошо?»

С такими историями, а иногда похуже, она сталкивалась ежедневно, и каждый раз внутренне вздрагивала при виде слёз, не смиряясь и не допуская мысли, что когда-нибудь сможет привыкнуть к боли, через которую проходят мать и ребёнок.

У моста Бараташвили она столкнулась с молодым человеком, с трудом удерживающим охапку дивных пунцовых роз. Он куда-то спешил. Взгляды скрестились. Неожиданно дерзкая мысль изумила её: «Будет моим мужем»… А он, как нечто само собой разумеющееся, остановился и со словами «Ни за что не смогу пройти мимо, не одарив розой, похожей на Вас», стал вытягивать самый красивый цветок из середины букета. Медея, находясь под воздействием не столько его интереса к ней, сколько от странной, промелькнувшей в ней мысли, с любопытством изучала его. Стройный, спортивно подтянутый, с голосом сразу задевшим потаённые струнки не испытавшего ещё любви сердца, он, улыбнувшись широко, протянул едва распустившийся бутон и, обдав её ароматом роз, продолжил путь, разбередив в ней женскую суть. Придя в себя, крикнула вслед: – «Остерегайтесь, красивых девушек много, не донесёте по назначению». – Он беспечно махнул рукой и исчез.

Мимолётная встреча, молниеносный взгляд и пунцовая роза долго не забывались. И когда однажды, совершенно случайно они встретились у общих друзей на вечеринке, она не удивилась. Им двоим было что вспомнить…

Янис, как и Медея, был врачом. Принадлежность обоих к медицине сблизила их. Кроме того выяснилось, что они оба из одной этнической группы, проживающей в Грузии – греческой. Каждый раз они с удивлением находили много общих знакомых и даже дальних родственников. Эти факты не впечатлили родителей Медеи, когда она представила молодого человека отцу и матери, и позже сообщила о том, что, если и выйдет замуж, то только за Яниса. Родители воспротивились, особенно отец.

Он – видная фигура в городе, занимал важный пост во властных структурах республики. Будучи человеком императивных действий, и мысли не мог допустить, что старшая дочь может ослушаться его. Его ладная фигура в форме тёмно-синего цвета с блестящими нашивками и звёздочками внушала уважение и трепет не только в не знакомых с ним людях, но и вызывала особую почтительность в хорошо знающих его. Однако, несмотря на внешнюю неприступность, он мог долго смеяться от удачной шутки или забавного анекдота, рассказанной друзьями, и сам, нередко рассказывая домочадцам и знакомым смешное, радовался от души, словно ребёнок, заливаясь смехом от незатейливых историй. Дочь знала, что наряду с крутостью он обладал и отходчивостью нрава.

Сегодня не идти на работу… воскресенье… Вечером встреча с Яном. Жизнь распорядилась удивительным образом. Ведь она могла остаться в Ленинграде, где училась в медицинском, и город ей нравился, и друзей было предостаточно, и работу ей предлагали, но нет, тянуло в Тбилиси. Словно чувствовала, что ждут. Женская интуиция… Она потянулась в постели, взглянув на часы, рассмеялась. Счастливые люди могут позволить себе спать до полудня… Ох, к а к о й день чудесный!

Ей предстоял визит в кабинет отца, расположенный вдалеке от остальных комнат по длинному коридору их квартиры. Она заходила туда исключительно по важным делам. Вчера вечером он попросил дочь зайти, и назначил время. Обыкновенно такие просьбы сводились к переводу каких-то документов, что без помощи Медеи у него не ладилось.

Когда спустя пару часов она переступила порог кабинета, первое, что бросилось ей в глаза – лысина, блестевшая нездорово-жёлтым островком на голове незнакомого человека. Он сидел спиной к двери, перед ним через стол расположился Дмитрий Иванович. Они о чем-то оживленно говорили. Незнакомец обернулся. Медея пересекла комнату, подошла; он вскочил, произнес своё имя. Без причины возникла неприязнь и кольнула её, но вида не подала, вежливо улыбнулась. Пробыв минут пятнадцать с ними, она со вздохом облегчения покинула кабинет, не уловив, зачем отец вызвал её и познакомил со своим сослуживцем.

Всё прояснилось через час, когда гость ушел. Во время обеда отец прямо сказал, что молодой человек приходил познакомиться с Медеей, так как имеет виды на неё. Удивившись, девушка уставилась на отца…

– Па, какой молодой человек, он лет на пятнадцать, если не больше, старше меня.

– Ничего страшного, если нравится – годы не помеха, – ответил он и обратился к жене, – а ты, как смотришь на это?

– Никак, Дея должна смотреть, ей жить…

– Мама, с кем жить? Устроили смотрины с каким-то… плешивым, – голос задрожал, завибрировал, поднялся… Вы же знаете, я встречаюсь с Янисом, он мне нравится… К чёму этот спектакль!

– Кто такой Янис? – строгий голос отца резал слух, – неудачливый стоматолог… Ты молодая, многого не понимаешь, этот человек обеспечен, со связями… он не успел договорить, Медея вскочила со стула и со словами – никогда этого не будет, – вылетела из кухни.

– Я говорила тебе, – с глубоким вздохом произнесла Жанна, – она и слышать не хочет ни о ком, кроме Яниса.

– И всю жизнь будет страдать…

– Ну, что ж, значит судьба.

– Так судьбу надо делать, а не идти на поводу случайной встречи.

– Мы тоже случайно встретились, – возразила жена.

Она редко перечила мужу, зная его суровый нрав. Но сейчас случай был другой, он не касался её личных или домашних проблем. Здесь жизнь дочери. Поэтому она продолжила: «Может, их встреча не была случайной, – и машинально убирая со стола посуду добавила, – может, это и есть её судьба».

Дмитрий Иванович вопросительно взглянул на жену. По его глубокому убеждению, Константин лучший претендент на роль будущего супруга для его дочери. Их связывала служба, за годы совместной работы он знал о своем сотруднике всё. Такая у них специфика. Другого на месте предполагаемого зятя он не представлял. Познакомив их в своем кабинете, надеялся на взаимный интерес, однако ошибся, поняв, что наибольший интерес к лелеемой надежде на их союз проявляет сам. Озадаченный бунтом дочери, но твёрдо зная, что не в состоянии причинить ей боль, Дмитрий Иванович в сердцах махнув рукой, мол делайте что хотите, подавленный, вышел из дома.

Медея проплакав почти до вечера, внезапно успокоилась. Она тоже любила родителей и понимала, что не подчинившись требованию отца, бросает ему вызов, чего раньше никогда себе не позволяла, но иначе поступить, а тем более согласиться – значит, предать себя, Яна и их чувства. Овладев собой, приняла решение, привела себя в порядок, нарядилась и, зайдя к матери, сказала: «Мамочка, не сердись, всё будет хорошо, мы с Янисом поженимся, а вы с папой будете довольны нашим браком».

– Дай бог, – Жанна поцеловала дочь, – ты же понимаешь отца?

– Да, да, не волнуйся и папу успокой, вы ещё гордиться будете, – с этими словами Медея упорхнула на свидание с любимым.

Глава вторая

…Торжественный марш всё тише. Сквозь дымку времени, как в замедленном кадре перед Жанной развевается на ветру шлейф свадебного платья дочери… Облако воздушной ткани из шифона и тончайших кружев, окутывая хрупкую фигурку, зрительно приподнимает девушку над землёй, будто готовится унести её на крыльях счастья в невесомую даль, но крепкая рука Яниса, поддерживая локоток суженой, не даёт осуществиться мистическому видению… Поздравления гостей и брызги расплескавшегося шампанского от звонкого соприкосновения бокалов глухим эхом отзываются в её оцепеневшем сознании. Они стоят, молодые, красивые, в предчувствии вечного счастья и блаженства среди близких людей, окруживших их, одаривая всех лучезарной улыбкой. Кажется, впереди их ждёт сплошной праздник…

С того самого момента, как Медею на каталке увезли в операционную, Жанна впала в ступор, ничего не видя и не слыша.

Сидя в больничном коридоре, скрестив руки на груди, смотрит погасшим взглядом в одну точку… Рядом её внучка – девушка учится в институте в Салониках – зять и кое-кто из его родственников. Мальчиков-близнецов, родившихся уже в Греции, оставили дома с няней. Родственники перешёптываются, ожидая завершения операции.

Свадебная церемония сменяется более ранними картинками из жизни Жанны. Как-то муж пригласил её на концерт классической музыки в филармонию. Находясь уже в «интересном» положении, Жанна будучи особой романтичной, стремилась к положительным эмоциям. И в тот вечер она их получила. Исполнители сменяли друг друга; на сцену вышла певица с яркой внешностью и исполнила арию Аиды, покорив Жанну пением. Душевное исполнение, очаровательный тембр голоса под музыку Верди вызвал шквал аплодисментов… В благодарность за настроение и в память о известной певице супружеская чета, не раздумывая, решила назвать свою ещё не родившуюся дочь в её честь. Так и случилось. Через три месяца родилась девочка и получила красивое имя Медея.

Жанна вздохнула: «Как будто было недавно, а столько всего произошло»…Внучка с тревогой и жалостью смотрела на бабушку, ведь ей пришлось преодолеть не только неблизкий путь и бессонную ночь, но и пережить свалившееся на голову известие… Элен прошептала тихо, наклонившись: – «Ба, отвезу тебя домой? – Что ты, что ты, детка, как можно… Я буду здесь до конца». Элен! Сколько дней и ночей она провела сидя у постели девочки, когда та болела в детстве… Зато какая красавица – талия тоненькая, личико ангельское, побила все рекорды признанных и непризнанных «мисс красоты». Для них… Отец ни на какие конкурсы не отпустит. Не для того растил он дочь, чтобы ублажать других в их больных фантазиях… Это всё равно, что вырастить цветок и в канун пышного цветения выбросить на помойку.

После свадьбы молодая пара обосновалась в просторном двухэтажном доме, где родился и вырос Янис. Он жил с матерью и двумя братьями, уже женатыми, давшими кричаще-галдящее потомство квартета тонконогих девчонок и мальчишек, скачущих по лестницам, ведущих на второй этаж.» Угомонитесь! Хватит бегать!» – то и дело слышались голоса урезонивающих детвору женщин. Тщетно, окрики не останавливали сорванцов. С утра до вечера, дома и во дворе непрекращающийся детский гомон, смех и нередко горький плач… Медее пришлось привыкать к новой жизни в непривычной для неё обстановке. С её доброжелательным нравом и мягким характером это оказалось проще простого – она быстро свыклась и приняла изменения в жизни без неудовольствия. Главное, рядом любимый…

Семья… Что она таит в себе? полное упоение счастьем или разочарование и грядущие катастрофы? Теоретически она понимала, что семья – это маленькое государство со своей политикой и экономикой, с культурными и духовными ценностями, с праздниками и традициями, и своим бюджетом. Она вышла из такой семьи. И знала, что, как модель государства, семья не может состоять из одного безоблачного счастья, как и сама жизнь не бывает вечным праздником. Даже в такой камерной семье, как их, где каждый чётко придерживался раз заведённых правил поведения и действий, случались непредвиденные трения, обиды, которые быстро рассеивались благодаря пониманию и любви людей, живущих под одной крышей. В каждой семье свой стиль и своя особая атмосфера, как и в любом государстве, но форма управления, от которой зависит благополучие как семьи, так и государства – от автократии до демократии, – по её глубокому убеждению, обязана способствовать процветанию каждого человека, чьё благополучие оборачивается благополучием семьи или государства. Всё взаимосвязано.

Семья, в которую пришла Медея, оказалась на редкость спаянной теплом и заботой друг о друге. Мать Яниса – Зина, одна растила троих сыновей. Её мужа, известного старому тбилисскому району Сабуртало балагура и шутника, однажды по неосторожности сбили на трассе, когда выходил из машины, чтобы накачать шину. Страданиям Зины не было конца. Вырастить трех пацанов, не имея материальной базы, оказалось непросто. Пришлось работать. Много, не разгибая спины. Хорошо, сосед принял буфетчицей в столовую, которой заведовал. Зарплата не ахти какая, но добрый сосед разрешал раз в неделю забирать излишки продуктов. Дети не голодали, но и не шиковали. Лишения выработали в них отвращение к бедности. Они её стеснялись и ненавидели. Мечтали когда-нибудь вырваться из унизительного существования. И держались друг друга.

Каким счастьем для Зины стало поступление в институт среднего сына Алекса, а через год и Яниса… Младший уехал в Москву учиться в медицинском, а Алекс остался дома, посещая занятия в политехническом. Студенческие годы пролетели как миг. Теперь оба работают по специальности. Недавно Алекса повысили в должности – он стал главным инженером завода. Только старший Кир остался без образования. Крепыш, с прямой осанкой и таким же прямым взглядом на жизнь, не строил никаких иллюзий; понимал – надо работать, и не просто работать – вкалывать руками, мозгами, не жалея сил и времени.

После несчастного случая с отцом ему пришлось помогать матери. Сначала дома по хозяйству, затем стал подрабатывать покупая-перепродавая мелочёвку. Постепенно он почувствовал вкус к торговле. Может, греческие гены привели к ней… Недаром греки первыми обзавелись богом торговли Гермесом, им и карты в руки, как говорится. Как бы там ни было, но честность и выполнение обещанного слова привлекли к нему клиентов. Деньги, от удачно провёрнутых сделок, расширяли его коммерческий горизонт, на котором появлялись новые связи, знакомства. Ему нравился процесс деньги-товар-деньги. Старый как мир обмен не требовал особых знаний, но приносил сиюминутную пользу – сравнительный достаток и тихую радость от собственной смекалки. Дважды Кир пытался поступить в торговый институт, но оба раза вышла осечка. То ли знаний не хватило, то ли знакомств нужных не нашлось, парень махнул рукой на институт, продолжая заниматься мелкой коммерцией. Он и Алекс женились, родились дети, жизнь постепенно налаживалась.

Медея училась быть не только женой, а родственницей и подругой тем, с кем свела её судьба. Она так же, как жёны деверей готовила, накрывала на стол, выполняла работу по дому. Будучи общительной, она легко влилась в семью, понимая, что многое в отношениях с новыми родственниками зависит от неё самой. Случались вначале некоторые стычки с мамами детей, которых она, в силу характера своей работы, пыталась оградить от ушибов во время их буйных забав. Женщины ревностно приняли замечания новоиспечённой невестки, посмевшей несколько раз сделать детям замечания. Но когда однажды сынок Софьи и Кира свалился под натиском других детей во время игры и сломал ногу, именно Медея взяла на себя заботу о лечении малыша, и её искреннее участие растопило ледок, появившийся в начале их отношений. Невнимательным мамам влетело от мужей за то, что они не углядели за детьми. После этого случая Софья и Афина расслабились в отношении к невестке, сделав вывод – она своя. Не предаст, не подставит, не обвинит понапрасну. Воцарился мир. Янис светился. Что нужно мужчине для счастья? Работа. Любимая жена. Дети. Хорошие друзья. Понимание. Всё есть. Дети… скоро будут, об этом свидетельствовал округлившийся животик жены.

Первой родилась Элен. Жанна снова вздохнула. Какие сладкие воспоминания… Как глоток живительного воздуха! Вот она красавица, стоит в больничном коридоре с трепетом ожидая конца операции. Жанна помогала дочери её вырастить. С какой любовью она возилась с малышкой! Забота и уход за ней тогда возвращали её в молодость, когда она, не имея опыта, растила собственных детей – своего рода дежавю. Ох, кажется она повторяется. Что это с ней? Нервы совсем сдают. Третий час уже, никто не выходит. Что происходит за массивными дверями, сил нет ждать…

Жанна ещё два дня назад находилась в своём доме в Тбилиси, когда раздался звонок.

– Мама, это я, Медея. Как вы, мамочка? Мне плохо…

– Что случилось? – голос женщины дрогнул. Дмитрий Иванович тревожно взглянул на жену.

– Мамочка, если можешь, приезжай, меня укладывают в больницу.

– Я приеду, что случилось?

– Сама не знаю, приезжай, – слова потонули в плаче. Отбой.

Муж заказал билет, помог ей собраться, проводил на следующий день в аэропорт и пообещал прилететь, как только позволит работа. И вот она сидит в клинике, оснащённой по последнему слову медицины. Всё здесь есть, чтобы помочь её девочке.

Внезапно массивная дверь бесшумно открылась. Люди в хирургических халатах один за другим выходили из операционной. Жанна, Янис с тревогой вглядывались в лица врачей.

Они выглядели уставшими, но напряжения во взглядах не проскальзывало. Жанне даже послышался смешок… Один из них улыбнулся и сказал Янису, что операция прошла удачно, и можно отдыхать: «Не волнуйтесь. Сейчас она спит.» Сразу стало легче дышать. От долгого сидения у Жанны отекли ноги. Услышав радостную весть, она привстала, но потеряв равновесие, качнулась в сторону. Элен обняла её:

– Устала, ты, ба, поедем домой, отдохнешь.

– Раз мама спит, можно… – согласилась Жанна. Отдохнуть не мешало каждому из них.

На время учебы дочери Янис арендовал квартиру в Салониках. Семья жила в Касторье, небольшом городке на северо-западе страны на берегах горного озера Орестиада. Тратить время на дорогу не имело смысла, поэтому решили отправиться к Элен.