Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

Глава восьмая

Ночь была бурная. Весь в крови и бинтах, но довольный собой и проделанной работой, Балимор сидел за столом и закручивал последние гайки.

И вот – Могучий Визор, в новой, усовершенствованной редакции, был готов. Деталей в нем прибавилось, но зато теперь машина не зависела от дневного света и от свечей. Достаточно было запалить фиал и засунуть его в особую колбочку. Вуаля!

Старик потянулся, посмотрел на потолок. При помощи телекинеза, а также гвоздей и молотка ему удалось забить проклятый люк, и теперь на его месте красовались криво посаженные доски, причем явно в избыточном количестве. Напоминали они миниатюрный погребальный костер, прилепленный к потолку.

Наплевать, подумал чародей, главное получилось. Теперь можно наладить провидческий контакт с принцессами и держать руку на пульсе событий.

Должен же Балимор следить за судьбой своих инвестиций или нет?

Встав из-за стола, старик хмуро огляделся. В комнате был беспорядок – и это еще мягко сказано. Тут словно дрались две армии пьяных гоблинов. Вещи лежали определенно не на своих местах, часть вообще пропала. Вероятно, остаточная магия оживила их, и негодяйки сбежали. Такое уже случалось.

Уборку Балимор решил начать со стола, который стоял у окошка. На нем были, в основном, банки, склянки, бутылочки и пузыречки. Их содержимое чародей использовал для манипуляций превращения и, как сейчас вспоминалось, довольно искусно. Был повод для гордости.

Напевая веселую, как ему казалось, песенку, Балимор принялся сортировать посуду. В одну сторону пустую, в другую еще нет.

Так продолжалось до тех пор, пока в руки ему не попался пузырек из темного стекла с приклеенной на боку бумажкой.

Балимор взял его и замер, пораженный нехорошим предчувствием в самое сердце. Пузырек оказался полон. Чародей доковылял до открытой двери, где было больше света, и принялся изучать надпись.

Надпись сообщала, что внутри находится «Настойка из печени нетопыря золотистокрылого».

Подавившись, Балимор бросился в комнату и открыл громадную книгу заклинаний, из которой черпал сведения о порядке проведения манипуляций. Там же был список ингредиентов, среди которых значилась и настойка. Явно неиспользованная.

Чародей вернулся к двери, но уже со списком, проверяя, напротив каких пунктов стоят плюсики. Они стояли везде, исключая искомое.

Балимор уставился на пузырек у себя в руке.

Он забыл! Забыл!

Издав отчаянный крик, чародей сделал два круга по комнате.

– Вирлпус! – Балимор, выдохшись, привалился к стене. – Вирлпус, ты воображаешь, что я сделал?!

Чучело любимого кота молчало, но смотрело стеклянными глазами внимательно.

Старик стрясся и стучал зубами.

– Я не положил в котел вот эту проклятую бурду! Формула получилась неполная! И теперь у них нет двух недель!!! Это конец!

Балимор врезался головой в стену, породив очень громкий и глухой звук. После этого чародей с криками выскочил из дома и помчался в сторону таинственных развалин, где нередко гулял в поисках вдохновения.

Часть вторая

Глава первая

Мало кто из посторонних – не-перворожденных – видел столицу Долерозии Фалвиндер. Эльфы, конечно, торговали с другими народами и допускали их на свою территорию, однако дальше приграничного города Алькварса чужакам хода не было.

Таким образом, Дейнар и Хлок стали первыми людьми (исключая Альфонса Джироламо), которым выпал счастливый билет.

Почти всю дорогу до столицы сестры провели, выглядывая из окна – одна справа, другая слева.

Чужой – хотя прекрасный – мир подавлял нервную систему, угнетал воображение и порождал эмоциональную нестабильность.

Ансива, рыдающая почти без перерыва и истребляющая носовые платки с невиданной скоростью, ощутила это на себе. Хлок, сидящий внутри эльфийки, от бессилия только матерился, однако ничего сделать не мог. Не он правил бал.

Принцессы глазели по сторонам, отмечая маниакальную страсть эльфов к обустройству территории. Природа казалась дикой, но при внимательно рассмотрении оказывалось, что над ней кто-то старательно поработала. Известно ведь, что лучшие в мире ландшафтные дизайнеры – остроухие, так чему удивляться? Пригорки, холмики, площадочки казались нарисованными или созданными чародейской иллюзией. Но они были настоящими до неправдоподобия.

У Шэни кружилась голова, периодически она убирала ее внутрь кареты и моргала в полумраке, чтобы окончательно не окосеть от обилия впечатлений.

На полу лежали использованные носовые платки Ансивы. Младшая принцесса подвывала, словно волчица, попавшая в капкан. Шэни спросила, какого лешего она делает, но та лишь отмахнулась.

Благодаря отличным дорогам, скорость кавалькада развила приличную. Мимо кареты проносились группки эльфов или одиночки. Иногда можно было заметить белоснежных овечек, пасущихся на невыносимо зеленых лугах.

И всюду домики странной, немыслимой для людей архитектуры. Шэни могла сравнить их только с игрушками, увеличенными до нужных размеров. И эльфы рядом с ними тоже не казались натуральными.

В конечном итоге, Шэни замутило. Она задернула шторку и откинулась на спинку кресла.

– Этот паршивый министр ущипнул меня за задницу.

– Чего? – Ансива поворотила к ней свое красное от рыданий лицо. Нос напоминал миниатюрную сливу.

Шэни повторила, добавив, что еле удержалась, чтобы не сломать старому козлу руку.

Младшая высморкалась оглушительно, породив звук, похожий на скрип рассохшейся двери.

– Зачем ему это делать?

– Догадайся, Хлок. Ты сам никого не щипал?

Бывший вор попробовал вспомнить и осознал, что занимался этим постоянно. Всех зазнобушек, к кому он приложил клешню, не смог бы сосчитать и самый наинаучнейший математик Долерозии.

– Если этот урод еще раз попробует, пожалуюсь дядюшке, – сказала Шэни. – Или сама…

– Такова, видно, женская доля, – философски заметила Ансива. – Придется потерпеть.

– Как же! Лично я собираюсь разобраться с этим дело побыстрее. Эй, я сейчас с Хлоком разговариваю! – прикрикнула Шэни, видя, что сеструха вновь высовывает голову наружу. Ансива нехотя оторвалась от столь увлекательного занятия. – Задача номер один. Разведка. Задача номер два – определение цели. Задача номер три – сбор добычи. Задача номер четыре…

Хлок пытался сосредоточиться, но принцессины мозги, не привыкшие решать сложные задачи, отказывались работать. Хотелось только бесконечно восхищаться окружающим миром.

– Задача номер четыре, – с нажимом рыкнула Шэни, – свалить из королевства, да так, чтобы не поймали. Ты вообще слушаешь или нет?

– Да.

– Между прочим, кто из нас профессиональный тыбзер?

– Я, – кивнула Ансива, краснея еще больше.

– Помни, для чего мы здесь!

– Как забудешь, – пробормотала эльфийка, стараясь одновременно смотреть в окно и на Шэни.

– От тебя требуется сосредоточиться на деле…

– Да знаю, отвали! Я воровала, когда ты еще служила у своего дебильного короля и нюхала грязные портянки в солдатской палатке!

Шэни окатила сестру обжигающим взглядом, Ансива ответила не менее обжигающим – и обе решили, в конце концов, что второй синяк под глазом им не нужен. Те, что они заработали вчера, пытаясь разделить бочку с водой, и так выходили за всякие границы.

Ансива швырнула очередной платок на пол.

– И еще Жезл Жизненной Силы.

– Ах да. Эта штука… знать бы, где она находится, – кивнула старшая принцесса. – Надеюсь, не в особо охраняемом магией месте. Зачем она нужна этому пеньку?

– Хрен его знает. Мне как-то до свечки. Главное, чародей не покушается на наше золотишко. Добыча нам – Жезл ему, по-моему, это нормально.

– Я вот все думаю, – отозвалась Шэни задумчиво, поглаживая подбородок. – Может, тут где-то подвох? Может, старикан нас надул?

– В чем?

– В этом все и дело. Нельзя доверять колдунам. Тем более, с маразмом.

Утверждение это никто оспаривать не собирался, Хлок-то уж точно. Его теперь эльфийскую голову занимали другие мысли.

* * *

Маор Скет высунулся из кареты и понял, что процессия почти достигла стен Фалвиндера. Северные ворота были раскрыты настежь. Гомонящие толпы занимали все обозримое пространство, пестрящее флажками, разноцветными лентами и поздравительными баннерами. Столичным эльфам не терпелось поприветствовать высоких гостий.

Первый министр мысленно записал себе еще одну победу на профессиональном поприще. Еще долго будут говорить, с каким вкусом, как быстро и элегантно провернул он это дело. Безусловно, хронистам Долерозии прибавится работы. Они будут писать о первом визите королевских племянниц и просто не смогут обойти вниманием его, Маора. А уж он постарается, чтобы стиль их соответствовал моменту.

Ну и кто теперь круче, господин Второй министр?

«А попка у Шэни ничего, – подумал Скет, маша рукой встречающим и улыбаясь от приятных воспоминаний. – Хотя могла бы быть посочнее».

Когда процессия достигла ворот, грянула музыка. Сводный оркестр, наспех организованный Вторым министром, выкладывался по полной, но даже ухо Маора, на которое наступил медведь еще в утробе матери, улавливало катастрофический недостаток репетиционного времени.

Впрочем, энтузиазм музыкантов и рев толпы компенсировал непопадание в ритм, темп и ноты.

Кто-то выпустил стаю белых голубей, и они взмыли в небо, полоща крыльями, рядом с каретой принцесс. Толпа заверещала в восторге. Птицы закружились, обалдевшие от шума, и произвели бомбардировку народных масс. Множество шляп, а также незащищенных ничем макушек украсилось жидкими птичьими росписями, на что в радостной суматохе никто не обратил внимания.

Чем дальше, тем больше гвалта. Маор не помнил такого со времен восшествия на престол Пиннера, а ведь тогда фестиваль длился целую неделю и народу было позволено делать все, что он пожелает.

«Вот бы и меня встречали так, – подумал Скет. – Чем я хуже? Мало сделал для Долерозии? Ха, ха, и еще раз ха! Но ничего, придет день…»

Процессия чинно и благородно въезжала в северные ворота Фалвиндера. Эльфы не жалели глоток, потрясая голубые небеса.

В воздух бросали цветы, кто-то туалетную бумагу, которая разматывалась длиннющими лентами. Также сыпалось конфетти, словно в Новый год, и его было так много, что Маору пришлось отплевываться.

«С другой стороны, можно было подержать визит принцесс втайне, – подумал он, чувствуя вкус бумаги на языке. – А что, собственно, такого? Чем эти идиотки с фингалами под глазами заслужили подобный прием?»

Укол по собственной гордости Маор почувствовал очень сильный, и кололи не иглой, а шпагой. Теперь ему было очевидно, что все внимание толпа уделяла не ему, а Шэни и Ансиве. Именно к их карете стремились прорваться через оцепление поклонники, именно им махали, посылали воздушные поцелуи и все такое прочее.

Когда до Маора окончательно дошло, что, невзирая на заслуги, не он герой дня, Первый министр скрылся в своем экипаже и задернул штору.

– Ладно-ладно, мы еще посмотрим, кто кого, – проворчал эльф, нахохлившись, словно задубевший на морозе воробей. – Ладно-ладно…

* * *

Шэни яростно сопротивлялась, но ей таки пришлось поддаться общему ликованию. Это был ее звездный час (ну и Ансивы, конечно, тоже – куда ж без нее), момент, повторения которого вряд ли стоит ждать простому парню, рожденному в выгребной яме.

Дейнар гордился собой не меньше, чем Маор достижениями на собственное благо или благо короны.

«Вчера ты всего лишь рядовой боец шайки Хринга Кривоноса, занимающий самое низкое положение в иерархии, – думал он, – а сегодня любимица народа. Кавалеры готовы выпрыгнуть перед тобой из штанов. Дети забрасывают свежими цветами. Министры смотрят с обожанием и восторгом. Скоро даже сам король, небось, забьется в конвульсиях обожания…

Жесть!»

В окно влетел букет цветов – пятый по счету, метко брошенный, – и врезался Шэни в лицо.

Та подхватила его, зарывшись носом в дурманящий запах, и помахала толпе. Через секунду следующим букетом съездило по морде Ансиве. Младшая взвизгнула, посылая поцелуй высокому эльфу, рука у которого была крепче и глаз острее, чем у других. Эльф подбоченился: глядите, мол, какой я.

Вскоре внутри кареты стало тесно. Больше всего она походила на цветочную лавку.

Бац! Шэни поймала отскочивший от ее лба предмет. Им оказался плюшевый медведь с приколотой к ленточке на шее запиской.

«Хотите большой, но чистой любви? Сегодня, у фонтана на центральной площади! Изволю делать предложение!»

Читать Шэни по-прежнему не умела не умела, поэтому только хмыкнула и принялась ловить следующие трофеи, сыплющиеся словно из рога изобилия. У сестер даже возник спор из-за фарфоровой куклы изумительной эльфийской работы. Победила Ансива и то лишь потому, что Шэни напомнила себе, что она все-таки мужчина… где-то там, глубоко.

Иными словами, было весело. Девицы потеряли голову и не заметили, что карета уже катится по круглой площадке перед входом в королевский дворец.

* * *

Дворец поражал воображение. На чужаках, правда, его почти не испытывали по причине крайней закрытости долерозийского общества, но можно было не сомневаться, он сразил бы наповал любого ценителя изящной архитектуры. В свое время даже у искушенного Альфонса Джироламо челюсть так и отвалилась. Он сочинил балладу на эту тему и часто исполнял ее на приемах.

У подножия лестницы принцесс ожидала пестро одетая делегация. Возглавлял ее король Пиннер собственной персоной, бледный как молоко. Рядом стояла напряженная и помидорно-красная Малиэна в компании со своим не менее напряженным и еще более красным женихом Турмадом Дифаэром и менестрелем Альфонсом.

Были еще царедворцы и чиновники разного уровня, армией которых командовал Второй министр. Армия нервно переминалась с ноги на ногу, словно предстояло ей сейчас увидеть Императора Вселенной, а не самых обычных принцесс эльфийской разновидности.

– Говорят, они высокого роста и похожи на богинь, – прошептала Малиэна Альфонсу.

Менестрель поскреб затылок, пытаясь понять, кто, где и когда мог такое сморозить.

– Не думаю, ваше высочество, что в Аладии живут богини. К тому же ваша тетя, простите, на такое определение не тянула.

– Но может…

Альфонс подумал, что Малиэна излишне оптимистична.

Турмад Дифаэр молчал, раздувая щеки. Для эльфа он был крупным и большеголовым, и походил на облагороженного волшебством тролля. Его главным достоинством была крайняя неразговорчивость. Существование иных наука еще не доказала, и Альфонс очень сомневался, что этот отпрыск одной из лучших семей Долерозии способен объяснить, сколько у него пальцев на руке.

– Вот, кажется, и они, – сказал менестрель.

Карета остановилась, и ее тут же окружила толпа слуг. Гвардейцы, разодетые, словно елки на эльфийский Новый год, образовали коридор, ведущий от экипажа до того места, где стоял бледный монарх.

– Аладия находится… Аладия находится…

Принцесса твердо знала, что где-то Аладия находится (не мог же врать Большой Географический Атлас), но вот где именно – увы… сведений оказалось слишком много, чтобы усвоить их за такое короткое время.

Малиэна прикусила от досады нижнюю губу.

В следующий миг правая дверца кареты распахнулась, и из нее, словно немалой силы взрыв, вырвался фонтан цветов.

Они усеяли площадку в радиусе десяти метров, осыпали стражников и слуг, сделав их похожими на ожившие клумбы.

* * *

Встречающие остолбенели, не имея понятия, как реагировать, и тут же откуда-то сбоку протолкался Первый министр. О нем все забыли, однако Маор был не из тех, кто согласен дольше пяти минут пребывать в тени, и взял быка за рога.

Эльф нырнул в море цветов, вылившееся из кареты, и вскоре появился из него с двумя блондинками небесной красоты.

Девушки были одеты в платья и лепестки, и этот неожиданно изобретенный фасон и в самом деле производил впечатление божественности.

– Прошу вас, прошу вас, – яростно-вежливо залепетал Первый министр, делая приглашающий жест.

Шэни и Ансива стояли столбом, пока Маор не подтолкнул их вперед.

Принцессы шли по коридору, образованному двумя шеренгами гвардейцев, и пялились по сторонам. Звуки, которые они издавали, приличествовали скорее прачкам за работой, но не королевским племянницам, выращенным в атмосфере стопроцентной куртуазности.

Отягощенные условностями души долерозийцев пришли в смятение. Особенно шокировали публику фингалы под прекрасными эльфийскими глазами.

Альфонс Джироламо первым очнулся от столбняка. В его певческое горло что-то попало, вызывав приступ кашля, похожего на звуки, исторгаемые простуженной овцой.

Но ему было наплевать, что звучит это крайне немузыкально. Он понял, что влюбился в Ансиву.

Много сотен раз менестрель восхвалял любовь с первого взгляда в своих балладах, но ни разу не испытывал ее на практике. И вот шарахнуло – так, что пейзаж перед глазами поплыл.

– Крутотень, – произнесла Ансива, кажется, позабыв, где находится. – Смотри, какой дворечище… пропади все пропадом…

– Не то слово… Это явно не сарай! – отозвалась Шэни. – Жить здесь офигенно.

Маор, который был рядом и все слышал, вытаращился на обеих.

– Ваше высочество, я… некоторым образом, прошу соблюдать этикет… Перед вами король Пиннер! – прокаркал Первый министр шепотом.

– Конечно, конечно, – пролепетала Шэни, глянув на него через плечо.

Бах! То ли от повышенной торжественности обстановки и связанного с этим эмоционального напряжения, то ли еще отчего, но Скет ощутил, как его тоже, подобно Альфонсу, затопляет любовь.

Мир подпрыгнул, сделал сальто мортале и загремел, словно литавры. Дыхание у Маора перехватило, видел он только мельтешение светлых пятен перед глазами.

Когда реальность вернулась в положенные координаты, Первый министр понял, что стоит неподалеку от короля и наблюдает, как принцессы делают что-то напоминающее реверанс. Изящества в их движениях катастрофически не хватало. Словно они пытались исполнять салонный танец на ходулях.

– Как там дед учил? – прошипела Шэни, склоняя голову.

– Почем я знаю? – ответила Ансива. – Надо было потренироваться… У меня ноги заплетаются… Ой!..

Переусердствовав, блондинка почувствовала, что готова грохнуться на мрамор и нарушить к чертовой матери весь этикет.

Менестрель не дремал. С быстротой, как говорят, молнии он очутился рядом и подхватил ее, прежде чем случилась катастрофа.

Толпа вдохнула и выдохнула. Пиннер едва не упал в обморок. Малиэна закусила скомканный шелковый платочек. Турмад Дифаэр остался похожим на глыбу базальта, обряженную в панталоны, и ограничился легким поднятием брови.

– Ох, спасибо вам, благородный как вас там! – Ансива кокетливо высвободилась из руки менестреля и подумала: «А это еще кто? Человек? Фи, какой шкандаль!»

Альфонс Джироламо представился, сплясал приветствие, обмахивая голенища своих сапог шапочкой с пером.

– А! Что-то я такое слышала про вас… – небрежно заметила Ансива, разражаясь смехом.

– Простите, – сказал Второй министр, – а что это было?

– Что? – сделала большие глаза Шэни.

Второй министр, меняя от смущения цвет, словно хамелеон, напомнил про реверанс.

– Ах это… – Шэни переглянулась с сестрой. Та лыбилась, точно аллигатор. – Новая метода, знаете… У нас в Аладии всем уже осточертели старые преферансы…

– Реверансы, – поправил верховный церемониймейстер на грани инфаркта. Бедняга и представить себе не мог раньше, что можно наделать столько безобразий в простом, в общем-то, ритуале приветствия.

– Я так и говорю… – бросила Шэни, – и мы с Ансивой придумали новый стиль…

– Придумали.

– Но еще надо потренироваться, – добавила старшая, стряхивая с себя цветочные лепестки, – особенно… в общем… когда разбойники дали нам по башке, мы немного того…

– Что? – спросил король, предполагая самое страшное.

– Память потеряли…

Король и прочие издали легкий вздох облегчения с большой примесью сочувствия.

– Здорово! Здорово! Здорово! – Малиэна несколько раз подпрыгнула, хлопая в ладоши. – А научите меня?

– Без проблем, дорогая! У нас в Аладии все по-простому. Потренируемся, поприседаем – оторвемся, короче, на всю катушку!

Шэни покосилась на Маора, чья физиономия, уже некоторое время настойчиво торчала у ее левого плеча.

– Простите, как вас там… Вы мешаете мне дышать. Уберите это…

Первый министр, целиком погруженный в свое чувство, не убрался, а продолжал глазеть, заражая своим примером остальных.

Эльфийки начали чувствовать себя все более неуютно. Шэни нашла выход из положения быстро. Чтобы как следует встряхнуть эту шайку, она бросилась вперед и чуть не сшибла короля с ног.

– А я-то думаю, кто это… Король? Да? Король?

Пиннер, поначалу отшатнувшись, заулыбался и пробормотал, что да, так и есть.

– У нас же память отшибло, да, Ансива! – заблажила Шэни, полагая, что чем громче она будет орать, тем лучше. – Сплошные провалы, ужас!.. Любимый дядюшка! Дайте вас обнять и все такое!

И, не давая Пиннеру очухаться, девица повисла у него на шее. Ансива, решив, что не может оставаться в стороне, повисла с другой стороны под многочисленными восхищенными взглядами. Какой-то смельчак даже захлопал.

– Я тоже очень рад, дорогие мои, тоже очень рад, – пытался отлепить от себя племянниц король. Родственное чувство боролось в нем с вбитыми с младых ногтей в голову условностями. – Как вы доехали? Ах да… Мы все очень беспокоились…

Шэни чмокнула Пиннера в щеку (Дейнар внутри блондинки остался этим очень недоволен), и то же самое проделала Ансива («Золото! Золото! Помни о золоте – все ради него!» – подумал Хлок).

– Ничего, нас просто так не задушишь, не убьешь, – сказала Шэни и, отклеившись от короля, стала обнимать Малиэну. – Дорогая кузина, кузиночка! Мы соскучились!

– Но мы… никогда еще не виделись, – пролепетала та, почти теряя сознание от счастья.

Ансива присоединилась к обнимашкам, да так, что у наследницы престола Долерозии слегка затрещали ребра.

– Но мы всегда думали о тебе, дорогая, – проорала Шэни ей в ухо. – Мы мечтали об этом дне. Ты всегда типа была в наших этих, мыслях!

Малиэна не нашлась с ответом, в голове ее крутилось только нечаянно вспомненное: «Аладия находится на крайней восточной оконечности полуострова…» – но эти сведения, конечно, сейчас были не к месту.

Прекратив, в конечном итоге, терзать принцессу, Шэни спросила у хлопающей глазами публики:

– Ну, чего мы тут стоим? Пошли во дворец, мы с сестрой голодные как собаки.

– Пошли, пошли, промочим горло и набьем живот чем-нибудь, – поддержала Ансива, – путешествие было охренеть каким тяжелым, у меня кишка кишке письма пишет!.. Ваше величество, вперед!

Пиннер, которого принцесса взяла под руку, почувствовал, что его ведут, да еще и дорогу спрашивают, не забывая притом отпускать замечания насчет дворца. Шэни трещала, как сорока, демонстрируя небывалого уровня знание простонародного языка. Король понимал лишь некоторые слова, да и то, если их произносили медленно.

«Неужели в Аладии так говорят? И если это вылетает из уст принцесс, то что можно услышать от простых эльфов?»

Пиннеру казалось, что он спит и видит кошмар. Ожидал, что проснется, но ничуть не бывало.