Текст книги "В толще воды"

Что более заманчиво: обзвонить пару-тройку по-декабрьски уставших Бойланов, проживающих в Швеции, – что сотрудники СЭПО уже, без сомнения, сделали, – или набрать необычный код страны +350?

Выбор прост, и вот рука уже сама набирает номер. Ответил слегка запыхавшийся мужской голос:

– Корнби.

Бергер спросил по-английски:

– Это Роджер Корнби из Гибралтара?

– Мы можем поговорить попозже? Я в спортзале.

– Strength Factory, я полагаю? – поинтересовался Бергер.

На другом конце провода повисло молчание. Потом Роджер Корнби спросил:

– А с кем я говорю?

– Чисто теоретически это мог бы быть серийный насильник Валерий Макаренков. Если бы ему разрешили звонить из тюрьмы.

Опять молчание, еще более глубокое. Затем:

– Я вешаю трубку.

– Это будет ошибкой с вашей стороны, – возразил Бергер. – Передо мной тут вся переписка этого Макаренкова с сайта знакомств под названием All Heart. Включая серьезные доказательства, что под этим прекрасным ником скрывается женатый мужчина, отец маленьких детей Роджер Корнби.

Снова тишина. По дыханию было ясно, что готового ответа у собеседника нет. Бергер продолжал:

– А вот под ником «Lovebird» скрывается моя сестра. Прочитать тебе, что ты написал моей любимой сестричке?

– Что тебе надо? – хрипло спросил Корнби.

– У тебя есть только один способ избежать того, чтобы эта переписка оказалась в руках у твоей жены и начальства. Я понятно говорю?

– Да, – ответил Корнби, по-прежнему хрипло, но уже громче.

– Отлично. Я позвоню завтра в 16:00. Мне нужна будет полная информация о Свене Юханссоне с зарегистрированного в Гибралтаре предприятия под названием Big Exit Ltd., которое каждый месяц оплачивает аренду домика на крыше в одном из пригородов Стокгольма, а именно в Тенсте.

– Это будет не просто, – пробормотал Корнби.

– Ну, по сравнению с тем, насколько может усложниться твоя жизнь, если я не получу завтра эти сведения… – произнес Бергер и повесил трубку.

Потом долго сидел, глядя в одну точку.

Бергер просто ненавидел шантаж, ему претила одна мысль о том, чтобы рассказать чьей-то жене об измене супруга. Сплетни – это то, до чего нельзя опускаться, недостойное человека занятие.

Вотчина дьявола.

Сэм утешал себя тем, что Корнби совершил преступление как минимум против одной женщины и на самом деле должен был сидеть в тюрьме; вопрос в том, позволит ли он этому подонку спасти свою задницу. И все же, отодвинув телефон и встретившись взглядом с пятнадцатилетней Аишей Пачачи на фотографии, Бергер почувствовал презрение к самому себе. На секунду ему показалось, что она согласно кивнула.

Но избавиться от беспокойства, вызванного недовольством собой, оказалось не так просто. Мокрый снег за окном снова усилился; снаружи было, похоже, еще страшнее, чем внутри. Итак, коробки.

Бергер подошел к ним и услышал свой стон, показавшийся таким же чужим, каким кажется собственный храп, от которого просыпаешься. Казалось, коробки взорвались от внутреннего давления. Он походил среди раскиданных вещей и внезапно увидел нечто, вызвавшее его интерес. То, что раньше не вызывало ничего, кроме раздражения: как они могли, выгребая школьные альбомы из его гардеробной, решить, что это важная часть его жизни? А теперь, оживленные воспоминаниями о той сцене на футбольном поле, альбомы вдруг наполнились новым смыслом. Бергер сгреб их в охапку, налил себе виски и улегся на жутко неудобный диван. Пока Highland Park приятно растекался по нёбу, Сэм маневрировал между островками архипелага, которого не видел уже более двадцати лет.

Это были школьные альбомы из школы Хеленелунда девяносто первого и девяносто третьего годов. Он отложил более ранний, с седьмого класса, и сосредоточился на девятом. Именно тогда к ним пришел Вильям Ларссон. Интересно, есть ли он на общей фотографии; Бергер совершенно не помнил этого.

Бергер полистал страницы. Не нашел свой класс, может, случайно, а может, и сознательно. Наконец открыл нужную страницу. Взгляд тут же устремился в левый верхний угол, и вдруг все остальные воспоминания словно померкли. Осталось лишь одно – угловатое бугристое лицо, явно притягивающее к себе внимание всего класса. Подбородок сдвинут набок, на лбу с одной стороны выпячивается шишка, похожая на рог, правая скула смотрит вверх, а левая вниз.

А взгляд такой, каким можно убить.

Бергер снова перенесся в тот майский день. Пыльный воздух, безжалостное солнце. Вильям висит, привязанный к воротам. К его окровавленному телу приближается большой человек. Пятнадцатилетний Сэм сидит в отдалении, вытирая слезы полотенцем, которое пахнет кровью Вильяма. Он снова видит все, вспышками: как он поднимает полотенце и хлещет беззащитное тело, как исчезает девичий смех, исчезает даже главный обидчик Антон, и в конце концов Сэм остается один на один с обнаженными окровавленными гениталиями Вильяма. Он хлестал Вильяма, поскольку видел уродливо созданный механизм, и сквозь десятилетия боль посылала отравленные стрелы, застревающие в его мозгу, в каждой извилине, проникающие в каждый уголок, через каждый сантиметр его головы, подвергая мозг электрическому разряду, из-за которого ему пришлось судорожно перелистнуть сразу несколько страниц.

Бергер смотрит на фотографию класса невидящим взглядом. Сразу бросается в глаза, что они моложе, не сильно, но заметно. Восьмой класс, здесь никто не выделяется, никаких угловатых или узловатых лиц с уродскими рогами, обычные шведские подростки с окраин, ребята тринадцати-четырнадцати лет, одно удовольствие скользить взглядом по рядам удивительно похожих друг на друга детей, оказавшихся на пороге взрослой жизни. Но тут Бергер замечает одно лицо, лицо девочки – и огромный часовой механизм возвращается, он снова видит ее привязанной, на заднем плане виднеется Вильям, и тут до него доходит, что эта Молли с заклеенным скотчем ртом – та же Молли, которая, возможно, носит под сердцем его ребенка, и он совершенно зачарован ее чистой улыбкой.

Молли.

Начало семестра. По идее, взгляд должен быть чистым, ясным и неиспорченным, но есть в нем что-то двусмысленное. И все же внешность довольно отчетлива и очень напоминает нынешнюю, и, хотя она лежит в коме и, возможно, умирает, Сэм ясно видит, как будут выглядеть их дети. Он видит это совершенно четко.

Взгляд падает на список имен под фотографией, он видит имя Молли, никаких сомнений, но Бергер не торопится читать дальше, не хочет, потому что в фамилии что-то не так. Еще не оправившийся от потрясения мозг отказывается читать дальше. Потому что там все неправильно.

Потому что после Молли написано не Блум.

Там другая фамилия.

А именно Стен.

Там написано Молли Стен.

17

Четверг, 3 декабря, 23:02

В темноте ее повсюду окружали мертвецы; их сильное, но немое присутствие. Они все приближались и приближались, лишь крошечный свет удерживал их на расстоянии. Как только луч света переметнулся в другую сторону, расстояние до смерти уменьшилось. Она не могла светить сразу по всем направлениям. Она чувствовала гнилостное ледяное дыхание мертвецов у самого лица.

Надо взять себя в руки. Привести мысли в порядок. Успокоиться.

Молли Блум шла через кладбище. Единственное, что виднелось в темноте, – тусклый свет от ее фонарика. Могилы были довольно свежие, церковь – не маленькая. Когда луч света скользнул по фасаду вверх, оказалось, что церковь увенчана не заостренной башенкой, а обычной скошенной крышей. Грубая и сырая каменная кладка фасада. Когда Молли снова направила фонарик на могилы, старинная церквушка опять потонула в непролазной мгле.

Она на минуту остановилась. Перевела дыхание. Рассмотрела могилы. Из земли ты вышел и в землю войдешь. Жизнь. Короткий миг на земле, беспорядочное мерцание, которое вскоре угасает навсегда.

Но дать ей возможность погаснуть спокойно.

Она закрыла глаза; все равно ничего не видно.

Потом пошла дальше по маленькому кладбищу. Дошла до двери, которая, казалось, стояла тут со времен сотворения мира. По идее, учитывая процветающий ныне вандализм в кладбищенских церквях, дверь должна быть закрыта, заперта, заколочена. Но Молли поняла, что это не так. Схватилась за ледяную ручку, потянула на себя. Перед ней открылась тьма, однако не кромешная. Слабое мерцание виднелось над тем, что, скорее всего, называется хорами, справа, где возвышается кафедра.

Молли Блум медленно двинулась вперед. Она видела тусклый свет, но не понимала, откуда тот исходит. Контуры церковного убранства тонули в темноте по мере того, как она поднимала глаза. Больше ничего. Вдруг в пяти-шести скамейках от себя Молли заметила что-то слева, куда едва доставал свет от фонарика. Мужской, слегка поседевший затылок был еле различим и неподвижен. Блум замедлила шаг, она скорее ползла, чем шла. И тут ее окликнули.

Спокойный мужской голос произнес:

– Стоп. Заходи там.

Молли проскользнула между скамеек в следующем за мужчиной ряду. Тут ее снова остановили, в двух местах от него. Она присела, разглядывая затылок, оказавшийся практически прямо перед ней. Мужчина по-прежнему сидел неподвижно.

– Встреча в церкви? – спросила Молли Блум. – Ты серьезно?

– Я подумал, что тебе это необходимо, – произнес невозмутимый мужской голос.

– Как банально.

– Церковь. Умиротворение.

На секунду он обернулся, Молли успела уловить лишь взгляд, бесстрастный взгляд без лица.

– Милосердие, – добавил он и снова отвернулся. Что-то заставило Молли перевести взгляд на фигуру распятого Христа. Раскинутые руки, скрещенные ноги, кровь, вселенское страдание на лице. Терновый венок. Возможно, она действительно нуждается в милосердии.

Затылок сказал:

– Хэррестад – старейшая церковь в Швеции. Раннее Средневековье, практически эпоха викингов. Вон те балки под потолком датируются тысяча сто двенадцатым годом, это задолго до основания Стокгольма. Ранний романский стиль, гладкие известковые стены, лаконичность и полное отсутствие декора. Такова изначально и шведская душа: грубая и скупая. Верная долгу.

Блум откинулась на спинку и попыталась ощутить вокруг себя намоленную за девятьсот лет атмосферу. Но получалось не очень.

– Что тебе нужно? – спросила она.

– Что тебе нужно?

Внутри старой церкви снова воцарилась тишина. Действительно, чего ей, Молли, нужно? Наверное, извлечь хоть какую-то пользу из временных пластов, накопленных в этом чертовом здании, превратить его в машину времени. Чтобы переместиться в Соллентуну, в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. И услышать, как глава комиссии по опеке говорит:

«К сожалению, вы не подходите на роль приемных родителей».

Мужчина опять обернулся, и снова она увидела только взгляд. Кажется, на этот раз во нем сквозила теплота. Или ей просто хотелось так думать.

– Отцеубийство – это нелегко, – сказал он и отвернулся.

Молли закрыла глаза.

Август Стен. Не просто ее наставник. Гораздо больше, чем наставник.

Боль всколыхнулась в ней с новой силой. А когда немного улеглась, мужчина произнес:

– Эта церковь и есть ты, Молли Блум. Вмещаешь в себе множество эпох, различных ролей и масок. Внешне приукрашенная, но внутри непреклонная и несгибаемая. Верная долгу. – Мужчина глубоко вздохнул и продолжал: – Ты же знаешь, что это было необходимо, Молли. Им надо было увидеть труп, причем срочно, и мы успели. Все под контролем. Благодаря тебе мы успели. Тело продемонстрировано. Вовремя.

– Ты пришел только для того, чтобы сообщить мне это? – глухо произнесла Блум.

– Я пришел, чтобы проверить, как у тебя дела, – спокойно ответил мужчина. – Как я уже сказал, убить отца не так легко. Но раз ты выкарабкалась там, в глуши, на полях в окрестностях озера Вэттерн, значит, полагаю, с тобой все в порядке. С тобой все в порядке, Молли?

– Все нормально, – проворчала Блум.

– Как тебе удалось так быстро очнуться?

Молли Блум посмотрела на приглушенный свет. Он впервые колыхнулся – наверное, мужчина зажег одну или несколько свечей где-то за алтарем. Чтобы создать атмосферу?

Атмосферу?

– Что ты сказал? – прошептала она.

– Ты лежала в коме. В лучшем случае, ты должна была очнуться через месяц и постепенно возвращаться к жизни. Ходунки, реабилитация, подгибающиеся ноги. Накануне вечером твой лечащий врач сообщил, что твое состояние, к сожалению, остается стабильно тяжелым. Но вопреки всем прогнозам, ты не просто пришла в себя, но и смогла придумать хитроумный способ сбежать из закрытого, хорошо охраняемого отделения. Ты сама понимаешь, как это произошло? Что ты при этом чувствовала?

Блум снова перенеслась в больничную палату. Внезапное пробуждение. Как будто новая кровь потекла по жилам. Белые стены и потолок, в памяти ничего, один белый свет. Пульсирующая головная боль, дикая жажда, капельница, игла в руке, хирургический скотч. Дверь приоткрыта, в коридоре виднеется каталка, из-под простыни торчит голая белая нога. Попытки понять, что происходит. Придумать план действий. Оценить ситуацию в условиях полной потери памяти. Осознание того, что все это результат долгой профессиональной тренировки, больше напоминающей промывку мозгов. Выдернуть иглу, собраться с силами, несмотря на страшное головокружение, добраться до каталки, поменяться местами с трупом, посадить покойницу на унитаз. Через щелочку из-под простыни подглядеть в вахтенный журнал. В лифте случайно коснуться рукой чьего-то тела. Проехать на каталке по больничным коридорам. Попасть в морг, оказаться на другой каталке. Побыть мертвой среди мертвецов. Выждать момент. Вдали табличка с надписью «Запасный выход». Но каталка все время под наблюдением. Время работало против нее, как будто настойчиво твердило ей о том, что здесь ей и место. В мертвецкой. И тут вдруг оба медбрата исчезли, и она оказалась одна в коридоре. Почти голая, в легкой белой больничной сорочке. Она вышла на задний двор, нашла лестницу, поднялась, пошатываясь, направилась к автобусной остановке. Автобус номер три. Она шла медленно, стараясь сохранять трезвый и осознанный вид, насколько это было возможно в больничной одежде и босиком. После долгих просьб и уговоров водитель разрешил ей войти. Она прошла в конец автобуса, увидела в заднее окно женщину. Которая побежала за автобусом. Автобус отъехал, завернул, женщина почти догнала его. Она что-то кричала, но водитель спокойно поехал дальше.

В тот момент, когда Молли встретилась взглядом с этой женщиной, увидела ее карие глаза олененка, она вернулась к действительности. Когда поняла, что Ди гонится за ней.

На самом деле, вся эта цепочка воспоминаний возникла из желания вытеснить совсем другие воспоминания. О темном подвале.

Вечно эти чертовы подвалы.

Она вздрогнула и сказала:

– А разве не каждое пробуждение к жизни – своего рода чудо?

Мужчина пожал плечами и спокойно произнес:

– Конечно. Отсоединенные нервные окончания, которые каким-то волшебным образом снова соединяются в нужном порядке. Я понимаю, о чем ты. Но все-таки мне кажется, что все произошло слишком быстро.

– Спасибо, – мрачно ответила Молли.

Мужчина медленно кивнул. Затем произнес:

– Если ты уверена, что у тебя все хорошо, можем двигаться дальше. Я понимаю, что это было нелегко для тебя, Молли.

Она не ответила. Что на такое ответишь?

Легко? Нет, это было совсем не легко.

Она засмеялась. Эхо, отражаемое древними церковными стенами, совсем не было похоже на смех.

– Я спросил тебя, чего ты хочешь, – произнес мужчина спокойно. – Но я уже и сам знаю.

– Чтобы последние шесть недель оказались кошмарным сном, черт возьми.

– Хотеть и мечтать – это разные вещи.

– И что же ты, как тебе кажется, знаешь?

– Думаю, ты хочешь найти Сэма Бергера, – ответил мужчина.

Молли Блум помолчала. Ее взгляд соскользнул с полоски света в темноту. Она так долго сидела неподвижно, вглядываясь в мглу, что вздрогнула, обнаружив, что мужчина обернулся и рассматривает ее. Надо же, у него фингал под глазом. Взгляд строгий. Но в то же время теплый.

И это было так удивительно – теплота в его взгляде.

– Почему ты не найдешь его сам? – спросила она.

– А почему ты решила, что я его не нашел? – спросил он мягко.

– Почему же ты тогда его не поймал?

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Ты о чем?

– Если бы с тобой все было нормально, ты бы понимала, что я не могу никого поймать. У меня нет оперативных рук. Мне нужны конспиративные помощники. И тут лучше тебя мне никого не найти, Молли.

– Это был комплимент?

– Красота в глазах смотрящего, – сказал мужчина и снова отвернулся.

Церковь окружала ее со всех сторон, вся ее мрачная средневековая древность буквально душила Молли в объятьях. Молли глубоко вздохнула и спросила:

– Ты правда нашел его?

18

Пятница, 4 декабря, 9:13

Когда-то у Ди это хорошо получалось. Как раз это. Она не была уверена, что навык сохранился, но все равно решила попробовать.

– Вы уверены, что не перепутали день? – спросил молодой человек.

– Абсолютно. Сегодня в девять пятнадцать.

Молодой человек снова бросил взгляд на новенькие часы на стене и сказал:

– До девяти пятнадцати еще две минуты.

– Но он же здесь? – спросила Ди так гневно, как только могла. – Начальник отдела разведки и безопасности подсказал мне, где его найти. Он знает, о чем идет речь.

Молодой человек повертел в руках телефон, в котором слышались долгие гудки, и сказал:

– Я уже несколько минут пытаюсь дозвониться до Юнаса. Мне очень жаль, но я вынужден попросить вас подождать здесь.

– А в чем, собственно, разница между отделом разведки и безопасности и разведывательным отделом?

– Вы точно из полиции?.. – поинтересовался молодой человек, опять заглянув в ее удостоверение личности.

– Комиссар Дезире Русенквист, национальный оперативный отдел. Вы же видите. А вы точно личный секретарь Августа Стена?

– …Потому что если бы вы были полицейским, – продолжал молодой человек довольно дерзким тоном, – вы бы знали разницу между отделом разведки и безопасности и разведывательным отделом.

– А почему у начальника отдела Августа Стена есть свой кабинет в полицейском управлении на Польхемсгатан, хотя Полиция и Тайная полиция – это теперь разные ведомства?

Молодой человек несколько раз моргнул. Потом ответил:

– Это относительно недавнее разделение. Переезд происходит поэтапно. Скоро все центральное ведомство полиции безопасности переедет сюда, в Сольну.

Ди посмотрела в окно и увидела железнодорожные рельсы. Рельсы и заводские здания. Она решила не комментировать увиденное. Просто сказала:

– Наверное, разница лишь в том, что разведывательного отдела просто-напросто не существует? Август Стен называет себя начальником разведывательного отдела СЭПО, а такого отдела-то и нет.

– Это специально созданная должностная единица, – пробормотал секретарь.

– Ну вот, уже четверть десятого, – заметила Ди, показывая на часы.

– Вы не записывались заранее, мне надо подтвердить ваш визит.

– А как насчет этого? – спросила Ди, переводя указательный палец с часов на телефон.

Молодой человек поморгал и положил трубку.

– Я попробую найти Юнаса. Присаживайтесь пока. Пожалуйста.

Ди развела руками и медленно побрела к дивану, стоявшему прямо у входа в кабинет Августа Стена в новом помещении СЭПО в Сольне. Она не отрывала взгляда от щели во внутренней двери. Если повезет, то личный секретарь, разволновавшись, оставит все как есть.

Было очевидно как то, что Августа Стена нет на месте, так и то, что тревога молодого человека явно не соответствовала рядовой ситуации. Интересно, что там у них происходит.

Секретарь ушел, закрыв за собой дверь в приемную. Ди снова приоткрыла дверь, так, чтобы было слышно, когда кто-то идет. И начала действовать.

Вломиться в кабинет высокого начальника из СЭПО – это, наверное, самое глупое, что может сделать полицейский, которого только что допрашивали люди из отдела по внутренним расследованиям. Но других вариантов у Ди не было. Чем больше она размышляла, тем более ясно понимала, что СЭПО прячет Бергера в каком-нибудь конспиративном жилище, а единственным человеком, кто общался с Бергером и Блум в последнее время, был Август Стен, ну и его ближайшие соратники. Как их могут звать?

Она встречала двоих, Кента и Роя, а еще ей и Бергером руководил некто по имени Карстен. Он же, находясь далеко, помог им выйти на серийного убийцу. Может быть, в кабинете Стена найдутся хоть какие-то следы.

Конечно, там может быть установлена сигнализация, а также камеры наблюдения, следящие за малейшим ее шагом. Естественно, вполне возможно, она и двух метров не успеет ступить, как сработает сигнализация и в кабинет ворвутся вооруженные до зубов охранники.

Кабинет Августа Стена оказался просторным, но пустым. Никаких ненужных безделушек, никаких наград и прочей эстетики. Все просто и по-мужски лаконично. Широкий стол зеленоватого оттенка напоминал хорошо подстриженное футбольное поле, посередине – компьютер, похожий на большой экран для повторов и крупных планов. На одном уровне со столом – практически пустая книжная полка. Единственное «украшение» на стене – простенький, составленный от руки график работы с именами и номерами телефонов сотрудников. Ди сфотографировала его на мобильный телефон. Вокруг графика приклеено несколько бумажек, на которых что-то неразборчиво написано. Их Ди тоже сфотографировала.

Она бросила взгляд на компьютер, поняла, что ей ни за что не успеть отыскать там что-нибудь важное, а потому направилась к письменному столу. Там почти в каждом ящике лежали бумажки, мятые, явно засунутые в спешке, возможно, ненужные. Теперь Ди предстояло провести экспресс-ревизию. Она быстро перебирала бумаги, периодически замирая, чтобы послушать, не доносится ли звук шагов, но не нашла ничего ценного – какая-то местная информация, счета за телефон, выписки по картам, обычная рутинная документация.

В коридоре послышались слабые звуки. Где-то вдалеке раздался женский смех. Ди застыла с пачкой бумаг в руке, попыталась оценить вероятность происходящего: мужчина отправился за мужчиной, никаких женских голосов быть не должно, и уж точно не должно быть женского смеха. Ди решила рискнуть и продолжила рыться, разложила часть бумаг на полу и начала их фотографировать. Снова раздался женский голос, совсем близко, Ди показалось, что прямо у нее за спиной. Она замерла, голос начал рассказывать что-то о придурке, который приставал к кому-то в кухне для персонала, потом звук стал постепенно стихать.

Ди продолжила осматривать кабинет, сделала множество снимков, потом начала складывать бумаги на место, пытаясь соблюдать первоначальный порядок. В коридоре снова послышались звуки.

Довольно близко.

Шаги, ничего больше. Шаги двух пар ног.

Судорожно, но беззвучно Ди запихнула бумаги в ящики стола, задвинула их, осмотрелась. Убедившись, что все выглядит примерно так, как до ее поисков, Ди спрятала телефон в карман, бросилась к двери, сквозь щель увидела тень на полу в коридор и в последний момент успела сесть на диван, уверенная в том, что ее насквозь фальшивая улыбка излучает надежду и доброжелательность.

Секретаря было почти не видно за высоким мужчиной в самом расцвете сил. Ди встала, протянула руку. Не пожав ее, мужчина сказал:

– Нет, мы никогда не встречались.

Ди опустила руку, надеясь, что лицо ее выражает скорее удивление, чем обиду.

– Хотя… – произнесла она.

Вот теперь мужчина протянул руку и представился:

– Юнас Андерссон, начальник отдела безопасности и разведки, а также начальник оперативного отдела Полиции безопасности. Значит, комиссар Русенквист утверждает, что это я провел ее по этому зданию?

– Мне казалось, что это…

– Вы ошиблись, – перебил Юнас Андерссон. – Но я тот человек, который выведет вас отсюда.

Он распахнул дверь и жестом пригласил Ди выйти. Она повиновалась, Андерссон захлопнул дверь прямо перед носом у секретаря и направился к выходу.

– Стена сегодня нет, – сказал он. – Зачем он вам нужен?

– Я надеялась, что он даст мне ответы на некоторые вопросы.

– И поэтому вы солгали, сказав, что у вас назначена встреча? Зачем?

– Я не лгала. У нас был разговор пару дней назад, совсем короткий.

– И о каких вопросах идет речь?

Ди выдержала паузу и спросила:

– Вы знаете, кто я?

Юнас Андерссон впервые взглянул на нее и произнес:

– Да. Серийный убийца. Шведская глубинка. Отличная работа.

– Ну, не без вашей помощи, – отозвалась Ди. – Хотя непонятно, откуда взявшейся. Я хочу узнать поподробнее.

– Зачем? – спросил Андерссон.

– Профессиональное любопытство – недостаточная причина?

– Не совсем. Кто показал вам, как пройти к кабинету Стена?

– Я думала, что это вы. Я вас до этого только на фотографиях видела. Тот мужчина очень похож на вас.

– Хм, – пробормотал Андерссон.

Они спустились по той же лестнице, по которой Ди поднялась полчаса назад. Она долго сидела в машине и ждала, когда появится кто-нибудь с представительной внешностью, последовала за этим человеком, завела разговор, с его помощью прошла через рецепцию, нашла нужный кабинет. Да, возможно, это и называется женской хитростью. Но хоть какая-то радость должна быть от того, что ты женщина.

И вот снова рецепция, по другую сторону стеклянных дверей. Юнас Андерссон протянул руку, но только Ди хотела пожать ее, как рука перевернулась на девяносто градусов. Требовательно, ладонью кверху.

Ди посмотрела на него с удивлением. Большим, чем она на самом деле испытывала. Этого можно было ожидать.

– Ваш мобильный телефон, пожалуйста – спокойно произнес начальник оперативного отдела СЭПО.

– Что?! – воскликнула Ди оскорбленно.

– Вы можете подождать, пока наша техническая служба его проверит. Это займет пару часов. Или же мы можем переслать вам его, когда закончим. А еще у меня будет серьезный разговор с сотрудником рецепции, и надо проверить камеры наблюдения над входом. Благодаря вашей маленькой хитрости двое профессионалов рискуют потерять работу. Ваш телефон.

Ди вздохнула. Засунула руку во внутренний карман зимней куртки и достала мобильный. Юнас Андерссон взял его, кивнул. Потом сказал, указывая на выход:

– Я вам его пришлю.

Пытаясь скрыть хромоту, Ди спустилась к парковке. Отыскала свой служебный автомобиль, забралась в него и поехала. Нога болела.

Ди выехала на Е4, проехала совсем чуть-чуть, свернула на Хурнсберг, съехала с дороги в районе Линдхагенсгатан, остановилась при первой удобной возможности, нагнулась, сняла кроссовок с правой ноги и достала то, что так долго натирало ей ступню.

Свой второй мобильный.

Ди надеялась, что не раздавила его.