Текст книги "Давящая атмосфера сарая"

Глава 12

Все больше думаю про свою мысль о ценности древесины и всего, что мы сжигаем в барбекю и смываем в унитаз. Почему таким дорогим и ценным становится даже то, что раньше было ничего не стоящими расходниками? Раньше люди чинили сломанные вещи, а теперь выбрасывают их. Раньше топливо для барбекю ничего не стоило, а теперь оно сравнимо по цене с самим мясом. Раньше психологи советовали как сохранить отношения, а теперь они просвещают на тему из каких отношений надо бежать и по каким причинам (далее приводя список длиннее, чем древнеегипетский свиток из пергамента, на котором от руки переписали «Война и мир»). Использовать, сжечь и (очень важно) потом переработать. Ради экологии. Дешевле купить новое, чем ремонтировать старое. Да и какое удовольствие мы получаем от его приобретения! Новая блестящая вещица. Через год она потрется, покроется царапинами, нам будут видны ее недостатки, и мы ее выбросим или продадим дешевле тому, у кого проблемы с финансами, а сами купим что-то новее и лучше. Это правда приятнее и проще. Но приобретая таким образом людей, мы все равно приобретаем бу вещи, просто для нас они новые, а для других потертые расходники. По правде, для нас они тоже расходники. Просто пока что новые, а вскоре устаревающие. Говорят, что человек – вид, практикующий в прошлом промискуитет (когда все спариваются со всеми), а ныне «серийную моногамию», когда вы верны своему партнеру, пока не найдете другого партнера. Почему еще недавно моногамия была не серийной есть разные версии. Есть версия, что ее ограничивали церковные и общественные догмы морали. Но мне кажется, принимая и первую версию в том числе, что в реалиях общества потребления мы осуществили реакцию переноса нашего отношения к вещам на людей и меняем их как смартфоны. На самом деле, в нас это было всегда. Всегда яркие свежие чувства в нас рождала новая любовь к новому человеку. Но без ограничений социума и с привычкой подобного отношения ко всему материальному вокруг, мы освободились от привязанности, преданности, верности и начали следовать своим желаниям слепо и без оглядки, как психопаты, не способные остановить себя в своих желаниях, как наркоманы, не способные ограничить себя в своих пагубных потребностях. И проблема тут не во времени, не в потреблении, и уж точно не в морали (особенно, церковной, которая, однако, вынужденно необходима самым слабым и ограниченным из людей, то есть большинству, а значит и полезна для меньшинства, ее не придерживающегося, но черпающего пользу из ее сдерживающего свойства для опасного, примитивного, аморального без нее, большинства). Проблема тут в том, что в своем сознании мы расширили область потребительства с вещей (что полезно для экономики и дает людям радость) на живых существ. Даже собака не заслуживает потребительского отношения. К ней следует относиться с любовью и отвечать преданностью на преданность, верностью на верность. И, если она заболеет и более не будет способна охранять двор, то следует ее лечить, оберегать и заботиться о ней, как она заботилась бы о вас. Настолько, насколько смогла бы, учитывая, что у нее не руки, а лапки. И даже кошка, которая не стала бы вам помогать, заслуживает заботы и любви, если вы сами завели ее, если это было вашим решением, и вы видите ее любовь и нежность, направленную к вам. Насчет животных здесь многие согласятся. Конечно, если это не коровы и свиньи, которых мы используем для своих нужд. Но для чего мы превратили в коров и свиней своих ближних? Мы относимся к ним хуже, чем к собакам, не думая о том, что, если мы заносим в список свиней, товаров потребления, таких же как мы, то и мы неминуемо окажемся в этом списке для других. И ценность нам представляют те, кто сразу ставят себя в типаж расходников. Кто не ограничит нашу свободу, кто не претендует на эксклюзивность, кто понимает, что лишь временно с нами, как мы, взрослые люди, лишенные детского романтизма, понимаем, что мы лишь временно с ними. Мы покупаем новый гаджет, как угли для барбекю. Понимая, что скоро его выбросим, сожжем, получив от него то, что хотели. А потом будем черпать радость от выбора новой покупки. Поэтому у меня старый смартфон. Поэтому я живу в сарае один. И, если я заведу собаку, то я останусь с ней до конца. Ее или моего. Не могу тоже самое сказать про человека, ведь с собакой я не в списке коров и свиней. В отличие от людей. Поэтому я живу в сарае. Тут нет людей, собак, коров и свиней. Только честная белка, которая не желает иметь со мной ничего общего.

Глава 13

Сегодня я получил наличные на руки. Много наличных. Акции выросли, я их продал и вывел средства. Лучше бы я не вкладывал никуда свои деньги и просто держал их под подушкой, ведь вложил я в акции все равно больше, чем получил. С другой стороны, иначе я бы потратил их на вино, еду и женщин. А может на более дорогое жилье. Траты на жилье – самые необоснованные. Вино и еду я потреблю, женщин, в каком-то смысле, тоже. А жилье… Какой в этом толк? Только в том смогу ли я привести туда женщину? Плата неимоверно высокая для такой мелочи. Хорошо, что я не потратил сбережения на жилье, абсолютно бесполезная покупка. Если сложить траты на жилье и женщин, то получается, что мы тратим на это большую часть своих средств. Стоит ли минутное удовольствие таких жертв? Всегда казалось, что да, ведь так принято думать. Теперь я уже не уверен. В мире есть много всего, кроме женщин. Когда-то я жил в дешевой квартирке, но много путешествовал. Это было приятнее хорошего ремонта. Потом я сменил образ жизни. Стал ли я счастливее? Отнюдь. Стало ли у меня больше женщин? Так же нет. Мы обманываем себя лживыми представлениями о том, что нам нужно и как следует жить, но в реальности счастье не зависит от жилья и женщин, а женщины хоть и держатся того, у кого лучше жилье, но спят с теми, у кого лучше чувство юмора и больше самоуверенности. Чья-то неведомая рука (государственная или общественная пропаганда) ведут нас в единственно «верном» направлении, убеждая в том, какой путь успешен. А тем не менее, он лишь высасывает из нас соки, заставляя быть полезными другим (тому же государству и обществу). В действительности же наше счастье не зависит от жилья и женщин, лишь от нашей свободы и независимости, от нашего личного отношения к себе. Если у тебя есть пентхаус и счет в банке, то ты привлечешь лишь алчных женщин, ищущих наживу. Они не подарят тебе счастья. Если у тебя есть лишь ум и высокая оценка себя, то ты привлечешь тех, кому интересен именно ты, а не твой пентхаус и счет в банке. И именно они подарят тебе счастье. Счастье также можно получить и без женщин вовсе, но для этого следует иметь соответствующий склад ума. Гурманам, эстетам и сибаритам это не дано, увы. Вот мы и покупаем себе новое пальто, шейные платки и красивые апартаменты. А тем временем, могли бы обойтись без всего этого. И все равно имели бы красивых женщин, обладай мы лишь острым умом. Но такая скудность эстетизма претит самому нашему естеству. Нам было бы мало только этого. Наверное, это от недостаточно завышенной самооценки. Завышенная, но в недостаточной степени, самооценка – преступление против современности. Женщины такое не прощают. От того и страдают от абьюзивных отношений с нарциссами. Но так уж устроена жизнь!

Теперь у меня есть деньги на переезд. Я посчитал сколько мне будет стоить приличное жилье и нашел, что это вполне мне по средствам и не ударит по бюджету. Однако… После я посчитал, насколько больше у меня будет денег, если я останусь в сарае при всех моих средствах. Я уже привык к этой жизни, переезд дело крайне тяжелое, особенно для казуального импотента, коим я с недавних пор являюсь. Оставаться здесь будет крайне дешево и выгодно. Сколько денег я смогу сэкономить и вложить в те же акции! А как часто я смогу покупать изысканные блюда, которые мне доставят прямо до двери. Знаете… Я начинаю думать, что все изложенное выше было полной чушью. Да, у меня теперь есть деньги. Да, я снова полноценный член общества. Для пущей полноценности мне недостает только переехать в приличное, общественно одобряемое жилье. И что? Как человек, обладающий деньгами, разве не имею я право на такую блажь, как остаться жить в экстравагантном жилье, в статусе, пусть уже не отшельника, но человека, претендующего на его статус? И пусть эта экономия не делает мой бюджет, но все же каждый цент, который мне удалось сэкономить, может пойти на что-то лучшее, чем ремонт и водопровод. Мои личные неудобства – мое личное дело. Если я готов ими платить по счетам и таким образом приумножать свое состояние, то чем это не работа? Да, эта работа не так и прибыльна, но она дает мне лишние деньги. Я провел очередные подсчеты. Если я перееду в приличное жилье и устроюсь в офис по найму, то моя заработная плата не будет превышать плату за это приличное жилье. Следовательно, оставаясь жить в сарае, я тоже, что работаю по найму живя в апартаментах, с той лишь разницей, что я не живу в апартаментах и не занят нудными делами, оставаясь свободным. Кому какое дело, если я сделал такой выбор? Степенным многоуважаемым гражданам, которые решили, что так будет правильно, а так нет? Да эти дураки ничего и не решали, это за них решили богатые и умные бездельники, что им самим будет выгоднее, если эти степенные многоуважаемые граждане будут так считать. Что мы имеем в сухом остатке? Я продолжаю жить в неудобствах в сарае и эти неудобства и есть моя работа. Растопить снег чтобы помыться, выйти в кусты чтобы сходить по нужде… Купить спрей от плесени много дешевле, чем снимать апартаменты без оной… И так далее… Получается, что моя работа – жить в сарае. Я получаю за это приличную плату, экономя деньги на жилье. У меня есть средства, я могу купить себе все, что пожелаю. У меня есть время, которым я волен распоряжаться по своему умыслу, а значит я свободен. Получается, что у меня есть деньги, есть работа, есть время, я свободен. Значит я абсолютно бесполезен, даже вреден, окружающим. А значит я счастлив.

Что же такое сарай? Теперь я думаю, что сарай – это счастье, это свобода. Странное дело, я нахожусь в том же самом помещении, но теперь я вижу его иначе. Я и раньше мог бы найти средства и силы на борьбу с плесенью, чтобы сделать небольшой ремонт, что намного дешевле, чем даже месяц аренды хорошего дома. Но лишь теперь, когда я получил деньги, я вижу, что сарай – это мой выбор. Это не место, куда я вынужденно поселился из-за тяжких бед. Хотя, таким оно и было поначалу. Теперь это место, в котором я сам выбрал жить, которое я буду улучшать и радоваться тому, что я работаю на себя. Что я работаю жителем сарая, улучшателем сарая, что я сам по себе. А, если кому-то это не нраву, то к черту этих людей, к черту этих ограниченных последователей мейнстрима, к черту этих зомбированных рабов культа Вуду, которым вырезали часть мозга, одурманили их травами и заставили работать на полях острова Гаити, думающих, что они живут единственно правильной жизнью. Или я одурманен сараем? Сарай – это мое поле на острове Гаити. У каждого оно свое. Свое поле я выбрал сам. Или нет? Как мы думаем, что выбираем сами свой офис, свой бизнес, свой путь в жизни, так и я думаю, что сам выбрал свой сарай. А может мы все не выбираем? Может мы все следуем по единственному проложенному нам пути? Проложенному неизвестно кем, да и важно ли кем? Скорее всего он и сам не знает, что проложил его нам. Какие-то случайные события, случайные люди… Все это влияет и строит наш жизненный путь. Мы все являемся рабами на поле и шаманами культа Вуду, мы все являемся помещиками и крепостными, ленд-лордами и крестьянами, палачами и рабами, прорабами и строителями… Мы все строители пирамид кому-то и фараоны, заставляющие строить пирамиды самим себе. Просто мы это не осознаем, это нас извиняет. Мы ничего не осознаем и ничего не знаем, как муравей неосознанного строит, а матка неосознанно повелевает. В отношении одного мы муравей-рабочий, в отношении другого мы матка. И все это неосознанно, неразумно. Все мы трудимся в общем трудовом экстазе, питая своими трудами других, часто думая, что мы не питаем никого и делаем все для себя. Может и каждый муравей думает, что он делает все для себя и жертвует жизнью ради себя, а не ради муравейника? Тяжелый труд – не меньшая жертва, чем погибнуть в битве с пауком. Убивала бы себя пчела, жаля тебя своим жалом, зная, что умирает ради улья, а не ради самой себя? Умирал ли бы солдат, зная, что просто так расходует свою жизнь, ради ничего? Ради эфемерной абстрактной Родины, которая не жалеет его и не даст ему уже ничего взамен (не только в силу неблагодарности, порожденной великим множеством таких же, как он, но и в силу физической неспособности живых отплатить за смерть мертвых). Тяжело работая, тратя свою жизнь на это, мы также жертвуем ее на благо других. Не даром есть такие выражения, как «трудовой подвиг», «труженик тыла». Без этих тружеников не было бы выиграна ни одна война и часто они вносят больший вклад, чем живое мясо, пущенное в расход генералом на поле битвы. Но и в мирное время мы жертвуем собой в тяжких трудах. Никакое состояние не заработать ими. Ими мы лишь зарабатываем состояние для других, менее глупых и трудолюбивых. Однако, даже на такой низкой должности, мы все равно являемся маткой для кого-то. Для тех, на чью жизнь мы влияем. А все мы непременно влияем на чужие жизни. В этом плане все мы муравей-рабочий и все мы матка, одновременно. Даже живя в сарае, ты для кого-то полезен, а для кого-то меняешь жизнь. Но сарай очищает. Ты не желаешь этого, живя в нем. В сарае ты максимально далек от этих торговых отношений, хоть и не избавлен от них полностью. Ты хотя бы стараешься. Ты хотя бы не с ними. Ты вдалеке. И лишь далекие непреодолимые социально-экономические сентенции заставляют тебя походя касаться их еле уловимой человеческой ауры, впитывая в себя их нарративы и суггестивные посылы, питая их плодами рук своих, являющиеся теми же самыми суггестивными нарративами, ведь все в мире взаимосвязано и все мы питаем друг друга ложными представлениями, как круговорот воды в природе.