Текст книги "Игрок-2"

Но автомобиль так просто и скоропостижно не купишь. Надо в очереди отстаивать, и этот процесс рискует растянуться на годы. Или какие-то хитрые схемы мутить через комиссионные магазины.

Да и опять же, с чего мне в командировке вдруг вынь да положь может понадобиться новый автомобиль? Это я в столице могу переживать по этому поводу. А в командировке, на отдыхе, зачем? Нестыковка выходит.

Шуба, меха, бриллианты? Это уже ближе к теме. Парень я молодой, впечатлительный. Отчего бы мне не влюбиться в местную красавицу, так чтобы без памяти? А моей избраннице при этом не оказаться меркантильной особой, которая не чужда мирских благ и которая будет с перспективного парня деньги тянуть. А мне, соответственно, эти самые деньги понадобятся в больших количествах.

Так-так, я чувствую, что в своих размышлениях нахожусь на верном пути.

Решительно встаю и направляюсь на Пушкинский рынок. Место это прекрасно сразу несколькими обстоятельствами.

Во-первых, отсюда близко практически до всех ключевых точек города. И до набережной, и до автовокзала, и до Приморского парка, в двухтысячные безжалостно застроенного высотками с панорамными апартаментами, а сейчас просторного и цветущего.

Во-вторых, тут сходятся маршруты практически всех городских автобусов. Если куда-то нужно уехать, проще всего это сделать отсюда.

В-третьих, он не слишком известен приезжим, зато его обожают местные жители. Ялтинцы именуют его не иначе, как «Спартак», по находящемуся поблизости кинотеатру. Если вам нужно приобрести свежих помидоров, душистой зелени, медово-сладких абрикосов, починить ботинки или укоротить штанины брюк, ваш путь лежит на «Спартак».

За цветы приходится отвалить целых 10 рублей. Зато за эту сумму я становлюсь обладателем семи прекрасных темно-бордовых роз.

– Нэ один дэвушка не устоит, – комментирует мою покупку горбоносый продавец.

В здании филармонии мой букет срабатывает лучше любого пропуска.

Внутри пахнет пылью, побелкой и старым деревом. Почему-то именно такой запах всегда стоит в театрах, Дворцах культуры и Домах пионеров. В детстве мне казалось, что именно так пахнет искусство.

В коридорах филармонии полно детворы. Очевидно, закончился какой-то утренний спектакль. Хотя нет, не закончился, выходить никто не собирается. Вероятно, антракт.

Без всякого почтения открываю дверь с табличкой «Не входить! Для персонала!» и шагаю за кулисы.

Пришел я, откровенно говоря, наудачу. Считаю, что отрицательный результат – это тоже результат. Меня с букетом увидят, к расспросам прислушаются, а после пойдут гулять слухи, которые мне только на руку.

Но мне везет. Между сценой и гримерками как оголтелые носятся барышни в желтых трико и такого же цвета жестких юбках, похожих на балетные пачки, с кокетливыми красными косынками на голове.

Проявив немного фантазии, я признаю в них цыплят.

Мужчина с тонкими усиками, в тирольской шляпе и костюме с преобладанием рыжих тонов курит возле закрытого занавеса, украдкой выдувая дым за кулису.

– Не подскажете, Бельскую как найти? – подхожу я к нему.

Он с любопытством поглядывает в мой букет и молча тычет в сторону гримерки.

Захожу туда.

Аллочка сидит в одном из кресел, на которых цыплятам, словно на конвейере, поправляют кучерявые белые парички.

– Евстигнеев, – удивляется Аллочка, – ты что, обалдел? Мне через две минуты на сцену!

– Алла, – говорю я, становясь на одно колено.

Шум в гримерке волшебным образом затихает. Абсолютно все взгляды устремляются на нас. Пухлая женщина, вероятно костюмерша, то ли с испугу, то ли от нетерпения щелкает ножницами. На нее сердито шикают.

– Алла, – говорю я в наступившей тишине. – Я прошу твоей руки и сердца, будь моей женой.

– Евстигнеев, ты что, пьян? – обалдевает она.

Я склоняюсь к девушке, целую ее в щеку и, наклоняясь к уху, шепчу:

– Радуйся, дура. Это все по плану.

Глава 3

– Федя, мне здесь ничего не нравится, сделай что-нибудь. – Аллочка надувает губки, всем своим видом показывая, что она очень недовольна. – Это же ненастоящие камни, я вижу. А ты обещал мне рубины. Сделай с этим что-нибудь, Федя.

– Милая, может быть, ты все-таки выберешь себе что-нибудь? Нет, – я вскидываю руки в защитном жесте, – если тебе не нравятся кольца и сережки, то к свадьбе мы найдем то, что тебе подойдет, но, может быть, браслет или подвеску с цепочкой? Выбери себе что-нибудь, а я пока поговорю с товарищем заведующим.

Мы так громко и старательно изображаем богатых молодых бездельников – а их есть и в Союзе, – что все посетители ювелирного магазина, куда мы с Аллой зашли, в курсе того, что у меня денег куры не клюют, а Алле нужны украшения не как у всех.

А мажоров нигде не любят, а таких тем более.

Вон та молодая парочка – парень, у которого на лице написан тяжелый рабочий день за рычагами трактора (ну, не только на лице, конечно, в основном об этом говорят руки), и его невеста, фигуристая, но при этом простовато одетая девушка, – нас уже тихо ненавидит. Я вполне могу представить сценку двадцатилетней давности, мы в роли стиляг, а они – народных дружинников. Вот буквально вижу я нечто подобное.

Завмагом, очень подвижный человечек с характерными именем и фамилией Яков Соломонович, тоже кое-что видит. Он уже двадцать минут неслышной тенью нарезает круги по магазину, ожидая, что со вкусом одетый молодой человек, я то есть, прекратит заниматься ерундой и приступит к делу.

Что ж, наверное, пора. Мы уже достаточно пустили пыли в глаза. Пора делать следующий шаг.

– Ну что, молодой человек, выбрали что-нибудь? – Голос у этого повелителя ювелирного дефицита чарующий и приятный. Как и внешний вид. Весь он такой располагающий и, безусловно, заслуживающий доверия.

В общем, хороший человек. Такой хороший, что нужно, ну просто необходимо прямо сейчас просто так дать ему рублей двадцать. А лучше пятьдесят, а лучше сто. Что мелочиться, для такого хорошего человека ничего не жалко, тем более какой-то там ассигнации государственного банка СССР. Как не дать, когда перед тобой такой хороший человек?

– Да вот, товарищ заведующий, никак не можем выбрать обручальное кольцо для Аллочки, – вздыхаю я. Девушка чуть ли не шипит на меня, и я тут же добавляю: – На самом деле проблема не только с обручальным кольцом. Аллочка у меня настоящая русская красавица, сказочная царевна… – Это, кстати, чистая правда, девка она что надо. Там, где нужно, у нее много, а где не нужно, совсем ничего. – Но во всем Крыму мы не нашли ничего, что было бы достойно украсить ее платье на нашей свадьбе. Вы же нам поможете? – говорю я и кладу на прилавок свернутую сотню. Кладу как бы невзначай, случайным движением руки.

Надо отдать должное Якову Соломоновичу, с реакцией у него все в порядке. Раз, и всё, было ваше, стало наше.

– Конечно, Федор, – его губы расплываются в улыбке, – как вас по батюшке?

– Федор Михайлович, – говорю я.

– Да, Федор Михайлович, вы обратились к тому, кто вам нужен. Дайте мне секунду, – говорит этот прохиндей и тут же буквально кричит: – Лариса! Лари-и-иса! Покажи, пожалуйста, девушке товар из нашего последнего поступления.

– Иду-иду, Яков Соломонович, – так же практически кричит Лариса, которая еще секунду назад показывала обручальные кольца из классического советского золота, желтого и на вид устаревшего лет этак сорок назад, невесте тракториста. – Если что-то подошло, то оплачивайте на кассе и с чеком подойдете ко мне, – говорит она, убирает украшения и подскакивает к Алле. – Пойдемте, девушка, я вам все покажу.

Надо же, эта мымра с монументальной прической умеет улыбаться, правда смотрится это скорее отталкивающе.

– У нас есть замечательные подвески с рубинами и браслеты с этими же камнями. Вам очень подойдет.

Видно, что Аллочка в хороших руках. А я, влекомый Яковом Соломоновичем, иду в служебные помещения ювелирного магазина. В кабинет заведующего, если быть точным.

– Итак, Федор Михайлович, – начинает завмаг, когда мы оказались в его кабинете, – я так понимаю, что вы хотите по-царски одарить свою невесту?

– Вы очень точно охарактеризовали мою проблему, Яков Соломонович. Да, хочу.

– Похвальное желание. Ваша невеста очень эффектная девушка. Такой красавице действительно нужно самое лучшее.

– И у вас оно есть? Самое лучшее?

– Да, да и еще раз да! Тысячу раз да, молодой человек! Вот смотрите.

Яков Соломонович подходит к стене своего кабинета, отодвигает в сторону репродукцию Репина, за которой обнаруживается сейф. Пара секунд, и вот уже я смотрю на горку камней, которые ни с чем не спутаешь.

– Вот, якутские алмазы с рудника «Удача», лучшие в стране. И не подумайте ничего дурного. Все официально. У меня все бумаги на эти камешки имеются. Уверен, что ваша избранница вполне достойна этих камней.

– Я тоже так думаю, Яков Соломонович. А что насчет металла? Я, знаете ли, считаю наше обычное золото слишком вульгарным и кричащим. Вы уж простите, но ассортимент вашего магазина больше подойдет артистам театра «Ромэн», чем моей невесте.

– И здесь я с вами согласен, Федор Михайлович. Сразу видно, что вы специалист в ювелирном деле. Конечно, к этим камням нужно белое золото, как иначе.

– Да, я думаю, белое золото – это то, что нам нужно.

– Тогда давайте сделаем так. Прямо сейчас составим договор на… – Мой собеседник задумывается и спустя секунду продолжает: – На два обручальных кольца, вашей невесте с бриллиантом, а вам, допустим, с инкрустацией, будет очень сдержанно и солидно, устроит?

– Вполне, – отвечаю я и хлопаю себя по карманам пиджака.

Завмаг все правильно понимает, и через секунду передо мной хрустальная пепельница, запечатанная пачка «Мальборо» и бензиновая зажигалка. Мы оба закуриваем, и, пока отдаем должное американскому табаку, он продолжает.

– Отлично, к кольцам я бы посоветовал серьги с такими же камнями, браслет и колье. Конечно, внешний вид изделий мы с вами еще обсудим, так что ваша невеста точно останется довольной. Как вам? Устраивает такой вариант?

– Вполне, – снова отвечаю я, чувствуя себя попугаем, – сколько это будет стоить? Хотя бы ориентировочно?

– Так, давайте посчитаем. – Яков Соломонович возводит очи горе и начинает в уме считать, беззвучно шевеля губами. – На круг выходит десять с половиной тысяч.

– Это, – делаю паузу, – хорошая сумма, даже очень. За эту деньги «Волгу» можно купить.

– Ну так и камни какие, Федор Михайлович. Лучшие! Не то что на полуострове – во всей республике вы лучше камней не отыщете. Полгода назад Зыкина концерт давала в Ялте, и ей поклонники преподнесли колье из братьев наших с вами красавцев.

А вот это очень серьезная рекомендация. Людмила Георгиевна сейчас на своем карьерном пике и, что не секрет, любит драгоценности до потери сознания.

– Ни слова больше. Меня все устраивает. Могу я оставить задаток?

– Конечно, конечно, Федор Михайлович. Сейчас составим договор, сами понимаете, камни и золото – это товары строгой отчетности, и я вас отпущу. Сколько вы готовы внести прямо сейчас?

– Тысячи будет достаточно или будет лучше, если я заплачу больше?

– Нет, нет. Что вы! Этого более чем достаточно… Ну вот и все, – говорит он через десять минут. Все готово. Пойдемте в кассу.

Яков Соломонович воровато оглядывается, а потом достает из ящика плоскую бутылку Курвуазье и что-то завернутое в фольгу. Через мгновенье кабинет заполнил запах совершенно шикарного балыка. Хоп, а вот и коньячные стопки дополнили натюрморт.

– Давайте по маленькой. За такие камни и ваше будущее семейное счастье грех не выпить.

– Полностью с вами согласен, Яков Соломонович.

Вот только дураки говорят, что Курвуазье пахнет клопами. Он пахнет так, как и должен пахнуть напиток, носящий гордое имя коньяк. И вдвойне дураки те, кто считают, что этот благородный напиток нужно закусывать шоколадом или, не дай бог, николашками. Записывайте; если под рукой нет ручки и бумаги, то запоминайте. Мясо и только мясо. Лучше горячее, но и хороший продукт горячего или холодного копчения тоже подойдет.

Этот балык был именно такой.

Одной мы не ограничились, и я спрашиваю у моего нового знакомого:

– А может быть, вы поможете и с гардеробом на свадьбу? Наверняка у вас есть нужные люди. – И еще пара червонцем меняет своего владельца.

– Ни слова больше, Федор Михайлович. Я все понял и все сделаю.

Яков Соломонович снова наливает, чокаемся, а потом выпиваем. Он цепляет вилкой ломтик буженины и, пока набирает номер, отправляет его в рот.

– Нелли, это ты, золотце? Да, ты меня узнала, солнце мое. Сделай мне приятно, сейчас к тебе приедут два совершенно замечательных человека. Мой добрый приятель Федор и его невеста, Аллочка. Ты бы ее видела. Девочка, конечно, не так хороша, как ты, но она прекрасна. Вот как себе для них все сделай, хорошо?.. Ты ж моя хорошая. Все, обнимаю.

Потом он снова крутит диск телефона и снова говорит. Вот только совершенно другим тоном.

– Дава, ты мне нужен через десять минут у магазина… Что значит ты не можешь? Слушай сюда и делай, что тебе говорят. Я сказал, что ты мне нужен. Это значит, что ты бросаешь все свои дела и едешь сюда. Не заставляй меня звонить твоей матери… Вот, хороший мальчик. Жду.

Завмаг кладет трубку и говорит:

– Сейчас мы тут закончим, а потом мой племянник отвезет вас в салон для новобрачных. У него совершенно шикарная машина. Белая «Волга-Кабриолет». И давайте так: Давид после того, как вы отстреляетесь у Нелли, покатает вас по городу, а вы потом позовете моего племянника шофером на свадьбу. Договорились?

– Делаете свой маленький гешефт, Яков Соломонович, – улыбаясь говорю я.

– Ну а как иначе, Федор Михайлович, как иначе, – фальшиво вздыхает он, – хочешь жить, умей вертеться.

Мы выходим в торговый зал. Помимо залога на побрякушки с камнями, я плачу еще и за покупки Аллы – еще пятьсот рублей как корова языком слизала, – и под взгляды, полные яда, мы выходим из магазина, садимся в кабриолет и едем в магазин для новобрачных.

Там мой кошелек похудел еще на двести рублей, и на этом наш парад мещанства заканчивается.

* * *

Наш транспорт, пафосный до оскомины даже для Ялты, гордо подкатывает к ресторану «Южный». Такой оригинальный способ прибытия чудесным образом позволяет мне сэкономить пятерку на входе.

Швейцар, увидев нас, от удивления вытягивается во весь рост и едва не отдает честь, дернувшись было пальцами к форменной фуражке.

Совсем скоро все лавры «окна в Европу» заберет себе отель «Ялта-Интурист», в самом названии которого присутствует чарующее и запретное «заграничное» содержание. Но это случится только через пять лет. Сейчас громадина недостроенного гостиничного комплекса нависает над городом словно больной зуб. Пока иностранцев размещают в разных гостиницах. И в пафосной «Ореанде», и в чопорной «Тавриде», и в загородной «Украине».

Но самое близкое место к гостям из зарубежья – это гостиница «Южная» прямо возле порта.

Ялта – это не только курортный город, но и морской порт. Здесь часто бывают иностранные моряки и зарубежные специалисты, которые, несмотря на свое идеологически чуждое происхождение, пользуются заметными привилегиями по сравнению с местными гражданами.

С одной стороны, для них нужно показать все достижения социализма в лучшем свете. Они должны или проникнуться нашими идеалами, или по меньшей мере страдать от черной зависти, чтобы потом рассказать всему миру о том, как хорошо жить в СССР.

С другой стороны, как заботливые хозяева, мы должны создать для приезжих иностранцев благоприятные условия. Ведь, вероятно, без импортной музыки, алкоголя и некоторых других «радостей» жизни они не проживут и недели.

И конечно же, нашей стране нужна иностранная валюта, как на государственном уровне, так и для отдельных представителей, далеко не всегда чистых на руку. Именно поэтому вокруг этих гостей, словно стая пестрых тропических рыбок, некоторые из которых вполне зубастые, кружат различные представители мелкого курортного криминалитета.

Конечно, особо опасных элементов сюда не пустят. Жизнь и здоровье иностранных гостей защищены так же, как жизнь членов Политбюро.

Но фарцовщики, валютчики и девушки с пониженной социальной ответственностью чувствуют себя здесь вольготно. Почему их деятельность никто не пресекает? Этот «секрет Полишинеля» известен всем современникам, а вот чуткие души потомков могут его и не перенести, поэтому я лучше промолчу.

Уже от входа я замечаю две компании девушек, внешностью неуловимо напоминающих Аллу. Они также ревниво оценивают мою спутницу, но успокаиваются, услышав из моих уст русскую речь. На их добычу никто не посягает, а соотечественников они милостиво предоставляют другим.

Далее я вижу пару мужчин в блестящих нейлоновых полосатых рубашках, с хитрыми взглядами. А в глубине заведения замечаю большую и, кажется, уже несколько пьяную компанию в дорогих импортных костюмах, несмотря на теплую погоду, а одного даже в кожаном пиджаке с водолазкой под горло.

– А ты мне, случайно, не оставишь это колечко? – с надеждой в глазах спрашивает Алла, добавляя: – Или это тоже часть нашей конспирации?

– Это, конечно, для конспирации, – отвечаю я, – но его я, конечно, тебе оставлю.

Алла порывисто и бурно обнимает меня и, не сдержавшись, целует в губы.

Девушки за соседним столиком, видя такую картину, окончательно успокаиваются и перестают шептаться на наш счет.

– У вас, случайно, нет хереса производства совхоза имени Ковпака? – решительно спрашиваю у официанта.

– Нет, но у нас есть очень качественный, массандровский, – немного смущаясь, отвечает он.

– Что за халтура? – недовольно замечаю я. – А что у вас вообще есть из вин совхоза имени Ковпака!?

Официант еще больше смущается:

– На самом деле у нас ничего оттуда не имеется, но…

– Это просто безобразие! – возмущаюсь, делая своему новому крымскому знакомому рекламу. – Я слышал, что весь командный состав Черноморского флота предпочитает исключительно «Ковпаковский» херес. Ну ладно, принесите тогда «Массандру».

За хересом следует любимое Аллочкой «Новосветское» шампанское и коньяк для меня. Мы ведем себя шумно, много пьем и мало закусываем. В общем, действуем по уже отработанной схеме.

Когда зал заполняется и начинаются танцы, моя спутница приступает к «стрельбе глазами» в сторону мужчин в полосатых рубашках.

Но те, ловя призывные намеки, скромно опускают глаза. Их бизнес, скорее всего, не предполагает шума, а тем более знакомства с барышнями в присутствии их нетрезвых кавалеров. Валютчики, скорее всего. А возможно, фарцовщики, скупающие у моряков презервативы или дамские колготки.

Тогда она переключается на мужчин в элегантных костюмах, и ее «охота» становится гораздо успешнее. Выйдя покурить минут на десять, я, вернувшись, вижу ее танцующей с «кожаным пиджаком».

Подхожу к ним и с чувством глубокого удовлетворения прописываю ему по физиономии. Только в последний момент успеваю подумать, что компания из четверых человек для потасовки все же многовато.

К счастью, милиция прибывает так быстро, словно наряд дежурил прямо за входными дверями. Не удивлюсь, если так оно и было.

* * *

– Ваши фамилия, имя, отчество, – спрашивает у меня усталый лейтенант.

Ночка у него сегодня бурная, КПЗ полным полна. А ведь при его работе надо не просто пьяниц и дебоширов фиксировать, но и проявлять дипломатичность. Мало ли кого по курортным ресторанам наловят. Тут в вытрезвителях и армейские чины случаются, и народные артисты. Так что вести службу надо с пониманием момента, а то останешься в лейтенантах до пенсии, но уже в местах с худшим климатом.

– Евстигнеев Федор Михайлович, – говорю. – Передайте своему руководству, что я прошу встречи со следователем Виктором Сергеевичем Болотиным.

– Знакомствами козыряете, гражданин Евстигнеев? – хмыкает лейтенант.

– Пожалуйста, пригласите Виктора Сергеевича…

От всех дальнейших вопросов я отказываюсь и твержу эту фразу с монотонностью провалившегося резидента, повторяющего: «Требую консула».

Лейтенант даже решается на меня немного повысить голос, но потом расписывается в собственном бессилии, и меня снова помещают в камеру, постепенно пустеющую.

Болотин появляется только утром. Очевидно, раньше его будить не решились, поставили в известность только по появлении на рабочем месте. В отличие от меня, который всю ночь ворочался на узкой деревянной шконке.

– Ты на себя смотрел? – хмуро интересуется он.

– Что, совсем плохо? – спрашиваю.

Утром физиономия и вправду начинает болеть. Двинули мне всего пару раз, зато успешно. Кто-то из компании оказался боксером, так что сейчас у меня распухла губа, и я слегка шепелявил, а левый глаз плохо открывался.

Ерунда, зубы на месте, а остальное зарастет.

– Да уж, видок так себе, – кивает следователь и тут же начинает меня отчитывать: – Что же ты, Федор Михайлович, меня перед старшими товарищами позоришь. Член Союза писателей, москвич. Я о тебе как о человеке высоких моральных правил рассказываю. А ты… – Он открывает протокол и зачитывает: – «Устроил пьяный дебош… приставал к девушкам… ударил по лицу гражданина Твардлидзе…»

– Как-как? – переспрашиваю. – Твардлидзе? И как вы его без запинки то выговорили? И вообще, это вранье. Девушка моя была, а он приставал… И не девушка даже, а невеста…

– Какая, к черту, невеста?! Откуда она у тебя взялась?! Не разочаровывай меня, Евстигнеев! – начинает сердиться Болотин. – Ты что за цирк устроил?! Ждешь теперь, что я тебя выгораживать буду?

Люди часто сердятся, когда чего-то не понимают.

– Это вы меня не разочаровывайте, Виктор Сергеевич, – отвечаю. – Неужели правда до сих пор не сообразили?