Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

– Катастрофа, – хором и не сговариваясь ответили кузины. И обе тут же сделали вид, что вовсе этого не хотели, а Малиэна уставилась на них, словно баран на хорошо известное место.

– Объясните. Вы кричали. Я подумала плохое.

– Напрасно, – отозвалась Шэни из-под блузки как можно более жизнерадостно и обняла Ансиву за плечо. Та обвила рукой ее талию.

Малиэне вновь сделалось нехорошо. Хоть в Аладии нравы свободные и порядки необычные, но долго жить в этом благословенном королевстве она бы точно не смогла.

Возможно, учитывая уже накопленный опыт общения с кузинами, Малиэна не протянула бы там и двух суток.

– Мы немножечко отойдем в сторону, – сказала Ансива, ухмыляясь, как нетопырь. – Нам надо попудрить кое-что. Ты не против, дорогуша?

– Н… н-нет, – ответила Малиэна.

– Мы скоро! Не скучай! Чмоки-чмоки!

Все так же, обнявшись, блондинки почти бегом взяли курс на дамский туалет, хотя понятия не имели, где он находится.

Вскоре пришлось остановиться и спросить дорогу у Блистиэля, который, к своему несчастью, попался им на пути. Эльф безуспешно прятался за башней из коробок в подсобном помещении.

Выяснив все, что было нужно, сестры посоветовали пухлику не падать духом. Понаблюдав, как блондинки бодро-сбивчивым шагом удаляются и оглядываются через каждый метр, Блистиэль спросил себя, кого из богов долерозийского пантеона он так прогневал…

Глава тринадцатая

В туалете пудрила носик совсем еще юная продавщица, но ее выставили за дверь безо всяких церемоний.

«В связи с государственной необходимостью!» – категорично сообщила Шэни, не снимая блузки-колпака с головы. В принципе, такого объяснения и не требовалось: эльфийка бросилась бежать со всех ног.

Шэни закрыла дверь на защелку и прислонилась к ней, сопя, точно промчалась стометровку.

Кафель, отражающий свет от кристаллов, укрепленных на подставках, резал глаза, но это сейчас менее всего волновало разбойников.

– Дорогая принцесса, мы пропали, – сказала Шэни.

– Это я хотела тебе сказать! – Ансива не нашла поблизости скамеек и просто села на унитаз. – Кстати, что за маскарад? Ты в этом пойдешь на праздник?

– Какой праздник? Время рвать когти! – простонала Шэни и сорвала блузку с головы. – Как я могла появиться в таком виде? Смотри!

Ансива хотела что-то сказать, скорее, даже съязвить, но захлопнула рот, едва не откусив часть языка.

Нежное эльфийское личико Шэни покрывала обыкновенная трехдневная черная щетина.

– Ну? Ну? – Блондинка подскочила, меся руками воздух, как проходящий летную практику орленок. – Чего молчишь?

– Жесть, – медленно выговорила Ансива, заливаясь кефирной бледностью.

Шэни бухнулась на пол, как подкошенная, и – что Дейнар (к своей ярости) не мог контролировать никоим образом – зашлась в патетических рыданиях.

Все было как положено – закрытое руками лицо, вздрагивающие плечи, подол платья, похожий на цветочный бутон…

Ансива содрогнулась от самого настоящего отвращения и не менее настоящего ужаса.

Раздумывая, что делать с Шэни и что вообще стоит предпринять, она нашла способ, как минимум, прекратить истерику.

Решительно поднявшись, Ансива подошла к сестре и сказала:

– А ты на это посмотри!

Подняв подол, чтобы ничто не мешало хорошему обзору, разбойник продемонстрировал свое стопроцентно мужское достоинство.

Истерика прекратилась в тот же миг. Шэни отбросило к стене, и принцесса прилепилась к ней, словно муха, которую оприходовали громадной газетой.

– **** ******!!! ***** *********!!!

Эти и другие хлесткие фразы и определения, свидетельствующие о прирожденном таланте Дейнара к сквернословию, воспарили к потолку дамской комнаты. Отдаваясь эхом, они будто бы напитывались силой и обретали плоть. Даже привычного к подобным вербальным изыскам Хлока они, в конце концов, начали смущать.

Оправив платье, Ансива, алая до самых кончиков острых ушей, с невозмутимостью человека, потерявшего последнюю надежду, сказала:

– Я бы самолично перегрызла Балимору глотку. Козел нас кинул. Да только, боюсь, нам такого счастья не светит. Но на эшафоте я все скажу. Каждый от меня получит.

Шэни почесала щетинистую щеку.

– Подожди. Давай сосредоточимся. Спокойствие, только спокойствие!

Ансива ждала от нее гениальных озарений.

– Пока никто нас такими не видел, да?

– Ну да.

– Я успела напялить на голову эту тряпку, и принцесска, кажется, ни в зуб ногой.

– Пока, – заметила Ансива, ковыряясь ногтем мизинца в зубах. – Стоит нам выйти…

– Блин, ну должен же быть выход! – пискнула Шэни, размазывая слезы по щекам. – Мы выкручивались и не из такой задницы. Здесь… лучше всего… переть как бык на ворота! Помнишь наш план, который мы хотели втюхать Пиннеру? Расчет-то какой? Чем убедительнее будешь звездеть, тем больше шансов.

– И что ты хотела назвездеть про щетину? Она ведь и расти будет. Я могу как-нибудь отмахаться, если меня потащат в баню, но ты… Морду не спрячешь.

– Спрятать! Вот именно!

Шэни вскочила и подбежала к зеркалу, чтобы мужественно взглянуть в свое лицо. Мужества хватило еле-еле. Чтобы не зарыдать снова, она врезала себе самой пощечину.

– Кстати, Альфонс тоже тебя такой не видел, – сказала Ансива.

– Будем гнуть свою линию и придерживаться плана. Что нам терять теперь?

– А если чары начнут расползаться и дальше?

– Пусть! – воинственно раздула щеки Шэни. – Пусть! Я не уйду отсюда без золота. Я не для того прошла через все это и живу в этом… теле… Не-ет, дудки! Все равно скоро все закончится. Морду я закрою чем-нибудь.

– А если спросят?

– Слушай и запоминай! Я заболела особой болезнью, которая встречается только в Аладии и только среди наследниц престола. Эта штука редкая, нигде в книжках типа не описанная. Скажем, что время от времени она случается, а потом проходит. Схавают за милую душу.

– У них есть лекарь. Полезет лечить.

– Обрыбится. – Шэни склонилась над раковиной, умываясь водой, что текла при помощи волшебства по трубам.

Ансива проверила не растет ли щетина у нее самой. Пока не росла. Это вселяло некоторый оптимизм. И все-таки поджилки так и тряслись.

– Не нравится мне все это.

– У тебя есть другие мыслишки?

– Нет.

– Тогда захлопнись. – Шэни промокнула физиономию полотенцем и принялась щупать. Щетина издавала подзабытый шелестящий звук. – На меня-то больше свалилось. Ох… думаю, не было бы лучше у Хринга…

Ансива ухмыльнулась.

– А как же золото?

Не успела Шэни приготовить достойный ответ, как в дверь постучали.

– Я не помешала? – спросила Малиэна. – Могу помочь? Я беспокоюсь.

Сестры обменялись неописуемыми гримасами. Шэни подхватила с пола блузку и, свернув ее так, чтобы получился жгут, повязала ею нижнюю часть лица.

Ансива открыла дверь по сигналу. Наследница престола обнаружилась по ту сторону порога, смущенная, будто невеста на чужой свадьбе.

Первым делом она, конечно, уставилась на Шэни, испытывая прямо-таки священную дрожь.

– Не обращай внимания, дорогая, – сказала та весело. – Ничего особенного.

– Но…

– Я все тебе расскажу. А теперь давай продолжим шопинг, ведь у нас еще костюмов для Карнавала нет, правда? Знаешь, я бы хотела что-то такое, воздушное, даже не знаю, как сказать…

Решительно уводя Малиэну в сторону зала, где и случилась недавняя катастрофа, Шэни болтала без умолку.

Ансива плелась позади, гадая, не вырастет ли у нее вдобавок к тому, что уже болтается, еще и хвост. Так, шутки ради.

* * *

Гроссбух Балимора был раскрыт. Лежала книга на столе возле распахнутого окна, из которого хорошо просматривался двор.

Во дворе, под аккомпанемент развеселого птичьего пения и беззаботного шелеста листвы, старый чародей занимался чем-то, на первый взгляд, дьявольским.

Последняя запись в научном журнале извещала:

«Затея с Визором не оправдала ожиданий. После долгой, тяжелой и кропотливой работы, которая чуть не угробила автора этих строк, стало ясно.

Primo. Визор не способен в его нынешнем виде передавать голосовые и визуальные сигналы на расстоянии (времени и сил, видят боги, изобретать принципиально новую конструкцию у меня нет).

Secundo. Если я хочу установить с Дейнаром и Хлоком связь, нужно мое личное участие. Сиречь – посетить Долерозию собственной персоной…»

Заканчивалась запись кляксой, яростно растертой доведенным до белого каления чародеем.

Дом его напоминал свалку. В былые времена, впрочем, жилище Балимора тоже не блистало порядком, но тогда просматривалось хотя бы стремление к борьбе с хаосом.

Теперь все было иначе. Основная масса обстановки валялась на полу. Что-то разбилось, что-то изменило свою форму до неузнаваемости, что-то потерялось безвозвратно. Словно смерч прошелся по логову Балимора, безнадежно испортив быт, который складывался, без преувеличения, веками.

Лишь чучело Вирлпуса находилось там, где ему положено. Кот взирал на все это безобразие с невыразимой скорбью и вспоминал те счастливые денечки, когда он гонялся за неутомимой метлой чародея, каждое утро делающего уборку…

Кстати, о метлах. С одной из них, той, что предназначалась для полетов, а не уборки, Балимор возился во дворе.

Метла напоминала какую-то устрашающую смесь осьминога и вешалки для одежды. Когда чародей вытащил ее из сарая, из самого дальнего угла, он даже испугался. В какой-то миг ему почудилось, что метла собирается ожить и переломать ему кости. За что? После немыслимого количества лет, проведенных в забвении, метла имела право на небольшую месть.

Вспоминая методики работы с летающими артефактами, Балимор перенапряг мозги. Вдобавок ему напекло голову. Пришлось сходить домой за шляпой.

И вот, нахлобучив на макушку нечто с широкими полями, в которых мыши прогрызли множество дыр, чародей сидел на деревянной колоде. Метла лежала на земле.

В давние времена классическое средство передвижения магов было предметом его гордости. В искусстве полета Балимор тогда достиг таких высот, что даже удостоился чести попасть в «Большую Книгу Волшебных Рекордов» как человек, в совершенстве владеющий искусством высшего пилотажа.

Увы, все это осталось в прошлом. Метла, с виду, по крайней мере, годилась разве что по прямому своему назначению. Мести полы.

И все-таки Балимор решил попробовать. Оторвав зад от колоды, он взгромоздился на метлу. Держа ее между ног двумя трясущимися руками, чародей откашлялся и произнес:

– Земля прощай! Лети мой конь как ветер!

Метла, даже награжденная этим высоким эпитетом, и не думала шевелиться.

Чародей почесал бороду. Насколько он помнил, заклятие было именно таким.

– Ну же, проклятое старое барахло! Двигайся! Вперед! Лети!

Никакой реакции.

– Ну ладно! Если не будешь слушаться, я сожгу тебя в очаге! – пригрозил Балимор и несколько раз подпрыгнул.

Метла притворялась, что не слышит.

– Земля пр…

Там, где только что был чародей, его уже не было. Только слетевшая с головы прогрызенная мышами шляпа, покачавшись в воздухе, подобно листику, опустилась на землю.

Метла с громадной скоростью поднималась вертикально вверх. Вцепившись в нее обеими руками, Балимор вопил во все горло.

Борода его развевалась, точно боевое знамя. Глаза стали двумя сгустками ужаса, в которых, словно в зеркалах, отражались приближающиеся облака.

– Стой! Стой, проклятая! Сожгу! Держи глиссаду! Палундра! Свистать всех наверх!

От страха позабыв все полетные заклинания, не говоря уже о высшем пилотаже, Балимор орал первое, что попадалось на язык. Не помогало. Свист в ушах и жуткое ощущение, что сейчас внутренности покинут положенные места, убедило Балимора в том, что метла останавливаться и не думает.

Рискнув посмотреть вниз, чародей узрел, как стремительно уменьшается земля. Его домик так вообще успел стать мелким, ничего не значащим элементом пейзажа. Скоро он пропадет вообще, а сам Балимор, если ничего не изменится к лучшему, врежется в облака. Тогда уж точно кости придется собирать по всему континенту.

И тут метла, верная своей пакостной природе, послушалась. Точно как раньше, безо всякого предупреждения и уважения к сединам.

Балимор остановился. На миг замер посреди воздушного океана с перекошенной физиономией и торчащими во все возможные стороны волосами, а потом, сообразно незыблемым физическим законам, лег на обратный курс.

Полет вниз был даже быстрее, чем вверх. Балимор безуспешно выкрикивал заклинания до тех пор, пока не увидел крышу своего курятника.

Твердь земная буквально бросилась на старого мага, и с грохотом и треском, подобно метеориту, старик провалился в курятник. Почва закачалась. Из дыры в крыше строения вырвался фонтан перьев. Вопли ошеломленных куриц раздавались еще долго, но и они, в конечном итоге, стихли.

И воцарилась двусмысленная тишина, в которой кружились перья.

* * *

Менестрель нес вахту возле входа вместе с молчаливыми и серьезными слугами. Сколько прошло часов, он не знал и уже готов был, истощив физические силы, улечься прямо на яшмовые плиты крыльца. То, что отовсюду на него пялились незамужние эльфийские дамы, Альфонсу уже было начихать. Слишком тяжелые испытания выпали на его долю, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Но вдруг двери распахнулись, и из «Утопии» выдвинулась небольшая, но эффектная процессия.

Впереди шла серьезная и явственно бледная Малиэна, за ней, держась за руки, вышли блондинки. Нижняя часть лица Шэни была закрыта желтым шелковым платком, над которым пылали смесью множества сильных эмоций громадные аквамариновые глаза.

Менестрель почувствовал свербение в животе.

Пока эльфы-слуги нагружались пакетами и пакетиками, он стоял с открытым ртом. Вопросы рвались на язык, но инстинкт самосохранения настойчиво предупреждал поэта, чтобы он не смел лезть явно не в свое дело.

Что случилось в магазине, Альфонс мог только предполагать, причем самое худшее.

– Все, возвращаемся во дворец, – сказала Малиэна. Поглядев на менестреля так, словно вовсе не ожидала его здесь увидеть, принцесса скривила рот.

– Тронулись! – воскликнула Ансива, выдвигаясь вперед.

Эльфы шли впереди, у каждого была целая охапка разных покупок, мешающая обзору. Вытянувшись гуськом, слуги топали в сторону кареты.

Принцессы увязались следом, а менестрель пристроился в хвосте.

Толпа снова приветствовала высоких гостей аплодисментами. Впрочем, хлопки были порядком удивленными. Желтый платок, закрывающий лицо Шэни, привлекал внимание. По толпе побежали вопросы. Не было числа пожатым плечам, недоуменным взглядам и выпяченным губам.

Альфонс шел, стараясь, чтобы его не было заметно. Натянул берет на самые глаза, втянул голову в плечи. Ему удалось забраться в карету без последствий, и никто даже не крикнул ему вслед ничего хлесткого.

Большую часть кареты занимали пакеты и пакетики. За ними поэт и спрятался, не желая попадаться девицам на глаза.

На его счастье, обратный путь до дворца они проделали в сосредоточенном молчании.

Выходя во двор, менестрель понял, что напрочь забыл про собственный костюм для Карнавала.

* * *

– Уф, кажется, пока все нормально, – сказала Ансива, закрывая дверь спальни на ключ. – Малиэна попалась на крючок. Только бы не стала искать лекаря. Видела, как бедняжка слезы проливала?

Шэни сорвала с лица платок и выругалась. Щетина никуда не исчезла – можно было хоть до потери пульса всматриваться в зеркало в резной раме, толку никакого.

Привыкнув к своему новому облику, который даже стал ему нравиться, Дейнар пребывал теперь в крайнем расстройстве.

– Ты лучше скажи, о великий похититель, что дальше делать? – Шэни воздела на сестру полные отчаяния глаза.

– Ой, только не изображай кошку, которая кусочек рыбки выпрашивает! – Ансива проверила пустые бутылки, стоящие под окном. Ни в одной не нашлось ни глоточка вина. Ночью выхлестали все. – Сказано по плану, значит, по плану. Предлагаю прямо сейчас пойти к королю. Время не ждет.

– А с Карнавалом что? – Внимательное изучение своего лица убедило Шэни в том, что в скором времени не замедлят появиться и прыщи. Дейнар всю жизнь мучился ими.

– Есть мыслишка. – Ансива забралась на кровать, села напротив сестры, скрестив ноги. – Убьем двух гоблинов сразу. Разоблачим Маора и оторвемся.

– Как?

– Маор собирается прикокнуть Пиннера на празднике, да? Ну так вот мы ему помешаем. Устроим небольшой дебош и скрутим подонка.

Шэни отшвырнула зеркало, но тут же снова взяла его. Ансива отобрала у сестры игрушку, и та зашипела.

– Слушай! Нам нужно заручиться безусловной поддержкой короля. Как это сделать? Только спасти ему жизнь. Раскрыть этот фигов заговор. Альфонс сказал, что в Долерозии отродясь ничего такого не было. Для нас это пруха. Совершим не рядовой типа подвиг, а исключительный.

– Не врубаюсь. По-моему, надо просто пойти и рассказать Пиннеру, что этот лысый хорек задумал.

– Не пойдет, – покачала головой Ансива. – Нам нужна сенсация.

– Ага. Как только мы превратимся в самих себя, это будет сенсация, – проворчала Шэни, пытаясь зарыться в многочисленные подушки. – Будет вообще охрененно, если прямо на Карнавале.

– Есть опасность, но кто не рискует, тот не пьет гномской водки, – осклабилась Ансива. – Мне, думаешь, легко?

– Чего ты сравниваешь? Твое хозяйство не видно. – Шэни гордо отвернулась.

– Пока.

– Ладно. – Аладийка взбрыкнула, подскочила на матраце и принялась бегать из угла в угол. Энергия хлестала из нее через край. – А что насчет золотишка? И еще этот дурацкий Жезл. Вдруг его хватятся?

– Для этого мы сейчас и пойдем к Пиннеру. Соберись, сестра, здесь нам понадобятся все силы. Говорить будем с глазу на глаз. Придерживаться одной версии. Давить на жалость. Слезу пустить сможешь?

Шэни захохотала.

– Да я ему, если надо, такую истерику закачу, век не забудет!

– Супер. Помни, что ты девушка, – сказала Ансива, дидактически тыча пальцем в потолок. – Так что арсенал на полную катушку! Не жалей

Шэни почесалась чисто Дейнаровым жестом и вздохнула.

– Я девушка… Я девушка… Боги, надеюсь, об этом никто никогда не узнает. В особенности моя мамочка.

– Ты же говорила, что у тебя нет мамочки, – удивилась Ансива.

– Есть. Она содержит бордель где-то Пришойнской долине.

– Это у Семигородья?

– Да, – покаянно склонила голову Шэни.

– Ну дела. И что?

– Я рос в борделе.

– Что???

– Чего, бананы в ушах? – огрызнулась Шэни. – А куда было деваться? И работала там подростком…

– То есть…

– Не «то есть»… Мамаша учила меня на сутенера. Хотела, чтобы я перенял ее дело.

– Блин, да это ж круто! Телки свои, причем бесплатные, – сказала Ансива, делая большие восхищенные глаза.

– Ни фига! Ну, так оно так, но потом все обрыдло. Я и сбежала, чтобы поступить в армию.

– Ну и дура, – серьезно сказала Ансива. – Я бы…

– Ой все!

Ансива скривила физиономию, становясь удивительно похожей на Хлока.

– Ты имела в виду, что, узнай обо всем твоя мамулечка, то она тебя определила бы в штат?

– Еще слово – и я вышибу тебе твои свинячьи мозги! – Шэни схватил табурет.

– Да хорош, хорош! Чего на дыбы-то сразу?

Эльфийка отбежала в угол, готовясь защищаться.

Шэни со стоическим видом повязала платок на лицо, привела себя в порядок.

– Выглядишь потрясно, – заметила Ансива.

– Идем! А то золото наше прокиснет.

Глава четырнадцатая

Чок и Фелтон гнали коней к Паучьему Логову без остановки.

Лес встретил их дождем, скалы стали казаться готовыми ожить чудовищами. Завыл бешеный ветер.

Юрист заметил, что это совсем как в старые добрые времена. Чок промолчал. Для него эти времена были настоящими и злыми. Комментировать не хотелось, особенно сейчас, когда похмелье вонзило в него свои зубы.

Хринг встретил приятеля лично, во дворе замка. Там же, словно приветствуя генерала, выстроился весь личный состав шайки.

После обмена приветствиями и медвежьих объятий, Хринг сказал:

– Вот, мои молодцы. Орлы, прямо! Скакуны. Жеребцы.

Фелтон подумал, что этих «жеребцов» уместнее всего выставлять в цирковом шоу уродов, но промолчал. Ему-то какое дело? С этими штучками он завязал и считал себя солидным независимым специалистом, который не занимается грязной работой. Бандитизм не его стиль.

– Ну, какое у тебя дело, Хринг? – спросил Фелтон, шагая рядом с Кривоносом по лестницам и коридорам. Замок, по его мнению, был дрянным, и это мягко сказано. Воняло здесь, словно на скотомогильнике.

– А Чок, пройдоха, тебе не рассказал? – прищурился главарь шайки.

– Рассказал. Могу заметить, тебе поперла удача.

– Это как посмотреть. Надо сначала допросить кумушек, а потом думать, что делать. Если выгорит, барыш будет отличным.

Приятели спускались по лестнице, что вела к узилищу принцесс.

– Тогда я в доле, – сказал Фелтон. – Составим договор, по правилам.

– Не вопрос…

– Пятьдесят процентов.

– А? Да ты белены объелся? – подскочил Кривонос.

Фелтон подарил ему улыбочку, которую часто видели его жертвы, те, с кем просили разобраться работодатели.

– Тогда я ухожу. Это не обсуждается, Хринг. Долг долгом, но…

Юрист развернулся, чтобы уйти. Кривонос зарычал и схватил его за локоть. Фелтон прищурился и посмотрел на его здоровенную волосатую длань.

Хринг убрал заготовку, засопел, теребя свернутый набок нос.

– Демон с тобой, Фелтон. Ни чести у тебя, ни совести! Половина!

– Я профессионал.

– Но должок! Я думал…

– Давай лучше делом займемся, – предложил Фелтон, разворачиваясь в нужном направлении. – Время – деньги.

Кривонос чувствовал себя придурком, которого надули уличные наперсточники. Он готовился стать хозяином положения и совершенно забыл о том, каким наглым и изворотливым может быть этот змееобразный злыдень.

С годами наглость и изворотливость Фелтона, по всем признакам, возросла. Хринг понял, что не в состоянии с этим бороться.

«Хрен с ним, – подумал Кривонос, – главное, чтобы парни не узнали, что я прогибаюсь. А потом я всегда могу найти темный уголок, чтобы вырезать подонку печень».

Главарь шайки открыл камеру и, вооружившись масляной лампой, вошел. Фелтон, как змей, проскользнул следом.

Увидев Хринга в компании со смуглым, настоящие Шэни и Ансива по обычаю прижались друг другу, как две маленькие обезьянки.

– Ух ты! – воскликнул Фелтон. – Какие фемины! Хринг, ты посмотри только!

– Я, некоторым образом, постоянно смотрю, – ответил тот. – Пришлось им тут королевские покои устроить, едрена вошь. Не думал, что будет столько геморроя с ними.

Юрист скользнул к топчану, сел на край, пристально всматриваясь в блондинок.

– Ты, надеюсь, эльфийский не забыл? – спросил Кривонос, усевшись на табурет, который громко скрипнул под ним.

– Спрашиваешь! – заважничал Фелтон. – Остроухие мне постоянно попадаются. Рассказал бы я тебе несколько историй, ты б не поверил.

– В другой раз, старина. Давай, переводи. Мне нужно кое-что узнать.

Кривонос пошевелил косматыми бровями, напоминающими двух мокрых водяных крыс, и указал на пленниц.

Фелтон крякнул от удовольствия. Протянув руку, он погладил Ансиву по плечику, за что мгновенно получил удар по запястью.

– Во блин!

– А меня вон та даже укусила сегодня утром, – хмыкнул Хринг, почесывая брюхо.

Фелтон взирал на сестер с еще большим восхищением. Вот такую бы он взял в содержанки. Да хоть сейчас бы вышвырнул эту жирную жадную корову Эстеллу, ибо толку от нее в последнее время самый настоящий ноль.

– Краса ваша границ не знает, – выговорил юрист по-эльфийски, чем ошеломил блондинок до конвульсий.

От неожиданности Шэни и Ансива переглянулись. В обеих волей-неволей вспыхнула дикая жажда общения, глаза загорелись. Даже то, что смуглый походил на чудовище, не имело теперь для аладиек такого значения.

Фелтон улыбнулся, точно удав, предвкушающий сочный заглот только что задушенного кролика.

– Чего ты сказал? – спросил Хринг из-за спины юриста.

– Так, проверка связи. Понимают.

– Ну и отлично. – Кривонос посмотрел в потолок, собираясь с мыслями. – Мой первый вопрос…

* * *

Количество потрясений, которое свалилось на короля Долерозии в последние дни, было просто рекордным. Едва он оправился от банкета и свыкся с мыслью, что Аладия вовсе не благословенная страна, рай для эльфов, как племянницы, которых Пиннер уже всерьез побаивался, ворвались к нему с новым кошмаром на знаменах.

Как раз в этот момент монарх потихоньку занимался государственными делами. И никого не трогал. В мыслях не было.

Сидел он за столиком в своих покоях и, разглядывая руны на бумагах, отхлебывал из большой кружки крепкий чай с лимоном.

Появление Шэни и Ансивы заставило его подпрыгнуть. Некоторое количество чая выплеснулось королю на колени, другая красиво оросила государственные документы.

Издав испуганный писк, Пиннер вскочил, опрокинул стул и прижался к простенку между двумя высокими стрельчатыми окнами. Его нервная система, и так немало расшатанная, отреагировала единственно возможным образом.

Племянницы стояли перед ним, сложив ручки на подоле, такие умиротворенные, словно не они только что едва не вышибли двери, произведя адский грохот, и не блажили, словно болеющие бешенством гарпии: «Дорогой дядюшка!»

Вдобавок – странность. Лицо Шэни закрывала какая-то желтая тряпка.

– Мы не помешали? – спросила младшая, глядя на монарха кокетливо. Длинные загнутые ресницы так и трепетали.

– Если что, мы уйдем… – скорбно подбавила Шэни, – если уж ничего не поделать, то… ладно, погибнем так… Прощайте…

Развернувшись, принцессы обменялись взглядами, словно говоря: «Да, видимо, ничего не поделать. Рок сильнее нас. Примем жестокую реальность мужественно!»

Пиннеру понадобилась еще целая минута, чтобы вспомнить, кто он, где он и какое положение в обществе занимает.

Сестры брели к дверям и почти достигли порога. Через секунду перешагнут.

Опущенные плечи склоненные головы вызвали жалостливое нытье в добром сердце короля.

Пиннер нашел-таки в себе силы отклеиться от стенки и побежал за племянницами.

– Стойте. Девочки, подождите!

Принцессы остановились. На конспиративное подмигивание, которым они обменялись, ушло полсекунды.

– Что случилось? – спросил король Долерозии. – Я ничего не понимаю. Объясните! Вот, сюда. Да, присаживайтесь. Шэни, как ты себя чувствуешь? А это что? Зачем? Ладно, расскажешь… Закрыть дверь на ключ, чтобы никто не подслушал?

Разбойники сели в два мягких, истинно по-королевски удобных кресла, и посмотрели на дядюшку, как голодные щенки.

Пиннер утер пот со лба, приволок стул и занял позицию напротив них. Нутром чуял, что пришло время для Серьезного Разговора.

Впрочем, он и предполагать не мог, о чем пойдет речь.

Слово взяла Ансива (как было условлено).

– Дорогой дядя. Только крайние обстоятельства заставили нас прийти к вам. Самые крайние.

– Да-да, конечно, я слушаю, – кивнул Пиннер.

– Наше королевство постигла жуткая беда, – сказала Ансива, глядя в глаза монарху. – Оно на грани полного этого…

– Банкротства, – подсказала Шэни.

– Ага. Это одна из причин нашего приезда. Раньше мы не хотели говорить, стеснялись. А вдруг дядя, этот великий и добрейший из лю… эльфов нам откажет в помощи, думали мы. Но пришло время выложить карты на стол. В общем, у Аладии громадный внешний долг, дикая инфляция пожирает наше общество, настроение среди подданных нашей матушки самое поганое, какое только бывает. Повсюду народные волнения, столкновения со стражей, акции протеста…

– Не может быть! – выдохнул Пиннер.

– Еще немного – и Аладии прекратит свое существование как государство, – сказала Ансива и провела ребром ладони по своей шее. – Хана. Пипец. – Принцесса сделала паузу, чтобы нагнать драматизма. – Нам нужны деньги.

Король вскочил.

– Постойте! Я верно понял? Это значит, в Аладии все плохо?

– Хуже, чем плохо, – кивнула Шэни. – Мы в полной ж…

– Где? – вытаращился монарх.

– Дядюшка, давай не будем обсуждать такие интимные детали, – вмешалась Ансива. – Мы просим у тебя помощи. Матушка, отправляя нас сюда сказала: «Дочери мои, сделайте все, чтобы спасти королевство. Я буду сидеть у окна и лить слезы. Я буду ждать и скорбеть при свете луны».

Ансива вытащила платочек и стала промокать глазки. Шэни и вовсе зарыдала – и это было не так уж трудно, учитывая крайний эмоциональный кризис, в котором пребывала.

Смотрел на все это Пиннер, смотрел, да и сам почувствовал, как слезы бегут пол щекам наперегонки с каплями пота и скапливаются на подбородке. Оттуда они капали на пол, образуя лужицу.

– Ы… – сказал монарх, ощущая, как разрывается его доброе сердце от жалости и ужаса.

Мог ли знать он о том, в каком положении оказались его соплеменники? Его сестра-королева? Его племянницы? Народ Аладии, пожираемый чем-то страшным под названием инфляция?

Не иначе злое волшебство обрушилось на благословенный (ну хотя бы частично) край!

В общем, не меньше трех минут в комнате слышался только совместный плач.

Наконец, сестры просморкались и взглянули на дядюшку в ожидании. Тот все хныкал, размазывая слезы по щекам.

– Ну, вы поможете нам, дядюшка. Денег дадите? – спросила Ансива тихим и смиренным голосом. – Только вы можете спасти Аладию.

– Конечно, конечно, дам. А сколько надо? – Пиннер брал себя в руки, но постоянно выскальзывал, то и дело фонтанируя слезами.

– Ну… – Ансива откашлялась. – Думаю, фур десять, груженых золотом хватит.

Пиннер, успевший отпить чая с лимоном для успокоения нервов, но не проглотить, выплеснул живительный напиток изо рта.

– Фур десять?

Теперь мокрой стала штора.

– Не меньше… внешний долг… инфляция… – пробормотала Шэни сквозь платок.

Монарха трясло. Не обладая талантом производить сложные вычисления, Пиннер не мог вообразить, куда можно употребить такое богатство.

Видя его сомнения, Ансива вздохнула, сделав личико кирпичом.

– Если мы просим многого, то… прошу нас простить, дядя. Мы обратимся в другое королевство. Кто мы, чтобы беспокоить вас?

– Нет, подождите, – в отчаянии крикнул Пиннер. – Куда же вы идете? Я ведь не отказал! Вернитесь, умоляю!

Принцессы, проделавшие половину пути до двери, уселись на прежнее место.

– Я сделаю все, что в моих силах… – Король посмотрел племянницам в глаза и нашел там две бездны страха, ужаса и надежды. – Но… Шэни, что с тобой случилось?

– Ах, могу ли я беспокоить…

– Расскажи!

– Эта болезнь поражает только наследниц престолах в королевствах, которые находятся на грани банкротства. Редчайший случай. Лицо покрывается ужасными язвами.

– Но у меня хороший лекарь… – сказал Пиннер и, вспомнив о Целиэне, замялся.

Тип, пользовавший династию веками, нынче уже не мог похвастаться прежними талантами. С первого взгляда на Целиэна было ясно, что у него не все дома. Следовательно, он вряд ли справится с такой страшной хворью.

– Нет! Никаких врачей, никаких магов, – энергично затрясла головой Шэни. – Болезнь сразу узнает, что ее пытаются вылечить, и изуродует меня на веки вечные!

– Ужас!

– Лишь энергичные финансовые вливания в Аладию могут ее спасти, – сказала Ансива. – Этот вопрос нашими учеными изучен досконально. Мы знали, что по приезде сюда рано или поздно болезнь даст о себе знать, но робко надеялись, что все обойдется.