Текст книги "Психологический рисунок личности, или Как разбираться в людях"

Прислушивается к веяниям

Эпилептоид, как мы уже знаем, все-таки прислушивается к веяниям времени… Ага, это уже во многих местах внедрено. Он может внять рекомендациям по стилю управления. Услышит с кафедры теории управления на курсах повышения квалификации, что авторитарность – это плохо, а демократический стиль – хорошо, и будет стараться. Введет в свой обиход элементы демократического стиля. Приструнит себя в проявлениях авторитарности.

Переделка характера

Но многие психологи правильно подчеркивают, что характер трудно переделать, все равно что-то авторитарное прорвется. Я со своей стороны могу сказать, что результаты в переделке характера прямо пропорциональны усилиям, затраченным на тренинги. Авторитарность трудно, но преодолевается на уровне овладения психотехникой, без переделки характера (который, конечно, является и результатом генетической предопределенности и воспитан с пеленочного детства). Однако надо не только лекции прослушать и не только книги прочитать, а «наездить часы». Любой начинающий водитель знает, что чем больше наездишь часов с инструктором, тем легче сдать вождение в ГИБДД. Эпилептоиду надо «наездить часы».

Критика

Эпилептоид с трудом переносит критику, хотя сам любит давать отрицательные оценки, но если критика объективна, справедлива, логична, конструктивна, если он видит, что его уличили, что он опростоволосился, то он не будет выкручиваться, как это делает паранойяльный и истероид, а признает и будет стремиться исправить положение.

Юмор

С юмором у эпилептоидов плохо. То есть чувство юмора в самом простом смысле, когда рассказывают что-нибудь смешное, или, там, кинокомедия Леонида Гайдая – они смеются вместе со всеми. Или Зощенко, или Жванецкий. Но в этом простом смысле чувство юмора есть даже у дебилов. А вот юмор Анатоля Франса, например, для эпилептоидов менее доступен. Но главное, они сами непродуктивны в плане юморотворчества. Так, расскажут свежий (а чаще устаревший) анекдот, и все. То есть их юмор, как и у паранойяльных, заимствованный. В свой же адрес юмор эпилептоиды воспринимают крайне болезненно, злятся, иногда злобно злятся. Отомстят. Месть менее отставлена во времени, чем у паранойяльных, они менее злопамятны, но все же злопамятны ведь, а юмор – это самое страшное для эпилептоидного самолюбия. В ряде моих публикаций я уже предупреждал, что с юмором надо быть осторожнее, но в особенности учтем это по отношению к паранойяльному и вот к эпилептоиду. Я даю такой совет, в особенности шизоидным людям, которые могут быть талантливыми юморотворцами, и гипертимным людям, у которых юмор неглубокий, но тоже может задевать.

Юмор – это самое страшное для эпилептоидного самолюбия. Чтобы увидеть смешное, надо обладать нестандартным мышлением, а у эпилептоидов мышление стандартное.

Почему у эпилептоидов трудно с юморотворчеством? Для того чтобы увидеть смешное, надо обладать нестандартным мышлением (как у шизоида), а у эпилептоидов мышление стандартное. Поэтому и шутят они, используя стандартные, «патентованные» остроты. Часто в рамках своих руководящих замечаний в адрес нижестоящих. В адрес своих и чужих детей. «У тебя в ушах чернозем», «Тебя пальцем делали».

А шизоид увидит сходство оттопыренных ушей с крыльями и выдаст это в виде оригинальной, но тоже неприятной, шутки.

Притом что юмор и у эпилептоида, и у паранойяльного заимствованный, эпилептоид все-таки менее, чем паранойяльный, склонен высмеивать.

Этикет

Эпилептоид в меру соблюдает этикет, он не ругается матом при женщинах, как может сделать гипертим или истероид. При своих, при мужиках, это же принято, выматюкается, но тоже в меру, не через каждое слово, как гипертим, а через пять фраз.

Он соблюдает общепринятый этикет, а не лощеный-изощренный, как истероид. Он не упрекнет лишний раз за несоблюдение светского этикета, как это сделает тот же истероид. Но соблюдения основных правил приличия он потребует.

Сдержан, но взрывчат

В психотехнике общения у эпилептоида бросается в глаза такая парадоксальная вещь. Он сдержан, но взрывчат. Что это? Как это? А это вот что. Он дисциплинирован. Поведение его упорядоченное. Он не распускает себя, как это делает паранойяльный, гипертим и истероид. Он сдерживается. Но энергетика его не уступает энергетике паранойяльного. И сдерживаться он может до поры до времени. А потом взрывается. Гнев его сокрушителен и страшен. После он себя корит. Но не очень: ведь он не сдержался в ответ на дурной поступок.

Эпилептоид сдержан, но взрывчат. Когда он взрывается, гнев его сокрушителен и страшен.

Здоровье

Можно сказать об эпилептоиде и так: взрывчат, но сдержан. Это звучит еще более парадоксально. Но из этой перестановки мест слагаемых кое-что меняется. Начинаешь понимать, что эпилептоиды заболевают от своей сдержанности гипертонической болезнью с ее инсультами и ишемической болезнью сердца с ее инфарктами. У эпилептоида ситуация сдерживания воспроизводится все время. То есть все время: агрессивный импульс – задержка, агрессивный импульс – задержка… У него 50 таких сеансов за день будет, и это играет решающую роль в возникновении этих психосоматических болезней (начало которых в психике, а конец, симптоматика – в соматике (телесной сфере)). Доктор Булгаков в «Мастере и Маргарите» устами Воланда провозгласил, что человек не просто смертен, но иногда внезапно смертен. Там, правда, речь шла о несчастных случаях, вроде того что комсомолка отрезала голову Берлиозу – пусть, дескать, ни Бога, ни Дьявола не забывает. Но человек внезапно смертен иногда сам по себе. Это как раз более всего приложимо к эпилептоидам. Они иногда внезапно, среди полного здоровья, умирают. Внезапно возникшая перспектива ареста – и он умирает от «молчащего» инфаркта (без обычных болей в области сердца) или от инсульта. Инфаркт и инсульт, впрочем, не всегда именно смертельны, они могут искалечить, инвалидизировать, а до того – другие проявления ишемической болезни сердца и гипертонической болезни на фоне атеросклероза сосудов головного мозга. Все это эпилептоидные болезни – «сдержан, но взрывчат», «взрывчат, но сдержан»…

Сравним с паранойяльным. У паранойяльных меньше вероятность инсультов и инфарктов, так как они не держат аффект, но больше вероятность гастритов и язвенной болезни (нерегулярно и плохо питаются). Эпилептоид же питается более или менее регулярно, ест теплую пищу, первое-второе-третье, так что у него меньше риск заболеть гастритом и последующей язвой желудка.

Эпилептоиды не слишком занимаются своим здоровьем, они не ходят по модным врачам и вообще не ходят по врачам, не ремонтируют вовремя зубы, не проводят профилактику. Некогда. Но они дисциплинированно проходят диспансеризацию, если потребует начальство. Иногда, когда врачи требуют и убеждают, начинают проводить профилактические мероприятия, занимаются тренажерами, ходят в бассейн, налаживают правильное питание. Но все это после «второго звонка».

Реагирует на конфликтогены

Эпилептоид реагирует на конфликтогены чаще всего холодной напряженностью, он не врубается сразу в неуправляемый конфликт, но этот конфликт близок. Сдерживается, сдерживается и взрывается. Эпилептоид может реагировать на конфликтогены и лицемерной пристройкой снизу: плетью обуха не перешибешь. Он себя сдержит. Нередко эпилептоид открывает для себя более целесообразные элементы оптимального реагирования на конфликтогены. Он, как мы заметили в процессе занятий по психотехнике общения, легко усваивает алгоритмы мягкой и жесткой конфронтации и управляемого конфликта.

Вегетатика

У эпилептоида стабильная вегетатика. Ну, конечно, побледнеет в гневе или при страхе, изредка покраснеет от стыда – все мы человеки. Но в основном это непроницаемость, он умеет скрыть свои чувства и на уровне вегетатики, тренирован к ударам, неожиданностям. Он не паникует, если банкротство. Он знает, что можно найти выход, само рассосется, по крайней мере можно уменьшить отрицательные последствия. И на лице – лишь легкая бледность.

Страх

В принципе эпилептоиды испытывают страх перед врагом, перед смертельно опасными ситуациями. Но стараются быть собранными, тренируют себя на преодоление страха. И в конце концов становятся храбрыми солдатами, офицерами. Это подчинение витального страха социальным установкам тоже результат особой социабельности эпилептоида. Они сдержанны не только в плане агрессивности, но и в плане страха. Писатель-диссидент пятидесятых еще годов Виктор Некрасов описывал, как в первых сражениях люди испытывали медвежью болезнь, но потом привыкали к реву снарядов и свисту пуль и ходили в атаку.

Эпилептоид не просто испытывает страх и в то же время преодолевает его.

Он стремится попасть в опасные ситуации. Это они часто летчики-испытатели и другие люди риска. Преодолев страх сами, они стараются заставить преодолевать его и других, а если у кого-то не получается, высмеивают, обвиняют в трусости.

Про некоторых эпилептоидов можно сказать, что это военная машина. Такой своеобразный садомазохизм. И с другой стороны, опять же проявление социальности их существа.

Страдания

Страдания свои эпилептоид не выносит наружу. Ему трудно признаться друзьям, что изменила жена. Если болезнь – он старается не обременять людей вокруг. Не застонет лишний раз.

Эпилептоид как семьянин

Прежде всего уточним, что он принципиально за семью, он муж и отец. Он дуб для рябинки, как в песне. Он опора. Надежная. Ответственная. Но если жена иных, чем он, ценностных ориентаций, то неизбежны конфликты. То есть их можно избежать, если он и она хорошо пройдут психотехнику общения и скорригируют отношенческие привычки.

Жена-эпилептоидка практически никогда не изменяет. Это самый надежный человек из женщин. И она всегда помощник мужу (эпилептоидному, паранойяльному, истероидному). При всех минусах эпилептоидной жены (прическа с заколками-невидимками, старомодность, неизящность) для мужей это громадный плюс.

Муж-эпилептоид не уходит, но может изменять. Он очень сексуален и сластолюбив. При этом он все-таки всегда приходит ночевать домой. А если не приходит, то обеспечивает стопроцентное алиби (чтобы жена не волновалась).

Если гипертим изменяет жене беспринципно (с кем выпили вместе), если паранойяльный может изменить для дела, а истероидка – по выгоде и с тем из престижных, кто ею восхищается, то эпилептоид изменяет по любви, и он верен этой своей «измене», то есть он не меняет любовниц, а фиксируется на одной, ухаживает за ней, охаживает ее. С любовницами у него отношения тоже стабильные. Она знает: четверг – ее день. Но она знает, что воскресенье – это (святое!) день семейный. И она, ну не как жена, но все же обеспечена им, или он ей помогает насколько может.

Если же несмотря на свои измены эпилептоид узнает, что жена изменила, то для него это трагедия. Вот так, сам изменяет, но трагедия. Это объясняется так называемой двойной половой моралью. Мужчина в мнении большинства имеет право изменять, а женщина – нет.

Один мой друг жалуется мне:

– Светка мне рога наставила. Нет, ты представляешь? Мне и рога. Ну не смешно ли?

– Старик, ну а ты ведь изменял ей, я же знаю…

– Ну ты ж понимаешь, все мы мужики, что я, не мужик, что ли?

– Ну, конечно, старик, понимаю…

– Ну так вот слушай, какая гадина, а?

Да-с, двойная половая… Но если уж он сам верен (а не ветрен, как истероид), тогда – убийство (Хозе). А если не убьет, то, по крайней мере, побьет. Или самоубийство. Или и убийство, и самоубийство одновременно (Отелло). Изменять непорядочно – за это надо убить. Это в мнении эпилептоида порядочно. Потому что эпилептоид трудно переживает не только крах идеологии, в которую верил, но и крах отношений. Это ведь тоже своего рода крах идеологии: он верит в брак, в семью как в общественные институты. Он вложился в эти отношения, он построил их, построил дом, не то что гипертим, которому под каждым под кустом был готов и стол и дом.

С кем эпилептоиды сочетаются браком? Мужчины-эпилептоиды, понятно, предпочитают красивых пластичных истероидок. Они любят красоту, любят любоваться красотой. К тому же истероидок среди женщин вообще больше, так что даже при предпочтении других психотипов может достаться истероидка.

Этот альянс «эпилептоид плюс истероидка» насыщен специфическими трудностями. Мужчина-эпилептоид занят-загружен физически-психически, устает, ему не до ухаживаний за своей женой (и за неженой часто тоже некогда ухаживать). А ей нужны ухаживания, аксессуары любви (цветы, подарки, мелкие знаки внимания, частые звонки с работы). Гораздо легче обстояли бы дела с сензитивной женой, пухленькой и робкой служанкой. Но истероидка его устраивает больше по другим моментам. Эпилептоид ценит общество и общественное одобрение. Ему небезразлично, «что будет говорить княгиня Марья Алексевна». А значит важно, какая у него жена. Истероидка – вывеска семьи. А сензитивная женщина боится общества. Вот они и женятся на истероидках и стреляются из-за их измен. Или просто конфликты. Цветы, которые ей нужны, стоят дорого, их надо покупать, а он прижимист, и ему некогда. Нужны гости и театры (а ему неинтересно, если это не деловое общество, и некогда). А в отместку – капризы, слезы, истерики, измены. Замучаешься. Но он предпочитает мучиться и держится за нее. Особенно если есть ребенок, а он зависимый и любящий отец.

Крайне редко он не выдерживает и сам подает на развод. Но чаще в разводах бывает так: она уходит, а он борется за брак. Но интересно то, что в любом из этих случаев он снова выберет, скорее всего, истероидку, и все повторится.

В браке эпилептоида и истероидки конфликт типичен: прижимистость эпилептоида и расточительность истероидки. Совет: выделить истероидной жене разумную сумму и… легкие дополнения по обстоятельствам.

Дети

Дети эпилептоидных родителей не бывают брошены в роддоме или заброшены в интернате. Типичная картина: коляска с ребенком, и при ней эпилептоидный отец, готовый на все, если не дай бог какой-нибудь пьяный полезет на коляску. У эпилептоидов дети никогда не бывают безнадзорными. Нос всегда утерт. Накормлены. Обуты-одеты. Не расфранчены, но все добротно и по делу.

Строгость. Эпилептоидные родители аккуратно просматривают дневник. Ругают за плохие оценки. Ограничивают свободу. В детстве – свободу манипуляций с предметами, двигательную активность (не тронь – будет больно, не бегай – упадешь, не влезай – убьет). В подростковом возрасте – свободу социальных контактов (запрещают дружить с одними детьми, навязывают других). Заставляют детей учиться по своему усмотрению. Никакой музыки, пойдет в финансовый техникум. Но и помогают в учебе, регулярно ходят на родительские собрания. Часто они члены родительского комитета в школе. Своих детей на людях защищают, дома же ругают, иногда, впрочем, склонны отругать и в присутствии чужих. У эпилептоидов вообще выражены родственные чувства. Они склонны помогать племянникам, внукам.

В сексе

Эпилептоид противоречив в сексе. С одной стороны, сластолюбец. С другой – ханжа. В каком смысле? Если что-то уже дозволено обществом – он с радостью это принимает. Но дозволено мало. Тогда он либо втайне это недозволенное практикует, вслух при этом осуждая других. Либо и сам себе не позволяет, и тогда невротизирован.

Секс эпилептоида стандартен или расцвечен в зависимости от культурного развития в целом.

Можно сказать, что эпилептоид более склонен к садомазохизму в сексе. Он любит подчинять сексуального партнера. Это не всегда выражается именно в требованиях каких-то сексуальных действий, иногда и даже часто наоборот – в запрете тех или иных, даже вполне невинных, с точки зрения современной сексологии, действий, например, в запрете орально-генитальных игр. Запрещает себе мазохизм, партнеру – садизм. В целом это, между прочим, советское. Сексологически грамотные, осознавшие и принявшие свои сексуальные потребности эпилептоиды склонны отреагировать их в игровой форме.

Садомазохистские тенденции проявляются у эпилептоида и в том, что если у него на теле, на лице что-то не так, он склонен выдавить, сковырнуть, отрезать, доставив себе болевые ощущения; здесь садистические моменты в непосредственном соединении с мазохистскими.

Еще можно сказать, что эпилептоид-мужчина больше склонен к нормальному (не носящему неотвязный, принудительный характер) вуайеризму. То есть эпилептоидный мужчина любит видеть. Обнаженную женщину, открытые ее половые органы, откровенные позы. Вариант: он садомазохистски вытесняет из своей психики эти желания. В то время как истероидка-женщина склонна тоже к нормальному (то есть тоже без «принудительногости») эксгибиционизму. Тогда все хорошо: он смотрит, она демонстративно не скрывает. Гармоничная пара. Если, конечно, ни он, ни она не зашкаливают в психопатию. Но если он начинает требовать то, что неприемлемо для нее, а она даже и простые вещи отказывается для него делать, то возникают страсти-мордасти.

Эпилептоид любит секс в себе, а не себя в сексе (это последнее свойственно истероидам). Он заботливо организует свою сластолюбивую сексуальность, в этом он похож на истероида, но отличен от паранойяльного, от шизоида, от гипертима, тем более от гипотима и сензитива.

Эпилептоид любит секс в себе, а не себя в сексе.

Если эпилептоид сексуально неграмотен и стандартен, то он может и от других требовать стандартности. Тогда он жуткий святоша. Это более свойственно эпилептоидкам. Но это, как мы уже говорили, оборотная сторона активной сексуальности: запрещать – это садизм.

* * *

До сих пор, здесь и дальше я не слишком соблюдаю (ну стараюсь, конечно, но не изо всех сил) порядок изложения признаков психотипа. Какой порядок изложения ни избери, все равно можно найти к чему придраться: а вот другой принцип был бы в каком-то отношении лучше… Тут трудно отделить даже очень условно внешние признаки, скажем, как одевается, от внутренних, допустим, верность вождю. Потому что он одевается по той, например, униформе, которую санкционирует вождь.

Но все же стоит чуточку поднапрячься и делить признаки в уме на внешние и внутренние. По внешним признакам видим, схватываем, быстренько вычисляем психотип, а потом предвидим его поступки, стелим соломку и правильно реагируем. Хотя бы: стол и пиджак в порядке, значит, и от меня будет требовать этого и будет осуждать, если у меня не в порядке. Ну, так если этот человек мне близок, дорог, отец, то, может быть, и не стоит его раздражать своей расхлябанностью-расхристанностью, своим художественным беспорядком. А если при этом все же не удалось причесаться, то, когда он сдержанно посмотрит на торчащий мой вихор, сказать сразу «будет сделано» и причесаться.

Мы будем (да и раньше это тоже делали) по мере уместности давать комментарии по поводу того, что и как надо применять в отношениях с тем или иным психотипом.

Я буду стараться соблюдать плавность, логическую структурность в переходах от темки к темке внутри темы о данном или другом психотипе. Но это трудно. Поэтому я буду стараться, а вы – прощать. Ладно? Наукообразную сеть паукообразного псевдоученого не хочется плести.

Вот и перейду сейчас к тому, что, наверное, тоже ключевой момент в эпилептоидном характере.

Эпилептоиды – люди идеологии

Они во что-то свято верят, не слишком подвергая критическому анализу догмат веры. Вера в то, что Иисус пострадал за всех человеков, или вера в то, что его вовсе не было и что Бога тоже нет, в светлое коммунистическое завтра или в то, что моя нация – богоизбранная… Главное здесь, что это – некритичная вера в построения паранойяльного пророка.

И вот еще что важно и страшно. Если идеи, за которые эпилептоиды воевали и умирали, вдруг рухнули, то этот крах идей они тяжело переживают. Они тяжело переживают не только гибель идей, но и смерть вождей. Мужчины плакали, когда умер Ленин и когда умер Сталин. В отличие от эпилептоидов, паранойяльные изобретут новые идеи, под которые будут подбирать себе новых адептов. И история повторится вновь: будут пули и кровь, как в песне Булата Окуджавы. И гипертимы, в отличие от эпилептоидов, выпьют за новую власть (король умер, да здравствует король) и будут крутиться у новых кормушек. И истероиды, в отличие от эпилептоидов, не вдаваясь в теоретические дебри, будут петь талантливые или кичовые песни с прославлением нового порядка. А эпилептоид, скорее всего, будет верен старым идеям и будет работать на их возрождение. Он будет работать на реабилитацию низвергнутых вождей. Это я и о том, скорее трагическом, чем трагикомическом зрелище, когда старушки несут портреты Сталина, который убивал их родственников.