Текст книги "Альфа-ноль"

– На берег! Бегом на берег! Все телеги на берег! – на разные голоса начали выкрикивать одно и то же.

Стрелы больше не свистят, а схватка продолжается только в хвосте колонны. Но там работают явно не люди, а что-то вроде гигантских панцирных щук. Метра полтора-два в этих рыбинах. А может, и не в рыбинах, ведь детали я рассмотреть так и не сумел.

Моя телега стронулась с места. Я до последнего просидел, опираясь о колесную ось, и потому едва не завалился. Извернувшись, поспешил за повозкой – единственным укрытием от обстрела. И даже сумел удивиться тому, что действую удивительно проворно для человека, который пару минут назад едва ноги переставлял.

Да уж – стресс животворящий.

Покосился на труп, лежащий на урезе воды. Возница с телеги, которая ехала перед нашей. Стрела попала ему точно в глаз, но, в отличие от случая с Рисером, вошла под прямым углом, насквозь пронзив мозг. После такого выжить невозможно.

То, что среди нападавших есть один или более столь метких стрелков, заставило меня еще сильнее пригнуться, не оставляя лучникам ни шанса. Да они меня даже не увидят за телегой.

Главное, от нее не отстать, главное, не отстать… Прилив сил, так внезапно нахлынувший, может так же быстро меня покинуть. И тогда я останусь без защиты.

Мне с моей нулевой ступенью просвещения любая царапина грозит нешуточными проблемами. Значит, так и буду оставаться деталью телеги, покуда все не успокоится.

Обернулся назад, бросив быстрый взгляд. Все телеги, кроме одной, почему-то перекошенной и глубоко зарывшейся в воду, торопливо направлялись к берегу. Люди, выталкивая повозки, непрерывно колотили дубинами, топорами и копьями, но не заметил, что по кому-то попадали. И бронированные темные тела перестали показываться на поверхности рядом с колонной. Чуть ниже по течению бурлили два котла, из которых то и дело вздымались хвосты. Похоже на то, что там, на дне, есть что-то, что привлекает неведомых тварей куда больше, чем удаляющийся обоз.

Приглядевшись, разглядел, что вода в тех местах стала мутной. Да и цвет вроде бы слегка поменяла.

Так вот она какая – Красноводка…

Глава 9
Сюрпризы медицины

Ступени просвещения: неизвестно

Атрибуты: нет

Навыки: нет

Состояния: нет

Обоз дешево отделался. Я-то был уверен, что мы болтаемся на волоске, что вот-вот, и всем достанется по стреле в глаз, после чего скормят хищным рыбам. Но все оказалось не настолько страшно.

Нападающие каким-то образом приманили к броду матерых кайт – тех самых крупных рыбин, о которых я раньше только слышал. И надо сказать, хорошее говорили только про их вкусовые качества. В остальном эти создания крайне неприятные. Даже мелкая гадина, пойманная на крючок, требует осторожного обращения. Иначе извернется и цапнет зубастой пастью, с легкостью сорвав с пальца мясо до самой кости. Кайта покрупнее справится и с костью. Матерая и руку способна отхватить, если нарвешься на такое создание. Но это надо быть совсем уж безнадежным неудачником.

Да-да, в Красноводке монстры, вымахивающие до двух и даже более метров в длину, встречались нечасто. Об этом мне не раз доводилось слышать от людей, чьим словам можно доверять. И вроде как держались такие бестии в самых глубоких омутах, нечасто оттуда выбираясь. То, что целая стая оказалась на мелководье, – ненормально. А то, что это именно стая, – ненормально вдвойне, потому как кайты – одиночки. Даже парочка таких рыбин, действующая сообща, редкое явление.

Кто-то каким-то образом собрал у брода десятка полтора этих бронированных подобий акул и направил на обоз в нужный момент. Люди на передних телегах под раздачу не попали, но, разумеется, обернулись, дабы посмотреть на источник шума. В этот момент последовало нападение: несколько бандитов выскочили из зарослей, вступив врукопашную с возничим и воином из первой телеги. Еще один на открытое место не вышел. Он занял позицию на склоне, откуда выпускал стрелы с дивной меткостью. Убил двоих, поразив каждого точно в глаз, и ранил Рисера таким же образом, пока его сообщники добивали своих противников.

Неизвестно, чем бы все обернулось, не будь с нами Атами – конного бойца. Меткий лучник не смог его поразить, хотя пытался не раз. А сам всадник убил двоих и еще нескольких загнал в заросли, откуда они показываться больше не стали, быстро удалившись вместе со стрелком.

Обозники, вытащив на берег одиннадцать телег, принялись подсчитывать потери и зализывать раны.

Двоих убил лучник, еще двое пали от топоров, дубин и копий. Кайты разорвали двоих маленьких детей и одного грудного младенца, оттащив их в сторонку, и покалечили несколько взрослых. Сильно пострадавшая женщина истекла кровью, почти добравшись до берега. Старик, которого ни разу не укусили, пережил ее ненадолго. Уже на суше схватился за грудь, присел, да так и завалился на бок. Похоже, не выдержало сердце.

Раны от зубов кайтов выглядели скверно. Эти твари и правда походили на акул, потому что выдирали здоровенные куски плоти. Чтобы унять кровотечение, в ход было пущено неимоверное количество разнообразного тряпья, которое не всегда подходило для таких целей. Увы, но бинты в этом мире или неизвестны, или здесь их применяют нечасто.

Я, как немощный слабак, участия в этой суете не принимал. Так и сидел за телегой, стараясь лишний раз из-за нее не высовываться. Хоть наверху и выставили пост, доверия к зарослям у меня нет. До сих пор в ушах стоит шум от стрел, которыми лучник, засевший в кустах, вышибал людям глаза до тех пор, пока им не занялся Атами.

Обернувшись на близкий стон, я увидел Рисера, неловко присаживающегося рядом. Он держался за угол телеги, медленно сгибая ноги. Каждое движение давалось раненому нелегко, ведь чертовски трудно держать на весу пронзенную руку, не меняя ее положение относительно тела. Чуть сдвинул, и это отзывается и в предплечье и в глазнице.

Крол дождался, когда воин сядет, после чего неуверенно заявил:

– Я сейчас дерну, и стрела выйдет из головы. А потом уже перепилю древко и из руки вытащу. Ты это… ты держись…

– Дай хоть браги хлебнуть, живодер! – простонал воин.

– Так ты же уже хлебнул, – растерянно пробормотал Крол. – Нету у меня больше браги, последняя оставалась.

– Мы вино везем, могли бы и открыть бочонок для такого дела, – вновь простонал Рисер и решительно заявил: – Давай! Вытаскивай!

– Стой! – чуть не закричал я, хотя секунду назад даже не думал открывать рот.

Крол, уже было ухватившись за хвост стрелы, повернул голову и злобно рявкнул:

– Чего тебе?!

Я поднял руку, показав обломок стрелы, найденный на песке. Видимо, одна из тех, которые лучник без толку выпускал в Атами.

Тщательно подбирая слова, я пояснил:

– Видишь наконечник? Он не приклеен, он просто на древко посажен. И сидит на дереве некрепко. Стрела почти пробила висок. Вон шишка на нем вылезла, подпирает здесь изнутри. Значит, она хорошо засела среди костей. Если ты потащишь ее назад, наконечник останется в голове. А это смерть.

– Мальчишка дело говорит, – обреченно протянул Рисер. – С железкой в голове я не жилец.

– В фактории целитель есть, он все сделает, – неуверенно протянул Крол.

– Это зачарованная стрела. Она что-то со мной делает. Я это чувствую. Это гибельная магия, она жизнь из меня сосет.

– Но целитель… – начал повторять возничий.

– Да заткнись ты! – взорвался Рисер, тут же простонав из-за вспышки боли, последовавшей за резким напряжением речевого аппарата. – Сказал же, она из меня жизнь высасывает. Так и будет сосать, если наконечник во мне останется. Даже если не помру до фактории, что с того? У них там вообще нет целителя, потому и лечатся зельями. А зелья стоят дорого. За них столько содрать могут, сколько я за год не вижу. Это ведь железо магическое в голове, это тебе не ржавый гвоздь в заду. А деваться мне некуда. Домой, к родному целителю, я попаду не скоро. Или умирать, или в кабалу…

– Да что же тогда делать-то… – совсем уж растерялся Крол.

– Надо вытащить наконечник с другой стороны, – подсказал я.

– Как это – с другой?

– А так. Стрела прошла наискосок, из глаза в висок. Мозг, наверное, не задет, вот потому Рисер и живой. Кость на виске пробита, ведь хорошо видно, где торчит наконечник. Надо надавить на стрелу, чтобы она высунулась из виска. Потом снять или отпилить наконечник и вытащить ее, как ты хотел вначале.

– Тащить через голову?! – охнул Крол. – Да ты в своем ли уме?

Мысленно чертыхаясь на глупого обозника, терпеливо пояснил еще раз:

– Голова у него уже пробита. Надо просто доделать это до конца. Новая дырка в виске куда лучше, чем наконечник, оставшийся в черепе. Но уговаривать я не стану. Это ваши дела, я просто совет дал.

– Ишь ты, рассоветовался! Стручок отрасти, а потом умничай!

– Да у меня он от рождения больше твоего.

– Что ты сказал?! – прошипел Крол. – Да я тебя!..

– Заткнись! – нервно рявкнул Рисер. – Вы еще мериться начните! Дураки! Оба!

– Ну так он… – продолжил возничий.

– Я сказал, заткнись! – И, обратив на меня уцелевший глаз, Рисер решительно заявил: – Давай, малец!

– Что давать?

– Делай, как сказал. Сам делай. Вытащи наконечник. Крол не сможет, у Крола руки сильно дрожат. У тебя не дрожат, вот ты и делай.

– Я не целитель.

– И что с того? Давай.

– У меня сейчас тоже руки задрожат.

– С чего бы это? Не дрожат ведь, значит, и не станут дрожать.

– Да они у меня все время дрожат, когда вспоминаю про кошелек. «Потерянный», ага…

– Если не вытащишь наконечник, я тебе глаз вытащу. Вот этой рукой вытащу. Станешь таким же, как я. Давай уже делай, я долго терпеть не умею!

Воин и правда на пределе, по всему видно. А такому бугаю и правда достаточно одной руки, чтобы сделать меня инвалидом.

Пришлось подчиниться.

В хирургии я разбирался слабо. Единственная операция, при которой присутствовал, не сказать, что дала мне много практики. В тот раз вырезали сердце, причем – мое. Полученные при этом познания к сегодняшнему случаю не подходили.

Одно хорошо, я действительно не боялся крови. Руки не дрожали. Но и толку от них, увы, немного. Они чересчур слабые, а проклятый наконечник категорически отказывался проходить через кость. Мои усилия заставляли Рисера стонать и скрежетать зубами, ни к чему хорошему не приводили.

Поняв, что так дело не пойдет, я чуть переместился и навалился на руку воина всем телом, а руками только цеплялся. Тот начал орать, будто его режут заживо (что было близко к истине). Однако дело стронулось с мертвой точки: висок начал раздуваться, кожу на нем прорвало, заструилась кровь.

Продолжая давить, дождался, когда наконечник, хрустнув напоследок костью, выбрался на всю длину. Проверил, крепко ли он сидит, после чего повернулся к Кролу:

– Железка не снимается. Крепко сидит, не могу стащить. Сам попробуй или отпиливай.

Тот, глядя на происходящее безумными глазами, протянул мне нож, просипев:

– Хаос меня побери! Сам это пили.

Руки у обозника дрожали так, что я, забирая нож, едва не порезался. И с трудом удержал оружие. В этом ненормальном мире каждый предмет требует, чтобы владелец ему соответствовал. Для меня, выродка, лишь самые простые вещи доступны, да и то не на полную. Вот и этот клинок на неказистой деревянной рукояти считает, что моя ладонь оскверняет его своим прикосновением. Так и норовил вывернуться.

Хотя, прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что дело в другом. Просто моя рука отвыкла от сложной моторики. Я ведь годами ничем не утруждался. Двигаю пальцами, будто младенец. Прибавки от амулета работают, но этого недостаточно.

Мне нужно полноценно освоиться с этим телом.

В общем, пилил я долго и со сложностями. Дважды довел Рисера до потери сознания в процессе и еще раз, когда вытащил наконец древко, лишившееся наконечника.

Обильно кровоточащее предплечье тоже пришлось перематывать мне. Крол начисто устранился из процесса, оставшись зрителем, который лишь охал да голову ладонями обхватывал, глядя на происходящее. И тампон к опустевшей глазнице прикладывать тоже пришлось мне.

Едва я это сделал, как случилось нечто, никогда до этого мною не испытанное. Мир на миг потускнел, и я погрузился в состояние, напоминающее то, в которое научился входить, изучая себя изнутри.

Перед взором промелькнули слова, выполненные тем же строгим шрифтом, который я применял, когда приводил в стройную систему все то, что открылось мне сегодня.

Возможно, вы спасли человеческую жизнь.

Получен малый символ ци – 2 штуки.

Получен личный знак навыка – «начинающий целитель».

Постаравшись не выдать масштабы охватившего меня удивления, я оставил раненого на попечение Крола, а сам направился к реке, чтобы смыть с себя чужую кровь и обдумать произошедшее.

Меня сейчас столь грубо и неожиданно выбили из колеи, что я даже перестал бояться стрел, которые вновь могли обрушиться из зарослей. Это ведь пустые страхи, берег полностью под контролем.

Надо срочно в себе разобраться.

То, что я вижу буквенно-цифровую информацию, не фантастика. Просто привел в удобную для меня строгую форму то, что здесь принято использовать в образных вариантах. Это такая же данность Рока, как для жителей Земли текст на мониторах компьютеров, подключенных к сети. Только аборигены в дополнительных устройствах для связи со своей всемирной паутиной не нуждаются. Те самые высшие силы, частица которых присутствует в каждом предмете и даже не обладающем плотью событии, ничего и никого не оставляют без внимания. Здесь это называется ПОРЯДОК. Да-да – максимально пафосно. Не просто с большой буквы полагается писать, а так, чтобы все буквы были большими и с заметными особенностями, допускаемыми только в этом слове. Увы, но подобрать земной аналог правописания данного термина я так и не смог.

Это то, на чем здесь все держится. Именно ПОРЯДОК спасает все составляющие Рока от сползания в бездну абсолютного Хаоса. Мой мир как раз на полпути к тому, чтобы оказаться на дне этой бесконечной ямы, а этому повезло больше.

Только не спрашивайте, как может оказаться конец у того, что считается бесконечным. Для местных мастеров словесных кружев ответы на такие вопросы могут влиться в многодневные дискуссии, которые ничем определенным не закончатся.

Даже в мирах ПОРЯДКА всегда есть место Хаосу. Моя вторая жизнь – тому пример. Лишенный возможности взаимодействовать с настройками ПОРЯДКА, я с точки зрения аборигенов был жалок и смешон. Что-то вроде безобидного циркового уродца. Что только со мной не делала мать, а все без толку. Только попусту перевела последние семейные сбережения, загнав остатки клана в бездну, откуда не было выхода. Появление убийц на пороге усадьбы она, возможно, сочла за благо. Это позволило ей удалиться с честью, что для аристократки – прекрасный вариант.

Но при этом случилось еще кое-что. Непредвиденное. Я, выродок никчемный, все же сподобился приобщиться к ПОРЯДКУ. Причем неведомые контролеры, учитывающие здесь все и вся, каким-то образом определили, что я тяготею к детальному виду вывода информации, и позволили настроить интерфейс не информативными картинками, как это вроде бы происходит у туземцев, а в строгом буквенно-цифровом виде.

А сейчас случилось еще кое-что. Высшие силы сочли, что столь серьезная помощь раненому является значимым событием. А за это в Роке полагается вознаграждение.

Отвернувшись от обозников, я, оставив в воде одну руку, второй нашарил мешочек на груди. Ослабил шнуровку, раскрыл горловину, заглянул, всматриваясь в каждый предмет. И уже почти не удивился, когда мир снова померк, а перед глазами отобразилась информация по содержимому.

Малый символ ци – 17 штук.

Средний символ ци – 4 штуки.

Малая суть Выносливости – 2 штуки.

Малая суть Ловкости – 1 штука.

Малая суть Равновесия – 11 штук.

Малая суть «рукопашного боя» – 10 штук.

Малая суть «железной кожи» – 10 штук.

Это – универсальная валюта Рока. Подороже всяких монет, за что и заслужило размещение в хитром мешочке. В хорошие времена он набивался полностью, но это было давно. Мать слишком много перевела на эксперименты, пытаясь сделать из меня полноценного человека. Но и этих крох достаточно, чтобы прожить несколько месяцев при скромных запросах.

Вот только мне от этого богатства проку нет. Стоит только засветить такое сокровище, и его постигнет участь мешочка с монетами. Я тут же останусь ни с чем. И от неминуемой гибели меня будет отделять чуть меньше пары месяцев.

Как только разрядится амулет – мне конец. Потому что, несмотря на все случившееся, я остаюсь все тем же нежизнеспособным инвалидом.

И как это исправить – не представляю.

Пока что не представляю.

Глава 10
Смертник поневоле

Ступени просвещения: неизвестно

Атрибуты: нет

Навыки: нет

Состояния: нет

В обозе было два главных лица: Кашик и Атами. Первый распоряжался всем, что не относилось к делу охраны, второй обеспечивал эту самую охрану. Кто из них главнее, даже не понять. Похоже, у них настолько четко разделены обязанности, что друг другу на ноги они не наступают, потому старшинство не имеет значения.

Про Кашика чуть ли не в открытую во весь голос рассказывали, что он козел редкой породы. В общем, не очень-то уважали. Но, если он отдавал приказ, его приходилось выполнять.

Вот и я не смог найти ни единой причины послать его подальше. Сказали явиться пред очи начальства, пришлось являться.

А идти очень не хотелось. С чего бы это я ему вдруг понадобился? Рок – мир строжайшей иерархии, где все, кто приподнялся над уровнем плинтуса, обязаны плевать на головы тех, кто барахтается ниже. Кашику нет дела до такой мелочи, как я. Если что-то и понадобится от неполноценного найденыша, достаточно скомандовать подчиненным обозникам, а уж те сами укажут мне, что и как делать. Наше прямое общение – это нарушение неписаных иерархических принципов. Если представитель «Трех семерок» снизошел до такого червя, как я, это значит, что происходит нечто необычное.

Меня самым незначительным изменением порядка вещей убить можно, а уж от всех странностей следует держаться как можно дальше.

Но, когда просят такие люди, отказать невозможно.

Кашик на меня даже смотреть не стал. То, что обращается напрямую, – это и без того честь немыслимая.

Просто указал на реку и брезгливым тоном проговорил:

– Там, на телеге, остался мешок специй. Принеси его.

Да уж, не поручение, а та еще подстава. И что теперь делать? Заявить, что не желаешь лезть в реку, кишащую кайтами? Или даже сослаться на то, что с моей ничтожной выносливостью и силой мешок унести не получится.

Но все это Кашик понимает и без слов. Я для него – никто. Никому не интересный слабак, подобранный на обочине. Здесь некому за меня заступиться, здесь он главный, и он может сделать со мной что угодно. Здесь, на краю Лихолесья, потерять здоровье или жизнь – проще простого. А специи – это ценный груз. И его полагается как-то спасать. Или хотя бы доказать получателям, что сделал ради этого все возможное.

Так почему бы не попытаться решить вопрос, рискуя самым последним человеком в обозе?

Отказ ни в какой форме не примут. Я или выполню приказ, или погибну в процессе, или со мной сделают что-то нехорошее прямо здесь и сейчас, если что-то не так скажу.

Поэтому я даже не попытался сказать что-то против. В несколько секунд просчитав нехитрые расклады, кивнул:

– Да, господин, я попробую вернуть ваши специи. Для этого мне понадобятся окровавленные тряпки, которыми обрабатывали раны от укусов кайт. Прикажите дать мне несколько, самых грязных. И еще мне понадобится побег дикого синельника и нож. Нож я верну перед тем, как пойду за специями.

Вот тут Кашик не сдержался, все же покосился на меня тяжелым взглядом. Похоже, моя невозмутимость в сочетании с необычной просьбой сумели его удивить.

Но мне от этого ни холодно ни жарко. Свое решение он явно не изменит.

Значит, придется лезть в реку.

В телегах я разбираюсь слабо. Непонятно, что именно случилось с этой. Могу лишь предположить, что она ухитрилась завязнуть там, где другие прошли без остановок. Пешее сопровождение обоза в таких случаях подталкивало повозки сзади, стараясь давить на них вперед и вверх.

При нападении поддержки сзади не было. Народ отбивался от кайт, и возничий выжимал все возможное из лошади. А та с перепугу могла рвануть с такой дурью, что завязшие оси распрощались с телегой. Тем более если помчалась не вперед, к далекому противоположному берегу, а развернулась назад. Именно на это и похоже, уж очень низко зарылась телега, сильно перекосившись набок. Такое ощущение, что стоит на одной колесной паре.

Часть поклажи вывалилась в воду, где течение могло далеко унести груз, прежде чем он напитается водой. А если и недалеко, попробуй отыщи его на дне. Но среди того, что осталось, Кашик разглядел то, что бросать никак нельзя.

Жадность не позволяет, да и сам он раб приказа хозяев, требующих любыми способами спасать ценные грузы. Ведь, если не доставить в факторию кое-что важное и не самое дорогое, у тамошнего народа может возникнуть соблазн покрыть нехватку более дорогими заменителями. То есть тем, что они там добывают и что должны сдавать. А это убытки, которые купцам не нравятся.

Развитие ступеней просвещения, атрибутов и навыков – сложный процесс. И для того, чтобы выжимать максимум, аборигенам приходится питаться не как попало, а по системе. Единственный надежный способ – это принимать особые вещества, получаемые из растений, животных, грибов и некоторых минералов. Все это добро я называю одним словом – специи. Но у жителей Рока используется множество терминов, они в этой важнейшей области упрощения не приветствуют.

Специй надо много, самых разных. Обоз перевозил десятки мешков с ними, распределенных по разным повозкам. Самые ценные на телеге Кашика, дешевка на всех прочих. Но дешевизна – относительная. Копеечных специй не бывает, все они стоят или дорого, или очень дорого, или дорого баснословно.

Меня послали за мешком самых никчемных. Может, это особым образом обработанные проросшие семена чешуйчатого щелевика. Именно ими успешно занимался Тшими. Только у него получалось выращивать это капризное растение на здешней земле, сохраняя и преумножая его силу. Или пыльца лилового гриба, которую можно собирать в лесах и рощах по относительно безопасному правому берегу Красноводки. Она подороже будет, но великим сокровищем тоже не назовешь, даже беднякам доступна.

В общем, цена этого невзрачного мешка невелика, но куда больше, чем моя жизнь. Кашик ничуть не огорчится, глядя, как меня рвут на части кайты. То есть, конечно, огорчится, но вовсе не из-за моей гибели. Ему будет жаль, что самый простой способ спасения обозного имущества не сработал.

Мне плевать на его специи, но не плевать на себя. Потому с самого начала повел себя неспешно. Каждый шаг делал с осторожностью, стараясь не выдать свое продвижение всплеском.

Мать пыталась меня растить как нормального ребенка. А это подразумевает систему обучения. На учителей у нее средств не было, потому в основном сама этим занималась. Плюс подключала иногда всех, кто мог рассказать что-нибудь полезное. Мне приходилось строить из себя слабоумного, потому нечасто задавал таким рассказчикам дополнительные вопросы. Но, когда услышал историю про нападение кайт на всадника, переправлявшегося через Красноводку, заинтересовался. Провел аналогию с земными пираньями и начал уточнять. Потом выслушал несколько похожих рассказов от других людей. И понял, что речь идет о принципиально иных рыбинах. Но чем-то они были схожи со знакомыми мне водными хищницами.

Только скорее не с пираньями, а с акулами.

Кайт привлекает движение и запах. Если не выдать себя ни тем ни другим, есть шанс, что они меня за метр не почуют. Конечно, это только предположения, но ни один из услышанных мною рассказов им не противоречил. Наоборот – подтверждали.

Тело у меня худое, но для своих лет рослое. Потому вода здесь, неподалеку от телеги, доставала мне лишь до нижней части груди. Течение успело унести муть, но, как я ни пытался вглядываться, ни намека на присутствие кайт не заметил.

До самых последних шагов.

Уже примеривался к злосчастному мешку, как вдруг метрах в десяти впереди и правее всплеснулась огромная темная торпеда речной хищницы. Я даже успел разглядеть, что в пасти она сжимает окровавленную грудную клетку, в которой уже не хватало доброй половины ребер. Где-то там на дне продолжается пир над разбросанными останками тех, кому не повезло. Скорее – заканчивается. Мяса на костях почти не осталось, последнее догрызают.

Возничий успел освободить лошадь. Вон болтаются по течению обрезанные постромки. Думаю – это к худшему, ведь прожорливым рыбам досталось не так много добычи. Как только прикончат последнее, начнут дружно носиться по округе в поисках добавки.

Надо успеть сделать все дела до того, как это случится.

Показалось или в ноги толкнуло подводной волной от проплывшей рядом твари? Страх – лучший стимулятор воображения. Сейчас мне казалось, что все кайты Красноводки собрались вокруг меня, прочесывая каждый сантиметр водного пространства.

Хвататься в таких условиях за мешок – опаснейшая затея. Я ведь даже не знаю, что там за специи. Если минеральная пыль из горько-соленых озер, мне его с места не сдвинуть, а если что-то полегче, могу завалиться с ним на первом же шагу.

Потому попытался отвлечь кайт единственным доступным мне способом. Осторожно вытянул руку и одну за другой отпустил три заскорузлые от крови тряпки. Подхваченные течением, они начали стремительно удаляться, создавая вокруг себя ореолы притягательного запаха. Он очень интересен мельчайшим обитателям Красноводки. Плавающие насекомые и их личинки, мальки различных рыб и даже пресноводные креветки кишат здесь повсюду. Они такое не пропустят, устроят суматоху, которая может издали привлечь серьезных созданий.

Одна из тряпок скрылась с негромким всплеском, возле второй на миг показалась спина, увенчанная спаренным черным плавником. Прекрасно, на такой шум должны пожаловать все кайты, которые крутятся поблизости. Не знаю, сработает моя уловка с побегами синельника или нет. Говорят, эти бестии чуют яд и не трогают самые лакомые приманки. Но чистую кровь на тряпье игнорировать не должны. Пока они поймут, что вкусной еды там нет, мне надо успеть отсюда убраться.

Мешок оказался подъемным. Даже не мешок – мешочек. В такой и десяток килограммов муки не поместится, а то, что в нем сейчас находилось, по плотности приблизительно ей соответствовало. Но это для обычного человека – мелочь. Со мной все сложнее. Происходи это до нападения на усадьбу, я бы тут же свалился. Но тело, уже чуть свыкнувшееся с усилившимся амулетом, не подвело. Пусть и с трудом, но я взгромоздил поклажу на плечо. И даже успел развернуться.

А затем окаменел. Потому что волна, толкнувшая тело в этот момент, не показалась. Я даже тень успел увидеть. Меня едва не задела огромная кайта. Возможно, самая здоровенная в Красноводке. Размером с крокодила-людоеда. Она направлялась в сторону всплесков, которые устраивал ее собрат на пути следования брошенных в реку тряпок. Чуть ближе, и врезалась бы в меня своим бугристым носом. Да и сейчас до твари может дойти, что я не похож на корягу или куст водорослей. Вернется и проверит.

На зуб.

Ниже по течению всплеснулось так, будто там кони резвятся. Скосив взгляд, увидел не слишком большую кайту, вокруг которой крутились плавники еще нескольких. Их явно заинтересовало игривое поведение собрата.

Да, эта тварь вела себя странно. Держась на поверхности, судорожно изгибалась во все стороны, то и дело шумно ударяя хвостом. На миг успел увидеть в раззявленной пасти темные лоскуты, застрявшие среди выстроившихся в два ряда изогнутых зубов. И ярко-желтую палочку тоже заметил.

Мой замысел сработал. Не так, как я рассчитывал, но сработал.

Синельник – интересное растение. На правом берегу встречается не везде и редко в больших количествах, на левом – широко распространенный ползучий кустарник. Его свежесрезанные стебли по упругости схожи со сталью. Правда, уже через час-другой теряют это свойство. Детворе, забавляющейся с этим растением, приходится срезать новые и новые побеги. Я, наблюдая за жизнью аборигенов, не мог этого не заметить.

Стебли были очищены от коры, заточены с двух сторон и скручены в тугие рулончики, обернутые тряпьем. Я предполагал, что кайты могут проглотить их целиком, а желудочный сок у этих созданий настолько сильнодействующий, что его применяют в некоторых алхимических рецептах как эффективнейший растворитель. То есть был шанс, что в утробе твари ткань быстро сдастся, высвободив деревянную пружину. Что-то наподобие проделывали эскимосы при охоте на белых медведей. Только вместо синельника они использовали китовый ус, скрытый в замороженном комке жира. Тот размягчался от тепла в брюхе, и «поражающий элемент» распрямлялся, нанося острыми концами фатальные ранения.

Но кайты чуют яд и прочие каверзы. Вот и здесь, наверное, заподозрила какой-то подвох. Однако голод и возбуждение не позволили оставить притягательно пахнущий предмет. Попыталась разжевать тряпку, и это получилось. Стебель высвободился в вертикальном положении, пробив пасть вверху и внизу. Теперь рыбина не могла закрыть рот и к тому же вела себя странно. Двигалась так, будто ее частично парализовало. Или сильный шок, или что-то повредило всерьез.

Судя по тому, как вели себя прочие кайты, они поняли, что тут намечается пирушка для каннибалов. И выстраивались в очередь, собираясь со всей округи. Я рисковал оказаться на пути очередной твари, так что двигаться не прекращал. Но и не торопился с этим.

Быстрое перемещение – верная смерть.

Вы наносите значительный урон кайте. Кайта мертва. Вы один из виновников ее гибели. Ваше деяние признано первой в вашей жизни победой над противником: кайта (частичное участие).

Победа над кайтой

Получен малый символ ци – 2 штуки.

Захвачен знак навыка – «кровавое чутье».

Первая победа над противником: кайта (частичное участие)

Получен малый символ ци – 2 штуки.

Получено малое личное воплощение атрибута Ловкость.

Надписи догнали меня на полпути к берегу. Даже не пришлось ради их прочтения погружаться в себя. Я уже настолько успел свыкнуться с изменениями, что фиксировал их, не напрягаясь. Не в полной мере, конечно, ну да это сейчас и не требовалось.

Итак, раненую кайту добили агрессивные сородичи. Но ПОРЯДОК решил, что я внес немалый вклад в убийство, щедро меня за это вознаградив.

Настолько щедро, что теперь надо хорошенько подумать над дальнейшими действиями. Ситуация из тех, где, возможно, прежних моих знаний недостаточно.

Потому что все мои знания по этому вопросу – теория. А теория, не закрепленная практикой, – неполноценна.