Текст книги "Дороги смертников"

Тим, слушая историю очень внимательно, многого в действиях героя не понял. Тот, к примеру, титаническими усилиями изготавливал доски вручную из бревен, хотя мог без проблем набрать их на тех кораблях. Выдрать, к примеру, из палубного настила. Или эпизод с попыткой построить лодку – соорудить ее удалось, но вот спустить на воду не получилось. Зачем начал работу, не подумав, как будет ее завершать? Егора подобные замечания Тима иногда ставили в тупик. В конце концов он заявил, что эту историю надо воспринимать как сказку, не придираясь к мелким несообразностям. Или смириться с тем, что герой – обычный человек, имеющий право на ошибки.

Но все же Тиму было безумно интересно узнать – что стало бы с героем, не будь у него подарков в виде тех кораблей? Выжил бы он? Сумел бы наладить быт? Остался бы человеком или одичал?

Похоже, Тиму представился шанс узнать все это на своей шкуре…

Южное море оказалось жадным – оно не отдало суше обломков плотика. Кое-что Тим обнаружил, но этого оказалось слишком мало, чтобы почувствовать себя обеспеченным «робинзоном». Один бочонок – к сожалению, из тех, что были поплавками, а не кладовкой, – трокель на длинном древке, истрепанный кусок парусины, прежде бывший палаткой, войлочный ботинок с многослойной кожаной подошвой, пара досок и мачта со спутанными в затейливый узел кусками гарпунного линя.

Все находки Тим стаскивал к той самой песчаной проплешине, спасшей его от холода. Здесь от ветра можно было укрыться за огромным валуном – хорошее местечко для временного пристанища.

Расхаживая по побережью в поисках обломков плотика, Тим не забывал изучать окрестности, надеясь найти что-нибудь съестное, и подбирал куски дерева, пригодные для костра. Южное течение, омывавшее этот берег, не слишком щедро – деревья на Южном материке не росли. Непонятно, откуда вообще сюда занесло эти обломки. Видимо, местному сырью для костра пришлось немало попутешествовать.

Кроме жалких останков своего имущества и плотика, Тим не обнаружил ни малейших следов человека. Наверное, здесь никого не было со времен древней войны, едва не уничтожившей мир. Плохой признак – раз никто сюда не заглядывает, значит, никому здесь ничего не надо. Здесь нет лежбищ морских животных с ценным мехом и жиром, сюда не заходят косяки деликатесной рыбы на нерест. Узкая полоска безжизненного побережья, а за ним…

Впрочем, о том, что простирается за ним, лучше не думать: не хватало еще оттуда беду накликать.

Изучая выброшенную волнами морскую траву, Тим находил в ней запутавшиеся куски панцирей ракообразных, плоские створки ракушек, рыбью чешую, какие-то осклизлые образования – возможно, останки медуз или их родни. В этом море должна быть пища, вот только как ее прибрать к рукам? При таких волнах не может быть и речи о попытке что-либо раздобыть.

Решив отложить вопрос с пропитанием до завтра, Тим до темноты провозился с обустройством лагеря. Из парусины сделал наклонный навес, защищающий от ветра и дождя и заодно отражающий тепло костра. Натаскал кучу древесины, развел огонь. Дыма было много – дрова в основном сыроватые, но и тепла хватало. Ночью Тим не замерзнет – это главное.

Спать улегся в груде высохших водорослей – разумеется, не снимая одежды. Солнце здесь днем греет отлично, вот только не стоит забывать, что он находится на южной оконечности Атайского Рога. А здесь и посреди лета снежок выпасть может.

* * *

В становище Тим обычно просыпался от криков петухов. Здесь их не было, но урчащий желудок оказался неплохим заменителем – попробуй только не встань. Костер прогорел, холодная сырость пробирала до костей. Докопавшись в золе до тлеющих углей, Тим настругал мечом тонких щепок, разжег огонь, отогрелся. Лишь затем высунул нос из своего убежища, оценивая обстановку.

Как он и предполагал, наступило время отлива. Но, увы, волнение не улеглось – нечего было и думать о том, чтобы пошарить по мелководью в поисках даров моря. Значит, придется поработать ногами – надо найти местечко получше.

Тим побрел на север. Рано или поздно ему придется отправиться туда, в сторону цивилизованных земель, так что пора начинать разведывать путь. Поначалу ему не везло на приятное разнообразие: он преодолел не менее трех миль, но не нашел ничего – все тот же скалистый обрыв, полоска безжизненного пляжа под ним и волны, ревущие среди скал.

Неприятное место.

Зато удалось найти кое-что из имущества: дощечку от разбитой бочки и приличный кусок парусины – похоже, раньше он устилал днище плотика.

Ему пришлось пройти еще примерно столько же, прежде чем ландшафт начал изменяться. Сперва Тим заметил, что полоска пляжа заметно сузилась, а дальше истончается еще значительнее. Затем путь ему стали преграждать каменные завалы, и скорость продвижения сильно упала. Местами он пробирался по самому краешку суши – ботинки обдавало брызгами. Во время прилива пройти здесь будет непросто. Когда пляж и вовсе пропал, ему пришлось карабкаться по осыпям и скалам, в надежде обогнуть преграду поверху.

Оказавшись наверху, Тим в первый миг замер от потрясения: никогда до этого ему не приходилось видеть ничего подобного. Слышать слышал, но вот увидеть…

Древние, воюя меж собой, не мелочились. Уничтожить остров для них было так же просто, как Тиму высморкаться. Континент изуродовать – тоже не проблема. Да что там континент – они даже луну в небе сумели в пыль стереть, и теперь у Нимаилиса осталось два искалеченных спутника вместо трех нормальных.

За кромкой берегового обрыва обнаружился один из шрамов давней войны. Исполинская воронка диаметром в морскую милю, если не больше, вгрызлась глубоко в низкое плоскогорье. Море чуть дальше пробило себе дорогу, превратив это увечье в мелководный залив, усеянный обломками. На другом его берегу виднелись какие-то подозрительно правильные скалы – наверняка остатки древних грандиозных сооружений. Чудо, что там вообще что-то смогло уцелеть: страшно представить мощь оружия, способного сотворить подобное. Если предположить, что это был термоядерный взрыв… Нет, бред – таким взрывом Нимаилис бы с орбиты сорвало, наверное. Это было что-то другое – оружие колоссальной мощи, секрет которого сгинул вместе с создателями.

Тим недолго любовался наследием войны Древних и не стал забивать себе голову лишними размышлениями. Он нашел, что искал: прилив еще не начался, а мелководный залив хорошо защищен от морских волн. Здесь наверняка найдется чем поживиться.

Спуститься вниз оказалось делом непростым – стенки воронки почти вертикальные, и тропинок не наблюдается. С большим трудом нашел какое-то подобие безопасного спуска и, ухитрившись ни разу не навернуться, добрался до берега.

Залив оказался совсем не похожим на море: мелкий, с прозрачной водой – лишь легкая рябь нарушает ее спокойствие. Еще сверху, спускаясь, Тим мог разглядеть каждый камешек на дне. Косяков рыбы он при этом не заметил, но это его не смутило: не может быть, чтобы в такой чистейшей воде не нашлось чего-нибудь съестного.

Раздевшись, он сложил одежду на плоском камне, побрел в сторону воды. Дно залива, обнажившееся в прилив, было неровным и мокрым – ноги скользили по влажным водорослям, постоянно приходилось огибать глубокие лужи. В одной из них Тим засек нечто интересное – ловкое ракообразное, шныряющее со скоростью рыбы. Из снастей у него были только руки, и ему пришлось нелегко – обитатель лужи был шустр, как муха. Но Тим не сдавался и, потратив несколько минут, обзавелся первой добычей – здоровенной креветкой длиной почти в ладонь. Под хвостом у нее бугрилась икра. Очевидно, у этих ракообразных пора нереста, вот и лезут на тихое мелководье.

Целенаправленно исследуя лужи, Тим поймал еще четыре креветки. Добравшись до самой большой в округе лужи, достойной называться мелким озерцом, увидел, что креветок здесь десятки. Но как их поймать? Шустрых членистоногих не загонишь в тупик – простора для маневров слишком много. Размышляя над этой проблемой, он заметил на дне нечто подозрительное: плоская ракушка явно сдвинулась с места. Здесь хватало белесых створок от моллюсков, но эти останки обязаны вести себя смирно.

Тим забрался в воду почти по пояс, нагнулся, намереваясь ухватить странную ракушку. Но не успел даже дотронуться до нее – та прыгнула, будто лягушка, в один миг отлетев на пару шагов. Тут уж даже степняк поймет, что с этой прыткой раковиной не все чисто. Тим, не обращая внимания на холод, загнал прыгучего моллюска в удобный тупичок, где смог прижать ногой ко дну. В таком положении добыча не могла больше стремительным хлопком закрывать свои сворки, и ускользнуть у нее не получилось.

Имперские аристократы обожали есть устриц – раз они такое ели, то и Тим слопает. Возможно, это и не совсем устрица, но сейчас не до тонкостей биологической терминологии.

В другой луже Тим поймал морскую звезду. Это странное создание выглядело крайне неаппетитно, и он не решился отправить его в лужицу, где складировал добычу. Да и без звезды улов неплохой – часа за два нахватал пару десятков креветок и три «прыгучие» ракушки. Помимо этого, уже под конец, он догадался начать переворачивать камни – и поймал под ними парочку разъяренных крабов приличного размера: панцирь с трудом охватывался ладонью. Он бы и дальше продолжал ловлю – до темноты вернуться успеет, – но начинающийся прилив быстро затапливал его «охотничьи угодья».

Завернув улов в найденный до этого кусок парусины Тим, перед тем как уйти, забрался на узкую длинную скалу, будто низким причалом вдающуюся далеко в залив. Глубины под ней были приличные – всадник, стоя на лошади, не дотянется до поверхности рукой. Присев у воды, Тим долго наблюдал за жизнью морских обитателей. Его терпение было вознаграждено: помимо многочисленных креветок он заметил добычу посерьезнее. У дна скользили смешные плоские создания, другие серебристые рыбины, вполне нормальные на вид, часто проскакивали во всех слоях воды. Размеры радовали: некоторые экземпляры длиной с ногу взрослого мужчины. Хотя такие гиганты показывались изредка – в основном здесь суетилась мелочь, не дотягивающая и до трех ладоней по длине. Крабов на дне шныряла целая армия – иногда в поле зрения Тима их одновременно было около десятка. Они даже под камни не прятались – ходили с предельно наглым видом, явно ничего не опасаясь. Возможно, в заливе у них нет врагов, а может, просто из врожденной глупости ведут себя столь беспечно.

Тим сильно пожалел, что оставил свое имущество в месте высадки. Конечно, бродить налегке удобнее, вот только причин покидать этот благодатный залив нет: здесь он сможет обеспечить себя едой, да и укрыться от ветра будет проще.

Назад пришлось топать в спешке: начавшийся прилив стремительно надвигался на местное узенькое побережье. Пробираться по скалам Тиму не хотелось – вот и пришлось поднажать. Местами приходилось разуваться, уберегая обувь от воды: она здесь уже докатывалась до скальной стены. Лишь удалившись от язвы древней войны, смог сбавить темп: дальше экстрима не предвидится.

Углей в костре не осталось, так что Тиму пришлось вновь браться за огниво, расходуя драгоценные запасы трута. Дров сегодня экономить не стал: завтра он покинет это место, так что можно развести огонь посерьезнее. Добычу испек в раскаленной золе. Крабы и моллюски оказались восхитительными, особенно моллюски. Теперь он начал понимать имперскую аристократию. Креветки подкачали – специфически горчили, да и сильно подгорали. Но Тим проголодался настолько, что готов был навоз из-под коровы лопатой в рот кидать, и такие мелочи его уже не огорчали.

Молодой, растущий организм требовал калорий – ужин его не устроил, хотелось еще. Плохо: придется опять ложиться на голодный желудок и просыпаться под его недовольное урчание.

Трапезу Тим запил вкусной водой. Здесь не было родников, но он, наколов еще поутру льда от выброшенной на берег льдины, насыпал его в бочонок и оставил на целый день. Весь не растаял, но и того, что получилось, хватило утолить жажду. Моря Нимаилиса не слишком соленые, но все же неприятно пить эту бурду день за днем на протяжении недели.

Завтра Тим переберется к заливу, немного отъестся на дарах моря – и продолжит путь: ему нужно продвигаться на север, к обитаемым землям.

Глава 2

Сеул, Дербитто и Пулио попали в Тарибель не просто так, а по делам службы. Столичная управа наделила их не по рангам огромными полномочиями: в этой провинции они подчинялись лишь наместнику. Никто, кроме него, не имел права им приказывать, зато все были обязаны оказывать содействие в их деятельности. Не всегда это содействие получалось своевременным и значимым – провинциалы столичных гостей недолюбливали. Но жаловаться было грешно: десятник Викис, помогая дознавателям, потерял самое ценное – жизнь, а вечно всем недовольный префект выделил далеко не худших своих людей для этого дела.

Сегодня Сеул, Дербитто и Пулио пили. Пили они также вчера. И позавчера тоже. Пили мрачно – не для развлечения души, а потому что не пить было нельзя. Наместник приказал им отдыхать, и они отдыхали. Не стоит думать, что отдых и пьянка – для них равнозначные понятия. Просто так получилось. Для начала они уселись помянуть десятника Викиса, младшего столичного стражника Зириса и нюхача Бигля, погибших от рук бандитов. Сливовая наливка изумительно пошла под нурийское жаркое, и павшие были помянуты достойно.

Затем пили уже просто так, без серьезной причины. Если, конечно, не считать серьезной причиной надежду избавиться от тягостных воспоминаний. Все они побывали на волосок от смерти – это достаточно неприятно и заслуживает попытки залить мрачные мысли вином. Кроме того, безумно жаль было Бигля – старичок уже практически на пенсии был, и тут на тебе… Пулио и Сеул с первых дней работы его знали, да и Дербитто, как не последний стражник, сталкивался с ним нередко. Безобидный, чуть суетливый дедушка, прекрасно знавший свое дело и хранивший в голове огромный архив, немногим уступающий управскому. Особенно неприятно, что главари убийц до сих пор не наказаны – наместник отложил дальнейшие поиски на потом. У него, конечно, были для этого веские основания, но все равно очень неприятно.

Вот как тут не пить?

На второй день, решив, что с поминками пора завязывать, Пулио громогласно намекнул о наличии в Тионе двух приличных борделей, а также здесь имелось немало блудливых мещанок и даже аристократок, охотно присоединившихся бы к празднику тройки столичных гостей. Последние, в отличие от обитательниц борделей, могли обойтись недешево, но команда дознавателей не бедствовала, да и наместник подкинул кругленькую сумму «на отдых». Так что все располагало к знакомству с местными дамами. Но Сеул и Дербитто посмотрели на младшего товарища столь красноречиво, что больше он про это не заикался.

К вечеру третьего дня их нашел нуриец Одон.

Он выбрал для этого не лучший момент. Троица, решив, что с крепкими напитками нужно завязывать, перешла на пиво. Увы, сделали они это уже после того, как прикончили бутыль виноградной водки под все то же жаркое и голубей, начиненных овощами. Смешивать напитки в организме можно, но лишь строго следуя правилу «от слабого – к сильному». В итоге банальное пиво довело мужчин до жалкого состояния. Дербитто подремывал, временами всхрапывая и клюя носом в остатки недоеденного голубя, Пулио, попытавшись сплясать без музыки, поссорился с насмехавшимися над его потугами завсегдатаями, в ходе потасовки заработал великолепный синяк и смотрел на мир теперь только левым глазом. Сеул, поставив перед собой жбан пива, немигающим взглядом изучал глубины этого хмельного водоема и даже глазом не моргнул, когда рядом с ним присел молодой нуриец.

Одон не из тех людей, которые любят церемониться, и начал без приветствия:

– Вас сейчас безрукий младенец может передушить. Мне жаль на вас смотреть, и я не пойму, почему вы еще живы. В Тарибели есть много опасных людей, желающих вашей смерти. Не понимаю, почему они медлят?!

Сеул, не отрываясь от созерцания содержимого кружки, меланхолично пояснил:

– Час назад Пулио попытался сплясать, но споткнулся о табурет и упал. Некоторые посетители сочли, что это смешно, и этого не скрывали. Пулио вступил с ними в неравный бой, но тут… Видишь, у дверей за парой столов несколько серьезных мужчин сидят? Третий день там сидят – ничего не пьют и не кушают. Один уходит, на его место другой с улицы заходит. Вот они тогда дружно поднялись и так навешали всем, кто лупил Пулио, что городские лекари на неделю вперед теперь работой обеспечены.

– Это ваша охрана?

– Охрана? Наша? Нет, у нас осталось лишь двое стражников, прихваченных из столицы, и они отдыхают в своей комнате… с бочонком пивка. Думаю, господин префект решил, что защита нашим телам не помешает… Вот и сидим мы, как члены Императорского Совета: со своей охраной.

– Эддихот – тупица, но даже он понимает, что вы ведете себя безрассудно. Вам надо прекратить это.

– А зачем? Мы имеем право на отдых… Эй! Пулио! Мы имеем право отдохнуть, после того как разгромили эту шайку в приюте?!

Пулио, пластом валявшийся на лавке, выказывая согласие со словами Сеула, приоткрыл непострадавший глаз и громко испортил воздух.

– Вот видишь – даже Пулио согласен. А это много значит. – Сеул, все так же не отрываясь от созерцания поверхности жидкости, воздел палец к потолку: – Пулио, шалопай эдакий, вечно со всеми не согласен. Но если уж согласился, то, значит, так оно и есть!

Одон, презрительно сплюнув на пол, прошипел:

– Пока вы тут жрете, моя Ригидис остается в лапах этих отбросов! Я зря защитил тогда ваши жизни – вы бы хоть погибли как мужчины! Не спасут вас люди префекта: перережут вам всем глотки! Вы связались со своей смертью – начинайте поминать сами себя!

Нуриец, вскочив, еще раз плюнул на пол и, не обращая внимания на напрягшихся «посетителей», занимавших два стола возле выхода, выскочил из трактира с такой прытью, что едва не разнес двери. Пулио, очнувшийся от грохота, громко и четко сообщил на весь зал:

– Друзья, я, похоже, сейчас наложу в штаны.

Сеул и Дербитто отнеслись к его заявлению с сочувствием и, приняв во внимание беспомощное положение товарища, решили ему помочь. Сами едва держась на ногах, они подхватили Пулио под руки и поволокли в угловую дверь. Через нее можно было попасть во множество мест: во внутренний двор, в комнаты наверху, в переулок, по другую сторону которого стояла их гостиница, и, разумеется, в сортир тоже можно было попасть этим путем. Дербитто, едва не заваливаясь на каждом шаге, временами издавал какие-то мычащие звуки, Сеул был подозрительно тих и передвигался семенящими шажками, ноги Пулио все время норовили завязаться узлом, а из уголка его рта потянулась ниточка слюны.

Посетители трактира, с интересом наблюдая за их маневрами, начали биться об заклад, что вся троица завалится прямо в нужнике. Некоторые – из тех, кто сидел у дверей, – потянулись вслед за пьяными гостями из Столицы: видимо, хотели насладиться зрелищем их позорной немощи.

Сыщики были жалки, потасканы непрерывным пьянством и выглядели плохо. Если ночью возле проклятого погоста для казненных некромантов их встретила бы беременная молодуха, страдающая заиканием, то ничуть бы не испугалась. Более безобидную троицу мужчин трудно было вообразить.

* * *

Одон, выскочив из духоты трактира, рванул на шее застежку воротника, зашагал, не разбирая дороги. Ему не хватало воздуха – мужчину душила бессильная ярость. Впервые столкнувшись со столичными сыщиками, он был потрясен их грамотными методами работы, умом, оперативностью и полным презрением к любым местным авторитетам. Эти люди не притворялись – они были теми, кем казались. Никаких дешевых выкрутасов, все реально. Десятники стражи префекта у них на побегушках работали, а полусотники стучали в дверь и на пороге униженно просили разрешения войти. Канцелярских писарей Сеул легко выгнал из кабинета парой слов, прибрав помещение для своих нужд.

Молодого нурийца это впечатлило. Ему показалось, что этим господам подвластно все и с ними у него будет реальный шанс отыскать свою невесту или хотя бы за нее отомстить. Он признал их авторитет и готов был подчиняться.

Увы, не все им подвластно… не все… Приказ наместника в один миг превратил их из смертоносной группы, способной раскрыть самый хитроумный заговор и сразу покарать преступников, в кучку жалких пьяниц. Ему до сих пор в это не верилось, но ведь он видел это своими глазами! Будто хребты у них повынимали, превратив в слизняков. И как он мог подумать, что они способны разыскать его Ригидис?! Да они завязок на своих штанах найти неспособны!

Чуть придя в себя, Одон огляделся и понял, что идет туда, куда ему идти незачем. Скорректировав курс, покинул оживленную улицу, свернув в узкий переулок. Здесь он не переставал плеваться и невнятно проклинать пьяных сыщиков, но при этом уже не забывал об осторожности – поглядывал вверх. В таких тихих местечках хозяева не опасаются надзора стражей и частенько выливают нечистоты из окон. Если прозеваешь это дело – серьезно запачкаешь костюм.

Уже на выходе из переулка за спиной послышались быстрые шаги, и незнакомый голос скороговоркой поинтересовался:

– Уважаемый господин, вы случайно не знаете, есть ли поблизости хороший плотник?

Одон, не сводя внимательного взгляда с окон над головой, даже оборачиваться не стал для ответа идиоту:

– Ты, должно быть, кретин? Откуда в Тионе хорошие плотники? Те, что есть, втроем кривого табурета сбить не сумеют. Этим имперским пьяницам молотком по гвоздю никогда не попасть. Они даже когда друг друга имеют, никогда с первого раза не попадают. И вообще ты мимо вывески гробовщика только что прошел, вот к нему и шагай – он тебе точно поможет… по деревянной части…

На последних словах Одон заработал под колено столь сильный удар, что, мгновенно перестав унижать местных плотников, плюхнулся на пятую точку, больно ушибив копчик о загаженную деревянную мостовую. Нурийца трудно застать врасплох, но здесь, практически в центре столицы провинции, средь бела дня… Он думал, что хоть немного расслабиться можно.

Зря думал.

Одон не растерялся – нурийцы в таких случаях не теряются. Завалившись на спину, он выбросил руки вверх, справедливо надеясь, что ему удастся ухватить наглеца за лодыжки, после чего он его попросту в узел завяжет, а потом вытрет паршивцем все дерьмо в переулке – здесь ведь давненько не убирали.

Увы, реализовать свой план Одон не успел: еще один ублюдок, шагнув из ниши между домами, врезал валяющемуся нурийцу ногой в пах. Боль оглушила, заставила свернуться в воющий клубок. Грубые лапы подняли беспомощное тело, сноровисто накинули веревки с затягивающимися петлями, засунули в рот что-то огромное и вонючее, обыскали, забрали два ножа и кошелек, затащили в какое-то очень тесное и неприятное место… Затем мгновенно потемнело.

Начав приходить в себя, Одон по раскачиванию своего узилища и некоторым картинам, замеченным, несмотря на болевой шок, понял, что его закинули в багажный ящик кареты и эта карета сейчас куда-то едет. Нуриец не был дураком и понимал, что место, куда его везут, ему может не понравиться – слишком нехороший способ приглашения, да и перевозят его крайне неуважительным способом. Как и всякий сын своего народа, он не был кристально честным человеком, и грехов за ним водилось немало. Но хоть убей, Одон не понимал – за что именно с ним можно обращаться подобным образом?

Похитители знали свое дело – связали пленника умело. Имперец бы сдох, но даже ослабить подобные путы не смог бы. Однако нурийцы – не имперцы: они постоянно пребывают в готовности к самым разнообразным жизненным ситуациям, в том числе и неприятным. Едва не выламывая пальцы, дотянулся заломленными за спину руками до пояса, нащупал еле заметную выпуклость, надавил, заставив выбраться короткое косое лезвие. Осторожно, стараясь не рассечь кожу, принялся подрезать веревку. Сейчас освободится, вытащит третий нож, припрятанный за спиной, и покажет этим незаконнорожденным сынам шелудивых собак, как нурийцы тремя движениями потрошат упитанных поросят.

В этот момент карета остановилась, и грубоватый, но достаточно добродушный голос громко поинтересовался:

– Вы куда претесь?! У вас глаза повылазили?! А?!

Возница, очевидно, не нашелся что на это ответить, поэтому неизвестный счел необходимым пояснить свой вопрос:

– Весь город знает: дальше проезда нет ни для кого. Хоть ты на карете, хоть на подводе – никому нельзя. Слив там переделывают, и мостовую поверху уложат новую, каменную. Не видел разве, что камень у перекрестка был навален? А? Повылазило? Разворачивай свой гроб, да побыстрее!

Опа! Похоже, похитители нарвались на городского стражника. А Одон, к несчастью, даже крикнуть не может – вонючий кляп не дает. Оно и к лучшему – стража может не одобрить его намерения выпотрошить предварительно кастрированных похитителей. И вообще – откуда здесь, в Тионе, новая каменная мостовая? Камень для брусчатки обтесывали рабочие в мастерских семьи Одона, и он точно знал, что новых заказов давно не было. Неужто выгодный контракт перехватили городские конкуренты – имперские криворукие пьянчуги, неспособные отличить хороший камень от сухого конского яблока? И это после всех взяток, полученных городским советом! Какие плохие новости – отцу это не понравится. А если отцу что-то не нравится, виновный должен умереть. Надо будет с этим делом срочно разобраться, после того как закончит с ублюдками.

Ящик опять затрясло – карета начала разворачиваться. В этот же миг где-то над головой отрывисто хлопнула дверь – даже стекло зазвенело. Кто-то приглушенно вскрикнул, затем пару раз что-то сочно хлопнуло – Одон готов был поклясться, что это лупят тупым твердым предметом по мягкому телу. Скорее всего, человеческому.

Обескураженный происходящим, он не переставал трудиться над путами и вскоре освободил руки. Ноги развязал уже с легкостью – и только затем избавился от мерзкого кляпа. Крышка ящика не захотела открываться, хотя он прилагал для этого немалые усилия. Видимо, закрыта надежно. Плохо дело – придется подождать, когда ее откроют.

Вытащив припрятанный нож, Одон приготовился ждать. Главное, выскочить сразу, быстро – такой прыти от связанного пленника не ждут. А там видно будет: если врагов окажется много, перережет почти всем глотки, а парочку оставит для вдумчивого расчленения. Если немного, то фарш из половины. Это явно не нурийцы – не тот почерк, а имперских головорезов Одон не боялся. Достойные среди них почти не встречаются, да и на тех управу найти можно. Им удалось его застать врасплох, но больше он им подарков делать не намерен.

Карета между тем продолжала движение. Никаких подозрительных звуков больше не доносилось – обычный шум улицы и скрип плохо смазанной оси. Вероятно, проблем у похитителей не было и тот странный шум имел безобидное объяснение.

Карета подпрыгнула на крутом повороте, резко остановилась. Наверху послышалась какая-то зловещая возня – будто мешки с награбленным добром выгружают. Или трупы. Насторожившийся Одон вытер о штанину чуть вспотевшую ладонь, сжал рукоять ножа. Сейчас ящик откроют, и он начнет резать.

Но тут случилась очередная неожиданность – снаружи послышался голос. Голос был хорошо знаком, и его хозяина он здесь встретить не ожидал. Если бы сейчас с ним заговорил покойный прадед, он бы удивился гораздо меньше.

– Одон, не суетись – сейчас мы тебя вытащим из этого ящика. Если ты там уже развязался и сидишь с топором наготове, не спеши никого рубить – здесь все свои. Слышишь меня?

– Сеул?! – недоверчиво уточнил нуриец.

– А кто же еще! Не дергайся – сейчас тебя выпустят.

Загремел замок, крышка ящика распахнулась. Одон прищурился, ожидая удара солнечных лучей по неподготовленным глазам, но этого не последовало. Карета стояла в просторном сарае: уютный сумрак, запах соломы, какие-то неприятные железные предметы, свисающие со стропил.

Над ним склонился рыхловатый плешивый мужичок. Остатки коротких кучерявых волос будто кольцом овечьей шерсти окружали его блестящую лысину. С насмешкой подмигнув поросячьим глазком, незнакомец добродушно произнес:

– Выходите, герцог, – карета прибыла.

Прирезать этого шутника, что ли? Без причины, просто так – для снятия нервного напряжения.

Сарай оказался непрост. У семьи Одона таких было немало: снаружи сарай как сарай, а вот внутри ничто не соответствует наружности. Вот так и здесь – Одон еще ни разу в жизни не видел, чтобы в порядочном сарае имелась пыточная дыба, кандалы болтались на стенах, а на столе виднелась россыпь столь зловещих инструментов, что захотелось немедленно признаться во всех мыслимых и немыслимых грехах, лишь бы не узнать, для чего они предназначены. Мужичка, открывшего ящик, он тоже вспомнил. Доводилось видеть пару раз, когда тот на предвратной площади вешал людей по приговору суда. Ему и тогда он не сильно понравился, да и сейчас симпатий не прибавилось. Не будь рядом Сеула с Дербитто – точно бы прирезал: на всякий случай.

Но больше всего Одона удивили столичные сыщики – Сеул и Дербитто стояли возле кареты будто памятники воплощения трезвости. Пулио расположился рядом с кучкой серьезных ребят, заковывавших в кандалы тройку мужчин. Самое удивительное – у этого молодца больше не было синяка, и смотрел на мир он в оба глаза.

– Пулио, твой глаз уже смотрит? – Одон не сдержал изумления.

– А куда он денется, – невозмутимо ответил сыщик.

– Что все это значит?! Я только что видел вас всех троих: вы были так пропитаны вонючим бухлом, что от вашего дыхания мухи на пол сыпались! А сейчас вы выглядите так, будто ноги вашей никогда в трактире не было!

Сеул, усмехнувшись, скупо пояснил:

– Все сыщики – хорошие актеры, при необходимости могут сыграть даже женщину беременную, не то что пьяницу.

– Так вы что, решили бродячий балаган устроить для заработка – и тренировались?!

– Нет, Одон, – мы ловили рыбу на живца.

Нуриец, не сдержавшись, хлопнул себя по голове, яростно выпалил:

– Если вы мне немедленно не скажете, что это было, я здесь устрою что-нибудь плохое!

– Одон, не горячитесь, – мягко попросил Дербитто. – Господин Сеул под своими словами подразумевал способ ловли преступников на приманку – жертву. В нашем случае мы ловили людей из шайки похитителей. Им, разумеется, мы все безумно интересны – нечасто ведь у них такие потери бывают. В то же время они понимают, что мы умеем себя защищать и побеседовать с нами будет непросто. А без разговора никак – им нужно знать, что нам известно, откуда мы вообще взялись и каковы наши планы. Того, что им могли рассказать в управе, явно недостаточно. Вот и пришлось нам целых три дня пьяных дураков из себя изображать. Пьяный – легкая добыча: даже охрана рано или поздно даст маху, и кого-то из нас должны были попытаться схватить. А на этот случай у нас по округе свои люди караулили – далеко уйти не дали бы никому.