Текст книги "Новичок"

– Сан Саныч, чему я его научу? Не хочу этого говорить, но этот жонглёр в хоккее понимает как бы не больше нас всех вместе взятых. Вместе с тобой, кстати. Такого учить – только портить.

– Витя, ты не прав. Ты ему в отцы годишься. Если ты не дурак, а я так не считаю, то простой нашей советской житейской мудрости у тебя должно быть столько, что двоим хватит. Ты и Крым, и Рим прошёл. В ЦСКА играл и за сборную. Ты можешь очень многое дать нашим молодым. Не только Семёнову, а всем. Тот же Бякин, он – отличный защитник, такого защитника в «Автомобилисте» ещё не было. Но ему тоже всего 24. Он и половины ещё не знает того, что знаешь ты.

Асташев встал со своего кресла, прошёлся по кабинету, посмотрел в окно, за которым собирался летний уральский дождь, и продолжил.

– В общем так, товарищ Кутергин. Я сделаю вид, что ни твоего демарша, ни сегодняшнего разговора не было. Ты мне в команде нужен. Понял меня?

– Понял, товарищ главный тренер, понял.

– А раз понял, то иди в душ, а как помоешься отвези Семёнова в Нижний Тагил, домой. У парня это последний шанс побыть с родителями перед очень длинным и тяжёлым сезоном. После того, как мы сыграем со «Спутником», он их долго не увидит. И да, завтра в обед ты снова поедешь к нему домой и привезёшь его к нам на базу. Понял меня?

– Да что вы всё заладили «понял-понял?», не дурак.

– Был бы ты по-настоящему умным, этого разговора не было бы. Всё, Витя, иди. И постарайся наладить с пацаном контакт. В следующем сезоне у тебя будет считай последний шанс ещё раз выиграть чемпионат Союза. И не так как в прошлый раз, ты же, на самом деле, отыграл меньше половины матчей тогда, а по-настоящему. Будучи основным игроком команды и её капитаном. А с Семёновым в составе этот шанс хороший.

– Вы так думаете? – спросил Кутергин уже от двери кабинета.

– Да, я так думаю. Всё, иди.

Глава 6

– Садись, жонглёр, – сказал мне Кутергин, когда я вышел на улицу и подошёл к его машине.

Достаточно большой, кстати, и необычного для этого времени кремового цвета.

Судя по всему, это была Волга, вернее, не судя по всему, а точно. На капоте я увидел знакомый мне значок. В конце двадцатых годов в Нижнем Новгороде восстановили производство легковых автомобилей, и «Волга» снова стала узнаваемым брендом на российских просторах.

– Давай-давай, – снова сказал Кутергин, – закидывай свой баул в багажник и поехали. Ты как будто Волги не разу не видел.

– Ну почему, видел, – ответил я, когда хлопнул крышкой багажника и сел на сиденье рядом с Кутергиным, – это же двадцать четвертая?

– Верно, она родимая. Машина – зверь. Прокачу тебя до твоего Нижнего Тагила с ветерком.

Кутергин медленно выехал за ворота базы «Автомобилиста», а потом дал газу. Стрелка спидометра быстро перевалила за 90 километров в час, и мы поехали в сторону Свердловска, обгоняя попутные легковушки и грузовики.

– Как тебе у нас в команде? – спросил меня Кутергин, когда мы проехали километров десять. – Отличается наш «Автомобилист» от твоего «Спутника»?

– Сейчас уже мой не «Спутник», а «Автомобилист», Виктор Александрович, – ответил я, – немного непривычны тренировки, но, в целом, нормально.

– Нормально? – хохотнув, переспросил Кутергин, – пожалуй, ты выбрал верное слово. Именно что нормально. Тебе не тяжело играть? Всё ж таки ты в команде самый молодой.

– Да нет, наверное. Игра-то всё равно одна. Десять полевых, два вратаря, шайба и судейская бригада.

Пока мы перебрасывались этими мало значимыми словами, машина успела разогнаться, и уже на подъезде к Свердловску нас остановил полицейский патруль. Вернее, учитывая то, что я сейчас в СССР тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, это были гаишники.

– Вот чёрт, никогда они тут не стояли, – чертыхнулся Кутергин, когда его машина остановилась.

Впрочем, ситуация быстро разрешилась.

– Нарушаем, товарищ водитель, – сказал подошедший к нам милиционер, а потом осекся и расплылся в улыбке. – Товарищ Кутергин, это же вы? Правда?

– Верно, прошу меня извинить, товарищ старший сержант. Увлёкся разговором с нашим юниором и не заметил, что нарушил.

– Ничего страшного, можете ехать. Только можно мне ваш автограф?

– Конечно, – ответил Кутергин и, когда милиционер подал свой блокнот и ручку, размашисто расписался.

– Можете ехать, – сказал служитель закона и улыбнулся, – аккуратней на дороге и удачи в следующем сезоне.

– Спасибо, удача нам понадобится. У «Автомобилиста» большие планы на сезон, приходите на игры и сами всё увидите.

– Непременно. Ещё раз хорошей дороги.

Когда патрульная машина скрылась позади, Кутергин обратился ко мне:

– Небольшой плюс от того, что у нас хоккей любят. Не поверишь, у меня лет за пять ни разу проблем с гаишниками не было. Как увидят, кого тормознули, так сразу отпускают. Если на наглеть и пьяным не ездить, например, то всё всегда с рук спускают.

За окном в это время показались уже пригороды Свердловска, а потом и улицы этого славного города. Который имел своё очарование, надо признать.

Нет, до той же Москвы или Санкт-Петербурга, вернее, сейчас Ленинграда, он не дотягивал. Но был ухоженным и аккуратным. Плюс небо и воздух вокруг чувствовались по-настоящему чистыми и звенящими, что ли.

Слушая музыку, доносящуюся до нас из автомобильной магнитолы, надо сказать, что не советской, а иностранной, японской «Panasonic», мы проехали через центр города. Никакого Ельцин-центра, снесённого в начале тридцатых годов следующего века тут и близко не было, но и без него Свердловск производил хорошее впечатление. Я пока что мало видел городов в этом времени, но этот мне понравился.

– Ты здорово играешь на вбрасываниях, – нарушил молчание Кутергин, – даже завидно. Откуда ты этого набрался? Другие ребята из «Спутника» не такие ловкие, так что это не работа Прокофьева.

– Даже не знаю. Это как-то само собой получается, – не говорить же ему про мой бэкграунд, – ну и плюс мне всегда очень нравилось работать с шайбой. Жонглировать, – добавил я, вспомнив прилипшее ко мне прозвище, – наверное, это тоже помогает.

Потом мы с ним ещё долго вели беседы про хоккей и вообще «за жизнь», как говорится. Так что дорога, все сто с лишним километров до Нижнего Тагила, пролетела незаметно.

Кутергин за эти несколько часов показался мне абсолютно нормальным мужиком, даже странно, чего он так на меня взъелся поначалу.

Ещё утром, да и на тренировке тоже, буквально волком смотрел, а сейчас всё совсем не так.

Дружелюбно и даже с каким-то интересом разговаривает. Как будто подменили человека.

Хотя я не удивлюсь, что всё это не просто так и у них с Асташевым был разговор насчёт меня. Как-никак, Кутергин – главная звезда команды, если это слово вообще применимо к игроку советского провинциального клуба. И, наверняка, какие-то амбиции, связанные со спортом, у него всё ещё имеются.

* * *

– Этот? – спросил меня Виктор Александрович, когда мы остановились возле дома, где жили мои родители.

Благодаря позднему времени на лавочках около подъезда никого не было, хотя обычно они плотно оккупированы живущими здесь пенсионерками, беззлобными в сущности старушками, которые выполняли роль своеобразного видео регистратора, от их бдительного взгляда ничего не могло укрыться.

– Да, спасибо, – ответил я.

– Отлично, давай помогу тебе с твоим барахлом.

Кутергин вышел из машины, открыл багажник и достал мой баул с формой и клюшки.

– Может, зайдете попить чаю? – спросил я.

– Да нет, жонглёр, поеду домой лучше. До встречи завтра. И давай не опаздывай, Асташев этого сильно не любит.

– Спасибо, не опоздаю.

– Ну тогда всё, бывай, жонглёр.

Кутергин сел в машину и уехал, а я немного постоял на улице, вдыхая ночной воздух. Рядом с домом мама и пара её подружек-соседок разбили несколько клумб, и сейчас аромат от цветов приятно щекотал мне ноздри. Глубоко вдохнув напоследок, я взял баул и клюшки и вошёл в подъезд.

Есть в этом что-то жизнеутверждающее самому таскать своё хоккейное барахло. Сразу чувствуется, что ты молодой и у тебя всё впереди. В будущем я тоже это делал, пока ещё был зеленым юниором. Потом, конечно, максимум, что оказывалось у меня в руках, когда я выходил из клубного автобуса – это рюкзак или вообще телефон с наушниками. Всё остальное брали на себя администраторы команды или работники ледовых арен.

Но сейчас шесть лестничных пролётов до квартиры родителей мои и только мои. Ничего страшного, вот ещё шестнадцатилетнему и здоровому, как бык, парню жаловаться на какую-то там сумку.

Несмотря на ночное время, родители не спали, уж не знаю почему. Поэтому дверь мне открыли очень быстро. На пороге стоял отец в своих вечных домашних тапочках и серых штанах с футболкой, майки-алкоголички, как называла их мать, отец практически не носил.

– Максим, тебя что из Армии выгнали? – почему-то спросил он удивлённо.

– Какой Максим? Какая армия? Отец, ты вообще о чём?

Видя моё непонимание, он засмеялся и продолжил:

– Совсем ты со своим хоккеем закрутился, уже и мамин любимый фильм не помнишь.

Пришлось в ответ только пожать плечами, правда, я сделал себе зарубку узнать, что это за фраза и откуда она.

Потом были заполошные объятия с мамой и отцом, а когда они, наконец, выпустили меня, то мы долго разговаривали за полуночным чаем с чайным батоном, сливочным маслом и смородиновым вареньем.

После моего рассказа о том, что после этого турнира я уезжаю с командой в Крым, а в сентябре дебютирую в высшей лиге чемпионата СССР, мама тяжело вздохнула, а отец очень выразительно на неё посмотрел.

Видимо, у них так и продолжались разговоры о моем будущем, и Клавдия Петровна до сих пор не смирилась с моим выбором.

Отец, наоборот обрадовался и даже, чего я раньше не видел, открыл сервант и, достав оттуда бутылку армянского коньяка, выпил на радостях.

– Вот, мать! – довольно начал он. – А я говорил, что будет из Сашки толк. Хоккей – его будущее, а не прораб на стройке. А ты не верила.

На этом наши ночные посиделки завершились, и я, немного поворочавшись, под храп отца уснул.

На следующее утро я проснулся и вместе с отцом же и позавтракал. Нам повезло, что у него выдался выходной, так что мы с ним прогулялись по городу, а потом, ровно в 15:00 я был возле ледового дворца спорта и смотрел, как паркуется автобус с «Автомобилистом».

* * *

10 августа 1987 года. Нижний Тагил, Свердловская область, СССР, Ледовый дворец спорта. «Спутник» Нижний Тагил – «Автомобилист» Свердловск. 4200 зрителей.

И снова все билеты на игру «Спутника» проданы. На трибунах негде и яблоку упасть, и где-то там, среди тысяч болельщиков, есть и моя персональная группа поддержки. Родители, несколько друзей семьи и коллеги отца по работе пришли меня поддержать. Если бы не всё произошедшее со мной, то старого Сашу Семёнова, наверняка, бы пришли поддержать его школьные и дворовые друзья, тем более что старый «я» был компанейским парнем.

Но за лето всё изменилось, до старых друзей-товарищей мне сейчас нет никакого дела, как и до бывших партнёров по «Спутнику», ну нет никаких у меня с ними ни общих тем, ни точек соприкосновения.

Перед игрой Асташев выдал свою очередную предматчевую речь, практически ничем не отличающуюся от той, что была до этого. За исключением самых последних слов.

– … И последнее, товарищи. Сегодня мы в игре пробуем новые сочетания как защитников, так и нападающих. В первой паре и первой же спецбригаде у нас сегодня играют Лукиянов – Семёнов – Виноградов, а первой парой защиты будут Бякин и Мухин. Я хочу, чтобы вы показали свой максимум сейчас. Не надо делать скидку на уровень соперника. В любом случае первый состав Спутника – это не юниоры, и это не команда из не хоккейного региона нашей страны. Это опытные и крепкие игроки, к которым нужно относится соответственно, с уважением и серьёзностью. Ещё раз, мне нужен максимум. Чтобы вы понимали, от этой игры зависит состав на следующий матч и то, в каком составе мы поедем в Крым, а потом начнём чемпионат.

Всё, товарищи игроки. На лёд!

Да, играть при полных трибунах чертовски приятно. И приятно, что в этом компоненте советский хоккей ничем не уступает канадскому, тут тоже его любят и ходят на юниоров или на игры второй лиги так же, как и на лигу высшую.

В России, которую я помню, было совсем не так. Пока я ещё был юниором и играл в МХЛ, нередко приходилось видеть от силы несколько сотен на трибунах. Огромный и печальный контраст по сравнению с тем, что я вижу сейчас.

Все эти мысли роились у меня в голове во время раскатки, вот вроде бы и надо сосредоточиться на игре, тем более что она очень важна для моих новых партнёров, но нет. Голова не тем забита. Вместо конкретных мыслей и планов я занимаюсь пространными рассуждениями.

Хотя, может, это и к лучшему. Это же означает, что мандража никакого нет, и я уверен в себе.

Наконец, раскатка закончилась, и я занял место на точке вбрасывания. Против меня стоял мой тёзка Александр Борисов, центр первого звена основной команды Спутника, которую я перепрыгнул и из юниорского состава попал сразу в «Автомобилист».

Судья дал свисток, и игра началась.

Выигрыш вбрасывания стал для меня рутиной, я откинул шайбу Мухину и занял место на синей линии противника. Ближе к левому от меня краю площадки.

Мои партнёры по атакующему звену опустились ниже в нашу зону, за ними ушли их опекуны, а меня остались караулить сразу два защитника, которые выстроились один за другим.

Вроде бы все наши игроки были таким образом закрыты, но вот Бякин остался свободным, хоть и глубже всех в нашей зоне.

Ему Мухин и отдал передачу. Илья прошёл чуть вперёд, отыгрался с Игорем Лукияновым, тому не давали пройти вперёд, но принять шайбу спиной к чужим воротам и дать обратный пас ничто не мешало, а потом уже шайба оказалась у меня. В самый последний момент я ускорился, и, когда Бякин отдал её на свободное место, я её подхватил. Защитники, которые меня вроде как караулили, банально проворонили мой рывок, и мы через пас вошли в зону соперника.

Принять-то я принял, а вот сходу бросить мне уже не дали. Не такие уж игроки «Спутника» – валенки. Да, они опоздали во время паса, но тот, который должен был страховать, тут же попытался провести силовой приём.

Я успел поднять голову и увидеть, что вся моя пятёрка уже в зоне, а затем сильно бросил шайбу вдоль борта, ожидая, что её Виноградов примет её за воротами, а потом ушёл от уже бесполезного силового приёма и рванул в центр, на пятачок.

Виноградов из-за ворот отдал на Лукиянова, тот бросил, а я, развернувшись, подставил клюшку. Вратарь «Спутника» в это время уже вскинул ловушку, чтобы поймать шайбу в левом верхнем углу ворот, но она, предательски изменив направление, попала в правый.

Звонкий щелчок шайбы по штанге, а потом красный сигнал за воротами. Есть первая шайба! В первой же смене и всего через двадцать секунд после начала игры.

– Гад ты, Сашка, – сказал мне улыбающийся Лукиянов, когда вся наша тройка оказалась на скамейке, – отнял у меня гол.

– Да ладно тебе, – улыбнувшись, ответил я, – там вратарь ловил. И я тебе верну должок.

Следующие четыре смены наше звено отработало в холостую. Тренерский штаб «Спутника» решил именно против нас играть максимально жёстко, но при этом собрано. Никаких авантюр, всё супер надёжно. Как минимум трое всегда оставались за линией шайбы, чтобы только не пропустить атаку на скорости.

Плюс «Спутник» именно против нас выпускал своих лучших оборонительных форвардов и самых быстрых защитников.

Всё это привело к тому, что пока нас держали за горло, остальные тройки нападения во всю резвились, забив ещё дважды и упустив чистый выход один на один.

Отличился Кутергин, который был очень заряжен на эту игру, и Олег Мартьянов, удачно подставивший клюшку перед самым перерывом.

А вот во втором периоде начался наш бенефис.

Тренеры Спутника поняли, что таким образом они, может быть, и закроют первое и самое молодое звено Автомобилиста, но в итоге всё равно получат полную котомку от других. И у нас появилось больше свободы.

Сначала я выловил обрез в средней зоне и тут же отправил Лукиянова один на один с вратарём, должок, как-никак.

Игорь не стал сближаться и просто сильно бросил. Шайба попала впритирку со штангой и счёт стал 0:4.

Потом, буквально в следующей смене, мы с Виноградовым убежали вдвоём против одного защитника, и Стас бросил в касание в ближний угол. Бросил и не попал.

Это было бы обидное попадание, если бы не то, что шайба срикошетила о бортик за воротами и легла мне точнёхонько на клюшку.

Вратарь «Спутника» в это время уже лежал в другом углу, а защитник, который приехал на помощь, попытался меня оттеснить, но не смог.

Добивание, и счёт уже 0–5.

Всего же «Автомобилист» забросил девять шайб. Пять из которых пришлось на моё звено. Четыре шайбы пришлись на игру в равных составах, а последняя для всей команды в большинстве пять на три.

Там всё получилось очень просто и быстро.

Я дежурно выиграл вбрасывание, шайба попала к Бякину, тот сделал пас вдоль синей линии, и Виноградов, стоящий на позиции защитника, щёлкнул что есть силы.

В целом для «Автомобилиста» вообще и для меня в частности получилась очень простая игра.

И очень полезная. Асташев убедился, что сделал правильный выбор, когда стал наигрывать со мной Лукиянова и Виноградова.

Он, не дожидаясь последней игры этого межсезонного турнира, сообщил и Стасу, и Игорю, что они будут играть в следующем сезоне в высшей лиге.

Следующая игра у нас прошла двенадцатого августа в Свердловске. Матч со СКА стал совсем какой-то рутиной. Моё звено забросило три шайбы, я сам сделал 2+2, добавив к двум голам и передаче в равных в состав ещё одну в большинстве, а уже на следующей день утром мы поехали в аэропорт на рейс в Симферополь.

Впереди нас ждали сборы в Крыму, а потом уже старт в высшей лиге.

Глава 7

17 августа 1987 года. Крым. СССР.

Крымская погода безветренна и безоблачна. Жара стоит такая, что хочется только одного – спрятаться в тенёк, а лучше сразу в ванну, наполненную льдом. Но нет, мы уже больше часа тащимся по местным дорогам в сторону одной из ведомственных баз отдыха, на которой и будут проходить наши сборы. Раз мы – «Автомобилист», то и шефствует над нами министерство путей сообщения.

Хотя нам ещё хорошо, Икарус 250, который ждал на выходе из Симферопольского аэровокзала был с затемнёнными окнами и хоть и шумным, но всё ж таки работающим кондиционером.

Как на этом палящем солнце чувствовали себя пассажиры обычных советских автобусов, легковушек или водители грузовиков, не хотелось даже и думать.

Наконец, автобус подъехал к какому-то шлагбауму и через несколько минут затормозил возле трёхэтажного здания, похожего на гостиницу. Собственно это и была гостиница, как потом оказалось.

Потом водитель открыл нам багажные отделения, и мы, споро разобрав вещи, дружной гурьбой направились в холл гостиницы.

Там администраторы команды раздали нам ключи от номеров, мне достался трёхместный с Виноградовым и Мухиным, не иначе Асташев специально поселил в одной комнате всех троих. А потом, когда суета после прибытия прошла, мы собрались в небольшом конференц-зале, во всяком случае я бы назвал его так.

– Итак, товарищи игроки, тренер, медицина и обслуживающий персонал, – начал свою речь Александр Александрович, – мы с вами приехали в Крым на сборы, а не на отдых. Хочу, чтобы вы это понимали. И это касается всех! Алкоголь на территории базы запрещён также для всех, игрокам распитие грозит отчислением из команды, а всем остальным сначала выговором, а потом увольнением. Ещё раз повторюсь. Это не отпуск, а важнейшая часть подготовки к сезону. У нас она и так проходит не так, как мы планировали, так что попрошу вас подойти к ней ответственно. Все всё поняли?

Когда в ответ раздался, а потом и стих утвердительный шум из нескольких десятков голосов, Асташев продолжил:

– На время сборов у нас запланированы две контрольные игры с командами высшей лиги. Обе пройдут в Донецке на льду тамошнего дворца спорта «Дружба». Первая игра у нас будет со «Спартаком», а вторая – с «Крыльями советов». Домой, в Свердловск, мы вернёмся восьмого сентября. На этом всё, товарищи. Сейчас у нас обед, потом тихий час и в шестнадцать ноль-ноль первая тренировка.

– Илья, – спросил я у Бякина, когда мы с ним оказались на раздаче в столовой гостиницы, он сам попросил меня не называть его по имени отчеству, так что, несмотря на нашу, пусть и небольшую, разницу в возрасте, теперь мы с ним были на ты, – я правильно понимаю, что лёд мы увидим всего два раза за двадцать дней?

– Верно, маленькие радости крымских сборов. Почему-то очень многие тренеры тащат команды сюда, хотя играть в хоккей тут просто негде. Не понимаю, зачем это надо, лучше бы в Свердловске это время провели.

– Вот сразу видно, товарищ Бякин, что вы не до конца понимаете, как устроен тренировочный процесс и подготовка к сезону, – вклинился в разговор невесть как оказавшийся рядом с нами высокий и худой, как палка, мужик, наш новый тренер по ОФП, Балабанов Олег Витальевич, – мы вас как следует загрузим на этих сборах, потом уже в Свердловске игроки восстановятся и к первому матчу будут свежими, как огурчик, и полными сил.

Ну не знаю, я, как и большинство игроков, терпеть не мог все эти тренировки на земле и тесты всех сортов. Из всех не хоккейных тренировок мне нравились только различные командные игры. Футбол или так и не снискавший популярности в России сепак такро, тайский волейбол ногами, который очень здорово развивает координацию и который активно стали применять в тренировочном процессе в НХЛ во второй половине двадцатых годов следующего века. Всё остальное – это сплошная мука.

Особенно беговые нагрузки, которые и составили нашу первую тренировку в Крыму. Сразу после тихого часа мы всей командой направились на гаревые беговые дорожки расположенные рядом с мини стадионом, с небольшими деревянными трибунами и футбольным полем, а также с выгоревшей на жаре травой.

Тренеры во главе с Асташевым расположились в теньке под развесистыми деревьями, а игроки во главе с Балабановым отправились на дорожки.

– Давайте, товарищи, десять кругов, – объявил он и показал пример, побежав впереди.

– Ну, началось, – как-то даже траурно произнёс оказавшийся рядом со мной мой тезка Семёнов, наш основной вратарь, – вот обязательно нам эти круги проклятые наматывать именно по жаре.

– Семёнов, – тут же раздался голос Асташева, – я всё слышу. Меньше болтай, не порть мне молодежь, – вратарь обречённо вздохнул и побежал, как и все мы.

После этой пробежки, которую мы проделали скорее в прогулочном темпе, настал черед челночного бега, а потом ещё многих различных беговых упражнений. Бег на прямых ногах, спиной вперёд, скрестный шаг, многоскоки и подскоки.

А на сладкое, когда уже все были в мыле, ещё четыре километра.

– Убил бы этого козла, – сквозь зубы процедил защитник Александр Карцев, один из самых возрастных игроков, ему было уже тридцать три. Серьёзный возраст для советского хоккея, – я сейчас сдохну.

В это время длинная цепочка игроков растянулась вдоль всего стадиона, и Балабанов, как и тренерская позиция, оказались на другой стороне футбольного поля.

– Саня, а я тебе сколько раз говорил, чтобы ты меньше курил, – откликнулся нападающий Василий Татаринов, в отличие от Карцева, на которого было больно смотреть, он держался молодцом, хотя всего на год моложе.

– Да пошёл ты, Вася, сам знаешь куда, – прохрипел Карцев, – сам-то дымишь, как паровоз.

– А я не ты, на меня курево почему-то меньше влияет.

Слушая, как препираются мои партнёры по команде, я удивлялся тому, как сильно изменился спорт высших достижений за какие-то полвека.

В тридцатых годах следующего века было немыслимо, чтобы спортсмены себя травили чем-то подобным никотину или неумеренно употребляли алкоголь, что сейчас практически в порядке вещей. За время нашего полёта из Свердловска я вдоволь наслушался о вечном конкуренте хоккея – футболе и про нравы, царящие там. Как-никак, все мы варились сейчас в одном большом котле под названием советский спорт, и его знаковые персоны были у всех на слуху.

Из всего услышанного мне больше всего запомнилось то, что я узнал о Фёдоре Черенкове, звезде московского Спартака, который, со слов моих партнёров, отличался невероятным талантом и при этом такой же невероятной любовью к выпивке.

– … Да не сыграет Черенок на чемпионате Европы, если наши туда отберутся, конечно. Его Лобановский просто не возьмёт. Ему нужны двужильные, типа того же Заварова или Литовченко. А Черенков пьёт как не в себя, и физика у него никакая, – говорил Игорь Лукиянов сидевшему рядом с ним Мартьянову.

– Илья, если ты не разбираешься, то лучше помолчи, все знают, что у Черенкова проблемы с головой. Он то играет, то в психушке лечится. От этого и все беды. Но ты прав, Лобановский его, конечно, в команду не возьмёт.

– Но то, что он пьёт, это факт? – не унимался Лукиянов.

– Ну факт, да…

В общем, странное дело. Вроде бы эти люди должны понимать, что здоровье – это вместе с талантом их главный актив, но нет. Пускаются во все тяжкие.

Я в очередной раз сам себе дал обещание в любом случае не вступать на эту дорожку, что бы не случилось. В конце концов, оторваться можно будет после окончания игровой карьеры.

Она же короткая на самом деле. Даже если мне повезёт и всё пойдёт как надо, я буду играть в хоккей ещё лет двадцать, максимум двадцать пять. И за это время надо успеть обеспечить не только себя.

После ужина у нас состоялась вторая за день тренировка, на сей раз не на стадионе, а в зале. И она была уже повеселее. Минимум упражнений на выносливость, а вместо них гандбол.

Асташев оказался большим поклонником включения игровых видов спорта в тренировочный процесс. И именно потому, что они улучшают командное взаимодействие и, как будут говорить в будущем, внутрикомандную химию. Всё-таки для нас это в большей степени способ расслабиться. Ну и то, что в играх отличных от хоккея зачастую задействованы совсем другие группы мышц или они, мышцы, хотя бы работают совсем в другом режиме, чем, когда мы на льду.

Всё это важно и очень полезно…

* * *

Первая половина сборов пролетела, как будто и не было её, за это время нам дали всего два выходных, которые мы с подачи Асташева провели в «общекомандных мероприятиях, не связанных с тренировками».

За этим громоздким словосочетанием скрывались сначала старт парусной регаты в Севастополе, которая была тренировочной перед чемпионатом страны, её мы совместили с экскурсией по городу, а вечером Асташев каким-то чудом договорился с яхтсменами, и нас как следует прокатили на маленьких, но юрких парусных судёнышках.

Это было моё самое яркое вне хоккейное впечатление с тех пор, как я попал в это время.

Солёные брызги Чёрного моря в лицо, ветер, парус над головой и девушки.

Мне с Женей Мухиным повезло, и нас пассажирами взял к себе на борт чисто женский экипаж. Один из немногих во всем Союзе.

Галя, Инна и Юля, как они представились, были очаровательны. Настолько, что мне один раз даже пришлось отвернуться, чтобы скрыть реакцию молодого организма на красивых женщин. Всё-таки нынешнему мне всего лишь шестнадцать, и девушки у Саши Семёнова ещё не было.

Ну а вторым мероприятием стало посещение ялтинского дендрария или по официальному Никитского ботанического сада. Честно сказать, этот сад стал для меня большим сюрпризом. Я никак не ожидал увидеть в Советском Союзе такое буйство совершенно нетипичных растений.

Но что поделать, видимо, такова судьба большинства спортсменов высших достижений. Спорт, соревнования и тренировки отнимают у нас слишком много времени для того, чтобы получилось стать по настоящему разносторонней личностью.

Да, среди нас встречаются и настоящие интеллектуалы, как без них, но в основной своей массе спортсмены за пределами своей компетенции очень ограничены.

Эта мысль пронеслась в моей голове с такой яркостью, что я твёрдо решил брать пример с лучших и посвящать хотя бы часть свободного времени самообразованию. В конце концов, это будет полезно и в послехоккейной жизни, которую я хотел посвятить не только трате честно заработанных денег, но и чему-то полезному.

Ну а потом настало двадцать пятое августа, и мы, погрузившись во всё тот же красный Икарус, отправились в Симферопольский аэропорт.

Час на автобусе, потом ещё час на Ту-154, интересном, но громком самолёте с тремя двигателями в хвосте фюзеляжа, и вот мы в Донецке.

Где мы провели два дня за ледовыми тренировками и вечером двадцать восьмого августа вышли на лёд местного дворца спорта «Дружба».

* * *

28 августа 1987 года. Донецк, СССР, Дворец спорта Дружба. Контрольная игра между командами высшей лиги «Автомобилист» Свердловск и «Спартак» Москва. 3856 зрителей.

Хоть эта игра и была контрольной или, как ещё такие называют, товарищеской, но разница между местечковыми командами из свердловской области и «Спартаком», занявшим в прошлом розыгрыше шестое место в высшей лиге была огромная.

Совсем другое движение, скорость принятия решений и концентрация.

Сразу видно, что это команда совсем другого уровня по сравнению не только с нашими прошлыми соперниками, но и с самим «Автомобилистом».

Если в высшей лиге чемпионата такой накал борьбы, то нет ничего удивительного в том, что моя команда в предыдущем розыгрыше заняла последнее, двенадцатое место, одержав всего три победы при пяти ничьих и пятнадцати поражениях. Да ещё и с разгромной разницей заброшенных и пропущенных 57-103.

В первом периоде моя тройка толком не успела ничего сделать, в этот раз мы формально являлись третьим звеном, и у нас было всего четыре смены, две из которых получились очень короткими, буквально по двадцать секунд каждая. Единственным положительным моментом стала моя игра на вбрасываниях, я снова не допустил ни одной ошибки.

Но за эти смены я понял одну очень важную вещь: в высшей лиге чемпионата СССР нельзя играть в полноги. За любые осечки или недоработки я буду моментально наказан.

Особенно в матче с таким противником.

Как-никак, большинство игроков Спартака в разное время играли или играют прямо сейчас в сборных страны: в молодёжной или в первой. И среди них есть и чемпионы мира, и чемпионы олимпийских игр, и игроки, имеющие за плечами опыт суперсерий или выступление на Кубке Канады. Нельзя с таким соперником играть спустя рукава, никак нельзя.

К первому перерыву мы горели 0–3. Две шайбы забил Виктор Тюменев, чемпион олимпийских игр и первенства мира, а ещё одну совсем молодой защитник Владимир Малахов.

Этого игрока я помнил. В будущем его ждёт долгая и славная хоккейная жизнь с победами на Олимпийских играх, чемпионатах мира и отличная карьера в НХЛ, вершиной которой станет финал восточной конференции в сезоне 2003–2004. В том самом году, когда моя Тампа выиграла свой первый кубок Стэнли и обыграла на пути к своему триумфу Филадельфию с Малаховым в составе со счётом 4–3 в серии.