Текст книги "Пышка с характером"

Маруся стыдливо прикрывалась: алые кружева аккуратно огибали все интимные места, не прикрывая их. Особенно оригинально выглядел ее внушительный бюст, абсолютно обнаженный, украшенный лишь яркой кружевной окантовкой.

– Я такое не надену, – замотала головой жертва эксперимента.

– Да, это чересчур, – веселилась Динуля. – Найди для нее что-нибудь поскромнее, а то как бы супруг разрыв сердца не получил!

Марго пошуршала в недрах объемистого пакета и достала еще пригоршню кружавчиков. На сей раз они были черными. Маруся поспешно переоделась. С этим комплектом оказалось проще, поскольку лишних веревочек было значительно меньше. Увидев себя в зеркале, она даже прикрыла глаза от восторга. Верх слегка маловат, но Дина права: это не только не портило, но и придавало определенную пикантность наряду.

Приемная комиссия одобрительно поцокала языками, и Маргоша, покопавшись в своем волшебном мешке, нашла прозрачную черную пелеринку, идеально подходящую к костюму совратительницы. Это нужно немедленно показать Виктору! Маруся обрадовалась: хотелось себя расцеловать, подарить цветы и наговорить комплиментов. Десять квадратных сантиметров черного кружева резко поменяли ее взгляд на жизнь. Боже, она неотразима!

– Маринка, это мой тебе подарок на день варенья! Я не знала, чего дарить, а так – необходимая в хозяйстве вещь! – воскликнула Дина.

– Что ты, – забеспокоилась Маруся, – это, наверное, слишком дорого…

– Это дорого настолько, что ты даже цифру не поймешь, – бестактно утешила ее подруга. – Носи на здоровье, любимая! Глядя на тебя, можно запросто поменять ориентацию. Одевайся и дуй домой покорять суженого, не порти нам настроение своей красотой!

– Дин, я тебе так благодарна, я так… – Голос у нее сорвался, и она, восторженно всхлипнув, повисла на шее щедрой подруги.

Глава 12

По дороге домой Маруся приплясывала от нетерпения и крутила головой, кидая на пассажиров метро победоносные взгляды. Ей не терпелось посмотреть на лицо Виктора, когда он увидит ее в этом…

– Девушка, – прошипел ей в ухо сердитый голос. – Перестаньте скакать: на каждой станции есть туалет, в конце-то концов. Либо спокойно терпите, либо выходите!

Маруся гордо посмотрела на пассажирку. Тетка средних лет, в старом дутом пальто грязно-серого цвета и белой мохеровой шапке, растянутой от многократных стирок. Разумеется, у нее нет такого костюмчика, Марусиной красоты и молодости, она просто завидует и пытается испортить настроение жизнерадостной девчонке. Размечталась! Маруся презрительно фыркнула и демонстративно отвернулась.

Тетка сердито качнула головой, пошевелив пальцами отдавленной ноги. «Ну и молодежь пошла. Куда мир катится? Скоро сын созреет для женитьбы. Не дай бог, приведет домой вот такую нахальную свистушку». – Она расстроенно вздохнула и погрузилась в свои невеселые мысли.

Виктора дома не было. Маруся впервые обрадовалась тому, что муж задерживается. Пять минут ушло на душ, еще две – на облачение в Динулин подарок. Старые тапки пришлось снять, они портили общий вид, а протирать плинтус в туфлях глупо.

– Буду босиком, – пропела Маруся и начала искать тряпочку, подтверждающую проведение уборки.

В идеале подошел бы кусочек черного атласа, но такового в хозяйстве не имелось. Маруся отхватила ножницами кусок старого кухонного полотенца. Оно не очень подходило по цвету, зато выглядело правдоподобно. Подкрасившись и уложив волосы, Маруся окончательно успокоилась и почувствовала себя готовой к битве за семейное счастье. Еще некоторое время она повыгибалась перед зеркалом, принимая замысловатые позы, призванные олицетворять уборку. Сразу выяснилось, что пару па из программы надо убрать. На очередном пируэте в замке повернулся ключ. Маруся схватила тряпку и шлепнулась на пол, изогнувшись над плинтусом, как умирающий лебедь. Ногам было холодно, из открытой двери в квартиру ворвался морозный воздух. Она немедленно покрылась мурашками и захотела чихнуть. Но нарушать драматизм сцены столь примитивными реакциями организма было нельзя, и Маруся сдержалась. Виктор не подавал признаков жизни, в прихожей воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием возимой по плинтусу тряпочки. На мгновение Марусе стало страшно. А вдруг это пришли воры, не ожидавшие застать дома хозяев? То-то поразятся приехавшие милиционеры, обнаружив в прихожей ее труп в кружавчиках и с тряпкой в руке.

Маруся съежилась и нагнулась еще ниже, ей захотелось прижаться к холодному полу и ящерицей уползти в комнату. Вероятно, именно сейчас стоящий в коридоре человек замахивается для решительного удара…

– Марин? – Неуверенный голос Виктора прервал ее скорбные мысли.

Маруся так обрадовалась, что едва не бросилась к нему на шею. Но, помня Динулины наставления, она сдержалась и равнодушно бросила, не оборачиваясь:

– Привет!

Виктор осторожно кашлянул и спросил:

– А че ты голая? Ждешь кого-то?

– Обычно, когда ждут гостей, одеваются, а не наоборот, – съехидничала Маруся, продолжая оттирать плинтус. – Хотя ты, наверное, привык, что тебя встречают голяком! Это ж смотря какие гости!

И сразу расстроилась. Романтизм и интимность исчезли. Но Виктора, очевидно, подобные тонкости не волновали. Засопев, он начал стаскивать куртку, не отрывая взгляда от аппетитного Марусиного тыла, который та старательно отклячивала. Жена в новой упаковке нравилась ему значительно больше, чем Галка из смежной лаборатории. Дина рассчитала правильно. Коротко всхрюкнув, Виктор сграбастал законную супругу и поволок ее в комнату. Поскольку он не озаботился оформлением момента, получилось не очень волнующе. Маруся была тяжелой, украшенное кружавчиками тело сползало и оттягивало руки. Часть пути перезрелый Ромео тащил жену как тюк, подкидывая коленом, чтобы она не свалилась совсем. Опрокинув ее на кровать, он упал рядом. Маруся, прикрыв глаза, замерла в предвкушении, но любимый лишь тяжело дышал и не шевелился. Интим затягивался и, похоже, вообще откладывался на неопределенное время.

– Подожди чуток, отдышусь только, – прохрипел Виктор, натужно откашлявшись.

Так начинался их второй медовый месяц.

Глава 13

Виктор стал приходить вовремя, опять начал встречать жену из института и даже принял посильное участие в домашних делах: согласился выносить мусор. Маруся расцвела. На день рождения родители подарили ей потрясающую дубленку, а супруг преподнес золотое колечко с неизвестным камушком. Ей хотелось думать, что это бриллиант. Она начала чувствовать себя женщиной: молодой, красивой и желанной.

В мае она поняла, что беременна. Новость потрясла ее. У нее будет малыш! Маруся прислушивалась к ощущениям внутри, но там было уютно и спокойно. Мечтала, чтобы начался токсикоз, малыш пинался бы по ночам и мешал спать, живот стал бы огромным и все знали – это идет будущая мать.

В консультацию она шла как на праздник. Позвонив в регистратуру и получив нагоняй от неприветливой женщины на том конце провода за то, что звонит в обеденное время, она выяснила, что беременные без очереди – это потом, а сначала надо записаться и подтвердить беременность.

– Мало ли, – уклончиво сообщил суровый голос, – ходят всякие, а затем выясняется, что и не беременность вовсе!

– А что? – похолодела Маруся, в ужасе прижав руку к животу.

– А то! – рявкнула тетка. – Придешь к врачу, он тебе диагноз и поставит.

«Хорошо, что я еще никому не сказала, – волнуясь, думала Маруся. – А если нет? Вдруг у меня и правда что-то не то?»

Перед кабинетом маялась очередь. Выяснив, за кем занимать, Маруся устроилась на самом краю диванчика и заскучала. Две беременные, сидевшие рядом, тихо переговаривались, делясь добытыми от более опытных подруг сведениями.

– Лучше в нашем роддоме договариваться, там аппаратура хорошая и врачи опытные, – рассудительно говорила брюнетка с огромным животом.

– А если в центре по блату? – спрашивала ее вторая, совсем молоденькая, с коротким пушистым хвостиком на макушке.

– По блату ребенка запросто угробить могут, – встряла худая изможденная женщина, сидевшая напротив. Чтобы ее было лучше слышно, она даже нагнулась вперед: – У моей знакомой вот случай был…

– Как вам не стыдно! – вмешалась дородная матрона с соседнего дивана. – Зачем вы беременных пугаете, у них и так кошмар впереди!

– Ха, ну вы и успокоили, – донеслось от соседнего кабинета. – Вы еще подробности сообщите!

– И вовсе ничего кошмарного, – улыбнулась рыженькая девушка. – Я вот рожала, жива-здорова, и малыш в порядке. Разрывов только много было, крови много потеряла, но это ж мелочи. Подумаешь, вся порвалась…

Обе беременные сидели бледно-зеленые и переглядывались. Маруся почувствовала, что сейчас потеряет сознание от ужаса. О родах она ничего не знала. А теперь, послушав «доброжелателей», и вовсе не желала ничего узнавать.

– А у вас что? – громким шепотом поинтересовалась у нее сухонькая старушка в цветастой косынке.

– Я просто так, – смущенно ответила Маруся.

– Просто так сюда не ходят! – сообщила матрона, сурово разглядывая жертву. – На аборт небось? Поня-а-атно. Ни стыда ни совести! Нагуляют и бегут, а ты сиди тут из-за них!

– Уж лучше аборт, чем нищету плодить! – вступила в полемику еще одна дама.

Подходили все новые пациентки, темы менялись, но общий фон скандальности оставался прежним.

Когда подошла Марусина очередь, она с облегчением ввалилась в кабинет.

Беременность подтвердилась. Ее затопили счастье и гордость. Войдя в троллейбус, Маруся старательно выпячивала живот, но не потому, что надеялась сесть, а просто ей хотелось, чтобы кто-нибудь засуетился, уступая место беременной. Поскольку живот пока отсутствовал, никто не обратил внимания на выгнувшуюся дугой будущую мамашу.

Виктор невероятно обрадовался. Получилось все очень красиво. Он побежал на улицу, купил букет цветов и вино, которое тут же выпил сам, заботливо оттолкнул тянущуюся к бокалу Марусину лапку:

– Тебе теперь нельзя!

Мама расстроилась и даже всплакнула. Рождение ребенка перечеркивало ее мечту когда-нибудь избавиться от отвратительного зятя. Игорь Борисович воспринял новость как повод выпить.

– Надо обмыть ножки, – взволнованно загудел он, звякая содержимым бара.

– Придется тебе подождать девять месяцев, – злобно попыталась испортить ему настроение Валентина Макаровна.

– С чего это? – не понял папа, цапнув коньяк и вытаскивая его из глубин шкафчика.

– Ножки обмывают новорожденным!

– Ну, а мы два раза! Здоровее будет! Я вообще хоть каждый месяц за своего внучка пить могу!

– Кто бы сомневался! – многозначительно рявкнула супруга, пытаясь заменить пузатый бокал на маленькую рюмочку. – Он-то будет здоровее, а вот ты сопьешься, пока Маринка родит, алкоголик старый!

– Валя, коньяк не пьют из наперстков, верни бокал. Я должен ощущать аромат благородного напитка!

– Твой коньяк клопами пахнет. Чем меньше аромата, тем лучше! – не сдалась жена. – А самое правильное – вообще его не открывать!

Победила дружба. Коньяк Игорь Борисович все-таки открыл, но пить его пришлось из крохотной стопочки.

Жизнь Ларисы налаживалась. Единственное, что ее настораживало, – поведение дочери. Видимо, психологическая травма не прошла бесследно. У Наины периодически возникали необъяснимые вспышки ярости, а самые банальные события или слова вдруг приводили к длительным истерикам. Лариса мучилась и винила во всем себя. Она понимала, что пора проконсультироваться если не с психиатром, то уж с психологом точно. Наина то обнималась с ней, выжимая из матери слезу, то могла швырнуть в родительницу куском мяса, потому что он был недостаточно аппетитно зажарен. Когда это случилось впервые, Лариса расплакалась от обиды и полдня не разговаривала с дочерью. Но вскоре подобное поведение вошло у Наины в привычку, более того, ничего ненормального она в своих поступках не усматривала, а мать боялась поднимать скользкую тему, зная, что может услышать в ответ.

Наина мрачно сидела на подоконнике и сколупывала со старой рамы ломкие пластинки краски. Она опять на что-то обиделась и не желала общаться с заискивающей матерью, пытающейся наладить психологический контакт с дочерью.

– Маруся беременна, – с напускной веселостью сообщила Лариса, чтобы хоть как-то завязать оборвавшуюся пару часов назад беседу.

Наина поджала губы и навалилась лбом на стекло.

– Молодец девочка, замуж вышла, теперь ребеночка ждет. Все, как у людей. – Голос Ларисы дрожал, она говорила только для того, чтобы не молчать.

Ей хотелось плакать, она боялась собственной дочери и постоянно ждала от нее чего-то плохого, злобного, яростного. Лариса всегда потакала всем ее желаниям и послушно уходила в гости или ночевать к подругам, когда Наина намекала, что хочет кого-то привести. Как же так? Откуда в ней столько ненависти?

– Вот и радуйся! – вдруг выкрикнула Наина, когда отчаявшаяся мать уже выходила из комнаты, так и не дождавшись реакции на свое жалкое кудахтанье.

Лариса вздрогнула и замерла.

– Маруся, Марусенька, Мариночка, только и слышу! Вот и нянчись со своей потаскушкой, зачем тебе я? Жила бы сейчас с отцом и не мучилась, своя комната была бы, может, и парня было куда привести! Да-да! Чего уставилась?! Мало того, что вокруг одни уроды, так даже если и найдется один приличный, куда я его приведу? А обо мне ты подумала, когда к себе забирала? Шмотками решила задарить? Да я из-за тебя всю жизнь в девках просижу! Это твоей Мариночке с родителями повезло, а мои не уродились!

Все это было чудовищно несправедливо, но такова плата за ошибки молодости. Лариса ни в чем не винила Наину, только себя.

– Ах-ах! У Мариночки фигура, Мариночка то, Мариночка се! – визжала Наина. – Дура она, твоя Маруська! Вышла замуж за пьяницу и бабника, прописала к себе козла! Ничего, наплачется еще!

– Откуда ты знаешь? – изумилась Лариса, забыв про оскорбления. Она скрывала от дочери Маринины проблемы, рассказывала лишь о хорошем, надеясь, что Наина, имея перед глазами положительный пример, будет ему подражать.

– Курица безмозглая! – Дочь сорвала голос, и монолог наполнили петушиные нотки. – Я ее старше, умнее, не увожу мужиков из семьи, у меня все будет не так. Она еще обрыдается от зависти.

Подавив желание сообщить вопящей дочери, что в данный момент она не выглядит умнее, Лариса просто прижала к себе бьющуюся в истерике Наину и заплакала.

Глава 14

Долгожданное лето ворвалось в город и осело вязким зноем на пыльных сонных улицах. В выходные Виктор предложил съездить к маме, помочь на огороде. Особого энтузиазма это не вызвало, но и отказаться Маруся не рискнула. Раиса Гавриловна являлась все-таки бабушкой ее будущего ребенка, поэтому нужно было налаживать отношения. Желая понравиться деревенской родне, Маруся решила произвести ревизию своего небогатого гардероба. Первыми были забракованы крохотные шортики, на которые она очень рассчитывала. По неизвестной причине штанишки не сходились в талии, хотя после придирчивого осмотра фигуры в профиль пришлось признать, что это никак не связано с растущим животиком. Талия была на месте, никаких выдающихся округлостей в ее области не наблюдалось. При более детальном обследовании выяснилось, что на бедрах неизвестно откуда появилось лишнее мясо. Маруся задумчиво ухватила себя за бок и оттянула зацепленный кусок. Получалось довольно внушительно. Это расстраивало и даже пугало. Она вспомнила, как в прошлый раз врач в консультации, строго посмотрев на нее из-под очков, велела садиться на диету. Тогда это было смешно. Худенькая Маруся, вернувшись домой, хохоча, описывала Виктору, как докторша ругала ее за прибавку в весе.

Задумчиво потыкав себя в располневшее бедро, она медленно отложила шортики и с опаской взяла сарафан. Он новых огорчений не принес: сидел как влитой, красиво подчеркивая изгибы фигуры. Раисе Гавриловне такой наряд должен понравиться.

Мини-юбочку, родную сестру шортиков, и новые брюки, купленные специально на это лето, пришлось отложить.

«Неужели надо садиться на диету?» – с тихим ужасом подумала Маруся. Диеты она не боялась, она не могла позволить себе располнеть и стать непривлекательной для Виктора.

Очередной поход в консультацию накануне поездки подтвердил ее опасения.

– Вы что-то уж больно много набрали, – озабоченно сказала пожилая акушерка, двигая гирьки допотопных весов. – В карманах ничего тяжелого нет?

– У меня и карманов-то нет, – вздохнула Маруся.

– Плохо, – резюмировала акушерка и пошла заполнять карту.

Маруся уже и сама поняла, что хуже некуда. Несмотря на хорошие анализы и замечательное самочувствие, она теперь постоянно ощущала, что одежда становится мала. Ткань давила и мешала дышать, казалось, лишнее резкое движение – и тонкий материал лопнет. Кроме того, неожиданно начала расти и без того большая грудь, что тоже совсем не радовало.

Виктор пока ничего не замечал, а Маруся решила, что не стоит делиться с ним своими опасениями. Меньше знает – крепче спит.

В пятницу вечером они сели в пригородный автобус и отправились в деревню Грызловку, где имела счастье проживать любимая свекровь. Название населенного пункта, как и цель поездки, положительных эмоций у будущей мамаши не вызывали. Она задремала, прижавшись к теплому Витиному плечу, и увидела во сне Раису Гавриловну с мордочкой отвратительного грызуна. Мама морщилась, скалила зубы, длинные и крепкие, как у бобра, и пыталась укусить Марусю за нос. Вздрогнув от страха, она проснулась и остаток дороги маялась, глядя на однообразный лес за окном, прерываемый скоплениями разноцветных домиков.

Посмотреть на приезд новой невестки собралась чуть ли не вся деревня. Раиса Гавриловна маячила на передовой в устрашающем ядовито-зеленом сарафане.

– Нас встречают, – гордо сказал Виктор и потянул жену на выход.

Маруся с изумлением смотрела на толпу, искренне недоумевая, чем вызвана столь многолюдная встреча.

– Делать им всем, что ли, нечего? – удивлялась она, озираясь по сторонам.

Виктор душевно расцеловался с матерью и, кивнув в сторону оробевшей Маруси, объявил собравшимся:

– Вот! Прошу любить и жаловать, моя новая жена – Марина.

Слово «новая» неприятно резануло слух. Марусе показалось, что это прозвучало как призыв сравнить ее с предыдущей супругой. Она старательно пыталась настроить себя на позитив, но говорливые односельчане вкупе с Раисой Гавриловной, похожей на гигантскую нарядную жабу, вызывали в душе смутную тревогу и тоску по бездарно потраченному времени. Визит вежливости, судя по суровому прищуру глаз Витиной мамы и ее резиновой улыбке, грозил перерасти в вооруженный конфликт. Маруся с некоторых пор очень трепетно относилась к собственному душевному равновесию, понимая, насколько необходимо это растущему внутри ее человечку. Предстоящее общение не обещало положительных эмоций.

Виктора хлопали по спине, плечам, обнимали, радостно орали в ухо последние новости и делились впечатлениями о супруге. Плохого никто не говорил, но и особых восторгов городская барышня не вызвала. Местные девки на выданье сразу обнаружили в ней множество недостатков, о чем и делились друг с другом громким шепотом, многозначительно переглядываясь и перемаргиваясь. Раиса Гавриловна, изобразив радость на лице, тонко и звонко завопила:

– Мариночка, как я рада! Заждалась, заждалась. – Она заграбастала Марусю и прижала к своему мощному торсу, обдав запахом дешевых духов.

– А мы все никак собраться не могли. Я так соскучилась, – зачастила Маруся, приняв игру.

Свекровь цепко схватила ее чуть повыше локтя, больно защемив кожу, и поволокла прочь от остановки, оглядываясь по сторонам и громко оповещая всех встречных:

– Витя с женой приехали! Вот радость-то!

Маруся послушно улыбалась, раскланивалась и подтверждала: дескать, да, счастье небывалое! Раиса Гавриловна тащила ее с такой скоростью, что Виктор с сумками даже отстал. Молодая жена заволновалась и начала упираться. Оставаться с любимой «мамой» наедине не хотелось. При очередной попытке зацепиться каблуками за мелкий гравий и загасить скорость, Раиса Гавриловна обернулась к ней и зыркнула так, что Маруся невольно начала перебирать ногами с удвоенным усердием.

Видимо, свекровь была поклонницей зеленых тонов, поскольку принадлежавшее ей хозяйство радовало глаз разнообразными оттенками данного цвета – от изумрудно-зеленого забора до болотно-травянистого дома. Пропихнув Марусю в калитку, украшенную оранжевым почтовым ящиком с проплешинами ржавчины, Раиса Гавриловна вызывающе задрала подбородок и сообщила:

– Вот, здесь я и живу. Здесь я вырастила Витьку…

Похоже, что на этом вводная ознакомительная часть заканчивалась. Маруся вежливо ахнула, изобразив восхищение, покрутила головой и произнесла именно то, чего от нее ждали:

– Красота какая… Какой у вас дом огромный. Наверное, вам вся деревня завидует?

Откровенная лесть. Маруся действовала интуитивно, но в силу отсутствия жизненного опыта не угадала. То ли ошиблась в интонации, то ли не дохвалила, но Раиса Гавриловна неожиданно насупилась и молча пошагала к крыльцу.

За праздничным застольем в узком семейном кругу, на которое никого из односельчан не пригласили, Раиса Гавриловна демонстративно не замечала новую невестку. Принципиально обращалась только к сыну, подкладывая ему лучшие куски и выспрашивая городские новости. На Марусю, пытавшуюся вставить в беседу хоть слово, она не реагировала. Марусе было противно и скучно. Открытая неприязнь свекрови удивляла. Взрослая женщина вела себя как капризный ребенок. Зачем усложнять себе жизнь и портить отношения, если сын все равно уже женился и никуда ее, Марусю, теперь не денешь? Независимо от того, нравится она свекрови или нет.

Раиса Гавриловна, и без того не отличавшаяся кротким нравом и покладистым характером, с первых же минут возненавидела городскую фифу, нарушившую плавное течение ее жизни. Приезд нахалки лишь подхлестнул клокотавшую в душе ненависть. Прошлым летом, впервые услышав о разводе сына, она понадеялась, что Виктор одумается и не станет рушить семью из-за какой-то «соплявки». Веронику она тоже терпела с трудом, но та, хоть и была первосортной хабалкой, все же казалась своей, близкой по духу. Она была женой сына, матерью ненаглядной внученьки Дианочки. Когда Верка приезжала в Грызловку, то моментально вписывалась в местный колорит, хотя у Раисы Гавриловны и чесались руки огреть ее подручным инструментом по башке, когда невестка начинала устанавливать в доме свои порядки и многоэтажно объясняться со свекровью. Верка с утра до вечера торчала на огороде, таскала тяжеленные ведра с водой и не боялась грязной работы. Все у нее получалось споро, по-хозяйски. Она была родной, свойской. Даже когда первая жена Виктора, уперев руки в бока и выпятив живот в грязном фартуке, визгливо ругалась со свекровью, стоя посреди грядок, и то Раисе Гавриловне не было так противно, как при виде расфуфыренной Маруси, проваливающейся тонкими каблучками в песок. Эта «городская» стала ее позором, ее бедой. Развод Виктора несколько месяцев обсуждался всей Грызловкой. Почтальонша Кузьминична, возмутительным образом вскрывавшая все письма, раззвонила по деревне о том, что у «Раискиного Витьки любовница», вынудив Раису Гавриловну придумывать невнятные оправдания. Вероника, узнавшая о скоропалительной свадьбе, ополчилась против ни в чем не повинной бабушки и наотрез отказалась отдать Дианочку на лето в Грызловку. Поняв, что из-за ненавистной Маруси она не только опозорена перед односельчанами, но и лишена любимой внучки, Раиса Гавриловна ушла в подполье и заняла глухую оборону против новой невестки. Ей до дрожи хотелось сделать какую-нибудь феерическую гадость, чтобы раз и навсегда отомстить «этой фре» за все. Оптом. Но это означало бы ссору с сыном, и приходилось ограничиваться мелкими пакостями. Даже комар, севший на Марусин лоб и выискивавший место послаще, хоть и мало, но радовал злобную родственницу.

Маруся пригорюнившись ожидала окончания праздничного ужина. Два предстоящих дня в деревне уже обрели очертания отчетливого кошмара. Ощутив резкий укол над бровью, она звонко хлопнула себя по лбу, машинально отметив торжествующий взгляд свекрови.

«Цивилизация далеко, этой фурии есть где разгуляться», – опасливо рассудила Маруся, решив не оставлять попыток примириться с мамашей. Битва на вражеской территории, скорее всего, закончится поражением.

– Ну, устала я, – величаво поднялась из-за стола Раиса Гавриловна. – Пойду ложиться, ты уж, Мариночка, похозяйничай тут без меня. – И она победоносно сверкнула глазами.

Виктор тоже вышел, оставив молодую жену наедине со столом, заваленным грязной посудой и остатками пиршества.

«Предположим, продукты я положу в холодильник, – начала размышлять Маруся, – а где посуду мыть?»

Водопровод в деревне отсутствовал. Равно как и многие другие городские прелести. Помотавшись по кухне и похлопав дверцами шкафчиков, она обнаружила здоровенный таз, в котором ополоснула тарелки. Мыла Маруся не нашла, губки тоже, что и сказалось на конечном результате. Поплававшие в ледяной воде тарелки выскальзывали из рук, покрывшись тонкой застывшей пленкой жира. Запихав их в сушилку, Маруся залила водой кастрюли, чугунки и сковороду, отметив, что грязную посуду уважаемая мама, похоже, копила неделю. Специально к приезду гостей.

«Пусть пока отмокают», – мудро рассуждала она, пытаясь отмыть руки.

Пальцы склеивались и немели от холода. Горячей воды не было даже в чайнике, сиротливо скучавшем на плите. Плита была газовой, нашлись и спички, но огонь почему-то не зажигался. Пора привлекать к процессу мужа.

– Витя! Иди сюда!

Не получив ответа, Маруся вышла во двор. Покричав еще немного, Маруся поняла, что супруг отправился по памятным местам, оставив ее в одиночестве.

На уборку можно было наплевать, но что делать с липкими руками, желанием попасть в душ и абсолютным непониманием, куда положить тело на ночь. Побродив по дому и наткнувшись на сладко храпящую свекровь, Маруся вычислила место предполагаемой ночевки. В дальней комнате обнаружился диван со стопкой постельного белья, парой подушек, лежащих почему-то на полу, и одеялом, перевязанным узловатой веревкой. Маруся начала тихо злиться. От одеяла пахло нафталином, тяжеленный диван не желал раздвигаться, а на не отмытые руки налипла какая-то труха.

Она вернулась в кухню, с остервенением загремела дверцами шкафов в надежде найти хоть что-нибудь мылкое. Удача поджидала ее в дальнем углу маленькой кособокой тумбы. Там скучала мятая растрепанная пачка стирального порошка. Щедро сыпанув порошок в таз, она с наслаждением отмыла клейкие пальцы. Жить стало веселее. Туалета в доме не было, зато вокруг росли кустики. В принципе, человек может смириться с любой, даже с самой невероятной ситуацией. Плюнув на пропавшего невесть куда мужа, Маруся застелила неразобранный диван и улеглась спать, подогнув ноги.