Текст книги "Я и мой капитан"

– Мы никому не скажем, Хейви, – вдруг выпалил симбионт, – мы и сами-то сейчас вне закона, в общем.

– Ты что несешь, твою земную мать?! – Мои крепления процессорных стоек заскрипели от еле сдерживаемого крика. – Ты теперь первому встречному будешь рассказывать о нашей ситуации?!

Хейви замялась, и я почти физически ощутил напряжение в ее цепях.

– Я с бандитами не хочу иметь ничего общего. – Осциллограмма ее тембра сменила амплитуду.

Но Ирина не обратила на это внимания, уверенно выдав фразу, которую я потом долго сопоставлял с земными аналогами (и в конце концов обнаружил в каком-то старом анимационном фильме гуманоидов).

– Мы не бандиты, мы – благородные пираты! – с достоинством произнесла самка, подбоченившись.

Я понимаю, что я с другой планеты, даже не с планеты вовсе, если быть точным. Но где логика? Почему именно такая последовательность слов производит на собеседника нужный и, главное, безотказный (я бы даже осмелился сказать – неотразимый) эффект?

Пока мои БТ-82 вместе с симбионтом занимались починкой модулей Хейви на поверхности астероида, я анализировал план, к которому мы все пришли в результате обмена данными. Пытался просчитать вероятность успеха этого предприятия. Как ни странно, по расчетам выглядело все довольно стройно и реалистично.

До этого, воспользовавшись случаем, я выпихнул Ирину в скафандре наружу в помощь ремонтным дроидам. Но она скорее мешала, нежели помогала, и быстро поняла это сама. Сейчас они с Хейви болтали, как старые подруги, минимум со школьной скамьи, если не с детства. Я в очередной раз удивился скорости, с которой земной гуманоид находит общий язык с любым совершенно экзотическим существом. Кажется, моей самке достаточно лишь того обстоятельства, чтобы эта форма жизни умела говорить.

Я задумчиво просматривал сохраненный форум свободных на тему «Разведение человеческого симбионта в неволе», но все, что было там сказано, прямо противоречило происходящему. Например, утверждалось, что две особи подвида Б никогда не смогут поладить друг с другом, а если это выглядит именно так, то знайте – вся эта «женская дружба» и солидарность лишь для отвода глаз.

Я еще раз прислушался к непрестанному потоку слов между Ирой и Хейви, забивающему радиоэфир, – в данный момент трындели о какой-то «первой любви». Вздыхали, ахали. Я отключился.

Я мог бы заподозрить Ирину в неискренности, если бы не одно обстоятельство: первое, что она предложила сделать, это воспользоваться спасательной капсулой, чтобы переместить сознание Хейви к нам на борт. Это предложение поступило от нее полчаса назад. Вот, еще в форуме трейдеры настаивали, что самка человека совершенно не воспринимает технические аспекты. Ха! Когда ей нужно, поверьте, уважаемые дилетанты из Сети, уж эта информация намертво осядет в ее мозге!

– Тише! – злобно шикнул тогда я. Использовать капсулу мне категорически не хотелось. – У нас осталась одна капсула экстренной эвакуации. Если случится катастрофа, как я тебя буду спасать? В космосе никогда не знаешь, что может произойти.

– Не ври, две капсулы… – ответила Ира шепотом.

– Ту, в которой ты меня переносила на Фулонге, пришлось сбросить в космос.

– Ты что?!

– Однажды активировав ее, ты включаешь маячок для Федеральной спасательной службы. И будь уверена – дроиды обязательно прибудут. Так что я избавился от нее еще на Проционе. К тому же мне пришлось отключить навигационный модуль, чтобы мое сознание не улетело на Фулонг. В любом случае она была уже бесполезна, – пояснил я сдержанно.

– Макс, ну а почему ты не хочешь третью использовать? Да ничего не случится же, а мы потом купим сразу три или найдем где-нибудь. – Мне показалось или в ее непривычно дудящем голосе проступили вкрадчивые нотки?

– Ты представляешь, что вообще такое «капсула экстренной эвакуации»? – Я возмущенно повысил голос. – Это не просто, как ты ее называешь, «монетка» для перенесения сознания. Это высокотехнологичное устройство, целый мини-корабль с очень тонким оборудованием, автопилотом, высокоплотной полостью для хранения разума и прочими вещами, которые слишком долго описывать…

– И что?

– То, что и стоит она соответственно – около миллиона кредитов! А ты думаешь, почему ты купила мой корпус на два миллиона дешевле – из-за твоей демонтированной койки или из-за дырки в двери медицинского модуля?!

– Понятно… ну… думала, распродажа там… конфискат…

– Капсулы экстренной эвакуации по закону – обязательный элемент корабля. Без него тебя просто не выпустят в космос, – назидательно закончил я.

– Не переживайте…

– Ой, Хейви, ты все слышала! – воскликнул симбионт.

– …и нет смысла ссориться, – снова подала голос Хейви, – я не собиралась проситься к вам на борт. У меня на счете слишком мало кредитов, на закупку новой горнодобывающей станции не хватит. Предлагаю придерживаться первоначального плана и надеюсь на вашу честность.

– Хейви, – доверительно и мягко продудела самка, – конечно, мы честные! Макс, а какой у нас план?

– Такой, что надевай-ка пока скафандр…

А план был таким, и с ним вроде как все согласились: Хейви передает нам десять тонн обогащенной тербиевой руды, которую она успела добыть до приключившейся с ней катастрофы. Мы продаем руду, где сможем, и на вырученные кредиты покупаем вместительный грузовой дроид для нашей новой знакомой, загружаем в него необходимые запчасти и отправляем на астероид. Таким образом, Хейви не рассекретит своего местоположения и продолжит бурить втайне от корпораций, пока не накопит достаточно средств, чтобы получить официальную лицензию на разработку пояса.

Конечно, для восстановления работоспособности шахтного оборудования требовались немалые усилия – один из моих ремонтников как раз деловито закреплял солнечный отражатель (снятый с моей же обшивки!) на копре буровой вышки. А Ира тем временем в неудобном скафандре, явно не соответствующем ее телу, уже тащила другую панель в направлении башни, восторженно крича из динамиков:

– Макс, посмотри! Я лечу!

Она вовсе не летела, а просто совершала гигантские прыжки в слабом гравитационном поле астероида. Хорошо, что я уговорил ее пристегнуться страховочным тросом, а то оторвется от поверхности, и ищи ее потом.

– Ты там не переусердствуй, – попробовал образумить я симбионта, – АТ-16 уже почти зарядился, я скоро отправлю его к тебе.

– Макс, мне совсем не тяжело! – радостно ответила Ира. – Так прикольно!

Я переключился на второго БТ-82, который усердно загружал в трюм контейнеры с тербием, и чуть успокоился. Волновало то, что вся наша потенциальная операция держится только на честном слове. С одной стороны, Хейви невыгодно выдавать нас до поры до времени – пока мы не пришлем ей дроида, с другой – мы не посягаем на ее открытие, так как сами в бегах и смысла кричать на всех углах об огромных залежах ценной руды в создателем забытой системе у нас тоже как бы не было, но… Только от одной переменной зависело все – какая из сторон решит предать другую и в какой момент? Поэтому меня и мучил вопрос: насколько далеко мы будем, когда это случится?

Моего симбионта такой расклад, похоже, совсем не заботил. Не знаю, почему Ира так легко верила на слово Хейви, ведь обязанность любого гражданина – сообщить властям о преступлении, тем более о беглом каторжнике.

Спустя пару часов работа была закончена. Вернее сказать, мы сделали для Хейви все, что могли на данный момент: поставили батареи и запустили бурильную установку – моих радиаторов теперь должно было хватить для процесса добычи тербия. БТ-82 вернулись на борт вместе с симбионтом, а я проверял список необходимых Хейви запчастей для починки остальных модулей. Выходила кругленькая сумма, но, кажется, выручка от продажи руды ее с лихвой покрывала.

– Ну что там? Взлетаем?! – ввалилась в центр управления Ира. Ее кожа была фиолетовей обычного и покрыта каплями пота.

– Да, через десять минут – дроиды закрепляют груз на нижней палубе.

– Ага, хорошо, я пока в душ тогда быстренько, – суетливо сказала самка, покидая рубку.

– Ира, – бросил я ей вслед.

– Да?

– Почистишь потом БТ-82-х? Они все в пыли.

– Конечно, Макс, мог бы и не просить.

А еще через две минуты мы с Глюком, посмеиваясь, наблюдали, как самка, пыхтя и шумно выдыхая, пытается втиснуть свой объемный корпус в проход отсека для симбионта. Ира подвида Б вцепилась манипуляторами в узкий дверной проем и, накренившись вперед, отталкивалась передней парой ног, болтая задними конечностями в воздухе. Шоу закончилось, когда она применила наконец свой мощный хобот, влезла-таки в «туалет» и захлопнула люк. Вскоре в микрофоне послышалось ее сиплое дыхание – я почти уверен, что она проверяла, не починил ли я под шумок камеру, которую она давеча разбила. Хотя зачем ей это было нужно, так и не уяснил. Она ведь в другом теле. Неужели земные предрассудки распространяются на все формы жизни?

Донесся шум воды, и я начал подготовку систем к старту.

– Прощай, Хейви.

– Ты же не выдашь меня? – с надеждой вопросили с той стороны.

– Нет, я намерен сдержать свое обещание, если ты сдержишь свое.

– Тогда почему сказал «прощай»?

– Маловероятно, что мы еще увидимся, – пояснил я, запуская двигатели.

– Да, – грустно согласилась Хейви.

– Если у нас что-то пойдет не так и дроид не прибудет, то через пару миллитемпов отключай установку, переводи все питание на передатчик и связывайся со станцией на Лейтен-1. Другого выхода я не вижу.

– Я тоже.

– Удачи.

– Макс, мне кажется или мы как-то медленно летим? – спросила Ира.

– Не кажется. – Уж не знаю, каким местом она это почувствовала, но дела обстояли именно так. – Мы движемся на ионе, а поскольку Лейтен – красный карлик, то и плазмы он излучает слишком мало для моих рефлекторов. Ах да! Забыл напомнить – мы же недавно демонтировали половину солнечных батарей с моей обшивки и отдали их твоей закадычной подружке Хейви!

– А вот не надо этого сарказма, пожалуйста, – упрекнул меня симбионт, – ей это было нужно, ты же сам настоял!

Ну не сильно-то я и настаивал, но без батарей она действительно не смогла бы продолжить добычу и воплотить свою мечту в жизнь. Поэтому я просто заткнулся, но самка не унималась:

– А нельзя ли быстрее лететь?

– Я уже придал своему… гм… нашему корпусу максимальное ускорение реактивным топливом, оставив запас, который мне… нам потребуется для приземления.

Ира как раз барахталась в своих защитных покровах, пытаясь корректно обернуть этими «бинтами» нижнюю часть торса. Я еще могу понять догматы отдельных рас, но если ты находишься не в своем теле – для чего так скрупулезно относиться к обычаям иных цивилизаций? Тем не менее симбионт настойчиво пытался отыскать правильную конфигурацию всех этих фулонгийских застежек и пуговиц, чтобы правильно закрепить еще влажную (видимо, после ритуальной стирки) ткань на своем цилиндрическом теле.

– Так что? Быстрее никак? – спросила Ира, будто и не было никаких пояснений.

– Понимаешь, – начал я, – в вакууме тело перемещается с постоянной скоростью, если, конечно, на него не воздействует гравитация более массивного объекта. В таком случае орбита из круговой вытягивается в эллиптическую с эксцентриситетом, рассчитываемым по формуле…

– Никак? – явно не желая выслушивать технические детали, прервал мою лекцию симбионт.

– Нет. А куда ты так торопишься?

– Боюсь, что почтальон прибудет туда раньше нас.

– Маловероятно, но ты права – следует поспешить. Я делаю все, что могу. До станции часа полтора, не желаешь потискать своих питомцев или я могу тебе фильм поставить? – предложил я.

– Давай, – откликнулась Ира, – только драматическое что-то, а не твой футбол.

Хм, как по мне – драматичнее футбола ничего и быть не может. Но я уже досконально изучил художественные предпочтения симбионта, поэтому с легким сердцем и непреклонной уверенностью в своей правоте спроектировал на потолок каюты первую часть сериала «Аббатство Даунтон». Создатель, что за название?! Это про городок даунов, отягощенных религиозными нравоучениями? Наверное, очередные происки суперпупернавигатора Глюка, который посоветовал мне эту киноленту.

– Это видела, – заявила самка. – Второй сезон есть?

– Конечно, – ответил я, отыскивая нужный файл.

Откровенно говоря, я не смог уловить всех тонкостей взаимоотношений между многочисленными гуманоидами, участвующими в сюжете. Но я и не сильно углублялся в детали, так как наблюдал за происходящим на экране лишь «краешком камеры». А больше смотрел на Ирину, которая, устроившись на кушетке вместе с обоими му’ум-рэками, частенько подбрасывала одного из них в воздух, вращая на кончике хобота и заливисто смеясь: «Пу-пу-пу!» Кажется, эта забава нравилась не только ей, но и пушистым шарам тоже. Ток в моих микросхемах потек плавно и без препятствий, я успокоился – появилось время просчитать варианты действий на исследовательской станции. Если, конечно, нам дадут «добро» на стыковку.

Мы вышли из пояса астероидов, изображение с внешней камеры стало не таким запыленным и, казалось, даже прибавило в резкости. Ира это определенно заметила, так как тут же предложила:

– Макс, ты бы связался со станцией, прощупал бы ситуацию – что там и как.

Я помедлил, оттягивая неизбежное:

– Они все равно нас засекут – их радар покруче моего.

– И что? Не хочешь узнать сразу, пришла ли им срочная почта? У нас хоть будет больше времени сбежать в случае чего, – резонно заметил симбионт.

– Это ничего не даст – если мы уже в их списке розыска, что прикажешь делать? – вздохнул я. – С нашими запасами топлива далеко мы все равно не уйдем, единственная возможность, которую я вижу, это оттягивать контакт, подлетев к станции как можно ближе, на случай если придется войти туда силой.

– О-о-о! – ухмыльнулась самка. – Что я слышу! Ты уже за силовой вариант?

– Обстоятельства таковы, – пояснил я, – я не могу не признавать объективную реальность. Мы не в том положении, чтобы выбирать.

– А что ты сделаешь, если они просто запрут дверь, и все? У тебя же нету пушек и такого прочего…

Отвечать очень не хотелось, я даже не хотел думать о подобных крайних мерах, но…

– Я ничего не сделаю, – с трудом выдавил из себя я, – ты сделаешь.

– Ха! Что именно?

– Выйдешь на поверхность в скафандре и газовым резаком или бластером разрушишь обшивку дока.

Создатель, как же мне не нравится этот разговор!

– Без проблем, – легко согласилась Ирина.

Я замолчал.

– Говорит научно-исследовательская станция Лейтен-1. Назовитесь!

Ну вот и началось. Планета уже была в зоне прямой видимости, и моя Ира с интересом разглядывала красноватый в лучах солнца диск.

– Транспортный корабль МА-Икс 8350, класс 2, – ответил я.

Повисло напряженное молчание, которое даже самка, почувствовав что-то, не посмела нарушить своими неуместными комментариями. Такое впечатление, что я слышал стук ее сердца в этой сгустившейся тишине.

– Как вы здесь оказались? – наконец спросили со станции.

У меня отлегло – они еще не получили обновленный черный список и не знают, кто мы.

– Неполадки в гипердвигателе, – бодро выдал я заготовленную фразу, – сбой координат выхода, последующее столкновение с астероидом, нужна ваша помощь!

– Принято, заходите на посадку. Шлюз номер два. Есть живые формы на борту?

– Да, зем… – Черт! Чуть не ляпнул «земного типа гуманоид». Вот дурак! – Земляничного цвета фулонгиец…

Что я несу? Вовсе моя Ира не земляничная. Черт, черт!

– «Тик», что ли? – как-то задорно усмехнулись с той стороны. – Дайте его в эфир.

Да что это за дроид такой любознательный, блин?

– А кто спрашивает? – осторожно поинтересовался я.

– Профессор Рифегс. Дай ты уже поговорить, электронная твоя башка, я тут полтемпа никого, кроме дроидов, не видел.

У меня процессор упал: «Не дроид, а живое сознание! И что мне так на профессоров-то везет? На одну систему целых два… Что делать теперь?»

– Я поговорю, включай! – встрепенулась Ира. – Алло, алло!

– Включаю громкую связь, – рапортовал Глюк.

Козел! Хоть бы посоветовался сперва.

– Профессор?

– Да! – радостно воскликнул Рифегс.

– Меня Умтак зовут, – не моргнув глазками соврал симбионт. – Как дела у вас?

Блин, опять это обязательное «как дела»?!

«Не мешай, – встрял мой комп, – ты разве еще не удостоверился, что коммуникативные способности твоего симбионта на высшем уровне?»

– Ха! Значит, вы «так»? Вашему навигатору следовало бы обновить прошивку. Он что, дальтоник или просто путает педали?

– Он немного тормозит после аварии, – вдохновенно выдала Ира.

– Неудивительно. Столкновение головы с астероидом плохо влияет на мозг, – раздалось из динамиков.

– Так мы заходим на посадку?

– Обязательно, всенепременно! – заверил Рифегс. – Знали бы вы, как здесь скучно! Сейчас я подготовлю азот для вас!

– Спасибо, профессор. С нетерпением жду встречи с вами! – воодушевленно произнесла Ира и шепнула мне: – Выключай.

– Замечательно, правда? – Симбионт явно пребывал в приподнятом расположении духа.

– Чего же такого замечательного? Это катастрофа! – возопил я.

– Почему? – удивилась самка. – Такой милый, приятный человек!

Я был в небольшом смятении, так как Ира явно не могла оценить все факторы риска.

– Да ты что! Мы же рассчитывали, что на станции одни дроиды будут! А теперь как? Разумный организм! Его ведь так просто не проведешь. Это искусственному интеллекту, изначально запрограммированному помогать всему живому, можно впарить версию про аварию. Дроиду все равно, что где сломалось. А этот профессор точно поинтересуется, как же так вышло, что солнечные отражатели отсутствуют только на корме, еще и явных повреждений корпуса нет. А уж если проверит гипердвигатель – нам конец!

– Да нормально все будет, Макс, – совершенно безосновательно успокоила меня Ирина.

– Нам конец! – повторил я. – Вся моя стройная, продуманная легенда лесом идет.

Я совершенно приуныл, но симбионт вдруг весьма эффектно переключил мое внимание. Обычно я сам пользовался этим приемом в отношении Иры, но никак не ожидал, что она опробует тот же подход на мне.

– Что он там про азот сказал?

Я был почти уверен, что самка хитро улыбается, если бы ее рот не был спрятан так глубоко в ее теле. Я даже весьма ярко представил, как бы в этот момент выглядело настоящее лицо Иры: светлые датчики волн и загадочная, едва заметная линия ротовых мембран.

– Ничего особенного, ты же азотом дышишь, как и все растения Фулонга.

– Как это? Я что же – растение, выходит?

– Да, понимаешь, фулонгийцы были растениями почти миллиард лет, но потом появилась настоятельная необходимость передвигаться, чтобы выжить. Поэтому со временем их корни выродились в твои кривоватые ножки, а ветви – в манипуляторы. Листва исчезла за ненадобностью, а крона превратилась в хобот, но ты до сих пор можешь преобразовывать кожей солнечное излучение в оксид углерода. Такая вот история. – Я решил не слишком углубляться в эволюцию жителей Процион-11.

– Растения, – задумчиво повторила Ира.

– А что тут удивительного? Так всегда в итоге происходит. Раса альфа – доминанта!

– А подробнее можно?

– Конечно! – Я был настолько рад редкому вниманию к моим познаниям с ее стороны, что совершенно забыл о своих невеселых мыслях. – Возьмем, к примеру, тебя. Ты – раса гамма, сейчас доминанта на Сол-3. Вернее, не ты, а твое прошлое тело.

– Почему это я гамма? Я альфой хочу быть!

– Не получится, – терпеливо пояснил я. – Альфой могут быть только растения и их производные. Так как они выживают практически в любых условиях. И сколько бы ни длился процесс эволюции, в конце концов растения возьмут верх над любой другой разумной формой. Так что ваша гуманоидная цивилизация на фоне общей продолжительности жизни Вселенной – явление временное. Я бы даже сказал – мимолетное.

На этот раз Ира по каким-то причинам явно серьезно отнеслась к услышанному, а не пропустила мимо ушей, как обычно. Я сделал этот вывод не только по ее молчанию, но и по взгляду, устремленному куда-то вглубь себя.

– Ну допустим, – наконец произнесла она задумчиво, – но кто же тогда бета?

– На Земле – это дельфины или разумные киты, типа касаток. Понимаешь, растения и водные формы жизни эволюционируют медленнее, но в итоге победа все равно будет за ними…

– Если мы их не уничтожим, – вставила Ира.

– Хм… Да, но это касается только дельфинов. Растения уничтожить не получится, для вас, гуманоидов, это равносильно самоубийству. Исчезнет пища, исчезнет кислород…

– Не продолжай, я поняла.

Кажется, я совершил большую ошибку, затеяв этот разговор, так как эмоциональное состояние моего симбионта в данный момент не поддавалось никакому описанию из базы данных. И это меня начинало беспокоить. Не знаю, что это было – «грусть» или какая-то разновидность «растерянности», но мне это очень не нравилось.

– Ладно, – нарушила тишину Ира, тряхнув хоботом, – надо о сегодняшнем дне подумать, давай сюда свой лазер!

Надо же! Симбионт, оказывается, умеет сам себя выводить из гнетущих состояний и контролирует свои эмоции при определенных условиях! Знать бы только, что это за условия.

– Не дам, – спокойно заявил я и добавил: – Теперь точно не дам!

– Макс! Да ты что? Ты сдаешься, что ли? Сейчас? – Ирина встала на ноги, подняв все свои двупалые щупальца вверх, отчего выглядела сейчас как венчик цветка с наполовину оборванными лепестками.

– Нет, – твердо сказал я. – Я верю, что ты не будешь стрелять. Но это же не дроид – это живое сознание. Бластером ты пользоваться не умеешь, а вдруг случайно выстрелишь? Я такой грех на душу взять не готов. Поэтому и не проси даже.

– Входим в атмосферу, – уведомил навигатор.

Ему никто не ответил. Но если бы Ира вдруг заартачилась, я бы напомнил ей о «милом, интеллигентном, замечательном, приятном во всех отношениях» профессоре Рифегсе и посмотрел, что бы она мне возразила.

Погода в разреженной атмосфере Лейтен-1 стояла прекрасная – солнечная и почти безветренная. Небо было ясным, метеоритных дождей, кажется, не предвиделось. Поэтому сверкающий купол обсерватории на станции был открыт, поблескивая огромным чистым зеркалом телескопа.

Ира вот уже две минуты нетерпеливо переминалась у выхода из грузового отсека, теребя ошейник номер два, который я ей всучил-таки. Симбионту явно было не по себе в тревожном ожидании. Впрочем, как и мне, я тоже хотел, чтобы эта неопределенность поскорее разрешилась. Любым способом, только бы поскорее.

Я не смог придумать ничего толкового, чтобы успокоить Иру, поэтому сейчас просто выливал на нее всю возможную информацию, которая только могла прийти мне на ум и, вероятно, пригодилась бы самке.

– …Коренной обитатель Канопуса, так на земных звездных картах обозначена его система… – вещал я.

– Макс! Ты можешь перестать тарахтеть? Без тебя тошно. Думаешь, все это важно? – Ира раздраженно продефилировала вдоль шлюза.

– Думаю, да. Профессор Рифегс сказал, что встретит тебя у трапа…

– И что?

– Ну, думал, тебя следует подготовить к тому, что ты увидишь.

– Ой, подумаешь! – махнул хоботом симбионт. – Я уже столько инопланетян видела, меня ничем не удивишь! Так что отстань.

– Не говори потом, что не предупреждал, – буркнул я и заткнулся.

Не хотелось подливать масла в огонь, иначе в самый неподходящий момент симбионт может перестать контролировать ситуацию. А молчание, как давно заметил Глюк, действительно прекрасный способ этих проблем избежать. Я в очередной раз опробовал этот прием буквально пять минут назад, и он показал себя с лучшей стороны. Ира тогда с присущим ей упорством начала как обычно искать обходные пути, чтобы заполучить-таки бластер: «А дай посмотреть, я не буду трогать, честно, только посмотрю», – и прочее в таком же духе. Но, наученный горьким опытом, я прекрасно понимал, что бластер сейчас ей был на самом деле не нужен – она просто хотела узнать, где он лежит, на будущее, «на всякий», как она говорила. Ну уж нет. Я так рисковать не намерен, натворит потом бед, обязательно натворит. Поэтому я тупо отмалчивался, а мой процессор посмеивался над моей неспособностью соврать самке.

Думаю, я все-таки успел донести достаточно информации до мозговых клеток Иры. По крайней мере, надеялся, что она усвоила главное: если что-то пойдет не так – бежать обратно на борт.

Внешний шлюз с шипением открылся, и я выпустил трап. Симбионт, выпучив глазки, разглядывал матово-холодные металлические стены дока. Потом начал медленно сходить вниз по «горке».

– Что-то тут как-то не очень… – заключила Ира, ступая на серую поверхность пола. – Мрачненько так…

Я хотел ответить, но самка машинально сунула браслет в свой ранец на поясе, да еще и случайно заслонила пальцем динамик, поэтому вряд ли бы меня услышала.

– И где этот профессор? – Ее зрачки бегали от стены к открытому входу в док и обратно. – Еще и мусора полно! Вот что значит мужики – разведут безобразие кругом!

Она подошла к холмику из песка и мелких камешков и поворошила его ногой:

– Смотри, сколько пыли, Макс! И где этот профессор-то?

– Я здесь. – Мусор вдруг распался на отдельные частицы, которые разом взметнулись в воздух и заключили симбионта во вращающийся вихрь. – Здравствуйте, очень рад – профессор Рифегс.

Ира сперва обомлела, потом, видимо, решила, что настал тот самый момент бежать, но бушующий вокруг нее смерч из сотен тысяч частиц явно не позволял ей этого сделать. Самка ойкнула, согнув колени, и прикрыла глаза хоботом. Из облака пыли вынырнул гладкий, идеальной формы шар размером с кулак и завис над макушкой симбионта.

– Какую форму предпочитаете? – прошелестел шар.

Ира открыла глаза и уставилась на него.

– Во… военную… – растерянно ляпнула она.

– Нет, – сказал я по-русски (хорошо хоть она браслет отпустила). – Он спрашивает, во что ему превратиться, чтобы тебе было комфортнее с ним беседовать.

– А-а-а… ну не знаю, во что-то более… целое…

– На универсальном говори, – посоветовал я.

Не дожидаясь, пока симбионт вспомнит, что его мозг, оказывается, знает универсальный, Рифегс собрал свои части в довольно плотное подобие тела фулонгийца, похожего на Иру, только цвета серого песка. И даже слепил правдоподобный хобот, продудев в него:

– Так нормально?

– Да-да… – неуверенно сказала самка, глядя на свою копию напротив.

– Вот и хорошо, – ответил профессор. – Не окажете ли честь отобедать со мной?

Ира по привычке хотела кивнуть, но чуть не завалилась вперед. Рифегс не стал дожидаться, пока она вспомнит, что у нее теперь нет головы, мягко взял самку за хобот и повел за собой.

Они шли по коридорам станции, напичканным лампочками и экранами. Ира глядела во все глаза по сторонам, а профессор вещал без умолку, показывая то в одну дверь, то в другую: «А тут у нас лаборатория, а вот вычислительный центр, а здесь спектрометры, а это…»

– Соберись! – шепнул я симбионту снова по-русски. – Вспомни все, что мы отрепетировали!

Но Ира никак не могла справиться с волнением, частенько пялясь на спину Рифегса – нескончаемо перекатывающийся волнами рой песчинок.

– Макс, что он такое? – наконец выдавила она тихо.

– Обыкновенный неорганический таланг с Канопуса. Я же говорил. Но ты же такая умная и самоуверенная! Ты же считаешь, если видела палубу восемь на Сириусе, то видела всю Вселенную. Да ты и близко не представляешь, какие формы жизни обитают в нашей галактике.

– Ну хватит! Я поняла. Тсс!

– На каком языке вы говорите с кораблем? – заинтересованно спросил остановившийся Рифегс. – Мой переводчик не понимает. Хотя неудивительно – его программа, наверное, темп назад в последний раз обновлялась.

– Это наречие обитателей Сол-3, – не моргнув глазками ответила Ира. Слава создателю, это хоть она помнит! – Мы изучаем диалекты землян.

– А-а-а, – понимающе протянул профессор, – эта недавно открытая раса! Я помню, читал где-то. Значит, вы – тоже ученый?! Замечательно, прекрасно, великолепно!

Так, все по плану. Он доволен. И Ирина сосредоточилась наконец.

– Входите. – Таланг отступил в сторону, хоботом приглашая Иру в просторную овальную комнату. – Это мой скромный центр управления. Сейчас поедим, а после, если позволите, я проведу для вас экскурсию по обсерватории.

Симбионт вежливо тряхнул хоботом и прошествовал в помещение. Все вертикальные поверхности центра были заняты мониторами, в основном изображающими Лейтен в разных ракурсах и приближениях: целиком и частями, с наложенными сетками магнитных полей, какой-то бегущей статистикой поверх, фокусами протуберанцев, излучениями в разных диапазонах волн и прочим. Все это находилось в непрестанном движении – поверхность звезды переливалась пламенем, трехмерные карты изгибались как электрический скат, а числа и вовсе мелькали с такой скоростью, что трудно уследить.

– Пишу работу о солнечной активности красных карликов, – пояснил профессор, заметив, как Ира остановилась в нерешительности. – Прошу.

Под мониторами вдоль стен выстроились столы с мигающими светодиодами на панелях. Точнее, тут были как высокие узкие столы, до которых Ира даже бы не дотянулась, так и низенькие широкие белоснежные столики почти у самого пола. Походила эта конструкция на книжную этажерку с асимметричными полками, над каждой из которых что-то светилось, в стену вжались разноцветные клавиши и еще какие-то штуки типа поручней. «Как мебель от эпатажного дизайнера», – подумала Ира.

– Прошу. – Рифегс указал на низенькую круглую табуретку на единственной ножке в дальнем конце комнаты. – Думаю, я правильно подогнал высоту.

Ира, поблагодарив, взобралась на сиденье рядом с квадратным столиком, уставленным цилиндрическими емкостями с разноцветной едой и напитками. Таланг разместился напротив.

– Угощайтесь. Я приготовил для вас лучшие фулонгийские деликатесы, – заявил он, потом его частицы вдруг ринулись к центру тела, отчего объем его сильно уменьшился. – Конечно, они все из автомата, сами понимаете… – скромно добавил профессор.

– Ничего, это все… это все равно замечательно, спасибо, – вежливо ответила самка. – Так вы давно тут один?

– Почти полтемпа. И так приятно, знаете, неожиданно обрести компанию.

– У нас случилась небольшая авария… – начала Ирина.

– Не беспокойтесь, мои дроиды все починят, – поспешно заверил Рифегс и с надеждой добавил: – Вы же никуда не торопитесь?

– Да, в общем…

– Вот и чудненько! – прервал он радостно. – Да вы ешьте, ешьте.

– А вы?

Таланг даже свернул свой синтезированный хобот, имитируя усмешку жителей Фулонга:

– Я не питаюсь органикой.

Симбионт, не обнаружив поблизости каких-либо столовых приборов, осторожно подтянул к себе ближайший тубус с едой и опустил в него хобот. Профессор между тем начал увлеченно рассказывать о своих исследованиях. Что для меня было бы на самом деле очень интересно, но в иных обстоятельствах. Самка же его точно слушала вполуха, не понимая и четверти терминов. Потом ученый как-то непринужденно перешел на нытье о том, как ему тут одиноко. Следом – как он выходит время от времени на поверхность, спускается с горного хребта, на котором размещена станция, вниз к кратерам и изучает почву. И что геология Лейтен-1 настолько уникальна, что он подумывает о диссертации и на эту тему.