Текст книги "Бертран и Лола"

12

«Врать не так уж и трудно», – твердила себе Лола (трусиха!), когда начался «обратный отсчет». Дел становилось все больше, а времени не хватало. Она совсем не бывала одна и категорически запретила себе отвлекаться. Старалась забыть. Дважды постирала, погладила и спрятала на дно коробки легинсы и розовый топ, а на следующее утро хладнокровно отправила их в пакет с мусором. Франк списал это на «настроение» и сам отнес его на помойку.

Жара не спадала, из квартиры снизу не доносилось ни звука. Молодая женщина каждый день съедала по апельсину из «подарков Момо». Окружающие находили ее очаровательной и похорошевшей. Она не летала, но по вторникам и средам слушала лекции на курсах повышения квалификации. Никаких самолетов и пассажиров. Никакого Бертрана Руа. Она получила за тест высший балл и последний раз поставила подпись «Лола Баратье».

Лола вернулась на улицу Эктор и удачно припарковалась в десяти метрах от ворот, за желтым «Мини-купером» Дафны. Она вернулась.

Соседка вышла из дома с чемоданом и кипой бумаг под мышкой. Она была в джинсах, шелковой рубашке сине-бирюзового цвета, с заплетенной набок косичкой. Они встретились взглядом, и журналистка решительно зашагала к Лоле.

– Лондон слишком урбанистичный! Отправляюсь искать натуру в Дублин, для специального номера Дождевики. Лакированные сапоги, пляж, красные ставни. Серые камни. Контрасты. И почему я сразу не подумала об Ирландии?!

– Да уж… – ответила Лола, перехватывая у Дафны почту, чтобы та могла достать ключи от машины из «бесполезно-прозрачной» сумки.

Молодая блондинка прижала к груди бумаги и поняла, что в верхнем конверте лежат ключи. Он это сделал. Ей до дрожи в руках захотелось взглянуть на почерк, но она сдержалась и не отвела взгляда от улыбающегося лица Дафны, объяснявшей, что фотоохота в тандеме с Алексом Гарнье требует «ангельского терпения». Она забрала у Лолы почту, и самый тяжелый конверт упал лицевой стороной на землю. Подняв его, Дафна сообщила с обезоруживающей искренностью:

– Алекс в тысячу раз хуже Бертрана! Кстати, это он так со мной расстался – вернул ключи.

Журналистка демонстрировала безмятежное спокойствие. Непотопляемая. Хочу исчезнуть.

– Слышала, как я вопила на той неделе?

– Нет. Была в Монреале.

– Облегчила душу, – доверительным тоном сообщила брюнетка и открыла багажник. – Случился «оздоровительный» срыв! Бертран исчезнет на несколько месяцев, но я его верну. Не в первый и не в последний – увы! – раз.

Лола небрежно кивнула.

– У тебя все хорошо? – спросила Дафна. – Готовность № 1?

– Да вроде…

– Говорят, в пятницу будет дождь.

– Я читала прогноз.

– Это очень хорошая примета! – Дафна обняла Лолу. – Мы вряд ли еще увидимся, так что скажу сейчас: ты жутко везучая.

Она села в машину, включила зажигание и уехала, а Лола медленно, глядя под ноги, поднялась на пятый этаж. Везучая? Значит, Бертран был ее везением? Она остановилась перед дверью, в которую позвонила два дня назад. Бертран впустил ее, не зажигая света, обнял – поцеловал – похитил… Щелкнул кодовый замок, Лола узнала шаги Франка, перегнулась через перила. Он поднял голову. Улыбнулся. Спросил:

– Ты брала почту?

– Нет.

Лола пошла вниз. Она знала, что будущий муж надел голубую рубашку – под цвет глаз, – ее подарок на день рождения, низкие серые «конверсы» и джинсы, два года назад купленные в Лос-Анджелесе. Они тогда занимались любовью в номере отеля с белоснежными стенами. Франк был очень нежен, но обнимал ее не как любовник, а как супруг со стажем.

– Сдала тест?

– Легко.

– Я же говорил…

Он открыл дверь и первым переступил порог, а Лола подумала: Спасибо, добрый Боженька, что не оставил меня одну в этой квартире. Они переоделись, болтая о пустяках. О дождливом прогнозе на пятницу. «Мне Дафна сказала, мы встретились у подъезда». Франк ответил, что ему плевать. «На дождь и на твою Дафну!» Он занялся последними коробками. Лола наблюдала за ним и говорила себе: «Красивый, высокий, стройный, уверенный в себе, внушает доверие, участливый, работящий, верный. Идеальный муж…» Мужчина, которого я люблю. Франк поднял голову.

– Ты огорчилась из-за дождя?

– Нет.

– С платьем все в порядке?

– Увидишь.

– Между прочим, я удержался от искушения!

– Знаю, – ответила Лола и закрыла коробку.

Франк подошел и переделал – «как правильно». Она спросила:

– Как насчет ужина?

Они поели стоя, продолжив освобождать шкафы, и часом позже оглядели изменившуюся до неузнаваемости гостиную. Дружно рассмеялись. Франк сказал: «Нужно переставить коробки» – и занялся делом, а Лола мыла посуду и любовалась им. Ей всегда нравилось наблюдать за Франкам, когда тот возился по дому. Нравилось слушать его. У него был дар говорить – и повторять – вещи, которые ужаснули бы кого угодно в устах другого мужчины, но будущий муж умел рассказывать. Вообще-то его талант заключался в другом: он знал, как заставить себя слушать. Франк был красноречив и артистичен, мог рассмешить, всегда подмечал анахронизмы в фильмах, как «ляпы в расчетах шефа». Франк гордился своей проницательностью, и Лола вдруг испугалась: он мог обратить внимание на приведенную в порядок ручку и задать вопрос. Не сегодня вечером – сейчас его больше всего волнует «передислокация» вещей. Она встала перед дверью, загородив ручку, понимая, что ничего глупее придумать не могла.

– Передай мне, пожалуйста, скотч, тот – широкий, коричневый, – попросил Франк.

Лола протянула ему бобину, он ответил самой обаятельной/насмешливой/веселой улыбкой и…

– …хочу перепаковать сверток, с которым не справилась моя любимая. Кто надоумил тебя так завернуть вещи?

– А ты о чем думал, переодеваясь в женское платье? – поддела жениха Лола и повесила тряпку на злокозненную ручку.

– Я не думал – я развлекался.

Светлые глаза Франка смеялись, и Лола с напускным возмущением заявила, что никогда не поймет, почему умные, сверхобразованные и ответственные мужчины испытывают непреодолимое желание рядиться в бабские тряпки и творить всякие глупости.

Франк невозмутимо расставлял коробки, и этому не помешало бы и землетрясение силой в тысячу баллов. Его ответная реплика лишила Лолу дара речи.

– А для меня останется тайной, зачем девушки напиваются до отключки.

Он подошел, она обняла его и снизошла до объяснения:

– Все дело в жаре.

– И насколько же жарко тебе было?

– Настолько, что захотелось нырнуть в бассейн, – сказала Лола, незаметно отстранилась, взяла его за руку и начала рассказывать, как легко оказалось распечатать билеты на самолет до Гонолулу и сколько было проблем с рейсом для его сварливой бабки, которая сразу после свадьбы собралась в Бордо, где каждый год проходит курс талассотерапии.

– Чего и следовало ожидать!

– Странно, что она вообще решила почтить нас своим присутствием.

– Я бы предпочел, чтобы Мегера умерла до моего рождения, но выбора не было.

Франк поцеловал Лолу в плечо, ловким движением уложил ее на кровать и устроился рядом.

– Даже юбка не спасла бы меня от свидания с ненавистнейшей из женщин – моей бабушкой!

Он чмокнул Лолу в шею.

– Берегись, она будет начеку.

– Ну и пусть!

– Ненавижу тебя.

– Не всем везет, как тебе, дорогая, твоя мать – добрая красавица!

Не дожидаясь ответной реплики, Франк продолжил:

– Ты назвала меня сверхобразованным, ответственным и…

– …умным.

– Ну так вот: твой очень умный новоиспеченный супруг без малейших колебаний запихнет Королеву Милан в такси и отправит ее на вокзал, если она скажет тебе хоть одну злую гадость. Даже если это случится во время церемонии!

Лола улыбнулась: да, он может!

– Ну все, хватит, мы полвечера потратили на разговоры о старухе.

Она закрыла глаза и приказала себе забыть, что Бертран обнимал ее в этой самой постели. Она любит Франка. Любит заниматься любовью с Франком.

Наступила их последняя ночь в этой квартире: вернувшись, они поселятся в новом доме, построенном на участке, который отец купил для нее много лет назад. Она больше не увидит Дафну, квартиру (ее продадут), улицу Эктор и апельсины Момо.

– Я счастлив, – шепнул ей на ухо Франк.

– Я тоже.

Они уснули.

Сны подобны погоде – у них своя внутренняя логика. Лоле снилось, что она стоит перед витриной лавки Момо, смотрит на свое отражение и видит, что у нее прическа, как у матери, с локонами на затылке, а жена Момо протягивает ей половинки апельсинов и говорит, что это лучшее средство для эпиляции. Свадебное платье выставлено на продажу и висит в подсобке среди сотен других, а распоряжаются там Эльза и семь дочерей бакалейщика. Бертран в серой холщовый блузе стоит на колене и привинчивает дверную ручку к подолу платья. Под руку с матерью появляется Франк – полуволк-получеловек, он весь обсыпан мукой. Лола проснулась в ужасе и липком поту. Она кричала? Звала на помощь? Произнесла имя Бертрана? Одному богу известно, что можно наговорить во сне! «Все девочки в конце концов становятся похожими на своих матерей». Неужели я впустила Бертрана с одной только целью – доказать себе, что бывают исключения из правила?

Будильник цвета металлик показывал 06.40. Франк встанет ровно через двадцать минут. Лола вошла в кухню, увидела тряпку, и у нее появилось неприятное чувство: Это смотрит на меня… Она сложила тряпку и убрала ее. Вдруг Франк поинтересуется, почему ручка больше не шатается? Ладони стали влажными, и она закрыла глаза. Вспомнила взгляд Жеральдины и некоторые «особенности» матери, от которых органически отталкивалась. Она разозлилась на себя и вернула несчастную тряпку на прежнее место, потом достала из чемодана купальник, полотенце, затолкала в сумку. Да, поплавать будет полезно. Плавать трудно, это требует собранности. Нужно координировать движения и смотреть, куда плывешь, опустив лицо в воду и не дыша. Мозг обо всем забывает, значение имеет только кислород. Это вопрос выживания. У Лолы был целый день, чтобы расслабиться и перестать думать о гене, «виновном» в болезни Эльзы, алкоголизме, депрессии. О гене, который никому пока не удалось выделить…

Зазвонил мобильный телефон Франка. Он ответил, не вставая с кровати.

– Черт, я не могу!

Пауза.

Вошла Лола.

– Гм, гм…

Пауза.

– Ты мне надоел!

– Кто звонил? – поинтересовалась Лола.

– Придется поработать сегодня вечером.

– До которого часа?

– Откуда мне знать! Но на вокзал за моими родителями и Мегерой поедешь ты.

– Ты не можешь так со мной поступить, это свинство!

– Лола!

– Почему бы не заказать для них такси?

– С тонной багажа и злобной старухой в качестве «довеска»?

– Ты же сказал, что «сделал ей внушение»!

Франк встал перед будущей женой и уперся ладонью в кухонную дверь. Сантиметров на тридцать выше ручки.

– Что с тобой?

Лола молча протянула Франку его полосатые трусы, отвернулась и спросила через плечо:

– Угадай, кто испортил мой сон?

– Испорченный сон – это кошмар.

Она пожала плечами и сунула в тостер два ломтя хлеба. Он бросил взгляд на схему рассадки гостей, занимавшую половину барной стойки.

– Не бойся, она не сдвинется с места, куда мы с мамой ее «определили».

– Надеюсь, достаточно далеко от меня?

– Если хочешь, я забуду Мегеру на вокзале. А еще лучше – утопи ее сегодня вечером в Марне.

– Она и мертвая будет отравлять атмосферу, – пошутил Франк, схватив гренок.

Лола разлила кофе, достала мед и стремительно-вороватым жестом сунула его в коробку с надписью «Для скоропортящихся продуктов». Франк поднял глаза, уставился на какую-то точку в самом центре двери и молчал тысячу лет.

– Я только что сделал открытие века.

– О чем ты?

– Благодаря тебе и этой женщине.

У Лолы подогнулись ноги, и она села. Франк посмотрел ей в глаза. Очень серьезно. Она затаила дыхание.

– Кто я по образованию?

– Инженер-химик, специалист по оптимизации окружающей среды.

– Точно! Весь день, нет – всю мою жизнь – я стараюсь ничего не…

Франк целую вечность молча смотрел на Лолу, а она представляла, что плывет в открытом море, в тысяче миль от берега.

– Выбрасывать?

Он торжествующе улыбнулся.

– Благодаря тебе и старой козе меня осенила идея, которая принесет большую пользу планете. Да что там – ог-ром-ну-ю! – Он раскинул руки. – Дей-стви-тель-но ог-ром-ну-ю!

Франк схватил с холодильника доску для заметок и нарисовал две параллельные линии, увенчанные кругом, а из его нижней части – черточки разной длины.

– Что ты видишь?

Лола наклонила голову, подумала гадость и спросила:

– Честно? Не хочу тебя обидеть, дорогой.

Франк взглянул на свое «произведение», одни черточки удлинил и добавил еще две-три. Лола покачала головой. Он сказал:

– Твое «дорогой» прозвучало… очень обидно!

– Прости, повелитель, я внимаю тебе со всей возможной сосредоточенностью!

Франк ткнул маркером в центр круга:

– Солнце существует. – Потом указал на промежуток между линиями: – Дороги существуют. Повсюду на планете?

– Да.

– Почему бы не соединить одно с другим и не создать покрытие, включающее солнечные микропанели? Идеальное сочетание! Только представь «плод» этого союза…

Наташа считала Франка скучным занудой – и иногда бывала права, но Лоле нравилась «мания полноценности» жениха. Она смотрела на его плечи, когда он ставил доску на место, на горящие от возбуждения глаза, на руку, которая… О нет, только не сюда!

– Знаю, это банально, но все равно скажу: хорошее может родиться из плохого. Мысль о Мегере навела меня на гениальную идею! Я – гений.

Никто не назвал бы Франка «королем смиренных и скромных», но у него была богатая фантазия, и он умел мечтать. Он понимал, решал, блистательно вычленял главное из окружающей мешанины и отбрасывал ненужное. Он повелевал тем, что закинуло Лолу в мир, о котором она даже не подозревала. Ее тело подавало сигналы. Откликалось. Она вытащила мед из коробки, намазала им гренки, и тут в голове раздался гнусавый голос Мегеры: «Как насчет тебя? Он просветит тебя и узнает, что ты натворила?» Она испытала не страх – отвращение. К себе, своим мыслям, к тому, что сделала и что почувствовала, а главное – к тоске по Бертрану.

Она уткнулась носом в пиалу с кофе. Франк в три приема сжевал свой гренок, а потом и Лолин. «Ешь на здоровье, я не голодна…» Сияя улыбкой и азартно сверкая глазами, сообщил, что «все это великолепие пришло ему в голову благодаря черному кофе, круглой пиале, жаре, старой перечнице и предстоящей свадьбе!» Он встал и пошел охладиться под душ. Лола смотрела на стул, где совсем недавно сидел Бертран. Он был здесь, смотрел на нее, молчал, как перед зеркалом, касался кончиками пальцев ее руки. Франк вышел из ванной, свежевыбритый и прекрасный.

– Я могу быть спокоен насчет вокзала?

– Конечно… Оставь ключи, мы обещали покупателям два комплекта, – с тоской в голосе напомнила Лола.

– Хорошо, что напомнила, было бы верхом идиотизма потерять их в последний день. – Франк улыбнулся, положил связку ключей на стол, громко пожелал «всего наилучшего этим замечательным стенам», великанскими шагами пересек квартиру, остановился в дверях, посмотрел на Лолу и… заметил белую фарфоровую ручку с висящей на ней тряпкой.

– Черт, я забыл ее закрепить!

– Плевать! – воскликнула Лола. – Мы съезжаем!

Франк засмеялся и повторил:

– Мне плевать! Мы съезжаем!

Его нежный взгляд мог обезоружить батальон закаленных вояк, голос прозвучал очень громко.

– Люблю тебя.

– И я.

– Скажи.

– Я люблю тебя, Франк.

– Я счастлив.

13

Я в ужасе.

Лола сидела за столом и прислушивалась, не возвращается ли Франк. Потом встала и высунулась в окно. Он был эмпат – и в тот же момент поднял голову. Она послала ему воздушный поцелуй и прочла по губам:

– Заранее спасибо за вокзал!

Франк уехал, а Лола сомнамбулой поплыла по квартире и вдруг оказалась в коридоре, перед зеркалом, с грязной посудой в руках. Ей до дрожи захотелось разбить проклятое стекло, но она верила в приметы, боялась накликать несчастье и сдержалась. Лола не спрашивала себя, как давно бродит по дому, голова была занята одной мыслью: отвратительный сон – не случайность.

Злой голосок задал очередной неудобный вопрос. Бертран – случайность? Как знать… Что ответить?

Как забыть?

Легко, трусливейшим способом на свете – задав другой вопрос: зачем забывать? Будущая новобрачная посмотрела на кухонную дверь. Ответ прост, как трусы: Лола позвонила в дверь чужой квартиры, потому что Франк не починил зловредную фиговину, которая много лет, день за днем, незаметно расшатывалась под воздействием вибрации планеты и окончательно развинтилась из-за порыва буйного июньского сквозняка. Вот что сотворила эта дрянь с ее жизнью! Лоле захотелось шваркнуть по ручке чем-нибудь тяжелым, разбить ее или разобрать на части, взять с собой и держать всегда на виду. Она разрывалась между острым чувством стыда и горячившим кровь счастьем. Все произошло помимо моей воли и желания, я ни о чем таком не мечтала. Это несчастный случай. Протокола никто не составлял. Обошлось без последствий: опасный момент выбора миновал. Двери лифта закрылись, жизнь продолжается по предусмотренному сценарию.

Завтра Лола наденет кремовое кружевное платье – оно уже два дня ждет ее в доме матери, – а золотистый чехол полетит в помойку, к красному. Бертран останется Бертраном. Я вернулась к себе, девушке, которая никогда не выкинет ничего подобного. Время поможет забыть пережитое: чем больше морщин, тем меньше эмоций… Мне исполнится пятьдесят, я посмотрю в зеркало и буду счастлива, как сейчас. По-настоящему счастлива, что вышла замуж за Франка и… не сказала «нет» Бертрану. Я никогда не забуду, как его руки ласкали меня, но скажу: «Молодец, вовремя смылась!»

Лола подняла глаза и всмотрелась в свое отражение. Включила телевизор – может, отвлечет от печальных мыслей, – сделала громче, потом вымыла посуду и убрала ее в одну из коробок. Отключила холодильник. Протерла окна, но не тронула зеркало. Прошлась по квартире, «проверила углы» и приготовила чемоданы – эту ночь они с Франком проведут в Нуазьеле. Приняла душ, надела купальник и платье. В гостиной бормотал телевизор. Она вдруг услышала: «Тибет» – и замерла.

Они что, издеваются?! Накануне свадьбы показывают гористые и пустынные пейзажи, людей, гуськом поднимающихся к священному месту, чтобы воткнуть разноцветные флажки. Голос за кадром объясняет, что «это приносит счастье, и теперь туристы со всех концов света молятся здесь об исполнении желаний». Диктор выделил слово теперь. ТЕПЕРЬ. Бертран. Ветер-невидимка гулял по пересеченной местности, в душе Лолы порвалась струна, строптивые бабочки улетели. Бертран тоже собирается воткнуть флажок у святилища?

Крупные детские слезы скатывались на платье…

Какого цвета будет флажок?

Лола сидела перед темным экраном телевизора. О чем ты думаешь, Бертран? Вопрос мгновенно осушил слезы. Они не думали – ни он, ни она. Проживали момент, чувствовали, наслаждались. Были чудовищно безрассудны, а когда попытались включить логику, уподобились безумцам…

Лола закрыла ставни и окна. Пошла по комнатам, прощаясь с пространством, где прожила девять лет. Гладила рукой теплые стены. Коснулась «той самой» ручки – она оказалась холодной, – выключила свет и покинула квартиру.

Навсегда.

14

Вода в бассейне «Жан Буатье» была прохладной и переливалась бледно-голубым и бирюзовым. Лола одолела дорожку пятьдесят восемь раз. С короткими перерывами. Квадратные часы на табло отсчитывали секунды, она дышала в такт ударам сердца, стараясь ни о чем не думать, а как только вернулась к реальности, закончила тренировку.

Два часа спустя Лола бродила по Лионскому вокзалу и пыталась не раздражаться на медлительные стрелки, еле ползущие по гигантскому циферблату. Было слишком жарко, чтобы думать о чем-нибудь другом, кроме времени. Объявили, что поезд отправлением из Безансона опаздывает – сначала на полчаса, потом на сорок четыре минуты. Лола съела две шоколадки, выпила бутылку воды, подошла к стойке с прессой, десять минут решала, какой журнал купить, и наконец выбрала… «Женские вопросы».

Проблемы разновозрастных дам оставили ее равнодушной, она то и дело отвлекалась на телефон, чтобы прочесть сообщение и ответить. Ей казалось, что проклятое время замерло, как на картине Дали[11]11
  «Постоянство памяти» (1931) – одна из самых известных картин художника Сальвадора Дали. Находится в Музее современного искусства в Нью-Йорке с 1934 года.


[Закрыть]. В зале ожидания нашлось свободное место, но кресло показалось ей липким, и садиться не захотелось. Наконец механический голос сообщил о прибытии поезда, Лола помчалась, на десятом шаге вспотела, задохнулась и вдруг сообразила, что не знает номер вагона, в котором едут будущий свекр со свекровью и бабушка Франка, хотя обменялась с ними кучей сообщений. Состав в последний раз вздрогнул и остановился. Она решила ждать в начале платформы и десять секунд спустя увидела, как мать ее жениха подает руку своей свекрови.

Вдовствующая Королева Милан мало изменилась за четыре года, спину держала прямо, на окружающих смотрела свысока. Лола помнила, что при первой встрече ее поразили горделивая осанка семидесятилетней женщины и высокий рост (этим Франк пошел в нее).

К дому в Безансоне вела дорожка, обсаженная розами, все кусты были подрезаны по-армейски однообразно. На окнах дремали белые, с перехватами, шторы. Пока Франк сражался с воротами, Лола разглядывала фасад: штукатурка свежая, на лестнице ни соринки.

Из окна второго этажа на гостей бесстрастно взирала женщина с прической в стиле 50-х.

– Твоя бабушка за нами наблюдает, – прошептала Лола.

– Оттачивает стрелы, – усмехнулся Франк. – Держись, милая.

Старуха, само собой, дождалась звонка в дверь и только после этого не торопясь спустилась по лестнице. Она бесконечно долго открывала замки и задвижки, а потом разглядывала через цепочку, желая убедиться, что по ту сторону действительно стоит ее единственный внук. А Франк не выказывал ни малейшего раздражения. Все бабушкины приемчики он за много лет выучил наизусть. Его первое детское воспоминание о Мегере: она стоит у кровати и сухими костистыми руками откидывает простыню – «Ложись!» – садится в кресло и ставит лампу на пол.

– Я следил за тенями на ее лице. Она читала мне Библию, говорила, что Сатана вездесущ и может прятаться даже в моей комнате. Короче, наводила на ребенка страх. А иногда рассказывала историю собственного сочинения про любимую героиню Смертоведьму.

– Смертоведьма? – изумилась Лола.

– Мегера считала, что Смерть – та же ведьма. – Франк ухмыльнулся. – Я же считал ее чокнутой, думал, все бабушки такие. Меня спасла школа: я выучился грамоте и начал читать совсем другие истории. За непослушание Мегера «ссылала» меня в подвал, чтобы не занимал места в ее маленьком мирке. Ее любимое занятие – унижать окружающих, делать им больно, чтобы «знали свое место». Когда другим плохо, старуха «тащится».

– А твои родители?

– Отец слеп, мама не возникает – сдалась. Мегера и ими манипулирует.

– Прозвище придумал ты, – констатировала Лола.

– Это слово будто специально для нее придумали.

Франк не ошибался. Природная стервозность, спесь и злой язык были отличительными чертами старухи.

– Я был любознательным, и руки у меня росли откуда надо. Разбирал и собирал все, что попадалось, словом, «поднимал пыль», как говорила бабка. Зато она готовит изумительный картофельный гратен.

– Почему бы просто не порвать отношения? – удивилась Лола.

– Да потому, что она только этого и добивается! – рассмеялся Франк. – Перестав общаться, я развяжу Мегере руки. Она сможет жаловаться, стонать и плакать в свое удовольствие. Я – песчинка в моторе, монстр, прокравшийся под череп. Она меня не боится, но я ее… загрязняю.

Лязгнула последняя щеколда. Франк весело оскалился, поздоровался небрежно «Привет, ба…» – как будто заранее решив, что начнет дразнить старую каргу с порога. Когда Лола попыталась чмокнуть воздух у ее щеки, та просто отпихнула будущую родственницу.

– Нет-нет, Лиза, никакого тактильного контакта! Мы приветствуем друг друга, как японцы.

– Лола.

– Лиза, Лола… Ты испанка?

– Нет, у меня голландские корни.

– Очень экзотично! – прокомментировала старая дама, задвигая засовы.

Лола заметила свежий маникюр, огромный рубин на левой руке и обручальное кольцо на правой, прекрасно сшитое серое платье и шаль на тон темнее. Хозяйка дома делано кашлянула.

– Чем занимается твой отец?

– Он умер.

– Ах да, конечно. Фрэнки упоминал, что он пил.

– Я никогда ни с кем не обсуждаю эту тему.

– Даже с матерью? Бедная детка! Выпьешь что-нибудь?

«Что-нибудь» оказалось стаканом теплой воды. Подведенные синим карандашом глаза смотрели недобро, розовые губы сладко улыбались, подчеркивая глубокие морщины. Она выдала гостям две шоколадные конфеты, с очевидным удовольствием рассказала о своих «болячках», артрите и бессоннице, пожаловалась на тяжелую жизнь бок о бок с невесткой-косметологом, которая «даже брови толком выщипать не умеет!». Франк встал, а старая женщина молниеносно схватила Лолу за руку, пытаясь удержать.

– Маме хватало времени, чтобы читать тебе на ночь?

– Да.

– Бабушка у нас дипломатка, – хохотнул Франк. – Ни слова в простоте! Она намекает, что знает про Эльзу.

Вдовствующая Королева даже не взглянула на внука, только снисходительно вздохнула и сообщила:

– Мать часто оставляла мальчика на меня. Его образование оплатила тоже я. Надеюсь, жених тебе рассказал?

Франк хорошо зарабатывал и давно мог отдать долг, но тянул из какого-то извращенного удовольствия. Лола это точно знала – видела чеки, которые он каждый месяц посылал Мегере, добавляя к «сумме прописью» разнообразные грубые слова.

– Ты закончила?

– Тебе хорошо известно, что я любому человеку высказываю все в глаза…

Франк молча извлек из буфета коробку шоколадных конфет ручной работы, которыми старуха наслаждалась в одиночестве, бросил коротко:

– Спасибо, бабуля! – взял Лолу за руку и повел к выходу.

Мегера следовала за ними по пятам, а на крыльце выкрикнула – так, чтобы слышали все соседи:

– Ни за что не выходи за него, Лола! Или нет, выходи! А я буду молить Господа, чтобы ты портила ему жизнь до последнего вздоха!

* * *

«Может, ведьма была тогда права? – думала Лола, глядя на будущих родственников. – Вдруг Франк узнает, что я – злодейка, изменщица? Чего уставилась, Мегера?»

Бабка выглядела великолепно, в кои-то веки не перепутала имя и не сказала гадость.

Лола взяла чемодан и возглавила шествие. Дело всегда в безопасном расстоянии.