Текст книги "1918: Очерки истории русской Гражданской войны"

За четыре месяца, истекшие со дня октябрьского переворота по день заключения мира в Бресте (и Буфте), немцы перебросили с русского фронта во Францию еще 30 пехотных и 3 кавалерийские дивизии. Взамен 83 пехотных и 8 кавалерийских дивизий 7 ноября 1917 г., 3 марта 1918 г. на русско-румынском фронте оставалось лишь 53 пехотные и 5 кавалерийских германских дивизии.

Для оккупации немцы направили 22 пехотные и 3 кавалерийские дивизии в балтийские провинции и Белоруссию и 21 пехотную и 2 кавалерийские дивизии – на Украину. 9 пехотных и 1 кавалерийская дивизии временно оставались на Румынском фронте (и одна на Балканах).

Для оккупации Украины к немцам присоединились еще 8 пехотных и 2 кавалерийские дивизии австрийцев. Таким образом, для оккупации Украины всего было двинуто 29 пехотных и 3 кавалерийские дивизии австро-германцев.

Несмотря на 53 пехотные и 5 кавалерийских дивизий, оставленных на русско-румынском фронте, германские силы благодаря Бресту на главном театре войны возросли с 151 до 181 пехотной дивизии. Освобождение после мира в Буфте германских дивизий Румынского фронта позволило одновременно с оккупацией продолжать и переброску дивизий на французский фронт. Намечавшееся на конец марта «решающее» наступление германцев во Франции получало наконец те силы, которыми немцы не располагали на французском фронте еще ни разу с начала войны.

Развал нашего фронта в период с осеннего выступления генерала Корнилова до прихода к власти большевиков позволил немцам усилить французский фронт лишь на 7 дивизий. Четыре месяца советской власти дали немцам уже 30 дивизий и позволили продолжать это усиление и дальше…

Выступив 5 марта из ст. Егорлыцкой, Добровольче ская армия, продолжая движение по Ставропольскому тракту, двинулась на селение Лежанку (Средне-Егорлыкское), где, сбив большевиков 6 марта, круто свернула на Кубань.

Добровольческая армия той эпохи представляла собою типичный, если можно так выразиться, применяя Петровское выражение, «корволант». Не превышая по численности 4 тыс. бойцов при 8 орудиях (почти без запасов снарядов – не более 75 на орудие), она была разделена на три пехотных полка (по численности равнявшихся нормальному батальону), один отдельный батальон и три кавалерийских дивизиона (каждый по численности не превышавший эскадрона), инженерный батальон и четыре двухорудийных батареи. При ней же шел и ее обоз, составлявший не менее четверти численности всего отряда. На этот обоз ложились и артиллерийское и интендант ское снабжение, и санитарная эвакуация отряда. Пополнение продовольствия и фуража ложилось на местные средства. Огнеприпасы могли быть получены только от большевиков. Эвакуация раненых не выходила за пределы обоза. Чисто пехотная по составу, чрезвычайно слабо снабженная техникой, обремененная чрезмерным обозом, организационно Добровольческая армия менее всего подходила к выполнению тех задач, которые предстояли этому «корволанту».

На одну треть армия состояла из донцов, на две трети – из офицеров, юнкеров и добровольцев. Во главе армии стояли два бывших главнокомандующих Русской армией, помощником командующего армией был бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин. Полками командовали генералы, батальонами и часто ротами – полковники.

Внутренне, по силе своего духа, по вере в своего вождя, по решимости идти на неизвестное, бросая базу, с туманной надеждой впереди лишь на соединение с какими-то кубанскими добровольцами, ни численность, ни положение которых никому, собственно, не были известны, Добровольческая армия эпохи 1-го похода является прямо военно-исторической загадкой. Любовь к Родине и вера в вождя двигали эту горсть едва вооруженных людей на беспримерный в военной истории поход. Без надежды на помощь, без тыла, без снарядов, Добровольческая армия, высоко подняв знамя Единой Великой России, пошла против заливавшей Россию красной волны навстречу неизвестному будущему. Вряд ли за всю свою военную историю Россия когда-нибудь дала равную по героизму добровольцам Корнилова армию. Великие потрясения великой страны родили великую по духу горсть героев.

Северный Кавказ весной 1918 г. был заполнен стихийно демобилизующимися частями развалившегося Кавказского фронта. Вливаясь двумя волнами – по Владикавказской железной дороге и морем из Трапезунда через Новороссийск, они частью шли потоком через Тихорецкую на Царицын, частью же оседали вдоль железнодорожной магистрали, образуя сгустки на железнодорожных узлах. Ростовская и екатеринодарская пробки не давали свободного выхода этим потокам с их стихийным стремлением, бросив фронт, разъехаться по домам, и вследствие этого они, разливаясь по степям Северного Кавказа, создавали готовые кадры для советских формирований.

Наиболее сильной была сохранившая свою организацию 39-я пехотная дивизия, осевшая в районе узловых станций Тихорецкой и Кавказской.

Наряду с этими остатками войск Кавказского фронта иногороднее население Кубани повсеместно сводило свои старые счеты с казачеством, разоружало казаков, насаждало советскую власть, постепенно, особенно при поддержке моряков Черноморского флота, формируясь в революционные отряды, мало-помалу начинавшие принимать облик войсковых частей.

Ни численность, ни состав, ни организация этих красных частей не поддаются никакому учету. Отсутствие связи их с центром и стихийный характер их зарождения и развития навсегда скрывают от нас их историю.

Вступив 8 марта в пределы Кубани (ст. Плосская, или, иначе, Новокорсунская), Добровольческая армия, благополучно перейдя 11 марта через Владикавказскую железную дорогу у ст. Новолеушковской, двинулась прямо на Екатеринодар. Пройдя за неделю 150 км, 15 марта генерал Корнилов подошел к району ст. Выселки (в четырех переходах от Екатеринодара). Казалось, еще одно усилие – и Добровольческая армия наконец соединится с кубанскими добровольцами.

Однако уже в Выселки дошли слухи об уходе кубанских добровольцев из Екатеринодара в горы. Идея похода – ударить в тыл атакующим Екатеринодар красным и захватить снаряды в екатеринодарских складах – отпала. Тем не менее до проверки этих слухов все же было решено продолжить движение к столице Кубани.

После довольно горячего боя большевики были выбиты из ст. Журавской и ст. Выселки, и армия 17 марта подошла к ст. Кореновской.

Переживая аналогичную с Доном борьбу со своими иногородними, кубанское казачество проделало ту же эволюцию, но лишь с некоторым запозданием. С 24 октября во главе Кубани стоял выборный атаман полковник А. П. Фи лимонов (военный юрист по образованию). 7 февраля было проведено «паритетное правительство» (из казаков, иногородних и горцев в пропорции 5:5:1). Однако точно так же как и на Дону, несмотря даже на гораздо более агрессивные действия иногородних, кубанское казачество не поднималось. Когда же Новороссийский ревком в ультимативной форме потребовал 30 января пропуска советских эшелонов с оружием, установления в Екатеринодаре советской власти и разоружения войск кубанского правительства, атаман Филимонов вынужден был вручить судьбы Кубани в руки вождя кубанских добровольцев военного летчика капитана Покровского.

Вечером 31 января Филимонов, призвав к себе Покровского, сказал: «Делайте все что возможно, требуйте от меня, что в силах и власти моей, но спасите положение. Вся надежда только на вас»[92]92
  Леонтович В. (бывший в это время начальником штаба Покровского). Первые бои на Кубани. Мюнхен, 1923. С. 32.


[Закрыть].

Покровский с отрядом в две пешие сотни при пулеметной команде и двух орудиях последовательно разгромил новороссийских большевиков под Энемом и ст. Георгие-Афипской (4–8 февраля) и отогнал их к ст. Тоннельной, т. е. более чем на 100 км от Екатеринодара. Произведенный из атаманов в полковники Покровский перебросил свои отряды к северу от Екатеринодара на Тихорецкую и Кавказскую железные дороги. Отбивая большевиков у ст. Выселки и Усть-Лабинской, Покровский со своими добровольцами продержался там до начала марта. Неудача у Выселок и общий упадок духа в Екатеринодаре привели, однако, кубанского атамана к решению 13 марта оставить столицу Кубани и уйти за Кубань в черкесские аулы, а оттуда двигать вдоль Кавказского хребта через Майкоп в Баталпашинск. Вместе с отрядом ушел из Екатеринодара и командированный туда еще из Ростова Добровольче ской армией ее представитель генерал Эрдели.

Отряд Покровского, усилившийся юнкерами, черкесами и отдельными казаками, достиг к этому времени численности до трех тысяч бойцов с артиллерией и был переформирован в пехотный и черкесский конный полки и несколько отдельных конных сотен[93]93
  Точно: 2500 пехоты, 800 конницы, 12 орудий, 24 пулемета (Филимонов А. П. (кубанский атаман). Кубанцы // Белое дело. Берлин, 1927. Т. II. С. 91).


[Закрыть].

19 марта, когда до Добровольческой армии уже дошли слухи об оставлении кубанцами Екатеринодара, кубанские добровольцы во главе с назначенным командующим войсками Кубанской области полковником Покровским повернули на север на соединение с Добровольческой армией, узнав от черкесов о взятии добровольцами ст. Выселки. Пробиться на север кубанцы, однако, не смогли и 22-го ушли опять на восток, в черкесские аулы для продолжения движения на Баталпашинск.

Генерал Корнилов после тяжелого фронтального боя с красными, благодаря уходу кубанцев из Екатеринодара получившими свободу действий против добровольцев, у ст. Кореновской 17 марта решил бросить Екатеринодар и уйти в черкесские аулы за Лабу и Кубань. Чрезвычайно характерно, что это решение генерала Корнилова, принятое им вопреки своему окружению, отражает те же идеи, которые руководили им в его решении еще в Ольгинской. В ответ на настояния своего помощника генерала Деникина и начальника штаба генерала Романовского о продолжении движения на Екатеринодар генерал Корнилов им ответил: «Если бы Екатеринодар держался, тогда не было бы двух решений. Но теперь рисковать нельзя. Мы пойдем за Кубань и там в спокойной обстановке, в горных станицах и черкесских аулах отдохнем, устроимся и вы ждем более благоприятных обстоятельств»[94]94
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 247.


[Закрыть]. Идея генерала Корнилова о «выводе армии» оставалась у него непоколебимой. Увы, черкесские аулы были много хуже донских зимовников. Разоренные дотла и наполовину вырезанные большевиками черкесы (собственно адыгейцы, населяющие южный берег Кубани до Лабы и западный берег этой реки) разбежались из своих аулов и дать пристанища Добровольческой армии не могли[95]95
  Генерал Лукомский в своих «Воспоминаниях» (т. I, с. 291, 292) упоминает о приезде в Ростов еще 2 февраля из Екатеринодара представителя Добровольческой армии на Кубани генерала Эрдели с черкесским князем Девлет-Гиреем, обещавшим в течение двух недель выставить 2000, а через 1,5–2 месяца – до 10 000 черкесов при условии выдать ему на них вооружение и содержание 1 млн. рублей. Генерал Корнилов хотел рискнуть, но генерал Алексеев наложил свое вето, предложив лишь 200 000 рублей. Обиженный Девлет-Гирей не согласился и вернулся в Екатеринодар. Генерал Лукомский считает, что этот проект был неосуществим, но все же признает, что «в лучшем случае он привел бы к тому, что вооруженные черкесы, оставаясь в районе своих аулов, оказали бы на местах у себя более упорное сопротивление большевикам».


[Закрыть].

В день поворота Добровольческой армии от ст. Кореновской (17 марта) в черкесские аулы начал свое движение из Румынии на Дон сформированный главным образом из офицеров-добровольцев частей Румынского фронта отряд полковника Дроздовского. Несмотря на противодействие румын и отрицательное отношение командования, полковник Дроздовский не разоружил свой отряд и, заставив румын подать эшелоны, 17 марта сосредоточил свой отряд на левом (не оккупированном румынами) берегу Днестра у м. Дубоссары[96]96
  Генерал Деникин (т. II, с. 330) приводит состав отряда полковника Дроздовского: 667 офицеров и 370 солдат, сведенных в стрелковый полк, конный дивизион и 2,5 батареи (легкая, конно-горная и гаубичный взвод).


[Закрыть]. Но от Дубоссар до Дона было еще 800 км по территории, по которой наступали австро-германцы и по которой уходили от них большевики. И те и другие, казалось, могли стать на пути движения отряда.

За три дня до сосредоточения отряда полковника Дроздовского в Дубоссарах, 14 марта, австрийцы вступили в Одессу, перерезав дальнейший путь движения отряда на Дон, куда его решил вести полковник Дроздовский.

Продвижение австро-германцев на Украине не встречало мало-мальски серьезного сопротивления красных. Советская армия Муравьева в Одесском районе обходилась наступавшими на Екатеринослав австрийцами и на Полтаву германцами. Перебрасываемые Антоновым-Овсеенко с Дона армии Саблина и Сиверса запаздывали. Наиболее серьезное сопротивление, что подтверждают и Людендорф, и Гофман, оказали под Бахмачем (7–10 марта) лишь чехословаки, отходившие перед немцами на Курск вместе с советскими отрядами Шарова и Примакова. Один советский источник, ссылаясь на статью начальника штаба XII австрийского корпуса полковника Драгони[97]97
  Драгони. Австро-венгерские операции по оккупации Украины в 1918 г. // Австрийский военный журнал. Вена, 1928. Май – июнь.


[Закрыть], утверждает, что «уже 6 марта у Слободки XII корпус встречает первое серьезное сопротивление красных войск. Передовой эшелон корпуса, довольно беспечно двигавшийся по железной дороге, подвергается внезапному огневому нападению красных, в результате чего под Слободкой развертывается довольно серьезный бой. Потери немцев и австрийцев в этом бою – 7 офицеров и 430 солдат убитыми. Бои 7 марта, развернувшиеся в районе ст. Бирзула, снова потребовали от оккупантов серьезных жертв – 90 убитых и 600 раненых»[98]98
  Гражданская война 1918–1921 гг. Т. III. С. 61.


[Закрыть].

Но подобное свидетельство является единичным и не подтверждается ни Людендорфом, ни Гофманом.

В общем, австро-германцы почти безостановочно продвигались на восток, гоня перед собою остатки действовавших на Украине так называемых украинских советских армий.

Связанные условиями Брестского мира, большевики предоставили оставшиеся на Украине остатки советских армий собственной участи. Один советский автор (кстати, бывший полковник Генерального штаба) подтверждает это, указывая, что в апреле 1918 г. «Северокавказская армия Сорокина была переброшена на ст. Тихорецкую с назначением разоружать (курсив наш. – А. З.) бегущие от немцев из-под Ростова эшелоны украинских советских войск»[99]99
  Свечников М. Борьба Красной армии на Северном Кавказе (сентябрь 1918 – апрель 1919 г.). М.: Госвоениздат, 1926. С. 20.


[Закрыть]. Но еще более оригинально то, что редактировавшее эту книгу Управление по исследованию опыта войны Штаба РККА снабдило эту фразу автора таким примечанием: «Такое «разоружение» происходило и на других участках границы с Украиной. Дело в том, что по договору с германским правительством (!) немецкие войска могли переходить демаркационную линию с Украиной лишь в том случае, если это вызывалось преследованием с их стороны наших войск, причем если мы отступившие части «расформировывали», преследование, а следовательно, и вторжение на нашу территорию немецких войск приостанавливалась»[100]100
  Там же. Ред. примеч. С. 20.


[Закрыть].

Все эти советские армии безудержно катились на восток в направлении на Донецкий бассейн и Ростов.

Австро-германская оккупационная волна, сметая на своем пути большевиков, разливалась по Украине. Москва лишь пугливо выжидала ее остановки.

Одновременно с австро-германцами в конце февраля в Малой Азии начали наступление, оттесняя из пределов Турции остатки Кавказского фронта, и турки.

Генерал Корнилов, повернув армию на юг и пройдя за сутки 50 км, 19 марта с боем переправился через Кубань у ст. Усть-Лабинской. Скоро, однако, выяснилось, что в черкесских аулах на отдых армия рассчитывать не может. Кроме того, стала определенно намечаться группировка советских войск у Майкопа. «Решено было, – пишет генерал Деникин, – поддержать большевиков в этом убеждении (т. е. движении на Майкоп), двигаясь на юг, затем, перейдя р. Белую, круто повернуть на запад. Это движение… давало возможность соединения с Кубанским добровольческим отрядом»[101]101
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 255.


[Закрыть].

Пробиваясь с боем по Закубанью, Добровольческая армия шла навстречу Покровскому. Однако ни Покровский, ни Добровольческая армия не знали ничего определенного друг о друге. Кубанские добровольцы метались в большевистском кольце и 24 марта, после неудачной попытки пробиться на восток, опять повернули на юго-запад и вели бой с новороссийскими большевиками фронтом на юго-запад у ст. Калужской-Пензенской. Добровольческая армия в этот день, двигаясь прямо на запад, дошла до аула Понежукай. Совершенно неожиданно в самый разгар тяжелого боя добровольцев Покровского с тыла показался разъезд. «Вот от разъезда отделился головной всадник, – пишет один из кубанских добровольцев[102]102
  Леонтович В. Указ. соч. С. 82, 83.


[Закрыть], – и наметом стал приближаться к хвосту обозов. «Мы – донцы, связь от генерала Корнилова», – крикнул он на скаку. Подъехав, он назвал себя. Это был Генерального штаба полковник Барцевич. Вкратце он объяснил, что Донская армия находится в Шенджийском ауле и что, идя на выстрелы, он нашел нас»[103]103
  Конечно, «донцы» и «Донская армия» были связаны с приходом Добровольческой армии с Дона. Сам полковник Барцевич тоже не был донцом.


[Закрыть]. Наконец-то Добровольческая армия нашла добровольцев Покровского. За три недели похода, расчищая себе дорогу в районе, полном советских войск, Добровольческая армия, пересекши четыре железных дороги и переправившись через Кубань, наконец добилась одной из поставленных себе целей – соединиться с кубанскими добровольцами. Связывавшие ее по рукам и ногам обоз и особенно раненые заставляли ее вести бои почти всегда в условиях тактического окружения. Эксплуатация успеха из-за обоза была невозможна. Разлившееся по Кубани советское море не позволяло ей остановиться на отдых. Она шла, прокладывая себе путь вооруженной рукой и отбиваясь от наседавших на нее с тыла большевиков. Особенно тяжело было положение раненых. «Их приходилось возить с собой по ужасным дорогам при самых тяжелых условиях, почти без организованной помощи. Оставлять раненых было нельзя, это значило обрекать их на мучительную гибель… Как страдали наши раненые и больные, какие мучения им приходилось переносить в этих тряских повозках, без ухода, без хороших перевязок, без серьезной медицинской помощи…»[104]104
  Суворин Б. За Родиной. Париж, 1922. С. 51.


[Закрыть]

Своеобразная обстановка, в которой протекали действия Добровольческой армии в 1-м Кубанском походе, рождали и новую тактику. Слабо организованный противник, необходимость быстрого достижения успеха, чтобы открыть себе дорогу, возвращали Добровольческую армию к эпохе ударной тактики. Наступление в лоб густыми цепями, почти без артиллерийской поддержки, становилось правилом. Противник не выдерживал фронтального удара добровольцев. Открытые фланги и тыл возрождали самый широкий маневр из-за слабости огня и на самом поле сражения. Командующий армией с конным конвоем появлялся в цепях. Техническая связь, авиация, химия, сложные боевые порядки пехоты были неизвестны добровольцам Корнилова. И в условиях движения Добровольческой армии к Екатеринодару в марте 1918 г. это отвечало сложившейся на Кубани обстановке.

27 марта в ауле Шенджий состоялось свидание генерала Корнилова с произведенным накануне Кубанской радой в генералы Покровским. После некоторых трений из-за желания кубанцев сохранить автономию своей армии 30 марта был подписан протокол соединения. В окончательной редакции протокол, подписанный представителями Добровольческой армии и кубанцев, гласил:

«1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым.

2. Законодательная рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.

3. Командующий войсками Кубанского края (Покровский) с его начальником штаба отзываются в состав правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии»[105]105
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 279.


[Закрыть].

Через несколько дней, по овладении добровольцами генерала Маркова в особо тяжелых условиях (проливной дождь со снегом, так называемый «ледяной поход») ст. Новодмитриевской (30 марта), состоялось и фактическое соединение в этой станице Добровольческой армии и кубанцев.

Используя постановления протокола, генерал Корнилов провел «амальгаму», т. е. перемешал добровольческие части с кубанцами. Переформированная армия, возросшая по численности примерно вдвое (до 6 тыс.), была сведена в две пехотные и одну конную бригады. В состав каждой бригады, во главе которых были поставлены только добровольческие генералы (Марков, Богаевский и Эрдели), вошли и добровольцы, и кубанцы. Нижеприводимая таблица № 5 показывает состав Добровольческой армии до и после присоединения к ней кубанцев.

Таблица № 5. СОСТАВ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ ДО И ПОСЛЕ СЛИЯНИЯ С КУБАНСКИМИ ДОБРОВОЛЬЦАМИ

Соединение с кубанцами и амальгама дали наконец Добровольческой армии так не хватавшую ей конницу.

Однако условия и амальгамы, и особенно протокола не могли не оказать самого существенного влияния на дальнейшие судьбы Добровольческой армии. Ценой потери автономии своей армии Кубань протоколом 30 марта 1918 г. связывала судьбы Добровольческой армии с судьбами Кубани. Смысл амальгамы, которой так добивалось командование Добровольческой армии, в протоколе пояснялся «фактом прибытия Добровольческой армии на Кубань и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду». Подчинение кубанцев добровольческому командованию вытекало из «объединения всех сил и средств» для решения той же задачи, «которая поставлена Кубанскому правительственному отряду».

Получая согласие кубанцев на поглощение отряда Покровского Добровольческой армией, ее командование протоколом признавало и общность задач Кубани и добровольцев. Не слишком ли дорогой ценой было куплено право амальгамы? Не была ли амальгама той чечевичной похлебкой, за которую Добровольческая армия променяла право своего общероссийского первородства на первенствующую роль на Кубани? Принимая в свой состав кубанского атамана с радой и кубанскими добровольцами и делая кубанские задачи своими, не спускалась ли Добровольческая армия от общероссийских интересов к интересам провинциальным, кубанским? Переплетая свое будущее с интересами Кубанского края, Добровольческая армия теряла ту свободу действий, которую она приобрела уходом с Дона.

Стоя в Новодмитриевской, в переходе от кубанской столицы, интересы Добровольческой армии могли совпадать с интересами кубанцев. Но ведь обстановка могла измениться, и кубанский придаток (и не столько, конечно, войска, сколько кубанское правительство) мог оказаться очень тяжелой гирей на ногах Добровольческой армии. Автономия Кубанской армии (при условии, конечно, ее подчинения генералу Корнилову, на что сразу же соглашался и Покровский) поэтому была, пожалуй, выгоднее Добровольческой армии, чем амальгама. При этом условии протокол не связывал бы Добровольческую армию с Кубанью так, как он ее связал после принятия кубанцами требования слияния с Добровольческой армией. Подчинение командованию Добровольческой армии было одно, а слияние кубанских войск с Добровольческой армией – совершенно другое. И очень большой вопрос, что было выгоднее Добровольческой армии не с точки зрения интересов минуты, а с точки зрения ее будущего.

Протокол навязывал Добровольческой армии многоголовое кубанское правительство и невольно подчеркивал единственно возможное в этих условиях операционное направление – Екатеринодар. Было ли это направление, однако, наиболее отвечавшим истинным интересам Добровольческой армии, остается и до сих пор под очень большим вопросом.

После протокола столица Кубани становилась ближайшей единственной целью Добровольческой армии. Была ли, однако, Добровольческая армия по своим средствам и силам способной к штурму большого города, в который, естественно, по трем подводившим к нему с севера железным дорогам стекались со всех сторон красные? Обстоятельства показали, что, несмотря на весь ее героизм, эта задача была ей не по силам.

План штурма Екатеринодара, принятый генералом Корниловым, заключался во внезапном нападении на город с запада путем неожиданной переправы через Кубань на паромах у ст. Елисаветинской, минуя постоянные мостовые переправы южнее самого города и непосредственно к востоку от него у ст. Пашковской.

Расчистив южный берег Кубани в первых числах апреля, Добровольческая армия с 8 по 10 апреля переправилась на елисаветинском пароме через Кубань и 9-го повела наступление вдоль по северному берегу Кубани на Екатеринодар.

10 апреля начался штурм Екатеринодара. Ничтожное количество артиллерии у Добровольческой армии, каменные постройки города и сосредоточенные большевиками превосходящие силы[106]106
  Каковы были эти силы, установить, вероятно, никогда не удастся. Советский источник (Гражданская война 1918–1921. Т. III. С. 69) определяет их в 18 000 бойцов при 2–3 бронемашинах и 10–14 орудиях. Впрочем, эти цифры он поясняет так: «Такое количество их приводит генерал Деникин в своих «Очерках русской смуты». Проверить эти данные по другим источникам пока не удалось». Генерал Деникин действительно приводит эти цифры (т. II, с. 293), однако оговаривается: «Какова их действительная численность, не знали ни мы, ни, вероятно, большевистское командование». Несомненно установленным можно считать лишь усиление к началу операции гарнизона Екатеринодара частями 39-й пехотной дивизии (Кавказской армии) со ст. Тихорецкой.


[Закрыть], конечно, чрезвычайно затрудняли штурм Екатеринодара. За первый день штурма удалось овладеть лишь предместьями города. 11 апреля были захвачены черноморский вокзал и артиллерийские казармы, а генерал Казанович с партизанским полком даже ворвался вечером в Екатеринодар и дошел до Сенной площади (в центре города), но, не поддержанный соседями, был вынужден 12-го утром пробиться из города назад.

11 апреля при атаке корниловцев был убит их первый командир полковник Нежинцев. В командование Корниловским полком вступил полковник Кутепов[107]107
  Александр Палович Кутепов родился в 1882 г., по окончании Владимирского военного училища вышел в офицеры в 1904 г. в 85-й пехотный Выборгский полк, бывший в то время на Русско-японской войне. По возвращении с войны он переводится в лейб-гвардии Преображенский полк, в котором принимает участие в мировой войне. Трижды раненный, награжденный Георгиевским крестом и оружием, А. П. Кутепов заканчивает войну командующим лейб-гвардии Преображенским полком. В Добровольческой армии с первых дней ее существования он ведет бои на Таганрогском направлении в январе 1918 г. По окончании 1-го похода он получил бригаду и временно командовал 1-й пехотной дивизией. После 2-го Кубанского похода он становится новороссийским губернатором. Произведенный в генерал-майоры, он в начале 1919 г. становится во главе 1-го армейского корпуса, с которым берет Харьков, Курск, Орел. Произведенный в генерал-лейтенанты, в Крыму генерал Кутепов командует 1-й армией. Произведенный в генералы от инфантерии, он эвакуируется в Галлиполи, а оттуда в Болгарию. Призванный великим князем Николаем Николаевичем в 1924 г. состоять в его непосредственном распоряжении, он по смерти генерала Врангеля в 1928 г. становится во главе Русского общевоинского союза за границей, а с кончиной великого князя в 1929 г. – единственным возглавителем русской зарубежной армии. 26 января 1930 г. похищен большевиками в Париже.


[Закрыть].

12 апреля генерал Корнилов собрал военный совет. Добровольческая армия при штурмах 10-го и 11-го понесла тяжелые потери. Число раненых в лазаретах превышало 1,5 тыс. (т. е. четверть состава всей армии). Ощущался острый недостаток снарядов и патронов. Генерал Корнилов однако решает: «Положение действительно тяжелое, и я не вижу другого выхода, как взять Екатеринодар. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать на всем фронте. Как ваше мнение, господа? – Все генералы, кроме Алексеева, ответили отрицательно»[108]108
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 294–296.


[Закрыть]. После выступления генерала Алексеева было решено отложить штурм на один день и произвести его 14-го.

Утром 13-го генерал Корнилов был убит разорвавшейся в его штабе, на «ферме», гранатой.

Случайная советская граната лишила русскую контрреволюцию ее общепризнанного вождя. 13 апреля слепой случай поставил под вопрос дальнейшие судьбы начатой Корниловым вооруженной борьбы. Теряя Корнилова, русская контрреволюция теряла будущего российского диктатора. С арены борьбы 13 апреля сошла самая крупная и яркая фигура не признавшей большевиков России.

Смерть генерала Корнилова решила участь штурма. Впечатление, произведенное ею на армию, было так велико, что продолжение штурма становилось бессмысленным. Генерал Деникин так описывает настроение армии: «Впечатление потрясающее. Люди плакали навзрыд, говорили между собою шепотом, как будто между ними незримо присутствовал властитель их дум. В нем, как в фокусе, сосредоточилось ведь все: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. И когда его не стало, в сердце храбрых начали закрадываться страх и мучительное сомнение. Ползли слухи, один другого тревожнее, о новых большевист ских силах, окружающих армию со всех сторон, о неизбежности плена и гибели. Конец всему»[109]109
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. II. С. 299.


[Закрыть].

Дни штурма Добровольческой армией Екатеринодара совпали с зенитом германских успехов во Франции. 21 марта немцы прорвали английский фронт в Пикардии и едва не разъединили армии англичан и французов. 9 апреля они нанесли второй удар, на самом опасном для англичан направлении – во Фландрии. Англо-французский фронт заколебался под ударами германских прорывов. Несмотря на непрекращавшуюся переброску германских дивизий из России во Францию, немцы, продолжая свое наступление на Украине, 10 апреля заняли Харьков. Австрийцы вышли на Нижний Днепр. Отряд полковника Дроздовского, опережая и по временам сталкиваясь с австро-германцами, переправился совместно с ними через Днепр у Каховки (10 апреля)[110]110
  Дневник генерала Дроздовского. Берлин, 1923. С. 81, 82.


[Закрыть]. Сопротивление украинских советских армий и переброшенной с Дона армии Сиверса не останавливало стремительного продвижения австро-германцев. Первоначально немцы не собирались продвигаться дальше Харькова, но зависимость железных дорог Украины от донецкого угля заставила их оккупировать и этот последний.

К 20 апреля украинские советские армии были отброшены к Донецкому бассейну, и здесь, главным образом из шахтеров, Ворошилов стал формировать Донецкую армию. Эта последняя попыталась было выдвинуться к Харькову, но была разбита немцами под Змиевом и Изюмом, и 24 апреля немцы заняли центр Донецкого бассейна – г. Бахмут (в двух переходах от западной границы земли Донского Войска).

Утверждение советской власти на Дону в последних числах февраля было непрочным. Тяжесть советской оккупации и слухи о движении австро-германцев к границам Дона заставили зашевелиться донское казачество.

Расстрелы офицеров, аресты, обыски и советские декреты, требовавшие от казаков коренного изменения всего уклада казачьей жизни и реорганизации в станицах и хуторах казачьей власти, служили лучшей противобольшевистской пропагандой на Дону. Иногородние наделялись не только равными правами в станичном самоуправлении, но и делались равноправными хозяевами всего станичного достояния, не исключая и казачьих земель. Станичные и хуторские атаманы с их привилегиями заменялись Советами, а окружные атаманы – окружными Советами. Донское Войско было переименовано в Донскую Советскую Республику во главе с областным военно-революционным комитетом. В первой половине марта советским декретом было предписано станицам выдать скрывавшихся в станицах офицеров и сдать оставшееся у казаков оружие.

Станицы, однако, ни своих офицеров, ни оружия не выдали. Это было первое предостережение советской власти.

Со второй половины марта одновременно в разных районах на Дону уже происходят вспышки отдельных станиц против советского гнета[111]111
  21 марта в Луганской, 22-го – в Хомутовской, 24-го – в Грушевской, 25-го – в Кривянской.


[Закрыть].

Однако решающим для перелома настроения казачьих масс было постановление областного съезда Советов в Ростове (28 марта) о национализации казачьих земель.

Национализация земли и приближение немцев и послужили поводами для восстания Дона.

Началом восстания принято считать выступление ст. Суворовской 31 марта 1918 г., но в общем восстание почти одновременно вспыхнуло в двух очагах. Первым был 2-й Донской округ – придонские станицы от Нижне-Чирской (окружная станица) вниз по Дону до р. Цымлы. Вторым – Черкасский округ, как в задонских станицах (2–5 апреля в Егорлыцкой и Кагальницкой), так и в ближайшей к Новочеркасску – ст. Кривянской. Восстание 2-го Донского округа было поддержано призванным им из Сальских степей походным атаманом генералом П. Х. Поповым[112]112
  «Восставшие послали гонца к походному атаману генералу Попову с просьбой прибыть со своим отрядом на помощь казакам. Велико же было разочарование казаков, когда они узнали, что генерал Попов, прибыв в ст. Нижне-Курмоярскую (одна из станиц 2-го Донского округа), под впечатлением потери веры в возможность казачьего выздоровления и восстания 14 апреля отдал приказ о распылении своего отряда, вследствие чего часть партизан с оружием разъехалась. По настоянию делегации от восставших станиц генерал Попов отменил отданное распоряжение, и поколебленное настроение восставших снова окрепло». См.: Янов Г. П. Дон под большевиками весною 1918 года и восстание станиц // Донская летопись. № 3. С. 22.


[Закрыть]. Наконец, к восставшим присоединились и придонские станицы расположенного между 2-м Донским и Черкасским округами, 1-го Донского округа (центр – станица Константиновская).

Наиболее активным оказалось движение черкасских станиц. 10 апреля ближайшая к Новочеркасску Кривянская станица разоружила и избила карательный отряд матросов, а 11 апреля с нарочным разослала в соседние станицы эстафету: «9 апреля вечером Красная гвардия вошла в г. Новочеркасск. Режет и убивает мирных жителей. Станица Кривянская восстала. Начальником отряда избран Фетисов, помощником Говоров. Мобилизуются двадцать годов». 11-го в ст. Богаевской (в 20 км юго-восточнее Новочеркасска) состоялось собрание ближайших станиц, на котором был избран штаб обороны, и 13 апреля ближайшие к Новочеркасску станицы под командой войскового старшины Фетисова повели наступление на Новочеркасск.

Итак, в день смерти генерала Корнилова при штурме кубанской столицы донцы штурмовали свою. 14 апреля Новочеркасск был занят Фетисовым, но через четыре дня восставшие донцы были из него выбиты и отошли к ст. Заплавской (в 10 км восточнее Новочеркасска). С 21 апреля восставшими избрано временное донское правительство, а во главе вооруженных сил стали командующий армией генерал К. С. Поляков и начальник штаба (с 25-го – командующий армией) Генерального штаба полковник Денисов. Всего в Заплавской и окружавших ее станицах собралось до 6,5 тыс. казаков (около 5 тыс. пеших и 1 тыс. конных при 6 орудиях и 30 пулеметах). Ядром служил Новочеркасский пехотный полк, 7-й Донской (конный) и 6-й Донской пластунский батальон[113]113
  Янов Г. П. Освобождение Новочеркасска и Круг спасения Дона // Донская летопись. № 3. С. 35.


[Закрыть].