Текст книги "Потерять тебя во Франции"

– Эй, – Винсент забрал её руку из хватки друга. – С каких пор ты так кем-то увлечён?

– Спасибо, мне очень приятно слышать такую оценку от художника, – улыбнулась Аими. – Я буду рада ознакомиться и с вашим творчеством.

– Конечно, я лично буду вас сопровождать.

– Я вообще-то здесь, – напомнил о себе критик и почувствовал, как девушка сжала его ладонь.

– А? Да, ты тоже можешь пойти с нами, – отмахнулся Дайон и вернулся взглядом к Аими.

Теперь они втроём продвигались по выставочному залу, девушка с интересом профессионала рассматривала картины, не давая никакой оценки, а лишь обобщая детали и делая вывод о технике и стиле произведения. Художник слушал её как заворожённый, впитывая каждое слово, а Винсент впервые видел его таким тихим и внимательным. Он бы соврал, сказав, что его не тревожила такая реакция друга на его девушку, но он был уверен в ней, да и наблюдать за таким Дайоном было слегка интересно и смешно. Аими была приятно удивлена поп-артом, этот стиль не был для неё интересным, но картины Кампо однозначно стоили внимания и времени.

– У вас интересный стиль, я не интересуюсь поп-артом, но ваши полотна мне нравятся, – сказала девушка, после того как они обошли весь зал и остановились у одной из картин.

– О, ваши слова очень важны для меня, спасибо большое, – от того сумасбродного парня, которого знал Винсент, ничего не осталось, сейчас перед ним был изысканный джентльмен.

– Где вы обучались?

– Самоучка, но несколько лет назад окончил студию Марин Лабарр, она помогла мне найти своё направление и развиться в нём.

Дайон не раз упоминал это имя при разговоре с другом, поэтому он не отреагировал на это, но заметил, как замерла фотограф, на секунду теряясь. Аими услышала имя своей матери и удивилась, но быстро взяла себя в руки.

– Это хорошая студия, как я слышала, – вежливо ответила она.

– Лучшая, Марин Лабарр одна из лучших современников в искусстве. У неё открывается новая выставка под названием «Утерянное время» в Париже через несколько дней, она посвятила её своей дочери, – улыбнулся блондин.

– Ха, да, вероятно, это всё, что ей остаётся, – прошептала Аими.

– Простите?

– Вероятно, она очень любит дочь, – громче сказала девушка.

– У Лабарров есть дочь? – спросил Винсент, заинтересовавшись разговором, девушка перевела на него обеспокоенный взгляд, который шёпотом говорил: «Она стоит прямо перед тобой».

– Да, о ней практически ничего не известно.

– Вероятно, одна из тех избалованных девушек, живущих за счёт миллионов своих родителей, – усмехнулся критик.

– Прости? – Аими не была готова услышать такое предположение о своей персоне.

– Винс презирает богатеньких детишек, – пояснил Дайон, кладя руку на плечо друга и улыбаясь. – Они ведь и правда мало что могут без счетов своей семьи, считают, что всё в этом мире должно принадлежать им, а сами ни черта не умеют, так?

– Да, – кивнул Винсент, продолжая улыбаться.

Аими поникла, отводя взгляд в сторону и пытаясь успокоить бушующее чувство несправедливости, зародившееся внутри неё. Только что она услышала то, что слышала всё своё детство от «друзей», но услышать это от человека, которому доверяешь и к которому имеешь эмоциональную привязанность, оказалось больнее. Он даже не знает её, а уже сделал вывод, основываясь на принадлежности к обеспеченному обществу людей. Вероятно, его предвзятость базируется на какой-то аргументации, но слышать её девушке просто не хотелось. Ей было больно и обидно, да и чувство несправедливости было сложно выносить. Из-за волнения она стала чаще дышать и воздуха не хватало, шум вокруг стал давить.

– Прошу меня простить, – кивнув, девушка моментально ринулась к выходу, бросая руку Винсента. Ей нужен был свежий воздух, и оказавшись на улице, она смогла вдохнуть полной грудью, не представляя, как действовать дальше. Винсент пошёл за ней следом сразу же, обеспокоенный внезапной переменой настроения.

– Тебе плохо? – он взял её за плечи, но Аими тут же отстранилась, переводя на него взгляд.

– Всё хорошо, – ответила она.

– Мне так не кажется, – молодой человек сделал шаг к ней, но девушка сделала шаг назад от него, подтверждая его опасения. – Что случилось?

– Я хочу подышать воздухом, тебе лучше вернуться к другу.

– Я не уйду, пока ты не скажешь, что произошло. Почему ты так внезапно выбежала, а теперь не подпускаешь меня к себе? – критик пытался понять, что могло повлиять на девушку, но головоломка не складывалась, как бы он не старался.

– Ты ведь даже не знаешь её, а уже сделал вывод, что она избалована и живёт за счёт своих родителей, – прошептала Аими.

– Что? Кто? Ты про дочь Лабарров?

– Да.

– Да, не знаю, но я наслышан про её отца, но почему тебя это так задело? – он снова попытался приблизиться, она снова сделала шаг назад.

– Что ты слышал про её отца? – она не отвечала, лишь задавала ответные вопросы. Хотела знать полную картину его отношения к своей семье, прежде чем раскроет правду.

– Бизнесмен с громким именем, его все любят, потому что он не жалеет тратить денег на имидж. Помнишь, я говорил тебе, что хочу проверить один ресторан, это его. Он открыл его двадцать четыре года назад, сделав сеть, и быстрее обычного получил три звезды, всё ещё имея их спустя столько лет. Это трудно, соответствовать уровню «Мишлен» долгие годы, редко кому это удаётся, поэтому я считаю, что он делает это не заслуженно, – Винсент говорил быстро, не скрывая ничего, чтобы быстрее получить ответы на свои вопросы.

Ресторан отца был открыт в честь рождения Аими, назван в честь неё же, и девушка видела, что он делает, для того чтобы это дело удалось и выросло в корпорацию. Тогда родители помнили о своих обязанностях, проводили с дочерью много времени, отец много рассказывал о ресторане, водил её туда, показывая место, которое вскоре должно было перейти ей. Девушка знала, как развивался этот бизнес, знала, что вся похвала критиков и прессы не была проспонсирована, отец никогда не покупал себе репутацию, предпочитал работать над ней самостоятельно, это был его принцип.

Возможно, молодой человек прав насчёт детей богатых родителей, но это клише касается не всех. Аими знает по крайней мере двоих, которые шли наперекор золотой клетке, пытаясь доказать, что стоят чего-то без знаменитых фамилий.

– Скажи название этого ресторана, – выдохнула фотограф, не так она собиралась рассказать ему о своей семье.

– Très Aimé, а что? – на секунду в голове критика проскользнула мысль.

– А теперь моё имя, – её лицо было безэмоциональным, девушка просто ждала, давая ему возможность додуматься самостоятельно.

– Аими, – прошептал Винсент, понимая, что самое очевидное было перед ним Très Aimé, AIMÉ. Её имя последняя деталь головоломки позволила сделать вывод и пожалеть обо всём, что было сказано прежде.

– Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя виноватым, я не хочу ссориться, потому что согласна с тем, что есть избалованные дети из состоятельных семей, но я хочу, чтобы ты понял, что делать преждевременные выводы о человеке нельзя, до того пока сам не узнаешь его, – на глаза наворачивались слёзы от несправедливости. – Всё своё детство я слышала, что не смогу ничего без фамилии и денег отца, знаешь, дети в школе умеют унижать даже за то, что твоя семья богата. Все считают, что, когда у тебя много денег, тебе не на что жаловаться, что ж, это, увы, не так, причин становится, наоборот, больше. Мне жаль, что ты считаешь меня избалованной девушкой, живущей за счёт миллионов своих родителей, – Аими процитировала его же фразу, опрометчиво сказанную несколькими минутами ранее.

Винсент не мог ничего сказать, он смотрел в её блестящие от нахлынувших слёз глаза, осознавая свою ошибку. Никогда ещё его предубеждения не были такими ошибочными. Молодой человек вспоминал всё, что было между ними, всё, что она говорила о своём детстве и своей семье. Та ночь, когда она пришла к нему в слезах из-за ссоры с отцом. Аими точно нельзя было назвать избалованной, она не такая, как тот клишированный образ, возникший в его голове. Сейчас критик жалел о всех словах, которые сказал несколькими минутами ранее, он видел, как больно сделал, и не мог отмотать время назад, чтобы всё исправить. Слова застряли где-то в горле, он не знал, что должен сейчас сказать, чтобы всё исправить.

– Мне жаль, – тихо сказал Винсент, сжимая челюсть.

– Мне тоже, – кивнула девушка. – Тебе стоит вернуться внутрь, а я пойду.

– Нет, Аими, я прошу тебя, – он не готов был её потерять.

– Я думаю, что нам обоим сейчас следует побыть одним, поговорим позже, – выдохнула она и, развернувшись, быстро исчезла в толпе людей, оставив критика одного на лестнице. Он пытался понять, что должен будет сказать ей, чтобы извиниться, его грубая ошибка сейчас стоила всего прекрасного, что случалось с ним за последнее время. Он обещал ей, что не ранит её, но сделал больно не физически, а словами, что ещё хуже. Простит ли она его за предубеждения против неё? Вероятно, прекрасному время закончиться, уступив место боли и сожалениям.

Аими прогуливалась по городу, не задумываясь о том, куда идти. Ноги несли её сами, пока голова была занята другим. Ссориться ей не хотелось, ведь Винсент прав в некоторой степени, но его слова, адресованные в её сторону, были слишком громкими. Сделав преждевременные выводы, он заставил в очередной раз возненавидеть тот мир, в котором девушка родилась. Она могла бы ему объяснить, что всё не так, как может казаться на первый взгляд, что быть ребёнком богатых родителей – это не выиграть в лотерею, а скорее проиграть жизнь. Но будет ли он слушать её, имея своё мнение по поводу этой прослойки общества. Девушка не хотела, чтобы всё так закончилось, но вместе с этим она злилась на него.

Добравшись до дома, фотограф приняла холодный душ, чтобы прийти в себя, и стала перед своими вещами. По дороге у неё проскользнула мысль собрать всё и уехать, но оставлять молодого человека без разговора было бы неправильно с её стороны. Поэтому Аими лишь приготовила вещи для сбора, им всё равно покидать этот дом через пару дней, осталось выяснить, будут они делать это вместе или уже нет.

Винсент вернулся на выставку друга, но прийти в себя не мог. Он сказал Дайону, что девушке просто стало плохо и она отправилась домой, чтобы не вдаваться в подробности, хотя совет ему, возможно, помог бы, потому что сам он не знал, что делать. Он понимал одно – что совершил самую глупую ошибку в своей жизни, и не потому, что проболтался, а потому что повесил на человека ярлык, не зная его лично. У каждого есть своя история жизни, которая достойна быть услышана, но он лишил Аими возможности рассказать её. Если сейчас он вернётся домой, а её там не будет, то он даже не сможет осудить её за это. Слова ранят иногда сильнее любого оружия в этом мире.

Критик подошёл к дому и остановился возле дверей. Голова гудела, сердце уходило в пятки и сжималось там до ужасной боли, растекающейся по всему телу. Он не хочет терять её, поэтому должен извиниться за всё, попытаться объяснить свою позицию, при этом не выглядеть так, как будто оправдывает собственную глупость. Решимости не было, но он вошёл в дом и увидел Аими на заднем дворе, завёрнутую в плед. Она сидела перед ноутбуком, что-то в нём рассматривая, даже не отреагировав на его приход. Винсент медленно прошёл гостиную и сел рядом с ней, краем глаза замечая на экране ноутбука его фотографии, которые сделаны в Бордо, когда они не знали, что находятся рядом с друг другом.

– Прости меня, я не должен был говорить те слова, мне жаль, что я сделал предположения, не зная о человеке ничего, – его голос звучал уставшим, с хрипотцой.

– Это на винодельне, – внезапно сказала Аими, указывая на экран. – Я была там с Бастианом, а вот ты в окне, выглядишь как настоящий ценитель, – Винсент посмотрел, после чего перевёл взгляд на девушку, ожидая от неё хоть каких-то слов. – Ты не должен извиняться за свои суждения, у людей могут быть разные взгляды на те или иные вещи, – тихо добавила она, не поворачивая головы.

– Да, у меня есть предубеждения по поводу людей из этого сословия, но я не должен был говорить то, о чём не имел представления. Ты не такая.

– А какая? Ты ведь даже не знаешь меня, – Аими повернулась.

– Ты добрая, чувствительная, внимательна к чужим переживаниям и желаниям, ты восхищаешься мелочами и простотой вокруг, проживаешь день, не требуя от него ничего, кроме хорошей погоды. Ты независимая и самостоятельная, а ещё очень нежная, – молодой человек смотрел ей в глаза, пытаясь не только словами, но и взглядом передать всё, что чувствует в данный момент.

– Всю свою жизнь я бегу от фамилии отца, чтобы доказать ему, а главное себе, что стою чего-то сама по себе, без его влияния и денег. Рядом с тобой мне казалось, что я наконец-то свободна от ярлыков, но мне больно от осознания того, что ты же его на меня и повесил, – слёз уже не было, только обида и полное незнание того, что делать дальше.

– Я не могу вернуться в прошлое и изменить то, что сказал, но я извинюсь столько раз, сколько это будет необходимо, чтобы ты меня простила, – решительно сказал критик.

– Мне не за что тебя прощать, так что не стоит извиняться, – Аими закрыла ноутбук и встала, то же сделал и Винсент.

– Что мне сделать, Аими, прошу тебя.

– Надеяться на судьбу, – её губы дрогнули в лёгкой улыбке. – Спокойной ночи.

Молодой человек остался один, мысли и чувства пожирали его, а сердце осколками царапало всё изнутри, разрывая душу в клочья. Девушка ушла в свою спальню, закрыла дверь на ключ и стала собирать вещи. Он не знал этого, поэтому надеялся ещё раз поговорить утром, извиниться снова, сделать всё что угодно, лишь бы она снова смотрела на него с яркой улыбкой и влюблённым взглядом. Эта ночь была одной из тёплых за весь март в Тулоне, но для Винсента она оказалась самой холодной.

Аими не хотела сильно менять свои планы и срываться в Париж раньше времени, поэтому ночью собрала вещи и забронировала себе место на ближайший поезд в Гренобль, который отправлялся в пять утра с вокзала Тулона. Там она пробудет дольше, чем думала, но это время должно пойти на пользу, в одиночестве. Уезжать так, не сказав ничего, было подло, и фотограф это понимала, оставив вместо объяснений записку на своей кровати. Зайти к Винсенту девушка не решилась, покинула коттедж тихо, отправляясь сразу же на вокзал и занимая своё место у окна. В пути четыре часа, а после новый город, новые впечатления и всё возвратится на круги своя. Она пыталась представить, что ничего не случилось, что это ещё одно её путешествие, но сердце ныло от боли, и даже мозг кричал о том, что хочет вернуться. Аими не знала, как получается контролировать себя, сил практически не было из-за бессонной ночи, поэтому девушка уснула практически сразу после того, как поезд тронулся с места, оставляя Тулон позади.

Проснувшись из-за яркого солнца, молодой человек отправился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Он не спешил будить девушку, только когда спустя час она не вышла, Винсент подошёл к её двери, постучав. Ответа не последовало и после второго раза.

– Аими, я… – открыв дверь, критик понял, что комната пустая, а на подушке лежит листок бумаги. Она уехала, оставив лишь записку, которую он быстро прочитал, после чего перечитал ещё раз и ещё.

«Ты говорил, что наши встречи предначертаны судьбой, и если это так, то мы встретимся вновь».

В записке была лишь одна эта фраза и больше ничего. Сев на кровать, молодой человек обхватил голову руками, что делать дальше он не знал. В прошлый раз, желая встретить её, они не увидели друг друга, находясь практически напротив, что если сейчас, умышленно погнавшись за ней на поиски, ему не удастся увидеть её, даже если она будет рядом. Винсент знал, что скоро она должна была приехать в Париж, но перед этим посетить Гренобль, только вот какое количество дней у неё было на него выделено, он не знал, поэтому принял единственно верное решение в этой ситуации. Он продолжит свой тур по ресторанам, как и планировал, закончив Парижем, и если судьба соблаговолит, то они снова будут вместе.

– Аими Лабарр?! – чуть ли не закричал на весь ресторан Дайон.

Перед тем как покинуть Тулон критик решил ещё раз встретиться с другом, на этот раз рассказав ему всё, что произошло за вчерашний вечер. На это было несколько причин: первая – ему хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями и эмоциями, вторая – он хотел услышать от стороннего наблюдателя мнение по поводу того, что должен делать. Художник был для него лучшим другом, ему он доверял, поэтому и рассказал всё, начиная с их первой встречи, чтобы тот лучше понимал ситуацию.

– Я знаю, что сейчас она скорее всего в Гренобле, когда она должна оказаться в Париже я не имею и малейшего понятия, но надеюсь, что встречусь с ней там, – выдохнул молодой человек, перебирая приборы в руках. Это место нагоняло тоску, объективно его оценивать он просто не мог в данный момент.

– С этим, кажется, могу помочь я, – Дайон задумался. – Помнишь, я говорил о выставке Марин Лабарр, она пройдёт через полторы недели в Париже, открытие, думаю, что Аими должна там появиться.

– Значит, полторы недели, – задумался Винсент.

– У меня есть пригласительные на неё, если хочешь, то можешь пойти.

– Да, спасибо, но не факт, что я увижу её там. Мы находились друг напротив друга в Бордо и не заметили этого, боюсь, что судьба сыграет со мной злую шутку.

– Ты должен попробовать взять всё в свои руки, ты же не просто влюбился, ты любишь эту девушку, так ведь? – улыбнулся блондин, ему было тяжело видеть друга разбитым.

– Да, но достаточно ли этой любви для нас обоих?

– Думаю, что и Аими любит, поэтому так поступает. Ты сам сказал, что она уже слышала подобные высказывания в свою сторону, но они задели её, прозвучав из твоих уст. Так реагируют на слова от любимого человека.

– Спасибо, что напомнил. Какой же я идиот, – Винсент опустил голову.

– Этого не отнять, но всё поправимо, вы созданы друг для друга.

– Надеюсь, что это действительно так, не хочу, обретя любовь, потерять её во Франции.

Гренобль встретил фотографа мрачным серым небом и лёгким, едва срывающимся дождём. Погода соответствовала внутреннему состоянию девушки, которая впервые за долгое время решила поселиться в отеле, а не в квартире. На поиски у неё просто не было времени, поэтому пришлось забронировать первый попавшийся номер в первом попавшемся отеле. Добравшись, Аими поняла, что вкусы всё же делают своё дело, здание оказалось приятным как внешне, так и внутренне, в нём не было большого пафоса, только минимализм, классицизм, ну и четыре звезды на фасаде как показатель уровня.

Номер был просторным: две комнаты, ванная с душевой отдельно и балкон с видом на центральную площадь. Девушка вышла именно на него, оставляя вещи в первой комнате, именующейся гостиной. Не было и намёка на солнце, но погода не расстраивала, скорее была прекрасным дополняющим фоном, в связи с тем, что происходит в жизни фотографа. Ей было трудно держать всё в себе, поэтому она набрала подругу, которой относительно в краткой форме изложила всё, что произошло между ней и Винсентом. Дени была шокирована, но не хотела верить в то, что они расстались, потому что подруга светилась от одного упоминания его имени, она становилась другой, и эти изменения шли ей на пользу.

– Не думаю, что он говорил всё это от злости или чтобы специально тебя обидеть.

– Я понимаю, и поэтому не знаю, какая реакция будет правильной. Мне больно от этих слов, но я испытываю к нему такие сильные чувства, что готова сама его оправдать. – Аими была в безысходном состоянии, и это было видно на её лице.

– Ты любишь его? – спросила Дени, заставляя подругу задуматься. Вероятно, понимать свои чувства чётко мог только Винсент, у самой девушки с этим были большие проблемы.

– Думаю, что да.

– Я не говорю, что ты должна забыть всё, он совершил ошибку, но он ведь сделал это по глупости, не зная о том, что говорит о тебе. Когда я узнала твою фамилию, то тоже думала о тебе, как об избалованной моднице, вспомни сколько у тебя было кроссовок! – девушка пыталась хоть как-то поднять настроение подруге, и у неё получилось заставить её улыбнуться. – А потом мы стали общаться, и я поменяла своё мнение о тебе. Он же сначала узнал, какая ты, а потом кем являешься, но это же не значит, что теперь ты для него такая, как он думал.

– Ты права, – кивнула Аими.

– Поэтому побудьте порознь, и судьба сведёт вас снова, а пока вы поймёте, чего хотите друг от друга и от ваших отношений.

– Спасибо тебе, – улыбнулась девушка, на глаза наворачивались слёзы, не было сил притворяться, что всё в порядке.

– Эй, милая, не плачь, всё будет хорошо, – Дени не могла смотреть на состояние подруги.

– Да, я хочу ещё немного поспать после поезда, сил нет совсем, – стирая слёзы, улыбнулась Аими.

– Конечно, я позвоню тебе вечером, люблю тебя.

– И я тебя.

Дождь стучал по балкону, создавая какую-то особенную, грустную мелодию, под которую девушка пыталась уснуть, обнимая подушку. Ей было холодно, даже в одежде и под одеялом тело дрожало, но этот холод был не снаружи, он шёл откуда-то изнутри, не давая согреться никакими способами. Слёзы ещё некоторое время продолжали тихо стекать по щекам, оставляя след на подушке с одеялом. Аими пыталась отключить мозг, не думать ни о чём, но он то и дело возвращал её к моментам, которые она провела с Винсентом. Ей стало казаться, что она поступила глупо, уехав из-за такой мелочи, но реакция была подобна ситуации, из которой непонятно, как найти выход. Казалось правильным побыть в одиночестве, но ранее привычное теперь казалось самым болезненным чувством в мире.

Гренобль медленно погружался в вечерние сумерки, а девушка так и не вставала с постели, решив, что проведёт в ней столько времени, сколько потребуется для того, чтобы перестать мучать себя и вернуться к жизни. Дождь не переставал идти и ночью, встречая приезжающих на вокзале своим холодным приветствием. Винсент вышел из вагона, поправляя воротник своего пиджака, этот город может стать его спасением либо же личным адом.