Текст книги "Мертвая ученица"

Глава 10

Стоун поборола желание повернуться к Брайанту с выражением «я же говорила» на лице. Вместо этого она продолжала смотреть на Китса.

– Продолжайте, – поторопила инспектор.

Патологоанатом поднял простыню и осторожно скатал ее, открыв пальцы ног девочки, ее колени и остановившись у верхней границы бедер. Мягко зажав кожу между большим и указательным пальцами, оттянул ее в сторону.

– Чтоб тебя! – вырвалось у Брайанта, а глаза Ким расширились.

Она смотрела на двадцать или больше тонких шрамов и царапин, пересекавшихся друг с другом. Некоторые из них были бледные; другие – красные, покрытые запекшейся кровью и выглядевшие более свежими, чем остальные.

– Что, черт побери, это такое? – затряс головой Брайант.

– Самоистязание? – уточнила детектив, глядя на Китса.

– На правой стороне тоже есть, но, кажется, левая нравилась ей больше, – тот кивнул.

В детстве Ким встречалась с несколькими случаями самоистязания. Некоторые выбирали те места на теле, которые были лучше видны, подсознательно надеясь, что их раны заметят, – для них это было криком о помощи. А вот внутренняя сторона бедра была популярна среди тех, для кого самоистязание превратилось в серьезную болезнь. Было маловероятно, что кто-то заметит раны, нанесенные так близко к интимной зоне. Сэди отнюдь не старалась, чтобы на нее обратили внимание.

– Боже, бедная… – выдохнула инспектор. Что бы ни происходило с этой девочкой, было ясно, что для тринадцатилетнего подростка это являлось чем-то совершенно чрезмерным.

В мире существуют девочки, уже ставшие взрослыми в свои тринадцать лет, и те, кто в этом возрасте все еще остается ребенком. Первые уже открыли для себя существование мальчиков, косметики, своей сексуальности и могли сойти за детей старшего возраста. Но после смерти, омытые, они ничем не отличались друг от друга. И сейчас на столе перед полицейскими лежал ребенок.

– Но разве это не подтверждает теорию о самоубийстве? – задал вопрос сержант.

– Только если не обращать внимания на другие аномалии, – ответил патологоанатом, протягивая руку за пачкой рентгеновских снимков. – Вы помните, в каком положении тело Сэди лежало на земле?

– Ну конечно, – ответила инспектор. Вид изломанного ребенка отпечатался у нее в памяти.

– Не примете ту же позу, чтобы я мог все объяснить в деталях? – попросил эксперт.

Ким закатила глаза и стала опускаться на пол.

– Нет, не здесь, – остановил ее Китс.

Детектив взглянула на металлическую скамейку, на которой были разложены рентгеновские пленки.

– Вот сюда, – нетерпеливо велел патологоанатом, указывая на металлический лоток рядом с Ким.

– Китс… – В ее голосе послышалась угроза.

– Да хватит строить из себя ребенка! – взвился тот.

Покачав головой, Стоун села сначала на край лотка, а потом переместилась на середину, старательно стараясь не думать о предыдущих обитателях морга, занимавших это место до нее. Заняв позицию, она заметила торчащую из-под простыни левую руку Сэди и постаралась побороть инстинктивное желание протянуть ей свою руку и взять ее за пальцы.

– Так, отлично, только левая нога должна быть чуть выше, – сказал патологоанатом.

Ким передвинула ногу, а Брайант закашлялся, скрывая смех. Инспектор заметила, как Китс подмигнул ему.

– Послушайте, парни!.. – зарычала Стоун.

– Отлично. Представьте себе, что вы так и приземлились, – перебил ее врач.

Женщина закрыла глаза и представила себе, что она только что соприкоснулась с землей именно в таком положении. Ощутила, как земля коснулась ее лодыжки, нижней части ноги, края колена, бедра, боковой части грудной клетки и плеча.

– Каким частям досталось больше всего? – поинтересовался Китс.

Ким ответила, не открывая глаз:

– Лодыжке, колену, бедру и плечу.

– И все они остались неповрежденными, – заметил Китс, и это заставило его собеседницу открыть глаза и сесть.

– Но в этом нет никакой логики…

– Лежать, – велел патологоанатом, после чего повесил два рентгеновских снимка на два экрана и включил за экранами свет. Затем, взяв медицинский щуп, подошел и стал рядом с инспектором, показывая щупом на первый снимок.

– Во-первых, у нее сломано другое колено, и сломано оно как бы внутрь, будто на него кто-то наступил. – С этими словами он указал на колено Стоун, которое не должно было соприкоснуться с землей. – А вторая сломанная кость – это ребро с правой стороны. – Он снова показал щупом на Ким точное место перелома.

Ребро и близко не лежало рядом с землей.

– И, наконец, что вы скажете по поводу этого? – спросил патологоанатом, касаясь макушки детектива.

– Ничего, – та мотнула головой.

Китс подошел к снимкам и заменил тот, который был на первом экране.

– Черт меня возьми совсем! – вырвалось у Брайанта, и Ким села.

Она поняла, что трогает свою голову в том самом месте, где череп Сэди был совершенно явственно поврежден.

Эта точка тоже никак не могла соприкоснуться с землей.

Стоун выбралась из лотка и присмотрелась внимательнее.

– Во всем этом нет ни капли здравого смысла, черт возьми, – сказала она.

Китс согласно кивнул.

– Думаю, что некоторые кости были сломаны уже после смерти, но причиной ее, без сомнения, послужил удар по макушке.

– Убийство, замаскированное под самоубийство, – сделал вывод сержант.

– Вот именно, Брайант, – Китс тяжело вздохнул. – По моему мнению, бедную девочку забили до смерти.

Мозг Ким уже усвоил этот факт и теперь анализировал другие странности этого дела.

Это объясняло многие вещи, которые не давали покоя ее внутреннему голосу. Отсутствие окурка на крыше, расположение точки прыжка, отсутствие осколков гравия и тот факт, что им до сих пор так и не удалось найти никого, кто видел бы Сэди Винтерс на крыше.

Потому что ее там вообще не было.

Глава 11

6 января 2018 года

Привет, дневничок, это я, Сэди. Не забыл еще?

Вот я вернулась в школу, и первый день прошел так, как я и предвидела. Бесконечная болтовня и хвастовство новыми планшетами, смартфонами, лэптопами, и все это, естественно, якобы для того, чтобы делать домашние задания!!! Моя комната в общаге сверкает, как гробница мумии, всеми этими дизайнерскими часами, браслетами и ожерельями. Очень важная фигня.

Рождество дома, как и всегда, было идеальным.

Празднества прямо как в духоподъемном фильме. Полуночная месса, подарки ранним утром, надувшаяся Саффи, потому что ее джинсы от «Гуччи» оказались слишком тесными. «Рождество не Рождество, если Саффи ни на что не надулась», – весело оправдывалась мама. Рождественский обед был безукоризненным, так же как и игра Саффи на фортепиано сразу после обращения Королевы[12]12
  В канун Рождества, которое западные христиане отмечают 25 декабря, королева Великобритании выступает перед гражданами Содружества с речью, в которой она, будучи главой Церкви Англии, традиционно обращается к евангельским примерам и евангельской истории. Речь носит официальное название «Королевское Рождественское сообщение».


[Закрыть].

Позже Саффи скрылась в своей комнате, наверняка для того, чтобы лично пообщаться с Эриком. Предки вдвоем устроились на диване и стали смотреть рождественский фильм.

Они посмотрели на меня и спросили, все ли у меня в порядке.

Я соврала.

Сказала, что да.

Ну как я могла сказать им, что у меня внутри? Как я могла сказать им, что частичка меня умирает всякий раз, когда я оказываюсь дома? Как мне проникнуть в этот идеальный кокон, внутри которого они находятся? Как рассказать им, что мне приходится делать, чтобы оставаться спокойной? Как поделиться тьмой, которая тенью падает на любую мысль, появляющуюся у меня, или яростью, которая греет мне кровь?

Как сказать им, что я ребенок с изломанной душой?

Сказать это во время столь чертовски прекрасно организованного Рождества.

Прекрасно. Прекрасно. Прекрасно. А вот сейчас все совсем не так прекрасно.

Прекрасное вообще нереально. Это только поверхностный слой, под которым прячется уродство.

* * *

Боже, Сэди, я ничего не ощущал, когда услышал твой последний вздох, но сейчас я лучше узнаю тебя через эти твои собственные мысли, записанные твоей собственной рукой в твоем секретном дневнике.

Ты страдала. И я страдал.

Ты нашла умиротворение. Я – нет.

Каждый удар и пинок, когда мое тело соприкасалось с твоим, облегчали мою боль, снижали накал ярости, окружающей меня, пойманной в ловушку и растущей и крепчающей на ненависти и омерзении.

Ты мне противостояла. Само твое существование оскорбляло мои страдания.

Понимаешь, я следил за тобой, заранее зная, что должен буду сделать.

Выбора не было.

Это должна была быть ты.

По-другому не получалось. Ты должна была умереть.

И стать первой.

Глава 12

– Что-то все слишком гладко прошло, – заметил Брайант, когда Ким закончила разговор.

Его начальница согласно кивнула.

Как только они вышли от Китса, она сразу же позвонила Вуди и сообщила ему неприятную новость о том, что Сэди Винтерс была убита. При этом инспектор приготовилась отстаивать свое требование задержать информацию о том, что это было убийство. Она была готова сказать боссу, что ей необходимо переговорить с учениками и преподавателями в Хиткресте. И о том, что, имея почти тысячу потенциальных свидетелей, она не может позволить людям молчать из боязни влипнуть в историю. Стоун была готова спорить по поводу десятка вопросов, но этого не понадобилось. Вуди с готовностью согласился на все, а после сообщил ей, что ему необходима новая информация к концу каждого рабочего дня.

– Как я вижу, он уже здесь, – заметил Брайант, медленно сворачивая на гравийную подъездную дорогу в Хиткресте.

Доусон помахал им от полицейского оцепления, где он общался с Митчем.

На лице Ким появилась полуулыбка. Несмотря на свое сдержанное отношение к смерти Сэди и постоянное нытье о текущей загруженности, Доусон не смог устоять перед соблазном поучаствовать в расследовании убийства. Он покинул офис еще до того, как инспектор закончила говорить с ним по телефону. Она кивком ответила на приветствие коллеги и, повернувшись к руководителю группы экспертов, спросила:

– Что-то, что я должна знать?

Тот отрицательно покачал головой.

– Мы собрали все бычки, образцы почвы и пару случайных волосков. Но никаких пригодных следов, – добавил он, кивая в сторону своей команды. – Как только закончим здесь, а это уже скоро, займемся ее одеждой. Хотя, честно говоря, инспектор, надежд у меня мало.

Стоун все понимала и была благодарна коллеге за откровенность. Такие преступления не раскрываются только благодаря уликам.

– Пока, Митч, – сказала она, отходя, и снова повернулась к Доусону, который теперь шел рядом с ней. – Ну, ты понял, чем мы здесь занимаемся?

Инспектор уже попросила Стейси заняться сбором информации о самом учебном заведении и о родителях погибшей. На Доусона возлагался опрос друзей Сэди, так как Ким считала, что они скорее разговорятся в присутствии молодого офицера. Сама же она собиралась вместе с Брайаном заняться взрослыми.

* * *

Войдя в парадный зал при входе в Хиткрест, Ким почти физически ощутила эксклюзивность этого учебного заведения. Его исключительность проявлялась во всем, начиная с персидского ковра, достаточно большого, чтобы на нем можно было разместить боксерский ринг, и заканчивая антикварными часами в левом верхнем углу помещения. Под декоративной выкружкой[13]13
  Выкружка – криволинейный вогнутый облом, профиль архитектурно-пластической детали, по очертанию – четверть окружности.


[Закрыть] на стенах висели портреты в золоченых рамах. Холл украшали мраморные колонны, шедшие дальше, в тыл здания, вдоль освещенного коридора. В перспективе коридор сужался наподобие туннеля, давая представление об истинных размерах здания. Стоун редко приходилось посещать учебные заведения, в которых подобный холл остался бы в первозданном виде и не подвергся бы изменениям.

Мистер Брендан Торп ждал полицейских, сложив руки на груди. При этом полностью исчез измученный и неухоженный мужчина, находившийся в шоке и действовавший под влиянием адреналина, которого детектив помнила по вчерашней встрече. Его место занял спокойный джентльмен, чей костюм дополняла булавка для галстука с гербом школы. Темный костюм представлял его в наилучшем свете, а пояс брюк находился именно в том месте, где ему и надлежало быть.

– Доброе утро, офицеры, – произнес директор, оглядывая всех троих.

Он не протянул руку для приветствия, и Ким ощутила, как от него веет холодом. Торп явно не хотел видеть их в своей школе.

Брендан поймал взгляд Брайанта, который рассматривал два бюста, стоящие у него за спиной.

– Это лорд и леди Бёрдок, – сказал он, поворачиваясь лицом к скульптурам. – Основатели Хиткреста, – с гордостью произнес директор и, не дожидаясь вопросов, продолжил: – Элизабет Бёрдок унаследовала это поместье от своих родителей – ее брат погиб во время Первой мировой войны. К началу Второй мировой Элизабет и ее мужу Чарльзу было уже за сорок, и у них не было детей. Поэтому они открыли двери своего дома для детей из пострадавших от бомбежек городов.

– А как это все превратилось в школу? – поинтересовался Доусон.

– Война продолжалась; Элизабет решила, что образование детей страдает, и начала приглашать сюда преподавателей. Сначала по самым необходимым предметам, но увидев, как положительно подобная обстановка влияет на процесс обучения, она стала приглашать учителей по естественным наукам, по физическому воспитанию и так постепенно набрала их на весь курс обучения.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Доусон.

– Война закончилась, но родители хотели, чтобы дети продолжили свое образование именно здесь. К сожалению, деньги подошли к концу, и Элизабет не могла больше обеспечить бесплатное образование.

– И что же произошло после этого? – Этот вопрос задала Ким.

– Некоторые из детей остались, другие уехали.

– То есть тех, кто не смог заплатить, отправили домой? – уточнила Стоун.

– Именно, – подтвердил директор. – За исключением двоих. С тех пор каждый год выбирается по одной девочке и одному мальчику, которые получают в Хиткресте стипендию – это около тридцати пяти тысяч фунтов в год.

– Какая щедрость! – непроизвольно вырвалось у Ким.

– А по каким критериям их выбирают – можно поточнее? – спросил Брайант.

– Обычно это или какие-то выдающиеся спортивные результаты, или музыкальный талант, – ответил Торп.

«Что ж, успешная карьера в любой из этих областей послужит хорошей рекламой школе», – подумала про себя инспектор.

– И кто же сейчас владеет Хиткрестом? – продолжил свои вопросы Брайант, в то время как двое мальчиков-тинейджеров пересекли холл, впервые наглядно продемонстрировав Ким, что в здании действительно располагается учебное заведение.

– Наблюдательный совет, – ответил директор, поглядывая на ребят. Ученики примолкли, войдя в парадный зал, но их болтовня возобновилась, как только они вышли из него в противоположные двери. – Перед смертью Элизабет назначила пятерых сотрудников членами Наблюдательного совета – это были люди, пользовавшиеся ее абсолютным доверием. Таким образом она обеспечила сохранение определенного уровня учебного процесса и репутации учреждения. Пост в Совете пожизненный. В случае смерти одного из них четверо оставшихся выбирают нового, пятого, члена Наблюдательного совета.

– А продать заведение они не могут? – поинтересовалась Ким.

– В уставе Наблюдательного совета существует статья, запрещающая это, – покачал головой директор. – Кроме того, каждый из членов совета получает соответствующие дивиденды.

– И сколько же? – спросила Стоун.

– Двести тысяч фунтов в год.

«Как мило!» – подумала Ким.

– Ну что ж, спасибо вам, мистер Торп. А теперь не могли бы вы проводить нас в комнату, о которой мы с вами уже говорили? – сказав это, она указала на себя и на Брайанта. – А Доусон отправится в комнату Сэди и осмотрит ее.

Инспектор заметила, как напряглось лицо директора, которому пришлось выйти из роли продавца и вспомнить причину их посещения.

– Общежитие девочек находится на втором этаже восточного крыла. Комната номер тридцать шесть, – сообщил он.

Доусон поблагодарил его и вышел из зала.

– А вас я провожу в приготовленную заранее комнату, – добавил Торп.

Стоун заранее велела Стейси позвонить в школу и попросить организовать им помещение, в котором они могли бы побеседовать с людьми, знавшими Сэди.

– Вы позволите? – С этими словами директор коснулся локтя Ким и отвел ее в сторону от Брайанта. Инспектор убрала свою руку, а сержант двинулся следом за ними.

– Это что, обычная процедура в случае самоубийства ребенка? – поинтересовался Брендан.

– Я не уверена, что в случае самоубийства ребенка речь может идти о чем-то «обычном», – уклончиво ответила детектив.

– Просто нам приходится думать и о других наших учениках, а присутствие полиции может отвлечь их от занятий. У многих из них сейчас сложный возраст…

– Директор Торп, – оборвала Стоун своего спутника, – позвольте мне быть с вами предельно откровенной, чтобы исключить любое недопонимание. В настоящий момент меня волнует только одна из ваших воспитанниц, и я уверена, что вы догадываетесь, кто именно. Так вот, если наше присутствие здесь отвлечет ваших учеников от занятий, то я могу вам только посочувствовать, но мы останемся здесь до тех пор, пока не выясним все обстоятельства смерти Сэди Винтерс, – закончила она как раз в тот момент, когда все трое подошли к двери, украшенной бронзовой табличкой с надписью «Кабинет».

– Эта комната пустует с тех пор, как мы перевели администрацию на первый этаж, – пояснил Брендан, открывая дверь.

Единственный древний письменный стол, окруженный современными офисными стульями. Три полки, в настоящий момент пустые, собирали пыль на самой длинной из стен. Под потолком висела лампочка на сорок ватт, отчего комната без окон выглядела темной, а атмосфера в ней казалась удушливой.

У Ким мелькнула мысль, было ли это действительно единственное свободное помещение в таком громадном здании.

– Ну, устраивайтесь, – сказал директор Торп, глядя на свои часы. – Моя помощница Нэнси скоро подойдет. Я и сам бы помог вам, но сейчас должны подъехать перспективные родители…

– Прошу вас, не тратьте на нас время, – сказала Стоун, хотя, судя по всему, директор школы не заметил сарказма в ее голосе.

«Здесь нужно называть вещи своими именами», – подумала она про себя.

Торп закрыл за собой дверь.

– Черт побери, Брайант! – воскликнула Ким, когда свет из холла исчез. Неожиданно ей почудилось, что они попались в подземную ловушку. Помещение было едва ли больше ванной комнаты в ее доме.

– И что ты о нем думаешь? – спросил ее коллега, снимая пиджак.

– Сказать, что он насторожен, значит не сказать ничего, – ответила Стоун, выбирая стул и ставя еще один напротив себя, по другую сторону стола. – И ко всему прочему, ему надо продавать это место сразу же после смерти ребенка.

– Ну с этим у него проблем не будет, – заметил сержант.

– Я на его месте чувствовала бы себя не в своей тарелке, а ты?

На мгновение Брайант задумался, а потом отрицательно покачал головой.

– Почему? – поинтересовалась Ким.

– Да потому, что, с его точки зрения, это – самоубийство, – пояснил сержант. – А оно касается только человека, который его совершил. Это выбор, который человек делает по каким-то своим, одному ему известным, причинам. Ни у одного родителя даже в мыслях нет, что его ребенок на такое способен. Убийство – или даже несчастный случай – говорит о каких-то недочетах со стороны администрации; но только не самоубийство.

– То есть ты своего ребенка сюда послал бы? – уточнила инспектор.

– Ну да, особенно если б стоял в листе ожидания длиной в четыре года.

Стоун подумала о вакансии, которую освободила тринадцатилетняя Сэди Винтерс.

«Наверное, какой-то семье вот-вот повезет», – мелькнула у нее мысль.

Глава 13

Прежде чем войти в комнату, номер которой назвал ему Торп, Доусон постучал. Не услышав никакого ответа, он медленно отворил дверь и, войдя, подал голос.

Ему было не совсем удобно входить на частную территорию девочек-подростков. Сама комната оказалась объемной и полной воздуха. Единственное громадное окно выходило на двор, располагавшийся в середине участка. Полицейский понял, что от главного здания отходят четыре крыла. Два передних смотрят на подъезд к зданию, и в них располагаются все классные комнаты и администрация школы. В двух задних размещаются общежития: в восточном – для девочек, а в западном – для мальчиков. И все четыре крыла граничат с двором, по размерам больше напоминающим деревенский луг.

На мгновение Кевин остановился в центре комнаты и осмотрелся. В каждом углу стояло по кровати – на каждые две из них приходилось по общему столу. Рядом с каждой из кроватей стояли прикроватная тумбочка и небольшой шкаф. Три угла были украшены, каждый по-своему, постерами на стенах и ярким постельным бельем, но внимание сержанта привлек четвертый. Левый угол прямо возле окна был начисто лишен каких-либо индивидуальных признаков.

Доусон понял, что смотрит на место Сэди Винтерс.

Он сделал шаг вперед.

– Послушайте, вы кто такой? – раздался голос у него за спиной.

Он повернулся и увидел, что на него смотрит рыжая девочка, вся покрытая веснушками.

– Детектив-сержант Доусон, – представился он. – А вы кто такая?

– Э-э-э… а можно взглянуть на ваши документы? – сказала ученица, не отвечая на его вопрос.

Кевин достал удостоверение из кармана и протянул его ей.

Девочка внимательно изучила его. И удовлетворенно кивнула.

– Я Тилли, – представилась она, проходя мимо сержанта и бросая свою сумку на кровать. – И я здесь живу.

– Вы дружили с Сэди? – спросил Доусон, подходя к кровати напротив. Он обратил внимание, что над кроватью Тилли висели постеры с лошадьми и картами стран мира.

– М-м-м… ну…

– Вы не очень ладили? – решил Кевин, видя колебания девочки.

– Честно говоря, ни то, ни другое, – призналась Тилли, скорчив гримасу и вытащив учебник из шкафа возле кровати. – С Сэди не так легко было дружить, – продолжила она и нахмурилась, как будто сказала что-то не то.

Доусон сразу понял ее.

– Ничего страшного в том, если вы скажете правду, – посоветовал он.

– Не совсем так – ведь она умерла, – ответила школьница, убирая рыжие кудряшки за уши.

Доусон не мог понять, как девочки могли жить в таком ограниченном пространстве, не будучи при этом хорошими друзьями.

– А вы пытались с ней подружиться? – спросил он. «Может быть, Сэди сама отвергла все эти попытки?» – пришло ему в голову.

– Боже, да вы только взгляните на меня! – Девочка трагически закатила глаза. – Я же рыжий, веснушчатый ребенок. Выгляжу, как человек, который не прошел кастинг на роль в «Энни»[14]14
  «Энни» – американский фильм-мюзикл режиссера Уилла Глака. Является современной адаптацией одноименного бродвейского мюзикла 1977 г. Главная героиня фильма – рыжеволосая девочка с веснушками.


[Закрыть]. Да я готова подружиться с кем угодно. С любым неадекватом.

– А она была одним из них? – уточнил Доусон. – Я имею в виду неадекватов.

– Не совсем. Просто она была вещью в себе. Такая серьезная и ни с кем из нас не тусовалась. В основном училась или сидела здесь и что-то писала.

– А парень у Сэди был? – задал Кевин новый вопрос. Он знал, что подростки нынче рано начинают.

– Не думаю, но даже если б и был, она нам ни за что не сказала бы. – Тилли покачала головой.

Неожиданно Доусону в голову пришла еще одна мысль.

– А что, над Сэди издевались?

В ответ его собеседница захохотала в голос.

– Вы, должно быть, шутите. Никому и в голову не пришло бы издеваться над Сэди.

– А почему? – поинтересовался сержант.

Девочка пожала плечами и направилась к двери.

– Потому. А теперь мне вправду пора идти.

– Ладно. Спасибо за беседу, Тилли, – сказал Кевин ей в спину.

Беседа была очень короткой, но у него возникло ощущение, что он многое узнал о погибшей девочке.

Она была человеком закрытым, необщительным и несчастным. В самом начале сержант был первым, кто усомнился в инстинктах своего босса, но сейчас он почувствовал, что его собственный инстинкт среагировал на нечто, сказанное Тилли.

Она была абсолютно и твердо уверена, что над Сэди никто не издевался, и Доусону хотелось понять: откуда такая уверенность?