Текст книги "Любовь и всё, что её не касается"

Мы шли медленно по школьному стадиону, вдыхая морозный воздух. Вова рассказал мне о том, что у них идёт серьёзная подготовка к экзаменам.

– Женя пригласила тебя? – Спросил он.

– Да, но я не уверена, что смогу пойти.

– Я думал, что мы можем пойти вместе и отметить твой прекрасный дебют на сцене. – Его глаза блестели, и я не смогла сдержать улыбку.

– Давай поговорим об этом после спектакля, хорошо?

Вова хотел что-то сказать, но в этот момент нас догнали его друзья. Я увидела Игоря. Он ничего не сказал, только отвёл взгляд и презрительно усмехнулся.

7

У входа в школу ждали друзья, увидев меня, они побежали мне навстречу.

– Марьяна, – Ксеня обняла меня за шею, – сейчас литература, а потом твой спектакль.

– Сегодня будем слушать… Как их? – Тоша щёлкал пальцами, вспоминая. – Короче, признания, которые облегчают нашу душу, по мнению психолога.

– А мне нравится их слушать. – Сказала Ксеня.

– Мне иногда интересно, – пожала я плечами, – но многие используют эту возможность так глупо… Признание в любви самой красивой девочке в классе… Зачем? Это так очевидно!

Ирина Олеговна как обычно всем своим видом показывала своё недовольство, когда в класс внесли синюю коробку с записками. Она начала вызывать в алфавитном порядке учеников и оценивать выразительное чтение.

– Каховский Игорь!

Игорь нехотя поднялся со стула и вышел к доске. Он запустил руку в коробку и долго искал листок. Развернув сложенную пополам записку, он невесело усмехнулся и откашлялся.

– Я восхищаюсь этой девушкой за то, что она, рано повзрослевшая, вопреки плевкам в её сторону ещё способна делать что-то: рисовать, писать, учиться, искать в себе таланты. Я вижу её иногда в своих снах. Она там милая, скромная, смешная. Я знаю тебя столько лет, а ты так и не узнала меня настоящего. Я знаю тебя уже долгое время и за всё это чёртово время я ни разу не разлюбил тебя. С каждым днём, с каждым часом, с каждой минутой и секундой я был влюблён и влюблялся снова и снова. Ты этого не понимала, не понимаешь и никогда не поймёшь. Ты не со мной… Я расстроен, а как же – кто не будет расстроен и опустошён, когда рядом нет того самого нужного и важного человека. Я люблю тебя. Правда, люблю.

Просто сейчас эти слова – пустые звуки. Хоть кричи, хоть иди и доказывай всему проклятому миру, как я сильно погружён в тебя. Никто меня не услышит. – Игорь сложил листок пополам и молча положил его передо мной.

Ирина Олеговна оценивающе посмотрела на Игоря, который уже занял своё место за партой.

– Синичкина Марьяна…

Я с волнением подошла к коробке и не глядя вытащила сложенный втрое листок. Еле сдерживая скептический смешок, я начала читать свою же записку.

– Многие из нас чувствуют это – невозможность никому высказаться, чтобы не показаться навязчивой. Поэтому я впервые решила использовать эту почту… В моей жизни есть единицы, кому я могу выговориться, кто меня поддержит, но у каждого есть свои проблемы. Поэтому проще молчать. Мне легче притворяться, чем рассказать, что меня сломал какой-то пустой эгоистичный мальчик. Привет, это письмо для тебя. – Я встретилась взглядом со взглядом Игоря, и продолжила читать. – Я бы очень много хотела сказать, но как всегда промолчу. Что с тебя, глупого, взять? Я тебя ненавижу, но и люблю. У меня есть много причин ненавидеть тебя, но причин любить тебя – нет. Ни одной чёртовой причины любить тебя. Ты ужасный человек. Ты пустой. Все твои слова лживые и ничего не значат. Ты просто противоречащий себе – ублюдок. Но я всегда верила, что ты изменишься. Глупо… Зря… сегодня ты мой нежный друг, а завтра вонзишь нож в спину. Ты слабак… Возможно, я ничего не знаю о любви. Но слово «любовь» не вызывает никаких приятных мыслей. Любовь – боль… Я ненавижу тебя за то, что ты убил во мне невинность и доверие к людям. Но я переживу, я научусь быть счастливой и доверять другим. Несмотря на всю боль, что ты принёс и продолжаешь приносить – удачи тебе.

Прозвенел звонок, ребята быстро собрали вещи, и вышли из класса. Я аккуратно сложила листок и подошла к Игорю, который никуда не собирался.

– Это тебе, – тихо сказала я, – возьмёшь?

– Ты ошибаешься, Маря… Я вовсе не ужасный человек. Ты не можешь меня понять и это не моя проблема.

– Ты относишься ко мне, как к кукле. Симпатичная игрушка на полке с ненужными вещами. Ты специально ломал в детстве любимые игрушки, чтобы с ними не играл другой. Никто не любит сломанные игрушки, они никому не интересны…

Я видела, что Игорь хочет что-то сказать. Он был серьёзным, наверное, его слова могли изменить что-то.

Сейчас Игорь выглядел, как человек, который обдумывает каждое слово, но в итоге он так ничего и не сказал. Забрал у меня из рук письмо и вышел из класса.

* * *

Эмоции, которые я переживала во время выступления, не забыть никогда. Гордость в глазах мамы и улыбку сквозь слёзы радости, я сохранила в своей памяти, как стимул стремиться ещё больше, чтобы всегда она была такой счастливой, как в этот момент.

Я, Вова и Женя, казалось, были единым целым и вовсе забыли, что мы ученики старших классов. Походка, мимика, интонация – это было не наше, а персонажей, которых мы играли.

Когда на сцене появился Игорь в роли лесного жителя, мне стало неловко, но Женя, будто заметив это, сказала мои слова сама. Мы были отличной командой, несмотря на то, что один из друзей Игоря специально наступил на подол моего платья во время финального хоровода вокруг ёлки.

После спектакля Павел Иванович попросил нас задержаться и долго эмоционально восхищался, хвалил и приглашал нас на театральные занятия.

В какой-то момент я увидела маму, разговаривающую с Игорем и ощутила такую злость на него… За считанные секунды я преодолела расстояние и оказалась рядом с мамой. Заметив моё приближение, Игорь отдал маме лист бумаги и ушёл из актового зала.

Мама изучающе посмотрела на меня и протянула мне лист.

– Я не буду читать, это для тебя. Прочитай, а потом я скажу свои эмоции от спектакля.

Я вышла из актового зала и пошла в туалет. Единственное место в школе, где можно скрыться ото всех.

Со странными чувствами я развернула письмо Игоря.

«Я должен был сказать это лично, но использую эту глупую почту. Психолог ошибается, от того что я пишу мне не становится легче. Ведь адресат моих писем ты, а то, что отправитель я, увы, ты не догадываешься… Это моё третье письмо, которое ничего не изменит.

Давай я расскажу тебе историю о том, как я тонул в озере, когда мне было семь лет? Я хорошо помню свои чувства в тот момент, а всё потому, что каждую грёбанную секунду после знакомства с тобой я тону то в мыслях о тебе, то в твоих глазах.

Я не робкий мальчик и не ранимое существо, чтобы так переживать из-за тебя, но ты зацепила меня, как цепляются атомы и создают плотные химические соединения. Я боюсь тебя… Боюсь того, что с тобой происходит… Какая-то шутка три года назад и все мои друзья подхватили её… А я уже не могу остановить, запущенный механизм, понимаешь? Каждая твоя слеза стоит целой обоймы в моё сердце. Ты всегда отличалась стойкостью и адаптацией к любым перепалкам между нами. В глубине души я всегда улыбался твоим саркастичным ответам.

Признаюсь, иногда мне интересно, сколько ещё ты выдержишь? Переломным моментом стала сцена в лесу, когда увидел тебя замёрзшую, но волнующуюся за меня. Уже после, интереса ради, я отправил сообщения с таким же содержанием девчонкам, с которыми гуляю… Ты, наверно, не удивишься, но ни одна не пришла… Ты права, я ужасный человек… Но я хочу, чтобы ты поняла, на самом деле я не хочу чтобы ты мучилась. Я хочу всё закончить, но у меня не получается…

Просто знай: ты лучше пиццы, ты лучше пятниц, которых все так любят, лучше, чем пить алкоголь на крыше… Ты лучше самой желанной награды за заслуги. Ты лучше сна и кофе. Ты лучше всего, Маря.

А я, кажется, понял, пока писал, что я и есть причина твоих слёз. А значит остановить это я всё же смогу.

Будь счастлива, ладно?»

С диким чувством тревоги я выбежала из туалета и стала искать маму. К моей радости она стояла у входа в актовый зал с Павлом Ивановичем.

– Мама! – Крикнула я, подбегая.

– Маря, почему ты плачешь? – Взволнованным голосом спросила она.

– Игорь тебе что-то сказал, мама?

– Он сказал, чтобы я отдала тебе письмо. Я спросила, почему он сам не сделает это. Но он торопился с друзьями в лес. Марьяна, что случилось?

Я осмотрелась по сторонам. Вова и двое ребят были на сцене. Катя с подругами фотографировались около ёлки. На последнем ряду я увидела парня, который поджёг мне волосы, в компании четырёх друзей. Все друзья Игоря были здесь.

– Он пошёл в лес один, мама, – шёпотом сказала я, – что-то случилось, я знаю.

– Моя машина на школьной парковке. Быстро поехали его искать! – Спокойным, как всегда голосом, сказал Павел Иванович.

Интуитивно я знала, в какую часть леса он мог пойти. Доехав до опушки леса, я выбежала из машины и побежала к озеру, где он часто прыгал с тарзанки. Я бежала пятнадцать минут и ругала себя за медлительность, где-то позади, бежали мама и Павел Иванович.

Ещё не добежав до берега, я увидела его, сидящего на земле около скамейки из спиленного дерева.

Я думала, что кричу так громко, что в лёгких не осталось воздуха, но моего крика он не услышал.

Павел Иванович оттолкнул меня и подбежал к Игорю. Я увидела, как он снял шарф и зачем-то намотал его на руку Гоши, а после этого поднял его на руки и побежал в сторону машины.

На том месте, где сидел Игорь, снег был тёмно-вишнёвого цвета…

8

Белые больничные стены и запах лекарств надолго останутся в моей памяти.

Мама уже семь раз набирала номер директора школы, чтобы сообщить, что случилось с его племянником. Через какое-то время к нам подошла женщина в белом халате.

– Что с мальчиком? – Волнующимся голосом спросила мама.

– Я не могу вам сказать, вы не родственники. – Спокойно, даже равнодушно, ответила она. – Но вы успели вовремя. Мальчик мог потерять много крови.

Я услышала шаги и обернулась. Директор и мама Игоря бежали по больничному коридору. Мама и Павел Иванович рассказали им о том, что случилось. Директор посмотрел на меня растерянным взглядом и еле заметно кивнул.

– Марк, никто не должен знать, что Гоша сделал это! – Испуганный шёпот матери Игоря возмутил меня.

Она думает о том, что скажут об этой ситуации или о состоянии её сына?

– Не переживай, Агата! – Сдержанно-спокойным шёпотом ответил директор. – Все будут думать, что Гоша отравился.

После этих слов он посмотрел на меня и я, понимая, что он ждёт ответ, кивнула.

Мама обняла меня за плечи и мы пошли к выходу. Я не хотела уходить. Мне нужно было услышать, что с Игорем всё в порядке. Словно услышав мои мысли, из палаты вышел врач.

– Добрый день. – Он посмотрел на всех собравшихся и, увидев меня, улыбнулся. – Думаю, Марьяна это ты? Он говорил о тебе во сне.

– Что с моим сыном? – Раздражительным голосом перебила врача мать Игоря.

– Ваш сын пытался порезать вены, плюс задел артерию. У него лёгкая кровопотеря, и обморожение. Видимо, он сидел на снегу, на ногах синие пятна. Но это ничего страшного. Эти люди его вовремя привезли. Думаю, несколько дней он проведёт в стационаре и с ним пообщается наш психолог.

– Началось! Ему нужен психолог, Марк!

– Агата, это стандартная практика, не волнуйся.

– Да, – кивнул врач, – разговор с психологом это последнее, что должно вас волновать.

После этих слов врач ушёл в свой кабинет, а мы с мамой вышли на улицу. Павел Иванович сидел в машине, но увидев нас, открыл дверь.

– Садитесь скорее! Я вас отвезу домой.

Домой мы ехали молча, я снова и снова перечитываю письмо Игоря, и в голове проносятся слова его друга: «Всё из-за тебя, лохушка! Все проблемы только из-за тебя!»

* * *

Я проснулась от ощущения, что на меня смотрят. Мама сидела в кресле, сложив руки на груди.

– Доброе утро. Я хочу поговорить.

– Сколько времени? – Сонно бормотала я, в попытках нащупать телефон под подушкой.

– Сейчас шесть утра, Марьяна. Я хочу поговорить о том, что сделал Игорь.

– Мама! – Жалобным голосом воскликнула я.

– Я хочу знать о том, что происходит у тебя!

Я села на кровати и посмотрела на маму: под глазами у неё были следы бессонной ночи, но она не выглядела сонной, скорее испуганной.

– Давай выпьем кофе и я тебе расскажу о нём…

Я отмечала про себя, как менялось выражение лица мамы от моих слов: она злилась, огорчалась, не понимала. А я продолжала перечислять поступки Игоря и его друзей. В какие-то моменты я не знала о чём говорить и принесла маме три его письма. Она долго читала, цокала языком и мотала головой.

– Мама, – нерешительно сказала я, – честно говоря, я не хочу здесь учиться… Переведи меня на домашнее обучение.

– Это легко, – вдруг согласно кивнула она, – ты, конечно же, имеешь право перевестись и избежать этих уродов, но если ты сбежишь сейчас, то будешь бегать всю жизнь. А вот этого я уже не хочу.

Мама взяла три письма Игоря и тяжело вздохнула.

– Что ты к нему чувствуешь? – В ответ на её вопрос я лишь протянула черновик своего письма для него. – Никто не становится взрослым так просто. Ты не повзрослеешь, пока какой-нибудь идиот, не разобьёт тебе сердце. Это как диплом. Игорь откровенно говорит о любви, но любовь – это не бабочки в животе, как мы все привыкли слышать. Ни в животе, ни в голове и даже ни в заднице. Любовь это два человека, которые её создают. И к слову, если два человека делают всё верно по отношению друг к другу – это видно. Любовь всегда видно, а если нет, то нужно задуматься, а любовь ли это вообще? Любовь – это не про боль, Маря.

Я молча смотрела на сложенные в замок руки.

– У Игоря будто проблемы с головой, – тихим голосом сказала мама, – он пишет о любви и тут же говорит: «Мне интересно, сколько ты ещё выдержишь?» Это какой-то садизм.

– Да, есть в нём такое качество, как «садизм»… Мама, Павел Иванович говорил что-то, когда садился в машину, но я не услышала что именно.

– Он сказал, что вероятнее всего задета артерия, но кровь венозная. – Мама вспомнила слова мужчины. – А потом сказал, что у нас есть десять минут, чтобы успеть доставить его в больницу.

У меня внутри словно что-то надломилось, будто разбились все бьющиеся сердца во всей вселенной. Опоздай мы на десять минут и все мечты, планы, желания разбились бы вместе с этой новой реальностью.

Я не помню, как прошли два дня, потому что мыслями я была в больнице… Ощущение, что мой внутренний голос кричит, срывается и воет от боли, но я не подаю вида. Сижу тихо рядом с мамой и её подругами, радуюсь, если они меня не замечают, и я могу не делать вид, что меня интересует их общество и то, что они мне говорят.

Казалось, что вечером второго дня я немного успокоилась, хоть и ненадолго, а потом резко наступила режущая боль в сердце, пересохло в горле, сжался желудок, мурашки покрыли кожу и внутренний голос снова кричит: «Зачем ты это сделал? Неужели ты не понимал, что после этого поступка я бы не смогла спокойно жить? Зачем ты хотел убить себя… Убить нас… Все мои мысли переполнены точными описаниями пережитых эмоций и чувств.

Кричи, не кричи… Вой, не вой, ничего не меняется. Я просто жду весь день, всю ночь, чтобы воссоединиться с болью…

Экран моего телефона загорелся, когда на него пришло сообщение. Со слезами на глазах, я прочитала: «Ты можешь прийти утром?»

* * *

Утром я соврала маме, что иду к Ксене, купила фруктов и поехала в больницу. Понимаю, что ничем хорошим это не закончится, но просто сидеть дома и делать вид, что ничего не случилось, я не могу.

Игорь сидел на кровати и что-то писал в блокнот, увидев меня, он сунул его под подушку.

– Марьяна, ты пришла…

– Привет…

Я не знала, что сказать, как начать разговор, он, видимо, тоже. Он встал с кровати и медленно подошёл ко мне.

– Я не знал, придёшь ты или нет… Маря… – Он крепко сжал меня в объятия, и на какое-то мгновение мне показалось, что он плачет. – Я ждал тебя…

В ответ я лишь обняла его. Я уверена, что в этот момент он искренен.

Игорь провёл ладонью по моим волосам, плечам, рукам, на его лице появилась по-детски довольная улыбка.

– Я принесла тебе фрукты. – Тихим неуверенным голосом сказала я. – Ты же любишь груши вроде, да?

– На самом деле ненавижу, но от тебя съем. – Смеясь, сказал он.

– Почему я думала, что ты их любишь?

– В прошлом году ты носила майку с грушами и я сказал, что обожаю груши. Ты, наверно, запомнила это, но я имел ввиду не фрукт. – Широко улыбаясь, сказал он.

– Хорошо, что у меня не было майки с арбузами, да?

Игорь рассмеялся и забрал у меня пакет с фруктами. Помыв в раковине груши, он протянул мне одну.

– М, не так плохо. Может быть, я люблю груши. – Откусив грушу, сказал он.

– Как ты себя чувствуешь? Врачи что говорят? – Неуверенно спросила я.

– Со мной они не говорят, только с дядей и мамой. – Пожал плечами Гоша. – Когда я открыл глаза, сразу вспомнил тебя. Я видел, что в лесу меня нашла ты. В этот момент я испытывал радость. Последнее, что я вижу – ты.

– Гоша, что ты говоришь? – Возмущённо перебила его я. – Это до сих пор не выходит из моей головы! Ты понимаешь, что счёт шёл на минуты? А если бы я решила прочитать письмо дома? Ты со своими бабочками в животе…

– Бабочки в животе? – Горько усмехнулся он. – Да у меня внутри бушует какой-то раскалённый ураган, состоящий из двухсот ядовитых пауков, которые впиваются в мою кожу, стоит тебе посмотреть на меня.

– И поэтому ты решил сделать то, что ты сделал?

– Я действительно думал, что сделаю тебе лучше, Маря…

– Я тебе не Маря! – Сердито перебила его я. – Гоша, чёрт возьми, это только всё усложнило бы! Почему ты улыбаешься?

– Я просто понял, что люблю этот ураган. Любое буйство природы. Просто буйство. – Смеясь, Игорь растянулся на кровати и лениво потянулся. – Маря, всё, что я написал во всех письмах, правда. Прости меня за то, что не могу это остановить!

– Ты хоть пытался? По-моему ты только подкидываешь дрова в этот костёр!

– Я пытался, но они не воспринимают мои слова всерьёз, когда я защищаю тебя! Я хочу, чтобы ты была счастлива…

– Знаешь, чего я хочу, Игорь? – Встав с кровати и подойдя к окну, спросила я. – Хочу спокойно прийти в школу, не боясь, что ты или твои друзья подожгут мне волосы или закидают мячами. Хочу идти по коридору и не слышать от вас оскорбления. Не хочу бегать по этажам и снимать со стен свои фотографии, к которым вы пририсовали всякую хрень! Понимаешь, что я хочу?

– Я хочу того же для тебя! – Игорь вскочил с кровати и подошёл ко мне.

– Как тебе верить? Ты всегда обманывал меня…

– Маря, – его нежный шёпот прервал мои слова, – я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы они не трогали тебя. Обещаю, что сам не начну их провоцировать обижать тебя. А ещё обещаю, что каждый получит по заслугам за всё, что сделали. Ты можешь поверить мне?

Я смотрела на него и не могла понять свои чувства. Верю ли я ему? Нет.

Хочу ли я верить? Да…

– Я не хочу снова выглядеть глупо, если поверю тебе, Гоша…

Он смотрел на меня ласковым взглядом, не мигая, моё сердце бешено колотилось, как после пробежки.

Казалось, что мы впали в молчание, смотрели друг на друга, будто чего-то ждали.

Спустя несколько минут Гоша потянул меня к себе и поцеловал в губы. У меня от эмоций закружилась голова, и я прикрыла глаза. Тело не слушалось меня, а разум будто отключился. Всё, что я чувствовала – его губы.

Но поцелуй закончился так же неожиданно, как и начался, в комнату зашла его мама и громко кашлянула.

– Что у вас тут происходит? – Пренебрежительно спросила его мама.

Мне было очень неловко под презрительным взглядом его матери, и я хотела поскорее уйти, но Игорь сжал мою руку.

– Мама, пожалуйста, стучи перед тем, как зайти. А лучше звони перед тем, как приехать. – Спокойно сказал Игорь.

– Я могу заходить без стука, ведь ты мой сын. – Ледяным голосом ответила мать.

– Вспомнила? – Усмехнулся Игорь. – Пожалуйста, подожди меня здесь, а я провожу Марьяну.

После этих слов Игорь положил руку на мою поясницу, и мы пошли к двери под презрительный взгляд его матери.

– До свидания. – Робко сказала я.

– Прощайте, Марьяна… Гоша, я жду ровно две минуты!

В коридоре было немноголюдно, лишь изредка кто-то высовывался из своих палат, в надежде увидеть посетителя, который приносит новогодние угощения.

Завтра уже Новый год.

– Маря, – тихо сказал Игорь, – не обращай внимания на неё. Моя мать немного своеобразна, но она не плохая.

– Ничего страшного, я понимаю.

– Ты придёшь завтра? – В его голосе была надежда.

– Я не знаю, – честно ответила я, – если у меня будет время, я напишу тебе перед тем, как приехать.

– Ты можешь приходить ко мне без предупреждения. – Смеясь, сказал он и нежно коснулся губами моей щеки.

Перед тем, как выйти из больницы, я ещё раз посмотрела на Игоря, который смотрел на меня с нежностью.

У меня всё ещё много причин ненавидеть его… Но любить… Нужны ли какие-то причины для любви? Любовь к Игорю похожа на шерстяной свитер, тепло, но колет.