Текст книги "Счастье – в твоем сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя"

архимандрит Андрей (Конанос)
Счастье – в твоем сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя

© ООО ТД «Никея», 2019

© «Православие и мир», 2019

© Андрей (Конанос), архимандрит, 2019

Глава 1
Стань себе другом

Тревога благая и чрезмерная

Бог – Источник Жизни. Когда ты прикасаешься к Нему, ты берешь от Него силу. Когда ты счастлив, радостен, в хорошем настроении, полон жизни, это значит, что ты чувствуешь Бога и Его руку. И доказательство этому – то, что ты ликуешь, напеваешь или хотя бы насвистываешь. Ты счастлив, и тебе хочется петь, танцевать, прыгать. Что-то входит в сердце и заставляет трепетать от счастья, радости и воодушевления. Это означает, что Бог – в тебе.

Долгое время – дни, месяцы, годы – ты счастлив. И вдруг начинает что-то происходить: появляются плохие новости, рушатся какие-то отношения, ты узнаешь о том, что болен, – все это начинает уничтожать, раздавливать, ты впадаешь в уныние. Наши силы скудны, но мы можем призвать на помощь силу Божию, Его великую любовь, Его благодать и обетование. Он обещал нам, что будет с нами в каждый миг жизни и поможет, если мы попросим Его об этом. Но чтобы получить помощь, нужна крепкая вера, твердая уверенность в сердце и большая надежда на силу Христа.

«Веруешь ли ты?» – этот вопрос Христос часто задавал людям, которым была нужна Его помощь. Они болели, их мучили бесы и различные душевные недуги; они страдали от бедности, несправедливости, тяжких грехов, сердечного горя. Эти люди хотели исцелиться. Хотели освободиться от скорби, печали, одиночества и слез. И Господь спрашивал их: «Веруешь ли ты?»

Человек может не ходить в церковь и не исповедоваться, но его первый диалог с Господом состоится через страдание. Боль – повод прийти к Богу.

Нет человека без скорбей, который прожил бы без боли. Поэтому не переживай за тех, кто пока не в Церкви. Не волнуйся: они придут. Нам о себе нужно беспокоиться. Действительно ли мы – церковные люди? «Ну, вы-то, конечно, церковный человек, – скажет мне кто-нибудь. – Вы же священник. Если вы не церковный, кто тогда?» Да, внешне я церковный человек, но внутри? Являемся ли мы с тобой в душе церковными людьми? Да, мы ходим в храм, скромно одеваемся, соблюдаем посты, читаем молитвы, знаем службу, кладем поклоны перед иконами и т. д. Хорошо, что мы делаем все это, но наша внутренняя жизнь также должна быть богоугодной.

Одна женщина сказала мне: «Отче, помолитесь, мои дети нецерковные. Сын женился и не ходит в храм!» – «Не волнуйся, – ответил я, придет и его час, только ты не знаешь когда. Он наступит тогда, когда этого захочет Бог, а не ты».

Кто-то желает святой жизни всем людям; а кто-то хочет, чтобы все попали в рай. И это совсем не плохо, это богоугодно. Но Господь говорит нам: «У Меня Свой ритм, Свое время, Свои способы, Свой план. И Я жду». Так и этой матери следует научиться ждать. Придет время, ее дитя обратится к Богу. «Правда? – спрашивает она. Как это случится?» Не волнуйся. Думаешь, жизнь не приготовила ему оплеуху? Но эта пощечина не будет наказанием. Это будет повод – какое-то событие, какое-то происшествие, разочарование… Думаешь, твой сын не разочаруется в людях? Придет время, и ему причинят боль, огорчение, страдание, он почувствует себя покинутым… Какой– нибудь человек совершенно неожиданно скажет ему что-то ужасное, а люди, которым он до этого помогал, начнут презирать его. И когда в этот момент ему понадобится помощь и поддержка, думаешь, он не найдет Бога? К кому еще он сможет обратиться со своей болью, своей тревогой, как не к Богу? Не ко мне, не к тебе. Мы – люди. Мы не спасаем других людей, мы сами нуждаемся в спасении от Господа.

Поэтому не волнуйся ни о ком, а молись обо всех и в своих молитвах доверяйся Божественному плану. Говори: «Господи, я вверяю все Твоей Божественной любви. Я скорблю об этом мире, о людях, о своем ребенке – сыне, дочери…» Ты же человек! Как можешь не скорбеть, если у кого-то что-то плохо?

Твой сын ударился в буддизм, увлекся восточными религиями. Или магией, или сатанизмом, или какой-то ересью. И мы переживаем. Мы не можем оставаться равнодушными, бесчувственными. По словам апостола Павла, мы плачем и скорбим (см.: 2 Кор. 1: 6–7), но не как те, у кого нет надежды. Мы проливаем слезы, испытываем боль, но со Христом, Который дает нам великую надежду. Мы говорим: «Господи, я верю, что Ты сделаешь все лучше всех! Ты – Бог».

Скажу тебе и еще кое-что. Старец Паисий Святогорец называл благой тревогой то, что испытывает человек, когда начинает тревожиться о своем спасении и о спасении других людей. Но если беспокоиться об этом больше, чем нужно, то это уже будет не благая, а чрезмерная тревога. Мы доходим до предела и начинаем впадать в отчаяние, панику, меланхолию, состояние безнадежности. Это уже нехорошо. Это – не скорбь по Богу.

Разумеется, святые любили людей и плакали о них. Когда они видели человеческие грехи, жестокость, то их душа начинала скорбеть, и они молились: «Господи, неужели столько людей получат осуждение на вечные муки? Неужели такое количество людей Ты отправишь в ад?» Святые плакали, страдали. Но в конечном итоге все доверяли Богу. В противном случае, если человек, к примеру, не в состоянии спокойно доверить Господу своего ребенка, а продолжает тревожиться и беспокоиться, знаешь, что получается? Фактически мы начинаем критиковать и осуждать Бога.

Ты возразишь мне: «Что вы такое говорите, как я могу осуждать Господа? Я люблю Его!» «Любишь?» – «Да!» Но когда в твою жизнь приходит отчаяние и тебя охватывает тревога о родных и близких, ты перестаешь доверять Богу и словно говоришь Ему: «Господи, Ты не умеешь управлять миром! Давай я скажу Тебе, как следует поступить! Ты не знаешь, а я знаю. Итак, сделай за месяц моего ребенка таким, каким я хочу его видеть. Пусть он начнет ходить в церковь, исповедоваться, слушаться священника. Господи, сделай его таким, как мне хочется! Ты не знаешь, что делать, – давай я подскажу Тебе!»

Не кажутся ли тебе мои слова странными? Не кажется ли тебе, что сказанное мной звучит не очень хорошо? «Разве можно говорить Богу такое?» – спросишь ты. Однако ты говоришь Ему именно это.

Негодуя, ты фактически критикуешь Бога, упрекая Его: «Ты плохой властитель мира. Ты неправильно управляешь нашей жизнью и Вселенной». Мы начинаем судить Бога и думать о Нем так, будто Он ничего не может. Разве это не грех? Не богохульство? А ведь именно это поселяется в нашей душе, когда в нас нет спокойствия и доверия к Богу.

Внутреннее спокойствие лучшая проповедь. Хочешь стать миссионером – прежде всего, успокойся.

Лучший пример, который ты можешь показать, – быть тихим и мирным в своих действиях. Даже если мир вокруг рушится, даже если все летит вверх тормашками, ты смотришь на это и думаешь: «Господи, а где-то во всем этом Ты. Где-то рядом Ты». Я понял это, когда смотрел по телевизору репортаж о землетрясении в Китае: погибли сотни людей, в том числе и дети. В какой-то момент я отвернулся от экрана, потому что видеть это было слишком тяжело, но вдруг мне в голову пришла мысль: «Есть ли Бог посреди этого землетрясения?» Да, есть. «Но где же Ты, Боже мой? Где ты – в этом дыму, в этой пыли, среди детских трупов?» Бог был там. И я подумал: «Что я хочу сейчас сделать? Чего хочет мой эгоизм?» Он хочет вылезти наружу и сказать Богу: «Что Ты делаешь!» «А ты что сейчас делаешь? – ответит мне Бог. Ты молишься? Сидишь, переключаешь каналы, смотришь, что происходит на Евровидении… Разве не это ты делаешь сейчас? А что еще ты сделал? Я – сделал. Я пришел на землю, Я распялся. Я наблюдаю за тем, как живут люди, Я наблюдаю за тобой. Я помогаю тебе, укрепляю тебя. И Я хочу, чтобы ты последовал за Мной. Я говорил с тобой о многом. И говорил тебе, что если ты не послушаешь Меня, то сама природа восстанет против тебя. Души, покинувшие эти безжизненные тела, сейчас пребывают в блаженстве. Они в раю. А чего хочешь ты, когда критикуешь Меня? Кого ты осуждаешь? Бога?» Вот что пришло мне в голову в тот момент.

Если в своей жизни ты научишься всецело доверять Богу, то поймешь, что Бог не приемлет критики. И что Он не зол. Это мы думаем, что Он зол и мстителен. Это мы, осудив, предали Его на распятие, на крест! Но Бог – не та личность, которую мы можем судить и осуждать. Он – Тот, Кому мы должны доверять и поклоняться. Тот, перед Кем должны оставить свою убогую логику и ничтожный ум, настолько ограниченный, что из нашей памяти исчезает все подряд. И Бог, видя нашу забывчивость, говорит нам: «Ты, тот, кто не помнит, что ел вчера, теперь хочешь судить Бога, правящего миром? Я-то помню все. И могу прямо сейчас перечислить ошибки людей за всю историю человечества, в том числе и твои ошибки. Я знаю о твоих ошибках и о твоей боли. Я знаю все».

Итак, настоящая проповедь – та, которая исходит из уст мирного миссионера. Хороший проповедник может даже не знать, что такое миссия, но он осуществляет ее своей повседневной жизнью: молчанием, самыми простыми словами, обычным приветствием с улыбкой. Всем. Это прекрасно – быть Христовым миссионером, не имея при этом официального звания «миссионер». При этом служение проповедников конечно же благословенно – тех, кто отправляется в далекие страны (например, в Африку). Другие проповедуют в своей стране. Но можно быть миссионером, даже если ты прикован к постели.

Вот ты говоришь, что не можешь воспитывать своих детей. А разве это – не миссия? Я, прочитав твое письмо, считаю, что да. При этом ты даже не подозреваешь, что твое служение священно. Потому что, делая свое дело в семье, ты будто говоришь всем людям: «Смысл жизни – не в том, чтобы внешне все было в порядке, или чтобы бегать по разным делам, или чтобы быть здоровым; смысл жизни – понять свое предназначение, познать цель, которую ставит перед тобой Творец. Смысл жизни – в прославлении Бога и в отражении Божией радости и славы. Если этого не понимать, то все остальное теряет смысл».

Итак, ты тоже миссионер. Ты несешь миссионерское служение, проявляя терпение по отношению к своему мужу и к своему ребенку, переживая при этом трудности. Разве это не проповедь? Ведь все родственники смотрят на тебя и говорят: «Как она выдерживает! У нее такой раздражительный муж, как она выносит его? Видели, что было вчера? И она терпит». И все соседи (может быть, гораздо менее терпеливые) знают об этом. А сейчас, когда я говорю это, о твоем тайном и молчаливом терпении узнает весь мир.

Часто Господь называет вещи совсем другими именами – не такими, какими их называем мы. И твое поведение – это миссия.

Поэтому преподобный Исаак Сирин говорит:

Большей ценностью перед Богом обладает не тот, кто воскрешает мертвых и обращает в христианство целые города, а тот, кто молча сидит в своем углу и воскрешает свое умершее «я».

Это – великая проповедь, великое дело.

Силой никого не изменить

Однажды на площади я увидел компанию молодых анархистов. Мы разговорились. Ребята заинтересовались экзорцизмом – им хотелось воочию увидеть, как происходит изгнание бесов, а заодно и убедиться в их существовании. «Если увидим, то изменим свою жизнь!» – сказали они.

Я тогда был молод, но тут же пригласил их на эту «встречу». Они все увидели, ужаснулись, покрылись холодным потом. И вот через три месяца этих ребят было не узнать: кроткие, как ангелы, они начали ходить в церковь, никаких мерзостей, ругани, бродяжничества – ничего! Но спустя еще три месяца все стало по-прежнему. Почему? Потому что в церковь они пришли не добровольно, а из страха. А это не может продолжаться долго. Важно быть в церкви потому, что любишь Христа, а не потому, что боишься диавола. В страхе нет смысла! Желание вкусить сладость Христа – вот что заставляет нас неизменно пребывать в Его любви.

Кто из нас сегодня блудный сын? Мы с готовностью отвечаем, что вот эти и эти, и стремимся исправить окружающих, выговариваем им, уверенно считая себя идеальными христианами, в чьи обязанности входит порицание этого мира с целью все исправить. Но мне кажется, что блудный сын – это как раз мы, церковные люди, чья церковность иногда даже весьма спорна. Да, мы можем называться блудными детьми Отца Небесного, потому что привыкли считать себя нормальными, а при этом постоянно лицемерим в той или иной степени. Смотрим на грехи других и думаем: «Ну как так можно!» – а сами втайне завидуем, и если нас спросят: «А ты хотел бы так? Только честно!» – то в ответ скажем: «Да». И это будет правдой.

И бывает, что люди, так рьяно порицающие грешников, сами втайне делают то же самое. То же самое! И дома ведут себя точно так же, если не хуже.

Так что внешне все мы – сдержанные, хорошие, но люди чувствуют, что мы живем не так, как говорим.

Сейчас я скажу вам еще кое-что, и хорошо бы всем нам никогда это не забывать. Бог – самая великая любовь, какая только может быть во Вселенной. Бог существовал до того, как мы начали существовать. Бог возлюбил меня, тебя и всех наших родных, близких, друзей и детей еще до того, как мы их полюбили, и полюбил гораздо больше. Он делает все, чтобы спасти этот мир, и в стараниях человека здесь нет необходимости. Так что, если тебе захочется кого-то изменить – своего супруга, ребенка и т. д., – помни, что Бог любит этого человека гораздо больше, чем ты. И когда ты это поймешь, то успокоишься, придешь в себя и скажешь: «Что мне здесь известно – по сравнению с Богом? Разве я умнее Его? Раз Он такое попускает, не буду вмешиваться со своей помощью и советами. Лучше возведу Бога на первое место в своей жизни и помолюсь Ему: „Господи, просвети, подскажи, что мне делать в том или ином случае!“» А затем, если считаешь нужным, можно сказать Богу, как бы ты хотел помочь этому человеку, в чем, по-твоему, ему угрожает опасность, почему ты хочешь, чтобы он изменился, и т. д.

Ведь настоящая помощь для «блудного сына» – твоего ребенка, супруга или друга – это не навязчивые советы, а спокойствие, исходящее от тебя. Если человек увидит, что на сердце у тебя мир, что ты полностью доверяешь Богу, это и будет ему самой большой помощью!

Как-то в Лимасоле, на службе, ко мне подошла одна женщина и сказала:

– Отче, я так хочу, чтобы моя дочь изменилась!

И я неожиданно для себя спросил ее:

– А какой ты была в молодости?

– Ну, я – другое дело, сейчас же я не такая…

– Нет, скажи: какой ты была?

Вокруг были люди, на нас смотрели, и женщине явно было неловко давать мне ответ. Но тут ее знакомые, стоявшие рядом, начали говорить ей:

– Давай, давай, расскажи!

– Ну, отче… Неужели мой ребенок должен быть таким же?

– Ребенок – твой. Ты ее родила, и все это она взяла от тебя. Ты тоже жила по-всякому и проходила через разное… Нельзя требовать от ребенка измениться в один момент. Потихоньку, полегоньку изменится. Ты вот сейчас такая хорошая, добрая, мягкая – смиряешься, молишься… Ну и дочь твоя тоже со временем станет такой.

– Но неужели нельзя, чтобы это произошло побыстрее?

– Будем молиться. Здесь нужна молитва, а не навязчивость. Так ты ничего не добьешься.

Скажите, что проще: постоянно заглядывать к ребенку в телефон, читать его сообщения, пытаясь разузнать, где он сейчас, что делает и действительно ли он там, где говорит, принюхиваться к его одежде – в общем, постоянно украдкой следить за ним. Или же каждый раз брать в руки акафист и молиться – так, чтобы на страницах от постоянного чтения уже были следы от пальцев, воск от свечи, пятна от слез? Молиться, прося Бога о помощи, или проверять сумку любимого человека, чтобы разузнать о его поступках и потом ловить за руку со словами: «Я все знаю, у меня есть доказательства»? Чего ты хочешь добиться таким способом? Изменить его? Но так никого не изменишь…

Здесь нужно делать то же, что делал Христос. Сказать: «Если хочешь – можешь уходить». И тогда человек ответит: «Куда же я пойду от тебя, любимая? Куда? Я люблю тебя!»

Мы стремимся насильно привязать к себе людей. Но разве тебе нужна такая любовь – через силу? Вот мне бы очень не хотелось, чтобы меня так любили… Это не любовь! А мы зачастую именно к этому стремимся, когда пытаемся удержать кого-то. И это никакое не участие – если человек видит, что ты боишься, кричишь, подозреваешь, лукавишь и думаешь о нем только плохое.

Подозрительность всегда вносит смуту в отношения, разрушает доверие и охлаждает чувства. Это бессонница, когда не можешь заснуть от мыслей, как бы чего не вышло; это беспокойство, грызущее изнутри; колотящееся сердце, тяжесть на душе, и – страх, страх…

Приведу пример – чтобы вы поняли, что я не беру все это из головы.

Когда люди приходили к старцу Порфирию Кавсокаливиту, то изначально были убеждены в своей правоте. Они говорили: «Вот, мой муж, мой ребенок, моя жена должны стать лучше, нужно пожаловаться старцу Порфирию!» Люди приходили с плакатом «Я прав!», думая, что старец их поддержит, но он всегда говорил в ответ: «Ты слишком переживаешь за своего ребенка, слишком беспокоишься! Так ему не помочь».

– Дай-ка твою руку, – сказал он как-то одной женщине, жаловавшейся на своего ребенка. Старец определял по пульсу не давление, а что у человека на сердце. – Ты очень волнуешься, очень!

– Но за ребенка, отче, как не волноваться?

– Конечно, но так ты ничего не изменишь, все будет еще хуже. Ты давишь на него!

В 1990 году я приехал к старцу Порфирию он тогда уже ничего не видел. Я очень хотел, чтобы мои родители изменились, стали церковными людьми – потому что тогда они особо не ходили в церковь, – и попросил старца:

– Отче, скажите мне что-нибудь про мою семью!

Я нарочно не стал описывать свою проблему, будучи убежден, что если он действительно старец от Бога, то скажет и так. Старец посмотрел на меня и вдруг – без всяких предисловий, без лишних слов – сказал:

– Не вздумай больше говорить своему отцу про исповедь! Сначала сам вразумись, сам впусти Христа в свое сердце, и вот пройдут годы – четыре, пять, шесть, – и увидишь чудо. А пока – только молчание, послушание и молитва.

И старец коснулся моей руки:

– Повтори, что я тебе сказал.

От неожиданности я лишился дара речи.

– Вы сказали, что пока – только молчание, послушание и… молитва…

– Правильно! И увидишь чудо.

А надо сказать, что в то время я постоянно приставал к своему отцу: «Тебе нужно поисповедаться! Зачем ты столько пьешь? Две бутылки вина в день! Почему не ходишь в церковь? Почему так разговариваешь? Почему кричишь? Почему смотришь телевизор?» На что отец отвечал мне: «Ты когда-нибудь оставишь меня в покое со своей церковью? Живи, как хочешь, – мы же тебе не мешаем, почему ты к нам лезешь?» Я и правда лез. Вот почему сейчас я рассказываю вам все это я делюсь своим опытом, у меня было то же самое.

И вот когда после поездки к старцу я вернулся домой, то прекратил разговаривать с отцом про церковь. Шли дни, и однажды, спустя месяц, он сказал мне:

– Что это с тобой? Ты перестал проповедовать.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты не говоришь мне больше идти в храм.

– Ты сам взрослый человек, сам все знаешь что я тебе буду говорить, – ответил я, а про себя подумал: «Отлично, он все понял!»

Но я поторопился. Шло время, и ничего не менялось. Я оставил отца в покое, но мне по-прежнему хотелось убеждать его. Приближалось Рождество. Может быть, он захочет причаститься? Нет. Вот и Пасха близко – может быть, он поисповедуется? Нет! «Молчание, послушание и молитва, твердил я про себя. – Да уж, отец Порфирий, ты просто связал меня по рукам и ногам! Я ничего не могу сделать! Но раз ты так сказал…»

И вот в 1996 году мой отец исповедался, не сказав мне об этом. Сам захотел – и поисповедался.

Когда я узнал об этом, то посчитал, сколько лет прошло с нашего разговора со старцем Порфирием. Он сказал тогда: «Пройдет четыре, пять, шесть лет (здесь он остановился) – и увидишь чудо!» И вот в 1996 году отец пошел на исповедь, а сейчас называет меня «отец Андрей». Мама пока так ко мне не обращается. Когда она звонит мне, то говорит:

– Андрей, как дела?

– Все в порядке.

А у отца вот какие изменения! Почему же старец Порфирий ничего не сказал мне тогда про мать, а только про отца? Потому что мама редко, но ходила в церковь, исповедалась. И Господь явил это душе старца.

Вот так изменился мой отец.

Важно, как учил преподобный Паисий Свято– горец, чтобы каноны не превращались в оружие против людей. Канон – это линейка, по которой мы выпрямляем свою жизнь. Я вот выпрямляю ее так. Но насильно это не сделать. Только добровольно.

Как-то в одной передаче я говорил о рае. Я сказал, что не нужно постоянно думать про ад и бояться, и привел слова старца Порфирия на эту тему. Старец говорил, что Господь не хочет, чтобы мы вместо Него думали про ад. Он хочет, чтобы мы любили Его как друга. Одна знакомая после той передачи прислала мне письмо по электронной почте. «Отче, – писала она, – вы говорите очень односторонне. Бог – это еще и справедливость, а не только любовь! Господь говорил про ад, и в Новом Завете говорится про ад!» И она указала мне пятнадцать мест из Нового Завета, где говорится об аде. Я подумал, как хорошо, что она прислала мне такую информацию, и не стал ей отвечать. Но при встрече сказал:

– Думаешь, я не знаю про существование ада, не знаю, что о нем говорит Священное Писание? Знаю. Но скажи-ка мне вот что. Представь, что ты живешь во времена Христа. И вот ты – рядом с Ним, идешь с Ним вместе. Как думаешь, могла бы ты почувствовать, находясь рядом с Иисусом, дыхание ада? Разве для этого Он пришел – чтобы напугать нас? Можешь представить себе Христа, Который вообще хочет кого-то напугать?