Текст книги "Жених эконом-класса"

– …в рабочее время надо работать, – неожиданно внятно закончила выступление оппонентка и снова захлопнула рот, сжав толстые губы в куриную гузку.

Конечно, Мышкина была права. Обещанный заоблачный оклад надо отрабатывать честно и старательно, а не разведывать обстановку в коллективе и не искать местечко на ступенях офисной иерархии. Придет время, и это место определится само. Но, видимо, Катя и жила так тяжело и неудачно, потому что изначально ее подход к жизни был неверным. Она торопливо признавала свои ошибки, покорно пригибая голову под шквалом неудач, а окружающие с удвоенным рвением начинали бить по согнутой спине. Покорного человека ударить легче, чем умеющего постоять за себя. Сочувственно глянув на уже готовую к оправданиям Катю, Диана тряхнула остатками челки и процедила:

– Молодец, Мышкина. Правильно мыслишь. Вот иди и работай и другим не мешай.

Мышкина в ответ беззвучно прошлепала губами нечто, что можно было перевести как что угодно, только не как согласие с Дианиной позицией. Это было чрезвычайно странно. Наблюдался интересный феномен: совершенно посторонний человек, не знавший Катю, тут же распознал в ней грушу для битья, четко разграничив манеру общения с ней и с Дианой. Или у Дианы было в фирме особое положение? Или это положение было у Мышкиной? Вопросы налипали на Катино сознание, как пылинки на экран телевизора: их становилось все больше и больше, а общая картина только портилась.

– Она должна оформиться, – упрямо промычала Мышкина.

Об этом Катя как-то не подумала. С Крягиным она договорилась, что на время испытательного срока увольняться из библиотеки не будет, страшно удивив будущего начальника тем, что боится потерять должность библиотекаря.

– Я не могу оформляться. Леонид Викторович сказал, что я могу пока ходить так, – пискнула она, стараясь вложить в свой голос максимум солидной уверенности. Нельзя вложить то, чего нет. Получилось душераздирающе жалко, как у Кисы Воробьянинова, просившего подаяние.

– Что значит «так»? – рявкнула Мышкина. – Как это «так»? На каком основании вы тогда проникли в офис, если вы здесь не оформлены?

Катя съежилась, собираясь с мыслями. Надо было либо сейчас же поставить на место эту обнаглевшую слониху, либо потом будет поздно, и одним врагом в новом коллективе у нее будет больше. Мысли не собирались, юркими муравьями разбежавшись по закоулкам сознания. Злобно блестевшие выпуклые глаза Мышкиной парализовали волю, заставляя организм трусливо вибрировать. Или это не глаза, а биополе, как говорила мама. Может, Мышкина была бытовым энергетическим вампиром или вообще ведьмой. Хотя ни одна метла такую ведьму не выдержит. Представив себе, как Мышкина тенью, оседлавшей разлохмаченную швабру, летит на фоне луны, а потом с утробным уханьем падает вниз, срывая кошачьи гастроли на крышах и пугая припозднившихся пьянчужек, Катерина неожиданно разулыбалась.

– Я тебе поржу! – завибрировал в барабанных перепонках голос вампирши. Он бился, словно жирная муха о стекло, сгоняя улыбку и резко портя настроение.

– Ты оглохла, что ли, дорогая, – вкрадчиво пропела Диана. – Она с Крягиным договорилась. Тебе эта фамилия о чем-нибудь говорит или будешь с ним пререкаться по поводу его прав?

Мышкина не привыкла сдавать позиции без боя.

– Напишешь заявление, – отрезала она, адресуясь уже к Кате и безапелляционно перейдя на «ты». – Я составлю форму временного пропуска. – С этими словами она удалилась, словно далекий горный обвал, грохоча каблуками по пути следования.

– Это наш отдел кадров, – Диана с интересом смотрела на Катю. – Привыкай ее затыкать, иначе сожрет. У нее проблемы с характером. Мадам даже мужиков иногда до нервного срыва доводит. Старая дева! У них всегда завихрения в мозгах, ранний климакс и все такое. Потом сама увидишь: она на мужиков уже в открытую кидается. Кто интеллигентный, отшивает вежливо, кто нормальный – развлекается.

– В каком смысле? – ужаснулась Катя, с трудом представив себе формы развлечений со сварливой Мышкиной. Совсем недавно Катя и сама была старой девой, поэтому Мышкину ей внезапно стало жалко, хотя коленки все еще тряслись, а чувство несправедливой обиды ершистым шариком ворочалось в груди.

– Не пугайся. Не в том, в котором ты подумала. Просто говорят ей комплименты и смотрят на реакцию.

– Это… гадость какая, – пробормотала Катя.

– Не, смешно получается. Она еще пару раз тебе нервы потреплет, и все моральные терзания отпадут, как шелуха с чеснока. То, что было сегодня, фигня по сравнению с мировой революцией. Ты нашу Таню в деле не видела, когда она задается целью кого-то выжить.

Оказывается, у Мышкиной было имя.

В этом пункте они с Дианой говорили на разных языках. Катерине стало неудобно за неизвестных «нормальных» мужиков, которые потешаются подобным образом, но лезть в чужой монастырь со своим уставом было рано. Для начала надо было стать своей.

С каждым часом выяснялось, что становиться своей не так-то просто, а мнение по любому вопросу может меняться по нескольку раз в день, как погода в тропиках.

За обедом оказалось, что Мышкину уже не так жалко и, видимо, люди, знающие ее долгое время, имеют право на откровенную неприязнь к этой девушке. О том, что Мышкина девушка, сообщила Нина. Она прибежала сразу же, как только отдел кадров в лице единственного, но грозного сотрудника покинул поле боя.

– Ой, Дианчик, привет! А я бегу нашу Катю спасать. Думала, придется ее со стен соскребать, – затараторила Нина, ворвавшись в приемную.

– Я приняла удар на себя, – горделиво поведала Диана, из чего Катя с удивлением сделала вывод, что противостояние Мышкиной приравнивается в коллективе к подвигу, а вовсе не является рядовым эпизодом. Это нисколько не умаляло достоинств Дианы, а наоборот – вызывало зависть к ее самообладанию и выдержке. Катерина в очередной раз прислушалась к внутренним конвульсиям собственного организма. Кроме того, что дрожь в конечностях не прошла, еще болел желудок.

– Совсем у девицы крышу сносит, – сокрушенно покачала головой Нина, одновременно ощупывая Дианину кофточку. – Новая?

– Угу. Коллекция «весна – лето». Клевая?

Нина со вздохом кивнула и спросила:

– Дорогая?

– Подарок.

– Эх, кто б мне такой подарок сделал! – пригорюнилась бухгалтер, покрутив на пальце тонкий ободок обручального кольца.

– Не жди милостей от природы. Бери грабли и греби все к себе, – посоветовала Диана. – Я всегда так делаю.

– А тебя граблями по хребту еще ни разу не били? – В приемную заглянула круглолицая женщина с пачкой бумаг в руке и махнула рукой Кате. – Привет! Я про тебя уже слышала, приятно познакомиться. Я Леся, главная по регионам. Где любимый?

– На работе, – ошарашенно отрапортовала Катя.

– К нему можно?

– Зачем?

– По делу, – Леся хихикнула. – В следующий раз спрашивай, «по какому вопросу». Так солиднее. Он любит, когда все солидно.

– Ой, а директора нет, – спохватилась Катя, сообразив, что речь о нем.

Девушки дружно расхохотались.

– А ты думала, я про твоего любимого спрашиваю? – сквозь слезы спросила Леся и снова залилась счастливым смехом. – В следующий раз соображай быстрей. Через порог перешагнула – все мысли только о работе. Но это хорошо, что ты не старая дева. Нам и одной на весь коллектив достаточно.

– А сколько ей лет? – Катя застенчиво выдавила почему-то очень сильно волновавший ее вопрос.

– Кому? – Леся изобразила непонимание и опять фыркнула. – Тридцатник ей, может, меньше.

– Да?! – Это было неожиданно. Мышкину снова стало жалко.

Но когда настало время обеденного перерыва, Катеринино отношение к обиженной судьбой кадровичке кардинально переменилось.

В столовую ее повела Диана, но на лестнице, топоча как мамонт, их догнала запыхавшаяся Мышкина и больно схватила Катю за плечо:

– Сейчас я представлю тебя коллективу!

– Спасибо! – благодарно улыбнулась ей Катя. В Мышкиной теперь чувствовалось что-то родное: ее точно так же, как и Катю, обходило стороной счастье. Почему-то захотелось утешить эту огромную злобную бабищу, словно Катя наверняка знала будущее: счастье ходит где-то рядом, оно уже близко, надо только набраться терпения и подождать. Утешить Мышкину она не успела. Кадровичка распахнула дверь и впихнула Катерину в огромный зал, брызнувший ей навстречу ярким солнечным светом, веселым шумом и калейдоскопом незнакомых лиц. То ли появление Мышкиной так удручающе подействовало на сотрудников, то ли это была любопытная тишина, связанная с новой секретаршей. Так или иначе все затихли и даже перестали скрести ложками.

Мышкина преобразилась. Ее полное лицо лучилось добродушной улыбкой, на щеках играли ямочки, а сама Татьяна внезапно показалась очень даже милой и привлекательной. Уже потом Катерина узнала, что столь стремительная смена образа связана с появлением в поле зрения Мышкиной мужчин. И что саму Мышкину, как глубоко несчастную дальнюю родственницу, с работы Крягин уволить никак не мог.

– Коллеги, – нежно хихикнула Мышкина, и по ее телу прошла игривая волна, бравшая свое начало от третьего подбородка и терявшаяся в складках длинной юбки. – У нас новая сотрудница. Вот!

Она с некоторой брезгливостью махнула полными ладонями в сторону засмущавшейся Кати.

– Наш директор взял новую секретаршу. Уж не знаю, что из этого получится. – В ее голосе прозвучало осуждение как в адрес шефа, видимо, имевшего наглость не посоветоваться с ней при выборе человека на столь ответственную должность, так и в адрес наглой девицы, покусившейся на эту вакансию. – Но что сделано, то сделано. Девушка у нас на испытательном сроке, придется потерпеть ее неопытность. Вопросы есть?

– Как девушку зовут-то? – намекнул ей маленький толстый блондин.

– Сам потом спросишь. Хоть будет повод пообщаться, – ответил кто-то, и все засмеялись.

Кате хотелось плакать. Она чувствовала себя совершенно оплеванной, стоя у нежно-кремовой стены столовой. Словно голая, она униженно краснела и злилась на себя за подступавшие к горлу слезы, на мужиков, радовавшихся неизвестно чему, и, конечно, на Мышкину, которую уже не только не было жалко, но и от всей души хотелось, чтобы кафельная плитка под ее толстыми ногами не выдержала напора и подломилась, поглотив виновницу позора.

– А девушка холостая? – строго спросил еще кто-то, и смех грянул с утроенной силой.

– Да, девушка холостая. А еще прошу запомнить, что это не совсем девушка, а мой секретарь, можно сказать – моя правая рука, и если кто-нибудь будет хвататься за мою правую руку, то левой получит в лоб. Если вопросов более не имеется, то приятного аппетита, – веселый голос за ее спиной внес свою весомую лепту в ритуал знакомства.

Катя благодарно вздохнула и покраснела, встретившись взглядом с Леонидом Викторовичем. В тот первый раз, на собеседовании, она не успела разглядеть его как следует. А теперь внезапно обнаружила, что шеф у нее молодой и симпатичный. Это было довольно неожиданно и волнительно, тем более что его своевременное заступничество возвысило господина Крягина в ее глазах и окутало героически-романтическим ореолом, трепетно сжав сердце.

 
Я сердце тебе на ладонь положу
И взглядом одним все о нас расскажу…
 

Сложившиеся в голове стихи, которые она не писала с шестнадцати лет, напугали Катерину до крайности. Как и всякая романтически настроенная девица, она коротала время в ожидании принца, пописывая в дневничок страстные послания в никуда и рифмуя всякую чувственную чепуху. Появление Бори прервало полет фантазии, довольно прагматично показав, что все не такое розовое, как кажется и как хочется. Катя сначала смирилась с тем, что любовь – это нудный Боря, потом счастье блеснуло в образе Саши. А теперь вдруг показалось, что и Саша лишь померещился. Как мираж в пустыне, когда ошалевшему от жажды путнику уже все равно откуда пить: из фонтана или из лужи. Она еще раз украдкой подняла глаза на Леонида Викторовича.

«А вдруг твой Саша – лужа, а вот это как раз фонтан?» – намекнул внутренний голос. В глазах «фонтана» тоже читалось что-то непонятное, но приятное и ласковое. Голова закружилась от страха и ожидания, но консервативное сознание вернуло ее с небес на землю:

«Лучше синица в руках, чем журавль в небе!» – услужливо подкинуло оно народную мудрость, слегка успокоившую адреналин, помчавшийся по крови.

– Как я и обещал, питание бесплатное. Присаживайтесь за любой столик и наслаждайтесь: повар у нас – высший класс.

Из недр пищеблока в ответ грохнула крышка и послышался дробный смех польщенной поварихи.

– О, самый шикарный мужчина офиса прибыл, – затрепетала Мышкина и попыталась игриво прижаться к шефу. Тот привычно увернулся и не отреагировал.

– Можно к вам на прием? – проникновенно взвыла Татьяна интимным шепотом, словно записывалась в очередь к гинекологу.

– Можно, – Крягин опять терпеливо отодвинулся от наваливавшихся на него прелестей. – Только завтра. Сегодня я, к сожалению, занят.

– Кем? – оскорбилась Мышкина. По ее тону можно было подумать, что основной его задачей, ради чего, собственно, шеф и приходил на рабочее место, было общение с ней.

– Не кем, а чем, – уточнил Крягин. – Делами я буду занят.

– И я по делу, – уперлась Мышкина, пытаясь подышать ему в ухо.

– Завтра, – он отгородился от приставучей сотрудницы тарелкой с супом и сел за столик, где больше не было свободных мест.

Катя оторопело следила за противостоянием, забыв, что стоит посреди столовой в абсолютном одиночестве.

– Давай, еще налюбуешься, – шепнула ей Диана и повела к раздаче.

За столиком, кроме Дианы, сидели еще двое молодых людей: флегматичный толстяк с сонными глазами и потрясающий красавец, высокомерно блеснувший в Катину сторону очками, пробурчавший нечто невразумительное на ее пожелание приятного аппетита.

– Это Игорь, это Антон, – Диана чмокнула толстяка в щеку, отчего тот немедленно подавился супом и начал натужно кашлять.

Красавец немедленно от души хлопнул его по спине. Катя тут же подумала, что если бы ее так ударили, то она перестала бы не только кашлять, но и дышать.

– Антон, ты ж его чуть не убил, – кокетливо протянула Диана и захихикала, проведя ноготком по руке красавца. Тот нехотя улыбнулся, убрал руку и начал обстоятельно намазывать на хлеб здоровенный кусок масла.

Таким образом наступила полная ясность с принадлежностью имен: толстяк – Игорь, красавчик – Антон.

Антон Катерине сразу же не понравился. У него был насмешливо-нахальный взгляд, пижонские очки и презрительный изгиб губ. Типичный самовлюбленный нарцисс с завышенной самооценкой и большими претензиями к окружающим. Игорь же, наоборот, производил впечатление печального неудачника, мягкого и интеллигентного. За время обеда он успел не только подавиться и получить по хребту от коллеги, но и обмакнуть галстук в суп, порезаться тупым ножом и уронить себе на брюки жирную макаронину. Катя немедленно провела мысленную параллель с Пьером Ришаром и начала жалеть этого трогательного неумеху.

Диана весело щебетала на далекие от Катерины темы, обсуждая рабочие вопросы, в ее интерпретации приобретавшие некую фривольную окраску. Участвовать в общей беседе получалось лишь при помощи понимающей улыбки, но Катю этот факт быстро перестал смущать, так как Игорь тоже только нечленораздельно хмыкал и изредка кивал головой.

Бухгалтерия принесла к чаю шоколадки, которыми угощала всех, в том числе и Катю. За поеданием шоколада разговор зашел о ее утренней стычке с Мышкиной, в связи с чем народ, подтягивавшийся на запах и звук шуршания обертки, отламывая куски от плитки, проникновенно и искренне сочувствовал потерпевшей новенькой и давал советы.

После обеда Катя вернулась в приемную повеселевшая и тут же напоролась на Мышкину. Кадровичка восседала на ее стуле, втиснувшись огромным задом на секретарское место, и мрачно барабанила маникюром по столу. Она была похожа на удава, собравшегося плотно пообедать. Ее выпуклые водянистые глаза не мигая гипнотизировали оробевшую Катю.

– Здравствуйте, – некстати пролепетала она.

– Виделись, – Мышкина нервно шмыгнула и налегла на столешницу.

«Нет, не удав. Бык. Сейчас пошкрябает копытом по ковролину и побежит меня бодать. Или затаптывать», – обреченно подумала Катерина.

– Почему ты не на рабочем месте?!

– Обедала, – Катя виновато потупилась.

– С твоей фигурой надо на диете сидеть, а не налегать на дармовую жратву! – рявкнула Мышкина и для убедительности треснула толстой ладонью по полировке.

Катерина задохнулась от возмущения. Это чудовище, эта бабища весом с «Запорожец» смеет бить ее по самому больному!

Скрытые качества, как хорошие, так и плохие, проявляются в экстремальных ситуациях. Раньше интеллигентная Катюша даже и помыслить не могла о том, что может ввязаться в элементарную бабскую склоку. А тут не только ввязалась, но даже позволила себе пару непечатных выражений и физическое насилие, выразившееся в метании в Мышкину подручной канцелярии. Не ожидавшая столь уверенного отпора кадровичка начала визжать, но застрявший в стуле зад мешал ей маневрировать, и ответный удар нанести не представлялось возможным. В результате Мышкина запустила в осмелевшую секретаршу дыроколом, от которого Катерина уклонилась, а вошедший в собственную приемную Крягин – не успел.

Дырокол застиг его прямо на входе, в дверях, упруго ударив в живот. Шеф жалобно всхрапнул и послушно согнулся пополам.

– Что ты наделала! – завопила Мышкина, пытаясь броситься на выручку любимому начальнику вместе со стулом, хищно вцепившимся в ее филейную часть. – Убили!

На истошный вой сбежались все: за сидящим на полу Крягиным появились любопытные мордашки бухгалтерш, задумчиво-туповатый лик охранника, веселая физиономия Вихрова, материализация которой немедленно повлекла за собой сдавленный визг и хихиканье женской части коллектива. Прибежал даже медлительный главбух, голос которого слышался из-за спин менеджерского состава фирмы:

– Пропустите, – взволнованно пыхтел Сергей Борисович. – Что украли?! Деньги? Я так и знал! Я всегда говорил! Что вы все столпились?! Надо милицию!

– Не надо милицию! – грохнул голос юриста. – Все по местам. Быстро.

Судя по реакции сотрудников, немедленно испарившихся с места действия, Клейстер играл в фирме роль некоего «серого кардинала», поскольку даже главбух торопливо посеменил в свой кабинет, потеряв интерес к происходящему.

– Татьяна, – наконец выдохнул Крягин. – Вы – стихийное бедствие. Что на сей раз?

– Я защищалась! – Мышкина ожесточенно затрясла задом, и ненавистный стул наконец нехотя отлепился от своей добычи, обвалившись на пол с веселым пластмассовым треском.

Катя, ставшая причиной переполоха, окаменела и с горечью размышляла о том, что все в ее жизни идет наперекосяк. Судьба лишь дразнит ее, подкидывая небольшие подарочки и тут же их отнимая. Более глупую ситуацию трудно было даже представить: подраться с кадровичкой в первый же рабочий день!

– Защищалась? – бесцветным голосом переспросил Клейстер и с интересом посмотрел на Катерину. – Это она от вас защищалась?

Леонид Викторович тоже посмотрел на новую секретаршу, но не с интересом, а с уважением. И было в его взгляде что-то такое еще, от чего у Кати подпрыгнуло сердце и онемели руки. Он даже сидел на полу красиво. Так умирают в бою главные герои с характерными лицами и мужественными взглядами, устремленными вдаль.

С трудом оторвавшись от глубоких глаз шефа, в которые ее засасывало, как мошку в пылесос, Катерина повернулась к юристу:

– Мы обсуждали рабочие вопросы.

– Обсуждали? – с веселым любопытством опять переспросил Клейстер, и Катя вдруг подумала, что раз он всегда так переспрашивает, значит, это какой-то юридический маневр. И еще ей пришло в голову, что фамилия юристу подходит невероятно. Кирилл Антонович тоже начинал ей нравиться. Хотя бы тем, что в данной ситуации он был на Катерининой стороне. У него тоже было довольно приятное лицо и ямочка на подбородке, делавшая его физиономию привлекательной и слегка героической.

– Похоже, дамы не пришли к консенсусу, – Крягин оказался где-то у нее над самой макушкой, Катя даже почувствовала тепло его дыхания. – Екатерина, надеюсь, если у нас с вами в ходе работы возникнут разногласия, вы не сделаете ничего такого, что вынудило бы меня метать в вас дыроколы, степлеры и «паркеры»?

Видя, что босс не сердится, Мышкина тоже ожила и с воодушевлением ринулась к Крягину:

– Мне надо с вами поговорить!

– О чем? – устало выдохнул Леонид Викторович.

– А вы считаете, что не о чем? – с подобострастным смешком хрюкнула Мышкина. – В офисе происходит форменное безобразие. Вас чуть не убили!

– Чуть? И что? Вы хотите добить? – Крягин пылася шутить, но лицо у него было злое. Катя с удовлетворением констатировала, как резко поменялся его тон.

– Она хочет зализать твои раны, – предположил Клейстер, после чего все присутствующие покраснели. Крягин от злости, Катя от растерянности, поскольку ей пришло в голову, что Мышкину с директором могут связывать какие-то отношения, на которые намекал юрист, сам юрист побагровел, сообразив, что шутка получилась пошлой, а Мышкина залилась кирпичным румянцем от удовольствия, решив выжать из неудачного замечания максимум пользы.

– Я могу не только зализать, – развила она тему. – Вы даже не представляете, что я могу. И как!

Татьяна многообещающе выкатила глаза, изобразив намек на интим. Крягин намек понял и отшатнулся, трусливо махнув рукой в сторону юриста:

– По всем вопросам обращайтесь к Кириллу Антоновичу.

Клейстер поморщился, но отпираться не стал.

– Беру удар на себя, – он покорно склонил голову, продемонстрировав присутствующим трогательную маленькую плешку. То ли Клейстер о ней не подозревал, то ли считал, что она достаточно хорошо замаскирована, то ли абсолютно ее не стеснялся. Тем не менее Мышкина готова была прибрать к рукам и юриста со всеми его недостатками.

– Что делает с людьми гормональный передоз, – в дверях появилась Диана. – Кирилл, если что – кричи, мы рядом.

– Да я уж как-нибудь сам, – пробормотал Клейстер, пятясь, словно боялся повернуться к Мышкиной спиной.

– Да, – вякнула Мышкина, презрительно зыркнув на Диану и по-хозяйски проехавшись взглядом по юристу. – Мы уж сами как-нибудь.

– Вот такие у нас дела, – развел руками Крягин, немного виновато посмотрев на Катю. Ему, видимо, было слегка неудобно за сотрудников.

– Да уж, – поддакнула она, все еще обалдело глядя на дверь, захлопнувшуюся за парочкой. Пружинный механизм сыто чпокнул, словно чудовище, только что проглотившее очередную жертву.

– Мышкина – наш феномен. Вся контора уже год ищет в ней скрытые достоинства, позволяющие этой бегемотихе держаться на своем месте, невзирая ни на что. Это страшная тайна, известная лишь Леониду Викторовичу. Да, босс? – В голосе Дианы Катя с удивлением услышала не только злость и обиду, но и ехидный намек.

«Что у них тут творится?» – подумала она опасливо и решила сделать вид, что ничего не заметила. Рано было еще лезть в лабиринты межличностных отношений, не разобравшись в служебной иерархии.

Босс отвечать не пожелал, поспешно ретировавшись в свой кабинет.

– Вот так вот, – грустно констатировала Диана и уселась на Катин стол. – Как тебе это нравится?

Пока Кате мало что нравилось, кроме обещанной зарплаты. Влиться в новый коллектив гармонично не получалось. Она ощущала себя пьяным лоцманом, пытающимся в кромешной темноте провести корабль по незнакомой местности. Намеков и подсказок в силу отсутствия опыта и фактического материала она не понимала. Кроме того, в присутствии шефа у нее путались мысли, а его загадочный взгляд с поволокой лишал молодую секретаршу остатков разума. К концу дня ее вообще начал основательно занимать вопрос: а как он целуется? Как вообще может целоваться такой мужчина? И что он говорит своим женщинам? И… Катя судорожно пыталась вернуться в рабочую струю, но неумолимый поток мыслей снова выбрасывал ее на знойный берег фантазий. Одна мысль о том, что надо возвращаться из этого рая в коммунальные будни к подвыпившему Саше, бросив роскошного Тарзана на попечение неизвестно кого, вызывала у Катерины легкую дурноту и ощущение неизбежных неприятностей, как перед визитом к стоматологу, у которого не была много лет.

Разум требовал вернуться с небес на землю. Согласно логическим выкладкам такой мужчина просто не мог прозябать в одиночестве. Наверняка рядом с ним порхала какая-нибудь фея с модельной внешностью. И вообще сама Катя еще несколько месяцев назад и о Саше мечтать не могла, а теперь ей хотелось большего, чем дала судьба.

«А почему нет?» – рассуждала Катерина.

«А почему да? – возражала логика. – На себя посмотри. Бери что дают, а то останешься беззубой старухой у разбитого корыта».

Катя почти согласилась с доводами разума, но едва она заглянула к Крягину попрощаться, как все мысли напрочь выдуло у нее из головы, как пушинки с одуванчика. Он посмотрел на нее с непередаваемым выражением лица, в котором Катя за долю секунды успела прочитать целый любовный роман с бурными страстями, нежными восходами и яркими закатами, и у нее буквально подкосились ноги. А когда шеф бархатным голосом поинтересовался, как ей понравился первый день на новом месте, Катерина потекла, как пломбир в бане, и твердо решила: что бы он сейчас ни предложил – соглашаться на все. Пан или пропал.

Но шеф ограничился лишь пожеланием приятного вечера и выразил надежду увидеть ее завтра утром.

«На что он намекает? – судорожно начала соображать одуревшая от наплыва эмоций секретарша. – Приятный вечер – с кем? Он знает про Сашу или намекает на себя? И где он хочет увидеть меня завтра утром? В своей постели? В смысле – проснуться вместе? Или что? Какая я дура все-таки! Он же ждет от меня встречного шага, а я не понимаю, куда шагать!»

От бессилия и злости на себя Катерина чуть не расплакалась. Время было упущено. Шеф спрятался за бумагами, образовав из них подобие веера, и потянулся к телефону.

– До свиданья, – пискнула Катя и попятилась. В ответ Крягин пошуршал бумажками.

Тягостные размышления о том, почему он не ответил – потому ли, что начал разговор по телефону, или потому, что разозлился на ее нерешительность, – преследовали Катерину до самого дома. Уже у самых дверей она сообразила, что приехала к родителям, а не к Саше.

– Кто не рискует, тот пьет чай и всю жизнь грызет сушки, – прокомментировала свое мнение по основному вопросу Кротова. Елизавета вообще любила перечить народным мудростям. – Я всегда говорила, что должна проскочить искра, только так идентифицируется настоящее чувство.

Катя могла бы уличить подругу в том, что та искрилась всякий раз, как неисправный трансформатор, тем не менее еще ни разу не обнаружила настоящую любовь. Все оказывались не теми.

– Ошибка природы, – так говорила Елизавета, ни за что не желая признаваться себе в том, что это ее персональная ошибка.

С одной стороны, Катерина уважала Лизу и ценила ее мнение, а с другой – Кротова так часто ошибалась сама, что следовать ее советам было страшновато.

– Не было искры, – подумав, изрекла Катя.

– А что было?

– Что-то такое…

– Какое?

– Странное. Непривычное. – Катя пожала плечами.

– Но скорее приятное или противное? – допытывалась Елизавета.

– Напряженное такое. – Катя не знала, как объяснить, чувствуя себя улиткой, трусливо заползающей в свою ракушку. Ей было страшно анализировать свои ощущения, страшно вступить в новый этап своей жизни, страшно признаться себе в чем-то…

– Ты ленивая жаба, – сурово пригвоздила ее подруга.

– А ты – девочка-рентген, – вяло отмахнулась Катерина.

– Представь себе! Тут особого ума не надо. Твой консерватизм тебя погубит.

– Ага. И я превращусь в консервы.

– Ты уже – килька в томате! – рявкнула Кротова. – Сидишь тут, квасишься, боишься шаг в сторону сделать. Да я знаю, из-за чего ты дергаешься. Вцепилась в своего Сашу и дальше своего носа не видишь! Не было мужика, и это не мужик!

– Мужик, – робко вякнула Катя.

– В каком месте? – взъярилась Лизавета. – Он что, зарабатывать начал? Где он у тебя сутками шляется? Почему датый всегда?

– Сто грамм еще никому…

– Где сто, там и двести! Уж поверь моему опыту. На сто грамм у него есть, а на еду ты должна зарабатывать! Что он, кстати, про твою новую работу сказал? Небось первым делом поинтересовался, какая зарплата?

– Да он вообще не знает, что я на другую работу пошла, – попыталась заступиться за Александра Катя.

Но сбить Кротову с толку было не так-то просто. Развернув мысль на сто восемьдесят градусов, Елизавета пошла в атаку:

– Вот! Это твое подсознание на автопилоте работает! Не зря ты ему не сказала!

– Я просто не успела еще!

– Не ври!

– Ну ладно, я хотела сначала оглядеться…

– Огляделась? Огляделась! И пришла домой, а не к Саше! И, между прочим, вся в мыслях… о ком?

– И ничего я о нем не думаю вовсе! – возмутилась Катя.

– Именно. О нем. И вовсе не думаешь. Я все поняла. – Елизавета презрительно хмыкнула и для окончательной демонстрации своего отношения к Катиной нерешительности постучала себя по голове. – Ты боишься думать, потому что не дура. А как только начнешь кумекать, то сразу все расставишь по своим местам, по полочкам. И Саша твой будет ниже плинтуса вместе со всеми своими девками и ленью!

– Какими девками? – вздрогнула Катерина.

– Что? – Лиза испуганно замолчала. Так резко Кротову могли заставить замолчать только крайние обстоятельства.

– Ну-ка, еще раз про девок, – потребовала Катя.

– Про кого? Чего? – бормотала Лиза. – Слушай, мне тут Толик должен звонить. Давай прервемся, я тебе попозже…

– Лизка!

– Ой, на плите что-то горит!

– Кротова!

– Кать, я что-то тебя не слышу, сигнал пропадает, – жалобно предприняла последнюю попытку прервать разговор Лиза.

– Я не по мобильному, – желчно возразила Катерина. – А если ты стала плохо слышать, то вообще сейчас к тебе в гости приеду, чтобы обсудить насущные вопросы!

– Да что ты пристала-то! Я просто так сказала! Гипотетически предположила, что у такого мужика могут быть, повторяю – теоретически допустимо, что могут быть еще бабы.

– Тебе Толик что-то сказал? – упавшим голосом поинтересовалась Катя, изо всех сил стараясь делать вид, что ее это не так уж и волнует, но получалось из рук вон плохо. Голос плаксиво дрожал, а глаза жгло непрошеными слезами.

– Вот еще, – фыркнула Кротова. – Делать нам больше нечего, как обсуждать чужую половую жизнь!

Это несколько убедило Катю, но не окончательно. Сомнения остались. Они разбухали, словно дрожжевое тесто, вытесняя впечатления прошедшего дня и мысли о новом начальнике. Собственнический инстинкт возобладал, и вместо того, чтобы повитать в романтических мечтах, Катерина устремилась в коммунальный улей, ставший ее временным домом. Логика подсказывала, что перспективы близости с шефом весьма эфемерны, а вот угроза потерять первого и последнего любимого вполне реальна.