Текст книги "Неизвестные страницы Великой Отечественной войны"
Автор книги: Армен Гаспарян
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
ГАСПАРЯН: То есть дата была известна уже.
АНИЧКИН: Агентуре, да.
ГАСПАРЯН: А передавалась эта информация в Москву?
АНИЧКИН: Да.
ГАСПАРЯН: И какова была реакция?
АНИЧКИН: Никакой. Вот это самое страшное.
ГАСПАРЯН: В смысле – никакой? То есть Москва просто молчала?
АНИЧКИН: Москва молчала. Дело в том, что передавалась не только эта информация. Пограничная разведка докладывала о концентрации сил, о том, что слышится движение, гул моторов слышится. Докладывала авиационная разведка. До пограничных застав доходили только одни команды – не поддаваться на провокации. В Центральном пограничном архиве сейчас хранятся письма пограничников уже после начала войны, которые писали Сталину с вопросом, почему это произошло. То есть там примерно гласит следующее – мы докладывали, почему не было реакции. Реакции как таковой не было. Доходило вообще-то, на самом деле, даже до смешного. Известный ефрейтор Липсков, который в ночь на 22 июня перешел границу, был задержан непосредственно пограничниками. Они доложили в отряд, из отряда доложили в округ и одновременно доложили командующему пятой армии Потапову. Дело в том, что начальник главного управления пограничных войск в этот момент находился на территории Белорусского пограничного округа, объезжал. Ему доложили, доложили командующему пограничного округа генералу Богданову, который вместе с ним объезжал части.
ГАСПАРЯН: Реакция была какая-нибудь?
АНИЧКИН: Реакции не было. Они просто уехали в запасной командный пункт Белорусского пограничного округа. То есть округ не был поднят по тревоге.
ГАСПАРЯН: Хорошо. А почему так?
АНИЧКИН: Я не знаю. Вот это самое непонятное.
ГАСПАРЯН: Хорошо, ваша точка зрения как историка, почему так получилось? Почему, ладно, я готов понять, на самом деле, почему Москва не реагировала. Потому что тот же Зорге посылал противоречащие друг другу разведдонесения. И невозможно было понять, что на самом деле. Почему на местах-то не реагировали?
АНИЧКИН: Очень боялись провокации.
ГАСПАРЯН: Какая ж провокация, если вы сами говорите о том, что и гул танков слышен, да и скопление сил противника. Они ж сюда явно не на Черноморское взморье едут отдыхать.
АНИЧКИН: Очень боялись провокации. В ночь на 22 июня на самом деле пограничные войска за исключением нарядов встретили в казармах большей частью. Был поднят по тревоге только Ленинградский пограничный округ и один отряд Украинского пограничного округа, который потом совместно со стрелковой дивизией, они были подняты совместно, они все-таки обороняли этот участок границы. В основном пограничники встретили войну в казармах. Можно вспомнить знаменитый фильм «Государственная граница», когда ночью сообщают, а потом они под огнем выбегают из казарм.
ГАСПАРЯН: То есть, это правда показана?
АНИЧКИН: Это правда. Добежать до опорного пункта заставы – это, конечно, гораздо ближе. Там буквально 500 м и даже меньше, но все равно это уже под огнем. При этом немцы прекрасно знали, где находятся казармы пограничных застав. И на них был сконцентрирован первый удар.
ГАСПАРЯН: Коли мы уже затронули 22 июня, я хотел бы, чтобы вы по возможности развеяли некоторое количество мифологем, которые возникли вокруг пограничных войск в последние годы. Первое. Пограничные войска, как и вся остальная кадровая Красная армия, настолько люто ненавидели товарища Сталина, настолько яростно сопротивлялись всему большевизму, я не употребляю другое слово, которое идет приставкой к слову большевизм, поскольку необходимо соблюдать некую политкорректность. Ну, вы понимаете, о чем речь идет. Что при первой же возможности, ну, едва ли там не в полном составе сдались в плен и потом ждали, когда им дадут оружие, чтобы наконец-то свести уже счеты с ненавистными всем Советами.
АНИЧКИН: Честно говоря, про Красную армию я такой миф слышал, про пограничные войска слышу это впервые.
ГАСПАРЯН: Пограничные войска ведь входят в Красную армию?
АНИЧКИН: Нет.
ГАСПАРЯН: Это для вас понятно как историка. Я говорю про социум, про восприятие.
АНИЧКИН: Если брать пограничные войска, во-первых, был гораздо более сильный отбор. Это же все-таки войска НКВД. Кроме того, нам Родина доверила ходить по последним метрам родной границы. То есть был более жесткий отбор, чем в Красную армию. Войска в целом были даже грамотней, чем если брать Красную армию. И сопротивлялись они очень жестоко. Немцы оценили сопротивление пограничных войск. Спустя некоторое время был издан приказ, который гласил примерно следующее – пограничников в плен не брать. На Ленинградском фронте этот приказ был немного переформулирован после столкновения с первым батальоном Новопетергофского военно-политического училища, когда был приказ в плен не брать красных юнкеров.
ГАСПАРЯН: То есть пограничники вдруг стали красными юнкерами?
АНИЧКИН: Нет. Это были курсанты Новопетергофского военно-политического училища, красные юнкера их называли. Немцы столкнулись с первым батальоном Шорина, к несчастью, майор Шорин был тяжело ранен. В общем, от 500 человек батальона в живых осталось к моменту переформирования 50 человек. Но они задержали немцев под Ленинградом. Не только они. Но они создали ядро и смогли остановить отступающие части.
ГАСПАРЯН: С чем связано, что немцы уделили такое внимание именно пограничным войскам? То есть был же, насколько я помню, приказ расстреливать комиссаров.
АНИЧКИН: Комиссары, евреи.
ГАСПАРЯН: И почему вдруг пограничники? Это только в связи с тем, что относились к войскам НКВД?
АНИЧКИН: Это войска НКВД, во-первых. И во-вторых, это очень ожесточенное сопротивление на границе. Сопротивление действительно было такое ожесточенное, что немцы этого просто, они не ожидали встретить такое сопротивление.
ГАСПАРЯН: А почему? Сами посмотрите. Большинство генералов вермахта – это ведь в принципе ветераны Первой мировой войны, с опытом. Многие воевали на Восточном фронте. Соответственно многие знали о том, что русский солдат не труслив. Он далеко не глуп. Русские – это явно не те унтерменши, которые воспеваются там в этих бульварных газетах типа «Дер Штюрмер». Почему вдруг они считали, что они придут в Россию, здесь их будут встречать хлебом с солью и вообще не будет сопротивления?
АНИЧКИН: Во-первых, это была именно политика. То есть считалось, что русскому человеку уже все-таки надоели большевики. Кроме этого, если взять, например, тот же самый «Майн кампф», если взять Альфреда Розенберга, люди считали то, что русские, да, они храбрые, да, их, как говорил Фридрих Великий, мало убить, надо еще и повалить русского солдата. Но у них сейчас верхушка, по мнению Гитлера и Розенберга, верхушка была немцы. После революции немцев перебили, в верхушку встали евреи. Ну, было у них такое… И, кроме того, достаточно вспомнить о том, что Гитлер говорил о том, что восточный поход будет не сложнее, чем игра на ящике с песком. О том, что достаточно постучать в дверь, и колосс на глиняных ногах рухнет. И, кроме того, если не брать вот эти политические закидоны, которые на самом деле в вермахте были достаточно сильно распространены. А проблема сложилась в том, что они очень прекрасно знали численность. Пограничная застава на западной границе охраняла от шести до восьми километров государственной границы.
ГАСПАРЯН: Это много или мало?
АНИЧКИН: Я сейчас объясню. Иногда 10 километров. Согласно полевому уставу 1839 года 11 километров – это зона обороны дивизии. Дивизия насчитывает 18 тысяч человек. Артиллерийский полк. Пограничной заставе по штату полагалось 62 человека, вооруженные – три пистолета-пулемета Дегтярева, два-три ручника Дегтярева, ну, и парочка станковых пулеметов «максим». А иногда и «максимов» не было. Остальное – трехлинейки.
ГАСПАРЯН: Это определение, которое и сегодня действительно популярно в России, с трехлинейками против танков – это, получается, правда. В первые дни войны, по крайней мере.
АНИЧКИН: В отношении пограничных войск – правда. Пограничные войска не приготовлены драться с полевыми войсками противника.
ГАСПАРЯН: И при этом оказывали такое сопротивление. За счет чего?
АНИЧКИН: И при этом оказывали сопротивление. Это вот сложный вопрос, потому что…
ГАСПАРЯН: Героизм понятен, обреченность тоже понятна. Но ведь этого же явно недостаточно?
АНИЧКИН: Уровень подготовки пограничных войск, он был все-таки повыше. И, кроме того, дело в том, что эти 6–8 км границы пограничные войска, они не обороняли. Основные схватки происходили именно в районе застав, на опорных пунктах застав. То есть пограничные заставы были просто обыденно по флангам. И это было вполне понятно. Основные драки происходили непосредственно в районе застав. И здесь сказывается уже боевая подготовка. Во-первых, небольшое подразделение. Несмотря на то, что застава считается ротным звеном, это все-таки взвод, пускай даже усиленный взвод. И, во-вторых, несколько больший уровень лучшей подготовки, чем в целом в Красной армии. Потому что пограничный наряд, там два-три человека, в случае обнаружения банды он должен связать эту банду огнем и вызвать помощь. И молиться, что помощь успеет.
ГАСПАРЯН: Почему молиться? Я полагаю, в то время не совсем все-таки звучало…
АНИЧКИН: Да. Ну, тем не менее, очень надеяться, что помощь успеет. Потому что иначе… Это уровень подготовки. В то же время заставы гибли. В Брестском погранотряде неизвестно о некоторых заставах вообще ничего, что с ними стало.
ГАСПАРЯН: До сих пор неизвестно?
АНИЧКИН: Никаких документов не сохранилось. Ну, это не только Брестский погранотряд. Это, на самом деле, по всей линии границы. Исключение, пожалуй, может составить только Любавский погранотряд. То есть известно о том, что делали заставы Любавского погранотряда до 22 июня. Их просто стянули к комендатурам, переформировали в стрелковые роты. Большей частью Любавский погранотряд погиб уже именно при обороне Любавы. А на протяженности всей границы заставы просто пропадали без вести.
ГАСПАРЯН: Потери большие были, как я понимаю.
АНИЧКИН: На 22 июня 1941 года на западной границе находилось в районе 72 000 пограничников. Это не только непосредственно западная граница, но и старая граница из так называемой зоны ограждения. По справке от февраля 1942 года потери пограничных войск в первых боях на границе составили в районе 23 000 человек. Это убитые и пропавшие без вести.
ГАСПАРЯН: Каждый третий получается фактически.
АНИЧКИН: По сути, да.
ГАСПАРЯН: Среди пограничников были награжденные званием Героя Советского Союза за первые дни войны?
АНИЧКИН: Да.
ГАСПАРЯН: Они известны?
АНИЧКИН: Навскидку я могу назвать двух. Это лейтенант Рыжиков и лейтенант Личинкин. Оба они с молдавского пограничного округа.
ГАСПАРЯН: А известно, за что конкретно они получили? Или просто за проявленное мужество?
АНИЧКИН: Нет. Рыжиков, который был командиром взвода связи комендатуры, он во время боя в районе реки Прут выдвинулся на уничтожение немецкого пулемета, забросал его гранатами. Потом случайно в рукопашной столкнулся с двумя немцами, которых он все-таки смог убить. В августе 1941 года ему и еще четырем пограничникам, если мне память не изменяет, было присвоено звание Героя Советского Союза за первые бои на границе.
ГАСПАРЯН: Незадолго до вас у меня в гостях побывал известный российский историк Алексей Исаев, автор книги «Антисуворов». У него огромнейшее число претензий к Владимиру Богдановичу Резуну. Я знаю, что у вас претензий-то, может быть, не меньше. И в том числе, насколько я понимаю, часть из них непосредственно корреспондирует с пограничными войсками. В чем суть ваших претензий к Суворову?
АНИЧКИН: Дело в том, что, если мне память не изменяет, во второй своей книге «День М» у Суворова есть такая глава под названием «Третий стратегический эшелон», – ну, я точно не помню название, но примерно так – которая говорит о том, что практически сразу после войны из пограничных войск и войск НКВД было сформировано 15 стрелковых дивизий. Задается вполне закономерным вопросом: откуда пограничники, и пытается доказать, что пограничники с западных границ.
ГАСПАРЯН: А на самом деле было сформировано такое число дивизий?
АНИЧКИН: Да, было несколько иначе. 27 июня 1941 года наркому внутренних дел был отдан приказ о формировании 15 стрелковых дивизий. В дивизию должно было поступить 1000 человек рядового и сержантского состава (тогда он назывался младший состав) и 500 человек офицерского состава. Остальные должны были быть – призваны наркомом обороны. То есть на самом деле в дивизии должно было поступить 22 500 человек из войск НКВД, не только пограничных, вообще из войск НКВД.
ГАСПАРЯН: То есть Суворов просто округлил?
АНИЧКИН: Как сказать «округлил»?! То есть на 15 дивизий – 22 000 человек, если 500 человек офицерского состава, они все-таки комплектуют штатный состав командного состава дивизий, то 1000 человек рядовых и сержантов – ну это полк.
ГАСПАРЯН: Да это полк даже, по-моему, по мотивам уже гражданской войны. И там-то побольше было.
АНИЧКИН: Да, то есть это уже меньше полка. На самом деле, эти вот 1000 человек составили основное ядро сержантского состава, ну, будем называть это так, то есть командиры отделений… Остальное – это был призыв. Пограничные войска обеспечили только вот таким вот небольшим составом, ну, не только пограничные, но еще и другие войска НКВД. Но вопрос: «откуда пограничники?», на самом деле, он достаточно прост. Дело в том, что на 22 июня пограничные войска насчитывали 18 пограничных округов. В войне участвовало 8 пограничных округов: Омский, Карело-Финский, Ленинградский, Прибалтийский, Черноморский, Молдавский, Украинский, Белорусский. То есть на западной границе находилась, на самом деле, чуть ли не половина пограничных войск, как я уже сказал, там в районе около 72 000 человек, но на других границах тоже они находились. То есть большая часть округов, вот если брать именно численно округа, они в войне не участвовали, они и выделили. Выделил Армянский пограничный округ, Азербайджанский, Грузинский, выделил Забайкальский пограничный округ.
ГАСПАРЯН: А за счет чего, кстати, выделяли людей?
АНИЧКИН: За счет так называемых подразделений обеспечения.
ГАСПАРЯН: А там-то граница не ослаблялась от того, что людей перебрасывали?
АНИЧКИН: Да, частично ослаблялась. Здесь ситуация получается такая, что если брать уже структуру пограничной охраны, то непосредственно на границе находится примерно половина численности отряда – это линейные заставы. 4–5 линейных застав объединяются в комендатуры, 3–4 комендатуры объединяются в отряд, и в отряде существуют, ну, назовем их, части обеспечения. То есть там маневренная группа, которая является резервом, – 200–250 человек, там комендантский взвод…
ГАСПАРЯН: То есть, их отдавали в эти дивизии?
АНИЧКИН: Да, приходилось отдавать их, снимали офицеров с границы. Кроме того, ускоренный выпуск офицеров в училищах, ускоренный выпуск высшего училища войск НКВД. Из этих резервов брались. С пяти округов, которые воюют, это Украинский, Белорусский, Молдавский. Вот с этих округов взяли по 500 человек с округа, причем взяли их со старой границы, то есть на старой границе тоже находились пограничные войска, их взяли со старой границы.
ГАСПАРЯН: Николай, а известно, как воевали вот эти 15 дивизий пограничников?
АНИЧКИН: Известно. Немцы их очень не любили.
ГАСПАРЯН: Почему? Это все следствие того самого приказа, или уже были какие-то новые причины для нелюбви?
АНИЧКИН: Нет, новые причины. Они действительно прекрасно воевали. Зеленые фуражки, когда немцы видели, они их действительно очень не любили.
ГАСПАРЯН: Они действительно воевали вот в своей форме, в зеленой? Зеленые фуражки я имею в виду.
АНИЧКИН: До августа месяца. В августе месяце приказом Народного комиссариата обороны пограничникам было разрешено заменить зеленые фуражки на кепки.
ГАСПАРЯН: И как, заменили они?
АНИЧКИН: Заменили.
ГАСПАРЯН: Почему?
АНИЧКИН: Неудобно в фуражке воевать. Каску не наденешь. На пилотку-то наденешь, на фуражку – нет. Заменили, но оставили в вещмешках.
ГАСПАРЯН: Как использовались эти дивизии на фронте?
АНИЧКИН: Как обычные стрелковые дивизии. Часть дивизий была направлена на Ленинградское направление, часть воевала под Москвой. Это обычные стрелковые дивизии, которые прошли путь до Берлина. Если мне память не изменяет, две из них стали гвардейские, все награждены.
ГАСПАРЯН: В последнее время мы присутствуем при том, что история Второй мировой войны очень активно пересматривается. Я даже подозреваю, что последние 17 лет все-таки. Во времена Советского Союза это не носило такого масштабного характера. И в том числе о пограничниках тоже сложено огромное число мифов. Вот некоторые историки утверждают, что на самом деле большую часть пограничников отправляли в партизанские отряды, где они были чуть ли не инструкторами какой-то подготовки, потому что это тоже войска НКВД, партизанское движение было при НКВД, и вот они учили, как обезвреживать кого-то. Это действительно имело место быть?
АНИЧКИН: Не большую часть, но это действительно имело место быть. Причем пограничники в партизаны попадали совершенно разными путями: некоторые действительно были направлены, а некоторые просто, выходя из окружения, вливались в партизанские отряды. Зачастую, да, они учили. Но в то же время пограничников никто не учил, к несчастью, партизанской войне, поэтому очень часто они пытались прорваться на соединение со своими. Достаточно вспомнить, что первый командир знаменитой отдельной мотострелковой бригады особого назначения был пограничник, полковник Орлов.
ГАСПАРЯН: Но зато пограничников учили в принципе противодействовать агентуре. На этой ниве были успехи непосредственно у противодействия – я не знаю там – партизан и какой-нибудь фельджандармерии.
АНИЧКИН: Там по-разному получается. Да, были и успехи, были и провалы. То есть, на самом деле, пограничников не так сильно учат противодействовать агентуре – их учат ловить агентуру. Противодействовать должен все-таки особый отдел и разведка. Ну если все-таки затронули вопрос НКВД и партизанское движение, то необходимо отметить следующую вещь: дело в том, что НКВД действительно очень сильно развертывало партизанское движение, но, как правило, засылались так называемые «боевые ядра», в которые входит командир, комиссар, врач, связист, разведчик, он же контрразведчик, инструкторы-подрывники, инструкторы стрелковой подготовки, – вот такое вот небольшое ядро забрасывалось, ну относительно небольшое. И уже на месте они формировали пограничные отряды или же уже существующий пограничный отряд. Например, первое задание знаменитого полковника, Героя Советского Союза, полковника Медведева, он забрасывался с так называемой резидентуры. Вот его задание было в определенном районе свести партизанские отряды под единое командование.
ГАСПАРЯН: Схема понятная, в общем.
АНИЧКИН: Это делали не только пограничники, не только НКВД, это делало разведуправление, причем вот здесь вот начинается очень интересная вещь. До такой схемы додумались все-таки несколько позже, к несчастью.
ГАСПАРЯН: Но ведь эта схема, на самом деле, она же очевидна, и там советская разведка ровно также работала в 1920-х и в 1930-х годах…
АНИЧКИН: Да, схема очевидна. Но проблема заключается в том, что диверсионная работа, партизанская работа, которая велась в 1930-е годы, она к 1937 году была свернута, и зачастую люди просто… Нельзя сказать, что там были все репрессированы, хотя и это тоже досталось, но зачастую люди просто не могли пробиться со своим мнением. Доходило до смешного.
ГАСПАРЯН: Например?
АНИЧКИН: Было предложение на неоккупированной территории сформировать две партизанские армии, кавалерийскую и стрелковую, вооружить и перебросить их через линию фронта. Да, такое предложение было. Если взять оборону Киева, то там было сформировано два партизанских полка, которые были переброшены. Работали они неплохо, но здесь опять же встает проблема: даже старые партизаны времен Гражданской войны, которые партизанили на территории Польши, они зачастую не учитывали изменения самой системы войны, самой структуры войны. То есть если в Гражданскую войну, в 1920-е годы, начале 1930-х годов можно было налететь на часть, разгромить ее к чертовой бабушке и уйти, потому что у нее были проблемы со связью, то сейчас это уже не получалось, потому что есть радиостанции, есть авиация.
ГАСПАРЯН: То есть, учились на собственных ошибках.
АНИЧКИН: Учились на собственных ошибках. Большая часть партизан 1941 года либо погибли, либо, ну которые были заброшены именно органами НКВД, либо погибли, либо вышли на соединение со своими войсками.
ГАСПАРЯН: В 1944 году Советская армия вышла на рубеж государственной границы.
АНИЧКИН: Да, 1944 год, 26 марта.
ГАСПАРЯН: Судьба пограничников в этой связи как сложилась, как вообще все это происходило?
АНИЧКИН: Ну, происходило это все достаточно, на самом деле, странно. Получилось, что опять ни к чему не готовы.
ГАСПАРЯН: Подождите. Не были готовы к тому, что мы вернемся на государственную границу Советского Союза? Мы ведь к этому же стремились. Как же нельзя к этому уже быть готовым?
АНИЧКИН: А вот так вот. Вышли на линию государственной границы 26 марта, вот. Вышел в том числе 24-й пограничный полк войск охраны тыла. Незадолго до этого, ну, уже видя, что выходим на линию государственной границы, Главное Управление пограничных войск предоставило свой план охраны государственной границы. Этот план предполагал изъять пограничников, то есть, изъять пограничные полки охраны тыла, переформировать их в пограничные отряды и оставить на границе, вот. К 26 марта, когда вот вышли впервые, решение принято не было.
ГАСПАРЯН: И что делали в этой связи?
АНИЧКИН: Частично оставлялись на границе, частично войска охраны тыла уходили.
ГАСПАРЯН: То есть, граница, получается, что была свободной, что ли, на некоторых участках.
АНИЧКИН: Практически, да. Ну, 26 марта это все-таки первый небольшой участок. Это было не так страшно. Потому что уже в апреле поступил приказ. В апреле уже было разработано постановление. А Народный комиссариат обороны решил о том, что изымать пограничные полки из войск охраны тыла.
ГАСПАРЯН: Контрпродуктивно.
АНИЧКИН: Это неразумно. Да, контрпродуктивно. Из призывников Народного комиссариата обороны было выделено определенное количество людей, там, если мне память не изменяет, в районе 50 000. Было принято решение сформировать одиннадцать пограничных округов и 34 пограничных отряда новых. И вот здесь вот начинается вот уже все-таки более-менее разумно. Пограничники, на самом деле, выбирались, почти становились из разных мест. Частично их все-таки отзывали из войск охраны тыла. Частично направляли раненых пограничников, находящихся, ну, которые находились на излечении, их частично направляли вот в новые пограничные округа.
ГАСПАРЯН: Из действующей армии забирали людей?
АНИЧКИН: Частично из действующей армии отправляли. То есть, зачастую людей, которые вообще не были пограничниками, в том числе офицеров. Частично это был призыв, как я уже сказал. И частично это были пограничники с невоюющей границы.
ГАСПАРЯН: А туда тогда кого отправляли?
АНИЧКИН: Призывников. Пошел как раз обмен. Необходимо было срочно прикрыть государственную границу. Потому что мало того, что там ходят недобитые немецкие части, там одновременно ходит Украинская повстанческая армия, там одновременно ходит Армия Крайова.
ГАСПАРЯН: Да, там кого только не было.
АНИЧКИН: Кого там только нет. То есть, там вот леса, просто они вот нашпигованы вот этими недобитками, бандитами, дезертирами. Границу необходимо срочно прикрыть. Одновременно с этим опять же возникает проблема контрабанды. Потому что здесь есть, там нет. Одновременно с этим возникает и проблема прохода войск через границу. Сейчас вот вышли мемуары генерала-лейтенанта Брюхова, вот. Он описывает, как они из Челябинска в свою бригаду, ну, везли танки. И спрятали парня, который стал сыном полка, вот, его провезли через границу. Ну нельзя так. И поэтому как раз вот именно пограничники со старой, с невоюющей границы, их старались направлять именно как раз.
ГАСПАРЯН: Ну как специалистов для передачи опыта. Значит, это все наслаивалось на войну, как я понимаю.
АНИЧКИН: Да, это же война, это разруха, нехватка денег.
ГАСПАРЯН: Функции сильно поменялись по сравнению, там, с 1939 годом или даже с 1941 годом, с первой половиной 1941 года?
АНИЧКИН: Функции-то как таковые не поменялись. Ну, добавилась задача борьбы с националистическим подпольем, точнее, с бандами.
ГАСПАРЯН: Это все тоже на пограничников легло.
АНИЧКИН: Ну, не только на пограничников, но в пограничной полосе, конечно, это боролись именно пограничники. Ну, а иначе было невозможно. То есть, на территорию Украины некоторые заставы с боем выходили к месту несения службы. Им приходилось прорываться сквозь банды. УПА атаковала просто, атаковали пограничные заставы и отдельные машины были. Погибло достаточно большое количество офицеров. Был убит командир одного из пограничных отрядов. То же самое – происходила борьба с Армией Краевой на польской территории.
ГАСПАРЯН: Николай, единственное, я вас только перебью и расшифрую, что такое УПА, потому что многие просто не знают, УПА – это Украинская повстанческая армия. То есть, тогда получается, что действительно там шла, может быть, не масштабная гражданская война, но какие-то боестолкновения, как вот сейчас говорят на Украине.
АНИЧКИН: Воевали друг против друга. Более того, было несколько случаев, когда Народный комиссариат Украины привлекал полевые войска для очистки лесных массивов, которые снимали с фронта. Там участвовали пограничные войска, подразделения внутренних войск, и привлекались полевые войска для очистки лесных массивов. В частности, таким образом был очищен так называемый Черный лес.
ГАСПАРЯН: Географическое название?
АНИЧКИН: Да, это географическое название. Основная борьба происходила именно на Украине и в странах Прибалтики.
ГАСПАРЯН: Но там эти «лесные братья», как я понимаю.
АНИЧКИН: Ну, «лесные братья», банды, которые атаковали не только пограничные войска и не столько пограничные войска.
ГАСПАРЯН: Предпочитали не связываться.
АНИЧКИН: Зачем? Они могли атаковать крупное подразделение. Если крупное подразделение, они могли атаковать, могли не атаковать. Все-таки примерно до 1949 года там шла именно борьба. К 1949 году все крупные подразделения были либо разгромлены, либо сами рассыпались, потому что им было уже невыгодно такими крупными подразделениями… Могли атаковать, могли не атаковать. Они захватывали райцентры, они атаковали управления НКВД, они запугивали местных жителей. Были сорваны и мобилизация, и поставка продовольствия. Поэтому в борьбу с ними, конечно, активно включились. То есть это делали и пограничные войска, и внутренние войска, и органы НКВД, и органы НКГБ.
ГАСПАРЯН: А местное население как вообще относилось к этому? На чьей оно все-таки было стороне?
АНИЧКИН: По-разному.
ГАСПАРЯН: Но в западных районах Украины, как я понимаю, там все-таки они были больше…
АНИЧКИН: Большей частью – да, на стороне УПА. Но в то же время УПА там зачастую очень сильно запугивала. Известен приказ генерала-хорунжего Шухевича, который гласит следующее: любая деревня, в которой есть советская власть, должна быть уничтожена, не запугана, а уничтожена физически.
ГАСПАРЯН: То есть террором?
АНИЧКИН: Да. Ну, Бандера говорил: «Наша власть должна быть страшной». И в то же время были, к несчастью, допущены ошибки нашим советским руководством.
ГАСПАРЯН: Например? Просто об этом очень мало кто говорит, об ошибках, поэтому интересно.
АНИЧКИН: Дело в том, что мы ввели систему коллективной ответственности.
ГАСПАРЯН: Она же – коллективная безответственность, как ее еще называют.
АНИЧКИН: Да. Ну, не коллективная ответственность, но дело в том, что, если вот назвать то, что происходило на Западной Украине – это партизанская война. Вот один из законов партизанской войны, который нельзя никак обойти, – это то, что партизанская война не может вестись без опоры на местное население. Поэтому зачастую местное население с этих территорий просто эвакуировали даже не в Сибирь, не в Среднюю Азию, а просто на восточную часть Украины, а с восточной части засылали вот новых. Было такое. Были ошибки, было достаточно много крови. Зачастую просто арестовывали родственников установленных бандитов и их высылали. Это в какой-то степени подтолкнуло местное население к УПА. Одновременно с этим здесь получается – они же все родственники. То есть помогают не потому, что они там верят УПА, а потому что, ну, как не помочь брату, куму, свату. Так что отношение к УПА было разное. Правда, после того, как начались нападения на райцентры, местным тоже это очень сильно не понравилось, потому что убивают-то их.
ГАСПАРЯН: Мне кажется, что картина, которую мы сегодня с вами нарисовали о пограничниках, она будет все-таки неполной, если мы не затронем такой аспект, как пропаганда и агитация. Вот если мы возьмем, например, немецкую пропаганду, насколько она находила отклик в сердцах, я не знаю, в умах, в душе бойцов-пограничников?
АНИЧКИН: Если брать первые пропаганды, то отклика практически не находила. Немцы допустили ошибку. Точно такую же ошибку допустили и мы. Не зная внутреннего состояния Советского Союза, зачастую используя эмигрантов, они составляли свои листовки. Составляли листовки, знаменитая листовка «Бей жида-политрука, рожа просит кирпича». Понимаете, большинство солдат с этими политруками просто общались вот…, ну, он в роте, он в батальоне, они вот с ним общаются. То есть и бить-то ему как-то… Ну, да, ну, командир, ну, офицер. Одновременно с этим там были заявления о том, что нас пришли освободить от, не будем говорить, какой, но большевистской власти.
ГАСПАРЯН: Да, она имела совершенно четкое название.
АНИЧКИН: То есть, это было. Если брать Украину, то тут вдобавок еще опять же та же ОУН, которая провозглашает «незалежну неньку Украину». В Прибалтике, соответственно, тоже независимость. Правда, все это быстро прикрыли. То есть вот именно первые как-то особо не достигались. Уже позже, когда начали все-таки показывать на реальных фактах, то есть после харьковского нашего провала, это уже в 1942 году, воздействие было, но в какой степени оно, сложно ответить. У наших, например, тоже были великолепные, на самом деле, ошибочки. То есть одна из первых советских листовок на немецком языке гласила о том, что немецкие солдаты, вы же рабочие и крестьяне, вы вторглись на территорию рабочих и крестьян, у вас вот правительство – буржуи, и так далее и тому подобное, а у нас Ворошилов – слесарь, Молотов – еще кто-то и так далее.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?