Текст книги "Диалоги о главном"

Пора перестать оглядываться, чего-то ждать, вчитываться, волноваться. Некоторые критики вообще выражают исключительно свои собственные амбиции. Да практически все, за исключением разве что Галины Юзефович.

– Она хвалила ваш «Текст»…

– За что ей большое спасибо! Она человек читающий и нашла в этом романе какие-то достоинства.

– Давайте поговорим о вашем образовании. Вы учились в 12-й московской спецшколе, ныне входящей в состав школы № 1231.

– Да, здесь поблизости.

– Расскажите, пожалуйста, об этом периоде.

– Школа у меня была прекрасная. Что с ней происходит сегодня, я, честно говоря, не знаю. Выбрана она была моей семьей, потому что в ней учился мой отец, а до этого в здании располагалась женская гимназия, куда ходила моя бабушка. Такой, выходит, наследственный вариант. К тому же бабушка с дедушкой жили на Арбате, буквально в шаге от школы. И вот решили меня отправить именно туда, чтобы я мог ходить в школу пешком. Потом родители забрали меня к себе в Строгино, но я все равно продолжал ездить, потому что прикипел. Сейчас, кстати, есть неплохие частные школы, где вместо зубрежки дети работают над проектами.

– Вы, похоже, все же рассказываете о своей семье?

– Нет-нет… Мой друг отдал своих детей в такую школу, где с самых ранних лет преподают актерское мастерство и музыку. Впрочем, и моя школа была очень хорошей. Французский язык мы изучали с первого класса, хорошие учителя были по литературе и русскому. А математику не любил, всегда приходилось заниматься ею через внутреннее сопротивление.

– Высшее образование вы решили получить за рубежом – в Израиле. Почему?

– Когда распался Союз, мне было 12 лет. Кроме того, я окончил специфическую школу – французскую. В моем окружении всегда было много людей, которые куда-то ездили. Кругом было настроение восторга от того, что железный занавес рухнул, Россия открылась миру, а мир открылся для нас. Теперь можно было ехать куда угодно. Все, что было желанным и недоступным, вдруг оказалось на расстоянии вытянутой руки. За все детство я был за границей лишь однажды – в Югославии, и то все это стоило моему отцу огромных усилий. И вот как я в те годы заразился этим глобалистским энтузиазмом, так до сих пор на этой волне и нахожусь. Если мир открылся, то почему бы этим не пользоваться? Когда есть возможность получать образование за рубежом, нужно делать это. Это дает тебе новые перспективы как в части возможностей, так и точки зрения. Меня это очень обогатило.

И вообще Израиль – инопланетное государство. Это какая-то смесь арабского, иммигрантского, советского, социалистического, русского и еврейского в том числе государств. Там религия не отделена от светской власти, поэтому нет Конституции. Туда попадаешь, выросший в Советском Союзе, и просто ничего не понимаешь. Ты вживаешься, какие-то шоры с глаз спадают.

– Чем, на ваш взгляд, это образование отличается от того, которое получали ваши сверстники в России?

– Я рад, что учился в Израиле, потому что там совершенно другой взгляд на все, в частности на журналистику. Нам преподавали социальную психологию, политологию, международное право, эволюционную психологию отношений, которые помогли мне разобраться в сути процессов. Были в нашей программе и такие предметы, которых здесь в принципе нет. Мы обучались по американским учебникам. Нас учили другому взгляду на историю. В частности, на историю Второй мировой войны, потому что у американцев своя версия того, кто победил, из-за чего все началось. Хорошо было узнать, что есть другая перспектива, в которой Советский Союз совместно с фашистской Германией развязал войну. У нас все это подавалось и, думаю, подается однобоко. Я не говорю, что у нас правы или у них, но хорошо получить еще какую-то точку зрения.

– Этот ваш свежий взгляд не помешал в работе на Russia Today, в коллектив которого вы попали по возвращении?

– Наоборот. Когда ты уже работал на Euronews три года, это уже совершенно другой опыт, европейский взгляд на вещи. Общение с коллегами из Испании, Франции, Германии, их взгляд на происходящие в мире события сильно на меня повлияли. Я приехал на Russia Today, когда этот канал решал совершенно другие задачи, нежели сейчас. Напомню, что изначально задача канала – показать, что Россия – это не страна, которая укладывается в стереотипные представления о ней. Что есть всяческие красоты, но есть и проблемы. Есть ночная жизнь, есть культура, музыка. Дать более многостороннюю картину того, что происходило вокруг. Первые несколько лет она этим и занималась.

– Многие считают работу в кремлевском пуле – вершиной журналистской карьеры. Вам все это, кажется, быстро наскучило?

– Моя работа в пуле помогла мне десакрализировать власть. Когда ты постоянно видишь Путина на расстоянии трех метров – не в телевизоре, а в жизни, то это, я считаю, прекрасный опыт. К тому же я поездил, посмотрел, послушал сплетни.

И потом – как ты собираешься писать о судьбе Отечества, если видишь все только с одной перспективы? Например, с позиции либерального мифа или, напротив, патриотического?

– Вам ведь еще довелось пожить во Франции?

– Три года! Это вещи, которые ничем невозможно заменить. Кто не был в такой ситуации, что, он телевизор посмотрит или радио послушает? Давайте начистоту: что реально понимает выпускник МГИМО про международную политику? У него с первого курса промыт мозг, его готовили как бойца, притом что это чаще всего дети очень обеспеченных родителей.

Так что лично для меня видеть мир с разных точек зрения естественно. И именно поэтому, мне кажется, я могу извечные русские вопросы ставить в совершенно другой контекст. Тем авторам, которые не вылезают из окопов, всей картины не видно, а я не солдат с промытыми мозгами, я парю над полем боя, понимаете? И да, я много где жил и много с кем дружил, но у меня нет ни одного опыта, о котором бы я пожалел. Все это помогло мне стать тем, кто я есть. Я бы с удовольствием еще пожил в Японии и в США.

– Будет ли такая возможность, как думаете?

– Наверняка! Вообще, я считаю, нам из телевизора говорят: «Не нравится – вали отсюда» люди, у которых имеются виллы за рубежом. Они учат нас патриотизму, а у самих кондоминиумы в Майами, и у их детей иностранное гражданство. Почему у тебя самого дети в Лондоне, а ты мне говоришь «вали отсюда»? У него на Лазурном берегу какие-то виллы, а вся французская хроника была залеплена его жизнью, и дети там его во Франциях и Англиях, а он запрещает сирот за рубеж на усыновление отправлять. То есть происходит полный абсурд. Я за открытый мир. Слава Богу, что больше нет эмиграции, какой она при «совке» была. Захотел – поехал туда, захотел – вернулся. Там пожил, поучился, поработал, получил перспективы, что-то понял, вернулся домой. И уехать – не значит не быть патриотом. Почему мы должны мыслить критериями, навязанными нам лжецами и лицемерами? Мир открыт, свободен, он развивается. Американский новатор и бизнесмен Илон Маск популярен у нас только потому, что это и есть противоположность замшелой архаике, которая нас окружает.

– Если позволите молодежный сленг, очевидно, что вас просто бомбит от того, что происходит в общественно-политической жизни страны. Совсем недавно прошли выборы президента, население высказывает поддержку действующей власти, система неплохо отлажена. Вы с такими взглядами не чувствуете себя одиноким?

– Это происходит только потому, что все телеканалы контролируются властью, да и Интернет, который должен бы быть свободным, на самом деле сплошь забит проплаченными истерически лояльными баннерами. Даже на нейтральные информационные ресурсы заходишь, кровь из глаз течь начинает – сплошь какое-то токсичное говно. Но это не случайно ведь, это результат чьей-то целенаправленной политики. Это попытка создать агрессивно-лояльный власти информационный фон, который мозолил бы тебе все время глаза, читай ты хоть сайт «Эха Москвы», хоть «Радио Свобода». Это имитация общественного консенсуса по самым важным вопросам, симуляция оргазма 86 процентов населения по Путину. Я понимаю, как это происходит и кто за этим стоит. Я знаю этому цену. Людям просто парят мозг, а они занимаются выживанием. Им подбрасывают какие-то геополитические темы, чтобы просто переключить внимание с текущих проблем. Президента, конечно, выбрали, но как выбрали? Он не принимал участия в дебатах, не представил никакой программы. Вся оппозиция была практически нейтрализована. Собчак, которая якобы бросала ему вызов, – свисток на чайнике, через который выпускают пар. Одиноко ли мне? Да мне в принципе все равно. Давайте все будут называть черное белым, а белое – черным? Почему я должен чувствовать себя одиноким, если я вижу белое в белом цвете? Слава Богу, что пока за это не преследуют, в тюрьму не сажают, на столбах не вешают. Ну вот вы это все наверняка вырежете, ну и что?

– Не вырежем. Вас когда-нибудь приглашали к сотрудничеству с Кремлем?

– Конечно! Мне предлагали стать членом Совета по правам человека при президенте. Лет семь назад еще предлагали войти в Совет по культуре при президенте. Тогда мне было всего чуть больше тридцати. Но я понимаю, что они просто хотят к ноге позвать, прикормить собачьим кормом, повесить какую-нибудь медальку, чтобы я тявкать перестал. Все это очевидно. Но мне регалии не нужны. Власть меня отталкивает. Я считаю, что она развращает и растлевает, особенно у нас. Даже если ты приходишь бороться за все хорошее, все равно она тебя разложит. У нас же это просто корпорация, и чем больше ты в нее погружаешься, тем больше ты понимаешь устройство процесса, соответственно имеешь больше соблазнов и искушений. Ты за непродолжительное время забываешь, кем ты был на самом деле. Один компромисс, другой компромисс, здесь глаза закрыл, это пропустил. Ну и все.

– Вы начали свой путь в литературе и общественной жизни с романа «Метро 2033». А какими, на ваш взгляд, с учетом всего сказанного выше станут Москва и страна к этому сроку? Иначе говоря, что дальше?

– Дальше «Метро 2034». А если серьезно, мы не можем знать, что дальше. Россия – совершенно непредсказуемая страна. Кто бы мог подумать перед аннексией Крыма, что он станет российским? Кто мог представить, что кто-то решится на такое? Как бы аккуратненько ни была проведена эта операция, я убежден, что мы имеем дело с нарушением международного законодательства. Отхапали кусок чужой страны, начинаем войну на территории другого государства. Теряем, возможно навсегда, братский народ. Причем без особых на то причин. Кто знал, что власть пойдет на такие радикальные меры?

– Дмитрий, есть ощущение, что вы начинаете выступать с определенных политических позиций. Планируете ли развиваться в этом направлении или предпочтете оставаться в роли исключительно писателя?

– В отличие от многих других современных авторов я не хочу вмешиваться в политику. Мне интересно совершенно другое. Как писатель, я хотел бы власти над умами, но ни в коем случае не конвертировать ее в вульгарную земную власть. Кроме того, мне гораздо комфортнее роль наблюдателя, который может позволить себе какие-то взвешенные суждения. Мне бы очень хотелось просто сохранять свое право и свободу на непредвзятое и максимальное честное, с моей точки зрения, высказывание. А что еще требуется для писателя? Все площадки для дискуссии в нашей стране засорены неприкрытой пропагандой. СМИ у нас всегда были от царя или за компартию, да и теперь обслуживают интересы власти. Искусство, зависящее от государственного бюджета, обслуживает интересы власти. Кино вообще лепка государственного сознания. Литература за счет своей низкой бюджетности – ты ни у кого не одалживаешь и не рискуешь чьими-то деньгами – смогла позволить себе наибольшую степень свободы. И как ею не пользоваться? Если всерьез говорить о какой-то роли, которая может быть у писателя, то немножко жечь глаголом сердца, но и немножко все-таки быть оракулом, к которому можно прийти за правдой.

Евгений Касперский: наша миссия – спасение мира

10 июля 2018 года

Сегодня сложно представить человека, который бы не знал, кто такой Евгений Валентинович Касперский. Компания, названная в честь ее основателя, и один из ее продуктов – компьютерный антивирус – стали частью жизни подавляющего числа пользователей сети Интернет. В 2012 году Касперский вошел в рейтинг 100 самых влиятельных мыслителей года по версии журнала Foreign Police, а в 2016-м журнал Forbes оценил его личное состояние в 1,1 млрд долларов США. О пройденном пути, текущих проектах и сфере образования в России Евгений КАСПЕРСКИЙ рассказал в эксклюзивном интервью.

– Евгений Валентинович, уже, кажется, ни для кого не секрет, что вы и ваша компания совершили прорыв в сфере информационной безопасности, в то время когда компьютерные технологии в России только развивались. Когда вы выбрали свой профессиональный путь? Еще в школе или все-таки позднее?

– Заниматься информационной безопасностью я начал, уже окончив институт, в 1989 году, – случайно обнаружил на своем компьютере вирус Cascade. Криптографическое образование помогло проанализировать вирус, понять его поведение и создать первое в моей жизни компьютерное противоядие. Но, безусловно, настоящую путевку в жизнь я получил еще в школе. Сначала я учился в вечерней физико-математической школе при МФТИ. Потом занял второе место на математической олимпиаде в Долгопрудном, после чего мне пришло приглашение на собеседование в физматинтернат. Вот оттуда все и началось. Школа-интернат имени А. Н. Колмогорова при МГУ на тот момент представляла собой заведение, где жили и учились точным наукам дети, собранные по конкурсу со всего СССР. Там я и принял решение учить математику. Физматинтернат – одно из самых интересных мест, в которых я побывал в своем детстве и юности, это были очень счастливое время и удивительная атмосфера демократии и искреннего желания учиться.

– В списке достижений «Лаборатории Касперского» много примеров успешного выполнения стратегически важных задач, в том числе и на государственном уровне. Какую самую сложную задачу вам удалось решить?

– Я бы не стал выделять какую-то одну задачу – их очень много по разным направлениям нашей работы. Киберзлодеи с каждым годом становятся все умнее, и масштаб их разрушительной деятельности тоже растет, так что, вполне возможно, наша самая сложная задача еще впереди. А вообще мы каждый день находим до 360000 новых образцов вредоносного ПО, одновременно мониторим до 100 сложнейших кампаний, включая крупные финансовые кибер-преступления, нападения на критическую информационную инфраструктуру, шпионаж. Не зря мы говорим, что наша миссия – это спасение мира. Ни много ни мало.

– Вы однажды сказали, что в России учатся и работают самые выдающиеся математики и инженеры. Как вы думаете, с чем связаны такие высокие результаты в точных науках? С традициями, современным оснащением или ранним приобщением школьников к проектно-исследовательской деятельности? Есть ли в этой связи какие-то моменты, которые, на ваш взгляд, упускают из вида руководители образовательных организаций?

– В СССР было очень сильное математическое образование с преподавателями мирового уровня. Это была настоящая элита научного, интеллектуального мира. Я сам окончил вуз с дипломом инженера-математика, поэтому знаю об этом не понаслышке. Не секрет, что наши специалисты (математики, физики, программисты) до сих пор ценятся очень высоко по всему миру. И самые «талантливые» киберпреступники – это тоже выходцы из бывшего СССР. Хорошие и плохие парни учились в одних вузах, сидели за одной партой, но в итоге выбрали разные пути.

Раннее вовлечение и развитие интереса у детей, на мой взгляд, очень важный фактор успеха. Главной особенностью нашего физматинтерната было развитие творческого начала, нестандартного мышления. Нас учили думать не по шаблону. Меня никто не заставлял сидеть по ночам с задачками и учиться по 6 дней в неделю. Это просто приносило большое удовольствие и отдачу.

Как преподают сейчас, мне судить сложно. Но таких величин в российской математике, как было в советское время, сейчас, безусловно, мало.

– Сегодняшнее поколение программистов приобретает знания и навыки в условиях стремительного развития компьютерных технологий. И вам приходится отчасти опережать свое время, в том числе как наставнику, передающему свой опыт будущим поколениям. Какие качества необходимы человеку, чтобы успешно справляться с этими задачами?

– Наставником или учителем в классическом понимании этого слова меня назвать сложно. Я руководитель крупной компании, которая, так уж получилось, носит мое имя. На протяжении последних 10 лет уже не занимаюсь программированием. Передо мной стоят другие задачи, более стратегические. В роли руководителя предпочитаю предоставлять сотрудникам максимальную свободу, но и спрашиваю с них строго. В чем-то это похоже на подход моих школьных преподавателей.

– Тем не менее математическая гимназия Касперского открылась на базе школы № 10 в подмосковном Реутове, в рамках городской программы «Математическая вертикаль» ваша лаборатория запустила проект и на базе столичной школы № 1409. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих проектах, и шире – для чего вам реализация проектов в школе?

– Мы надеемся, что проект «Математическая вертикаль» поможет увлеченным ребятам освоить углубленный курс математики и других предметов естественно-научного цикла. На базе школы № 1409 мы готовимся к реализации спецкурсов и спецсеминаров по программированию, основам информационной безопасности, криптографии и защите ПО, которые будут вести лучшие эксперты нашей компании. Наша задача – сделать так, чтобы за время обучения школьники получили навыки, сопоставимые с багажом знаний второкурсников технических вузов.

При этом школа № 1409 была выбрана не случайно – она обеспечена самыми современными технологиями: конвергентные лаборатории, интерактивные доски и столы, мультимедийные проекторы, атомно-силовой микроскоп. Я был очень впечатлен их инфраструктурой. Буквально в июне школа получила и смонтировала новейшее учебное оборудование для инженерных классов – более 70 наименований! Администрация школы всячески поддерживает развитие ребят.

– Сегодня подрастающее поколение мыслит новыми категориями. Их мышление, мировоззрение сформировалось в цифровую эпоху. Очевидно, что развитие технологий влияет и на способы общения с миром. В чем, на ваш взгляд, главное отличие сегодняшних школьников? Как старшему поколению найти с ними общий язык, дать стимул для развития, но при этом и сохранить преемственность традиций, накопленного опыта?

– Современные дети действительно на «ты» с технологиями. Главное отличие, на мой взгляд, в том, что они по-другому воспринимают информацию, по-другому ее потребляют, ищут. В чем-то им проще, чем было нам, в чем-то гораздо сложнее. Сравнивать разные эпохи детства бессмысленно.

Общий язык – это всегда желание понять друг друга, найти общие интересы. Для передачи опыта и традиций нужно сначала детей заинтересовать. Если учить из-под палки, ничего хорошего не получится.

– Разговор о выборе профессии особенно актуален для выпускников летом и нередко связан с вопросом будущего трудоустройства. Некоторые профессии попросту исчезают. Кем нужно стремиться стать, чтобы быть востребованным в перспективе 20-30 лет?

– Я не очень люблю давать прогнозы. Тем более что IT-индустрия развивается очень быстро. О существовании многих современных профессий или специализаций мы даже не догадывались 10 лет назад, не говоря уже о 20-30. Если говорить про технологический сектор, на ближайшие годы перспективным направлением будут виртуальная реальность, проектирование «умной» среды, робототехника, работа с big data. Я уверен, что и сфера кибербезопасности тоже будет продолжать очень стремительно развиваться.

– Большой резонанс имела история с блокировкой Telegram в России. Нередко говорят и о создании национального Интернета – своего рода гетто на просторах Сети. Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к таким инициативам и решениям? Обходите, к примеру, блокировку Telegram?

– Честно говоря, лично меня эта история никак не коснулась – ни напрямую, ни косвенно. Смартфона у меня нет, никакие Telegram-каналы я не читал и не читаю. Все, чем я пользуюсь, работало и, надеюсь, продолжит работать без сбоев.

Эдуард Лимонов: «самые революционные сегодня – школьники»

25 сентября 2018 года

Невзрачная двухкомнатная квартира в доме на углу улицы Фадеева и Пыхов-Церковного проезда в районе станции метро «Маяковская» – третья, на которой мы за десять лет знакомства встречаемся с писателем и политиком Эдуардом Вениаминовичем Лимоновым[5]5
  Ушел из жизни 17 марта 2020 года.


[Закрыть]. Своей недвижимостью за 75 лет жизни в разных странах мира он обзаводиться намеренно не стал. Парящий над суетой дня сегодняшнего, он продолжает отливать себя во все выходящих томиках собственных книг, на различных интернет-площадках, в баталиях на радио– и телепрограммах. 28 августа на YouTube вышел очередной выпуск популярной программы Юрия Дудя[6]6
  Признан в России иностранным агентом.


[Закрыть] «вДудъ», гостем которой стал Лимонов. На момент встречи его успели просмотреть более трех миллионов человек. Начать наш разговор, естественно, решаю с этого.

– Эдуард Вениаминович, рад вас снова видеть…

– (Смеется.) Живым…

– Живым и здоровым, хочется надеяться. Интервью, которое вы дали Юрию Дудю, посмотрели более трех миллионов человек. Ощутили ли вы какие-то последствия? Может быть, на вас обрушился шквал писем и сообщений от школьников, студентов и студенток?

– Да, три миллиона триста тысяч… А куда им писать?

– На электронную почту, допустим, партии, в социальных сетях?

– Не знаю, я не проверял. Вообще-то говоря, основная задача была просто расширить влияние. Каждый гражданин, каждая организация, по-моему, пытаются расширить свое влияние, вот и я пытаюсь. Конечно это не совсем наша аудитория, но тем не менее. До этого я был у Познера. Я сам никуда не напрашиваюсь, но вот Познер позвонил, потом Дуде. Мое интервью у Познера не показали, мы тоже не вели свою съемку, поэтому и нам показать нечего. При этом до сих пор загадка, почему, по какой причине наш разговор с Познером не вышел в эфир Первого канала.

– А героя Интернета Юрия Дудя до этого интервью вы знали?

– Нет, вообще даже не слышал. Но я смотрю на все это довольно широко – когда я жил во Франции, то писал за деньги для французского Playboy, Rolling Stones, для кого угодно. Я не вникаю в их дела – они отвечают за свои тексты, а я только лишь за свой.

– Вы сказали, что цель любой организации – расширить свое влияние. При этом в уже упомянутом интервью заявили, что более не планируете никуда баллотироваться. А что с вашей политической партией «Другая Россия» сейчас? Будете ли ее развивать, предпринимать попытки официальной регистрации и так далее?

– Ознакомившись с разными мнениями внутри партии, мы как раз решили вновь попытаться ее зарегистрировать. Посмотрим, что будет. Потому что есть, назовем это так, люди разного уровня политической агрессивности. Есть те, кто готов идти на рискованные акции прямого действия, и те, кто хочет двигаться по нормальной, легальной политической дороге, пытаться куда-то избраться – во власть различных уровней. Поэтому решили попробовать снова, но нужно понимать, что все изменилось… Партия уже немолодая, и сменилось уже чуть ли не два поколения. Те, на кого мы когда-то опирались, были в основном панками. Егор Летов в свое время привел к нам тысячи людей, но они кончились. Где они? Переженились, разъехались, кто-то погиб. Их больше нет как общественного феномена, им на смену пришли совершенно другие люди.

– А есть ли вообще эта свежая кровь? Если да, то кто эти люди нового, назовем это так, призыва?

– Условные старики у нас уже выдохлись, а молодежи, во всяком случае в московском отделении, подавляющее большинство. Туда, как правило, просятся люди в возрасте 18 лет, иногда меньше. Я не знаю, что будет, – многое зависит от того, что мы сможем предложить этому новому поколению. Сейчас оппозиция в нашей стране находится, грубо говоря, в глубокой заднице. И это отчасти связано с тем, что у нее нет таких мощностей, как, например, у власти. Мы собирали гуманитарную помощь для Донбасса, миллионов двенадцать рублей собрали, передавали, возили все это. Но по сравнению с тем, что делает власть, это очень мелко, они ведь везут туда сразу по нескольку тысяч тонн. И это лишь пример нашей партии, а другие в еще худшем положении. У нас хотя бы всегда был реальный личный состав.

– Ну а в целом, как, по-вашему, градус общественной жизни окончательно снизился или еще нет?

– Градус не снизился, просто власть перехватила многие вещи. Например, какая оппозиция может тягаться с властью, которая просто взяла и присоединила любимую всеми долгожданную исконно российскую территорию? Абсолютно невозможно! Не всегда так будет, но сейчас это так. Я думаю о том, что, сколько бы Владимир Путин ни ходил по лесам и ни купался в ледяной воде, ему уже 66 лет, и, собственно говоря, можно сказать, что его царствование подходит к концу. А дальше? Если наступит конец этого царствования, то поподчиняется Россия Медведеву или кому-то там года два, а потом перестанет… Какие-то республики будут недовольны – Чечня, Башкирия, Татарстан. Путин для них авторитет. Как ему это удалось, я не знаю. Большую часть своей, назовем это так, оппозиционной карьеры я выступал против Владимира Владимировича. Но должен отметить и его положительные качества.

– Многим кажется, что вы встали на сторону власти…

– Напротив! Сейчас я думаю, что власть слишком нерешительна. Моя критика президента направлена с другой стороны. Либералы критикуют его за то, что он у власти так долго или за отсутствие каких-то свобод, но я положа руку на сердце иногда даже думаю, что пять говнюков и пижонов, исповедующих совершенно вредные для России идеи, но сменяющих друг друга, не лучше. То есть никто еще не доказал, что власть одного человека – это негативно, а власть многих людей за это время – это позитив. Все это болтовня.

– Тем не менее на протяжении многих лет своей политической карьеры вы выдвигали определенные обвинения в адрес власти, даже выпустили книгу «Лимонов против Путина», в которой систематизировали свои претензии. Можно ли сказать, что после присоединения Крыма вы их снимаете?

– Ну почему же? Я эти обвинения не снимаю. Начнем с подлодки «Курск», или, я сейчас пытаюсь вспомнить свою книгу, применения газа на «Норд-Осте», когда все, как мухи, погибли. Разве это было так необходимо? Это больше чем просто ошибка, это на самом деле преступления. Но ведь замяли эти истории? Там на самом деле масса подобных вещей… Так что ничего не отменяется, Крым не аннулирует всего остального.

– Давайте отойдем от политики. Для многих вы образец если не для подражания, то для внимательного наблюдения – как живете, что делаете. Как проходят ваши дни?

– Да, живу уже 75 лет и как в первый раз. Каждый раз, когда человек вступает в определенный возраст, когда приходит старость, он не готов к этому. В школе ведь нас не учили, что вот ты должен знать об этом, ведь ничего не знаешь… У меня сейчас какие-то неприятные воспаления в ротовой полости, мне даже сложно говорить – глотаю лекарства, из-за этого и не пью, да и прочее. Но это, естественно, пройдет.

– Выздоравливайте! Я уточню свой вопрос – сейчас стало актуально следить за так называемыми коучами, мотиваторами, которые рассказывают о том, что нужно встать и идти, менять свою жизнь, и, как оказалось, находится немало людей, которые готовы платить за право услышать такие речи. Вот пример с Тони Роббинсом, который собрал «Олимпийский» по цене билетов от 30 тысяч рублей до 500 тысяч…

– Да, я слышал по радио. Ну что можно сказать – глупости человеческой нет предела, потому что на самом деле ты можешь найти все эти качества только в самом себе. Что заставляет человека упрямо и находчиво заниматься чем-либо? Только какой-то внутренний огонь, божья искра, больше ничего. На всех божьих искр не хватило, поэтому масса людей останется вялыми, дряблыми и никогда ни к чему не готовыми.

– Достаточно ли искры или все-таки следует множить ее на определенную дисциплину?

– Я не знаю… Я вот так вот всю жизнь живу в этой тревоге и какой-то бесконечности. Ну это, наверное, все-таки дано свыше. А дисциплина – это уже человек сам в себе развивает определенные качества. Уверен, что научить этому невозможно – все это шарлатанство.

– Не так давно вы побывали в Италии спустя, кажется, огромный перерыв, в который не посещали Европу…

– Да, больше четверти века…

– Так вот, какое впечатление произвела на вас сегодняшняя Европа?

– В моем случае все было хорошо организовано. За 12 дней я побывал в семи городах. Не высыпался, но была масса встреч и интервью. В Турине, где я выступал на книжной ярмарке в самом большом зале на шестьсот человек, яблоку негде было упасть. Все сидячие места были заняты, итальянская полиция не пустила в зал еще около трехсот человек.

– Это влияние вашей биографии за авторством Эмманюэля Каррера?

– Трудно сказать: и книга, и все на свете. Да и потом, вопросы задавались в основном политические, нелитературные.

– Вы бы хотели в обозримом будущем побывать еще в каких-нибудь странах Европы? Может быть, во Франции, где вы жили в восьмидесятые?

– Во Франции я, видимо, побываю в феврале. В большинство стран я не могу поехать, потому что я воевал, там меня могут задержать, выдать и так далее.

– В 2012-м, когда вы планировали баллотироваться в Президенты России, вы отказались от предмета зависти многих наших сограждан – французского гражданства. Вернули его сейчас?

– Нет, зачем? Надо быть принципиальным, тем более в конце жизни вообще не имеет значения, есть у тебя паспорт, нет его – какая, в общем-то, разница? Да и потом, я никогда не был жлобом…

– Эдуард Вениаминович, вы сейчас затронули тему конца жизни. В своих книгах «Ереси», «Illuminations» и некоторых других вы пытаетесь по-новому осмыслить тему возникновения Вселенной, законов ее функционирования. Как вы относитесь ко всему этому сейчас? Скажем так, к религии, Богу?

– Я все равно не верю в этого слащавого лакированного Христа. Наверняка, конечно, был такой человек, с такими идеями, но он не Создатель, а меня больше интересует именно Он. То есть не проявление, скажем, человеческого духа, жертвенности в образе Христа, а именно главный в этом мироздании. Христос – один из.

– На какой концепции вы сейчас остановились? Изложенной в названных книгах или что-то все-таки изменилось?