Текст книги "Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге"

Арман Николи
Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Посвящается Ингрид, моей жене, и моим детям Кимберли и Арману III, с любовью

Armand Nicholi

THE QUESTION OF GOD:

C.S. Lewis and Sigmund Freud Debate God, Love, Sex, and the Meaning of Life

Перевод с английского Михаила Завалова

Copyright © 2002 by Armand Nicholi

© Завалов М.И., перевод на русский язык, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Пролог

Утром 26 сентября 1939 года в районе Голдерс-Грин на северо-западе Лондона друзья и родные провожали в последний путь Зигмунда Фрейда. После кремации Эрнест Джонс в прощальной речи отметил: «Хоронили его, как он сам того желал, в совершенной простоте, без намека на помпезность или церемониальность». Литератор Стефан Цвейг свое слово завершил предсказанием: «Отныне ум его будет озарять наш грядущий путь в лабиринты человеческого сердца».

Заголовок на первой полосе воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс» гласил: «Доктор Зигмунд Фрейд умер в изгнании в 83 года!» Ниже был подзаголовок: «Основатель психоанализа скончался в своем доме в окрестностях Лондона». Статья рассказывала о том, как Фрейд сбежал от нацистов, которые жгли его книги, отвергали его теории, называя их порнографией, и требовали выкуп за его свободу. Еще авторы заметки упоминали «мировую славу и величие» Фрейда, говорили, что он «был одним из самых обсуждаемых ученых» и «заставил весь мир говорить о психоанализе», и отмечали, что его идеи уже проникли в нашу культуру и язык.

С юности Фрейд блестяще учился: семь лет он был первым в классе и окончил гимназию, получив диплом с отличием. В семнадцать он поступил в Венский университет и к тому времени свободно читал на нескольких языках, проводил исследования и изучал самые разные предметы от физики до философии.

Сегодня историки ставят Фрейда с его достижениями в один ряд с такими учеными, как Планк или Эйнштейн. Его имя входит в перечни великих врачей в истории. Недавно его портрет появился на обложке «Тайм» (рядом с Альбертом Эйнштейном) в выпуске, посвященном величайшим ученым столетия[1]1
  Time Magazine, March 29, 1999.


[Закрыть], а в книге, повествующей о сотне самых значимых деятелей науки, он занимает шестое место[2]2
  Barondes, Mood Genes, p. 25.


[Закрыть]. Да, за те шестьдесят лет, что прошли со дня смерти Фрейда, возрастали не только его слава и влияние – усиливались и критика, и споры. Но он всему этому противостоит. Его фотография украшает австрийские банкноты. Его идеи стали частью мировой культуры.

Мы пользуемся такими терминами, как Я, вытеснение, комплекс, проекция, сдерживание, невроз, психоз, сопротивление, соперничество братьев. В нашу речь крепко вошло выражение «оговорка по Фрейду». Редко кто задумывается об их происхождении. Модель психики, созданная Фрейдом, пока еще остается одной из самых разработанных. Сейчас существует более сотни разновидностей психотерапий, во многих из них продолжают использоваться те или иные концепции Фрейда. И что, быть может, важнее всего, его теории влияют на наше понимание человеческого поведения, причем это касается не только биографий, литературоведения, социологии, медицины, истории, образования и этики, но также и закона в юридическом смысле. Мы принимаем как нечто очевидное важнейшую психоаналитическую идею о том, что опыт нашего детства неоспоримо влияет на то, как мы думаем, чувствуем и ведем себя, став взрослыми. Поскольку труды и идеи основателя психоанализа оставили свой отпечаток на нашем мышлении, некоторые исследователи называют ХХ столетие «веком Фрейда».

Интеллектуальное наследие Фрейда включает в себя атеистическую философию жизни, которую он решительно отстаивал и называл «научным мировоззрением». С мировоззрением духовным, «религиозным», Фрейд бился всеми силами. Его философские труды, более популярные, нежели описания случаев из его практики или научные работы, заметно повлияли на секуляризацию нашей культуры. Те, кто желал показать несовместимость науки и религии, в XVIII веке говорили об астрономических открытиях, в XVIII веке – о физике Ньютона, в XIX веке – о Дарвине, а в XX столетии и до нынешнего дня ссылаются на Фрейда.

* * *

Через двадцать четыре года после смерти Фрейда, 26 ноября 1963 года, в Англии, в Оксфорде, к северо-западу от Лондона, группа друзей и родных в ранний час собралась в церкви Святой Троицы в районе Хэдингтон-Куэрри, чтобы проводить в последний путь Клайва Стейплза Льюиса. Богослужение началось со слов: «“Я есмь воскресение и жизнь”, – говорит Господь». После службы люди медленно вышли на улицу. Был холодный ясный день. Они молча смотрели, как гроб вынесли из церкви во двор, чтобы зарыть в землю.

25 ноября 1963 года в «Нью-Йорк таймс» наряду с многочисленными публикациями, посвященными убийству Джона Кеннеди, можно было увидеть и статью под заголовком: «Умер К. С. Льюис: писатель, литературовед, 64 года». Там была фотография и статья на несколько колонок. «Таймс» рассказывала о плодотворной жизни Льюиса, о его репутации блестящего исследователя, упоминала о некоторых его научных и популярных работах, которые уже разошлись миллионными тиражами, и отмечала, что он стал успешным писателем после того, как сменил мировоззрение и из атеиста стал верующим.

Льюис, знаменитый профессор Оксфорда, литературовед и, быть может, самый известный в XX столетии защитник веры с помощью разума, добился международного признания задолго до смерти. Он выступал по радио в дни Второй мировой войны, и его голос на «Би-би-си» был самым узнаваемым после голоса Черчилля. Через несколько лет после войны журнал «Тайм» в своей передовице назвал его самым влиятельным защитником духовного мировоззрения. Его книги по-прежнему расходятся огромными тиражами, его влияние растет. В 1998 году отмечали сто лет со дня рождения Льюиса, и в США и Европе прошли конференции, посвященные его трудам. Его необычайно популярные «Хроники Нарнии» воспламеняют воображение детей по всему свету. Личности, биографии и трудам Льюиса посвящено множество книг и статей, в колледжах и университетах действует немало обществ его имени, а «Страна теней», пьеса, идущая в Лондоне и на Бродвее, и одноименный фильм, получившие награды, основаны на его биографии. Все это свидетельствует о том, что интерес к этому человеку и его трудам непрестанно растет.

Свою блестящую академическую карьеру Льюис начал еще студентом Оксфорда, где завоевал высшую награду, став первым по трем предметам: такое случается нечасто. Закончив учебу, он остался в Оксфорде и тридцать лет преподавал сперва философию, а позже английский язык и литературу. В 1955 году он покинул Оксфорд, возглавив кафедру английской литературы Средневековья и Возрождения в Магдален-колледже Кембриджского университета. Его лекции и в Оксфорде, и в Кембридже были столь популярны, что слушателям приходилось стоять в аудиториях.

В первой половине жизни Льюис был атеистом и защищал свою позицию аргументами Фрейда. Затем он обрел веру, отказался от атеизма и в своих трудах стал обоснованно отвечать на доводы Фрейда, критиковавшего духовное мировоззрение. Он пытается ответить на каждый довод оппонента. Труды этих двух людей обладают удивительным параллелизмом. Если Фрейд до сих пор – главный выразитель материалистической позиции, то Льюис – главный защитник духовного мировоззрения, на которое нападал Фрейд.

К сожалению, они никогда не сходились в споре напрямую. Когда Льюис начал преподавать в Оксфорде, ему было чуть больше двадцати, а Фрейду к тому времени – около семидесяти. Льюис хорошо знал теории Фрейда: о новой психологии много говорили. Еще раньше, когда Льюис только начал учиться в Оксфорде, Фрейд уже стал отцом нового подхода к литературоведению, а Льюис этот подход изучал. Может, Фрейд даже читал иные из ранних работ Льюиса – ту же «Аллегорию любви», одобренную критиками и вышедшую в свет за несколько лет до смерти Фрейда, или «Блуждания паломника», где Льюис борется с психологией Фрейда с помощью сатиры. Одного из героев там зовут Сигизмундом – это подлинное имя Фрейда до двадцати двух лет, когда он стал называть себя Зигмундом. К сожалению, Льюис родился на поколение позже, и его письменный ответ на аргументы Фрейда оказался последним словом. У Фрейда не было шанса дать ему отпор. Но если поместить их аргументы рядом, возникает такое чувство, словно они беседуют в одной комнате. Каждый из них много думал о слабых местах своей позиции и об альтернативе; каждый помнил о точке зрения оппонента.

Тридцать лет назад Гарвард предложил мне вести занятия по теориям Фрейда. С тех пор я преподаю этот предмет. В последние десять лет к числу слушателей прибавились и студенты Гарвардской медицинской школы. Сначала я говорил в основном о философских взглядах Фрейда. Примерно половина студентов с ними соглашалась, а другая была решительно против. Тогда я начал сравнивать Фрейда с Льюисом, и курс стал увлекательнее, а споры – более жаркими. С тех пор я придерживаюсь именно такого подхода. Однако я понял, что в этом «споре» нужен и третий голос, кроме трудов ученых, – их биографии. Ни Фрейд, ни Льюис никогда и никакими аргументами не смогут доказать, что Бог есть, или опровергнуть Его бытие. Однако истории их жизни – это яркий комментарий относительно истинности, достоверности и ценности их взглядов. (Хотя, разбирая их биографии, не будем забывать: люди не всегда живут так, как проповедуют, и не всегда открыто признаются в том, как живут.)

* * *

Цель данной книги – взглянуть на человеческую жизнь сквозь призму двух диаметрально противоположных точек зрения: с точки зрения верующего и неверующего (Фрейд делил всех людей на эти две категории). Мы рассмотрим некоторые важнейшие для жизни темы с двух этих позиций. Мы постараемся рассмотреть их настолько объективно и непредвзято, насколько это возможно, и дадим аргументам говорить за себя. (Понимаю: никто, включая автора, не может оставаться нейтральным в вопросах, вызывающих столь сильный эмоциональный отклик. Никто не в силах смириться с мыслью о том, будто наше мировоззрение может строиться на ложных предпосылках и именно потому наша жизнь идет куда-то не туда.) Для нас это влечет судьбоносные последствия, и потому мы обычно отвергаем доводы сторонников чужого мировоззрения или спорим с ними. Надеюсь, каждый читатель сможет критически отнестись к аргументации как Фрейда, так и Льюиса, следуя совету сэра Фрэнсиса Бэкона: «Читай не чтобы возражать… но чтобы взвешивать и обдумывать».

Сократ говорил: «Неисследованная жизнь не достойна быть прожитой». В университете студенты и профессора дотошно исследуют всевозможные аспекты вселенной – от миллиардов галактик до элементарных частиц, электронов, кварков, – но старательно воздерживаются от исследования собственной жизни. Вне стен университета мы всегда чем-то лихорадочно заняты и заполняем каждую свободную минуту «отвлекалками»: работа, компьютер, телевизор, фильм, радио, журнал, газета, спорт, алкоголь, наркотики, вечеринки… Быть может, мы хотим отвлечься, ибо боимся, всматриваясь в свою жизнь, обнаружить отсутствие смысла, наши разочарования и одиночество и наряду с этим осознать, что жизнь хрупка и невероятно коротка. Возможно, Паскаль был прав, когда говорил: «Будь наше положение и правда благополучным, было бы незачем отвлекаться от мыслей о нем <…>, единственная причина нашего несчастья – в том, что мы не умеем тихо сидеть в своей комнате». Один из моих гарвардских студентов во время дискуссии в аудитории заявил, что «проживать человеческую жизнь – жуткое занятие». Быть может, нам трудно тихо сидеть и исследовать свою жизнь, ибо это занятие вызывает у нас тревогу. Но пока мы не исследуем собственное бытие, нам будет слишком трудно сделать жизнь более счастливой и радостной. И я надеюсь, что Фрейд и Льюис могут помочь нам в таком исследовании.

* * *

Осознаём мы это или нет, каждому из нас присуще личное мировоззрение. Несколько лет после рождения – и мы все постепенно начинаем формулировать свою философию жизни, держась по большей части одной из двух фундаментальных предпосылок: либо мы думаем, что вселенная – итог случайных событий, а жизнь на нашей планете порождена удачным стечением обстоятельств, либо верим, что вне вселенной есть некий Разум, придающий ей порядок, а жизни – смысл. Наше мировоззрение окрашивает все сферы жизни: частную, социальную, политическую… Оно влияет на то, как мы воспринимаем самих себя, как относимся к другим, как переносим невзгоды и как ставим цели; оно формирует наши личные ценности, этику и способность быть счастливыми; оно помогает понять, откуда мы пришли, что унаследовали от прежних эпох, кто мы такие и с кем себя отождествляем, почему мы здесь, на этой планете, что нами движет, что нас влечет, куда мы идем и к чему предназначены. Некоторые исследователи истории науки, тот же Томас Кун, указывают: даже у ученых мировоззрение влияет не только на изучаемый предмет, но и на толкование изученных фактов. Быть может, мировоззрение говорит о нас больше, чем любой другой аспект нашей жизни.

Два мировоззрения, характерные для Фрейда и Льюиса, проявились уже на заре письменной истории. Это духовное мировоззрение, восходящее к Древнему Израилю, где невероятно много значат нравственная истина и правильное поведение и где звучит девиз «Так говорит Господь», – и мировоззрение материалистическое, или «научное», рожденное в Древней Греции, где во главе угла стоят разум и обретение знаний под лозунгом «Что говорит природа?». Каждый из нас в той или иной форме разделяет мировоззрение Фрейда или Льюиса. Если мы принимаем материализм Фрейда, можем называть себя атеистами, агностиками или скептиками. Немало терминов подходит и к мировоззрению Льюиса. Вот мы и рассмотрим его специфическое духовное миропонимание, которое, согласно недавнему опросу института Гэллапа, разделяет 80% американцев.

Но почему именно Фрейд и Льюис? Тому есть несколько причин. Во-первых, оба глубоко, ясно и лаконично писали о четком и характерном мировоззрении. Фрейд получил вожделенную литературную премию Гёте, а Льюис стал преподавателем литературы, известным литературоведом и неимоверно популярным и плодовитым писателем. Оба написали автобиографии и тысячи писем, в которых достаточно хорошо видно, как они проживали свою жизнь. Фрейд и Льюис дают нам особенно чистые линзы, сквозь которые можно рассмотреть эти два мировидения.

Но, быть может, их взгляды на мир – просто философские спекуляции, где нет верного или ложного ответа? Нет, это не так. Один взгляд начинается с фундаментальной предпосылки о том, что Бога нет, другой основан на том, что Он существует. Они несовместимы – если один верен, то другой ложен. Важно ли нам знать, какой к чему относится? И Фрейд, и Льюис считали, что важно. Они посвятили значительную часть жизни исследованию этих тем, снова и снова задавая вопрос: «А верно ли это?»

Фрейда волновало, есть Бог или нет. В переписке времен учебы в колледже Венского университета он постоянно возвращается к этому вопросу. Этот интерес отражают и его философские произведения вплоть до последнего большого труда «Моисей и монотеизм». В «Вопросе о мировоззрении» Фрейд приводит доказательства отсутствия Бога. Он упоминает проблему страдания и затем, используя психологическую аргументацию, заключает, что вся идея Бога – лишь проекция детского желания обрести родительскую защиту от превратностей судьбы. Он отвечает и сторонникам духовного мировоззрения, которые заявляют, что «вера имеет божественное происхождение и была нам дана как откровение Духа, которого человеческий дух не в силах понять». Это, возражает Фрейд, «явный случай использования голословного утверждения того, что не требует доказательств». А далее говорит: «За этим стоит истинный вопрос о том, существует ли божественный дух с его откровениями, и фразами о том, что, мол, нельзя о таком спрашивать, проблему не решить».

Льюис разделяет мнение Фрейда: да, это и правда наиважнейший вопрос. Он пишет: «Это дверь, за которой, как думают иные, ждет тайна вселенной. Либо это правда, либо нет. Если это неправда, значит, та дверь на самом деле скрывает просто-напросто величайший обман… из всех известных обманов». Многие согласны с ответом Льюиса – недавний опрос института Гэллапа показал, что подавляющее большинство взрослых американцев верит в Бога. Льюис прав: если духовное мировоззрение ложно, это не только обман, но и самая наглая мистификация из всех, известных роду человеческому. И тогда остается лишь одна альтернатива: последовать совету Фрейда, который призывает нас взрослеть и повернуться лицом к тому суровому факту, что мы одиноки во вселенной. Мы лишимся каких-то утешений, говорит Фрейд, но истина, хоть и суровая, в конечном итоге освободит нас от ложных надежд и нереалистичных ожиданий. Но если духовное мировоззрение истинно, тогда все прочие истины теряют свое значение. Ничто прочее не обладает столь же глубоким и всеобъемлющим смыслом для нашей жизни.

Коль скоро и Фрейд, и Льюис считали, что вопрос бытия Бога – самый важный в жизни, давайте попытаемся понять, как они пришли к своим несовместимым ответам. И давайте рассмотрим их биографии – как они прожили свои жизни – и посмотрим, на чем строили свои доказательства оба мыслителя, ведь судьбы их красноречивее слов и весомее любых аргументов.

Часть первая
Во что нам верить?

1. Главные герои

Клайв Стейплз Льюис, родившийся на поколение позже Зигмунда Фрейда, в первой половине жизни разделял атеистическое мировоззрение основателя психоанализа, – но в конечном итоге отверг атеизм. Когда Льюис начал преподавать в Оксфорде, труды Фрейда уже повлияли на многие дисциплины, включая ту, которой занимался Льюис, – литературоведение. Льюис прекрасно знал все аргументы Фрейда, может быть, потому, что именно на них основывал свою позицию, когда был атеистом. В автобиографии он пишет: «Все мы в то время увлекались новой психологией. Мы не принимали ее целиком, но все были под ее влиянием. Больше всего нас интересовала “фантазия” или склонность выдавать желаемое за действительное. Все мы (ну разумеется!) были поэтами и критиками и потому высоко ценили “воображение” (в том смысле, какой придавал этому слову Кольридж), так что нам было важно отделить его… от фантазии, в том смысле, в каком ее понимали психологи»[3]3
  Lewis, Surprised by Joy, p. 203.


[Закрыть].

На самом деле редко встретишь человека, который бы никогда не менял взглядов на жизнь. И прежде чем мы начнем сравнивать мировоззрения Льюиса и Фрейда, надо понять, как они их обрели.

6 мая 1856 года в моравском городе Фрайберге (ныне Пршибор, в современной Чехии) Амалия Фрейд, урожденная Натансон, родила мальчика. Вряд ли она понимала, что однажды ее сын займет место в одном ряду с самыми прославленными учеными в истории. Ее муж, Якоб, назвал мальчика Сигизмундом Шломо и написал его имя на семейной Библии. Впоследствии ребенок отказался от обоих имен. Он никогда не представлялся как Шломо (так звали его деда по отцовской линии), а став студентом Венского университета, сменил имя «Сигизмунд» на «Зигмунд».

Первые два с половиной года о маленьком Сигизмунде заботилась няня. Глубоко верующая католичка, она брала малыша с собой в церковь. Много лет спустя мать Фрейда рассказывала, что он, возвращаясь с богослужения, «проповедовал и говорил [нам] о том, что делает Всемогущий Бог». Няня проводила с Зигмундом много времени, особенно когда его мать забеременела снова и родила его брата. Фрейд считал няню второй матерью и очень сильно к ней привязался. Когда Фрейду еще не исполнилось двух, умер его младший брат Юлиус; его болезнь и смерть, должно быть, поглотили все силы матери, и о Зигмунде заботилась только няня. Он писал, что пусть «она порой говорила суровости», он все равно «любил старушку»[4]4
  Freud, The Interpretation of Dreams, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. IV, p. 248.


[Закрыть]. В письме к отоларингологу Вильгельму Флиссу, несколько лет бывшему его близким другом, Фрейд говорил: «В моем случае “первичным создателем” для меня была некрасивая, но мудрая старуха, много вещавшая мне о Всемогущем Боге и аде и научившая меня высоко оценивать мои таланты»[5]5
  Freud, The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess, p. 268.


[Закрыть]. Вслед за тем няня неожиданно ушла, ибо ее обвинили в воровстве. Она будет сниться взрослому Фрейду[6]6
  Bonaparte et al., The Origins of Psycho-Analysis, pp. 219–220.


[Закрыть].

Исследователи предполагали, что критическое отношение Фрейда к духовному мировоззрению и особенно к Католической Церкви отчасти объясняется его злостью и разочарованием, связанными с тем, что няня-католичка покинула его в сложный жизненный период. Сам Фрейд это признавал: «Если та женщина исчезла столь неожиданно, некое впечатление от этого события должно было остаться во мне. Где оно теперь?» Еще он говорил об эпизоде, который «вот уже двадцать девять лет всплывает на поверхность моего сознания. Я отчаянно плачу… Я не могу найти маму… Я боюсь, что она исчезла, как незадолго до того исчезла моя няня»[7]7
  Bonaparte et al., The Origins of Psycho-Analysis, pp. 222–223.


[Закрыть]. Однако мысль, будто его отношение к Церкви сформировалось из-за исчезновения из его жизни одного человека, – это некая фрейдистская натяжка.

Но остается один факт: благодаря няне Фрейд познакомился с ритуалами католиков. Когда та приводила малыша на мессу, Зигмунд, несомненно, видел, как верующие преклоняют колени, молятся и осеняют себя крестным знамением. Возможно, уже будучи взрослым, когда он в статьях сравнивал религиозные ритуалы с симптомами навязчивости и называл религию «коллективным неврозом навязчивых состояний»[8]8
  Freud, Obsessive Actions and Religious Practices, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. IX, pp. 117–127.


[Закрыть], он имел в виду свои детские впечатления. Вероятно, там Фрейд впервые познакомился с музыкой, с Римом и с праздниками Пасхи и Пятидесятницы (или Троицына дня – празднования сошествия Святого Духа на апостолов). Фрейд не любил музыку, но Рим его странным образом привлекал, а о двух этих праздниках он знал очень много. Он часто упоминает их в письмах, говорит о своей «тяге к Риму»[9]9
  Freud, The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess, p. 285.


[Закрыть], о желании провести «следующую Пасху в Риме»[10]10
  Ibid., p. 409.


[Закрыть] и о том, как ему «сильно хочется снова увидеть Рим»[11]11
  Freud, The Letters of Sigmund Freud, pp. 244–245.


[Закрыть].

Зигмунд Фрейд вырос в необычной и сложной семье. Его отец Якоб женился на Амалии Натансон, когда той было девятнадцать лет, а ему уже исполнилось сорок и он успел стать дедом. Амалия была третьей женой Якоба. У него было двое сыновей от первого брака, один был старше Амалии, второй – на год ее младше.

Отец Фрейда рос в семье иудеев-ортодоксов. Постепенно он отказался от всех религиозных обрядов и отмечал только Пурим и Песах, как семейные праздники. Но дома он регулярно читал Библию на иврите и, очевидно, свободно на нем говорил[12]12
  Gay, Freud, p. 6.


[Закрыть]. В автобиографии уже почти семидесятилетний Фрейд вспоминает: «В детстве (еще не умея читать) я познакомился с библейскими историями, и это, как я понял гораздо позже, постоянно влияло на круг моих интересов»[13]13
  Freud, An Autobiographical Study, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. XX, p. 8.


[Закрыть]. Несколько раз я посещал дом Фрейда в Лондоне и долго рассматривал книги в его кабинете. Там была большая Библия Мартина Лютера. Фрейд часто цитировал Библию и, видимо, по этому переводу. Однако в детстве он, похоже, читал Библию в переводе Филиппсона, приверженца течения, породившего реформистский иудаизм. Когда Фрейду исполнилось тридцать пять, отец прислал ему в подарок Библию Филиппсона с такой надписью на иврите:

Дорогой сын.

На седьмом году твоей жизни Дух Божий начал побуждать тебя учиться. Я бы сказал, что Дух Бога говорил тебе: «Вникай в Мою Книгу; через нее тебе откроются источники знания и разума». Это Книга Книг; это источник, ископанный мудрецами, откуда законодатели черпали воды познания.

Ты узрел в этой книге Всемогущего, ты охотно ей внимал, ты пытался взлететь высоко на крыльях Святого Духа. С тех пор я храню эту Библию. И ныне, когда тебе исполняется тридцать пять, я извлек ее из хранилища и посылаю тебе как знак любви со стороны твоего старого отца[14]14
  Schur, Freud, p. 24.


[Закрыть].

Неудивительно, что для Фрейда духовное мировоззрение было связано с отцом. К отцу он относился в лучшем случае противоречиво и, в отличие от него, так и не научился говорить на иврите, а на идише, на котором говорила мать, знал лишь несколько слов[15]15
  Freud, The Letters of Sigmund Freud to Eduard Silberstein, pp. xxiv–xxv.


[Закрыть].

Якоб Фрейд пытался зарабатывать на жизнь, торгуя шерстью, и вся семья жила в арендованной комнатке в маленьком доме. Под ними, на втором этаже, жил кузнец, хозяин дома. На момент рождения Сигизмунда во Фрайберге жили 4–5 тысяч человек, в основном католики. Протестанты и евреи составляли по 2–3 процента от всего населения.

В 1859 году, когда Фрейду было три, его семья переехала в Лейпциг, а год спустя – в Вену, и после он жил и работал в Вене почти всю жизнь, до 1938 года, когда, спасаясь от нацистов, в восемьдесят два переехал в Лондон с помощью коллег, госсекретаря США и президента Франклина Рузвельта.

В Вене юный Фрейд изучал иудаизм у Самуэля Хаммершлага. Тот больше ценил не религиозную жизнь еврейского народа, а его этику и историю. Много лет Хаммершлаг был другом и помощником Фрейда. В пятнадцать Фрейд начал переписываться с приятелем по имени Эдуард Зильберштейн. Эта переписка длилась десять лет, и она открывает перед нами богословские и философские мысли будущего психоаналитика и его чувства. Особенно это касается вопроса о существовании Разума вне вселенной. Зильберштейн верил в Бога, он стал юристом, женился, а затем отправил молодую жену, страдавшую депрессией, на лечение к Фрейду. Придя в кабинет, та попросила служанку подождать внизу. Так и не войдя в приемную, она прыгнула с пятого этажа и разбилась насмерть[16]16
  Freud, The Letters of Sigmund Freud to Eduard Silberstein, pp. xiv–xv.


[Закрыть].

В 1873 году Фрейд поступил в Венский университет, где одним из его преподавателей был Франц Брентано. Прежде Брентано был католическим священником, но не мог признать непогрешимость папы и оставил священство, о чем Фрейд писал Зильберштейну. Брентано оказал огромное влияние на юного Фрейда. Восемнадцатилетний юноша пишет другу: «Я, безбожный медик и эмпирик, посещаю два философских курса… Один из них – слушай и удивляйся! – посвящен бытию Бога, а лектор, проф. Брентано, блестящий человек, исследователь и философ, пусть и вменяет себе в обязанность поддерживать доводами шаткую идею бытия Бога. Я тебе еще расскажу про один из его аргументов (мы пока не миновали вводную часть), чтобы ты не сбился с пути на дороге спасения в вере»[17]17
  Ibid., pp. 70–71.


[Закрыть].

Несколько месяцев спустя Фрейд возвращается к впечатлениям от Брентано: «Когда мы встретимся, я должен тебе больше рассказать об этом замечательном человеке (верующем, приверженце телеологии… и он чертовски умен, просто гений); во многих отношениях он идеален»[18]18
  Ibid., p. 95.


[Закрыть]. Под влиянием Брентано Фрейд начал думать о том, не стать ли верующим. Он откровенно рассказывал Зильберштейну, как много для него значит этот философ: «Я не избежал его влияния – я не способен опровергнуть простой аргумент теизма, который венчает его размышления… Он доказывает бытие Бога без предвзятости и очень четко – так кто-то мог бы спорить о преимуществе волновой теории над теорией излучения»[19]19
  Freud, The Letters of Sigmund Freud to Eduard Silberstein, p. 104.


[Закрыть]. Фрейд зазывал Зильберштейна на лекцию Брентано: «Философ Брентано, о котором ты знаешь из моих писем, будет читать лекцию об этике или практической философии с восьми до девяти утра, и тебе было бы полезно туда сходить: он честный и творческий человек, хотя болтают, будто он иезуит, чему я не могу поверить»[20]20
  Ibid., p. 129.


[Закрыть].

И тут Фрейд поразительно признает: «Надо ли говорить, что я теист лишь в силу необходимости; я достаточно честен, чтобы признать свою беспомощность перед его аргументацией, и все же не хочется сдаваться так быстро и так всецело». В том же абзаце он противоречит сам себе: «На данный момент я перестал быть материалистом, еще не став теистом»[21]21
  Ibid., рp. 104–105.


[Закрыть]. Эти замешательство и неопределенность сохранятся и в дальнейшем, несмотря на его частые заявления о своем атеизме.

В другом письме, написанном несколько недель спустя, Фрейд продолжает рассказывать о своей внутренней борьбе: «Самое худшее в этом, особенно для меня, состоит в том, что научное изучение всех вещей, похоже, требует признать бытие Бога»[22]22
  Ibid., p. 111.


[Закрыть].

Возможно, он вытеснил из сознания свой опыт «теиста в силу необходимости». Выступая перед Бней-Брит («Сынами Завета»), семидесятилетний Фрейд заявил: «С еврейством меня не связывали (стыдно это признать) ни вера, ни национальная гордость, ибо я всегда был неверующим»[23]23
  Freud, Address to the Society of B’nai B’rith, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. XX, p. 273.


[Закрыть]. Если аргументы Брентано в пользу бытия Бога оказались столь убедительны, то что мешало ему их принять, «сдаться» перед разумными доводами, которые он не мог «опровергнуть»? Отчасти это объясняется влиянием других людей, важных для молодого Фрейда в долгие годы познания медицины.

Во-первых, в письмах к Зильберштейну Фрейд упоминает и о другом философе, чьи труды он читал, – о Людвиге Фейербахе. «Благоговею перед Фейербахом превыше всех иных философов», – писал он другу в 1875 году[24]24
  Freud, The Letters of Sigmund Freud to Eduard Silberstein, p. 96.


[Закрыть]. Людвиг Фейербах, родившийся в 1804 году, изучал богословие в Гейдельбергском университете, был учеником Гегеля, в своих работах критиковал богословие, утверждая, что отношения с другими – «Я-и-Ты» – более убедительны, чем отношения с Богом. Сам он называл себя верующим, но его труды подпитывали атеизм и Маркса, и Фрейда. Основной тезис его труда «Сущность христианства» состоит в том, что религия – просто проекция потребностей человека, осуществление его глубинных желаний.

Цель его книги, по словам Фейербаха, – «разрушение иллюзии». В заключительной части он кратко подводил итоги своего философского творения: «Мы показали, что сущность и объект религии – это всегда человек; мы показали, что божественная мудрость – это мудрость человеческая; что тайна теологии – это антропология; что абсолютный разум – это так называемый ограниченный субъективный разум»[25]25
  Feuerbach, The Essence of Christianity, p. 270.


[Закрыть]. Много лет, уже во взрослой жизни, Фрейд продолжал работать над теми выводами, которые можно было сформулировать из утверждений Фейербаха.

Были и другие предпосылки, из-за которых Фрейд мог отказаться от духовного мировоззрения. Это, в частности, и культурная среда Европы конца XIX-го и начала XX веков, и особая атмосфера медицинского факультета, где учился будущий основатель психоанализа. В конце XIX века вышло много публикаций, посвященных конфликту науки и религии. Две известные книги: «История конфликта между религией и наукой» Джона Уильяма Дрейпера и «История битвы науки с богословием в христианском мире» Эндрю Диксона Уайта – хорошо передают тогдашнее умонастроение. Историк Питер Гэй говорит о «мощном заряде антиклерикализма и секуляристского презрения к религии» европейской культуры в годы студенчества Фрейда[26]26
  Gay, A Godless Jew, p. 7.


[Закрыть]. Этим было пропитано и сообщество медиков, расположения которого отчаянно искал Фрейд, – и как начинающий профессионал, и позже, когда он желал, чтобы оно приняло его теории.

Фрейд работал в лаборатории Эрнста Брюкке, представителя физиологов, пытавшихся построить биологическую науку на чистом материализме. В автобиографии Фрейд упоминал, что этот человек для него «значил больше, чем кто-либо еще во всей жизни»[27]27
  Freud, An Autobiographical Study, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. XX, p. 9.


[Закрыть]. Как и многие другие преподаватели медицинского факультета, которыми восхищался Фрейд, Брюкке решительно отвергал духовное мировоззрение и утверждал, что науку невозможно примирить с религией и что истина постигается исключительно научным методом. Позже Фрейд писал: «Нет другого источника познания вселенной, кроме того, что мы называем исследованием»[28]28
  Freud, New Introductory Lectures on Psychoanalysis, in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. XXII, p. 139.


[Закрыть].