Текст книги "Наместник"

Глава 5

Не успели вожди обменяться приветствиями, как чужая рыжая по-кошачьи мягко спрыгнула со стола и оказалась лицом к лицу с Ириной. Надеть аккуратно стоявшие возле стола красивые туфли на высоком каблуке она не потрудилась. Напрасно – так она проигрывала сантиметров пять в росте. Моя попутчица не спеша сняла очки, и теперь девушки пялились друг дружке в глаза на манер боксеров перед схваткой. Вот только женской драки нам здесь не хватало.

– Вижу, ты завел себе новую игрушку. – Голос Ирины звучал мягко и чуть насмешливо.

– Ну ты же меня покинула, – благодушно откликнулся генерал. – Пришлось выбирать из оставшихся. Марре, конечно, пока далеко до тебя. Но ты ведь знаешь, она очень талантлива и быстро учится.

– Предательница, – прошипела его протеже. – Мы с тобой еще…

– Довольно. – Как и любой высокий чин, генерал умел быстро переключаться, и теперь его голос звучал резко и требовательно. – Это переговоры. Место.

Да, кажется, именно так он и сказал. Я не знал, что за странный переводчик в моей голове позволяет мне понимать шипящее наречие, которым владели все остальные присутствующие. Очевидно, наиболее мудрым было помалкивать, что я и делал.

– Это второй. – Василевский вообще никак не отреагировал на стычку девушек, продолжая сверлить взглядом генерала.

– Вижу. – Генерал Кастор снова расслабился, когда его подручная заняла свое место на краешке стола. – Но вы обещали, что будет трое. Хотя вообще-то должно быть четверо.

– Мы не знаем, где четвертый. Зачем снова об этом? – пробурчал Василевский. – Ты дашь мне поговорить с ним?

– Хорошо. – Генерал задумался лишь на секунду и кивнул Казанове.

Тот сделал приглашающий жест и вышел из комнаты вслед за моим похитителем.

– Что вы ему сказали? – Теперь Кастор обращался к Максу, очевидно оставшемуся за старшего.

– Что он участник переговоров по освобождению русских пленных. – Мне показалось, что, против обыкновения, Макс тщательно подбирает слова. – Теперь он знает, что сам объект обмена. Больше ничего.

– Вы его не принуждали? Не связывали? Сила не применялась?

Вот те раз. Похоже, коротышка не соврал, когда говорил о недопустимости плохого обращения.

– Со мной обращались хорошо. – Понятия не имею, зачем я это ляпнул. Я мог лишь понимать их, поэтому фразу произнес на английском. Что ж, кажется, я ударил в гонг у ворот ада.

Хозяин кабинета излучал колоссальную силу и непоколебимую уверенность в себе. Его подручные, как и люди Василевского, производили впечатление отчаянных и крутых профи. Но четыре слова из моих уст повергли присутствующих в настоящую панику. Если бы я не смотрел на генерала, произнося их, то, возможно, и не заметил бы тени испуга, промелькнувшей на его лице. Впрочем, вожак овладел собой практически мгновенно. А вот команда его подкачала.

Рука эрзац-Макса вынырнула из-за спины, сжимая в ней какое-то диковинное стреляющее устройство. Ни в кого палить он, правда, не стал и теперь растерянно пытался поймать взгляд шефа, чтобы понять, что делать дальше. Молодая тигрица ни в чьих инструкциях не нуждалась. Очередной прыжок со стола теперь сопровождался порцией каких-то шипящих проклятий, а воздух вокруг нее начал странно меняться, трансформируясь в подергивающуюся дымку.

– Прекрати, – Ирина оттолкнула меня в сторону и встала между нами, – твой хозяин тебя не похвалит.

– Хватит! – рявкнул генерал, окончательно совладав с собой. – Кто его пробудил?! Да как вы смели…

Вопросы адресовались Максу, который теперь стоял у меня за спиной. Я обернулся, чтобы видеть выражение его лица, когда он будет отвечать. Меня действительно подняли довольно рано, но вряд ли неудовольствие Кастора относилось к этому обстоятельству. Попутчик снял очки и теперь виновато смотрел на бушующего генерала парой огромных фиолетовых глаз. Амбал тоже поспешно сдернул с лица очки, уже ожидаемо для меня явив на свет ярко-розовые радужные оболочки. Видно, в их конторе принято каяться, глядя боссу в глаза.

То, что это две части одной и той же шайки, совершенно ясно. Оперативные группы-четверки, подобранные из схожих типажей. Разговоры о предательстве. Какая-то разборка в мире североамериканских спецслужб. Военная разведка. А может, и ЦРУ. Мне подумалось, что Стоцкий вовсе не продал меня за взятку. Он знал, с кем имеет дело, и послал к ним «крота». Сейчас меня будут вербовать. Я, понятно, соглашусь. Меня зашлют обратно, и вуаля, знакомьтесь – Александр Евгеньевич Рогожин, шпион, двойной агент. Теперь понятно, зачем я нужен Стоцкому. Непонятно, на кой я сдался американцам.

– Мы здесь ни при чем. – Макс заметно нервничал и теперь частил. – Он не демонстрировал никаких признаков… пробуждения. Ни на земле, ни в полете. И в его биографии нет ничего…

– Чем он занимается?

Вот это да. Кастор, похоже, понятия не имеет, кого к нему привезли. А я-то думал, что оказался здесь благодаря выдающимся жизненным достижениям. Ну или хотя бы большому количеству знакомых в среде российских чиновников.

– Он полицейский, – быстро ответил Макс, переврав мой статус. – Так же, как и все они. Очень любопытно, не правда ли?

– Дай на пятьдесят процентов. – Генерал уже не слушал его, обращаясь теперь к своему фиолетовоглазому.

Тот вскинул устройство и нажал на спуск. Тяжелый удар пришелся мне точно в грудь, отбросив к двери.

Очнулся я довольно быстро. Во всяком случае, когда сознание вернулось, в комнате находились все те же, и стояли они на тех же местах. Правда, теперь они пялились на мою особу, валявшуюся на полу в довольно неловкой позе. Макс смотрел виновато. Немудрено – это ведь он так долго распинался на тему шахматных фигур и их неприкосновенности. Губы Ирины были недовольно поджаты, а Амбал выглядел растерянным. Никто из них не пошевелился, чтобы помочь мне. Понятно. Я сам по себе и сам за себя.

Генерал, похоже, утратил интерес к моей персоне. Пусть взгляд его и был обращен в мою сторону, но мысли, кажется, витали далеко. Дубль-Макс продолжал целиться в меня из своей штуковины. Бедняга выглядел нервным и перепуганным, и я решил, что буду стараться избегать резких движений, чтобы не получить добавки. Красивые зеленые глаза Марры затуманились, а лицо приняло странное плотоядное выражение. Она даже пару раз облизнула язычком пухлые губки. Что ж, кого-то насилие пугает, кого-то – возбуждает.

Дверь резко распахнулась, больно саданув меня по голове. Я и без того неслабо приложился об пол при падении, и тысячи маленьких шахтеров внутри черепа азартно взялись за отбойные молотки. Вряд ли мои страдания сильно беспокоили ворвавшегося в кабинет Василевского. Тем не менее, увидев на полу мое тело и непонятный шокер в руках подручного генерала, он счел необходимым выразить свое неудовольствие:

– Был уговор – не портить. Ты снова нарушаешь правила.

– Товар передан и принят, – возразил Кастор. – Теперь делаю что хочу.

– Нет, – ощерился Василевский. – Обмен не завершен. Пока ты не выполнишь свою часть, это наша собственность. На твоем временном хранении. И помни, что у нашего терпения есть пределы. Если обмен сорвется…

– Да не будет никакого обмена, и ты это знаешь, – равнодушно отозвался генерал. – Мы все понимаем, что я буду дышать только до тех пор, пока он у меня. Вы привозите мне этих лишь для того, чтобы он продолжал жить. И пока я не завершу свою миссию, он будет моим гостем. Когда я закончу, все поймут, кто был прав. Тогда я отвечу за все, что сделал. Не раньше.

– Что ты сделаешь с ними? – Василевский не выглядел удивленным.

Похоже, меня и неизвестных мне заложников уже признали сопутствующим ущербом. Стоцкий будет разочарован, когда мой труп всплывет где-нибудь в Беринговом проливе. Хотя о чем это я? Останусь пропавшим без вести. У предусмотрительного генерала под рукой наверняка имеется личный крематорий.

– Понятия не имею. – Кастор заметно повеселел. – В этом и есть вся прелесть игры без правил, не так ли?

Я с трудом поднялся на ноги. Голова раскалывалась, ребра болели, заставляя заподозрить перелом. Вообще-то я никогда не отличался адекватностью реакции в стрессовых ситуациях. Но обычно либо замирал, парализованный ужасом, либо старался незаметно ретироваться из зоны конфликта. Не знаю, что на меня нашло сейчас.

– Я тебя прикончу, – сообщил я генералу. – Вырву тебе глотку. Казанове твоему недоделанному хребет сломаю. Лысому руки поотрываю. А рыжую выпотрошу, как курицу.

О да, в первый раз я понял все верно. Они боялись меня, боялись до чертиков. Снова мелькнувшая на лице Кастора тень, озабоченная физиономия розовоглазого, побелевший как мел дубль-Макс. Даже отмороженная садистка Марра на мгновение утратила самоуверенность хищницы. Я наслаждался их замешательством не меньше трех секунд, пока генерал не подал едва заметный знак и следующий выстрел лысого не выключил мне свет.

Глава 6

На сей раз без сознания я пробыл куда дольше. Понять это было несложно – я уже не находился в ярко освещенной комнате с белыми стенами. Лампы здесь были тусклыми, а пол – куда более жестким и холодным. Металл. И стены тоже металлические. А я-то думал, что палаты буйных обивают войлоком, или какой там материал пришел ему на смену. Еще у меня появился лечащий врач. Во всяком случае, кто-то нещадно хлестал меня по щекам, озабоченно приговаривая:

– Эй, мистер! Очнитесь, мистер!

Наконец юная леди поняла, что я пришел в себя, и избиение прекратилось. Я же наконец смог сфокусировать взгляд на своей мучительнице. Лет двадцать пять. Высокая, стройная, спортивная. Коротко стриженные темные волосы, голубые глаза. Не такие неестественные, как у рыжих красоток, но заметные даже в полумраке этого помещения. Высокие скулы, острый носик. Черные джинсы в обтяжку, короткий синий топ. Милашка. И она, кажется, искренне переживала за состояние моего здоровья. Или просто не хотела остаться наедине с трупом в комнате площадью менее двадцати квадратных метров.

Похоже, дама такая же заключенная, как и я. Три кровати, но спят только на одной, две аккуратно застелены. В углу душ и унитаз. Пардон, параша – нужно привыкать к тюремной терминологии, хотя здесь вряд ли кто-то говорит по-русски. Кастор и Василевский упоминали, что выкуп составляют три человека. Кажется, двое уже на месте.

– Можно было просто плеснуть в лицо водой, – недовольно пробурчал я, мобилизовав свои знания английского.

Рука у девицы была тяжелой, я чувствовал вкус крови во рту. Или у меня внутреннее кровотечение от забав с шокером.

– Я пыталась. – Она отлично говорила по-английски, но язык не был для нее родным, насколько я мог судить. – Вы не приходили в себя. Я испугалась. Они били вас ногами по голове, когда бросили на пол.

Ах вот оно что – я получил добавку, пока пребывал в отключке. Только сейчас я заметил, что рубашка действительно влажная у воротника.

– Я в порядке, – бодро соврал я, не в силах отказать себе в удовольствии повыпендриваться перед красоткой. – В меня пару раз пальнули из шокера, всего-то. А кто бил меня ногами?

– Эти… один с розовыми глазами и второй с фиолетовыми.

Да уж, мне явно удалось задеть подручных генерала за живое своими угрозами.

– Я Алекс, идиот, – представился я. – Из России. Прилетел сюда добровольно, по глупости. А вы как здесь оказались?

– Так же. – Решив, что со мной все в порядке, девушка забралась на кровать и уселась на ней по-турецки. – Я Франческа. Италия, Рим. Начальство сообщило, что я с новой командой должна перехватить груз наркотиков, прибывающий на Сицилию. Мы сели в самолет, а приземлились здесь. Это точно не Сицилия.

Она едва заметно улыбнулась, демонстрируя присутствие духа. Я вспомнил, что похитители говорили о нас. Мы все полицейские. И всех нас отправили на секретные задания с новыми коллегами. Василевский не мучил себя изобретением способов похищения – годился один и тот же, с небольшими вариациями. Но придумано, надо отдать ему должное, неплохо. Трое полицейских из разных стран исчезнут героями в не связанных между собой миссиях. Может, меня даже наградят за попытку спасения несуществующих спецназовцев. Посмертно.

Интересно, а когда ждать третьего? Я чувствовал, что генерал будет решать нашу судьбу лишь после того, как соберет полный комплект.

– Ты давно здесь? – Вряд ли из ее ответа можно было бы сделать определенные выводы о том, сколько ждать следующего гостя, но я надеялся, что какое-то время у нас есть.

– Двенадцать дней. – Она ненадолго задумалась. – А какое сегодня число? Часов здесь нет. Считала по циклам сна.

– Двадцать восьмое сентября. – Я определенно огорчил ее своим ответом.

– Десять дней, – наконец пробормотала она. – Время тянется так медленно…

– Телевидения нет? В какое время прогулка? Охрана как часто меняется? – Я всерьез настроился поиграть в графа Монте-Кристо. Ну, хотя бы в глазах юной сокамерницы. Наверное, зря.

– Ты чем занимался у себя в России? – насмешливо поинтересовалась Франческа. – Служил в разведке, в спецназе? Изучал методы побега из военных тюрем?

– Я следователь. Следственный судья, – важно пояснил я, вспомнив сериалы об итальянской мафии. – Расследую убийства.

– Понятно, – грустно подытожила собеседница. – Бумагомарака. Толку от тебя ноль. Я три года служила в спецназе. В основном Северная Африка. Пятнадцать миссий, два ранения. Потом три года в полиции. Спецотдел по борьбе с наркотиками. И знаешь что? Отсюда не сбежать. Эта комната – сейф. Сплошной металл, бесшовная технология. Кровати приварены. Нет ни кусочка обстановки, который можно отодрать и использовать против охраны. Наблюдение двадцать четыре часа в сутки. Три видимые камеры. Вентиляционное окошко – десять сантиметров в диаметре, глухая решетка. Прогулки? А нет никаких прогулок. Душ принимаю прямо здесь, даже шторки нет. Разрешаю тебе смотреть – охрана уже все видела. В комнату они не заходят. Дверь ведет в тамбур. Отпирается дистанционно, электромагнитный замок. Когда ее открывают, я забираю поднос с едой. Интервалы кормежки разные. С другой стороны тамбура дверь еще серьезней. Еда в бумажных тарелках, приборы и сами подносы тоже из прессованной бумаги. Так как ты собираешься выбраться отсюда, умник?

Я не понимал, зачем мы нужны Кастору. Он приложил серьезные усилия к нашему захвату. Взял в заложники какую-то важную птицу и явно рассорился со своей конторой, какой бы аббревиатурой она себя ни обозначала. Возможно, теперь он такой же пленник, изолированный на захваченной военной базе. Этот кризис не мог длиться вечно. Не президента же США он удерживает… Допустим, это руководитель его службы. Пройдет время, и назначат преемника. Может, того же Василевского. Новый босс решит, что принципы важнее, чем жизнь предшественника, и на базу обрушится спецназ. Или проще – произойдет несчастный случай с ядерной боеголовкой, который похоронит эту грязную историю со всеми участниками. Включая несколько бедных иностранцев.

Но время, похоже, не слишком заботило генерала. Нас не допрашивали. У нас не брали анализы. Над нами не ставили опыты. Мы просто сидели в своей клетке, ожидая, что случится дальше. Кормили вполне сносно. Более того, на третий день я набрался наглости и проорал в камеру, что именно желаю получить на ужин. Не знаю, было ли это указанием генерала или нам попались жалостливые надзиратели, но заказ исполнили почти полностью. Что кто-то здесь умеет готовить пельмени, я и не ожидал.

Теперь составление дневного меню стало нашим основным развлечением. Увы, к просьбам провести телевидение, дать видеоплеер, игровую консоль или хотя бы бумажные книги охрана осталась глуха. Зато повар старался как мог, хотя Франческа ставила перед ним непростые задачи. Я успел попробовать десяток вариаций пасты, о половине из которых раньше и не слышал, несколько видов лазаньи и кучу других блюд, заставивших меня всерьез переживать за сохранность фигуры. В напарнице это все исчезало без какого-либо ущерба для внешности. Правда, она минимум три часа в день тренировалась, оставаясь в одних трусиках. Зрелище садящейся на шпагат обнаженной красотки было явным перебором, и я в эти моменты отворачивался, медитируя на стенку. Тем более я не смотрел, как она принимает душ.

Казалось бы, между мужчиной и женщиной, вынужденными делить небольшую камеру, неизбежно должно возникнуть сексуальное напряжение. Но нет, ничего подобного не наблюдалось. Во всяком случае, на взаимной основе. У меня-то этого самого напряжения было хоть отбавляй. Но ко мне относились как к слегка непутевому и тормознутому старшему брату. Наверное, ей помогала армейская тренировка. Жизнь в казарме, и все такое. Или я вообще не казался ей сколь-либо привлекательным даже по меркам необитаемого острова. Обидно.

Сокамерница была не только чертовски красива, но и дьявольски умна. Помимо родного итальянского она свободно владела английским, французским, испанским и арабским. До армии успела проучиться пару лет в Сорбонне. Франческа происходила из обеспеченной семьи и могла стать кем угодно. Могла и выйти замуж за какого-нибудь мультимиллионера. Как я понял, недостатка в предложениях не было. Но, бросив учебу, она пробилась в армейское подразделение, занимающееся усмирением исламских фундаменталистов в их родных странах. Когда ее комиссовали из-за ранения, поступила в ударный полицейский отряд.

Сначала я отнес ее пеструю биографию на счет юношеского бунтарства. Но от этой версии пришлось отказаться – леди была умна и рассудительна не по годам. Не наблюдалось даже намека на инфантильность. Адреналиновая наркоманка? Возможно, но люди ее круга предпочитают удовлетворять эти потребности спорткарами, горными лыжами или серфингом. Оставался вариант с личной трагедией. Может, ее изнасиловали одногруппники-арабы в университете? Или родственник стал жертвой теракта? Кто-то в семье умер от наркотиков, идущих в Европу через Африку и Ближний Восток?

На мои осторожные вопросы отвечали весело и беззаботно до тех пор, пока не поняли, куда я клоню. Думал, за этим последует взрыв, но меня лишь обсмеяли, заставив почувствовать себя идиотом.

– Ну а ты-то почему стал законником? – осведомилась Франческа. – Мне казалось, один служака может понять другого.

– Случайно, – неохотно признался я, понимая, что теряю немало очков в ее глазах. – Я был корпоративным юристом. Хорошо зарабатывал, неплохо жил. Мама умерла, когда я был маленьким, меня воспитывал отец. Он занимал большую должность в ФСП. Но потом… в общем, его обвинили в коррупции и посадили. Четырнадцать лет. Осталось еще девять. Я работал на государственную корпорацию, и меня уволили. Один из знакомых отца помог устроиться следователем. Другой работы для меня не было.

– И тебя что, ничего не задевает на службе? Тебе не хочется наказать злодеев, восстановить справедливость? – Девушка, кажется, была искренне удивлена.

И тут я прозрел. Меня посадили вместе с настоящей, натуральной, стопроцентной идеалисткой. Господи, остались же еще такие люди в нашем мире… Я с нежностью посмотрел на подругу. Возможно, я влюбился. Сложно сказать, когда ты уже неделю заперт в маленькой комнатке с привлекательной девушкой. И вообще, меня всегда тянуло на сумасшедших. Сам-то я всю жизнь был слишком осторожен и рассудителен. Противоположности притягиваются. Плохо, что сумасшедшие обычно предпочитают других сумасшедших.

– Меня много чего задевает, – вздохнул я. – Например, баланс на кредитке в конце месяца. Зарплата влияет на него куда меньше, чем мне хотелось бы. И нет, я не прячу в шкафу плащ и синие трусы в обтяжку. Отбываю свою смену, смотрю в глаза десятку-другому убийц и насильников и еду домой в пробках. Там меня ждет телевизор с государственной пропагандой и дурацкими шоу. Я знаю, что ничего не могу изменить в своем мире. Место каждого пойманного подонка занимают двое новых. Через пять-десять лет пойманные тоже выходят, и их становится трое. Слишком большие сроки – экономически нецелесообразно. Смертная казнь – негуманно. Твой мир разве другой? Чего ты надеешься добиться? Ладно если тебе нравится таскать пушку и безнаказанно стрелять в людей. Но борьба за справедливость? Думал, ты умнее.

– Мне жаль тебя, – задумчиво сказала она. – Мне кажется, ты способен на большее. Мы живем в таком мире, потому что все прячут голову в песок. Но кто-то должен подавать пример. Показывать, что еще не все сгнило. Что можно что-то сделать.

Мне очень хотелось сказать ей что-нибудь утешительное. Не потому, что я и правда верил в эти бредни. Если задуматься, в истории человечества почти не было эпизодов, когда хорошие парни объединялись против плохих и из этого получалось что-то путное. Достаточно вспомнить все известные революции. Режим негодяев сменяет террор, а потом приходят другие негодяи. Скучно. Но надо как-то восстановить репутацию в ее глазах…

Мои размышления прервало клацанье замка двери. Мы переглянулись и вскочили на ноги. С момента последней кормежки прошла лишь пара часов, так что это не может быть ужин. Неужели генерал или кто-то из его подручных решил почтить нас своим визитом? Я видел, как напряглась Франческа. Гибкая пантера, готовая к прыжку. И это после всех разговоров о невозможности побега. Я надеялся, что она не станет делать глупостей, пытаясь прорваться наружу или взять заложников.

Что ж, она зря точила коготки. Дверь распахнулась, и в комнату вошел я.