Текст книги "Земельно-правовые отношения в Дагестане XV–XVII вв."

2. Не исключено, впрочем, что усиление влияния Кумуха в XVII в. было большим, нежели можно представить по ныне известным свидетельствам. Одним из следствий этого мог быть приход в Гидатль из Кумуха представителей тамошнего феодального дома (связано ли это с политическими переменами 40-х гг. XVII в., вызвавшими исход шамхалов в Тарки, либо с бегством конкурентов Сурхая, либо даже со взлётом влияния ханского Кумуха в 20-х гг. XVIII в. – пока сказать невозможно).

В любом случае с этой «второй династией гидатлинских шамхалов» могут оказаться связанными беки и чанки Уриба и Зиуриба. К сожалению, нет никаких сведений о характере собственности всех вышеназванных феодалов. То же самое следует сказать и о глухо упоминаемых в преданиях других мелких владетелях южнее Аварского Койсу (например, о Догун-хане, правление которого в Келебе предание относит к «дням молодости Хочбара»,[157]157
  Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. 2. С. 236.


[Закрыть] или о «батлухском хане», избранном общинниками Батлуха якобы из своей среды,[158]158
  Хашаев Х.-М. Указ. соч. С. 138.


[Закрыть] хан и беки – «россадинцы» в с. Кудали).[159]159
  Магомедов Р.М. Указ. соч. С. 246–247.


[Закрыть]

Глава III
Собственность феодалов на территориях, находившихся под влиянием нуцалов Хунзаха

Теперь следует обратиться к пространству к северу от Аварского Койсу. Выше мы дали краткую характеристику основных форм феодальной собственности здесь до начала XVI в.: наследственные владения вассальных беков Гумбета и Дженгутая, а также Алигиличилал. Насколько можно судить по источникам, на захватываемые хунзахскими газиями в течение всего XVI в. земли на западе распространялась верховная собственность нуцальского дома, ибо его представители (а не джамаат Хунзаха) были организаторами походов и охранителями захваченных территорий.

За XVI в. почти не сохранилось письменных источников по Аварскому ханству, хотя бы косвенно указывающих на поземельные отношения и ситуацию в сфере земельной собственности. Это вынуждает нас к ретроспективному использованию более поздних источников.

Для XVII в. картина более ясна. Письменные, этнографические и историко-фольклорные источники (включая поздние документы рубежа XVIII–XIX вв.) позволяют утверждать, что на обширных территориях к западу от собственно-хунзахских земель в XVII в. уже существуют значительные владения членов нуцальского дома. Мы уже упоминали о гибели в 1-й пол. XVII в. Барти-Кихилява при попытке войск Гидатля и Кумуха захватить с. Тцукита. В нашей литературе уже высказывалось предположение, что этот князь погиб при защите своего удела.[160]160
  Айтберов Т.М., Шихсаидов А.Р. Из дагестанских памятных записей // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. С 125, прим. 15.


[Закрыть] Мы разделяем в основном эту мысль, хотя следует подчеркнуть, что статус его владения точно неизвестен: во всяком случае, Тукита и прилегающие к ней территории пришлось оборонять не хунзахскому владетелю, а Барти-Кихиляву, что может указывать на значительные личные права последнего на эти земли вплоть до Гидатля (кроме Тукиты, видимо, и на всю этнотерриторию ахвахцев). Самоочевидно, что владельческие права Барти-Кихилява могут уходить в XVI в., тем более что он принадлежал к той ветви нуцальского дома, представители которой еще во 2-ой пол. XVI в. вели завоевание западных территорий (прадед Барти-Кихилява погиб там в 1570 г.).

Своеобразным указанием в исследовании распространения экспансии нуцалов на запад является факт существования здесь чистоаварских селений, окруженных совершенной иной этнолингвистической средой (андо-цезской).

В полосе каратинских земель, прилегающих к территории хунзахского «бо», находятся три аула (Ингердах, Местерух, Цолода), язык и адаты которых почти не отличаются от хунзахских. Таково же с. Кудияб-Росо, расположенное среди ахвахцев. Согласно преданиям с. Ингердах,[161]161
  Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. С. 262–263.


[Закрыть] хунзахская инфильтрация в указанную полосу проходила на фоне междоусобиц между местными каратинскими джамаатами (предание неопределенно относит их ко времени «400–500 лет назад»). Сначала в Ингердахе жили только каратинцы, затем в результате распри с соседним каратинским селом Рачабилда они были изгнаны. Когда появилась возможность вернуться, вместе с автохтонами на старом их месте стали один за другим селиться и аварские тухумы: за время распрей хунзахцы успели овладеть сначала пастбищами этой полосы, а в процессе их хозяйственного использования осуществили постепенное её заселение. Так возникли вышеупомянутые сёла, где ослабленные распрями автохтоны-каратинцы (равно как и незначительные группы пришельцев из Ахваха, Гумбета, Чечни, Андии) были ассимилированы аварцами: тухумы последних до сих пор составляют большинство, причём некоторые ещё прослеживают генеалогическую связь с Хунзахом. Примечательно, что к моменту оформления этих сёл предание называет уже и их правителя Аликилича и говорит о принадлежности их к Аварскому ханству. Мы считаем возможным сопоставить этого правителя с влиятельным хунзахским феодальным родом Алигиличилал (об их владениях южнее Дженгутая в XV в. и о могиле Сафилава б. Аликилича 1388 г. на аристократическом кладбище Хунзаха мы говорили выше).

Другим аварским этническим массивом в андо-цезских землях является Ункратль[162]162
  Хашаев Х.-М. Указ. соч. С. 136.


[Закрыть] – объединение 7 аварских сёл к Западу от этой реки, окружённое этнотерриториями дидойцев, хваршинов, тиндалов, чамалинцев, чеченцев и тушин. Когда все эти земли во 2-ой пол. XV в. были завоеваны кумухскими газиями, одно из этих сел – Киди (Кидиб) – стало резиденцией Мирза-бека, посаженного здесь «курайшитами» Султан-Ахмадом и Али-беком. Можно предполагать, что это было условное феодальное владение-бенефиций того же типа, что и созданные сподвижниками и сюзеренами Мирза-бека владения Айул, Дамалда, Хуштада. Далее никаких сведений о нём не сохранилось – скорее всего судьба его была аналогична истории соседнего Хучадинского владения Хаджи-Али-шамхала.

Письменные документы свидетельствуют о наличии здесь «султанов» и «амиров». Наиболее ранний из них – договор между двумя «бо», Тинди и Карата, о союзе (XVIII в.).[163]163
  РФ ИИАЭ. Ф. I. On. I. Д. 1669. С. 140; см. также: Т.М. О земельных пожалованиях в Дагестане // Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979. С. 13, прим. 29. Он же любезно указал нам на упоминание одного из свидетелей этого договора (кадий Анчиха Табакилав) в надёжно датированном XVIII в. документе – это позволило отнести данный договор к тому времени.


[Закрыть]

Один из пунктов договора – раздел между ними ункратлинских сёл в случае, если род султанов Киди и Саситля пресечётся (тогда Саситль достанется тиндинцам, а Киди, Сильди, Хоко – каратинцам). Надежды этих джамаатов не сбылись: есть сведения о разорении в 1837 г. трёх тушинских сёл ункратлинскими князьями Амир-Хамзой и Маллачи: «Сс. Кидиб, Саситль и Сильда они считают своею собственностью, т. к. земля им принадлежит, и поэтому они получают с каждого двора в год по 1 барану, по сабе пшеницы и по 3 рабочих дня».[164]164
  Из записки Клюки фон Клюгенау (1839 г.). Цит. по: Хашаев Х.-М. Указ. соч. С. 136–137.


[Закрыть] Весьма примечательно очевидное сходство норм отработочной, а отчасти и продуктовой ренты в Ункратлинском владении Кой пол. XIX в. и Лудукском владении конца XV в.

В нашей литературе было высказано предположение, что кидинские владетели могут быть прямыми потомками Мирза-бека,[165]165
  Айтберов Г. Указ. соч. С. 10.


[Закрыть] на что как будто указывают элементы традиции (нормы ренты, резиденция в Киди). Следует, однако, обратить внимание на свидетельства местных преданий. Вплоть до революции лучшие земли Саситля и Киди принадлежали двум влиятельным тухумам – Нуцалал (Ианусел) и Алдамилал.[166]166
  Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. С. 113–115.


[Закрыть] Их члены – прямые потомки и родичи малолетних, уцелевших во время истребления большей части ункратлинских князей мюридами Шамиля в 1844 г. Население считает их «беками».[167]167
  Хашаев Х.-М. Указ. соч. С. 136. Уцелевшие потомки их с 1871 г. подавали просьбы царской администрации о восстановлении феодальных прав – частично они этого добились. См.: Феодальные отношения в Дагестане. С. 278–279.


[Закрыть] На их происхождение от нуцальского дома указывает само название первого тухума и семейные предания второго (их легендарный родоначальник Алдам был якобы седьмым ребёнком нуцала).[168]168
  Там же. Хорошо известна традиция нуцальского дома при первой возможности высылать младших наследников за пределы Хунзаха, выделяя им владения на периферии ханства.


[Закрыть] Эти указания объективно подтверждаются случаями обращения потомков нуцалов в XIX в. к этим тухумам в поисках «ровни» для женитьбы.[169]169
  Версия о происхождении их от Алигиличилал (там же), основанная на весьма неясных показаниях единственного информатора, представляется нам гораздо менее вероятной.


[Закрыть]

Итак, отпрыски нуцальского дома появились здесь как собственники земли – по нашему мнению, последнее проистекало из права завоевания (известно, что эти территории были завоёваны газиями во время насаждения здесь ислама). «Завещание Андуника» (1485) уже говорит о контроле нуцалов над территорией между Андийским Койсу, Харубским притоком и с. Миярсо,[170]170
  Завещание Андуник-нуцала. С. 83–84, прим. 15, 24.


[Закрыть] но ещё не включает её в территорию собственно Аварского княжества. В 1570 г., однако, нуцалы Турарав Глупец и его племянник Барти уже пытаются завоевать расположенный западнее Ункратля Мосок (этнотерритория бацбийцев). Следовательно, освоение территории по левому берегу Аварского Койсу и создание здесь Ункратля следует искать между этими двумя датами. При этом аварцы поселялись на земле, принадлежавшей нуцалам, т. к. она была завоёвана усилиями созданных ими и руководимых ими газийских дружин (а отнюдь не хунзахского «бо»). Это и легло в основу их чисто-поземельной зависимости от владетелей-нуцалов (её позднюю модификацию можно видеть в приводившемся выше сообщении ген. Клюки фон Клюгенау от 1839 г.). Неизвестно, какими были первоначальные владельческие права родоначальников «второй кидинской династии» (нуцальского происхождения), однако характер феодальной зависимости как будто указывает на то, что земли были полной собственностью владетелей Ункратля (или же очень скоро стали таковой). Таким образом, в XVI в. нуцалы достигли здесь двойного результата: наделение каких-то членов этого многочисленного владетельного дома значительным уделом и создание тем самым опорной базы за Андийским Койсу для удержания в ее бассейне под своей властью автохтонов и для дальнейших «исламских походов» на Тушетию и Горную Чечню.

Третий аварский этнический анклав находится несколько ниже Ункратля – это сс. Ансалта, Тасута, Ортоколо, Шодрода, Тандо, расположенные среди чеченцев, андийцев, ботлихцев и годоберинцев. О прочном утверждении в Анди нуцальского влияния в XV в. свидетельствует «Завещание Андуника». На дальнейшее развитие здесь феодальных отношений указывает, по нашему мнению, сообщение о «дарении» «аварским ханом Умма-нуцалом» пастбищной горы Белгатоевскому джамаату. Это сообщение сохранилось в виде выписки в официальном письме 1866 г. и содержит дату: 1146 г.х. (= 1733-4 г.н. э.). При первой публикации текст был сокращён, а дата выглядела как соответствующая времени события: это повлекло за собой соответствующие исторические интерпретации.[171]171
  Хашаев Х.-М. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть] При второй публикации текст был приведён полностью: стало очевидным, что известие об этом дарении передавалось «предками потомству около десяти раз, дошло до нашего времени».[172]172
  Материалы по истории средневекового Дагестана Подготовил В.Г. Гаджиев // Развитие феодальных отношений в Дагестане. Махачкала, 1980. С. 205, 206.


[Закрыть] Отметив совершенную необходимость учёта этого обстоятельства при датировке события, публикатор замечает: «Непонятно, то ли этот документ составлен в 1146 г.х., или в этом году он впервые был занесён в книгу, о которой говорит пометка документа» и таким образом «с какого времени вести отсчёт? то ли с имеющейся в документе даты 1146 г.х., то ли с 60-х годов XIX в.». Исследователь предпочёл первую дату и, вычтя 2 ¹/₂ века, т. е. протяжённость жизни 10 поколений, получил конец XV в., к которому и отнёс это дарение. Заметим, однако, что конец XV в. – это время «Завещания Андуника» и «Перечня податей шамхалам», когда влияние нуцалов не выходило за пределы Анди, а Горная Чечня считалась «мулком шамхала». Поэтому более вероятной кажется нам вторая точка отсчёта (1866 г.), которая обуславливает отнесение этого события к началу XVII в., т. е. ко времени Умма-нуцала Справедливого, когда безраздельное господство нуцалов в прилегающих землях Горной Чечни не вызывает сомнений.

Итак, опираясь на упомянутое сообщение, можно заключить, что в начале XVII в. нуцал распоряжался (по крайней мере некоторыми) пастбищными горами к западу от Андии. Условия «дарения» весьма любопытны: за пользование «подаренной» горой белгатоевцы «обязались отдавать ему 6 баранов с 6 пастухов; пастухи же числом от 7 до 20 должны были отдавать хану 10 овец».[173]173
  Материалы по истории средневекового Дагестана Подготовил В.Г. Гаджиев // Развитие феодальных отношений в Дагестане. Махачкала, 1980. С. 206.


[Закрыть] Процедура сделки зафиксирована здесь во всех её этапах, начиная с появления перед нуцалом уполномоченных белгатоевского джамаата и посредника-андийца с подарком хану (гнедым конём), играющим роль своеобразного «гербового сбора» на акт «дарения», и кончая установлением норм ренты и границ передаваемой территории, что завершается символическим ударом шашки ханского уполномоченного по пограничному камню. Это, пожалуй, единственный пока документ, столь детально фиксирующий момент возникновения отношений натуральной ренты, о широком распространении которой в Горном Дагестане XV–XVII вв. источники дают достаточно свидетельств. Формально это «бессрочная аренда». Однако нетрудно заметить, что в условиях феодальной формации она быстро приобретает соответствующие черты.

Элементарный демографический рост джамаата может быстро привести к тому, что последний ввиду обычного в горах малоземелья уже не сможет расторгнуть этой сделки, и обязательства «джамаата» превратятся таким образом в «вечные»: ведь пользование пастбищем для него не источник прибыли, а условие существования. Права собственника нуцал надёжно обеспечивает внеэкономическим принуждением (дружина), которому не всегда способно противостоять ополчение одного села. Таким образом подобная рента быстро приобретает черты оброка, а складывающиеся отношения суть лишь разновидность феодальной зависимости.

Дальнейшая судьба земель к северо-западу от Хунзаха (Анди и Ботлих, часть Горной Чечни, Гумбет) освещена в основном в «Повествовании об Али-беге Андийском». Мы датируем этот источник 2-ой пол. XVII в., исходя из его содержания. Так, давая пояснения о границах, в которых собирали «харадж» владетели Дагестана в то время, автор этого сочинения вообще не упоминает кумухского шамхала, а подати с предгорий, включая Эндери, относит за кайтагским уцмием. Резкое падение влияния Кумуха, как известно, имело место в 40-х гг. XVII в., после политического кризиса, приведшего к власти «кукравчу»[174]174
  Титул сменяемого главы Кумуха в XVII в. – «кукравчу» или «хокловчу» (см. Айтберов Т. Родословная Сурхай б. Гирайа Казикумухского // Бартольдовские чтения. М., 1981. С. 7; Шамхалы Тарковские // ССКГ. Тифлис, 1868. Вып. I. С. 69). Форма «халклавчи» есть позднейшая народная этимология.


[Закрыть] и ликвидировавшего здесь власть шамхалов. Второе утверждение могло основываться на субъективных представлениях автора – андийца о ситуации в Восточном Дагестане: в XVII в. некоторые из уцмиев были ставленниками иранцев, а те действительно временами распространяли свой контроль до Эндери включительно.[175]175
  История Дагестана. М., 1967. Т. I. С. 273–275.


[Закрыть] Показательно и упоминание огнестрельного оружия – в предыдущей главе мы видели, что источники по Нагорному Дагестану начинают упоминать его с 60-х гг. XVII в.

Итак, для этого времени автор «Повествования» свидетельствует, что в его время «малик Авар» (аварский хан) брал харадж с территории, «начиная от земель зе рекой Гурджистана и доходя до Хайдака». Южная граница этой территории самоочевидна: это рр. Аварское и Казикумухское Койсу. О северных её пределах текст умалчивает. Дело в том, что его позднейший редактор был потомком некоего Султан-Алибека, который во 2-ой пол. XVII в. стал фактическим правителем этих территорий: в течение 15 лет он брал харадж с «задних и южных гор, начиная с гор Салатау и доходя до Шубута со стороны Запада, и по направлению к Большой реке со стороны киблы».[176]176
  РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. I. On. I. Д. 525. При ориентировке на киблу (юг) «задней» является северная сторона.


[Закрыть]

О ситуации в горных землях к северу от Аварского Койсу в этот период известно немногое. В нашей литературе уже высказывалось правдоподобное предположение, что весь южный склон Салатавии до Аварского Койсу (Гумбет с прилегающими землями) включая и Анди, и часть Чечни около рубежа XVI–XVII вв. стал уделом потомков Каракиши, сына Турарава Глупца – последние составляли одну из трёх больших ветвей нуцальского дома в XVII в.[177]177
  Айтберов Т. Источники по истории Аварии XVI–XVII вв. // Развитие феодальных отношений в Дагестане. Махачкала, 1980. С. 193. (пункт 2); его же. О земельных пожалованиях в Дагестане XVI–XVII вв. // Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979. С. 10.


[Закрыть] Это подтверждается и чеченским преданием о том, что князья Турловы, имевшие владения в долине Терека и хорошо известные по надёжным русским источникам начала XVII в., были приглашены чеченцами из Гумбета (предание записал в 80-х гг. прошлого века М.М. Ковалевский).[178]178
  Ковалевский М.М. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа // Русская мысль. М., 1883. № 12. С. 140.


[Закрыть] Характер их прав на эту территорию не до конца ясен, но во всяком случае правом наследственного владения они бесспорно обладали.

Обстоятельства же появления здесь Султана-Алибека, его социально-правовое положение и происхождение неясны, тем более, что его «лакаб» (Дурги-нуцал) и прозвище (Шамхал) указывают на два различных владетельных дома и не вызывают особого доверия. В тексте он называется «амиром области Андал» или «правителем андийцев». Через 15 лет, однако, он потерял Гумбет – автор (или редактор) текста, симпатизирующий Султан-Алибеку, причиной этого считает восстание его жителей, призвавших в правители Турлава б. Алихана и вручивших ему свой харадж. Всё дальнейшее описание представляет собою перечень благородных уступок Султан-Алибека и непомерно возрастающих требований Туралава, приведших к вынужденному убийству последнего.

Критическое рассмотрение этого материала позволяет придти к несколько иным выводам. Около середины XVII в. феодалу неизвестного происхождения Султану-Алибеку (возможно, самозванцу-авантюристу) удаётся захватить в свои руки северо-западную часть владений нуцальского дома. Можно предполагать, что этому способствовал кризис в столице Аварского ханства, начавшийся убийством хана Амир-Хамзы-нуцала и двух его сыновей 9.XI.1646 г. (есть основания полагать, что затем потомки Карагиши и Мухаммад-шамхала – обе ветви идут от Турарава Глупца – оттеснили от власти потомков Андуник-нуцала).[179]179
  Айтберов Т.М. Указ. соч. С. 190–191, 193–194 (прим. 1, 3).


[Закрыть] Завершение борьбы и переход к стабилизации закономерно должны были повлечь за собой и восстановление династической власти нуцалов на всей территории их прежних владений (включая и «удел Карагиши»).

Таким образом, на 16-м году правления Султана-Алибека в его пределах появляется князь с излюбленным династическим именем потомков Карагиши-Турлав (или Турував). Взимая ежегодно хараджи «из различных видов имущества, денег, произрастаемого и коров»,[180]180
  РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. I. On. I. Д. 525. Дальше размер хараджа уточняется: «ежегодно золотой дирхем с каждого дома, посеянного с каждого дома по половине кайла; из баранов – 100 голов, коровы – со стада 1 бык ежегодно».


[Закрыть] Султан-Алибек, очевидно, не стяжал особой привязанности своих подданных: восстание жителей Гумбета (бактлулальцев)[181]181
  Весьма вероятно, что здесь имели место обычные для крестьянских движений социальные явления – надежда на «доброго правителя».


[Закрыть] очень способствовало возвращению Турлава с. Алихана в удел его предков.

Становится понятной покладистость Султана-Алибека: боясь повторения того же в Анди и Чечне, а также возможной военной помощи других нуцалов Турлаву, он уступил часть (Гумбет), дабы сохранить остальное (Анди и чеченские земли). Не менее понятна и неуступчивость Турлава: как законный представитель центральной власти и всего рода владетелей северо-западных земель, он желал восстановления своих прав в полном объеме – отсюда и его мероприятия (сбор хараджа на всей территории), и требования (отказа Султана-Алибека от власти) и уверенность в их проведении. Турлав при этом надеялся избежать прямого военного столкновения и добиться мирного ухода Султана-Алибека, но последний одержал верх над ним.

Если права собственности ветви Карагиши на земли Гумбета, Анди и Шубута можно определить как коллективное наследственное владение родственной группы – части владетельного княжеского дома нуцалов, то «права» Султана-Алибека больше напоминают власть «призванных» князей или феодальных узурпаторов. Поскольку любой вид собственности есть прежде всего форма присвоения, то в данном случае право на взимание хараджа опирается на то, что Султан-Алибек выполняет на захваченной территории функции государственной власти, сопряжённые с верховным правом её собственности «на всю территорию».

По нашему мнению, это тот случай, когда феодальная рента сливается с государственным налогом (во всяком случае, в тексте нет никаких указаний на выделение доли хараджа аварскому хану). Примечательно отсутствие ренты отработочной. Хотя власть Султана-Алибека опирается на внеэкономическое принуждение, но взимание им ежегодного хараджа отнюдь не было обычным грабежом и насилием: подати четко фиксированы, нет указаний на захват необходимого продукта и ущерб для производительных сил.

Следует, однако, отметить, что такая форма феодального присвоения, как правило, является начальной – далее неизбежно следует возникновение права личной (или корпоративной) феодальной собственности со всеми вытекающими отсюда последствиями – в случае с Султаном-Алибеком этому препятствует лишь короткий срок (15 лет) его правления.

При исследовании родословных нуцалов уже высказывалось предположение, что другие две ветви их дома, подобно потомкам Каракиши, также имели свои уделы[182]182
  Айтберов Т.М.Указ. соч. С. 193. Прим. 2.


[Закрыть] – имеющиеся сегодня материалы, однако, не проясняют этой версии.

Для середины XVII в., однако, уже есть письменные свидетельства 1) наличия в собственности отдельных членов нуцальского дома земельных участков (по видимому, пахотных); 2) обладания членами нуцальского дома (в т. ч. и неправящей его ветви) правом распоряжения землями, с которых поступает им харадж (юридически это оформлялось как полная собственность их на харадж с отдельных земель); 3) возникновение на этой основе условных поземельных прав служилых вассалов хана.

Известен акт об освобождении раба-мусульманина[183]183
  Это отнюдь не пленный иноверец – его имя (Мухаммад б. Хусейн) свидетельствует, что он мусульманин по крайней мере во втором поколении, а прозвище (Мачарилав) – что он аварец (возможно, натурализованный). Интересна его нисба – «ал-Дж.л.ки» (огласовок, к сожалению, нет): публикатор документа допускает его расшифровку как «джалатуринец», т. е. житель с. Джалатури (нын. Хунзахского района), население которого в прошлом было зависимым от хана.


[Закрыть] его владелицей Ай-Меседу (дочерью погибшего в 1646 г. хана Амир-хамзы-нуцала) – за это, однако, она отобрала у него всю его движимую и недвижимую собственность, а также собранный урожай.[184]184
  Айтберов Т.М. Материалы по истории Дагестана XV–XVII вв. // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. С. 100.


[Закрыть] Оставляя в стороне социальные и моральные стороны этого акта, отметим, что существовала, следовательно, категория полной частной собственности на землю отдельных членов ханского рода. Заметно при этом, что последние не пренебрегали приобретением даже небольших участков-парцелл (вряд ли раб мог владеть значительной площадью).

Кроме того, в частном распоряжении членов нуцальского дома находились определённые территории, платящие харадж. Сохранился акт о продаже другой дочерью Амир-Хамза-нуцала, некоей Шамай «хараджа в 2 кумухских кайла на недвижимость» некой Нусалай. Публикатор документа отметил, что реальным объектом прав феодала была, конечно, земля, которая, однако, была в наследственном пользовании у крестьян, вносивших твердо фиксированную продуктовую ренту, причём феодал не мог ни увеличить ее произвольно, ни согнать пользователя с этой земли при условии аккуратной уплаты оброка – поэтому формально Шамай имела право полной частной собственности на харадж (вплоть до отчуждения его) – на самом же деле продается земля с крестьянами.[185]185
  Там же. С. 99–100.


[Закрыть] Полностью соглашаясь с этим, добавим лишь, что по нашему мнению право собственности феодала ограничено здесь правом распоряжения, прочем подать не имеет личного характера (т. е. плательщик считается лично свободным).

Вопросы о «праве феодала согнать крестьянина с парцеллы» или о «праве крестьянина уйти» интересны лишь в формально-юридическом плане. Реально-исторически они имеют мало смысла. Сгон крестьян с земли стал практиковаться феодальными владельцами лишь в период гибели феодального строя и перехода к первоначальному накоплению, и капиталистическому предпринимательству – Дагестан XVII в. был весьма далек от этого, а во всяком феодальном обществе земля без крестьянина имеет мало ценности. Здесь весьма уместно напомнить известное замечание Маркса: «Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство».[186]186
  Маркс К. Капитал. Т. I // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 729.


[Закрыть] Все это гарантировало крестьянина от экспроприации.[187]187
  Любопытно сопоставить это со статьей кодекса Рустем-хана (1-я пол. XVII в.): «Никто не должен завещать имение в пользу бека или чанки. Кто сделает такое завещание, того вместе с семейством изгнать из селения. А кто будет упрашивать и советовать, чтобы того завещателя оставить, того дом разрушить». ССКГ. С. 881.


[Закрыть] Столь же очевидно, что лично-свободный человек имел юридическое право уйти. Однако это было сопряжено для него с потерей и собственности, и всяких социальных гарантий (т. к. он покидал и свою землю, и общину), а потому реально осуществлялось лишь в исключительном случае.

Вместе с тем массовый отток переселенцев в Карата, Ункратль, за Ботлих, в северные и восточные предгорья в течение всего XVI и (в меньшей степени) XVII в. показывает, что реальные социальные условия в феодальных владениях этого времени «доводили до крайности» довольно значительное число крестьян.

К сожалению, документ не отвечает на один в высшей степени важный вопрос: было ли право распоряжения (точнее – ограниченной собственности) на «податные земли» исключительной сословной прерогативой феодального сословия или же оно могло быть переуступлено любому юридическому лицу (подобно некоторым сервитутам типа «бартурту» или арендным правам). Имя покупательницы[188]188
  Михаилов К. и Айтберов Т., специально исследовавшие именник аварской и лакской феодальной верхушки, выделили в нём весьма определенную группу «династических» и «титулярных» имён, которая начинает утрачивать функции элитарного социального знака только в XVIII–XIX вв., но строго сохраняет «сословную элитарность» в XIV–XVII вв. «Нуцалай» относится как раз к таким именам (см. Микаилов К., Айтберов Т. Отражение социальной дифференциации населения в аварском и лакском именниках XIV–XVII вв. // Генезис, основные, общие пути и особенности развития феодализма у народов Северного Кавказа. Тезисы докладов. Махачкала, 1980. С. 33–34.


[Закрыть] как будто указывает на принадлежность её к нуцальскому дому, т. е. сделка свершается между членами одной и той же родственной группы (в данном случае – нуцальского дома).

Ещё один документ XVII в. указывает, как будто, что тухумное «право предпочтительной покупки» здесь не причём. Дугри-нуцал (аварский хан 1634–1667 гг.) передаёт лошадей, оружие, а также джизью в собственность Мухаммад-хану и его потомкам по мужской линии ««плоть до дня Страшного суда»» Публикатор этого документа даёт важные комментарии к нему: 1) пожалование джизьи есть не что иное, как пожалование земли, обрабатываемой крестьянами, обложенными этой джизьей. Получатель же ее Мухаммад-хан довольно обоснованно сопоставляется с «раисом Мухаммад – ханом Угузом», названным в числе лиц, заверявших соглашение между сёлами Ансуб и Исиниб 1666 г.[189]189
  К сожалению, в сборнике «Из истории права народов Дагестана» это имя искажено («сын Кази-Магомед-хана» – см. С. 227).


[Закрыть] «Угузилал» – известный в истории XVII–XVIII вв. весьма влиятельный хунзахский тухум, который местная традиция считает «беками» – при этом они всё же стоят рангом ниже нуцалов: это служилая знать, выдвинувшаяся из верхних слоёв джамаата Хунзаха (как и другой подобный тухум – Дайтилал). Итак, аварский хан был не только получателем ренты, но мог и жаловать её своим служилым вассалам в наследственное владение (подобное европейскому лену или передне-азиатскому суйургалу). Более определённую оценку высказать невозможно, т. к. характер и происхождение этой «джизьи»[190]190
  В дагестанских письменных памятниках «джизья» и «харадж» строго не различаются – оба термина (по усмотрению пишущего) обозначают подать. «Харадж», однако, употребляется гораздо чаще. Единственный текст, где употреблены оба термина, как обозначающие два разных вида податей – это упоминавшееся «Повествование об Алибеге Андийском», но там «джизья» обозначает как будто поступления с нефтяного источника где-то в Ичкерии или в чеченских предгорьях («10 кайл с места, где черное масло»),


[Закрыть] (да и условий ее пожалования) неизвестны.

Закономерны вопросы: все ли «хараджные» земли были распределены в частное распоряжение членов нуцальского дома? Был ли такой своеобразный «удел» в пожизненном или наследственном пользовании, и кому он переходил в случае отсутствия наследника? Что можно сказать о попытках расширения феодалом-распорядителем своих прав на такой «удел»? Являются ли «хараджные» земли землями государственными? Каково соотношение «хараджных» и иных земель в Аварском ханстве?

Материалы письменных и иных источников XV–XVII вв. очевидно недостаточны для ответов на эти вопросы. Некоторый свет при этом может пролить ретроспективное использование источников XVIII – начала XIX вв., поскольку отраженная там ситуация исторически обусловлена общественно-экономическими отношениями более раннего периода. Разумеется, пользоваться источниками более позднего периода для освещения вопросов истории XVII в. следует с осторожностью. Прежде всего надо учитывать характерные для XVIII – начала XIX вв. резкое расширение феодальной собственности, феодальных прав и посягательств и соответствующее стеснение крестьянской собственности и поземельных прав.[191]191
  Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана. С. 95–99.


[Закрыть]

Учитывая последнее, начнем с выделения в поздних списках территорий, свободных от уплаты хараджа. Материалом для этого могут послужить три списка сел Аварского ханства: 1) «ранее 1801 г.», 2) 1828 г. и 3) недатированный. Список «ранее 1801 г.»[192]192
  Перечень податей, взимаемых Ума-ханом с жителей селений Аварского ханства // Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 гг. XIX в. Махачкала, 1959. С. 15–19.


[Закрыть] относится, вероятнее всего, к концу правления Умма-хана (т. е. к концу XVIII в.). С этим правителем связывается максимальное усиление ханской власти и произвола – следовательно, надо ожидать, что в списке «ранее 1801 г.» число свободных отхараджа сел будет минимальным. В 1828 г., при правлении его слабых преемников, представитель русских военных властей составил список[193]193
  Список деревень Аварского ханства // Материалы по истории Дагестана и Чечни (1-я пол. XIX в.). Махачкала, 1940. С. 192–196; Хрисанф. Сведения об Аварском ханстве. 1828 г. (Приложение) // История, география и этнография Дагестана XVIII–XIX вв. М., 1958. С. 270–274.


[Закрыть] на основе какого-то местного документа – следует ожидать, что в этот период традиционно-свободные джамааты не без успеха пытались вернуть себе утраченные права. К нему очень близок по номенклатуре третий, недатированный список[194]194
  Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. Махачкала, 1975. С. 194.


[Закрыть] – там, однако, все без исключения сёла объявлены «райятскими». Ввиду заведомой ложности такой трактовки мы считаем его отражением не реального положения, а поздних феодальных претензий, надеющихся опереться на штыки царской армии.

Итак, список 1828 г. представляется нам наиболее надёжным для реконструкции неподатной территории. Нам представляется даже, что в XVII в. она могла быть и несколько шире. Список относит к ней сс. Хунзах, Гоцатль, Чолда, Кахикал, Гортль-Гоцатль, Тогада, Уздалросо, Батлаич, Геничутль, Итля, хут. Бакда, Гонох, Цада, Баитль, Чондотль, Шотоха, Нита, Накитль, Малиданаха, Занита, Могох, Н. Батлух (Амсал), Гацалух, Обода, Сиух, Ахалчи, ТIад-Ахалчи, Гортль-Коло, Мочох, Голотль, Тануси, Иштибури, хут. Кулани, Оглоб, ТIад-коло, а также Хариколо. Менее уверенно идентифицируется Цатаних, хут. Цолотль (или Цалкита) и не поддаются определению «Амкиль (или Ашкиль), Кишик, Батынчи, Гайдах, Тумугар, Гуркъ Кимикг, Асакур».

Не вполне понятно наличие в этом списке Хариколо, населенного, как известно, ханскими райятами – остаётся думать, что вместо «хараджа» они подвергались какой-то иной форме эксплуатации. Точно так же платили фиксированную натуральную подать сс. Нита, Накитль, Малиданаха (Датуна), но платили они хунзахскому джамаату, а не хану[195]195
  Соглашение между джамаатом Хунзаха и сс. Малиданаха, Накитль и Нита // Каталог арабских рукописей ИИЯЛ ДФ АН СССР. М., 1977. Вып. I. С. 24–25.


[Закрыть] – очевидно, поэтому они фигурируют среди свободных от подати. Неподатные селения, очевидно, и составляли хунзахское «бо», представители которого проводили довольно самостоятельную политику и, бесспорно, совершенно независимо и полновластно распоряжались своей землей. Так, в вышеупомянутом документе хунзахский джамаат решает допустить на свою землю сёла Нита, Накитль, Датуна и определяет размеры поземельной ренты с них, а аварский хан Дугри-нуцал упомянут лишь как свидетель (правда, первым в списке).

Вся остальная территория Аварского ханства обложена податями. В числе плательщиков названа преобладающая часть селений, расположенных на ней (исключения единичны). Мы полагаем, что селения этой территории, не внесённые в список и составляющие меньшинство, вероятнее всего и могли находиться в своего рода «удельном» частном распоряжении членов нуцальского дома. Получателем же податей с основной массы податных сёл назван хан.[196]196
  Перечень податей, взимаемых Ума-ханом; Список деревень Аварского ханства (раздел: «Названия деревень, дающих подать Нусал-хану». С. 193); Магомедов Р.М. Дагестан. Т. 2. С. 194 («Байан. Список сёл раятов Нуцал-хана, которые ему дают харадж и магалу».


[Закрыть]

О характере взимаемой ренты можно судить не только по упомянутым выше актам XVII в., но и по списку податей Уммахану. Во всех случаях подати ясно фиксированы.

В качестве единицы обложения чаще всего выступает «дом», (т. е. индивидуальное хозяйство общинника), но нередко и джамаат в целом. В единичных случаях подать возлагается на отдельный тухум или часть жителей села. Как правило, подать носит натуральный характер. Исключений немного: 1) харахинцы обязаны (кроме подати зерном) ежегодно весной вычищать «конюшни и хлевы нуцалов» и вывозить «удобрения нуцала на своих ослах к пахотным местам нуцала» – до окончания работы они не имеют права вернуться домой[197]197
  Перечень податей, взимаемых Ума-ханом. С. 16.


[Закрыть], 2) жители сс. Цолода, Ингердах, Местерух, Тукита (сверх подати зерном, овцами, лесом) «обязаны были косить траву в местности Тобот» (поскольку она вблизи Хунзаха, можно считать, что это сенокос, принадлежащий лично хану).[198]198
  Там же. С. 19.


[Закрыть] В обоих случаях налицо типичная феодальная отработочная рента с применением тягла и инвентаря крестьян, но мы полагаем, что введена она недавно (вероятнее всего, самим Уммаханом) – за это говорит и единичность таких обязанностей, и отличие их от развитых форм барщины, т. е. выполнения всех работ в хозяйстве феодала, и прежде всего полевых. Столь же поздним представляется нам включение Цада и Сиуха в список податных сёл[199]199
  Там же. С. 19. Это подтверждается и тем, что они стоят в самом конце списка, как добавленные позже.


[Закрыть] – в 1828 г. они фигурируют как свободные.[200]200
  Список деревень Аварского ханства. С. 192–193 («Зада», «Суюх»),


[Закрыть] Итак, отмеченными единичными примерами можно пренебречь – это явления XVIII в., лежащие за пределами интересующего нас периода.