Текст книги "Социальная история двух удовольствий"

Психоделик Путин

О президенте России Владимире Путине написано и сказано очень много. Как правило, это оценки какого-то его внешнеполитического поступка, либо анализ очередного указа или выступления, касающегося дел внутри страны, или же еще одно журналистское расследование о его прошлом, как, например, фильмы Андрея Кондрашова или Виталия Манского. Если о президенте России пишут западные официальные СМИ, то это скорее негативные оценки его деятельности, как во внешней политике, так и во внутренних делах.

Путин неоднократно появлялся на обложке журнала Time, который выбирал его «человеком года», «Форбс» не раз назначал его самым влиятельным человеком в мире. Его любят политические карикатуристы, изображая Путина то в царском обличии, то как кукловода, управляющего марионетками – другими современными политиками, – то стилизованным под Гитлера, Сталина и т.п. Одна из самых, наверное, удачных карикатур принадлежит китайскому художнику Жу Ци Цуну, это пародия на картину Репина «Бурлаки на Волге» (1873), где вместо бурлаков изображены лидеры от Ленина до Путина, которые тащат баржу, символизирующую Россию.

Все основные публикации о Путине можно в целом разделить на две категории, которые могли бы вполне уместиться в манихейскую картину мира, где добро и зло поделены соответственно между мифическими персонажами – Ахура Маздой и Ахриманом.

Российский президент – спаситель страны, человек, сильно улучшивший уровень жизни народа, поднявший экономику, вернувший Россию в качестве серьезного игрока на международную арену после долгого простоя в 1990-х; человек, который вернул россиянам гордость за свою отчизну, не прогнувшийся перед западным давлением и санкциями, умный политик, спортсмен, человек слова и т.п. Это – Путин добра, Путин-Ахура Мазда.

Человек, превративший Россию в феодальную систему, сосредоточивший в своих руках огромную власть, диктатор, расставивший во всех властных структурах своих людей, мафиози, контролирующий львиную долю богатств страны; политик, развязывающий новую холодную войну и т.д. – это Путин-Ахриман, представляющий силы зла.

Однако оба этих манихейских начала Путина, если следовать прессе, имеют одно общее свойство: они показывают руководителя страны с политической точки зрения, то есть они судят о нем при помощи тех же средств (языка, визуальных образов и т.д.), которые он – его консультанты и журналисты – использует в построении своего образа в массовом сознании как российского, так и западного. Иначе говоря, за редкими исключениями, Путина привыкли видеть и оценивать через призму власти, чья семиотическая система достаточно ограничена. А если совсем просто: Путина видят его глазами, если слово «его» понимать несколько шире как систему дискурсивных практик о конкретной фигуре, а не только как знак (анафору), указывающий на конкретное лицо. При этом категории «добра» и «зла» здесь относятся не столько к Путину как конкретному человеку, поскольку добр он или зол на самом деле знают, вероятно, только его близкие и ближайшее окружение, как и у любого человека. Эти категории относятся к Путину, воспринимаемому извне.

Если оставаться в рамках такого «манихейского» восприятия российского президента, то я бы мог здесь сказать следующее: Путин – никакой не «диктатор», потому что для диктатуры необходима жесткая, по возможности когерентная идеология, которой в России сейчас нет. Путин также не «спаситель», потому что для этого нужно отречение от материального мира и вывод своего мышления в область трансцендентного, что не его случай. Но как бы то ни было, манихейская картина мира в данном случае для меня недостаточна, а проще говоря, банальна.

Поэтому рискну предложить иную интерпретацию феномена российского президента: Путин – это психоделик, достаточно сильный и официально разрешенный. По своему классу и способу воздействия он схож с аяуаской, известным алкалоидом, употребляемым шаманами бассейна Амазонки, или диметилтриптамином (ДМТ), известным синтетическим галлюциногеном, с которым проводили научные опыты в 1990-х в Америке.

Наркотик класса аяуаски или ДМТ обладает той особенностью, что переключает сознание человека из привычной реальности в иную, более сложную, непонятную, порой пугающую и одновременно притягивающую реальность, где может раскрыться иное видение, а вместе с ним и иные смыслы, о которых человек мог только догадываться, но чаще всего даже не подозревал. ДМТ воздействует на эпифиз (шишковидную железу), один из самых загадочных и неизученных органов человеческого организма. Известно, что эпифиз активно развивается в детском возрасте, а потом как бы засыпает у подавляющего большинства людей. Французский философ Рене Декарт считал, что эпифиз – это место души. Согласно эзотерическому буддизму в Тибете, эпифиз представляет собой «третий глаз», которым умеют видеть продвинутые практики, монахи и святые. Современные теории считают, что эпифиз, помимо прочего, ответственен за выброс серотонина, «гормона эйфории».

Люди, имевшие опыт употребления аяуаски или ДМТ, рассказывали о своих ощущениях: меняется привычное восприятие пространства и времени, они как бы сливаются во что-то одно целое, склеиваются таким образом, что деление на прошлое, настоящее и будущее теряет всякий смысл. Меняется самоощущение, представление о «я»; последнее более не выглядит как не подлежащая сомнению очевидность. «Я» предстает как бесконечное самоотражение, например, как в случае двух зеркал, поставленных друг напротив друга. В ходе эксперимента, который проводил американский врач Рик Страссман, многие ДМТишники отчетливо ощущали, как их индивидуальное «я» подключается к чему-то неизмеримо большему, теряя границы этой индивидуальности. Интересно, что после опыта с ДМТ практически все утверждали, что существование «я», так, как мы его понимаем в обычной жизни, дающее нам ощущение себя как индивидуальных сущностей, не более чем заблуждение. Более того, не существует «я» или «не-я» а только связность всего со всем, такая связность, при которой границы – иллюзия.

Основное воздействие психоделика состоит в том, что упраздняется параметр «внешнего». Человеку может казаться, что он наблюдает за чем-то со стороны, но это наблюдение оказывается внутренним опытом в ДМТ-реальности; сознание человека становится похожим на ленту Мебиуса, где нет различия между внешним и внутренним.

Примерно таким же образом действует психоделик Путин. Начать с того, что едва ли в какой-либо другой стране президенту уделяется столько внимания, и нельзя сказать, что это началось в последние несколько лет. Утверждение, что российское общество как-то особенно политизировано, что, впрочем, сомнительно, вряд ли сможет прояснить ситуацию. По-настоящему политикой в России интересуются 2-3% населения, но интерес к Путину гораздо больше.

Почему Путин – это психоделик? Потому что эффект его воздействия на сознание таков, что последнее теряет параметр «внешнего». Находиться в реальности «Россия» и никак не воспринимать Путина невозможно, как невозможно не воспринимать реальность, порожденную любым другим психоделическим опытом.

Могут возразить: таким же психоделиком был Сталин, Брежнев или даже Горбачев. Но такое возражение будет неправильным. Все эти «бурлаки» отличаются от Путина тем, что их воздействие на массовое сознание было результатом достаточно мощной идеологии – у Сталина она была тотальной, а при Горбачеве превратилась в свое отрицание с не меньшей силой. Путин же – единственный глава государства, при котором идеология сменилась на психоделический трип, и надо признать, что в наше время сама политика все более приобретает черты последнего.

Эффект воздействия Путина, если грубо, умещается между двумя экстремальными улетами. Первый, максимально позитивный улет, назовем, для простоты, «Соловьев»; второй, негативный, – «Навальный». Между ними существуют пятьдесят или более оттенков психоделического опыта Путин, в который вовлечен, наверное, каждый житель России, как и немалое число людей на Западе. Это кажется верным, поскольку, к примеру, многие участники протестного движения «Желтых жилетов» во Франции не раз вспоминали Путина, противопоставляя его Макрону. Именно его, а не кого-то другого.

Еще один эффект: о Путине не говорят нейтрально в том плане, что «ко мне это не имеет отношения…» Надо сказать, что Путин дает себя «попробовать» больше, чем любой другой западный политик. Его ежегодные многочасовые встречи лицом к лицу с журналистами и представителями общественности, что стало уже традицией, есть не что иное как психоделический трип с мастером вроде тех, которые устраивают мастера аяуаски в Перу для туристов.

Гипотеза о психоделике Путин не должна подвести читателя к мысли о том, что все это – результат работы СМИ, умелой пропаганды и т.д. Скажу сразу, что это не верно; это следствие, а не причина. На мой взгляд, секрет психоделического опыта Путин состоит в том, что он сумел отключить внешнего наблюдателя (как это описано выше) и развязать индивидуальные (микрополитические) «я» так, что они находятся в постоянном движении между двумя указанными улетами.

Как и любой сильный психоделик, Путин пробуждает другое сознание – alia conscientia, – возникшее в результате или как ответ на действие первого. Как бы парадоксально это не прозвучало, alia conscientia Путина – это Сергей Шнуров (Шнур), точнее – эстетика его творчества в последние несколько лет. Шнур является трикстером, занимающим пространство где-то между властью и обыкновенными людьми, бесконечно далекими от нее. Эстетика шнуровских песен и клипов устроена таким образом, что она нейтрализует или, еще точнее, дополняет психоделик Путин так, что опыт последнего проигрывается в максимально понятных, близких образах. Иначе говоря, Шнур перекодирует язык и опыт власти в видеонарраттив, который также во многом психоделичен, но при этом обладает абсолютной узнаваемостью.

Клип песни «В Питере пить» (2016) построен как серия злоключений, произошедших в один и тот же день с разными людьми – по структуре клип напоминает «Криминальное чтиво» (1994) К. Тарантино, – которые в концовке образуют единую компанию. В «Вояже» (2017) преступник грабит банк вместе со своей подругой, при этом девушка погибает в результате смертельного ранения. Герой сжигает тело подруги в машине, после чего тратит награбленные деньги в дорогих отелях и на яхтах в компании моделей. Полиция находит его в ночном клубе, но будучи в наркотическом опьянении, герой погибает от расстрелявших его из автоматов полицейских. Весь клип смотрится как история мгновенного успеха и быстрой гибели человека из толпы. «Кольщик» (2017) рассказывает историю женщины и ее дочки, которых оставил мужчина. Клип к песне, снятый Ильей Найшуллером, выполнен техникой обратного монтажа – цепь сюрреалистических трагических событий в цирке, приведших к гибели многих людей, показана с конца до начала.

При внимательном анализе сложно не заметить, что Путина и Шнура объединяет одинаковое мастерство, с которым они выстраивают восприятие своего материала: политического, абстрактно понятного, но и далекого, потому что он принадлежит власти, и эстетического, полностью понятного – данного в образах массовой культуры.

«Массовость» Путина и Шнура сопоставима, но она по-разному смонтирована или, другими словами, в едином психоделическом опыте у них различные функции. Путин задает интенсивность этого опыта, в то время как Шнур проводит по нему так, чтобы человек смог вернуться к своей исходной позиции.

Сергей Любимов ➜ Аркадий Недель

Ну как же, а Ленин – гриб. Очевидно, что это в том же психоделическом направлении, принятие которого вместе с сопутствующими ему грибами ввергло Россию в длительный бэд-трип, эффекты от которого ощущаются и доселе. Можно спорить лишь о том, относится ли Ленин к псилоцибиновым грибам, или более близким отечественным реалиям и традициям – мухоморам. Лично мне ближе последняя точка зрения, поскольку психоделический бэд-трип, вызванный мусцимолом и иботеновой кислотой, осложняется токсическим эффектом мускарина.

Аркадий Недель ➜ Сергей Любимов

Сергей, если уж на то пошло, Ленин – грибник (шаман), который сумел собрать команду грибоедов и накормить их грибами, возможно, пораженными спорыньей.

В Средние века рожь, которую поражала спорынья и, соответственно, хлеб, который ели крестьяне, вызывала массовые волнения, истерии и коллективные помешательства. Известно, что в Первом крестовом походе (1096), организованном папой Урбаном III, участвовало много крестьян, наевшихся спорыньи. Накануне Французской революции 1789 году, как сейчас установлено, случилась суровая зима, рожь ослабела и тоже была заражена этим галлюциногеном. Так что исключать тот факт, что эрготизм сыграл свою роль в русской революции и последующих событиях – нельзя.

Сергей Любимов ➜ Аркадий Недель

Спорынья грибы не поражает. Версия эрготизма может рассматриваться как параллельная, однако перебои с хлебом и голод делают ее менее убедительной. К тому же галлюциногенный эффект спорыньи, близкий к эффекту ЛСД, все же перекрывается ее сильной ядовитостью. Тем более что случай массового поражения спорыньей ближе к концу 1920– х гг., а России был описан, вне всякой связи с революционными событиями.

Эдуард Гурвич ➜ Аркадий Недель

Очень интересный взгляд. Вы рождаете интересные дискуссии тут. Терпите.

Аркадий Недель ➜ Эдуард Гурвич

Насчет Шнура, боюсь, я не смогу объяснить лучше, чем так, как я уже написал. Попробуйте послушать и вдуматься в эти его песни-клипы…

Путин – психоделик в том смысле, который мной изложен. Опять же, не знаю, как объяснить проще… Мне кажется, все достаточно прозрачно.

Алексей Буров

У Пелевина нечто подобное было, если память мне не изменяет. Продолжая этот образ, я бы добавил, что продолжающееся действие «психоделика» требует от власти создания новых захватывающих психоделических видений.

Аркадий Недель ➜ Алексей Буров

Я категорически настаиваю на том, что никакого фашизма в России нет – ни постмодернистского, ни тем более классического. Это новый тип политики, причем характерный не только для России, психоделического (политического) «улета». Это требует своего дальнейшего анализа, но канва, мне кажется, именно такова. Если уж употреблять термин «постмодернистский» (хотя он уже устарел), то фашизм сейчас в Европе, в той же Франции, где этатизм достиг раблезианских масштабов, где государство свело гражданское общество к нулю, играя с огнем. Желтые жилеты тому пример.

Владимир Генин

Надеюсь, Аркадий, что я не обижу Вас довольно прямым и резким высказыванием. Но вот рассуждения о Путине как о психоделике кажутся мне приданием ему какого-то пусть не мистического, но необычного и «заинтересовывающего» статуса, которым не пахнет – если, конечно, он не является психоделиком лично для вас. То есть для меня эта интересная гипотеза отдает некоторой манипулятивностью: под видом как бы трезвого научного разъяснения скрывается противоположная идея, и Ваша статья оказывается гораздо более «психоделической», чем ее предмет. Вывод, который напрашивается из статьи, даже если Вы этого и не хотели – как ни крути, а что-то магическое в этом Путине есть!

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Владимир, есть ли в Путине что-то «заинтересовывающее» или нет – каждый читатель волен решать для себя сам. Я предложил радикально иную точку зрения, иную по отношению к привычному политическому (одномерному) языку, а какие выводы сделаете Вы или кто-либо другой, равно как примите ли Вы этот взгляд или нет, – находится за пределами этого текста. Если сама эта статья Вам кажется «психоделической», я не буду с этим спорить.

Если бы Вы спросили мое мнение post hoc о том, является ли Путин интересной фигурой, то отвечу Вам однозначно: да.

Убить младенца

Даниэле да Вольтерра. «Избиение младенцев»

Мы не знаем, откуда происходит зло, хотя человечество думает на эту тему не одну тысячу лет. Мы даже не знаем, что есть зло на самом деле. Часто сталкиваясь с этим злом в обыденной жизни, мы порой благодаря ему приходим к чему-то новому и хорошему. Мы называем это «испытаниями судьбы», и все то, что нас не убивает, делает нас крепче. Кто-то скажет: «зло необходимо». Вопрос: в каком количестве?

Христианская идея о необходимости страдания сформировала каркас европейской ментальности и наше двойственное отношение ко злу: с одной стороны, бесчисленные попытки – от Христа до Ленина – искоренить зло, скорректировать человеческую природу и сделать наш вид лучше, надо признать, едва ли привели к желаемому результату. За последние десять тысяч лет, примерный срок исторического человека, двуногий без перьев не стал лучше. Изменились условия жизни, и сегодня примерно половина всех людей на Земле живут так, что им не нужно убивать себе подобных для поддержания своей жизни и пусть относительного благополучия. Однако убийства, война за ресурсы, эксплуатация беднейшей части населения планеты продолжается. Этим действиям дают разные названия: «борьба за демократию», «война с террором», война с «осями зла» и проч., но по сути все подобные этикетки говорят лишь о том, что история зла в нашем мире продолжается.

Возможно, самая отчаянная попытка выйти из этой истории зла была связана с событием Распятия. Человек-Бог отдал себя на мученическую смерть ради спасения всего человечества. Спасение – это спасение от зла, от одного из фундаментальных аспектов человеческой природы. Христос придумал гениальную идею: один за всех, Бог – спасающий весь род людской без всяких конфессиональных и иных ограничений. Правда, следует сказать, что сама идея умирающего и воскресающего бога существовала задолго до Христа. Уже в древнеегипетской и шумеро-аккадской литературе эта тема исследована с невероятным художественным мастерством и удивительной современностью в описании чувств и переживаний этих событий: в Египте умирал и воскресал Осирис, шумерский Думузи, чья священная супруга Инанна, разобидевшись на него, послала мужа на смерть; угаритский бог Балу, греческий Адонис (список можно продолжить).

Новизна идеи Христа заключалась в том, что вместе с его мученической смертью исчезнет и зло как таковое, и его возрождение ознаменует начало новой истории человечества, без злых умыслов и поступков. Преобразуется сама человеческая природа. Примерно о том же грезил Маркс и его эпигоны, вынашивая планы коммунистического общества.

В ХХ веке аллегорией (абсолютного) зла, по крайней мере для подавляющего большинства россиян и европейцев, стал Гитлер. С его именем связаны самые зловещие и массовые эксперименты по уничтожению людей, которые не вписывались в нацистскую картину мира. Загадка Гитлера не в том, что он явился инкарнацией мегазла, а в том, что последнее в его лице достигло квази-абсолютных форм и власти. ХХ век – век фундаментальной перезагрузки истории в том плане, что зло снова стало самой главной темой интеллектуальных усилий человека, который на этот раз столкнулся с небывалым масштабом этого зла. Если быть циничным и представить наш мир в виде научной лаборатории, что-то вроде ЦЕРНа в Швейцарии, то нельзя не признать, что вещество под названием «Гитлер» доказало: зло есть динамическая система, которая находится в режиме постоянного расширения, эта система открыта, то есть не имеет границ. Здесь я отвечаю на вопрос, который мне когда-то задал философ Александр Пятигорский – существует ли абсолютное зло?

Спланированное уничтожение шести миллионов евреев, а вместе с ними цыган, гомосексуалистов, психически больных – часть проявления вещества «Гитлер», природу которого до сих пор не удается полностью понять и описать. Скажу сразу, меня не устраивают как его экономические интерпретации, так и теологические. К первым можно отнести те, которые пытаются объяснить взрыв этого вещества в ХХ веке причинами, заложенными в Первой мировой войне, в Версальском мире, в контрибуциях и унижениях немецкой нации, хотя все это безусловно повлияло на формирование политического нацизма. Хотим мы этого или нет, но многие немцы восприняли Гитлера как спасителя, и это при том, что последний негативно относился к христианству (немецкий нацизм во многом является последней пока языческой религией).

И тем не менее, именно ожидание спасителя – фундаментальная составляющая западной цивилизации, само время на Западе – это время ожидания спасения. Второе, теологическое объяснение больше касается «еврейского вопроса». Ряд влиятельных ортодоксальных теологов, если суммировать их аргументацию, рассматривают Катастрофу (Холокост) как божественное наказание за рассеивание евреев по миру и отход от традиционного еврейского образа жизни и ценностей. Любавичский Ребе (Менахем-Мендл Шнеерсон, 1902-1994), один, наверное, из самых адекватных раввинов современности, признавался, что у него также нет ответа на этот вопрос, но ответ, который бы он принял таков: Бог допустил это для немедленного и полного избавления от зла и «выявления сокровенного добра и совершенства творения Всевышнего… И если Холокост чему-то и учит нас, так это тому, что моральное и цивилизованное существование возможно только через веру и принятия божественной власти». Для доказательства того, что Бог существует даже после этих событий, Любавичский Ребе использует трюк Декарта: сам факт того, что мы вопрошаем у него о смысле Катастрофы доказывает присутствие Бога здесь и сейчас (и всегда). Опять же, несложно увидеть в этом объяснении идею некоего «коллективного Христа», в которого превратился еврейский народ в концлагерях, принесенного в жертву для устранения мирового зла.

Но возникают вопросы и возражения, на которые ни один раввин или клирик вразумительных ответов не дает. Если Бог всемогущ и справедлив, а Бог Ветхого Завета именно таков, почему он выбрал именно этот адский способ устранения зла? Не говоря о том, почему он вообще его допустил? Если Отец пожертвовал своим Сыном, почему Бог Ветхого Завета решил принести в жертву целый, избранный им же, народ? И если уничтожение миллионов жизней, в том числе детей, которые еще не успели узнать ни о каком Боге, не является злом, а только праведным наказанием за вину, то что тогда есть зло? И можно ли вообще говорить о зле в этом мире?

Отсюда могут следовать ряд выводов: Бог – не всемогущ, даже если он существует; Бог слабее зла, даже если он добр и пытается бороться с последним. Бог и есть зло в том смысле, что он поддерживает это начало в человеческой природе, давая ему ход, и время от времени защищая само вещество зла от уничтожения. Однако природа зла еще более загадочна, чем ее отношение к сфере божественного, потому что великое зло не рождается великим. Как и любое другое вещество, оно взаимодействует со средой, где всегда существует неизмеримое число возможностей. Немецкий философ Ханна Арендт, назвав зло банальностью, ошибалась. Не может быть банальным то, что каждый раз находится перед выбором, как и не может быть банальным то, чего не существует за пределами человеческой природы. Банально то, что повторяется и что соответствует нашим изначальным представлениям о нем. Гитлера никак нельзя назвать банальным, потому что зла, воплощенного в нем, могло бы не быть. Он мог стать художником или погибнуть на войне, его могли не выбрать канцлером или пристрелить в 1934 году. Он мог жениться на еврейке и уехать с ней в Палестину, могло произойти еще бесконечное множество событий, которые бы не привели к войне и уничтожению миллионов людей. Но все случилось так, как случилось. Греки называли это необходимостью (ананке) или судьбой; еврейские, да и христианские теологи называют это божественным замыслом, непостижимым для смертных. Но это, что ни говори, выглядит скорее как отмашка, поскольку если зло непостижимо, то и борьба с ним не имеет смысла. Это примерно, как стараться напоить лошадь барона Мюнхаузена, у которой не было задней части тела.

В недавнем телесериале «Палач» (реж. В. Никифоров), где рассказывается история Антонины Малышкиной (Антонины Макаровой, более известной как Тонька-пулеметчица, реальной женщины, расстрелявшей в годы оккупации полторы тысячи человек), авторы фильма поставили нелегкую задачу: проследить историю женщины-монстра, от советской отличницы до зверя, хладнокровно убивающего своих соплеменников. Сериал хорош тем, что в нем предатель и военный преступник (маленькая гитлересса) показана не одномерным существом, у которой отсутствуют человеческие эмоции, а человеком, который был способен на страстную любовь, сильные материнские чувства, преданность мужчине, которого она любила. Сама Макарова во время следствия говорила, что расстрелы были для нее просто работой, которая давала ей жить в человеческих условиях. Пережив плен и предательство своего «походного мужа», она, надо полагать, решила выжить любыми путями. Получив возможность выживания при оккупационных властях, она решила ею воспользоваться, и потом «просто выполняла свою работу».

Была ли Тонька-пулеметчица злом с самого начала? Нет. Был ли Гитлер таким злом? Тоже нет. Если предположить, что оба эти персонажа могли прожить другую жизнь, то их зло – результат свободы воли, личного выбора. Или – божественного замысла? Чтобы не быть абстракцией, зло нуждаетсяв именах, которые будут демонстрировать его присутствие в мире. И тогда о зле мы можем знать только post factum, как об уже произошедшем событии.

Не об этом ли сокрушался царь Эдип в одноименной пьесе Софокла, когда говорил:

 
«Пропади на веки вечные,
Кто с моих ступеней младенческих
Снял ремней тугие путы
И меня от мук избавил,
Не на радость мне, увы!
А умри я тогда, ни родные, ни я
Не узнали б столь горького горя!»
 

Ровно такое знание нам дает история, а теология учит тому, что задавать вопрос о подлинных причинах бессмысленно, ибо они сокрыты в божественном уме. Но если у зла есть свобода воли, то она же есть и у добра. Это оптимистическое допущение, которым мы здесь воспользуемся для одного мысленного эксперимента, который я предлагаю читателям этого текста.

Представьте, что перед вами младенец, его имя – Адольф Гитлер. Он был третьим ребенком у своей матери и единственно выжившим. Не нужно говорить о том, насколько мать любила своего сына, учитывая частые побои, которые она получала от мужа, этот ребенок был смыслом всей ее жизни. Вы находитесь в комнате с младенцем Адольфом Гитлером и его матерью. Вы точно знаете, что это именно он и вы знаете, кем он станет, когда вырастет. У вас есть возможность безнаказанно убить этого младенца или оставить его в живых. Вам решать, добрый или злой поступок вы совершите. Всегда есть шанс, что этот человек может стать художником, но больше шансов или божественной воли в том, что в 1933 году он станет канцлером Германии. Ваш выбор?

Сергей Кондрашов

И можно ли вообще говорить о зле в этом мире?

«Зла» и «Добра» как абсолютных категорий не существует вне идеи Бога. И в этом случае никак не уйти от того, что все, творимое всеблагим Богом (а, если мы говорим о Творце Всего, а не о гностическом Демиурге, то другим он быть и не может), является Добром. Правда, есть еще ситуативное «добро» и «зло», формируемое субъективными ценностями и переживаниями человеческого существа, отделенного от Бога и неспособного понять Его замысел (т.е. по сути – всех людей, кроме каких-то неизвестно существующих ли Абсолютно Просветленных мистиков). Подобная ситуация неизбежно приводит к той или иной форме богоборчества (отсюда, например, имя Израиль), что дает основания предположить, что так и было задумано.

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

««Зла» и «Добра» как абсолютных категорий не существует вне идеи Бога» – это, возможно, Ваша аксиома, но отвечает ли она истинному положению вещей – большой вопрос. Идея Бога возникла не так давно (по антропологическим меркам), примерно 30-35 тыс. лет назад, и не исключено, что те наши древние предки различали добро и зло без ссылки на «Творца». Проблему ведь можно сформулировать иначе: может ли существовать идея Бога без априорной идеи «добра» и «зла»?

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Отвечает ли она истинному положению вещей – большой вопрос.

Большой вопрос также – существует ли «истинное положение вещей» в мире человеческих нравственных ценностей?

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Под «истинным положением вещей» я имею в виду историю возникновения идей. Бог – такая же идея, как и все остальное, что связано с ментальным развитием человечества. Этой идеи не было, и в какой-то момент она возникает.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Бог – такая же идея, как и все остальное, что связано с ментальным развитием человечества.

Вполне допустимая постановка вопроса. Но в этом случае, разумеется, ни о каких моральных абсолютах речь идти не может. Сегодня одна мораль, завтра – другая. Кто победил – тот и носитель Добра. Если завтра проиграет – станет носителем Зла.

Alexei Tsvelik ➜ Аркадий Недель

Нельзя ли более определенно, какие исследования нам говорят о возникновении идеи бога 35 тыс. лет назад и ее отсутствии до этого? И тем более как это согласуется с упомянутыми Вами неврологическими исследованиями?

Я думаю, что в вопросах подобного рода надо быть очень осторожным.

Аркадий Недель ➜ Alexei Tsvelik

Я никогда не говорю что-то просто так (ну если мы не на кухне в расслабленной беседе). Археологи и палеоисторики (в том числе и мои коллеги, итальянцы) обнаружили и описали первые (ритуальные) захоронения Homo Sapiens, они относятся примерно к этим датам (точнее установить очень сложно). Ритуальные похороны – это возникновение идеи Бога, потому что соплеменника провожают в потусторонний мир, его готовят к встрече с «потусторонним» началом, с чем-то высшим и неизвестным. Это был еще не Бог в нашем понимании, но идея бога.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Проблему ведь можно сформулировать иначе: может ли существовать идея Бога без априорной идеи «добра» и «зла»?

Думаю, вполне. Сама идея единого Бога-Творца-Всего-Сущего предполагает абсолютную благость любого его деяния, что отменяет дихотомию «добра» и «зла» в окружающем человека мире. А применительно к человеку, «зло» становится либо иллюзией несовершенного видения, либо, если постулировать свободу воли человека, – характеристикой любого человеческого усилия, направленного против Божественной Воли.

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

«Идея единого Бога-Творца-Всего-Сущего» – это только идея, и многим живущим она не нужна, а кому-то кажется даже вредной. Абсолютная благость Творца – допущение верующих, примерно такое же, как непересечение параллельных прямых у математиков или наименьшего элемента материи у физиков (я огрубляю для простоты). Если кто-то захочет отнять Вашу жизнь, вряд ли это стоит называть «иллюзией несовершенного видения». Свобода воли для многих, даже для многих ортодоксальных раввинов, тоже иллюзия, так как любой поступок «продиктован» волей Всевышнего.

Alexei Tsvelik ➜ Аркадий Недель

«Допущение верующих» может оказаться истинным или ложным. Ставить равенство между выдумками и идеями неправомерно.

Аркадий Недель ➜ Alexei Tsvelik

Как и любое научное допущение, которое может оказаться «истинным» или «ложным». «Выдумки» и «идеи» имеют одну и ту же природу – наш ум. Бывает и так: сегодня выдумка, завтра великая идея…

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Тут еще такая проблема: если Бог стоит над категориями добра и зла, то зачем он нужен? Что же касается мистического опыта, то это больше о нашем сознании, чем о Боге, который находится где-то в трансцендентной сфере.

Можем ли мы влиять на Бога, если предположить, что он существует?

Михаил Аркадьев ➜ Аркадий Недель

Вы находитесь в комнате с младенцем Адольфом Гитлером и его матерью. Вы точно знаете, что это именно он и вы знаете, кем он станет, когда вырастит. У вас есть возможность безнаказанно убить этого младенца.

Странно, что Вы не ссылаетесь на то, что этот вопрос давно именно в этой форме поставлен, и там же дан ответ, с которым невозможно, на мой взгляд, не согласиться, с такой силой даны как вопрос, так и ответ.

Аркадий Недель ➜ Михаил Аркадьев

Если Вы имеете в виду фильм Элема Климова «Иди и смотри» (1985), то, во-первых, ситуация в моем тексте сконструирована сильнее: младенец Гитлер и его мать. Нужно убить или оставить в живых младенца на глазах у бесконечно любящей его матери. Что значительно сложнее. Во-вторых, в фильме Климова герой целится в портрет, а не в живого мальчика – что значительно проще. В-третьих, строго говоря, это не столько вопрос и Гитлере (на его месте могла быть Тонька-пулеметчица, девочка-младенец), сколько о Вашем поступке. В моем эксперименте Вы – Бог, сделайте Ваш выбор.

Михаил Аркадьев ➜ Аркадий Недель

Мой выбор уже мной обозначен, он совпадает с выбором Алексея Бурова. Младенца оставляю в живых. Он станет убийцей, я предпочитаю этого избежать.

Аркадий Недель ➜ Михаил Аркадьев

Следовательно, Вы оставляете в живых будущего массового убийцу, если я верно понял…

Михаил Аркадьев ➜ Аркадий Недель

Вы абсолютно правильно поняли. Его выбор – не мой. И в Вашем мысленном эксперименте Вы забываете, что младенец Адольф еще не сделал свой выбор. Или Вы сторонник предопределения?

Аркадий Недель ➜ Михаил Аркадьев

По условиям эксперимента АГ (скорее всего) станет тем, кем он стал. Допускается небольшой шанс, что он станет художником.

Сторонник ли я предопределения? В известной мере, но без слепого фатализма.

Михаил Аркадьев ➜ Аркадий Недель

Ну вот и отлично. Если Вы даете младенцу Адольфу хоть сотую долю шанса стать художником, Вы сами не станете убийцей.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Если Бог стоит над категориями добра и зла, то зачем он нужен?

Ну, во-первых это красиво. Мне кажется «нужен» не совсем подходящий термин. Поскольку всеобщей «нужды» в Боге никогда не было. Одним нужен зачем-то. Другим – не нужен. На то и существует «свобода совести», чтобы каждый решал этот вопрос сам для себя. Более корректным кажется вопрос – «необходим» ли Бог? Есть ли какие-то неизбежные и неискореннимые негативные последствия богооставления?

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Красиво, согласен. «Необходим» ли Бог? – тот же самый вопрос другими словами. Но мы не поймем «да» или «нет», если будем относится к нему как к некой данности, лежащей где-то во вне. Мы склонным мыслить в бинарных категориях «есть»/»нет», «нужен/ненужен» и т.п., но подлинный вопрос, на мой взгляд, лежит в ином измерении. Бог – это состояние нашего сознания, и не более. Другое дело, что состояния нашего сознания вполне реальные вещи.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Если Бог стоит над категориями добра и зла

Строго говоря, Он не «стоит над», а создает категории добра и зла. Это если постулировать существование Бога в аврамическом понимании термина, как Первопричины Всего.

Михаил Аркадьев ➜ Сергей Кондрашов

Если создает, значит и стоит над, Сергей. Или, все-таки, Б-г Сам смиренно подчиняется этим вечным категориям? Ответа на это нет и не будет.

Катерина Мурашова ➜ Сергей Кондрашов

Мне не кажется, что добро и зло существует хоть где-то снаружи от отдельного человека. Если рассматривать гипотезу Создателя и Первопричины, то думаю Он создал эту дихотомию просто как атрибут одного из своих созданий, ну как хвост павлина или как способность блохи прыгать. Я сама разумеется полагаю, что все это создано эволюцией.

Аркадий Недель ➜ Катерина Мурашова

Эволюция создала наш речевой аппарат, развила наш мозг, дала нам именно такое зрение и многое другое, но она не дала нам категории «добра» и «зла», как и идею Бога. Это все продукты нашего сознания. Как и сам вопрос: «существует Бог или нет?» Грубо говоря, эволюция дала нам hard– и software, а что мы там пишем – до этого эволюции нет никакого дела.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Вот и все. Об этом говорит вся эволюционная биология.

Правильно. И в эволюционной биологии нет места ничему, что особи конкретного вида вдруг «просто выдумали». Любая устойчивая и повторяющаяся в несвязанных между собой человеческих цивилизациях (доколумбовая Месоамерика, скажем) система мотивирующих представлений должна, если оставаться на почве материализма и научного метода, иметь свое объяснение в особенностях экологической ниши человека как части природы. Если Бога нет (а мы, разумеется, вправе постулировать эту гипотезу), то люди – порождение природы, и ничего не служащего целям сохранения видовой экологической ниши в них быть не может. Просто неоткуда взяться. Соловьи поют тоже не потому, что «так решили».

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Люди, конечно, порождение природы, как все живое вообще (если понимать природу в космическом масштабе). Но добро, зло, Бог и проч., – порождение нашего ума. И мезоамериканская цивилизация ничем в этом смысле не отличается от древнеегипетской или греческой. Принципы работы человеческого ума везде одинаковы: ацтеки, как и греки, не могли обойтись без идеи Бога, точнее – богов. Если быть материалистами, то можно сказать: эволюция сформировала ум человека таким образом, что ему понадобилась идея Бога.

Катерина Мурашова ➜ Сергей Кондрашов

Сергей, но с другой стороны отдельный человек «изнутри» обычно довольно четко классифицирует межсубъектные отношения – вот это они тех разбомбили «с позиций добра», а это другие они разбомбили других тех «с позиций зла, однозначно». И это конечно удивительно, на самом деле…

Ну и совершенно очевидно, конечно, что Бог тут не при чем, потому что поменять полюса добра и зла в данном субъекте по данному конкретному вопросу (нет-нет, это те бомбили с позиций добра, а эти – с позиций зла) может обыкновенная пропаганда.

Алексей Буров Аркадий Недель

Зло не предотвращается Богом потому, что вызов зла обращен к человеку, и человеком зло должно быть преодолено.

Младенцу Адольфу Гитлеру улыбнусь, помашу рукой, поглажу по голове, как и младенцам Вове Ульянову, Сосо Джугашвили, как любому иному младенцу в подобной ситуации. Ежели Богу угодно даровать им жизнь, то на все Его святая Воля.

Аркадий Недель ➜ Алексей Буров

Одно дело, например, решение Христа (или его Отца) спасти мир от зла путем самопожертвования и воскрешения. Это борьба со злом конкретной личности, это его выбор. Другое дело – концлагерная индустрия против беспомощных людей.

Каждый из них (или подавляющее большинство) были готовы бороться со злом, но вызов, который им предложил Бог (или «Бог») был несоизмерим с их возможностями. Если все от Бога, то и концлагеря с печами – тоже?

То, что Вы предлагаете – традиционная «защита Бога» (почти как защита Лужина) – вывод божественного разума и воли за пределы человеческих злодеяний. Так поступали многие схоласты Средневековья, и я понимаю эту точку зрения, но НЕ принимаю. Метанойя – дело индивидуальное (кстати, теория метанойи очень интересно разработана у японских философов, в Киотской школе, например). Массы никакой метанойи не знают и знать не хотят. Им нужна не метанойя, а рабочие места и социальная защита, что они и получили при Гитлере. А что он и его друзья делали с какими-то там евреями или цыганами – какое им до этого дело… Бюргер мыслит конкретно: вождь, работа, личное благополучие.

В концлагерях Бог совершил самоубийство.

Катерина Мурашова

Отлично помню, как обсуждали этот вопрос на старших курсах Университета (приблизительно середина восьмидесятых).

Разгорелась нешуточная дискуссия. Мы были зоологи и ленинградцы, нашлись те, кто говорил не безлично, как Сергей наверху («убить младенца»), а прямо: я бы убил. Я тогда помнится все обдумала и заявила, что убивать ребенка однозначно не стала бы, но и брать на себя ответственность бездействия – тоже, то есть постаралась бы младенца украсть и сама вырастить где-нибудь в глуши или уж прямо в Ленинграде (мы никак не могли сойтись во мнении – в каком времени происходит мысленный эксперимент встречи взрослых нас и младенца Адольфа). Меня не очень опровергали, ибо я была единственной в компании спорящих, у кого на тот момент был реальный ребенок и опыт выращивания младенцев.

Сейчас я склонна думать, что наличие-отсутствие Гитлера не предотвратило бы Второй мировой войны также, как отсутствие «общепризнанного» и «персонифицированного» зла не предотвратило ужасов войны Первой.

Аркадий Недель ➜ Катерина Мурашова

Эксперимент происходит в том времени. Я же написал: вы находитесь в комнате с младенцем АГ и его матерью. Присутствие матери входит в эксперимент, так как убить младенца в ее присутствии еще сложнее. И далее по тексту…

Гитлер сыграл решающую роль в развязывании Второй мировой, которой в принципе могло бы не быть – так считают многие историки, как наши, так и немецкие и английские. Если бы канцлером стал тот же Геринг, то не было бы ни такой войны, ни таких лагерей.

Сергей Мурашов

Вы точно знаете, что это именно он и вы знаете, кем он станет, когда вырастет. У вас есть возможность безнаказанно убить этого младенца или оставить его в живых.

Да, я же нарушил условие…

Не убил бы.

Я не Бог, чтобы решать чью-то судьбу или считать, что я точно знаю все, что будет.

При этом я без угрызений совести убил бы человека, угрожающего смертью мне или моим близким, – в ситуации, когда нет другого варианта. А младенец Адольф пусть бы жил, его судьба – это его судьба, и не мое дело перенастраивать мир по моему разумению: неизвестно, какими были бы последствия такой «переналадки».

Алексей Цвелик

Жизнь смеется над надуманными экспериментами философов. К сожалению, этот юмор по большей степени черный. Вот у нас на нью-йоркщине те, кто разделяет Ваш скептицизм относительно Бога Творца, недавно с большой помпой отпраздновали принятие закона, разрешающего убивать младенца практически на выходе из материнской утробы Reproductive Health Act, если мать считает, что появление его на свет причинит ей неудобства.

Аркадий Недель ➜ Алексей Цвелик

Жизнь – это и есть не более чем философский (антропологический) эксперимент, и смех включен в него как один из параметров. Что касается принятие закона, о котором Вы пишите, – я считаю это варварством в чистом виде.

Виктор Самохвалов ➜ (психиатр)

Аркадий, спасибо за полемический и интересный текст. Действительно – суть зла и его постоянное манифестирование как у индивидуума, так и в социальном теле, кажется неуловимыми. Но я врач и для меня всякая болезнь – зло, и автоматически – зло это болезнь, которую следует диагностировать и лечить. Должна быть профилактика и иммунизация. Поэтому по отношению к ребенку в Вашем вопросе: убить или оставить жить, сказал бы: оставить жить, но наблюдать, поддерживать и лечить. В своей практике встречал младенцев, из которых – это было заметно уже в детстве – должны были вырасти маньяки и подлецы, что было связано с их окружением и генетикой. Но они не были безнадежны, им были нужны пусть суррогатные, но ангелы хранители, которые кроме вселенской любви должны были нести педагогическую агрессию как «малое зло», что-то вроде Ангела с розгами. Если от них не отстранялись, ощущая воплощение зла, они менялись и становились позитивными, а зло превращалось в двигатель творчества. К Вашим размышлениям хорошо бы добавить Конрада Лоренца с его Das sogenannte Bose и представлениями, что добро и зло даны априори как пространство, причинность и время, и являются формами эволюционной адаптации, а также систему парадоксов всемогущества в стиле «Может ли Бог создать камень, который не сможет поднять?», и серии парадоксов связанных с Бертраном Расселом. Ваш Ребе совсем прав, сам факт вопрошания о зле означает существование Бога.

Аркадий Недель

Вот в том-то и проблема, что диагноз злу такого плана не сможет поставить ни один психиатр как и найти лекарство от этого. Нет, насколько мне известно, учебников психиатрии, которые бы учили диагностировать квази-абсолютное зло, убивающее саму идею Бога. Эйхман, Менгеле, Хёсс (комендант Освенцима, не путать с Рудольфом Гессом, заместителем фюрера по партии) и прочие – были психически здоровыми. Они не были маньяками и убийцами, они не насиловали женщин в подворотнях и не убивали милых арийских детей. Они профессионально выполняли свою работу, что называется – «ничего личного». Ни один психиатр не нашел бы у них серьезных отклонений, больше, чем у любого другого человека. При этом эти «профессионалы» инкарнировали зло в его чистом, алхимическом смысле. Боюсь, психиатрия здесь беспомощна.

Анна Квиринг

Вы точно знаете, что это именно он и вы знаете, кем он станет, когда вырастет… Ваш выбор?

Вопрос некорректно поставлен. Если у меня есть возможность выбора, возможность вмешаться в цепочку событий, значит – эта цепочка не предопределена (как это и есть на самом деле), и значит, впереди у младенца еще множество «развилок», в которых его судьба может повернуться иначе.

Аркадий Недель ➜ Анна Квиринг

Вы должны решить: убиваете младенца, предотвращаете войну и все, что с ней было связано, но (Вас, возможно, будет всегда мучить мысль, что Вы убили малыша, который мог бы все же стать художником). Вы решаете, какой быть истории. Вы делаете моральный выбор, причем очень сложный.

Лариса Бабкина ➜ Аркадий Недель

Не убила бы.

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

Ваш эксперимент прежде всего отличается тем, что для героя фильма злодейства уже свершились (пусть и не те, которые Вы упоминаете), а для участника вашего эксперимента они в будущем. В этом случае и участник эксперимента, и мать с младенцем оказываются в пространстве человеческой свободы. Вот в этом и разница. Если будущее стопроцентно предсказуемо – нет свободы. Если есть свобода – а вы хотите именно свободного выбора участника – то никакого оправдания убийству нет и быть не может.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

В этом и есть суть эксперимента: выбрать проект будущего. Герой Климова как бы мстит за уже содеянное, и конфликт разрешается в чисто христианском ключе – «малыш не виноват». Условия моего эксперимента предлагают выйти за рамки банального христианского решения вопроса. Если, как Вы пишите, «никакого оправдания убийству нет и быть не может», то в данном случае Вы оставляете большой шанс для убийства миллионов таких же невинных людей, в том числе младенцев. Если это Ваш выбор, я его принимаю.

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

Тут без ответа на вопрос о свободе воли ничего не поделаешь. Если мы точно знаем, что кто-то вырастет злодеем, то свободы воли нет, стало быть и нет его в этом вины, и он не несет ответственности. Если допустить возможность точного предсказания будущего, мы попадаем в ситуацию, смоделированную другим фильмом – Minority Report (2002). Ваш вопрос напоминает мне софистические ловушки.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Это слишком просто, снять ответственность с того, кто все равно «по воле рока» вырастет убийцей и, стало быть, не несет за это ответственности. Эту проблему решали греческие трагики (Софокл, Еврипид, да и Гомер до них), но к однозначному выводу так и не пришли. В моем эксперименте вы не предсказываете будущее, а его делаете с учетом, повторяю, сегодняшнего знания. Задача осложнена тем, что вы решаете и свою судьбу тоже, потому что могли попросту не появиться на свет.

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

«Minority Report» – это о другом, поэтому и упомянут в другом предложении. Софистичность в том, что признание моральным наказания человека за преступления, в которых он будет повинен в будущем – означало бы признание воли человека несвободной, что должно было бы полностью снять с него вину. Если же выбор есть, и есть шанс, пусть ничтожный, как может признаваться моральным лишение этого шанса? Моральная позиция вообще-то заключается в том, что общество занимается не наказанием преступников, а их исправлением. На деле, конечно, все наоборот, отчего не становится моральнее.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Я разве где-то сказал, что выбор, который надо сделать, будет «моральным», если мораль, как Вы предлагаете, понимать исключительно в смысле «доброго поступка»? Возможно, убийство младенца АГ будет для кого-то аморальным (с точки зрения христианства, например), но он или она это сделает, а для кого-то – очень даже моральным. Решить этот вопрос в рамках банальной дихотомии невозможно.

«Моральная позиция вообще-то заключается в том, что общество занимается не наказанием преступников, а их исправлением» – как Вы будете исправлять АГ, который до прихода к власти ничего плохого по сути не совершал? А когда он уже стал канцлером, то какое общество могло его тогда «исправить» и каким образом?

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

Ну, конечно же, не озвучили! Но и про «исправление человека, который еще ничего плохого не совершал» я ничего не говорил, вам померещилось – или же вы специально пытаетесь все вывернуть наизнанку. Я сказал буквально следующее: даже совершивших преступления стоит не наказывать, а исправлять.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

«Даже совершивших преступления стоит не наказывать, а исправлять…» – такого, как Гитлер тоже? Нюрнбергский суд был ошибкой?

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

Нюрнбергский суд… Есть такая вещь, как закон – если смертная казнь не отменена, ее применяют. Если в законе нет смертной казни, то ее не применяют даже к Брейвику. Смертная казнь в любом случае признание своего бессилия.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Есть такая вещь, как закон… Но Вы написали: «даже совершивших преступления стоит не наказывать, а исправлять». Повторю свой вопрос: относится ли это Ваше утверждение к Гитлеру 1945 года и его близкому кругу? Иначе говоря, что бы сделали лично Вы, обладай Вы соответствующими полномочиями?

Владимир Генин ➜ Аркадий Недель

Я бы капитулировал перед представляющимся мне невозможным исправлением. А теперь представьте себе другой мысленный эксперимент: Гитлера бы с помощью новейших технологий заставили бы пережить весь ужас того, что он сотворил, на своей собственной шкуре, и он прожил бы в своем воображении другую жизнь, родившись ребенком в еврейской семье, и это бы перевернуло его так, что прежним он остаться бы не мог, а были бы возможны только два выхода: самоубийство или вечное покаяние. Как думаете вы – стоило бы в таком случае казнить или применить второй вариант?

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Я бы выбрал для него второй, «технологический» вариант. Он страшнее, чем нюрнбергские казни… Вот сейчас Вы уже реально начинаете думать! Что радует.

Сергей Кондрашов ➜ Владимир Генин

Неужели вы думаете, что нормальный человек в состоянии кого-то убить только потому, что ему скажут, что ребенок превратится в чудовище?

Множество нормальных людей в рутинном порядке решает вопрос – убивать или нет конкретного ребенка? Иногда убивают.

Иногда – нет. Вне абстрактной «постхристианской» дискуссии о нравственных императивах, этот вопрос имеет множество решений, определяемых контекстом ситуации. Убивать ли здоровый плод, если мать не хочет этого ребенка? Убивать ли здоровый плод, если это даст шанс спасти мать? А вдруг и мать не спасем? А вдруг она и так выживет? Можно ли сбить лайнер с пассажирами (часть – дети), который террористы направили на Белый Дом, чтобы убить Дональда Трампа? Нужно ли обеспечить доступ к качественной медицинской помощи больным раком детям из слаборазвитых стран, или лучше потратить эти деньги на помощь молодым мужчинам-нелегальным мигрантам уже живущим рядом? Можно ли убивать ребенка-шахида? Как долго следует бороться за жизнь умирающего ребенка и сколько денег можно потратить на его спасение? И т.д.

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Хорошие вопросы, и проблема о «рутинном убийстве» детей крайне важная и острая. В цивилизованных обществах сегодня это не считается убийством, поскольку это как бы не имеет интенции убийства, хотя на самом деле выбор именно так и стоит перед очень многими.

Сергей Кондрашов ➜ Аркадий Недель

Интенция убийства, на мой взгляд, как раз очевидна, другое дело, что объект убийства риторически расчеловечивается, с тем чтобы снять моральную неразрешимость. Двадцатипятинедельный плод это же не человек в полном смысле слова, а, как еврей для труженника Освенцима, нечто «похожее на человека», не более. Прошу понять меня правильно, я не против абортов per se. Но каждый аборт – неразрешимая моральная дилемма и уход от нее достигается путем неких риторических конвенций, маскирующих страшную (но неизбежную на сегодня) реальность.

Аркадий Недель ➜ Сергей Кондрашов

Я с этим скорее согласен. Когда я говорил об отсутствии «интенции убийства», то имел в виду не аборты, а другие Ваши примеры. Да, месячный плод как бы еще «не человек», но это, кстати, не везде (в Китае, например, это человек уже в момент зачатия), и никаких моральных осуждений со стороны государства такой матери нет, кроме ее собственных сомнений и мучений (в определенных случаях).

Аборт – это убийство не человека, а «части женского тела», животного организма, – так это воспринимается в современных западных обществах. Это сам по себе интересный факт: человек для нас лишь тот, кто обрел человеческую законченную форму, т.е. актуализировался. Другими словами, мы не воспринимаем человека в потенциале, пока «его не увидим». Западное общество целиком основано на визуализации.

Алексей Дмитриевский

Мы обречены метаться среди вопросов на эту тему, и отвечать пародоксами «второго плана», типо Бог слабее зла, не имея уверенного ответа на вопрос: а кто сотворил зло, – пока не по пробуем хотя бы «разделить» рассматриваемый предмет, прежде, чем в нем разбираться. От куда взялось зло? источник происхождения зла? как решить основной, контекстный вопрос: если Бог – источник зла, то он не совершенен, а если он не совершенен, – то Он не Бог.

Аркадий Недель ➜ Алексей Дмитриевский

Согласен с Вами, что «это интересно». Но, конечно, «землетрясения с человеческими жертвами…» – это не «объективное зло», поскольку природа не знает этих сугубо человеческих категорий. Природе, грубо говоря, наплевать на наши страдания, как и на страдания всех земных существ. Примерно 66 млн лет назад одним метеоритом была уничтожена «цивилизация» динозавров, которые населяли нашу планету в течение 250 млн лет. Добро это или зло? Вопрос нерелевантен.

Виктор Самохвалов

На самом деле, если даже зло обыденно и естественно, то это не означает, что оно не патологично, а маньяк не обязательно насилующий и убивающий лично, но и посылающий на смерть с «чистыми помыслами и руками».

Аркадий Недель ➜ Виктор Самохвалов

Здесь начинаются большие сложности: что значит в этом случае «патологично» и, соответственно, «нормально»? Менгеле, Хесс и все прочие были замечательными семьянинами, любили своих и других арийских детей, дарили женщинам цветы и исправно платили налоги… В чем патология? В обычной жизни они никому не причиняли зла. Если следовать этой логике, то патологичен любой биолог, зарезавший за свою карьеру тысячи мышей, крыс и т.п. Вы скажите: это наука, это крысы… Так для Менгеле и его коллег евреи и цыгане были такими же крысами, не важно, что они выглядели как люди. И это была их научная работа в лагерях. Патологичен ли Ленин, который ради идеи (скажем так) развязал страшную гражданскую войну? Патологичен ли Рузвельт, который поддерживал идею физического устранения психически и физически неполноценных в США? Патологична ли мать Тереза, которая в своих ашрамах заставляла подопечных переносить физические страдания? И т.д. и т.п. Боюсь, одной классификацией зла как (социальной) патологией здесь не обойтись.

Алексей Белоусов

Так откуда же зло, если все создано Совершенным Богом?

Неужели не задавались вопросом: Чего может не хватать совершенному Богу? Понимаю, что на эти вопросы можно сутками приводить доводы и не прийти к снимающему напряжение результату, но, если философия жива и стремиться к согласованию, а не к выпячиванию своего превосходства, все возможно.

Аркадий Недель ➜ Алексей Белоусов

Для пути к совершенству «должна появиться не совершенная реальность…», – Вы пишите, и это верно, и более того: так же считают еврейские каббалисты, которые предложили идею «самосокращения» совершенства ради такого появления. Так что Вы мыслите вполне в каббалистическом тренде.

Алексей Белоусов ➜ Аркадий Недель

«Новизна идеи Христа заключалась в том, что вместе с его мученической смертью исчезнет и зло как таковое, и его возрождение ознаменует начало новой истории человечества, без злых умыслов и поступков».

А с чего Вы взяли, что Иисус приходил избавить от зла?

Концепция Мессии – это концепция иудеев, Иисус никогда себя так не называл. Его миссия заключалась в провозглашении Евангелия «все мы дети одного Отца и значит братья» которая была утеряна и искажена.

Аркадий Недель ➜ Алексей Белоусов

Избавление от зла (искупление грехов) – это основный смысл Распятия. Христианство принимает идею мессианства, и практически все отцы церкви, начиная с ап. Павла, не ставят это под сомнение. Христос – мессия для христиан, и это даже не обсуждается. Иудеи не признавали его Мессией по совершенно понятным причинам.

Алексей Цвелик Анна Квиринг

Анна, то, что мы обсуждаем, есть сущая бессмыслица. Никакого «Гитлера в младенчестве» никогда не было. Был ребенок Адольф Шикльгрубер, из которого никто не знал и не мог знать, что выйдет. Если б знал, то мир бы наш бы абсолютно иным, во столь многих отношениях, что обсуждать только одно это не имело бы смысла. Философ поймал людей на крючок обмана, как его коллеги часто это и делают.

Сергей Кондрашов ➜ Анна Квиринг

Убить или оставить в живых ребенка, представляющего гипотетическую угрозу – дилемма, с которой сталкиваются ежедневно тысячи людей. Вот представте себе, что Вы – офицер полиции и перед вами стоит выбор убить прелестного ребенка или нет.

Ребенок целится из чего-то похожего на пистолет в спину Вашему напарнику, который, в свою очередь, держит на мушке отца ребенка – члена банды. Вполне вероятно, что пистолет игрушечный, и ребенок просто рефлекторно копирует то, что видит перед собой. Но знаете, какому решению для подобных ситуаций обучают всех копов во всех странах мира?

Владимир Генин ➜ Сергей Кондрашов

Вот это действительно дилемма, а в вопросе статьи дилеммы нет. Ибо абсурдно.

Аркадий Недель ➜ Владимир Генин

Эта дилемма – частный случай дилеммы, поставленной в статье. А то, что «ее нет» – Ваше личное мнение. Большинство участников дискуссии считает иначе.

Анна Квиринг ➜ Михаил Аркадьев

Еще один (возможно) ключевой фактор – понимание «роли личности в истории»: мы воспитаны в традиции, утверждающей значимость не «личности», а «народных масс», поэтому изъятие «личности» не способно что-то изменить в истории – так мы чувствуем.

Виктор Самохвалов

Отсутствие психиатрического аспекта у Эйхмана, Менгеле, римских пап и президентов, серийных убийц – иллюзия, связанная с глубиной проникновения в проблему, психиатры не пользуются тестами это удел экспериментальных психологов. Психиатры пользуются методом косвенных доказательств или анализируют непосредственное высказывание и фактическое поведение. Был знаком с А.О. Бухановским, который руководил кафедрой в Ростове и всю жизнь занимался консультированием и лечением серийных убийц, их было в его практике много и все они консультировались анонимно, лишь несколько процентов потом оказывались в поле зрения криминалистов, и основываясь на врачебной тайне, Бухановский не сообщал о них органам. Их средний интеллект был достаточно высок, все они были социально успешны, у всех были семьи и дети. Это были либо импульсивные влечения, которые отмечались подобно приступам, либо особые случаи паранойи. Никогда Вы не скажете при общении с параноиком, что он болен, если вы не психиатр и не знаете особенностей общения с этими людьми. Более того, зная свою дефектность такие пациенты мстят тем, кто их заподозрил в мономании или паранойе. Классический пример В.М. Бехтерев, который имел неосторожность после некой закрытой беседы со Сталиным сказать: «господа, но ведь это – параноик», через день он отравился в буфете рыбными консервами.

Аркадий Недель ➜ Виктор Самохвалов

Эйхман, Менгеле, римские папы – не серийные убийцы в плане Бухановского; первые двое – «ученые», как бы цинично это не звучало. Они относились к заключенным ровно так, как относятся биологи к крысам и мышам. Это просто «материал» для работы. Японцы, которые во время войны проводили не менее «патологические» эксперименты над китайцами, называя их «бревна», тоже были учеными. Убийцы Бухановского убивали не ради «науки» и не ставили никакие эксперименты, а просто потому, что не могли не убивать, им так хотелось. В этом большая разница, и ее нельзя не учитывать, думая над этой темой.

Сталин не был параноиком, когда Бехтерев (если верить этой легенде) его так назвал. Параноидальные признаки у него развились уже к концу жизни. Простите, а у кого бы они не развились, когда ты создал тотальную систему слежки и подозрений, которой управляешь 25 лет?

Владимир Невейкин ➜ Аркадий Недель

Аркадий, более миллиарда людей говорят по-китайски.

В этом нет ничего удивительного. Русский гораздо менее распространенный язык. Скоро совсем станет исчезающим… А в чэнъюе описано событие времен Воюющих государств 战国 (чжаньго). Когда отец отдал приказ на захват бандитов, зная что в их руках находится его собственный сын. Сын погиб. Это как бы показывает, что общее благо и действия, направленные для блага большинства, должны перевешивать индивидуальные страдания.

Если бы Ваш выбор стоял перед китайцами, то ребенка, скорее всего, задушила бы сама мама, зная наперед какие страдания он принесет в будущем всему обществу.

Аркадий Недель ➜ Владимир Невейкин

Скорее всего китайская мамаша эпохи чжаньго так бы и поступила! Да что там чжаньго, Сталин вон отдал своего сына Якова (как по-библейски звучит!) на расстрел, не захотев поменять его на фельдмаршала.

Анастасия Маслова

Мы говорим о таких вещах, как зло, добро интуитивно, на обыденном уровне нашего морального воспитания и поэтому они кажутся несовместимыми. Как – младенец и зло, любовь и зло, такие крайности вызывают сердечный диссонанс, даже не когнитивный. Я думаю, здесь проблема в нашей моральной интуиции, которая не хочет разбираться в понятиях, она за пределами любого понятия. Интуиция в этих этических парадоксах ошибается.... чувства, связанные с детьми (жалость, любовь, трепет, чувство ответственности перед беспомощным существом и т. д.) за пределами понятия «Зло». Любовь так же за пределами дихотомии «добро vs. зло». Конечно, картина «Избиение младенцев» потрясает и точнейше подобрана эпиграфом к статье! Она вызывет у психически здорового человека отвращение и ужас, даже негодование его этического гомунукула. Однако, зло и младенец находятся в разных плоскостях. Зла как такового без человека не существует, но такие вещи, как любовь, сострадание и т. д. находятся за пределами добра и зла, в иной плоскости. Онтологически они сосуществуют (при человеке), но как только мы помещаем эти «слишком» человеческие сущности под одну крышу под названием «Этика», вся их гармония параллельного сосуществования рушится, и мы не можем понять, где зло, а где благо. Я бы ответила на вопрос, поставленный в мысленном эксперименте так: как младенец он не представляет никакой угрозы, но как носитель страшного имени его следует устранить. Хотя, с устранением этого несчастного существа зла в мире меньше не станет, и мне думается, что по какому-то пока неведомому закону круговорота зла в природе, оно обязательно воплотится в ком-нибудь другом, и не известно, в ком лучше, т.е. в ком меньшее из зол. Проблема еще в том, что моральный поступок лежит в принимающем выбор субъекте, т.е. мне выбирать, убивать ли младенца, который носит имя будущего люцифера, или не убивать. Убью – значит уничтожу в себе морального субъекта, трансцендентального к тому же, а также стану грешником по христианской версии. Также можно воздержаться от действия, впасть в своеобразное этическое эпохе и оставить всех в живых, ибо пути наши неисповедимы, все есть воля случая и тем более невозможно взять ответственность за другого, да и сами мы зависим не от своей воли во многом… торжество компатибилизма, следовательно, следует убить будущего убийцу, который неминуемо им станет. Я считаю, что свобода воли есть и убивать никого не надо, это глупо хотя бы потому, что мотив преступления содержится в будущем, которое не предопределено, а открыто.

Аркадий Недель ➜ Анна Квиринг

«Сегодня даже политика в норме стремится не к меньшему злу, а к добру…». Политика сегодня? Бомбардировки Белграда, война в Ираке, бесконечные смены правительств в Южной Америке (при поддержке либо прямом вмешательстве США), борьба с т. н. «осями зла» и т.п. Сегодня политика достигла невероятного масштаба цинизма, т. е. власти ради власти тех, кто считает, что может и должен управлять миром. Остальные – мусор, от которого надо либо избавиться, либо его приструнить, указав ему на свое место. Практически в этих терминах говорил и писал Збигнев Бжезинский, один из «отцов» только-американского лидерства. Лео Штраус, интеллектуальный гуру «неоконов», развязавших иракскую войну, поучал, что использование лжи в политике – необходимость, если она приносит благо группе людей, управляющих миром (имея в виду правительство США).

То, о чем Вы говорите – это для правителей типа Фридриха Великого, который, не успев стать королем, отменил пытки, дал полную свободу прессе и успокоил конфессиональные разногласия в своем королевстве – читай: во всей Европе. Время благой политики прошло. Наступит ли оно снова? Кто знает…

Эдуард Гурвич ➜ Аркадий Недель

С моей точки зрения, получается странный разговоре про ложь в политике, упоминая о борьбе США с «осями зла», как будто не было коммунистической заразы, распространявшейся по миру с самого Октября 1917 – планов установления власти пролетариев во всем мире со времен Ленина-Троцкого, Коминтерна, скроенного по лекалам Сталина, субсидирующего марионеточные компартии в странах Запада, советской экспансии в послевоенной Европе с установлением режимов, подавлявших демократию, свободу выборов, прессы, всяческих прав, Кубы с той же угрозой в Латинской Америке… Говорить о «лжи в политике» в контексте претензий на только-американское лидерство, заявленных Бжезинским, осуждения бесконечных смен правительств в Южной Америке (при поддержке либо прямом вмешательстве США) и прочего-прочего, без упоминания угроз свободам Запада (с чего я начал свой панегирик), – это по мне такая же ошибка, как утверждать, что во Франции – фашизм. Риторика газеты «Правда», которую я помню с младенческих лет…

Аркадий Недель ➜ Эдуард Гурвич

Буду краток – поскольку эта тема огромная и требует отдельной дискуссии (уж никак не в рамках «младенца»). Вы мыслите, вернее – Ваш коммент написан в бинарной логике – если Ленину, Сталину и Коминтерну была позволена ложь в политике, то почему не Западу сегодня? – адвокату всего доброго и светлого? Примерно, так… Но разве я где-то сказал, что ложь коммунистических режимов должна быть оправдана или она чем-то хороша? Конечно, нет. Но назвать сегодня «осями зла» можно кого угодно, как и «пособником коммунизма» при Маккарти, или «врагом народа» при Сталине, и т.п. Буш мл. создал Home Land Security, поправ самые базовые принципы американского общества – свобода высказываний, презумпция невиновности. Все в одночасье стали потенциальными «террористами», а, как Вы знаете, перевести такую потенциальность в актуальность – дело техники (Маккарти ею хорошо владел).

Ценностям Запада кроме самого Запада никто не угрожает. Отмена свободы слова во Франции, если уж о ней, тотальная слежка за публичным пространством (фейсбук и т.п.), причем это даже не скрывается, такой же тотальный запрет на любую критику ислама, отсутствие реальной политической оппозиции, недавнее забрасывание бомбами желтых жилетов (много серьезный ранений, потеря глаз и т.д.) в Тулузе… это я называю фашизмом, и только фашизмом. В Англии ситуация лучше, я знаю, поэтому часто привожу ее в пример.

Владимир Невейкин ➜ Аркадий Недель

Да и красные кхмеры не сильно вели войну с вьетнамцами, Германия не нападала на Францию и Англию (только на Польшу). Если Вы идете мимо дома, где убивают людей на ваших глазах, то, конечно, можно и мимо пройти (не в моем же дворе

Аркадий Недель ➜ Владимир Невейкин

Да что Вы! Война красных кхмеров с Вьетнамом хорошо изучена (могу Вам дать ссылки), и это была самая настоящая война. Германия захватила Францию за три недели, эта была самая обычная война с установлением оккупационного режима Петена, уж этот вопрос изучен вдоль и поперек. Другое дело, что Франция практически не сопротивлялась. Лондон немцы бомбили много, и Англия была официально и реально в антигитлеровской коалиции.

Если Милошевич военный преступник, то как быть с Пеночетом или Саддамом, травившим десятки тысяч курдов?

И почему-то когда он это делал – т. е. совершал настоящие преступления – гуманисты, убравшие Милошевича, и глазом не моргнули, чтобы помочь курдам? Гуманизм получается какой-то выборочный, как в лотерее…

Если Вы не помните историю событий, то вкратце она такова: в 1995 году Милошевич подписывает Дейтонское соглашение (при участии США!), а уже в 1996-м в Косово началось сепаратистское движение, формирование армии и фактическая подготовка к новой войне. Реально Милошевич стал действовать только в 1998-м, пытаясь разрулить все мирно и наименьшей кровью. И только в 1998-м стал применять силу. Клинтон, с трудом выбиравшийся тогда из аферы с Моникой Левински, классно словил момент, чтобы отвлечь от себя внимание прессы. Но как бы то ни было, Милошевич действовал в рамках Дейтонского соглашения, и его действия были законны. Он кому-то помешал, и его убрали.

Саддам, травивший курдов, которые никакой угрозы ни миру, ни Ираку не представляли, был нужен США в то время, и его не тронули пальцем. Никакой «справедливости» или «политики блага» за всем этим нет и близко. И Вы, насколько я могу судить, плохо знакомы с историей внешней политики США и с идеями, которые за ней стоят, веря в «оси зла». В самой Америке вышла ни одна добротная книга на эту тему, почитайте, подумайте… Это все уже отнюдь не секретная информация.

Владимир Невейкин ➜ Аркадий Недель

С моей стороны глупо было бы себя объявлять экспертом по внешней политике США. Я им, конечно, не являюсь. Мне бы тут немного «разобраться» в некоторых деталях современных тенденций в развитии стран ЮВА, отделить частное от общего, проследить, что там (вернее, здесь, если учитывать, где я чаще нахожусь) отражает особенности их собственного генезиса, а что привнесено извне, насколько местный исторический опыт сказывается на кодах общественного поведения и сказывается ли вообще. Ну и т.д.

А Вы меня упрекаете, мягко перефразируя Вашу максиму, что недостаточно глубоко знаю политику США. Конечно, недостаточно! Но достаточно, чтобы, во-первых, не судить о ней на основе сериалов о карточном домике, во-вторых, не сводить все к «хотелкам» и мотивациям «власть предержащих» и их слабостям, в-третьих, не выстраивать ход событий в угоду своим представлениям о прекрасном. Сами знаете, что возможностей для разнообразных манипуляций История нам предоставляет много. Можно очень аргументированно (для людей не очень различающих категории «частного» и «общего») представить Николая Второго главным поборником мира во всем мире, а по числу мирных инициатив разного рода перед ВМВ трудно даже понять, кому отдать пальму первенства – Гитлеру или Сталину.

Вот и Милошевич у Вас прям «голубь мира», борящийся за интересы единства нации, и если и «переступающий линии», то только вынужденно, в ответ на коварную политику аморального Клинтона. Из моих слов совсем не вытекает, что боснийские или албанские лидеры этакие святые страдальцы за «благо народное», а лидеры Запада, включая Клинтона, не преследовали свои частные (эгоистические) политические интересы в рамках разрешения балканского кризиса. Однако понимание исторических процессов – это, по моему мнению, не жонглирование теми или иными отдельными событиями и фактами, а выстраивание их в некую более или менее цельную картину, которая бы была внутренне непротиворечива, открыта к критике, достаточно объемна и верифицированна. Легче всего прибегать к аргументам ad hominem (вроде «учи матчасть», «а ты кто такой, чтобы тут рассуждать на эти темы» и т.д.) вместо системного изложения своего понимания.