Текст книги "Не сам – Принудка"

Не сам – Принудка
Артём Маратович Музагафаров

© Артём Маратович Музагафаров, 2023

ISBN 978-5-0053-8669-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Волооодя! – протяжно окликает Рустам человека, которого знает третий день.

– Иди спать! – громко говорит санитарка, пытаясь придать голосу грозный звук и, тем самым, мешая спать остальным. Но Рустаму нарушение режима – после отбоя не ходить и не шуметь – не страшно. Он здесь не по своей воле и уже давно пошёл в отказ.

– Покурим? – продолжает Рустам Зиянгиров. Владимир кивает и заходит в курилку.

– Покурим? Покурим? Оставишь? – сразу бурлит гвалт народа в курилке.

– Оставляю, – сухо ответил Владимир Павлович – мужчина 53-х лет, уже полуседой, здесь он оказался по своей воле, недавно опять приступ был.

Что ни говори, а сигареты в психушке – самое главное. Это и основная деятельность курящих – поиск курева и собственно само курение, в перерывах которого происходит наиболее откровенное общение – и единственная валюта (чай запрещён), и единственная радость, не считая еды и антидепрессантов. Больше половины пациентов зависимы даже не от никотина, а от самого процесса.

Для Рустама же важнее всего было именно общение в курилке, где постоянно много людей. И когда очередная рука без спроса начала тянуться к наполовину истлевшей сигарете он, как бы невзначай, спросил – Вов, бить нельзя?

– Нет, – как всегда коротко ответил Владимир Павлович.

– А если напросились?

– Никого нельзя. Ты за это что ль здесь? – впервые за три дня проявил интерес Владимир Павлович, до этого находившийся в апатии.

– Менту руку сломал. Да он, он меня спровоцировал – за ухо меня взял и к врачу повёл – я ему мальчик что ли?

– Ну, он же тебе ухо не сломал, а ты ему руку сломал. Получается, ты агрессор.

– Да ещё, понимаешь, весеннее обострение и…

– Не мы такие, жизнь такая? – усмехнулся Владимир.

– Люди такие, – грустно ответил Рустам и взял полсигареты, выдернул фильтр и молча и молча докурил, не обращая внимания на мольбы остальных о паре тяжек.

Немного посидели ещё молча, и вышли в коридор.

– Вот ты говоришь люди такие, мол, жестокие и плохие, а кто их такими сделал?

– Жизнь, воспитание…

– Общество! – уже явно возбудился Палыч. – Нормы морали устанавливаются не государством, а обществом, разбитым на субкультуры и страты – арестанты, рабочие, элита, бездельники, мужчины, женщины и так далее. И в каждой отдельной группе людей, будь то семья, рота, город, вот наше отделение, к примеру, будут намешаны эти субкультуры, диктующие что хорошо, а что плохо.

– Вов, ты так умно говоришь, ты кем был?

– Учителем истории, пока вторую не дали. Ну, так вот, а самое интересное, что любой коллектив – это враг индивиду в нём, не считая разве что лидеров. Вот смотри, захотел ты купить машину – пошлину заплати, сайгаком по кабинетам пробегись, бумажки собери, нет прав – так проходи обучение, даже если уже умеешь, медкомиссию опять же. Для общества, конечно, полезно, а тебе один вред – потеря времени, нервов и денег. А в коллективе ещё хуже – одни работают, другие едят. Как писал Солженицын «И здесь воруют, и в зоне воруют, и ещё раньше на складе воруют. И все те, кто воруют, киркой сами не вкалывают. А ты – вкалывай и бери, что дают». Поэтому я особо в семейки не лезу.

– Слышь, чепуха, тебя никто и не примет, если так дальше будешь себя вести! – влез в диалог Саня – местный пахан, тоже принудчик, – Понял?

– Прошу прощения, а что не так? – намеренно интеллигентно спросил Владимир Павлович, желая показать, что негоже двадцатилетнему пацану так разговаривать со старшими.

– То! – только и ответил Саня, – он считает, что тут ни за что – ну да, сидевший, ну да выпил и что? Правда, что было в день пьянки он не помнит – теперь он постоянно злой на всех, и, лишь развернувшись, негромко добавил – Долбоёб старый!

– Это он всё забыть не может, что Вы с дырявым курили. Наблатыкался, пока три месяца на зоне сидел, – пояснил Рустам, когда они уже пришли на его койку – у обоих была бессонница, а Рустаму уже и сами попытки уснуть надоели. Правда, на обходе он неизменно говорил: «Жалоб нет. Всё нормально» в надежде поскорее оказаться на воле (не понимая, что тем самым лишь оттягивает выписку ввиду отсутствия критики к собственному состоянию), а вечерние таблетки не пил, а менял на сигареты – и медсёстры частенько просто делают вид, что проверяют рот, да и в любом случае способы даже копить лекарства есть.

– Ну, во-первых, тот парнишка просто любил красиво одеваться и ничего более, во-вторых я не сторонник гомофобии в любых её проявлениях, а в-третьих сами эти п о н я т и я кажутся мне не более, чем детской забавой, пришедшей с малолетки. – отвечал бывший учитель.

– Да, ярлыки тут склеить запросто – связи с волей нет почти вообще. Нам, принудчикам, положено не более одного посещения в неделю, да и то приходят не ко всем и далеко не каждый раз – раскидывают, бывает, по разным городам даже. Про пидоров я и говорить не хочу – неприятно это всё. А про понятия Вы, извините, но зря так – они здесь и там для многих единственный закон, создают из хаоса порядок, защищают от многих болезней, дисциплинируют дух человека

...

конец ознакомительного фрагмента