Текст книги "Психологический рисунок личности, или Как разбираться в людях"

Принятие решений

Эпилептоид разумно решителен в принятии решений. Решение принято и выполняется. Эпилептоиду как нельзя лучше подходит пословица «семь раз отмерь, один раз отрежь». Он так и делает. Интересно в этом плане сравнить эпилептоида с паранойяльным, который один раз отмерил и один раз отрезал. И на будущее для легкости запоминания и для юмора продолжим: гипертим ни одного раза не отмерил, а семь раз отрезал. А вот психастеноид – о, психастеноид! – запомним это: семь раз отмерит и ни одного раза не отрежет.

Внушаемость

Эпилептоиды в общепринятом психотерапевтическом смысле маловнушаемые люди. Отдельный человек, будь он сам Кашпировский или Чумак, не сможет внушить эпилептоиду программу, противоречащую его взглядам. Это практически невозможно, он поддается внушению, идущему только от большой партии и ее вождей, здесь он испытывает благоговейный трепет. Но и в этом случае внушаемость только в русле уже избранной им парадигмы. И если говорить о гипнотической внушаемости, то тоже можно сказать, что эпилептоид не очень гипнабелен (вот истероиды, сензитивы, неустойчивые – другое дело). Так себе, легкая сонливость, сомноленция, иногда вторая степень с отдельными маловыраженными проявлениями восковой гибкости, но не до каталепсии с ее мостиками, а уж третья степень с сомнамбулическими феноменами – так это вообще большая редкость.

Энергетичность

Эпилептоид так же, как и паранойяльный, очень энергетичен, работоспособен, работает иногда без отдыха; а иногда планомерно (но не чрезмерно) отдыхает, чтобы действительно только восстановиться и работать дальше.

Спят они больше, чем паранойяльные, не урывками, чаще в обычном ритме, положим, с двенадцати до семи, но если надо, то встанут по первому требованию жизни, могут и не спать долго, потом отсыпаются (паранойяльные не отсыпаются). Если паранойяльный держит телефон около постели и хватает трубку после первого звонка, то у эпилептоида телефонный аппарат стоит на письменном столе, и он, пробудившись после третьего звонка, идет к телефону и берет трубку после пятого-шестого звонка. Но берет, а не говорит себе сквозь сон (как это делает истероидка): «а ну их к черту, посплю, спать так хочется, что за нахалы, завтра позвонят, если надо».

Эмпатия

Эпилептоиды малоэмпатичны, то есть плохо чувствуют другого человека, его состояние, горести, вообще малочувствительны к чужому горю. Если ребенок у эпилептоида поранил пальчик: ничего, пусть привыкает к ранам, на войне еще не то будет. Если эпилептоид – хирург, а хирурги чаще рекрутируются именно из эпилептоидов, то он менее, чем можно было бы, заботится об обезболивании – пусть пациент потерпит. Эпилептоид не единственный из психотипов, у которого плохо с эмпатией. Все агрессивные не слышат человека: паранойяльный – из-за дела, эпилептоид – из любви к порядку, истероид – из-за эгоцентризма, гипертим – из-за брызжущей энергии. Эпилептоид поэтому должен себе сказать: человек дороже порядка. И не один раз сказать, а повторять через каждые пять минут. Так же, как паранойяльный – что человек дороже дела.

Эпилептоиды склонны творить добро, но их добро – „добро по разнарядке“.

Если есть призыв к тому, чтобы заниматься приютами для бомжей, – будут заниматься. А нет – то «от этих бомжей только антисанитария, интернировать их надо». (Читатель, понимай все как образ, я даю только направление, а все детали – в жизни, в жизни…) Зато добро их добротно, крепко, организовано, планомерно и действенно, в отличие от насыщенных доброжелательностью сензитивов, гипертимов и психастеноидов. И в отличие от паранойяльного, который по определению не добр и может лишь выжимать из себя добрые поступки в основном для того, чтобы их отметили, а его избрали бы в депутаты.

Эпилептоид с другими психотипами

Базовые черты эпилептоида определяют его отношения с людьми других психотипов. Очень интересно осознать в приложении к эпилептоиду ситуацию, которую мы уже описывали в приложении к паранойяльному. Паранойяльные люди мало-помалу обрастают адептами. Сначала истероидными. Те более склонны без критики влюбляться в паранойяльных. А потом, когда парадигма (некое направление мысли), развиваемая паранойяльным, завоевывает определенную аудиторию, к ней начинают прислушиваться эпилептоиды. И чем больше эпилептоидов приобщилось, тем больше эпилептоидов приобщается. И эпилептоиды становятся проводниками идей паранойяльного. Если паранойяльного можно назвать вечным двигателем, то об эпилептоиде можно сказать, что он маховик истории. И повторим еще раз другой ранее найденный образ: паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы. Когда паранойяльный обрастет эпилептоидами, тогда держитесь все! Это его сила. Можно выгнать инакомыслящих со своей кафедры. Можно отправить всех философов на одном пароходе в эмиграцию, а всех «инакопишущих» – загнать в Гулаг. А можно плетью выгнать торгующих из храма – ведь храм не место для торговли.

Паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы.

Паранойяльный с паранойяльным в одной берлоге не уживутся. А вот эпилептоиды уживаются. Если они приняли идею одного паранойяльного. Тогда они или товарищи на одном уровне, или один подчиняется, как велит вождь.

Эпилептоиды – это типичные партайгеноссе (товарищи по партии). Они верны партии. Верны своему долгу, своим партайгеноссе.

Дружба

Но они и верные товарищи. Дружба у них крепкая. Они дружат с горшка и до гроба. Часто это дружба военная, окопная. Афганцы. Или ветераны Великой Отечественной. Эпилептоиды друзей не меняют, им не изменяют, в отличие от гипертимов и паранойяльных. Жене могут изменить, другу – нет. Если друг свершает подлость, изменит в дружбе, для эпилептоида это драма. Во что же тогда можно вообще верить? Помогают друг другу в беде. И в радости. В продвижении по службе.

Для эпилептоида более, чем для других психотипов, подходит пословица «старый друг лучше новых двух». Для сравнения припомним: паранойяльным подошла бы инверсия этой пословицы: «новый друг лучше старых двух». Эпилептоиды дружат избирательно. Они с трудом сходятся с людьми. Это к ним подходит известное стихотворение Омара Хайяма.

 
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Одну лишь истину запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
 

Но если надо по делу, то и сойдутся. Дружба – на основе верности идеалу, делу, вождю. Общение с друзьями, однако, в силу занятости делом, нечастое. По делу. Или по праздникам. Но тогда к этому специально готовятся: стол, обед, выпить, отметить встречу.

Надежность

Эпилептоид – надежный человек, он выполняет свои обещания. Психастеноид тоже надежный, даже надежнее, но в силу меньшей энергетичности психастеноид мало что может. В отличие от эпилептоида паранойяльный вероломен, гипертим забывает об обещаниях и обязательствах, но по требованию начинает их суетливо выполнять. Истероид находит массу причин, почему выполнить свои обещания он не может.

Так что эпилептоид самый надежный. Ну, не без греха, он может слукавить, не то что психастеноид. Но психастеноид менее результативен. Так что, учитывая все это, рассчитывать можно скорее на эпилептоида. Самый надежный.

Эпилептоиду можно доверить тайны. Он не растреплет их «по секрету всему свету», как это сделает истероидка, и не будет просто полоскать языком, не задумываясь о том, что раскрывает доверенные чужие тайны, как это делают гипертимы. Эпилептоид, если и испытывает желание поделиться с кем-нибудь чем-то чужим тайным, то прежде раскроет свои тайны. А относительно тайн другого размыслит так: если я раскрою его тайну и это дойдет до него, ко мне не будет больше доверия, ко мне будут хуже относиться, кроме того, человек будет иметь ко мне законные претензии, что сильно ухудшит отношения – лучше сдержаться. А если надо по делу включить в обсуждение сведения о ком-то, он спросит, можно ли, а не спросив и не получив разрешения, не будет.

Доверие

Свои тайны эпилептоид доверяет другим людям далеко не сразу, проверяет надежность друга. Он не пригласит к себе домой сразу нового знакомого. Он повстречается с ним несколько раз на работе. Потому что «мой дом – моя крепость». Он не расскажет о себе чего-нибудь такого, что могло бы стать компроматом. Если кто-то предлагает обойти даже несправедливый закон, эпилептоид много раз проверит человека на мелочах, не стукач ли. Даже с женой эпилептоид не знакомит своих новых товарищей сразу. А вдруг уведут.

Если все же доверил, то это и означает большое Доверие. И тогда он может «расслабиться». Чем и пользуются иногда истероидные и паранойяльные манипуляторы. В отличие от него паранойяльный практически все время на стреме, не расслабляется.

А если друг злоупотребил тайной, эпилептоид отомстит.

Месть

Эпилептоид в меру мстительный человек. Он мстительный, потому что злопамятный. Он, правда, не станет специально развивать деятельность по осуществлению мести, но припомнит и при возможности отомстит, в крайнем случае, ударит даже лежачего провинившегося жесткими словами «а помнишь?». Отомстит открыто, а не подставив исподтишка ножку, как это может сделать истероид. Однако, если человек покается, эпилептоид простит. Но не сразу. У него прощение – это процесс.

Благодарность

Но он помнит добро. И без напоминаний. Мы писали, что паранойяльный человек – неблагодарный. Он может даже быть вежливым и спасибо для формы говорит, но у него нет того чувства благодарности, какое есть у эпилептоида. Который помнит благодеяния и благодарит за них, причем благодарность его действенна и активна. Он держит благодарность в себе и при первом подходящем случае отплачивает. Эпилептоид к тому же не хочет быть в долгу, ограничиваться «спасибо», его это тяготит, и он хочет поскорее отплатить человеку, если речь не шла о том, что он раньше по договору заплатил ему. А если не так, если не активно, а это бывает существенно реже, то он делает ответное добро при малейшем напоминании. Впрочем, и в том и в другом случае ответное добро он склонен адекватно дозировать. Особых передозировок не ждите. Вот гипертим, тот в ответ на одно добро делает два, но сразу, в этот же день, а с глаз долой – из сердца вон. А эпилептоиду можно в этом плане делать добро в долгосрочный кредит. Для эпилептоида важно показать себе, больше чем другим, какой он благодарный человек. В отличие от истероида, которому важнее показать другим людям, какой он благодарный.

Для эпилептоида важно показать себе, больше чем другим, какой он благодарный человек.

Если эпилептоид видит прок в превентивных благодеяниях в том, что они ему в конце концов тоже «оплачиваются», то он может давать такие кредиты. А просто сеять вокруг себя добро он не станет – люди такие неблагодарные.

Самого эпилептоида в неблагодарности не упрекнешь, он помнит благодеяния и склонен вернуть, а не зажать. Но зато часто упрекает в неблагодарности других людей, корит их, подсчитывает свои благодеяния, ведет счет, сколько он сделал и сколько ему. Это выглядит часто неблагородно, расценивается людьми как мелочность. Хотя по существу эпилептоид может быть справедлив и по большому счету морально оправдан: нельзя же, чтобы игра шла в одни ворота. Тем не менее эпилептоид может себе и делу навредить этим.

Врет ли эпилептоид?

Ну, если по делу надо, то и соврет, то есть скроет, он не блюдет гласность. Но так, чтобы с три короба, этого нет. Это гипертим и истероид врут, хотя и те, как мы увидим дальше, врут по-разному. Вранье, как правило, – грех.

Грех

А как у эпилептоида вообще с грехами? Вот паранойяльный, как можно припомнить, грешит и не кается. Наперед скажем, что гипертим грешит и кается, истероид грешит, чтобы каяться (это мы еще посмакуем), психастеноид не грешит, но кается. Эпилептоид же чаще не грешит и не кается. (За волосы тянуть ничего не будем. Но что можно сказать такими вот фигурами, для красного словца и для запоминания – нормально, пусть будет.)

Точки над «i»

Эпилептоид любит ставить точки над «i». Но более того, чтобы впоследствии не ставить точки над «i», он предпочитает ставить точки над «а», то есть подробно договариваться обо всем на берегу, до вступления в какие-то новые отношения. Иногда это проявляется и в мелких делах. В принципе эта черта целесообразна. Но если она принимает гротескный психопатический оттенок, это воспринимается как занудливость и усложняет, а не улучшает отношения с людьми.

Законопослушность

Эпилептоид законопослушен. Он чтит букву закона больше, чем дух. Он законопослушен сам и заставляет быть законопослушными других людей. Последнее ему особенно нравится. Потому что он законопослушен не из трусости, как сензитив, а из почтения к закону.

Но близко к закону лежат общепринятые нормы морали. Он и их придерживается, клеймит тех, кто отступает. Для сравнения: психастеноид тоже уважает нравственность, но вот законы несправедливые может осуждать. Эпилептоид склонен уважать и несправедливые законы, лишь бы законы. Поэтому можно сказать, что эпилептоид более законопослушен, чем нравственнопослушен.

А психастеноид более нравственнопослушен, чем законопослушен. Кроме того, еще одна важная деталь: психастеноид более придирчив к себе, чем к другим, а эпилептоид себе кое-что простит в отступлении от закона и нравственности, а другим то же самое не простит.

Эпилептоид склонен уважать и несправедливые законы.

Справедливость

Эпилептоид, пусть несколько меньше, чем психастеноид, но все же любит справедливость. И любит наводить справедливость. Ведь справедливость – это нравственный порядок. Здесь и выплеск агрессии обеспечен, и деятельностная энергетика. Но он очень прямолинеен в своих поисках справедливости, он не видит нюансов. (Психастеноид видит.) Ему трудно даются разрешение противоречий, компромиссы. Поэтому противоречия часто перерастают в бурные конфликты: эпилептоид старается сдержаться, но это дается с большим трудом, особенно если вопросы объективно острые. Это бывает опасно. С его точки зрения, иногда преступника надо расстрелять на месте, были бы два свидетеля. А то, что свидетели могут быть подставными, он задумается только тогда, когда ему в полемике это подскажут. За убийство надо казнить. А то, что убийство может быть совершено за другое преднамеренное и неоправданное убийство, – это тоже не сразу принимается им во внимание. Множество эпилептоидов пошло вслед за большевиками осуществлять диктатуру пролетариата, не задумываясь, что другие люди тоже должны иметь право голоса. Пусть эпилептоиды задумаются над этим в своем рвении к справедливости и проводят глубокий нравственно-психологический анализ.

Ультиматумы

Эпилептоид, пытаясь повлиять на человека, скорее ставит ультиматумы, чем манипулирует. Напомним, что манипуляция – это скрытое психологическое воздействие на человека. Нет, эпилептоид прояснит все, спросит мнение, сформулирует противоречие и, сочтя свое требование справедливым, поставит условие, при котором он не сделает чего-то нежелательного для партнера или сделает то, что желательно для него. Это и отличает его достаточно фундаментально от истероида.

Власть

Эпилептоид любит власть, любит распоряжаться, любит, чтобы его слушали и слушались. Но властвует он упорядочено, в соответствии с «табелью о рангах», не превышая своих полномочий, но и не давая другим превышать их по отношению к себе и к людям. Он не рвется к власти, как это делает паранойяльный. Но если ему «доверили», то он обставляет свою власть со свойственной ему основательностью. Кабинет, входить с докладом, секретари, нравоучения, наказания…

Не хотите с ним сложностей, хотите мира, послушайтесь, и он станет вашим другом, а так – недругом (вы этого добивались?).

Отрицательные оценки

В общении эпилептоиды бывают трудны тем, что склонны давать отрицательные оценки. По поводам гораздо чаще, чем без повода. Но делают они это прямолинейно, режут правду-матку в глаза. За глаза эпилептоид гадостей обычно не говорит – это, по его мнению, нехорошо, он не заушничает и не наушничает, но «правда-матка в глаза», понятно, тоже не нравится людям.

Положительные оценки людям эпилептоид дает вынужденно, когда другие говорят объективные положительные вещи или когда от него требуют дать объективную характеристику (подчиненному ли, начальнику ли, коллеге на одном иерархическом уровне).

А спонтанные высказывания оценочного характера чаще отрицательные. При всем этом по той же линии они оценивают себя положительно. Это бессознательные механизмы самоутверждения. Желание возвыситься за счет унижения другого.

Эпилептоидам свойственно желание возвыситься за счет унижения другого.

Если вы эпилептоид, сказанное не делает вас симпатичным ни в глазах людей, ни в собственных глазах. Поняли, приняли к сведению – даю совет: больше думать о положительном в людях, больше говорить об этом. Отрицательные оценки – только тогда, когда нельзя без них обойтись.

Обвинения

Беда эпилептоида больше в том, что отрицательные оценки продолжаются в обвинения. Но важно, что эпилептоиды не просто обвинительны. Они распекают. Наказывают сами. Требуют от властей наказания провинившегося. Чаще эквивалентного ветхозаветного: кровь за кровь, смерть за смерть, око за око, зуб за зуб. Но бывает, что и перегибают палку. Они склонны к суду Линча, к геноциду. Могут и обуздать свою агрессивность, если такое поветрие, если линия партии «колебнулась» в сторону гуманности. Или если с ними долго позанимаются психологи, которые помогут понять, что многие решения эпилептоидами принимаются иррационально, а надо бы осмыслить. Увы, многие эсэсовцы, чекисты и муровцы – именно эпилептоиды. Жеглов в исполнении Высоцкого – яркий пример.

Категоричность

Эпилептоид категоричен, безапелляционен в суждениях, даже не касающихся оценок тех или иных личностей. Что он усвоил со школьной скамьи, то для него непреложная истина, и кто ее не понимает, тот должен понять.

В особенности это так, когда мнение эпилептоида «подтверждается» в книгах, и тем более оно некритично, чем более эти книги фундаментальны.

Он, как и паранойяльный, назидателен, поучает. Родительская позиция по отношению ко всем, даже к старшим, тем более к младшим. Тем более к своим детям, даже взрослым. Нередко можно увидеть эпилептоида на улице, разбирающего конфликты чужих детей. Он из тех, кто следует призыву «не проходите мимо».

Если сравнивать эпилептоидов с паранойяльными, отметим, что они все же более, чем паранойяльные, терпимы к чужому мнению, сдержанны в отрицании его, даже если не вполне согласны. Но эпилептоиды чаще согласны, чем паранойяльные, с мнением большинства. Они и составляют это большинство.

Требовательность

Эпилептоид требователен. Дома и на работе. Он контролирует, не слишком доверяет, придирчив, всегда что-нибудь да найдет, к чему прицепиться, в этом он бывает неприятен.

В отличие от паранойяльного, он чаще оправданно требователен. Соизмеряет свои требования с возможностями человека, с нравственной и юридической обоснованностью и с требовательностью к себе. В то же время, если требования людей к нему необоснованны, он стойко сопротивляется. Он умеет отказать. Отказ при этом имеет часто жесткий, а иногда грубый оттенок. Всякая требовательность и всякий отказ неприятны. Но жесткость, с которой это делает эпилептоид, тем более. Мы, эпилептоиды, учтем это!

Авторитарность

Стиль влияния на людей у эпилептоида преимущественно авторитарный. Он покрикивает. Строго, сухо делает замечания. Замечаний много, они часто мелкие. Дает очень подробные инструкции, как пройти-проехать, инструкции сопровождает чертежом. Распоряжения понятные, четкие: первое, второе, третье. А потом: повторите приказ. То есть он руководит конкретно. Сам выезжает на объекты. Это все объяснимо: эпилептоид предпочитает брать на себя ответственность и поэтому старается предотвратить разные непредвиденности.

Но он не дает проявить инициативу. Что, понятно, людям не нравится и создает напряженность. Все же эпилептоида терпят, потому что он, как правило, ответственный человек, успешный, руководит так, что предприятие процветает или, по крайней мере, не хуже других.

Когда он в роли подчиненного, то проявляет меньше инициативы, предпочитая получать указания. Никуда ничего не предлагает. Заметят его работу, позовут посоветоваться – хорошо, нет – будет работать на своем участке. Руководителям имеет смысл знать это свойство эпилептоидов и самим выдвигать их, чтобы не прогадать в деле.