Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

Дело теперь за малым: влиться в окружение короля и убедить его, что они именно те, за кого себя выдают.

– Так, а это чего? – Ансива вертела в руках какую-то штуковину, в то время как Шэни разглядывала перстень, который недавно украшал чей-то палец. – Ага, кроличья лапка на счастье, оправленная в платину. Чего только эти дурни не придумают.

– Тише! – вдруг прошипела Шэни, перекатываясь на свое место, где раньше возлежала на подушках. – Кто-то идет!

Ансива завернула трофеи в плащ и быстро сунула под себя.

Как раз в этот момент в комнату сунулась голова Элетуэла. Эльф приперся через основной ход, не тот, которым пользовалась недавно Ансива, и был, кажется, счастлив от самого этого факта. Морда его, хотя и тощая, расплылась, как в кривом зеркале.

– Я, в некотором роде, прошу меня извинить, – сказал пограничник, деликатно вползая в помещение. – Для нас всех такая честь. Я не помешал?

– Не-ет! – радостно проверещала Шэни, пристраиваясь возле сестры и делая вид, что расчесывает ей волосы. – Конечно, нет! О, какой мужчина! Да?

– Ага, – ответила Ансива с перекошенной физиономией. Единственное желание, которое у нее возникло при виде Элетуэла, так это угостить его хорошим пинком.

– А мы тут… в общем, отдыхаем, едрена матрена, как говорят у нас в Аладии, – подхватила Шэни и вдруг поняла, что для расчесывания нужна, минимум, расческа.

Эльф зарделся, особенно в области ушей.

– Меня зовут Элетуэл, и я очень рад, – пробормотал он, пробираясь вглубь комнаты боком, словно краб.

Шэни тем временем шарила подле себя в поисках расчески и, конечно, не находила, но улыбалась во всю ширь.

– Не хотите выпить? Классная штука! – Ансива взяла кувшин с клатейей и взмахнула им, едва не попав Шэни по носу.

Та яростно дернула ее за волосы, прожигая Элетуэла аквамариновым взором.

– О да, спасибо, – сказал эльф, пристроившись на подушках.

Наполняя кубок, он залил клатейей свои колени, одежду и половину подушек.

– Благодарю, – сказала Шэни, выдернув из его руки посудину и присасываясь к живительному нектару. – Так в горле пересохло. Просто сдохнуть можно, как мы измучились по пути! Нас чуть не прирезали, потом этот лес… Знаете, как трудно двум девушкам путешествовать через континент! И мамочка наша несчастная ничего не знает!

Элетуэл, решив, что ладно, без выпивки пока обойдется, целиком отдался другому занятию.

Он пожирал принцесс глазами и грязно фантазировал, совершенно забыв, что время от времени слюни надо все-таки подбирать.

Привыкший к аскетической жизни воина, эльф не смог устоять перед включенным на полную катушку обаянием.

Оно окончательно сокрушило его и так не слишком прочные нравственные бастионы.

– Скажите, а Аладия далеко? – спросил пограничник просто потому, что надо было что-то спросить.

– За тридевять земель, – ответила Ансива, чувствуя с нарастающей тревогой, как некая вещь из набора, придавленного ее седалищем, пытается вонзиться в мягкое место.

Самые большие подозрения вызывал стилет, украшенный рубинами.

– Еще дальше, дорогая! – взвизгнула Шэни. – Еще дальше! Мы ехали и думали состаримся и умрем по дороге! Мы, эльфы, живем по тысяче лет, если не окочуримся, конечно, но ведь могла эта тысяча пройти запросто. Реки, озера, горы эти проклятые – мы от них чуть не застрелились!

Элетуэл продемонстрировал свой идиотский смех.

– И как там… мама… то есть, королева Фетала?..

– Оу! Прекрасно! – Шэни склонилась над сестриной головой и пробормотала, делая вид, что интересуется состоянием ее волос: – Надо этого мудака спровадить! Он же к нам клеится!

– Сама и спроваживай, – фыркнула Ансива, – ты у нас старшая…

– Капусту разводит, – сказала Шэни, бросив в эльфа пылающий взор.

– Капусту? – удивился Элетуэл. – То есть… это иносказание?

– Чего? Слушай, чувак, не мудри. Мы в Аладии лю… эльфы простые, можем и в глаз дать. Капуста – это капуста!

Элетуэл подумав, что брякнул что-то не то, побледнел, затем снова налился кармином.

– Понял, понял! Простите за дерзость, – поспешил уверить он, подвигаясь к сестрам все ближе.

Ансива внимательно смотрела, как сокращается расстояние между ней и этим хмырем.

– Скажите, а простые воины, чистые сердцем и душой… – Элетуэл прокашлялся, почти достигнув вершин блаженства. Спрашивал он больше для проформы, ибо почти уверился в том, что влюблен, и, более того, блондинки отвечают ему взаимностью. – Простые воины у вас в Аладии встречаются с принцессами? То есть наоборот, принцессы могут встречаться с простыми воинами? А то мы могли бы…

– Ай! Ешкин кот! – завизжала Ансива, подскакивая. Стилет все-таки сделал свое коварное дело – было чувство, что в левое седалище вонзил жало комар-переросток. – Чтоб ты сдох, сволочь!

Шэни подпрыгнула от неожиданности. Элетуэл тоже не остался в стороне и едва не откусил себе кончик языка.

– Я? – выдохнул эльф. – Простите… Я чтобы сдох?

Шэни взяла быка за рога, она понятия не имела о стилете, но увидела отличный повод отделаться от служаки.

– Да ты! Негодяй! Ансива, погляди на него!

– Да, да, гляжу, – отозвалась эльфийка, поглаживая уколотое место.

Подойдя к Элетуэлу, Шэни взяла его за шкирку и заставила встать.

– Да ты хоть знаешь, на кого хлебницу разинул? На кого, слизень, слюни брызжешь? Ты, чел, явно рамсы попутал, за что я тебе прямо сейчас ливер выпущу!

Глаза Элетуэла тут же оказались за пределами линии бровей.

Ни до этого момента, ни после – до конца своих дней – он не слышал ничего подобного. То, что последовало за этими странными выражениями, вообще выходило за рамки любого эльфийского понимания.

Говорят, перворожденные знают все-все об окружающем мире, однако практика показала, что нет.

И едва осознав сей печальный факт, Элетуэл сообразил, что направляется в сторону выхода. Очень быстро и не без посторонней помощи.

* * *

Обойдя все посты и не найдя там ничего интересного, Тофаст решил вернуться к дереву, в котором временно прописались Шэни и Ансива. Он чувствовал, что несет за этих нежных созданий прямую ответственность. Раз нашел, изволь заботиться. Плюс воинский долг – он-то вообще настоятельно требовал защищать девушек от любых, даже гипотетических посягательств, причем двадцать четыре часа в сутки.

Ловя тут и там любопытные взгляды караульных, прячущихся в тени, Тофаст приблизился к дереву, затем поднялся по ступенькам на площадку перед овальным дверным вырезом.

Изнутри доносились сердитые женские голоса. Точнее, визг. Точнее, визг и вопли.

Храбрый пограничник замер на мгновенье, словно вдруг встретился с невидимой стеной, и в ту же секунду, вылетев из-за полога, мимо него пронеслось нечто, похожее на громадного нетопыря.

Нечто пролетело метров десять и шмякнулось на площадку перед деревом, подняв облако пыли. После этого наступила двусмысленная тишина.

Тофаст подбежал, чтобы посмотреть, и увидел Элетуэла. Пограничник, погрузившись в ступор, немигающими глазами смотрел на небосвод.

– Ты живой? – спросил Тофаст, похлопывая его по щекам.

– Нет.

– Что случилось?

Элетуэл открыл рот, но его перебили. Из-за полога высунулась голова Ансивы.

– А-а, и ты здесь! Тофаст!

– Да, госпожа! – Эльф развернулся. – Слушаю, ваше высочество!

– Бочку воды, горячей, – потребовала блондинка. – Нам нужно принять ванну! И быстро!

– Понял! Будет исполнено!

– Ыхххх, – произнес Элетуэл, болезненно переживающий свой позор. Он буквально кожей чувствовал беззвучный смех, расползающийся по окрестностям.

Ансива грозно сомкнула брови, надула щеки и скрылась в комнате.

Тофаст стоял столбом, пока чувство долга не заставило его вспомнить о своих обязанностях.

– Элетуэл, мы с тобой поговорим позже, – сказал командир заставы. – О твоем недостойном поведении.

– Да я ничего не сделал… только вошел… хулиганки, – просипел эльф.

– Посмотрим, – сурово отозвался Тофаст и бросился бежать. Где достать на заставе бочку, он решительно не знал, но лучше что-то делать, чем не делать совсем.

«Кто бы они там ни были, им палец в рот не клади, – подумал эльф, трусцой взбираясь по лестнице, ведущей к платформе. – Может, для Аладии это и в порядке вещей? Не знаю. Эх, поскорее бы сплавить. Пускай Первый министр и король сами разбираются!»

* * *

Ансива отошла от полога и уселась на подушки. Тянуло спать, веки слипались, рот раздирала зевота.

– Не нравится мне все это, – вздохнула она страдальчески.

– Ну что опять? – бросила Шэни.

– Расколют, как пить дать расколют…

– Да не дергайся ты. Не расколют. Мы только что обули их на целое состояние, а эти олухи ни ухом, ни рылом… – Шэни потягивала клатейю и закусывала какими-то неизвестными науке плодами, по вкусу напоминающими жареные куриные крылышки.

– У меня под ложечкой целая армия крыс зубы точит, – пожаловалась Ансива, – а когда это происходит, значит, жди беды. За нами приедут завтра?

– Точно. Мне не терпится увидеть дворец.

– Слушай, сеструха, давай дернем, пока не поздно? Может быть, сейчас у нас последний шанс! – Ансива подобралась, словно кошка, и сверкнула глазами. Ловкие пальцы перекидывали золотую цепочку, которая еще недавно украшала одну из эльфийских шей. – Свет клином на Долерозии не сошелся…

– Опять двадцать пять? – Шэни повернулась к ней и выставила указательный палец, который почти уперся в очаровательный носик блондинки. – Хринг ищет нас, чтобы пройтись ножичком по нашим глоткам, может, забыла? В Дулканию путь заказан. В наших карманах ветер. Сколько можно талдычить одно и то же? Впрочем… – Принцесса разлеглась на подушках, забросив ногу на ногу. – Если хочешь, уматывай. Вся добыча достанется мне. А этому ихнему министру я скажу, что сегодня ночью тебя сожрали клопы.

Ансива отползла в угол, заграбастав себе все, что недавно стянула.

– Ладно, твоя взяла.

– Положись на меня – не пропадешь, – протянула Шэни.

– Это бабушка надвое сказала. Тьфу, и зачем я тебя послушала?

– Считай, что это самое крутое приключение в твоей жизни… Хлок.

Ансива поерзала, думая о Лезвии Зари. Кое-кому досталась хорошая – да чего там, просто фантастическая – компенсация. А ей? Пшик! Сплошные обещания…

Нет, такой расклад вору, сидящему внутри эльфийки, не нравился ни с какой стороны.

– Ты, конечно, зануда, но всему есть предел, – добавила Шэни.

– А мне надоели эти проклятые патлы! Нет, ты посмотри! Они лезут и лезут везде – как этим дурам не надоедает их носить? А шмотки? Все едино, что без штанов ходить. И мне осточертело каждый раз присаживаться, когда я захочу…

В комнату сунулась озадаченная, но чем-то робко обрадованная голова Тофаста.

– Ваше высочество. Мы нашли то, что вы просили. И воду вскипятили.

– Ну, и чего стоишь, как я не знаю, – ответила Шэни, перевернувшись на живот. – Тащи! И, кстати, кто-то обещал насчет баб поузнавать. Где они?

Эльфу потребовались все способности в дипломатии, вся выдержка, чтобы объяснить принцессам, что в данный момент обеспечить должный уровень баб… то есть, комфорта их высочествам он не в состоянии и, следовательно, им придется подождать, когда они прибудут во дворец.

– Так всегда, – фыркнула Ансива из своего угла, – а мне вот говорили, что в Долерозии ни в чем недостатка нет.

Эльф покраснел, это было видно даже под слоем разноцветного грима.

– Быстрее, чувак! – подстегнула его нерешительность Шэни. – А то я вся чешусь от грязи! Я буду первая.

– Что? – возмутилась Ансива. – Нет, я! Младших надо пропускать вперед!

– Где это написано, ворона лысая?!

– Сейчас покажу…

Тофаст уже сломя голову мчался прочь, чувствуя, как стремительно рушатся его представления о принцессах.

Еще час назад они кое-как удерживали позиции, но сейчас рассыпались с грохотом, словно от великанского пинка.

Перепалка между Шэни и Ансивой, хорошо слышимая даже в самом дальнем углу заставы, продолжалась не слишком долго.

В конце концов, девицы нашли компромисс и через десять минут сидели в одной бочке, пристально глядя друг на друга и держа наготове мочалки. У каждой под глазом красовался синяк, придающий обеим неповторимый шарм.

Глава седьмая

Голова Маора Скета напоминала коленку, такая же лысая. Блестела она, словно натертая воском, в любое время суток и являлась, хотя Первый министр в этом никогда бы не признался, предметом особой гордости хозяина. К тому же, внутри сей правильной формы головы скрывался недюжинный мозг. Благодаря ему простой эльф из низов смог сделать блестящую карьеру и стать Первым министром.

И мозг этот никогда не сидел без дела. Маор стремился всюду быть полезным, доказывать свою состоятельность и преданность королю. Расслабься он на минуту, Второй министр тут же воспользуется случаем и спихнет Маора с места. Маор такого допустить не мог и доводил всех до белого каления своим трудолюбием.

Письмо, принесенное голубем с границы, застало эльфа за игрой с самим собой в шахматы. По чистой случайности его не перехватил Второй министр, лежащий с приступом инфлюэнцы, так что посыльный передал послание Маору.

Прочитав рунические каракули Тофаста, он решил действовать незамедлительно и побежал к королю.

Пиннер хандрил в своих королевских покоях и занимался тем, что бросал дротики в гобелен, изображающий его отца, принимающего Иностранных Гостей. В тот момент, когда Первый министр, не постучав, вломился к монарху, тот весьма удачно залепил дротиком Главному Иностранному Гостю в глаз.

Напуганный вторжением, Пиннер едва не свалился со своего кресла, изготовленного в виде уменьшенной копии трона, и сделал вид, что занят государственными думами.

Впрочем, вид короля наводил на мысль об обратном. Пиннер был в домашнем халате и босиком. Тапочки его стояли почему-то на подоконнике, а в одной из них лежал недоеденный бублик с маком.

Первый министр чинно поклонился, скашивая взгляд на этажерку с книгами, которая только что стояла возле кресла, но как раз в этот момент свалилась, разбрасывая содержимое.

– Что у вас? – спросил король.

Маор поднял глаза, источающие вежливую преданность, и улыбнулся.

Он считал, что Пиннер полный идиот и по этой причине не имеет права занимать долерозийский престол.

– Ваше величество, я получил важное послание. Дело государственной важности!

– Да? – спросил Пиннер, пытаясь поджать голые ноги. – И что же?

– Прочтите!

Король скорчил величественную мину, которую ежедневно оттачивал по утрам перед зеркалом, и отмахнулся.

– Сделай милость, Маор, огласи содержание сам.

Первый министр кивнул, бросив взгляд на гобелен, утыканный дротиками, и, прочистив горло, продекламировал строки бессмертного послания Тофаста.

– Что?

Маор ожидал именно такой реакции. Король соскочил с кресла и, подбежав к Первому министру, вырвал у него бумагу.

– Мои племянницы! Мои племянницы! Ты понимаешь, что это значит? – завопил Пиннер, хватая Маора за плечи.

– Да, ваше величество. Именно так, ваше величество.

Король сделал пробежку по комнате, хватаясь за растрепанную голову и маша руками. На пол с полок, столиков и комодов летели разные предметы, но монарх этого не замечал до той поры, пока не наступил на свою же корону.

– Ай!

Наблюдая, как Пиннер прыгает на одной ноге, Маор воздел глаза к потолку, на котором искусная роспись изображала что-то вроде массовой попойки.

На самом деле – и об этом знали только посвященные – художник, тяготеющий к горячительным напиткам, имел в виду «Восшествие первого короля Долерозии Отваэлиса Меланхолика на престол».

– Ваше величество, здесь важна быстрота. Судя по тем подробностям, что нам сообщают, принцессы попали в отчаянное положение, – сказал Первый министр, оторвавшись от своих фантазий, где на месте физиономии Отваэлиса на росписи красовалась его собственная.

– Ты прав! – Пиннер подобрал корону и криво водрузил ее на голову. – Нам нужно… нам нужно…

– Я отправлюсь немедленно, – поклонился Маор, – моя обязанность доставить принцесс во дворец в целости и сохранности и обеспечить им должный прием.

Король посмотрел на Первого министра не иначе как с восхищением.

И такие взгляды Маор любил больше всего.

– Да, отправляйся. Мы не имеем права ударить в грязь лицом. Снаряди пышный кортеж. Подумать только, Шэни и Ансива! Лети на крыльях ветра! Лети! А я пойду и предупрежу Малиэну!

– Ваше величество, – сказал Маор, заметив, что король собирается выскочить в коридор босиком и в домашнем халате. – Простите, но ваш вид…

– Ох! Спасибо, Маор!

Первый министр чинно выплыл из королевских покоев и пошел прочь, ускоряя шаг. Через двадцать метров, сделав пару поворотов, он уже бежал, уверенный, что в пустынных дебрях дворца его никто не увидит. Так и было.

Горя лихорадкой нетерпения, Маор заскочил к себе, переоделся в более подходящее для дороги, но богатое и величественное одеяние, после чего приступил к делу.

Дворец зажужжал, словно осиный рой, гомон разогнал сонную тишину, и в воздухе остро запахло переменами.

Кто спал, проснулся, потирая красные глаза, кто бодрствовал, ощутили прилив сил. Слуги, которых Маор запряг для выполнения срочных работ, быстренько разнесли новость из конца в конец, взбаламутив мирное течение жизни.

У всех на устах было слово «Аладия» – и далеко не все эльфы смогли вспомнить быстро, что это и с чем его едят.

Через час с небольшим кортеж выкатился из северных ворот дворца, сопровождаемый звуками труб и рожков. По торжественному случаю на всех без исключения флагштоках зареяли разноцветные флаги. Форкен Изал, Второй министр, мобилизованный из постели, где лежал с температурой, получил задание привести дворец в порядок.

Не успели плюмажи на головах лошадей скрыться вдали, а армия слуг уже драила, терла и подметала. Король Пиннер лично носился взад-вперед, указывая, где пропущена паутина, где плохо убрана пыль, где недостаточно хорошо сияют витражи.

Иными словами, все перевернулось с ног на голову.

* * *

– Ваше высочество, вы упадете, – сказал Альфонс Реггет Джироламо (человек и менестрель), глядя на изящный задок Малиэны.

Филейная часть принцессы виднелась в оконном проеме, удачно дополняя пейзаж.

– Я хочу увидеть их! Они будут подъезжать. Я хочу увидеть!.. – протрещала эльфийка, болтая ногами, словно маленькая девочка. И хотя была она раз в д-цать старше собеседника, сути это не меняло.

Единственный человек во всем дворце, известный стихоплет, мастер рифмы и поэтической метафоры прекратил тренькать на лютне и слез с оттоманки.

Эльфы вообще не очень любят чужаков в своих пределах, и без крайней необходимости (торговли, например), даже с ними не разговаривают.

Бывали, однако, исключения, весьма немногочисленные, и люди или гномы, которых приветили перворожденные, могли считать себя счастливчиками.

Альфонс Джироламо был одним из таких. Слава о менестреле гремела по всему континенту, и не существовало такого королевского двора, который бы не мечтал принять у себя на время Арбитра Слова и Мастера Стихосложения. Однажды, история помнит, из-за сей гениальной персоны едва не передрались два королевства на северо-востоке.

Эльфы не желали отставать от общемировых тенденций. Посчитав, что их уши ничуть не хуже других и им тоже будет приятно, если их усладят песенным искусством, они пригласили Альфонса в Долерозию.

Нынешний визит менестреля был уже третьим. Занимался он во дворце тем же, чем всегда и везде: исполнял старые и новые канцоны, изображал шутника, волочился за юбками, злоупотреблял спиртным и маялся дурью, когда все вышеперечисленное вставало поперек горла.

Новость о приезде аладийских принцесс застала Альфонса в покоях Малиэны.

Дочь Пиннера донимала менестреля бесконечной болтовней на темы, от которых беднягу уже начинало воротить, однако Альфонс терпел. Со всем можно свыкнуться, даже с обществом пустоголовой красотки, каковой менестрель считал рыжеволосую наследницу престола.

– Вам не стоит… – сказал Альфонс, отложив лютню и схватив Малиэну за рукав. – Здесь третий этаж.

Ему удалось втащить принцессу обратно в комнату только с четвертой попытки.

Порозовевшая от возбуждения, Малиэна поправила криво сидящие очки.

– Почему они не взяли меня? – спросила принцесса, заглядывая Альфонсу в душу.

Менестрель не любил, когда так делают, поэтому, как бы невзначай отвернулся.

По большому счету, он бы мог найти предлог не составлять скучающей принцессе компанию, но тайное желание поухлестывать за ней не давало Альфонсу покоя.

Все кандидатки на флирт во дворце ему уже были известны, в них он не находил ничего интересного. Вот Малиэна – другое дело.

Мешали тяжкие думы о возможных последствиях. Менестрель был достаточно здравомыслящим и осторожным, чтобы бросаться в омут с головой. К тому же опыт, приобретенный за годы скитаний по королевским дворам, научили его многому.

В частности, что милость королей способная за мгновение превратиться в не-милость. Альфонс видел достаточно, и знал, чем это чревато.

Имелось и еще одно препятствие. Звали его Турмад Дифаэр. Официально и уже давно он считался женихом принцессы и порядочно действовал менестрелю на нервы.

– Ваше высочество, имейте терпение. Терпение – одна из благодетелей юной особы, – сказал Альфонс, присаживаясь на диванчик.

Малиэна смотрела в окно и кусала ногти. Ей не нравилось, когда менестрель напяливал на себя мантию морализатора. Подобная поза Альфонса не вязалась с его привычкой горланить в подпитии фривольные куплеты, которые могли заставить покраснеть даже статую.

Малиэна думала, и очень часто, что этот человек над ней смеется.

– Первый министр сделает все, чтобы ваши кузины добрались сюда в целости и сохранности, – сказал Альфонс. – Нет причин беспокоиться.

– Ненавижу ждать! – Принцесса топнула ногой, потом развернулась и посмотрела на менестреля в упор. – Скажите, вы встречались когда-нибудь с ними?

– Нет.

– Вы не были при аладийском дворе? – удивилась эльфийка.

– Не был. Туда меня не приглашали. – Альфонс улыбнулся, дав новый шанс Малиэне полюбоваться своими ровными белыми зубами, которые не раз сражали женские сердца в разных уголках Трехсот королевств.

Но, то ли принцесса была слишком твердолоба, то ли менестрель мало тренировался, эффекта не последовало.

Принцесса снова прилипла к подоконнику.

Альфонс тайком вздохнул, думая, что теперь, когда появились эти дуры, Малиэне будет не до него.

– Я ничего не знаю про Аладию! – воскликнула рыжая, вдруг отскакивая от окна. – Ничего!

– Не страшно, – отозвался менестрель, подергивая струны лютни, которую пристроил на коленях. – Ваши кузины вам все расскажут.

– Ну как же я могу их встретить, обладая таким грузом невежества? Это будет форменное свинство. Сколько я книг прочла, а все без толку!

Альфонс кивнул – машинально, соглашаясь.

– Пока не поздно, нужно это исправить!

– Вы куда? – спросил менестрель, видя, как принцесса со скоростью арбалетного болта вылетает через дверь.

– В библиотеку! – крикнула Малиэна уже в дальнем конце коридора.

Альфонс отшвырнул лютню, она ударилась о диванную подушку, отпружинила и упала на ковер, дзинькнув.

Менестрель быстро поднял ее, внимательно осматривая, а потом положил заботливо рядом с собой.

Взгляд его упал на чашу с темным виноградом. На него менестрель и накинулся, чавкая и сплевывая косточки на пол.

* * *

Утро на пограничной заставе выдалось крайне суетливым. Командиры подгоняли бойцов, проверяли их внешний вид и осыпали, как можно более пристойно, разгильдяев и нерях ругательствами.

Всем было ясно, что встречать Первого министра нужно как положено, но как именно, никто не знал. Лица такого высокого ранга в этой глуши не появлялись еще ни разу.

– Ужас! – выдохнул Тофаст, только что надевший парадный плащ.

Он посмотрел на шеренги эльфов-лучников, занимающие края центральной площади заставы.

– Не то слово, – отозвался мрачный Элетуэл, стреляя глазами по сторонам. – И все из-за кого…

– А? – Тофаст повернулся, но увидел только улыбку на физиономии коллеги.

– Я говорю, полный порядок! – громко прибавил Элетуэл. – Наши парни словно на параде.

Тофаст не стал бы выражаться столь категорично, но спорить было бессмысленно. Все, что зависело от начальства, то есть от них, было сделало.

– Едут! Едут!

Эльф-разведчик, мчась во все лопатки, точно за ним гнался саблезубый тигр, появился из зарослей.

Впрочем, его сообщение запоздало – каждый мог слышать, как приближается, грохоча, конная кавалькада.

Тофаст и Элетуэл бросились к шеренгам и заняли свои места. Даже не забыли скомандовать «Смирно!»

* * *

– Ну, что там? – спросила Ансива за спиной Шэни, которая выглядывала из щелочки полога.

– Чтоб я сдохла. До сих пор не верю. Они здесь!

– Дай посмотреть!

Ансива отпихнула сестру, чтобы насладиться зрелищем самостоятельно.

Как только первые всадники показались на площадке, блондинка ощутила тошноту, головокружение и спазмы в животе.

Всю ночь она воображала себе этот момент, но ничто не могло подготовить неискушенный разум эльфийки к такому.

Лошади в парадных попонах, расшитых золотом и серебром, с плюмажами из перьев невиданных птиц, в сбруе баснословной стоимости. Всадники в дорогих латах, инкрустированных драгоценностями, и при оружии, перед которым меркло все когда-либо Ансивой виданное. Плащи на эльфах были из самой дорогой ткани, шарбийского шелка, метр которого в иных королевствах идет по цене чистейших бриллиантов.

Ужас и трепет охватили Ансиву, а в глазах заблестели, словно хорошо освещенная сокровищница.

Но с восторгом боролось другое чувство, то самое, которое не давало Хлоку покоя с момента, как сестры пересекли границу Долерозии.

Промышляя воровским ремеслом, он часто испытывал его, отсиживаясь в сточных канавах, пока стража обшаривала окрестности. Оно известно всякому, кто хоть раз что-то свистнул и потом умирал от страха возможного наказания.

И хотя, по большому счету, сестрички еще не приступили к тотальному тыбзингу (по терминологии дулканийских воров), легче не становилось.

Ансива почувствовала, какими мягкими становятся ноги.

* * *

Авангард процессии состоял из пяти пар конных воинов, следом за ними ехали три пары слуг, все как есть одетых по-королевски, а за их спинами шествовали две кареты.

Ансива икнула. Каждая колымага тянула по стоимости, как минимум, на бочку с драгоценностями. Разбойник вообразить не мог, сколько золота, ценных пород дерева и слоновой кости пошло на нее. На козлах сидели два кучера, на бортах и сзади висели другие эльфы, на этот раз в ливреях, похожие на редкого вида жуков.

Вторая карета была поменьше, но не менее пышно отделанная и дорогая. Как раз в ней и ехал Первый министр, о чем всех и каждого извещал полученный за многочисленные заслуги герб: единорог, овитый плющом и увенчанный венком из лилий.

– Сеструха, – траурным голосом сказала даже оптимистически настроенная Шэни. – Кажется, мы попали.

– А я что говорила?

– Ладно, спокойно, сестра, спокойно… Мы пережили Хринга, переживем и это… Главное, не дрейфить.

В эту секунду в комнату ворвался, соблюдая приличия, Тофаст. Принцессы подскочили и вытянулись по струнке, вспоминая, как положено смотреть на ниже стоящих.

Эльф зарделся, принялся объяснять, что все готово, что пора ехать, что сам Первый министр ждет и все в таком духе.

Шэни съездила по его спине ладонью, сказав, чтобы он не страдал. Тофаст пообещал, что не будет, и вместе с принцессами вышел из дерева. Кареты стояли на площадке, солдаты, конные и пешие по краям, и все молчали, словно на королевских поминках.

Первый министр, обряженный до одурения, с длинным посохом в руке, занял позицию возле самой большой кареты. Дверца ее с правой стороны была открыта.

– Мы принцессы, мы принцессы, – пробормотала Шэни, спускаясь по ступенькам на слабых ногах в сопровождении Тофаста.

Ансива в свою очередь тихонько постанывала. Ей казалось, что это на нее, Хлока, все пялятся и видят истинное положение дел.

Над пограничной заставой нависла тишина.

– Приветствую вас и от имени его величества… – Первый министр поклонился и завел заранее подготовленную речь.

Принцессы стояли напротив него и чувствовали себя, мягко говоря, дурами набитыми. Особенно учитывая удивленный взгляд, которым Маор Скет по ходу речи обшаривал их, словно в поисках определенных отклонений в анатомии.

Вот это была пытка. Такой два разбойника никогда еще не испытывали. Ансиве подумалось, что, может, публичная казнь в сравнении с этим не так болезненна.

А Маор размышлял, как мир мог докатиться до такого, что у двух юных прекрасных созданий под глазом красуются самые настоящие фингалы.

В общем, прошло не меньше двадцати минут, прежде чем Первый министр наговорился и багаж принцесс погрузили в экипаж.

Потом началась посадка. Первый министр лично подавал принцессам руку, чтобы они могли опереться на нее, забираясь в карету. Шэни, хотя и изнывала от омерзения, сохранила благообразный вид и даже подарила Маору комплимент.

Ансива грохнулась на ступеньке, вызвав у толпы нервное «Ох!», но быстро вскочила, заверяя, что все чики-пики.

Маор не понял, что это значит, но не стал уточнять. По его приказу колонна двинулась в обратный путь.

Их ждали Фалвиндер и королевский дворец.