Текст книги "Платиновые души. Вначале была сделка"

– С чего вы решили, что шахтеры живут именно там, в Рейвенхилле?

– Так ведь шахты-то заброшенные, как и станция что рядом стоит. Всем известно, что Ведьмы любят золотишко, а мне одна шлюха говорила, что город принадлежит им и доехать туда можно только со станции, на поезде. Ведьмы в шахты людей гоняют чтобы те платили им за жизнь в городе. А уж там местные ни в чем себе не отказывают.

– А откуда эта девица знает всё это? – Человек в черном плаще поставил чашку с кофе на землю.

– Так она с одним таким шахтером трахалась, он по пьяни после дела ей и рассказал, а она мне потом. Подумала, что он перепил или просто с ума сошел. Я тоже сначала подумал также, но…встретил однажды кое-кого и теперь эта история не кажется мне бредом. Вот и решил с ребятами проверить. Вместе-то всяко лучше будет чем одному. Как считаете, святой отец?

Виктор резко вытащил свой револьвер и меньше чем за три секунды застрелил шестерых из них. Затем застрелил троих что были сзади даже не поднимаясь с места. Не перезаряжая револьвер, а лишь только прокрутив его на пальце, он снова сделал из него шесть выстрелов убив оставшихся, будто патроны появились из воздуха.

Самый молодой из них упал на колени и сдался до того, как следующая пуля настигла бы его. Он смотрел на своих товарищей, лежавших в луже собственной крови с лицами, выражающими не понимания того, что они мертвы. У некоторых даже лиц не осталось, кольт таинственного священника пробивал плоть и кости, так что через грудь и животы некоторых убитых можно было смотреть насквозь. Когда Виктор подошёл к нему, парень обмочил штаны.

– Имя. – Виктор приставил ствол к голове паренька.

– Ч-ч-ч-чьё? – заикаясь от страха выговорил тот.

– Девчонки, что вы ищите.

– Я-я н-н-не знаю – снова заикаясь еле выговорил парень.

– Имя. – Виктор взвёл курок.

– ДА НЕ ЗНАЮ Я! – завопил молодой бандит. – П-постой! Экш…Экх…Экхарт! Точно! Фиона Экхарт! Кажется, так он говорил!

– Кто «Он»?

– Люциус Крейн! Его зовут Люциус Крейн! Он нанял нас для рейда на то поместье. Это всё что я знаю! Отпусти меня!

– Господи Боже мой, на Тебя уповаю, спаси меня от гонителей моих, избавь меня! Да не похитит враг, словно лев, душу мою, когда не будет избавителя и заступника! Господи Боже мой, если сотворил      я дурное, если осквернил неправдой руки мои, если отомстил я творящему мне зло, да      повержен буду врагами моими! Да преследует враг душу мою, и да настигнет меня,       и втопчет в землю жизнь мою, и славу мою в прах низведет! Восстань, Господи, в гневе Твоем, поднимись над пределами      врагов твоих; вознесись, Господи Боже мой, да свершится заповеданное Тобою. – священник закрыл глаза и тихо читал псалом пока молодой бандит изливался потом и слезами. – Спасибо. А теперь извини…

– Нет, нет. НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! – бандит начал умолять его со слезами на глазах.

– …но мне ещё надо воды набрать.

Выстрел.

Виктор достал сигарету из своего портсигара и закурил. Он постоял еще секунд десять над телом парня, а после пошёл обратно к лошади, но на пол дороги решил вернутся.

«Интересно, сколько среди них золотых?» – подумал он, а после достал большой охотничий нож и перчатки.

Надев перчатки, он подходил к каждому телу и медленно не вскрывая тело и даже не разрывая одежду, он вытаскивал одно за другим сердца, вскрывал ножом их и доставал по одной монетке.

– Хм, бронзовые. Вы всё точно были теми ещё ублюдками. – сказал он вслух. – Значит не судьба.

Вытерев нож платком и убрав его за пояс, он ещё раз окинул взглядом мертвые тела бандитов.

– Вас я хоронить не буду. Вы не заслужили. Но всё же у вас ещё есть шанс на искупление. Не потратьте его впустую. Пусть ваш Суд будет строг, но справедлив.

Глава 3.

Её вновь разбудил стук в дверь. Назойливый, мешающий спать. Почему её всё никак не оставят в покое? Зачем будить в такую рань? И ведь не надоедает же. Поворот ключа и дверь открылась. Она не будет открывать глаза. Она сама встанет, когда захочет. Звук раздвигающихся штор и свет солнца заставили её поморщиться, она с трудом открывает глаза и видит знакомый силуэт той что будит её по утрам и слышит те же самые слова:

– Видит Бог, когда-нибудь я окачу вас ледяной водой, юная леди! Вставайте или я вас заставлю.

Фиона открыла глаза, но она была не в своей комнате, не в своём доме. Это была маленькая тёмная комнатка со старой лампой на потолке вокруг которой кружили несколько мошек. Как бы ей сейчас хотелось, чтобы её разбудили, окатили водой, и она бы проснувшись от этого увидела довольное лицо Эльзы и обескураженные её поступком лица молодых служанок. Она закрыла глаза и снова открыла их. Затем снова открыла и закрыла. Всё еще эта маленькая комнатка и всё еще эта старая лампа. Прикоснувшись рукой к левой стороне своего лица, она нащупала бинты и боль, которая скрывалась за ними. Вытащив иглу капельницы из руки, она села на край кровати. На маленькой тумбочке возле её кровати лежало зеркальце, будто издевка для неё: «Посмотри на себя, не бойся», смеялось оно. Фиона знала, что она там увидит, но чувство, надежда, что всё это всего лишь страшный сон, из которого всего лишь нужно вынырнуть всё ещё не покидало её. Взяв зеркало в забинтованные руки и наконец взглянув в него реальность окончательно закрепилась в её сознании. Внезапно в зеркале появилось его хохочущее лицо, Фиона со злостью кинула зеркало в стену и от бессилия заплакала, закрыв лицо руками.

Дверь в комнату отворилась и в ней показалась девушка в одеждах монахини, на вид её было лет двадцать пять-двадцать семь. Она была чуть выше Фионы, на её лице красовались две ямочки, маленький нос и глаза рубинового цвета. Фиона почувствовала в ней привлекающую опасность, скрытую за фальшивой теплотой, которая могла оказаться настоящей. Противоречие на противоречии. Казалось бы, эта внешность обманывает всех даже её хозяйку.

Девушка посмотрела на Фиону, затем на разбитое зеркало у стены, затем снова на Фиону:

– Ну не так уж всё и плохо, милая. Они ведь могли снять всё лицо. – сказала она мягким голосом и пошла к окну и раздвинула шторы. – Раз уж ты очнулась я приготовлю завтрак на всех. Тебе нужно поесть. Самой. Доктор, наверное, запретил бы тебе подниматься, но его здесь нет, а я не доктор. Так что делай что хочешь. Свежая одежда – вот здесь в ящике. Твою старую мы выбросили она вся была порвана. Кстати брошка-пчёлка тоже там, мало ли вдруг ценная. И если решишь выйти, то святой отец во дворе. – у монахини явно не было времени все ей разжёвывать.

Она вышла из комнаты. Фиона была немного шокирована, ей не дали вставить не слова, не объяснили где она находится. Ясно что в церкви, но где? Для начала нужно одеться. Это далось ей с трудом, руки будто не слушались её, а в пальцы отдавала острая боль, когда она застегивала пуговицы. Она не помнила, когда успела их повредить, но все руки были забинтованы от кистей до плеч. Кое-как надев на себя рубашку, юбку и свои сапоги, которые избежали участи быть выброшенными, она была готова выйти из комнаты. Или всё же остаться здесь? Надо всё обдумать.

Да чего тут думать? Они мертвы. Все они. А она жива. Жива и черт знает где находится. Всё тело болит, а на душе ещё хуже. Хочется залезть обратно в кровать и не вылезать пока всё не заживёт. Но заснуть она не сможет. И вряд ли всё теперь когда-нибудь заживет.

«Надо взять себя в руки. Отвлечься от этого. Не знаю, что это за люди, может я попала из огня да в полымя. Надо всё сначала разузнать, а потом…потом…буду действовать по обстоятельствам».

Направившись в след за монахиней в маленький коридор, она вышла через большие двери и оказалась в большом помещении с высоким потолком. Это была церковь. Судя по внешнему виду последний ремонт здесь был лет десять назад, белые стены пожелтели, деревянные скамейки потрескались. Но даже так от этого места веяло спокойствием, умиротворением. Фиона никогда не была особо верующей, но сейчас как ей показалось, немножко веры ей бы не помешало. Может это место так на не повлияло, и выйдя за его двери эти чувства развеются? Она не знала и поделать с этим тоже ничего не могла. Подойдя к окну, она увидела вдалеке мужчину, который что-то копал возле большого дерева. Повсюду возле него стояли кресты. Это было местное кладбище.

«Это, наверное, святой отец, про которого говорила та монашка» – подумала она.

Подойдя к главным дверям и открыв их прохладный воздух ударил ей в лицо. Церковь стояла на холме прямо, как и её дом, а внизу виднелся небольшой городок. Фиона вышла чуть подальше и увидела, как люди копошатся внизу словно муравьи, занимаясь своими делами и при этом этот город выглядел пустым и забытым.

Обойдя церковь, она направилась к священнику, который всё ещё продолжал копать. Она видела его лишь в пол-оборота. Высокий мужчина лет за тридцать, он был настолько худ что белая рубашка и черный жилет висели на нём. Вся его одежда была в пыли, а чёрные брюки по колено в грязи. Священник прекратил копать, вонзил лопату в землю, снял перчатки и повернулся к Фионе. Слегка отросшие светло-русые волосы, такое же худое и нездоровое, как и его тело лицо, треугольный нос. Большие круглые очки в странной оправе с красными прозрачными линзами пытались тщетно скрыть тёмные круги под глазами, он выглядел так словно только что вылез из могилы и сейчас заправлял свою кровать землей. Очки блеснули на свету оранжевым оттенком, когда он слегка опустил их и взглянул на неё, его глаза были тёмно-золотыми, в тени они ярко светились и напоминали две гильзы. Чтобы не пялиться в них так явно, Фиона слегка опустила свои глаза и заметила на его шее странный шрам. Ей показалось, что его голова была пришита к телу.

– Доброе утро. Тебе уже можно вставать? – сказал священник хриплым голосом и поправил колоратку скрыв шрам.

Фиона вновь отвела глаза, в этот раз в сторону, и неуверенно ответила ему:

– …Доброе. Сестра сказала, что раз я очнулась то могу делать что хочу.

– Сестра значит сказала… – священник посмотрел на церковь и что-то недовольно пробубнил себе под нос. – Ну раз тебе лучше то делай как знаешь. Я не врач.

Он снял очки, достал платок из кармана и протёр их, а затем снова принялся за работу. Подняв с земли крест, он вставил его в землю и вбил сверху молотком.

– Можешь подать мне вон ту табличку? – спросил он Фиону

– А? – она всё еще была растеряна.

– Табличку. Вон она лежит.

– Да, конечно. – она подошла к нему и подняла с земли табличку что он просил. Она была не тяжелая, но Фионе потребовались обе руки чтобы поднять её.

Священник взял её, прибил к кресту и достал ещё один гвоздь.

– Парень со свернутой шеей.

– Что простите?

– Парень со свернутой шеей. – он указал на могилу что копал недавно и словно спрашивал у нее что-то.

– Ему свернули шею?

– Да. На сто восемьдесят градусов. Как его зовут?

Фиона закрыла рот рукой и широко открыла глаза.

– Это Рич? Здесь лежит Рич?

– Здесь лежит парень со свернутой шеей. На сто восемьдесят градусов. Как его зовут я не знаю. Но если его зовут Рич, то я так и напишу. Так мне писать?

– Вы меня путаете. – Фиона сердито посмотрела на него.

– Согласен. Мало ли кому в последнее время сворачивали шею на сто восемьдесят градусов. – священник достал из кармана обручальное кольцо. – Это как-то связанно с ним, Фиона?

Фиона взяла кольцо, которое Рич так и не успел ей подарить. Она знала, что оно значит, но она хотела услышать эти слова от него.

– Да. Зачем всё это? Если вы знаете кто я такая могли бы просто сказать и спросить его имя.

– Хотел тебя отвлечь.

– Отвлечь? От чего?

– Вот видишь. Ты уже и сама забыла. – священник улыбнулся. – Теперь все твои мысли только о странном священнике, морочащем тебе голову, а не о мертвом женихе. Или лучше сказать несостоявшемся мертвом женихе? Хотя лучше так не говорить. Но я уже это сказал… – священник протянул ей руку. – Виктор Долохов, местный священник.

– Кажется я начинаю понимать почему вас священников Старого Бога не любят. – она пожала ему руку в ответ. – Фиона Экхарт, хотя вы и так знаете это.

– Поверь мне, ты так думаешь потому что не встречалась со служителями церкви Шестого. – Виктор повернулся к табличке и начал царапать на ней имя. – Значит Рич. А как там дальше?

– Колдхолл.

– Кол-д-хо-л…две «л»?

– Две.

– Ну вот. Если хочешь могу дописать ещё что-то. Ну знаешь на вроде: «Любящий сын», «Будем помнить тебя всегда» и подобное.

Фиона вертела в руке кольцо рассматривая его со всех сторон, а затем надела на безымянный палец.

– Чемпион и лучший наездник Республики. И…Мой дорогой Рич.

Виктор посмотрел на гвоздь потом взглянул на дощечку.

– Длинновато получается. Думаю, остановимся на лучшем наезднике. – Виктор тяжело выдохнул и начал писать заказанное Фионой послание. – Но своих родных будешь подписывать сама. Как хочешь.

– Мои семья тоже здесь?

– Да. Я покажу тебе их могилы после завтрака. – он указал Фионе туда откуда она пришла, там стояла монахиня и махали им рукой.

– Эй! Завтрак на столе! Потом подпишете всех покойников.

– Идём, а то всё остынет. – Виктор убрал гвоздь в коробку и положил её возле могилы Рича.

Виктор направился за монахиней, а затем повернулся к Фионе:

– Блажен муж, который не пошел      на совет нечестивых, и на путь грешных не вступил, и не сидел в сборище губителей; Но в законе Господнем воля его, и закону Его будет поучаться он день и ночь. И будет он словно древо, насажденное у источников вод, что принесет плод свой вовремя свое; и листва его не опадет, и во всем, что творит, преуспеет.

– Это что-то должно значить?

– Да это я так по привычке. Хотя. Кто знает? Пойдем пока всё не остыло.

Вернувшись в церковь, они пришли на кухню, где уже всё было готово. Кухня была большая явно рассчитанная на большее количество людей чем здесь жили. Выглядела она так же, как и главный зал потрёпанная, но уютная. Вдохнув аромат свежесваренного кофе и яичницы с беконом у Фионы свело в животе от голода.

– Ну уж нет, Долохов! Сначала переоденься и умойся, не хватало мне ещё кладбищенской земли на кухне! – закричала монахиня на священника. Он, посмотрев на свою грязную одежду виновато вышел из кухни. – Который день одно и тоже. Присаживайся, милая.

Фиона села за стол и к ней тут же протянулась рука:

– Мы ведь ещё не знакомы лично? Меня зовут Эйш – я здешняя сестра.

– Фиона – девушка пожала руку монахине и даже сквозь бинты почувствовала какая она холодная.

Она сняла головной убор и распустила длинные ярко-рыжие волосы.

– Заставила ты нас поволноваться и попотеть. То от боли проснёшься, то в бреду зовешь кого-то. Тот еще месяцок выдался.

– Месяц? Я здесь уже месяц?! – Фиона чуть не выронила стакан с соком, который и так держала с трудом.

– Ну да. А ты думала Виктор за пару дней всех их похоронил. – Эйш кивнула в сторону окна и съела кусок яичницы. – Благо местный врач знает свое дело. Но к сожалению, он не пластический хирург. – она отхлебнула кофе. – А жаль, я бы посмотрела на обе половинки твоего личика.

В этот момент вернулся Виктор. На нем была свежая одежда, но одет он был так же, как и раньше, видимо гардероб священников не шибко разнообразен. Сев за стол, он налил себе кофе, отпил где-то пол кружки, не смотря на то что он был довольно горячим и налил ещё.

– Словно заново родился. – сказал он довольно. И хотя черные круги от недосыпа всё еще красовались на его лице, он выглядел свежее чем раньше.

Фиона не стала ничего говорить Эйш, ей и самой хотелось бы посмотреть на свое лицо каким оно было прежде. Её пугало то что она увидит, когда бинты придется снять. Подумав об этом аппетит пропал, но запах был настолько хорош, что возвращал её в прошлое. Когда вся семья вот также сидела за столом и оживленно беседовала, как сейчас беседуют Виктор с Эйш. И это заставило подкатить ком к горлу. Глубоко вдохнув она набросилась на бекон с яичницей, хоть руками ей было ещё сложно пользоваться и ела она как маленький ребенок.

Закончив завтракать Фиона, и Виктор вернулись на кладбище. Он провел её меж рядов вырытых недавно могил и странно подписанных крестов. Виктор не знал поименно всех тех, кого они привезли из поместья Экхартов поэтому подписал их по приметам. «Рыжая борода», «родимое пятно в форме собаки на лбу», «слишком большая грудь», «парень похожий на того певца из той группы которая пела “Малиновый закат на твоих губах”».

«То есть это, по его мнению, не длинновато?»

– Это кстати он и есть. – окликнула его Фиона задержавшись у могилы певца.

– Кто?

– Парень похожий на того певца из той группы которая пела “Малиновый закат на твоих губах”. Это он, тот певец. Его зовут Ленни. Отец нанял его, когда группа распалась. Моя мать настояла. Фанатка.

– Вот уж не думал, что звезда блюза будет закопан у меня на заднем дворе.

– Любите блюз?

– Нет, но знаю того, кто любит. – Виктор незаметно для неё скривил лицо. – Хотя я был у них на концерте. Как там их группа называлась?

– «Полуночные бродяги», кажется.

– Точно. «Полуночные бродяги».

– Вы перевезли сюда все тела? Ну, вообще все?

– Ага. Это было не трудно. Те ребята удобно сложили всех в кучку.

– Зачем? Или у служителей Старого Бога так принято?

– Хоронить людей? Вроде так принято у людей в принципе. – Виктор закурил. – Ты не возражаешь?

– Это ваше кладбище, не стесняйтесь. Я думаю противников пассивного курения здесь больше нет.

– Я бы не был так уверен. «Противники чего-то» и «борцы за что-то» даже мертвыми будут «чем-то» недовольны. Эйш не разрешает мне курить в церкви и оказывается теперь надо спрашивать всех, не против ли они если я закурю.

– А можно мне одну?

Виктор взглянул на неё поверх очков пожал плечами и достал портсигар из заднего кармана брюк. Фиона взяла сигарету и прикурила её от зажигалки священника. Дым обжег её горло, спустился ниже и обжег её легкие, она начала кашлять. Этот вид позабавил Виктора. Откашлявшись Фиона сделала ещё одну затяжку.

– Лучше тебе больше не курить.

– Согласна, а то как-то не пошло.

– Не в этом дело, просто с сигаретой ты выглядишь уж совсем отчаявшейся. – Виктор выпустил клуб дыма и дальше побрел через поле могильных крестов.

Фиона сделала ещё затяжку и провела рукой по своим растрепанным непослушным волосам.

«Видели бы сейчас меня Эльза и мама. Разорались бы что я в таком виде на улицу вышла. А сестра бы язвила: «Тебя так больше идет, Фиона!». Ненавижу эти волосы».

– Это эгоизм.

– Что-что? – Фиона вздрогнула, выныривая из своих мыслей.

– Ты спросила зачем я это сделал. Доехал до поместья и заставил людей притащить сюда все эти тела, а потом хоронил их целый месяц, каждого, подписывая их могилы. Никакого доброго поступка в этом нет. Да, они заслужили похороны, я уже это говорил мэру, но я сделал это из-за эгоизма. Хотел доказать себе, что я… неважно. Мы пришли – вот они.

Несмотря на свой высокий статус все Экхарты были захоронены среди своих подчиненных. Никаких особых надгробий, никаких особых цветов – их вообще не было ни на одной могиле – просто четыре могилы подписанных как «Отец», «Мать», «Старшая дочь», «Сын». Рядом были ещё две. Одна была не подписана, на второй было выцарапано «Фиона», вырытая, но не закопанная.

– Не надо на меня так смотреть. – ответил Виктор на взгляд Фионы исподлобья. – Нужно быть готовым ко всему, а ты месяц провалялась под капельницей.

– Ну-ну. Могли бы хоть крест не подписывать. Как здесь, например. – Фиона указала на неподписанную могилу. – Кто тут лежит?

– Это – женщина, всё что я о ней знаю. Вытащил её вместе с твоей семьей из дома, вся обугленная поэтому и примет никаких. Валялась на полу, так что я решил, что она не из твоих. Именно у неё во рту я и нашел кольцо с остатками письма.

– Тогда это должно быть Эльза. Эльза Дэкло

– Член семьи?

– …Да. Лучшая подруга. Или что-то вроде этого.

– Ясно. – Виктор принялся подписывать крест. – Получается я прогадал с твоим женихом, далековато его положил. Могу перехоронить, если хочешь, в твою могилу?

– Нет, не надо.

– Как знаешь. Ладно, вот. – она дал Фионе гвоздь. – Что? Я же сказал: своих родителей будешь подписывать сама. – Виктор улыбнулся ей, и улыбка эта была похожа на злорадствующую ухмылку, развернувшись он побрел к церкви. – Я буду на крыльце. Зарождение мое видели очи Твои. Имена всех внесены в книгу Твою; и никто, даже во чреве матери не забыт Тобой.

Фиона провожала священника взглядом до тех пор, пока он не ушел за угол и не скрылся из виду.

Подписывать свою семью она начала с брата и если застегивать рубашку и пользоваться вилкой было сравни пытке, то орудовать гвоздём было куда легче, всего-то нужно держать его и двигать в сторону. Гвоздь был достаточно острый, но даже так на написание первого имени у неё ушло минут восемь.

“Лиам Экхарт-младший, маленький фантазёр”

– Я помню, как ты хотел построить поезд на луну, когда вырастешь.

“Сью Экхарт, лучшая дочь”

– Отец всегда так о тебе думал, он гордился тобой.

“Марта Экхарт, второй такой мамы нет”

– Люблю тебя, мам. Пусть ты всегда была на стороне отца.

“Лиам Экхарт-старший”

– Даже не знаю, что ещё написать. Светлых моментов с твоим участием я почти не помню, если они вообще были. Ты только при чужих вел себя так, словно и впрямь меня любил. Больше всего я хотела убежать на зло тебе, и буду честна я иногда желала тебе смерти, но я не хотела, чтобы так получилось, со всеми вами. Прости, пап.

Ком подкатил к горлу, а в уголках глаз проступили слёзы. Фиона взглянула на свою могилу и тут же рассмеялась, вытирая слёзы забинтованными руками.

“Фиона Экхарт, принцесса в запертая в башне” – написала она на кресте.

Фиона легла в могилу, сложила руки на груди и закрыв глаза задремала.

***

Через десять минут она проснулась, кое как выбралась из могилы и отряхнувшись направилась к крыльцу церкви. Виктор всё ещё сидел там и курил новую сигарету. Фиона села на ступеньку рядом с ним, и та звонко скрипнула.

– Надо уже как-нибудь починить эту чертову ступеньку. Ну как? Легче стало? – спросил он её.

– Нет. – ответила она честно.

– Но чувство выполненного долга все равно появилось, так ведь?

– Ага. Да что-то такое есть. Будто бы я…помогла им…обрести покой что ли.

– Ты именно это и сделала. – он похлопал её по плечу, и вся его ладонь оказалась в пыли.

– Как там говорят? Пусть их Суд будет строг, но справедлив.

Они посидели еще немного в тишине, но Виктор заметил, как Фиона хочет задать ему ещё один вопрос, а может и не один. Поэтому он достал еще одну сигарету.

– Спрашивай. Я же вижу у тебя куча вопросов, куча мыслей. Перед тобой какой-никакой, но священник, я умею слушать, отвечать на вопросы, не на все конечно.

– Что там за город внизу?

– Это – Рейвенхилл, город для тех, кто хочет убежать от самих себя, своих проблем или просто хочет, чтобы его не нашли. Город призраков. Город беглецов.

– Звучит неплохо. Почем здесь квартиры?

– Ты не потянешь. Видишь вон там здание похожее на вышку?

– Ага.

– Оно разделяет город на две половины. Та половина принадлежит Ведьмам, а та на которой стоит церковь принадлежит Дьяволу. На сторону Ведьм попасть довольно легко, но цена за проживание высока. Насколько я знаю. А на Дьявольскую только по приглашениям, но платить за место не надо. Кроме своей души конечно.

– Дьявол кому-то рассылает приглашения? – Фиона не поверила Виктору и посчитала это шуткой.

– Нет. Я приглашаю их сюда. Это альтернатива. Или они живут здесь или в его личной коллекции.

– Я…вы ведь не шутите?

– Каждый живущий на стороне Дьявола, продал ему свою душу, я нахожу таких людей и предлагаю им выбор: либо они живут здесь и расплачиваются, либо отдают её.

– Сборщики. Я о них слышала. То есть получается вы тоже продали свою…свою душу? – она не могла поверить в то что он говорил, да и ещё и так спокойно.

– Нет. Я же не идиот. Да и продавать там особо нечего. Я…как бы сказать, я выплачиваю чужой долг. Один очень дорогой мне человек поступил как придурок. Ему бы конечно самому всё это разгребать, но к сожалению, он уже умер, а я не могу оставить его душу у Дьявола в руках. Поверь, Фиона, тебе лучше с ним не встречаться, а если встретишься не говорить. Таких как ты он как орехи щелкает. Твоя душа – ценней того что он предложит, знай это.

Фиона ничего не сказала, переваривая информацию. Вот он мир за воротами.

– Слишком много всего за утро не правда ли? – Виктор улыбнулся. – Я не вижу смысла от тебя это скрывать. Ты бы всё равно узнала от местных.

– Да уж, многовато. Если подумать, после увиденного там…дома, я не вижу никаких причин вам не верить.

– Это хорошо, потому что я бы хотел попросить тебя кое, о чем…

– А вот и моя любимая пациентка!

К ним поднимался старик в сером костюме, котелке на голове и тёмных очках, в руках он держал небольшой чемоданчик, какие носят с собой врачи. От него разило спиртным, но на ногах он держался крепко.

– Привет, Док. Фиона, это доктор Салвар, он тебя заштопал. – представил старика Виктор.

– Рада познакомиться, я очень…

– Нет, нет, тсс. Молчи. – прервал её доктор. – Не надо всех этих слов. Живая? Хорошо себя чувствуешь? Отлично! Вот твоя благодарность мне. – он улыбнулся. – Но я всё равно зашел проведать твое самочувствие, а то сестра Эйш ко мне заходит и говорит, что ты только встала с постели, а уже занялась резьбой по дереву. Иду и думаю: «Ну сейчас я устрою этой девчонке! Больные с такими травмами должны соблюдать постельный режим!», а пока шел, подумал о том о сём…

– Выпил. – сказал Виктор с издевкой. Фиона еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Ну…чуть-чуть. – доктор сдвинул большой и указательный пальцы на руке. – На донышке. Ну и вспомнил, – продолжил он свой рассказ, – что за этот месяц всё уже срослось. Сам же недавно приходил и говорил, что всё в порядке. Видимо совсем старый стал, память подводит.

– Я не думаю, что дело только в этом – как бы намекнул на что-то Виктор. – Раз уж отчитывать не будешь, может тогда расскажешь Фионе, над чем пришлось поработать.

– Точно! Руки у тебя были просто ужас, все в ранах. Как ты их так повредила?

– Я не помню. Может быть порезалась об осколки…и меня вроде волокли по земле привязав к лошади.

– Ужасно. – Салвар покачал головой. – Ну с ними у тебя всё в порядке, шрамы только остались. Ну и какое-то время сложновато будет ими пользоваться, когда я сниму бинты поймешь почему. Может даже вспомнишь чего. Главное тренируй руки.

– А если я, например, захочу…придушить кого-нибудь

– Да пожалуйста! Души кого угодно сколько хочешь. – доктору это судя по всему вопрос не показался странным. – Только убедись, что ты сидишь на том, кого ты душишь, затем перенеси всю свою массу на руки. Большие пальцы должны быть здесь и здесь. – он показал на артерию и свой кадык. – Но я бы на твоем месте еще попытался выдавить глаза, если он будет сильнее тебя. Просто упираешься ногтями в глазницы…

– Я думаю у вас еще будет куча времени обсудить всевозможные методы умерщвления неприятелей, Док. – прервал увлеченного доктора Виктор. – Но может перейдем к самому главному?

– О, извиняюсь! Занесло. Военное прошлое всё никак не отпускает. И так продолжим, и перейдем к самому больному. Твоему лицу, Фиона дорогуша. – ему явно было сложно говорит это ей. – Тот, кто тебя изуродовал, полностью снял кожу с твоего лица и к сожалению, я ничего с этим поделать не могу. И никто не сможет. Если бы ты прихватила его с собой, то я бы его пришил. Так что говорю сразу: забудь о мысли, что существует кудесник способный вернуть тебе былую красоту. Даже самые сильные маги не могут вернуть время вспять. А про него – Док указал на холм и маленький домик на нём, – и думать забудь. Виктор, наверное, тебе уже сказал.

– А кто там живет?

– Дьявол. Это его бар. Один из многих. Ты поняла меня, девочка? Забудь об этом. –Салвар был тверд, словно он знал, о чем говорит на собственной шкуре.

– Я понимаю. – по её щеке скатилась небольшая слезинка. Доктор только что прочитал её мысли. Естественно она об этом подумала – Я хочу посмотреть.

– У меня есть с собой зеркало, – доктор открыл свой чемоданчик, – но для начала давай снимем бинты с рук.

Фиона наконец посмотрела на свои руки. Все они от кистей до плеч были покрыты маленькими, но частыми шрамами, будто она переболела какой-то болезнью кожи. Болезнью?

– Постойте.

– В чем дело, дорогуша?

– Моя болезнь. Я ведь не пила таблеток целый месяц.

– Какая болезнь? – спросили Виктор с Доком.

– Я не помню, название такое что язык сломаешь. Но мне нельзя долго находится на улице и надо пить таблетки. – в её голосе слышалась паника.

– Фиона, успокойся. Я брал твою кровь на анализ, и ты полностью здорова, более того на тебе всё заживает довольно быстро. Ты ничем не больна.

– Не больна? Но я всю жизнь… Вы точно уверены?!

– Абсолютно. От моих глаз ничего не убежит. Взгляни вон на Виктора. Выглядит так словно раковый больной в последней стадии сидящий на наркотиках, но он тоже здоров как бык. Курил бы ещё поменьше. Это между прочим зависимость, Виктор.

– Ты это сейчас серьезно, алкаш престарелый?! – Виктор раздраженно посмотрел на Дока.

– Мне это надо, чтобы руки не тряслись.

– Они трясутся потому что ты алкаш!

– Мы отошли от темы. В общем, Фиона, не знаю какой идиот ставил тебе диагноз, но ты полностью здорова. Исключая внешние физические и психологические травмы.

– Вы оперировали меня пьяным? – спросила Фиона.

– А теперь давай снимем бинты с лица. – Док её проигнорировал.

Доктор начал снимать бинты. У себя в голове перед Фионой предстал её «новый» облик где на левой его половине красовался белый череп и её фиолетовый глаз пристально смотрящий на неё. Она открыла глаза и этот образ исчез, а доктор уже закончил и протягивал ей маленькое зеркальце.

– В этот раз постарайся не разбить его, пожалуйста. – сказал он и снова улыбнулся.

Взяв в руки зеркальце Фиона сглотнула, глубоко вдохнула выдохнула и посмотрела в него. Голого черепа она там не увидела скорее непонятное красное месиво. Притронувшись к своему новому лику, она не почувствовала прикосновения, под пальцами она ощутила лишь шершавую плоть. Слезы начали катиться по её щекам, но чувствовала их только одна из них. Оскал Люциуса вновь отразился в зеркале, но в этот раз в ней не было гнева и отчаяния. Лишь бессилие.

– Я…я что-то устала, мне бы прилечь ненадолго. – она вернула зеркало доктору.

– Да, конечно. – кивнул Виктор.

– Постельный режим – это святое. – доктор тоже закивал.

Фиона улыбнулась с натяжкой и побрела внутрь. Доктор занял её место на крыльце рядом с Виктором. Ступенька снова скрипнула.

– Бедное, бедное дитя. – он убрал зеркальце в чемоданчик, вытащил фляжку и сделал пару глотков, затем передал её Виктору. – Ну что? Он тот самый? Парень, что сделал с ней это, его тебе заказал наш общий знакомый?