Текст книги "Инспектор Лосев"

– Тебе здесь нравится? – спрашивает Галя.

– Очень, – говорю я. – Хотя… не все.

– А что не нравится?

– Например, тот парень, который хотел с тобой посекретничать.

Галя улыбается.

– Уже ревнуешь?

– Немного.

– Не надо. Это, милый, не тот случай. Это… Ай, не говори мне о Сенечке. Не хочу его даже видеть.

– Зато Сенечке, кажется, хочется.

– Расхочется…

Галино лицо становится неожиданно злым и озабоченным. Такой я ее еще не видел. Впрочем, она тут же спохватывается и снова улыбается.

– Не болит? – ласково опрашивает она и проводит рукой по моей щеке.

Да, ей легко вскружить голову любому парню, и если она его потом бросит, он будет так же смотреть на соперника, как этот Сенечка на меня. А может быть, тут дело серьезнее?

Поздно вечером мы уходим из интерклуба. Галя выводит меня через какую-то незаметную дверь во двор.

– Это еще зачем? – удивляюсь я.

– Тебе что, нужны лишние встречи? – насмешливо спрашивает она. – Или ты думаешь, тебе будут платить за каждый синяк?

Мы долго идем по пустынным полутемным улицам. Галя живет далеко, по пути к Большому Фонтану, в маленьком деревянном домишке. Около калитки мы прощаемся.

Я пытаюсь Галю обнять, но она неожиданно вывертывается и строго говорит:

– Не трогай. Потом. Сейчас у меня большое горе. Я потеряла любимого человека.

– Он тебя бросил? – с негодованием спрашиваю я.

– Нет. Его… убили. Или такого не может быть, думаешь? Так вот, может. – и тихо, даже как-то задумчиво добавляет. – И меня… могут.

Она вдруг хватает меня за руку, прижимается ко мне и лихорадочно шепчет:

– Ты меня не оставишь?.. Ну неделю хотя бы не оставишь?.. Ну поклянись!..

В гостиницу я возвращаюсь совсем поздно.

По дороге я еще захожу в управление и связываюсь с Москвой.

Наш дежурный мне сообщает:

– Получена шифровка из Пунежа. Откаленко нашелся. Жив. А его объект уехал к вам в Одессу. Так что учтите.

– Что случилось с Откаленко?!

– Наделал глупости. Поспешил. Погорячился. Завтра получите подробное сообщение. Пока все.

Глава 8
Чьи-то тени

Утром Лена говорит:

– Ко мне сейчас зайдет Гога. Побудь в кабинете, ладно?

Я улыбаюсь.

– Ты, кажется, боишься своего страстного поклонника?

Лена в ответ презрительно пожимает плечами.

– Я, к твоему сведению, умею не только танцевать. Пусть попробует…

– Он попробует, будь уверена. Это тот еще мальчик.

– Тем хуже для него.

– И для нас. Если ты его сильно обидишь.

– Постараюсь его вообще не обидеть. И ты мне нужен вовсе не для того, чтобы вступаться за меня.

– А для чего же?

– Понимаешь, – задумчиво говорит Лена, глядя в окно. – Вчера, когда мы шли из интерклуба, он сказал одну странную фразу: «Пусть твой братик держится подальше от этой девки, а то ему могут ой как нехорошо сделать». Я к нему пристала, чтобы он сказал точнее, а он ни за что. «Скажу, – говорит, – только ему самому. Не женское это дело». Страшную важность, понимаешь, на себя напустил.

– И конечно, лез целоваться? – чуть-чуть даже ревниво спрашиваю я.

– А ты сам не лез к Гале? – смеется Лена.

– Попробовал, – признаюсь я. – И вот что из этого получилось…

Я рассказываю о своем странном разговоре с Галей у калитки ее домика.

– Она явно кого-то боится, – в заключение говорю я. – И скорей всего тех, кто убил ее возлюбленного. Видимо, этого самого Клячко. И тут замешан Зурих. Так что твой Гога может нас вывести на чей-то след или хоть дать какой-то намек на него. И за то спасибо.

Лена качает головой.

– Вряд ли. Он действительно малявка и питается слухами. Но поговорить тебе с ним все-таки надо.

– Да, конечно, – соглашаюсь я.

В это время звонит телефон. Я снимаю трубку и узнаю лукавый голос Стася:

– Братик? Привет! Как почивали?

– Отлично. Привет, Стась.

У нас с этим майором установились удивительно простые и дружеские отношения. Вот это, я понимаю, начальник.

– Надеюсь, вас пока никто не обидел в Одессе? – интересуется Стась. – Вернее, тебя. Насчет сестренки я в курсе.

– Меня попробовали. Но обидел, кажется, я. И серьезно. Наверное, даже попало в сводку.

– Да? – настораживается Стась. – Уж не трех ли джентльменов на Греческой?

– Возможно. Я еще плохо знаю вашу географию. Приду, доложу во всех подробностях.

– Машину прислать?

– Пока еще есть ноги. Буду у вас через час-полтора.

– Будь, – говорит Стась. – Жду.

Я вешаю трубку и ловлю на себе взгляд Лены.

– Из Москвы они ничего не имеют? – спрашивает она.

– Сами туда сегодня позвоним, – как можно спокойнее отвечаю я.

Я не могу сказать Лене то, что узнал вчера ночью от дежурного, уж лучше я буду пока волноваться один.

В этот момент раздается деликатный стук в дверь. Я удаляюсь. Пришел Гога. Некоторое время я слышу журчанье и мурлыканье его голоса в гостиной и веселое щебетание Лены. Никаких других звуков я не улавливаю, Гога, видимо, ведет себя вполне прилично. Потом Лена открывает дверь и громко говорит мне:

– Виталий, зайди к нам, пожалуйста. Гога тебе что-то хочет сказать.

Лениво потягиваясь, словно меня разбудили или оторвали от какого-то дела, я захожу в кабинет. Гога поднимается с кресла мне навстречу. Теперь я могу разглядеть его как следует при дневном свете.

Он худощав и высок, хотя и заметно ниже меня, у него тонкое смуглое лицо, резко очерченный рот, густые брови и черные, зачесанные назад длинные волосы чуть не до плеч, широкие бакенбарды наползают на загорелые щеки. Одет он, как и вчера, в узкие брюки и пеструю рубашку. Но сегодня наряд его дополняет синяя джинсовая курточка с металлическими пуговицами, изящно подчеркивающая тонкость его талии и ширину плеч. Ничего не скажешь, красивый парень. Но в черных выпуклых глазах Гоги я улавливаю какую-то суетливость и неуверенность, хотя движения его весьма развязны. Словом, рыбешка он действительно мелкая, и, наверное, мало кто с ним считается.

– Салютик! – говорит Гога и нарочито крепко жмет мне руку. – Слушай меня. Одесса встречает тебя аплодисментами. И где ты ту Галю подцепил, мальчик нежный, кудрявый, влюбленный, а? Интересно знать.

– Была выставлена в комиссионном магазине, – самодовольно объявляю я. – А что? Такой красотки я в Одессе больше не встречал!

– Ха! – Гога хлопает себя по обтянутым бедрам. – Нет, ты просто деформированный! Или перегретый! Слушай меня. Ты бросаешь не на ту даму. Это тебе говорит Гога. Понятно? И пока не поздно, кончай. Я тебя умоляю.

– Это еще почему?

– Галка мечена. Понял меня?

Я вполне искренне отвечаю:

– Ничего не понял. Объясни, пожалуйста.

– Колоссально! Он ничего не понял, вы слышите? Ну так слушай меня здесь. Говорю исключительно ради твоей сестрицы, – Гога бросает на Лену выразительный, полный огня взгляд. – Чтобы она потом не плакала по брату. Мне это будет больно.

– Ладно. Выкладывай дальше, – тороплю его я.

– Так вот, чтоб ты знал, – Гога делает таинственное лицо и понижает голос. – Галка имела одну исключительную связь. Солидный дядя. Тысячи имел. Я его видел. Ну!.. Говорят, это ради него она Гришку-ударника бросила. Мужа. А потом сама получила вывих. И решила красиво мстить. Эта курочка безмозглая.

– Ну знаешь…

– Увянь. Я еще не кончил, – важно перебивает меня Гога. – К ней недавно прилетел один неполноценный из России. Ее новый кадр. А потом этот персонаж, говорят, сыграл на два метра под землю. И Галке сейчас тоже будут делать плохую жизнь. Чтоб мне пропасть, если нет. Усек? «Не за то хватаетесь, графиня».

– А за что она схватилась?

– Золото, – загадочно отвечает Гога.

Я чувствую, что дальше он уже ничего не знает.

В управлении Стась встречает нас шумно и радостно. Маленькие глазки на его круглом лице хитро блестят, а полная невысокая фигура словно налита ртутью и ни минуты не может пребывать в покое.

Здесь же и Лева. Он, как всегда, скромен и молчалив, сидит в стороне, на диване, и перебирает какие-то бумаги. Нам он дружески кивает, но в больших глазах его я улавливаю непонятное беспокойство.

– Привет, привет, – оживленно говорит Стась. – А мы вам приготовили роскошные новости. Как опала, сестричка? – обращается он к Лене и смотрит на нее почему-то с сочувствием. – Глазки у тебя какие-то покрасневшие.

И тут я тоже замечаю, что Лена выглядит усталой и словно невыспавшейся. Недавняя веселость как-то незаметно стерлась с ее лица, а в глазах появилось беспокойство и нетерпение. Странно. Ведь я ей еще ничего не сказал об Игоре. Значит, беспокойство вызвано чем-то еще.

– И спала хорошо, и вообще все хорошо, – досадливо отвечает Лена и с нетерпением спрашивает. – Какие вы нам новости приготовили?

Высокая тонкая ее фигура в этот момент застывает в каком-то напряжении, хотя руки небрежно засунуты в прямые карманы наимоднейших кожаных брюк, а голова с копной рыжеватых волос откинута назад, и вид у Лены, казалось бы, лихой и самоуверенный. Но в голосе и во взгляде ее я улавливаю что-то беспомощное, ну просто страдание какое-то, которое она уже не в силах от нас скрыть. Неужели она чувствует беду? Откуда это может взяться, черт возьми?

– Сейчас все будет доложено в лучшем виде, – бодро говорит Стась, подходя к сейфу и, кажется, не замечая ее состояния. – Два весьма важных сообщения из Москвы. Да вы садитесь, – спохватывается он, заметив вдруг наши застывшие посреди кабинета фигуры. – Садитесь же! Расти вам, кажется, больше некуда. Особенно твоему любимому братцу.

Мы усаживаемся. А Стась достает из сейфа бумаги и возвращается к столу.

– Значит, так, – говорит он и раскладывает бумаги перед собой. – Доложу все по порядку. Во-первых, Москва передала сообщение из Пунежа…

И тут я невольно бросаю взгляд на Лену. Она сидит очень прямо, не шелохнувшись, вцепившись руками в подлокотники кресла, словно собираясь вот-вот вскочить, убежать куда-то, и не спускает глаз со Стася. Рот по-детски полуоткрыт.

– …Из Пунежа, – повторяет Стась. – Знаком вам такой городок, надеюсь?

– Еще бы, – коротко отвечаю я. – Ну что там?

– Там ваш сотрудник малость оплошал. И конечно, даром нам такие вещи не проходят. В общем, слушайте. Сообщение, надо сказать, подробное.

Он принимается читать. И вот что мы узнаем.

Игорь, приехав утром в областной центр, немедленно ознакомился со всеми материалами по убийству Клячко. К тому времени их накопилось уже немало. Сотрудникам местного уголовного розыска удалось установить людей, видевших Клячко на вокзале в момент его приезда из Куйбышева. На вокзале его никто не встречал, и он узнавал, когда идет местный поезд на Пунеж. В самом Пунеже, как и предполагал Игорь, удалось довольно быстро установить, к кому приезжали иногородние гости. Таким человеком оказался некий Петр Горохов, рабочий местной деревообделочной фабрики, в прошлом дважды судимый за разбой. После убийства Клячко он исчез. Жена его заявила, что Петр уехал к родственникам в Воронеж. Но проверка установила, что он туда не приезжал.

В тот же день Игорь выехал в Пунеж. Там он решил сам побеседовать с женой Горохова и отправился один к ней в дом. Встречавший Игоря сотрудник пунежского отдела не советовал ему это делать. Дом был подозрительный, все связи Горохова установить еще не удалось, обстановка в самом доме была также еще не ясна. Но Игорь настоял на своем. В сообщении особо подчеркивалось, что капитан Откаленко был настроен крайне нервозно и очень торопился с расследованием. В ту ночь Игорь в гостиницу не вернулся.

Утром в доме Горохова никого не обнаружили. Он был пуст. Видны были лишь следы ожесточенной борьбы и пятна крови на полу. Розыск в течение дня ничего не дал. А вечером в отдел с плачем прибежала жена Горохова. Там с ней случился сердечный приступ. Был вызван врач. На женщине были обнаружены следы побоев. Она не скоро пришла в себя, после чего смогла сообщить следующее.

Всего через несколько минут после прихода к ней Игоря в доме появился муж с двумя неизвестными ей людьми. Все они были сильно выпивши. Началась драка. Выбежать из дома она уже не могла. Двоих Игорь, кажется, ранил, а его самого ударили ножом и еще чем-то тяжелым сзади. Потом Игоря в беспамятном состоянии отволокли в заброшенный сарай около реки, туда же заперли и ее. По словам Гороховой, муж и его приятели собирались немедленно покинуть город. Всю ночь она ухаживала за Игорем, а потом, измученная, уснула. Очнулась она только под вечер. И Игорь тоже. Они там чуть не замерзли, в этом сарае. С трудом докричалась до соседей и сразу же прибежала в отдел.

Сотрудники милиции немедленно кинулись к тому сараю, где и обнаружили раненого Откаленко. Он был тут же отправлен в больницу. Срочная проверка на вокзале подтвердила, что все три преступника накануне покинули город. Причем один из них, предположительно сам Горохов, взял билет до Одессы. Кассирша заметила, что у них при себе было много денег. Проверка в поезде, где был прямой вагон на Одессу, Горохова там не обнаружила. Вероятнее всего, он, доехав до областного центра, раздумал дальше следовать в этом поезде, ибо преступник он опытный. Скорей всего Горохов является и убийцей Клячко. Работа в этом направлении продолжается силами областного уголовного розыска.

Далее в сообщении шли приметы Горохова. В конце указывалось, что следует учесть возможность его появления в Одессе, и высказывалось предположение, что он ищет встречи с Зурихом.

Отдельно была приложена справка о давней судимости Зуриха за крупные хищения в строительных организациях Куйбышева, где он длительное время работал. А также справка о судимостях Горохова и местах отбывания им наказаний. Из этих справок следовало, что Зурих и Горохов некоторое время находились в одной и той же колонии.

Стась наконец кончает читать.

Я смотрю на Лену. Она сидит все так же неподвижно, в напряженной позе, вцепившись длинными пальцами в подлокотники кресла. Губа у нее сейчас закушена, и прищурились глаза, словно от дыма.

Стась отрывается от бумаг и с тревогой спрашивает:

– Что с тобой, сестричка? Капитан Откаленко – это не муж твой, часом?

Ох уж эти ребята из розыска, от них невозможно ничего скрыть.

– Нет, – хрипло отвечает Лена и отводит глаза.

Потом вынимает из кармана брюк сигареты и закуривает. Чтобы вынуть пачку, она вытягивает ногу и откидывается на спинку кресла, и мы невольно следим за ее движениями.

Стась переводит взгляд на меня, и я нетерпеливо отвечаю на его немой вопрос:

– Да нет же, нет, – и, помолчав, добавляю уже другим тоном: – Откаленко друг мой… и ее.

Но удивительный Стась, кажется, все понимает. Впрочем, и Лева тоже. Черные его глаза сочувственно смотрят на Лену. Эти люди прекрасно знают, что такое потери, риск и опасность в нашей работе. Чуткость их, мне кажется, сродни той, что была у солдат на фронте, которых тоже ждали женщины, иной раз совсем близко и тоже под огнем.

А Стась уже хмурится и отрывисто говорит:

– Ладно. Отставить. Повторяю приметы этого Горохова. Слушайте.

Он читает на этот раз совсем медленно. А я пытаюсь представить себе по «словесному портрету» облик этого бандита.

– Ну а теперь, – говорит Стась, – сообщение номер два. Москва передала из Саратова, от Рогозина. Некий Николов… ты, кажется, должен его знать, – Стась кивает мне (господи, мне ли не знать Николова!), – так вот, Николов, – повторяет Стась, – получил письмо от Зуриха из Москвы. И этот самый господин просит Николова не писать ему по одесскому адресу, который он ему дал. Этого адреса, мол, больше не существует. А писать все в ту же счастливую Одессу, но на почтамт, до востребования. Вот так, родные, и никак иначе. Вы все чувствуете?

– Чувствуем, чувствуем, – откликаюсь я за всех, потому что Лева молчит, и Лена тоже. – Видно, Зурих окончательно порвал с Галей, если… если только мысленно уже ее не похоронил.

– Возможно и такое, – кивает Стась. – Господин, по всему видать, решительный.

– К тому же она его на золотишке попыталась нагреть, – добавляю я. – Не на чем-нибудь.

– Именно, – Стась снова кивает. – Но еще, братец ты мой, это означает, что Зурих в Одессе.

– Или скоро приедет.

– Нет, он в Одессе, – упрямо повторяет Стась и даже прихлопывает кулаком по столу. – У меня чутье на этих шакалов. Правда, Левушка? Ты что-то хочешь сказать или нет?

– Ага, – говорит Лева. – Хочу. Мы имеем в гости еще одного бандита, слава богу. И он непременно появится в том самом месте. Куда ему еще деться?

– Точно, Левушка. Там надо будет серьезно поработать, если я тебя правильно понял.

– Да что это за место? Скажите наконец, – прошу я.

– Главный там Левушка, – усмехается Стась. – Ты не думай, пожалуйста, что он всегда такой тихий. Он всюду такой, какой надо. Правда, Левушка? И все это его идея, роскошная идея. Увидишь сам.

– Это место, – скромно замечает Лева, – среди воров и прочей дряни называется не как-нибудь, а «у господа бога за пазухой». Шикарное место. Покажем.

– Ладно, – говорю я. – Наведаемся туда завтра, если нет возражений. Сегодня у меня свидание с Галочкой. Я сказал ей, что еле дождусь вечера. А до этого у нас есть еще одно деликатное дельце.

Далеко за Молдаванкой, во дворе одного из новых домов разместилось нужное нам строительное управление, сокращенно СУ. Мы с Леной долго бродим по улицам, пока его находим.

Всю дорогу мы молчим, ограничиваясь рассеянными «да» и «нет» или короткими расспросами прохожих. Я неотступно думаю об Игоре, и Лена тоже, в этом я уверен. Как он мог допустить такой страшный промах? Как мог так неосмотрительно поступить? И это Игорь, всегда хладнокровный, расчетливый, осторожный. Почему он так спешил? Хотел побыстрее вернуться в Москву, ко всем своим неприятностям, что ли? Нет, он, конечно, рвался к Лене, он не знал, что она уехала со мной, он думал, что она его ждет. Впрочем, дело скорей всего не в этом. А в том, что у него просто сдали нервы, он издерган до предела всеми последними событиями. Эх, если бы я был рядом с ним… Как он там теперь, в больнице, один?..

Я не могу оторваться от этих проклятых мыслей. Они мучают и преследуют меня. А надо бы думать сейчас совсем о другом. О некой Инге Сиволап, купившей известную вам кофточку у Галины Кочерги, и о некоем Богдане Теляше, якобы замешанном в хищении двадцати тонн керамзита в Москве. Кое-какие сведения об этих двух персонажах нам дали одесские товарищи. В результате особых надежд я ни на одного из них не возлагаю. Инга знакома только с Галей, причем отнюдь не является ее близкой подругой и потому скорей всего не посвящена в ее секреты. А Богдан Теляш – не та фигура среди дельцов-жуликов, чтобы располагать какими-либо сведениями о Зурихе, не говоря уже о непосредственном контакте с ним: последнее вообще, очевидно, исключается. Да и тогда, в Москве, Теляш имел дело совсем с другим человеком. И тем не менее, все эти связи надо отработать хотя бы для того, чтобы с чистой совестью их отбросить.

Интересующее нас СУ, как я уже упомянул, разместилось в глубине двора, в первом этаже небольшого аккуратного дома.

Лена остается ждать меня на скамеечке, возле детской песочницы, где копошатся малыши. Двор залит солнцем.

На Лене сейчас серая короткая юбочка и знаменитая васильковая кофточка, специально прихваченная нами из Москвы. Кстати, эта кофточка ей удивительно идет. План действий у нас с Леной приблизительно намечен, исходя из полученных сведений.

Итак, Лена остается сидеть на скамеечке, рассматривая новейший рижский журнал мод. А я вхожу в прохладный темноватый подъезд и приступаю к расспросам.

Ингу я обнаруживаю довольно быстро, как, впрочем, и Богдана Теляша. Но сначала мне нужна Инга. Она техник-строитель и работает в сметном отделе, комната номер одиннадцать в конце длинного коридора. Я направляюсь туда.

Ингу я угадываю сразу, все остальные женщины здесь значительно старше.

Это очень худая высокая черноволосая девушка, некрасивая, с удивительно подвижным, как у обезьянки, личиком и живыми темными глазами. К моему удивлению, и удовольствию тоже, на ней оказывается знакомая васильковая кофточка, артикул семьдесят два семьдесят, которая, как ни странно, Инге тоже идет. Я подхожу к ее столу и весело говорю:

– Здравствуйте. Вы, если не ошибаюсь, Инга?

Она отрывается от каких-то таблиц и справочников, поднимает на меня глаза и тоже невольно улыбается.

– Здравствуйте. Откуда вы меня знаете?

– Удивительное совпадение, – говорю я. – Мало того, что меня просила передать вам привет Зиночка Удальцова…

– Ой, бросьте! – всплескивает руками Инга. – Она вам за меня рассказала?

– Именно, – с энтузиазмом подтверждаю я.

– Кошмар какой! Так я хочу сказать с вами два слова.

Она вскакивает из-за стола, одергивает кофточку и, двумя руками поправляя волосы, говорит одной из женщин:

– Оксана Петровна, я сейчас. Вот товарищ до меня из Москвы.

– Вы таки правда москвич или нет? – спрашивает Инга.

– Правда москвич, – подтверждаю я. – Мы с сестрой приехали отдохнуть к вам сюда на несколько дней. Ну и заодно кое-какие дела, конечно. Пойдемте, я вас познакомлю. Она меня ждет там, во дворе.

– Ой, да конечно же!

Мы выходим во двор, и я подвожу Ингу к скамейке, где сидит со своим журналом Лена.

Девушки секунду с удивлением смотрят друг на друга и вдруг начинают хохотать. Это одинаковые кофточки приводят их в такой восторг. После чего они знакомятся.

– Мы тут еще с одной вашей подружкой встретились, – говорю я. – Галя Кочерга, знаете?

Личико Инги неожиданно становится строгим.

– Ой, ребята. За Галю я ничего не скажу, но вы от нее подальше. И вовсе она мне не подруга, и я уже жалею, что купила у нее вот эту самую кофточку, ей-богу.

– Но, по-моему… – пытаюсь возразить я.

– Ай, бросьте! – перебивает меня Инга. – Она таки да, красивая. Но уж вы меня слушайте.

Я решаю, что сейчас самый подходящий момент оставить девушек одних, и говорю:

– Ладно. Вы тут поболтайте. А у меня дело. Я сейчас приду.

Мне надо повидаться еще с Богданом Теляшом. А Лена все что надо сделает сама. Я в нее теперь верю. Это способный и надежный работник. А у меня другое, не менее сложное дело.

Богдана Теляша я отыскиваю тоже довольно легко. Он работает в отделе снабжения.

Теляш оказывается маленьким юрким рыжеватым человечком неопределенного возраста, в круглых очках и с оттопыренными ушами. Уши его как-то странно двигаются, когда он говорит.

– У меня к вам дело, – тихо и внушительно говорю я ему, перегибаясь через стол, за которым он сидит.

Теляш понимающе кивает, и мы выходим покурить в коридор.

Там я пристально смотрю в его бегающие настороженные глазки за круглыми стеклами очков и сухо говорю:

– Григорий Макарович вернулся и шлет привет.

– Мерси, – довольно сдержанно отвечает Теляш.

Настороженность в его глазах не исчезает.

– Велено передать, – говорю я. – Дельце с керамзитом считайте только задатком. Теперь найдется кое-что поинтереснее.

– Знаю, – неожиданно отвечает Теляш.

Вот это уже совсем странно. Известный ему Григорий Макарович, отсидев два года, действительно вернулся, но работает уже в другом тресте и преступных связей, по нашим сведениям, ни с кем из прежних дружков не поддерживает. А других знакомств в Москве у Теляша не было. Неужели они сейчас появились? И возникла новая преступная цепочка? Но если он знает то, что ему может сообщить человек от Григория Макаровича, то это должна быть все та же, старая цепочка. В прошлом она тянулась от Теляша к Григорию Макаровичу, дальше к Бурлакову и от того уже к Зуриху. Но два средних звена сейчас выпали, хотя Теляш об этом может и не знать. Что же остается? Неужели с ним установил связь сам Зурих? Быть того не может! Слишком уж мелок этот Теляш.

– У вас был гость? – осторожно спрашиваю я.

– Или нет, – хитренько усмехается Теляш. – Или я уже ничего не значу, по-вашему? Так вот, представьте, значу.

Его просто распирает от самодовольства.

– Был Тема? – называю я первое пришедшее мне на ум имя.

– Был Сема, – теперь уже весело скалит крупные зубы Теляш.

– Понятно, – отвечаю я. – Но нужна серьезная встреча для делового разговора. Втроем.

Теляш быстро осведомляется:

– Кто третий?

– Сам, – многозначительно отвечаю я.

– Сам не придет, – возражает Теляш. – Чтоб мне рубля за всю жизнь не заработать.

Я насмешливо спрашиваю:

– Он вам сам это сказал? Или вы такой гениальный прозорливец?

– Представьте, сам.

– И давно?

Я еле сдерживаю волнение.

– Всего три дня назад, – он загибает пальцы на руке. – Ах нет. Пардон! Четыре.

– Связь есть? Тогда я кое-что ему передам.

– Он… будет мне звонить на праздники.

– Прекрасно. Я тоже буду вам звонить. Ваши телефоны?

Я напорист, строг и деловит. Я не даю ему ни минуты передышки и подавляю своей осведомленностью.

Секунду поколебавшись, Теляш называет мне свои телефоны, служебный и домашний. Я записываю.

– Как вас зовут? – спрашивает он. – Если поинтересуются.

– Олег Иванович, – снова называю я первое пришедшее мне на ум имя и вдруг соображаю, что оно принадлежит убитому Клячко.

Вот это уже получилось неудачно. Что это еще за совпадения такие? Между прочим, отдаленно я чем-то похож на беднягу Клячко, разве только выше его ростом. Как бы не подвел он меня на этот раз, мой рост. Ну да ничего уже не поделаешь. Тем заманчивее будет на меня посмотреть.

– Задаток к вашему новому гонорару передали мне, – говорю я Теляшу напоследок. – Вручу при следующей, более удобной встрече.

И замечаю, как радостно блеснули глазки у этого прохвоста. До чего же легко купить такую шваль! Теляш заискивающе улыбается, показывая свои лошадиные зубы. Уши его при этом как-то странно сдвигаются назад.

– К вашим услугам. Чтоб мне не иметь другой радости.

Мы прощаемся.

– Михаилу Александровичу нижайший привет.

– Да, да. О чем вопрос, – суетится Теляш.

Я наконец удаляюсь.

Черт возьми, я даже не ожидал такой удачи! Подумать только, ничтожный этот человечек, от встречи с которым я мало что ждал, честно говоря, вдруг столько мне дал. Поистине никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Итак, Стась оказался прав. Зурих здесь, в Одессе. Это уже точно. Хотя пока мелькнула передо мной только его тень.

Да, дело приобретает серьезный характер, и надо быть ко всему готовым. Зурих – это вам не Теляш…

Я выхожу во двор. Девушки, прощаясь, сговариваются о новой встрече. Они, кажется, понравились друг другу.

А по дороге Лена мне рассказывает такие новости, что под конец я даже на миг забываю о своем разговоре с Теляшом.

– Ты знаешь, – говорит Лена, – эта Инга совсем неплохая девушка. Правда, еще недавно она дружила с Галей, но последнее время стала сторониться ее. А сегодня они окончательно поссорились. Из-за одного парня. Утром Галя ей позвонила, сказала, что ей обязательно надо с Ингой поговорить. И вот в обеденный перерыв, то есть часа два назад, они встретились. Все началось с того, что Галя предложила Инге помочь реализовать эти самые кофточки. Их сейчас у Гали, оказывается, много. Причем недавно привезены. Из Москвы. Но самое интересное другое. Галя сказала, что они с Ингой весь доход поделят между собой. Никакой доли никому на этот раз она выделять не собирается. Человек, который привез кофточки, оказался, по ее словам, подлецом, и она собирается раз и навсегда от него избавиться. Она уже знает как. Слушай внимательно, – Лена делает паузу. – Оказывается, в Одессу приехал парень, который по уши в нее влюбился и готов сделать все, что она прикажет. Ты понимаешь, кто этот парень?

Лена многозначительно смотрит на меня. Я усмехаюсь и киваю головой.

– О да. Он за нее пойдет в огонь и в воду. Можешь не сомневаться.

– А я и не сомневаюсь. И тогда будет большая драка. Галя ее подстроит. Тот ее парень, оказывается, умеет здорово драться. Галя уже проверила. А я, представь, и не знала.

На этот раз Лена смотрит на меня с негодованием.

– Да, он кое-что умеет, – смущенно бормочу я.

– Он еще умеет лгать, этот парень, – отчеканивает Лена.

– Он обо всем доложил Стасю, – оправдываюсь я.

– Ладно, ладно. Я это запомню, – с угрозой говорит Лена и продолжает: – Так вот. Будет драка. И Галя позаботится, чтобы оба попали в милицию. Ее парню дадут не больше десяти суток. Он вполне порядочный, – тон у Лены в этот момент до невозможности язвителен. – А за тем человеком тянется хвост. И он сядет надолго. Неплохо придумано, а?

– М-да, – соглашаюсь я. – Неплохо.

– Вот тут Инга с ней и поссорилась, – продолжает Лена. – Сказала, что это подлость по отношению к тому парню. Ну и все остальное, конечно, тоже. И она не желает в этом участвовать. Ты теперь представляешь, что готовится сегодня вечером?

Некоторое время мы идем молча. Потом я говорю:

– А ты знаешь, Галя, очевидно, выводит меня не на Зуриха. Он в драки не лезет. И сам кофточки не возит. Это кто-то другой. А на Зуриха меня выводит Теляш.

И я рассказываю о своем разговоре с этим типом.

– …Правда, он что-то, мне кажется, недоговорил. Или даже что-то соврал, – заключаю я. – Он такой. Поручиться за него нельзя. И куда он еще приведет, до конца не ясно.

– Это, конечно, верно, – соглашается Лена. – Тем важнее для нас линия Гали. Но я очень боюсь твоего сегодняшнего свидания. Если что-нибудь случится, синяками ты не отделаешься.

– Да, пожалуй…

Всю остальную часть пути до гостиницы мы обсуждаем план на сегодняшний вечер. И пытаемся все предусмотреть.

Из гостиницы я звоню Стасю.

Уже смеркается, когда я подхожу к домику, где живет Галина Кочерга. Все-таки мне удается внимательно рассмотреть низенький палисадник, калитку, небольшой двор, заросший кустарником, два толстенных раскидистых каштана и за ними неказистый одноэтажный домик с застекленной верандой и слегка покосившейся телевизионной антенной на крыше.

Улица, где он находится, тиха и безлюдна. Тротуары здесь словно тоннели, огромные старые акации раскинулись над ними. В трещинах асфальта растет трава. Еле видная между деревьями мостовая замощена булыжником. Да, здесь, сколько ни вглядывайся, ничего и никого не заметишь.

Я толкаю калитку. Она оказывается запертой. Без особого труда я перегибаюсь через штакетник и нашариваю рукой длинный крючок, он легко откидывается.

К дому ведет выложенная плоскими камнями дорожка.

Но я не успеваю сделать по ней и нескольких шагов, как передо мной вырастает довольно крупный лохматый пес. Странно, что Галя не предупредила меня о нем. Пес злобно лает, но почему-то не кидается на меня. Я миролюбиво говорю:

– Ладно тебе, старина. Не сердись. Я пришел в гости, понимаешь?

Но собака продолжает угрожающе рычать. Тогда я медленно и решительно делаю шаг вперед. Пес рычит еще злобнее, но отступает. Я делаю еще шаг, потом еще. Так мы добираемся до крыльца. И тут я наклоняюсь, протягиваю руку и треплю пса по густой гриве. Рычанье сменяется тихим довольным урчанием. Собака меня признала.

Сам не знаю почему, но собаки вообще со мной дружат, любые. Наверное, чувствуют, что я их не боюсь и люблю. Не было случая, даже в детстве, чтобы какая-нибудь из них меня укусила.