Текст книги "Горький вкус родных рябинок"

38

Чем старше становится человек, тем с большей опаской он тянет в рот малопонятное и сомнительное. У детей, наверное, не так. У деревенских детей, возможно, ещё больше не так. У Аришки и её друзей точно не так.

Вокруг был прекрасный, живой, чудесный мир, и, частично, он был съедобным. Об этом свидетельствуют и представители этого мира, и самим можно догадаться, или понадкусывать что-нибудь для проверки.

Вечер. Только что прогнали стадо коров на домашний покой. Пыль как следует не улеглась. А дети смотрят на зелёную траву. И что же в ней такое вкусное? Коровы, вроде, целый день только тем и занимались, что её жевали, и вот, по дороге домой, нет-нет, и протягивали свои фыркающие тёплыми брызгами рты к кустикам и травинкам и на ходу пытались урвать ещё хоть немножко.

И вот кому-то приходит мысль и самим попробовать эту траву. Но страшно. А если мы коровы? А коровам не страшно!

И вот там, где недавно прошли большие коровы, теперь на четвереньках ходят маленькие человечки. Они кушают траву.

Кушает и Аришка. Трава острая, можно порезать губы, поэтому отгрызать её стебель нужно осторожно. На зубах скрипит песок. Трава на вкус так себе, скорее без этого самого вкуса. Аришка пытается проглотить. Но тонкий стебелёк прилип к корню языка. Выплюнуть? Не выплёвывается. Застрял, и ни туда, и ни сюда. Надо чем-нибудь запить. Нечем. Тогда заесть. И Аришка сгрызает новую травинку.

Вечером дед Пётр спрогнозировал Аришке хороший понос. Аришка слегка сконфужена.

Вот другой случай. Весенний. Распространённый.

Распускается сирень. Майская, ароматная, головокружительная. Если идти мимо подходящего кустика, и взглядом скользнуть по доступным веткам, всё, срабатывает стоп-кран, и руки тянутся эти ветки сорвать. Хорошо, что руки тянутся всё же к одной ветке. А то бывало, спасалась сирень только благодаря тем веткам, которые благоразумно устремились вверх, подальше от мимоходящих.

Итак, ветка сорвана. И что дальше? Сначала понюхать, потом закрыть глаза и снова понюхать. Потом зарыться лицом в прохладных цветках, зажмуриться, замереть и оставить вход только для запаха и для слуха. Обычно, птицы в это время распевают, и эти три чувства дополняют друг друга, позволяя насладиться весенней радостью. (Третье – осязание, лицо – в прохладных цветах). Можно ещё чуть-чуть приоткрыть глаза, и брызнет сиренево-зелёно-солнечный мир.

А потом рождается корысть и требует: отыщи цветочек с тремя или пятью лепестками и съешь его. И будет тебе счастье, какое сама пожелаешь.

И ела Аришка эти цветы. Глаз у неё – алмаз, бывало, с одной ветки столько желаний загадывалось! Интересно, сбылись?

Следующий случай, точнее случаи, без содрогания не вспомнить.

Аришка с друзьями, живя у самого леса, в лес ходили довольно-таки часто: просто так, за ягодами, за щавелем, а, когда научились немного разбираться в грибах, то и по грибы. Потом дома бабушка выкидывала поганки всякие, но они редко попадались, срабатывал коллективный разум и инстинкт. Грибы варили, жарили и ели. Неплохо.

Чаще всего собирались опята, маслята, грузди и сыроежки. И вот на сыроежках инстинкт в нужный момент и не сработал. Сыро-ежки. Само название, кажется, говорит, что можно есть сырыми. (Надо переименовать, чтобы не вводить людей в заблуждение). Потому что, название – названием, но мало ли кто что и как назовёт, нужно ещё и подтверждение. И вот кто-то из детей подтвердил – можно есть.

И Аришка ела. И не одну. Отдирала цветную шкурочку, предпочитая шляпки розовых оттенков, разламывала голенькую сыроежку и в рот. Ничего вкусного. Скорее горьковато-сыроватая безвкусица. Потом находилась новая сыроежка. Её Аришка тоже раздевала и откушивала.

А став взрослой, услышала такую историю. Две женщины пошли в лес за грибами. Одна из них съела сыроежку и умерла. Даже вроде сразу, на месте, не вставая с пенька. Во всяком случае, взрослое Аришкино воображение нарисовало такую картину. И это случилось не где-нибудь далеко, а у них в районе. Вот так-то. Вот и верь названиям и подтверждениям.

А муравьиная кислота? Освежает! И главное, добыть легко своими силами. Стоит только найти хороший муравейник. А дальше нужно отломать тонкую веточку, обслюнявить её и положить в самую гущу муравьёв. Насекомые всё сами сделают. Облазят её вдоль и поперёк, через несколько минут можно палочку вытаскивать, скидывать муравьёв и лизать. Бр-р-р, ощущения как от лимона. Лицо сводит судорогой от кислоты. Кто-то сказал, что это муравьи так описали палочку, и на палочке не что иное, как муравьиная моча. Это смущало и портило удовольствие.

Словом, чего только не ели! Листья липы и всевозможные растения, названия которых покрыты неизвестностью. Стоило кому-нибудь сказать, что это съедобное, как тут же начинало тянуть проверить на вкус. И удивительное дело, что никто серьёзно не пострадал. Слава Богу!

39

Может быть, самым любимым, но и самым редким гостем был дядя Фёдор, мамин младший брат, бабушки Варвары, соответственно, младший сын. Федька, как называли его Аришка и Андрей.

Обычно это счастье начиналось издалека. Дети видели его любимую фигуру ещё на дороге, на подходе к бабушкиному дому и, визжа от радости, бросались навстречу. Вот уж обнимашки были, так обнимашки. Радость, счастье в эту минуту не описать.

Федя был молодой, весёлый, умный, красивый. Играл на гитаре полублатные и весёлые песни, пел красивым голосом. Очень остроумный. Шутил, веселил, подбрасывал детей к потолку и не забывал их поймать.

Душа у него была романтичная и исколесила, вместе с телом, разумеется, половину Союза, потом остановилась в Одессе. Там, на шестнадцатом этаже (выше не было) и поселилась.

Где-то раз или два раза в году он приезжал в Лосевку к своей матери, а потом наведывался и в деревню, где его с любовью встречали племянник и племянница.

Вот и теперь Федька с трудом отряхнул с себя детей, снял со спины рюкзак и гитару и повернулся к бабушке, которая что-то ему тоже приветливое говорила, но детей было трудно успокоить. Увидев гитару, они сразу стали просить:

– Федь, спой что-нибудь. Ну, спой!

– Потом, – отвечал улыбающийся дядька, – сначала гостинцы!

Ну кто же будет спорить с таким замечательным человеком!

И дети стали с живым интересом наблюдать, как Федька из походного рюкзака доставал гостинцы и раскладывал их на столе. Федя был щедрый и каждому старался привезти сувенир.

В этот раз Аришку и Андрея ждало неведомое доселе питиё, кока-кола называется. Аришка задумалась, где-то она слышала это почти стихотворное название напитка. Федя объяснил, что это американский лимонад.

– У-у-у, Андрей, американский лимонад! Давай попробуем!

Федька, воспользовавшись тем, что дети, наконец-то, от него отлипли, повернулся к бабушке. Та его увлекла куда-то во двор.

В комнате остались Аришка, Андрей и две одинаковые кучи гостинцев. Пора начинать дегустацию. И Аришка предложила начать с кока-колы.

– Это у нас лимонад называется «Буратино», а по-американски «Кока-кола». Понял? – Аришка любила логику, и, если можно было что-нибудь логически обосновать, она не лишала себя этого шанса.

– Понял, – Андрею честно было всё равно, он уже нёс открывалку.

– Давай я, – Аришка вечно бежала впереди паровоза.

Вскоре крышечки одна за другой покатились по столу, а бутылки многообещающе зашипели и запузырились.

Аришка схватила свою и поднесла к губам. Андрей сделал то же. Попробовали…

– Фу-у-у, гадость какая – удивилась Аришка.

– Гадость, – Андрей был согласен с сестрой.

В общем, вкус у них, за редким исключением, был одинаков. Пробуя что-то, они бессознательно следили за мимикой друг друга, и эмоции, отражаясь на лице другого, нередко помогали каждому определиться, что вкусно, а что – нет. И это было искренне. Как-то Андрей заболел, и его вырвало гречневой кашей, с тех пор он эту кашу невзлюбил. И Аришка с тех пор невзлюбила, хотя до этого ей каша нравилась. Но раз она Андрею так сделала, как её можно любить? И дело тут совсем не в брезгливости.

И теперь эта кока-кола не понравилась. Категорично. Отодвинули подальше бутылки.

– Может быть, потом допьём? Что дальше будем?

Оглядели гостинцы.

– Сгущёнку! – этот продукт проверен, с ним неожиданностей не будет.

Наковыряли той же открывалкой дырки в каждой банке и давай тянуть. Сладость как всегда удивила своим особенным вкусом. Тянули долго, заедая виноградными ягодами, потом спохватились:

– А где Федька? Пошли искать.

Федька даже и без подарков был бы праздником. Но он всегда был с подарками. Всегда.

40

Чтобы рассказать про Федьку, начать надо с бабушки Варвары. Или ещё раньше, с бабушки Наташи. Правда, Аришка с Андреем её так никогда не звали. Она, по-настоящему, была им прабабушка, но Аришка с Андреем и узнали об этом не сразу, думали, бабушка и всё тут. Без всяких «пра». И звали соответственно. А, чтобы не путаться, к другим бабушкам добавляли имена.

Аришка, когда выросла, удивлялась, как у такой простой женщины родились такие дети. Ничуть на неё не похожие. Возможно, дело в их отце, совсем незнакомом для Аришки.

Бабушка и её муж Иван родили несколько детей. Выжили только трое: старшая Варвара, сын Пётр и младшая Лариса. Были ещё дети, но рано умерли. Про одного, кажется, его звали Серёжа, бабушка рассказывала Аришке. Плакала. Крепко мальчик хороший был. Да случилась беда, катался он с сестрой Варварой на санках, упал, ударился головкой. Дома плакал, жаловался, что голова болит. И умер.

Бабушкин муж недолго жил в семье. Он был «образованный». Это у него такое прозвище было. И прозвище, и статус. Он был умный, учился в институте. Скучно и тяжко было ему в деревне, тянул и привлекал его праздничный город, и бросил он свою малограмотную добрую жену и детей.

Дочь Варвара так его и не простила. Может, это было причиной её льдинки в сердце. Даже не льдинки, а кусочка чугуна.

Выросли дети и разлетелись в разные стороны необъятной страны, никто не захотел остаться в деревне.

Младшая Лариса – в Подмосковье бухгалтер.

Средний Пётр – художник-оформитель.

Старшая Варвара – без образования, школа только, зато где только не побывала и кем только не работала. Но специальность выбирала не пыльную. Рассказывала про свой способ приспособиться: «Устроилась, сначала ничего не понимала, но мне показали, на какие кнопки нажимать, я и нажимала, так и работала. Главное, не трудно. И деньги хорошие платили».

Была она самоуверенной, высокомерной, дерзкой. С домашними деспотичной и грубой. Аришке казалось, что в своей жизни любила она только свою мать.

В молодости поколесила она по стране. Рассказывала, что однажды жила в местности, где испытывали ядерные бомбы, она своими глазами видела тот самый ядерный гриб.

Власти наказали местным жителям сидеть во время испытаний в подвалах, из убежищ и носа не высовывать. Но разве местных жителей засунешь в подвалы, когда что-то интересное снаружи? А невидимая радиация не страшна. Она же невидимая. Что сделает?

Вот и бабушка Варвара, да и другие выходили из подвалов, смотрели. Видели гриб вдалеке. Потом в подвал всё же убежали.

Потом она долго жила на Кавказе. В юные годы встретила мужчину, от которого родилась на редкость хорошенькая дочка Алла. Но с тем мужчиной не срослось. И дочь Алла так ничего и не знала про своего отца. Даже имени.

Потом встретила второго мужчину – Владимира. Тот по характеру был, видать, покладистым, чем и обрушил на свою покладистую голову бесконечные упрёки и критику. Бабушка Варвара вертела им, как хотела. Заставила записать на себя дочь, и стала Аллочка Владимировной. А потом родился сын Фидель. Такое имя, в честь Фиделя Кастро, дал ему отец. Бабушка Варвара особо не возражала. В общем, к детям она была, мягко говоря, равнодушна. И к своим, и к чужим. И, когда расставалась со своим, как ей казалось, никчёмным мужем, отдала ему ещё и сына. «О! Простофиля, забрал!» кстати, Аллочку она ещё раньше сбагрила своей матери. А сама, ничем и никем не обременённой птахой продолжила летать по свету. И лишь когда обременять стали годы, выбрала для окончательного гнездования городок Лосевку, недалеко от деревни своей матери.

Сын Федя жил сначала на Кавказе. Его воспитывала русская семья, но кавказские традиции, особый дух, уважительное отношение к старшим, к матери, всё это впитывалось и прививалось с детства.

А, когда он оказался в России, в гостях у своей матери, ему пришлось нелегко. Но, как говорится, детская психика гибкая. «Цел будет».

Федя был умный, талантливый, рассудительный. Но как раз эти черты характера не ценились его матерью. С её позиции, мужик, как муравей, должен тащить всё в дом, всё в дом и строить, строить свой муравейник. А на гитаре играть или картинки малювать любой дурак сможет. И то, что у двадцатилетнего парня были белые гибкие пальцы, это говорит о том, что он тунеядец. А то, что его в армию не взяли (язва желудка), это свидетельствует, что он с приветом. Дурак у неё сын, одним словом.

Бабушка Варвара своё мнение не считала нужным держать при себе. И это мнение больно ранило Аришкино и Андреево сердца. Заставляло иногда немного с сомнением глядеть на своего любимца.

А уж что чувствовал и ощущал молодой одинокий парень по этому поводу, знает лишь он один.

41

Аришке купили велосипед. На вырост. То есть взрослый и с рамкой. Это был один из первых велосипедов у девочек в деревне. И Аришка как-то самостоятельно и быстро научилась ездить под рамку.

Как это вообще возможно – взрослый ум приходит в тупик. Но детский ум задвинут на задний план. Включается сила воли и детское легкомысленное бесстрашие. Падать больно? Ну, скорее неудобно. И по причине слишком частого падения это становится привычным. И земля недалеко. А земля – не асфальт, да и травка кое-где смягчает.

Мотыляла несколько дней взад-вперёд перед бабушкиным домом с перерывом на обед. И научилась. Стала гонять по деревне. Правда, была опасна для общества. Ну и для себя, конечно. Например, если нужно было проехать по какому-нибудь определённому месту, по широкой одинокой досточке, допустим, то руки вдруг делались крюками, никак не могли удержать руль, сворачивали его в сторону, и колёса соответственно. И летела Аришка с этой досточки, да и с других тоже.

Или, например, идёт по дороге дедушка. Его можно объехать и слева, и справа. Дорога широкая, места хватает всем. Но Аришкины руки тут уж не могут свернуть руль ни вправо, ни влево, они одеревенели, и велосипед надвигается на ничего не подозревающего дедушку, причём сзади…

Какой закон вселенной тут включается, непонятно. Но Аришка быстро поняла, как быть с этой проблемой. Во-первых, если есть возможность и другой путь, то надо ездить подальше от дедушек и одиноких досточек;

во-вторых, если уж опасного участка не избежать, то надо делать вид, что не сосредоточена не нём, равнодушно поглядывать по сторонам, таким образом, максимально обесценить опасность, а подъезжая к нему вплотную, смотреть немного вперёд и вдаль. Тогда как-то так можно обмануть что-то там. И проехать.

И вот на своём велике под рамку приехала в гости к Танюшке Вершининой. Аришка накатала, нагуляла аппетит, домой ехать с такой проблемой лень, да и опасно, могут не отпустить больше, а у Танюшки всегда вкусняшка найдётся. На худой конец кусок хлеба подойдёт.

Танюшка была невесёлая. На неё напала большая неприятность в виде бородавок. Обе её руки просто обросли ими.

И было удивительно, что такая противная пакость случилась именно с ней – чистенькой, ухоженной, умненькой девочкой, хотя это, наверное, не связано друг с другом.

Началось всё это где-то полгода назад, ещё зимой, и было непривычно наблюдать, как девочки во время игр с неохотой брали Танюшку за руку, если нельзя было этого избежать. А если можно, то не брали, сторонились.

Аришка узнала, что бородавки через касание не передаются, поэтому не боялась брать Танюшку за руку, хотя на ощупь руки подруги были неприятны. Все в противных жёстких пупырышках.

И сейчас Аришка и Танюша рассматривали бородавчатые руки.

– Может ты лягушек и жаб трогала? – Аришка пыталась найти причину, но и сама же отмела её за несостоятельность. А кто лягушек и жаб в руках не держал? Враньё всё это.

– Сколько их? Ты считала?

Бородавки большие и маленькие, широкие и узкие, старые и молодые плодились и лезли кое-где одна на другую.

Танюшка назвала солидное двузначное число.

– Да ну, – не поверила Аришка.

– Давай пересчитаем.

Девочки пересчитали. Действительно, число получилось солидное и двузначное.

Аришка не знала, как утешить подружку. Подумать только, какое большое неприятное чувство может вызвать эта мелочь. Но не век же ими любоваться? Пора полюбоваться на другое.

– Пошли, я покажу тебе, как я на велосипеде катаюсь!

Танюшка одобрила езду Аришки.

– Сама научилась? – удивилась она.

– Ага! Хочешь, и тебя научу?

– Хочу.

От Танюшкина дома дорога уходила в лес, подальше от посторонних глаз и неосторожных путников. Тут и решили проводить обучение.

Но ничего не получалось. Казалось бы, условия идеальные, рядом бежит юная учительница и с горем пополам пытается удержать велосипед перпендикулярно земле. Правда, пытается и удерживает, эти понятия не одинаковые по смыслу, а иногда даже противоположные. И летит ученица вместе с велосипедом и учительницей в придорожную лесную траву и кусты.

Честно говоря, Аришка сама так часто не летала, когда училась.

Но на то были и объективные причины. Ноги у Танюшки гораздо длиннее и под рамкой едва помещаются. Торчат коленки в разные стороны, как у кузнечика.

Пробовали на рамку по-взрослому. Но тут недобор, ноги едва касаются педалей, нужно сильно перекашиваться, чтобы достать.

Аришка потом научилась и так ездить. Сначала одной ногой давишь на педаль, а вторая пока в воздухе болтается, а потом перевешиваешься на другую сторону, и наоборот.

Но у Танюшки пока не получалось.

Дома бабушка сказала:

– Вы так велосипед разобьёте.

И Аришка расстроилась. Велосипед действительно стало жалко. Но подруга дороже.

Хотя… вот бы Танюшке купили велосипед!

42

Аришка с бабушкой лежали на кровати. Летом темнеет поздно, и уже потемнело. Значит, поздно. Но они не спали. Не было Андрея.

У Аришки на душе тоска. И где его носит? Как бы чего не случилось.

Такое беспокойство за брата пока ещё редко посещает девочку. Обычно, они гуляют вместе, а вдвоём не страшно, даже если ночью, даже, если одни в темноте. Нет, конечно, иногда страшно, всякое бывает, но не так.

– Бабуш, а скоро Андрей придёт?

Она уже в который раз задаёт этот вопрос, и ведь понятно, что бабушка не знает, но хочется услышать от взрослого умного человека какие-то уверенные слова, которые разгонят её страхи и выдавят из сердца тоску.

– Не знаю. Скоро.

По стенам временами ползёт свет от фар проезжающих мимо машин и мотоциклов.

Обычно машины и днём-то редко ездят, а тут ночью только и мотаются. Это потому, что проводы у Володьки Шитова, праздник в деревне. Гуляет молодёжь. Гуляет и Андрей где-то. Там же, наверное.

Сколько Аришка себя помнит, Андрей всегда или рядом, или она знает, хоть приблизительно, где он.

Хотя, самое первое воспоминание – без Андрея. Наверное, его тогда и на свете не было. Как это понять, она была, а его не было?

Она помнит, что лежит в кроватке, смотрит на шторы, шторы зелёные и какие-то куколки на них, или матрёшки. И кто-то подходит сзади. Она слышит приближение, но ещё не видит, кто это. Всё, больше ничего не помнит.

А потом все воспоминания уже с братом. Росли они вместе, неразлучные. Он её звал Ая, а она его – Дюшей. Ходили, держась за руки. Он хорошенький, красивенький, ноги колесом, потом выпрямились. Она в папку. Глаза большие, умные, добрые. (Наверное).

В деревне говорили, что не видели таких дружных детей.

А потом становились взрослее и всё реже держались за руки, потом и вовсе перестали. Но по-прежнему были неразлучны. Не ссорились. Конфетку всегда пополам. Не потому, что надо делиться, такой установки не было, а потому, что конфетка для одного – невкусная. А вот полконфетки мне, а половину – тебе, так нормально.

Делили по такому правилу, Аришка придумала: один делит, другой выбирает. Андрей доверял деление сестре. Аришка легко соглашалась.

С мультиками та же история, одному смотреть – неинтересно. Аришка и не смотрела одна, чтобы Андрею обидно не было. А если начинались, а брата нет, бросалась его искать. Бывало, прибегут оба запыхавшиеся, а уже титры ползут по телевизору. «Ну ладно, зато буковки красивые посмотрим…».

Как-то жили они короткое время под Днепропетровском, около года. Аришка успела немного в садик там походить, и первый класс начать, Андрей только в садике успел побывать. Ох, и не понравился же садик такому свободолюбивому мальчишке. Ну, ещё бы, после Витькиной конюшни и свободной жизни, режим, строгость и дисциплина. Однажды рванул он из садика в свободный мир, воспитательница за ним, дети за воспитательницей. Аришка в ужас пришла, глядя вслед этой бегущей толпе, сама же осталась на месте.

Однажды в садик приехал кукольный спектакль со сказкой «По-шучьему велению», для Аришки это было неведомое зрелище, но Андрей остался в соседней комнате наказанным в углу. Представление было предназначено для всех, кроме него. Как оказалось, и кроме Аришки тоже. Потому что она не смогла смотреть сказку из-за расстройства и из-за слёз. Она несколько раз просила воспитательницу разрешить позвать Андрея, но та каждый раз отказывала. Ох, и достал же он её, наверное. Но в конце сдалась, сказала: «Зови!» Аришка побежала в соседнюю комнату. Там в одиночестве всё это время провёл братик. Он стоял у окна и смотрел на свободу. Когда Аришка с грохотом ворвалась в комнату, он перепугано дёрнулся в свой угол. Аришка сообщила ему радостную весть. Но тот не обрадовался, даже не хотел идти. Аришка потянула его за руку. Финал они смотрели сидя вдвоём на одном стульчике, но он казался совсем неинтересным.

Со временем у Андрея всё чаще стала проявляться способность попадать в опасные ситуации. И как-то легко он находил туда дорогу.

Аришка вспомнила, как они совсем маленькие гуляли около пруда. И как он туда кувырнулся – непонятно. Лёгкое пальтецо пузырём надулось в воде. Она маленькая, не соображает, что делать. Единственная мысль – позвать бабушку, но бабушка дома, далеко, не успеть…

А тут ночь, а его всё нет. И страхи заползают в голову. Как бы кто не обидел.

– Бабуш, пошли за Андреем.

– Пошли, – согласилась бабушка и, кряхтя, стала одеваться.

На улице часть Аришкиных страхов развеялась. Да, темно, да, ночь, но деревня не спит, гуляет.

Пошли к Шитовым. Там свет, музыка, там проводы.

А впереди в темноте послышалось шуршание, лёгкие шаги, детские голоса.

Аришка узнала голос брата. Нашёлся! Всё хорошо!

Оказалось, что это девчонки во главе с Тамаркой Болотиной провожают своего юного дружка. И вовсе не страшно на улице, а весело. И Аришке было бы весело, если бы не дома с бабушкой была, а на проводах у Шитовых. Детей, правда, внутрь, за столы не приглашали, но и на улице было здорово. Там гулянье в разгаре, вся деревня собралась, и никто не расходится ещё. Вот Андрей захотел домой. А так можно ещё гулять и гулять.

Попрощались. Спасибо девочкам. Особенно Тамарке. Она, конечно, неравнодушна к Андрею, но это и хорошо. Хорошо, когда человека все любят. Так спокойней и безопасней.

Домой возвращались втроём. У Аришки на душе и хорошо, и немного больновато, как после рыданий. Хотя она не плакала. Всё в порядке. Нашёлся.

Да, на этот раз нашёлся.