Текст книги "Диалоги о главном"

– Я написал еще ряд, как мне кажется, интересных книг после этого. Кто-нибудь, конечно, прочитает и скажет, что это мракобесие. Во всех этих текстах проскальзывает желание перескочить через человека. С человеком все-таки сложно, а мы, увы, люди. Но можно слегка приоткрыть завесу, посмотреть, что там.

– Эдуард Вениаминович, вас давно не спрашивали про Захара Прилепина, во всяком случае, я не смог найти ваших свежих высказываний на эту тему. В своей книге «И его демоны» вы отчасти нелицеприятно о нем отзываетесь. Каково ваше отношение к нему – вы им гордитесь, вы его стыдитесь, вы к нему равнодушны?

– Это политическая проблема. Прилепин выдающийся человек со всеми вытекающими, но он занял позицию безусловного одобрения власти, а я нет. Вот и все расхождение.

– То есть он не сверяет свою позицию с партией или лично с вами, а действует независимо?

– От партии он отошел, долгое время о ней вообще не вспоминал. Он никогда не выходил из нее и, безусловно, остается нашим товарищем, но я обозначил основную проблему – он целиком и полностью встал на сторону власти. Надо сказать, что при этом мы стараемся друг друга публично не критиковать, но тем не менее в данном случае расхождения остаются.

– Вы общаетесь?

– Да, он приходил ко мне, когда приехал с Донбасса. Конечно, мы общаемся, но свои проблемы замалчиваем. Это, как мне кажется, самое разумное в той ситуации, которую мы имеем.

– У вас двое детей. Начался очередной учебный год, и наверняка читателям «Учительской газеты» будет интересно узнать, где они учатся, как проявляют себя в школе.

– Я, честно говоря, очень плохо знаю. В основном этим занимается их мама. Я же даю деньги, иногда вижусь с детьми, но, конечно, недостаточно часто.

– Как их успеваемость? Или вы об этом тоже не знаете?

– Дети – это дети. Девчонка талантливая, по-моему, учиться не хочет, а хочет петь, но это ее проблема. А мальчик, как мне кажется, суперумный. Вот ему 7 ноября исполнится 12, а девочке сейчас 10. Они уже очень большие, а еще крупнее всех в классе.

– Известна история, что, когда вы были в браке с Екатериной Волковой, сказали, что, для того чтобы из вашего общего сына вырос настоящий мужчина, он должен послужить в армии, отсидеть в тюрьме и прочее…

– В тюрьме – это немного иронически было сказано, но, конечно, этот опыт не мешает. В моем случае это на самом деле не зря прожитые, просиженные годы. А так, естественно, кто желает тюрьму… С другой стороны, это такое довольно суровое содружество мужиков, и они тебя там приучают к простым вещам. Там довольно много таких ситуаций, в которых ты понимаешь, что не надо делать или, напротив, надо, особенно если тебя мама не воспитала, тебя там дорехтовывают, дошлифовывают. Про тюрьму болтают всякие глупости, но на самом деле там сидят очень вежливые люди, ты многому у них учишься.

– Нравится ли вам тот образ, который сложился о вас в обществе? Насколько, по-вашему, он адекватен?

– Я бы хотел, чтобы обо мне было более комплексное представление… Сейчас оно все-таки однобокое. На самом деле я один из немногих современных универсальных людей, не знаю, достоинство это или нет. То есть меня интересуют многие вещи. К примеру, в журналистике я наплодил какое-то безумное количество статей. Я и сегодня пишу по три статьи в неделю. Тысячи статей и журналистских, и исторических, и философских – это довольно плохо известно. Людей больше интересует – я смотрю даже по реакции на свои публикации в социальных сетях, – если я напишу, к примеру, о Собчак, а реакции на информацию о митингах, арестах людей общество игнорирует.

– Вас это расстраивает?

– Меня это по-настоящему удручает. Ведь все-таки есть основополагающие вещи, в том числе и в политике, которые влияют на нашу жизнь. Я высказываю наибольшее количество политических идей в стране, но на них не обращают внимания. Я, к примеру, всегда говорил, что нужно менять столицу государства.

– Кажется, это предложение было и в вашей президентской программе?

– Да, именно, это очень умно, это надо делать. Москва была столицей маленького удельного средневекового княжества, Россия давно выросла из нее. Даже Санкт-Петербург был шагом вперед, хотя и, в общем-то, в недружественную сторону – открытый всем обстрелам и ветрам. Хорошо, пережили кое-как XVIII–XIX века, но время идет вперед, страна стала абсолютно гигантской. Дальний Восток, Приморье, вся Сибирь вообще не охвачены властью. За Уралом живет всего около 23 миллионов человек, а на европейской части страны – 118 миллионов. Скучковались здесь, хотя все уже гнилое и испорченное. Если бы столицу перенесли куда-то, хотя бы в приблизительный географический центр, куда-нибудь в сторону Байкала, это имело бы огромное значение для страны. Эту новую столицу построят – вот увидишь, ты доживешь, а я уже вряд ли. Любой здравомыслящий руководитель страны сделает это, а Москва станет музейным городом.

– Для реализации столь грандиозного проекта нужна огромная энергия населения. Сейчас, похоже, все больше увлечены обсуждением проекта пенсионной реформы…

– Да, набросились на стариков.

– А вы получаете пенсию? Оформлены как-то официально?

– Нет, из принципа. Я зарабатываю, у меня есть деньги. Сейчас зарабатываю как никогда. Что же касается пенсионной реформы, то это как в армии. Нет призывников – давайте продлим срок службы. Ну зачем им это все? Они же все-таки старые, работать будут плохо, что-то забывать на полпути. Ну и что это будет? Давайте, напротив, обратим внимание на подрастающее поколение – так называемых детей. Так вот, они стали вырастать гораздо быстрее. Сейчас, если обратиться к христианской церкви, возраст зрелости для мужчин – 15 лет, для слабого пола – 13. Ты знал об этом? Так вот, зачем люди сидят изнуренные в этих школах? Все основные знания можно получить за семь лет. Давайте опустим возраст зрелости до 14 лет. Я вот, к примеру, смотрел по «ящику» фестиваль «Алые паруса», так там идут такие ребята… Сейчас люди быстрее биологически созревают, потому что нет голода, во всяком случае в европейских странах, а есть обжорство и ожирение.

– Развитие технологий, конечно, ускоряет процесс получения знаний.

– Безусловно! Одна Википедия, даже если не интересуешься, дает столько всего, что ты знаешь все. Постоянно что-то выскакивает. Я, например, знаю уже столько, что мне даже и не надо, понимаешь? Я вспоминаю свою школу – она ничего мне не дала абсолютно. Зачем мне нужна была эта физика или химия? Это специальные знания, я жил в нескольких странах, я знаю, о чем говорю. А это преклонение перед высшим образованием? Знаете откуда оно пошло? Это наши несчастные бабушки, особенно из убогих семей, у которых не было доступа к образованию – они стараются. Вот внучок окончил вуз, – как хорошо! А зачем оно ему надо? Большинство людей не работают по специальности, не используют высшее образование. Студент сегодня заскорузлая тварь. Самые революционные – школьники. Поэтому они везде, на всех митингах, и будут вылазить еще не раз. А по поводу знаний – повторюсь, несколько часов сидения за компьютером дает больше, чем вся школа. Мое предложение – давайте опустим возраст зрелости, дадим людям право на брак, рождение детей.

– В таком возрасте они еще не могут обеспечивать детям должный уход. Кто же в такой ситуации будет их содержать и воспитывать?

– Все будет нормально, устроится. Всегда кажется, что это всего лишь дети, но это мы делаем их детьми. Они слишком долго сидят, у них все продавлено, скелеты перекошены, задницы блестят. Раньше, во всяком случае, так было, а сейчас, наверное, стиральные машины и прочее… Ну и дать им право голоса само собой! Пусть идут, им ведь дальше жить. Они все понимают, не надо делать из них придурков. Я в 15 лет был умнее, чем в 22, понимаешь? Все смотрят на эти предложения, как на какое-то чудачество, но это абсолютно разумная мера. Вот увидишь, это будет сделано.

– К слову, о выборах. Совсем недавно завершился так называемый единый день голосования. Как оцениваете его результаты?

– У нас в основном голосуют пенсионеры. Кого они выбирают? Они выбирают власть – медсестру для себя, вот в чем дело. Им нужна власть, которая будет о них заботиться, давать лишние сто рублей. Если вам нужна победа других кандидатов, давайте опустим возраст зрелости, пусть эта шпана выбирает – им жить в будущем.

– Но ведь такие решения может принять только власть, а для нее такой избиратель просто неудобен.

– В их руках сейчас такой аппарат промывания мозгов, что можно сидеть вечно.

– Многие считают вас едва ли не провидцем. Ваши прогнозы бывают удивительно точны.

– Да, действительно, мы с начала 90-х говорили о том, что Крым – российский. У нас людей арестовывали в 99-м. Они писали: «Севастополь – русский город». Все показывали на нас, мол, придурки.

– А что можете сказать о недалеком будущем?

– Я думаю, будет очень много крови и много огромных проблем… Это без сомнений, без этого не обойдешься. На самом деле наша власть не жесткая, а нерешительная и слабая, и это меня лично раздражает. Сказали, например, о русском мире, помните, а потом закрыли тему. Да и многие проблемы остаются нерешенными. Например, Украина. Власть оставит это вам, дорогие друзья, вы должны будете расхлебывать. Жить в постоянном напряжении рядом с недружественным государством – это очень плохо. Или проблема отдельных республик Северного Кавказа. Сегодняшняя власть поступает так же, как это делалось в таких случаях в Российской империи, – приподымает местную аристократию, но все это покоится на отношениях двух человек, выбей одного из них, и наступит… А выбей двоих – вообще не пойми что.

Еще некоторое время поговорив о более личном, собираясь, обращаю внимание на окаменелые останки, разложенные на запылившемся подоконнике, и решаюсь спросить:

– Это ведь одно из ваших хобби? Что добавилось к коллекции за последние годы?

– Ну не знаю, вот, например, этот экспонат я тащил из Карабаха на самолете летом 2016-го. А так, надо сказать, я не стараюсь, не охочусь за этими вещами. Коллекционер из меня тоже, по-моему, не получился.

Оказавшись за порогом квартиры, я обернулся – Эдуард Вениаминович стоял в дверях и неожиданно поинтересовался:

– Ты ведь был в Стамбуле?

– Да, много раз.

– Придешь расскажешь. Константинополь меня очень интересует.

Екатерина Колесникова: горечь победы. откровенный разговор о жизни после конкурса

15 января 2019 года

Если бы я был учеником Екатерины КОЛЕСНИКОВОЙ, преподавателя иностранных языков школы № 10 города Сургута и финалиста конкурса «Учитель года России», я бы наверняка в нее влюбился. А как иначе? Правильный овал лица, роскошная укладка густых волос, подвижные глаза, чуть вздернутый аккуратный носик, окрашенные в нежно-розовый цвет губы, из-за которых то и дело виднеется ровный ряд белоснежных зубов. Вся она какая-то летящая, стремительная, творческая, как-то по-особенному одухотворенная.

В ходе одного из конкурсных испытаний Екатерина Колесникова сказала, что ассоциирует себя с образом солнца. И вправду вокруг нее сама собой образуется аура тепла и света.

Сургут – северный город. В конце декабря здесь минус 30. Из окна гостиничного номера, в котором я остановился, открывается вид на проспект, само собой, Ленина. На самом деле сквозь заиндевевшие стекла мало что видно. Бесцветные панельки вдоль дороги кажутся иссохшими и скукожившимися давно покинутыми пчелами сотами, а блеклые фонари – обреченно склонившими головы облетевшими одуванчиками. Пешеходов в этот поздний час не видно, лишь редкие автомобили с пробуксовкой входят в повороты, гремя, словно кандалами бурлаков, дешевой шипованой резиной, да колкий пронизывающий ветер гоняет снежный ковер по разбитому асфальту.

Наша встреча с Екатериной Колесниковой в назначенный день откладывается из-за привычного местным жителям форс-мажора. Неблагоприятные погодные условия позволяют детям младших и средних классов не идти в школу вовсе, а старшеклассникам – явиться лишь ближе к обеду.

Во время урока английского языка – одинаково хорошо продуманного, срежиссированного и поставленного – не соскучишься. Ребята, сидящие за партами, расставленными буквой «п», выглядят вовлеченными в интерактивный процесс, ведь за прохождением одного этапа этой своеобразной игры следует другой, не менее интересный.

В своем эссе, представленном на заочный тур конкурса, Екатерина Александровна, в частности, писала: «Мои главные попутчики – мои ученики. Мне с ними бесконечно повезло. Такие разные: смелые и боязливые, шумные и тихие, дерзкие и застенчивые. Невероятный спектр эмоций и историй. Каждый из них уникален, и для каждого сердечка нужен свой ключик. Как же его отыскать?»

Во время урока мне показалось, нет, я даже был уверен, что связка этих самых ключей у нее, а все двери учеников, вернее сердца и умы, открыты ею настежь навстречу новым впечатлениям и знаниям.

– Ну как? – спрашивает она, как только дверь закрывается за последним учащимся ее класса.

– Великолепно! – не скрываю восторга я.

В ходе общения в Интернете, предшествовавшего нашей встрече, Екатерина написала как-то туманно и, как мне показалось, печально: «Возможно, мне есть что вам рассказать, чтобы вы знали оборотную сторону медали».

Начать наш очный разговор, само собой, решаю с этого.

«На самом деле на городской конкурс я попала, скажем так, не по своему желанию… – тяжело вздохнув, признается Екатерина и тут же поправляет себя: – Но я благодарна, что меня выбрали и дали шанс, потому что за этот год я повзрослела, увидела определенные вещи, в том числе свои собственные проблемы, огрехи системы».

В процессе общения выясняется, что Екатерине не хватало поддержки. И речь здесь не о дружеском похлопывании по плечу, а об ощущении работы в слаженной команде, стремлении к общей цели.

«Конкурс – это прежде всего представление команды, не одного человека, – убеждена она, – ведь я представляла не только себя, но и регион. Ничего подобного я не почувствовала, это стало для меня неприятным открытием, о котором я тогда решила не трубить, а как-то полностью закрылась и пришла к выводу, что, если обо мне не вспомнят, буду делать все сама».

Одним из самых тяжелых испытаний конкурса для Екатерины стал мастер-класс, запись которого можно без труда найти в Интернете. Отдельные члены жюри были в плохо скрываемом недоумении от увиденного и задали ряд острых вопросов. Впрочем, в своих неудачах Екатерина их не винит.

«Своим мастер-классом я была разочарована, тем более зная свой потенциал. Мне попросту не хватило помощи, и я говорю об этом прямо. Моя работа на общем фоне была своего рода самодеятельностью, но мне не стыдно, ведь я вышла и показала то, что было, и когда мы получили оценки, само собой, у меня был самый низкий балл в этом испытании».

В процессе обсуждения комплекса проблем и разочарований выяснилось, что, кроме всего прочего, для участия в финальных испытаниях в Санкт-Петербурге Екатерина была вынуждена потратить свои собственные деньги – порядка шестидесяти тысяч рублей на оплату проезда и проживания. Пришлось брать в долг. И вот, как оказалось, уже больше трех месяцев длятся тщетные попытки получить обещанную компенсацию от регионального Департамента образования.

«Если бы я представляла только себя, – сокрушается Екатерина, – я бы все поняла, но здесь вроде как речь идет о регионе, причем, мягко скажем, не самом бедном. Кроме того, я ведь привезла результат – все-таки стать лауреатом такого престижного конкурса, да еще и в тех условиях, в которых я оказалась, как минимум неплохо. Вот так все это получилось и оставило неприятное послевкусие. Я стала немного по-другому смотреть на многие вещи».

Екатерина Колесникова, я заметил это, еще просматривая видео ее выступлений в самолете по пути в Сургут, очень активно жестикулирует. И теперь, находясь перед ней, я вижу эти ни на секунду не останавливающиеся движения рук, будто речь дублирует сурдопереводчик. Впрочем, в какой-то момент мне начинает казаться, что это взмахи крыльев.

Небо ей близко. Отец Екатерины – летчик гражданской авиации, который после рождения дочери в небольшом индустриальном городке Серов, что на Урале, получил выгодное предложение и перебрался с семьей в Сургут. Здесь у маленькой Кати, которой было всего два года, начались необъяснимые проблемы со здоровьем. Перебрав ворох диагнозов и множество вариантов лечения, наконец решили, что проблема в климате. Семье пришлось вернуться.

«В общем, – рассказывает Екатерина, – действительно, чудо или нет, болезнь, как появилась из ниоткуда, так же и ушла в никуда».

Родителям было тесно в Серове, и они вернулись в Сургут, Катю стала воспитывать бабушка.

«Она у меня также связана с педагогикой, – рассказывает Екатерина, – была директором школы, завучем, носила звание заслуженного учителя. Само собой, я росла в определенной атмосфере». После окончания Екатериной школы с серебряной медалью семья вновь воссоединилась в Сургуте.

У Екатерины, как говорили в советском кино – спортсменки, комсомолки и просто красавицы, великолепный, едва ли не каллиграфический почерк. В уже упомянутом конкурсном эссе самый поэтичный отрывок посвящен как раз семье: «Теплый бриз воспоминаний уносит в самое прекрасное время – детство. Храм любви и света, опора и путеводная звезда. Такой была и есть моя семья, которая своим примером показала путь к мечте, научила быть честной, сильной и любящей, воспитала важнейшие ценности благородства и гуманности».

Может быть, эта идеальность семьи стала той самой высокой планкой, к которой сегодня стремится Екатерина и пока в личной жизни не может ее достигнуть. Впрочем, об этом немного позднее.

Сразу после окончания Государственного университета Ханты-Мансийского автономного округа – Югры в 2010-м Екатерина Колесникова стала работать в одной из лучших частных языковых школ города – «Биг Бене». К слову, это не только громкое название, отсылающее к одной из главных достопримечательностей Лондона, но и точная копия известной часовой башни Вестминстерского дворца, расположившейся в центре Сургута.

Три года прошло, как прекрасное мгновение. Окружение, состоящее сплошь из коллег-иностранцев, возможность практиковать язык, мотивированные дети из самых благополучных семей города. Все это позволило мягко войти в профессию педагога, но энергичной девушке нужен был новый вызов. Екатерина перешла в общеобразовательную школу, куда набирали ребят по территориальному признаку…

«Для меня это был такой контраст, – рассказывает она, – когда я пришла еще совсем юная, меня встретили ребята, которые матерились на уроках, естественно, не по-английски».

Но и здесь профессионализма и жизнелюбия хватило, чтобы переломить ситуацию. Ее первая группа в этой школе – 15 парней – успешно окончила школу, они остаются с ней на связи, многие даже поздравили с победой в региональном этапе «Учителя года».

«Вроде, по сути, – вслух рассуждает Екатерина, – почему они должны были меня слушать – молодую симпатичную девушку, да и вообще думать о каком-то английском? Но, поверьте, слушали, учились, демонстрировали прогресс».

Как-то вдруг, прямо посередине разговора, я понимаю, что она говорит о школе в прошедшем времени. Понятно, что речь о прошлом, событиях, которые тонут в тине истории, но все же. Ловлю себя на мысли, что не верю, что такой человек (а ведь она еще участвует в показах мод, пишет стихи, записывает видеоблог, много путешествует, всего на газетной полосе не уместишь) не думает о будущем. Ведь всем известно о синдроме эмоционального выгорания, которому все чаще подвергаются учителя.

Оказывается, своим вопросом я попадаю в точку.

«Знаете, я вижу в зеркале, что мои глаза, скажем так, начинают гаснуть, и, кстати, этому поспособствовало мое участие в последнем этапе конкурса. Система несовершенна, она не мотивирует. Сейчас, вроде бы пройдя столько испытаний и получив хорошие результаты, я должна гореть, бегать едва ли не с плакатом «Все учителя мира, за мной!». Но я поняла одну простую истину: ничего не изменится, мне не светит ровным счетом ничего. Ну вот скажите, зачем я через все это прошла? Чтобы просто повзрослеть, приобрести опыт, а что это мне дает в профессии? Я вернулась к тому же, с чего начинала».

Фредерик Бегбедер когда-то написал небольшой ставший культовым роман «Любовь живет три года». Речь в нем идет главным образом об известной теории, что чувство влюбленности связано с определенными гормонами, а когда работа мозга нормализуется, гормоны прекращают стимулировать эмоциональную зависимость обоих партнеров друг от друга.

Я не мог позволить себе не спросить Екатерину о личной жизни, все-таки, по всеобщему признанию, она стала самым красивым участником конкурса.

– Это правда интересно? – без доли кокетства, как-то по-деловому переспросила она и, получив утвердительный ответ, сказала: – На данный момент я свободна, прекрасно себя чувствую, потому что появилось очень много возможностей открывать для себя мир. После развода у меня, знаете, такой прямо подъем.

В браке Екатерина была три года.

– Любовь живет три года?

– Да, может быть, она и не начинала жить, поэтому она прожила так мало, – отрезала она и, едва заметно склонив голову, в задумчивости стала развивать свою мысль: – Замужество приносит счастье, когда оно по любви, когда оно с тем человеком, который действительно твой единомышленник, твоя вторая душа, то, что откликается. Поэтому для меня это сейчас абсолютно не проблема.

Тем же вечером я должен был вылетать в Москву. Казалось бы, дело сделано, фактура для материала есть – впечатления, диктофонная запись разговора, которую предстоит расшифровать. Но что-то продолжало меня тревожить – я думал, как и в чем я мог бы помочь Екатерине. И мог ли в принципе?

Уже в зале ожидания местного аэропорта я вдруг вспомнил, что не так давно познакомился на одном мероприятии с руководителем Департамента образования и молодежной политики ХМАО – Югры Алексеем Анатольевичем Дрениным.

Я тут же набрал его номер и, представившись, попросил помочь в решении пусть мелкого, но казавшегося мне важным вопроса – получения компенсации за участие в конкурсе.

Алексей Анатольевич внимательно выслушал меня и сказал: «Передайте, пожалуйста, Екатерине Александровне, что я лично займусь этим вопросом и решу его в кратчайшие сроки».

На следующий день я получил сообщение от Екатерины – средства наконец поступили.