Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

– Правда, сеструха…

«Чтоб ты загнулся, Дейнар! – подумала блондинка, работая локтями. – Подожди. Я тебе все припомню».

Шум-гам, вызванный неслыханным преступлением, только усилил хаос. Теперь протолкнуться через массу тел оказалось невозможно. Горожане стояли стеной, как пехотинцы в плотном строю.

Выход, впрочем, нашелся. Призванные в поездку слуги построились свиньей и взялись за расчистку пути. Отпихивали они горожан в стороны резво, каждый раз извиняясь поставленными специально для таких целей голосами.

Добропорядочным эльфам это не понравилось, но они быстро смекнули, чем дело пахнет, и обворованная матрона была мгновенно забыта.

Интерес толпы переключился на Малиэну и ее спутниц. Повсюду вспыхивали улыбки, такие счастливые, словно остроухим ничего больше в жизни не требовалось, только иметь счастье лицезреть подобную красоту.

И хотя в этом была изрядная доля истины, принцессам всеобщее внимание стало поперек горла.

– Чего они пялятся? – спросила Шэни, идущая под руку с наследницей престола.

Особенный интерес лично к ней проявляли эльфы мужского пола, в независимости от возраста. И те, кому было пять лет, и те, кто коптил небо уже веков десять, все с одинаковым усердием пожирали ее глазами.

– А разве у вас в Аладии не так? – удивилась Малиэна, раздавая улыбки щедрыми горстями. – Вы же выходите в город, путешествуете.

– Так-то оно так, – согласилась Шэни. Казалось ей, что идет она сквозь массы народные в чем мать родила. – Но мы не помним…

– Бедненькая, – всхлипнула на полном серьезе Малиэна, моргая сквозь очки, точно аквариумная рыбка. – Не могу представить, как это жить – без памяти.

– Ну, дело привычки. Такова се ля ви, как говорят лепреконы.

Ее небольшую речь прервали аплодисменты. Эльфийская толпа не нашла лучшего способа выразить девицам свое восхищение.

Ансива, топающая рядом с менестрелем, закатила глаза.

– Опять!..

Полной чашей хлебнув прелестей роскошной жизни, официоза и всего прочего, что составляет нелегкое бытие власть предержащих, Хлок понял, что это не его.

Хорошо, конечно, спать в теплой чистой постели, есть со злата и серебра, принимать каждый день душистые ванны, но как же свобода?

Раньше вору казалось, что принцессы только и делают, что ничего не делают, но теперь, чем глубже погружался в процесс, яснее понимал, какая жуткая это каббала. Не лучше службы у Хринга.

А тут еще этот проклятый рифмоплет! Если бы не правила приличия, Ансива давно бы выпустила ему кишки. И хотя, вопреки опасениям, тщательное расследование показало, что Альфонс этой ночью как мужчина не состоялся, желание «приласкать» его у Хлока не исчезло.

Между тем, менестрель продолжал ее обхаживать. Эти горящие обожанием взгляды уже, наверное, насадили аладийке мозоли по всему телу. Не зря, видать, чешется.

Наконец, достигли тротуара перед входом в роскошно отделанный магазин одежды. Фасад его сверкал и переливался, аж глазам больно было.

– «Утопия», – сказала Малиэна, указав на вывеску.

– Да, я вижу, – кивнула Шэни. Из гримасы крайнего скепсиса она пыталась соорудить счастливую улыбку. – Самая настоящая.

Их ждали. Слухи распространились быстро, и перед входом уже выстроилась небольшая армия продавщиц во главе с хозяином.

Пузатый эльф был завит и походил на раскормленного пуделя. Толстый слой грима покрывал его физиономию, а наряд, по мнению Шэни, совершенно не соответствовал определению «мужчина».

Тараторя, словно сорока, продавец назвался Блистиэлем и пригласил высоких гостий внутрь. Аплодисменты не смолкали. Принцессам казалось, что дурью мается уже весь Фалвиндер, а то и, чем тролль не шутит, все это безумное королевство.

Потому обе были рады спрятаться, наконец, в недрах здания и оторвать минутку-другую относительной тишины. Относительной потому, что под сводами «Утопии» клиентов тоже было немало. Мягко говоря. К прежним добавились новые, и у входа возникла давка. Проклятия заставляли строение вибрировать.

– Не волнуйтесь, ваше высочество, – пролепетал козлино-гламурным фальцетом Блистиэль, нарезая вокруг принцесс круги, словно фея-переросток. – Для вас мы отвели отдельный сектор. Там вы сможете насладиться всем, чем пожелаете!

– Чего, правда? – спросила Шэни, которую дико раздражало внимание блистательного пухлика. – А если я попрошу приволочь мне целиком зажаренного быка и бочку пива?

Блистиэль остановился, став белее алебастры.

– Простите, я не совсем…

– Ты совсем! – заключила Шэни и, оглядевшись, уткнула руки в бока. – Ну, и чего у тебя тут есть. Показывай шмотье. Мы пришли на жопинг.

– Ку… – побледнел еще сильнее Блистиэль. Покусившись на попытку упасть в обморок, эльф изрядно перепугал свиту продавщиц. Те бросились ему на подмогу и для восстановления самочувствия сунули под нос нашатырь.

– Она шутит, – сказала Малиэна, подгребая к завитому, – шутит! – Взгляд, брошенный Шэни, целиком состоял из упрека, типа «Ну нельзя же смеяться над убогим! Помягче!». – Моя кузина девушка с юмором…

– Ага, – сказала та, подмигнув пухлику. – Еще с каким.

Нашатырь понадобился снова. Эльфийки, ухаживающие за впечатлительным хозяином, приволокли несколько опахал и принялись работать ими, точно гномы кирками в забое.

– Ладно, идем. Начнем с нижнего белья, – сказала Малиэна как можно более бодрым голосом, чтобы развеять сгустившийся над головами присутствующих конфуз. – Покажите нам все самое лучшее!

Шэни покривилась. Блистиэль пробормотал, что это для него величайшая честь, принимать таких гостей. Ротозейки, которых кругом было полно, счастливо вздохнули. Кто-то от наплыва чувств сжал свою чихуа-хуа, и та взвизгнула, словно готовилась отдать концы.

Улучив-таки момент, хотя совсем не для того, что планировал раньше, менестрель сказал Ансиве, что у нее доброе сердце и не хочет ли она пойти с ним на свидание. За это получил наработанный апперкот по печени и свалился мешком на мраморные плиты. Толпа ухнула, кривясь, словно сама получила нокдаун.

Малиэна быстро взяла Блистиэля в оборот и повела прочь, пока он ничего не заметил. Шэни и Ансива ударили по рукам. И вдвоем по корчащемуся менестрелю – уже ногами. Альфонс окончательно пересмотрел прежние стереотипы, касающиеся женщин, и почувствовал, что готов к новой жизни.

Сестры удивленно озирались. Аплодисменты теперь были адресованы исключительно им. И, оказалось, это не так и неприятно.

В конце концов, рассудили разбойники, чувствуя небывалый подъем, быть принцессами не так уж и плохо.

Глава одиннадцатая

– В общем, берем эту вот сумму, проводим по бумагам половину. Неучтенку тебе…

Первый министр сунул Министру финансов листок, густо покрытый цифрами и стрелочками собственного изготовления.

– Да понял я! – фыркнул Дормидион Пук. – Мне твоя коррупционная схема известна как я не знаю что. Но ты думаешь, что это как два пальца о мрамор, но ошибаешься.

– Почему? – спросил Маор.

Лицо Пука ничегошеньки хорошего не выражало, во всяком случае, касательно только что поднятого вопроса.

– Времена нынче такие, дружок, – улыбнулся повелитель королевских закромов и комиссар долерозийского бюджета.

Сидя за своим столом из редчайшего голубого дерева, эльф попивал алкогольные коктейли. Время от времени в кабинет влетали, повинуясь звонку колокольчика, полуголые девицы. Пук прикладывался к ним, словно бы для того, чтобы не забыть, как это бывает, и отпускал до следующего вызова.

Каждый раз Первый министр вздрагивал и внутренне исходил черной завистью.

– Не понимаю, – сказал Маор.

Что поделать – при всей своей хватке перед Дормидионом он робел как подросток.

Министр финансов был единственным, кто казался ему в королевском окружении по-настоящему крепким орешком, даже крепче, чем Второй министр.

И самое плохое – Пук не состоял в заговоре, а потому на него влияние Маора не распространялось.

– Пиннер с некоторых пор вздумал совать свой нос в отчетность, – сказал Дормидион. – Блажь очередная, но опасная. Даже такие идиоты иногда бывают прозорливыми.

Поглядев на себя в зеркало, Пук прошелся расческой по безупречно уложенным назад волосам.

Лощеность Министра финансов превосходила все пределы. И обеспечивалась, разумеется, не из личного кармана Пука.

– Но это очень важно, – простонал Маор, – важнее не бывает!

– Да? – Пук посмотрел на него искоса и позвонил в колокольчик.

Из комнаты, где постоянно и ненавязчиво звенели девичьи голоса, выпорхнула очередная красотка топлесс. Немножко у нее было снизу, полосочка, немножко сверху – вуалька, наполовину скрывающая лицо. В остальном сплошная услада.

Маор ощутил, что ему срочно нужно сесть. Но промахнулся мимо стула.

Цепляясь за столешницу, Первый министр поднялся с пола, где очутился вовсе не по рангу, и увидел, что девица сидит у Пука на коленях, обняв его за шею ручкой.

Маор оправил одежду, помня о достоинстве, и принялся разглядывать картину.

Неизвестный художник изобразил на ней самого Дормидиона, сидящего на коне и поражающего рогатиной на охоте громадного свирепого вепря.

– Ну, иди, дитя мое, – проворковал Пук, продолжая действовать Маору на нервы. – Если что я позову. Дзинь-дзинь!

Полуголая дева смылась. В комнате за стенкой раздался кокетливый смех. Первый министр пробовал определить, сколько там особей женского пола, но это было так трудно, как сосчитать, как много боевых слонов поместиться на носу у пикси.

Пук, до сих пор не предложив коллеге выпить, налил себя еще.

– Итак. Тебе нужна весьма немаленькая сумма, – сказал он, щурясь. – Но ты не хочешь говорить, для чего. Особняк построить? Отправиться в путешествие? Отложить на черный день? Но ты уже это делал полгода назад. Мы славно договорились.

Маор мял в руках ненужный теперь листок.

– Я знаю, для чего тебе бабки, – сказал Дормидион, откидываясь на спинку кресла и кладя ноги на стол.

Первый министр имел счастье полюбоваться на его дорогущие сафьяновые ботинки с острыми и загнутыми мысами.

– Откуда? – Лысый потел как свинья в сауне. – Откуда?

– Ты, верно, дурак, Маор. Неужели ты, профессиональный интриган, до сих пор не знаешь, что в этом дворце у стен имеются уши?

– Хррр…

– Да, жестокая правда, – кивнул Дормидион. – Мне известно, что сегодня ты разговаривал с Хаддишэмом. И кое-что ему заказал. Интересная штучка, да?

– Чего ты хочешь? – спросил Маор, прекрасно осведомленный, что означает этот тон. Начало крутого шантажа.

Министр финансов посмотрел в потолок.

– Совсем чуть-чуть. Возьмешь меня в заговор…

– Хррр…

– Вот именно! Я все думал, когда вы возьметесь за ум и перестанете заниматься болтологией. И вот – свершилось.

– Королем все равно буду я! – запищал Маор, пытаясь хоть что-то отстоять из завоеванного.

– Да будь на здоровье. Чего ты волнуешься? – сказал Пук. – Мне чего? Я только хочу сохранить за собой свой пост, когда ты станешь владыкой. Мои запросы скромны. Согласен? Или мне сейчас же побежать к Пиннеру и все рассказать ему?

Маору казалось, что за время этого недолгого разговора он получил, как минимум, четыре разрыва сердца.

Министр финансов не сводил с него глаз-буравчиков.

– Я жду!

– Хорошо! Хорошо! Чтоб тебя, Дормидион! Почему ты раньше со мной не поговорил? Мы бы могли не устраивать этот вертеп!

– Тише, дружок, тише! – Пук поднял обе руки, точно отталкивая от себя что-то. – Слушай, ты стал настоящим психом! В чем дело?

Первый министр дернул нижними конечностями. Сидеть он не мог, поэтому вскочил, чтобы немного побегать. У Маора было чувство, что события вокруг него происходят слишком медленно. И от того хотелось разбить головой стену. Или наоборот.

– Какая тебе разница, Пук? Я дал согласие. Ты заговорщик.

– И я сохраню свой пост и полномочия?

– Да!

– Тогда подпиши. – На краю стола появилась заранее составленная бумага с печатями и подписью, которая принадлежала Дормидиону. – Это гарантия. На тот случай, если ты, став кровавым тираном, передумаешь. Тираны они такие. В общем, подпиши, и разойдемся мирно.

– А деньги? – проблеял лысый, жалея, что не родился волшебником и не учился на него.

Ведь сейчас мог бы с такой легкостью испепелить хама молнией!

– Получишь. Подписывай. И свою личную печать.

– Хорошо. Исключительно во благо отечества!

– Разумеется, – осклабился Пук. – По-другому и быть не может!

С такой миной, словно сам себе подписывает приказ об увольнении, Первый министр поставил подпись и шлепнул с края собственную печать, которую носил под одеждой на платиновой цепочке.

– Все, – сказал Дормидион, пряча бумагу в стенной сейф. – А теперь пойдем в сокровищницу.

* * *

Чок держался так долго, как мог. Призвав на помощь все свое мужество, он доехал до Баландра (мчал без остановки и чуть не угробил коня) и назюзился в ближайшей таверне, потратив почти все командировочные.

Городок, куда его послал Хринг, не отличался ни особым безобразием, ни особой красотой. Обычное селение у тракта, каких в Дулкании пруд пруди.

Однако здесь часто околачивались нужные для разных темных делишек персоны, с которыми знающие люди время от времени заключали контракты, разовые или постоянные.

Фелтон как раз и был одним из тех, кого называют специалистом по решению проблем. С Хрингом его связывали давние отношения. Когда-то вдвоем они совершили немало подвигов на разбойничьем поприще и испытывали друг к другу почти нежные чувства.

Со временем их пути разошлись. Кривонос избрал нелегкую стезю главаря собственной шайки, а Фелтон, личность куда более разносторонняя и даже образованная, нашел иное применение своим талантам.

Себя он именовал «юристом». Это слово ему нравилось, да и дела, за которые Фелтон брался, более всего (с его точки зрения) походили на те, какими зарабатывают на хлеб с маслом стряпчие и иные прохиндеи.

Чок всего этого не знал, но догадывался, с кем придется иметь дело.

Надувшись крепкого пива, он вышел из таверны и, ведя лошадь под уздцы, направился к постоялому двору Пузана Рокки.

Искать широко известное в узких кругах заведение долго не пришлось. В Баландре оно торчало как прыщ на заднем месте. Вывеска над дверью изображала толстого, коряво нарисованного мужика в трусах, который держал в одной руке окорок, а в другой кружку пива. Вероятно, это и был Пузан Рокки.

Поглазев на вывеску, Чок рыгнул. Перед входом сверкала в лучах солнца громадная лужа, обрамленная грязью, словно венком. В ней лежала большая жирная свиноматка, и она была не одна. Композицию удачно дополняли два пьянчуги, издали похожие на большие кучи навоза. Только по их шевелению можно было понять, что это существа из разряда хомо сапиенс. Во всяком случае, когда-то ими являлись.

Чок подозвал грязного мальчишку конюха и вручил ему коня. Заплатил за это, по пьяни, монетой большего достоинства, чему оборванец несказанно обрадовался.

Чувствуя себя персоной важной, от которой ни много ни мало зависят судьбы мира, разбойник вошел в здание. Внутри воняло как на свалке пищевых отходов, но клиентов это не пугало. Словно чудовища, собравшиеся на свою чудовищную сходку, они горбились в тусклом свете ламп и мрачно дули пиво.

Усевшись в углу, Чок подозвал разносчика. Чтобы донести до ушей этого страшного лопоухого существа свою просьбу, разбойнику пришлось напрячься.

Лопоухий хмыкнул и пропал, оставив Чока изнывать от желания выпить еще. Посетители быстро потеряли к нему интерес, и это было хорошо. Некоторые из них одним своим видом доводили до кондрашки.

Ожидая, Чок задремал, но его вскоре разбудил толчок в плечо. Машинально схватившись за рукоять ножа, спрятанного под курткой, разбойник увидел, что напротив сидит смуглый змееобразный тип со шрамом на лбу. И улыбается, словно гигантский варан.

– Ты хотел меня видеть?

И голос у смуглого оказался подходящим – состоял почти из одного шипения.

– А ты кто? – промямлил Чок и моментально оживился, видя, что стоит перед ним жестяная кружка пива, даже запотевшая.

Потянувшись к ней, разбойник поймал пальцами пустоту.

– Э?

Смуглый смотрел на Чока немигающими глазами. Отставил он питье с такой быстротой, что Чок и в нормальном состоянии не смог бы уловить этого движения.

– Ты назвал имя Хринга Кривоноса?

– Я.

– А меня зовут Фелтон. Юрист.

Чок надулся и вытащил из-за пазухи конверт, думая: «Дали же боги фамилию».

– Лично срочно. От самого.

Фелтон подвинул разбойнику пиво, и тот вцепился в него и забулькал, как бутылка, упавшая в лужу.

Чок видел, как ловкими воровскими пальцами смуглый развернул послание и прочел, ухмыляясь.

– Значит, должок, – сказал он, злодейски втягивая голову в плечи. – Важное дельце…

– Да. У нас в Паучьем Логове такие дела творятся, – отозвался Чок.

– Например? – Бумага исчезла в глубине Фелтонова одеяния, состоящего из странного покроя черной куртки с капюшоном.

– Не могу сказать, – важно хмыкнул Чок, стреляя глазами в сторону других посетителей. – Государственная тайна.

– Чего? Государственная? – Фелтон скривил тонкий рот, точно испробовал какую-то гадость. – Сам придумал или Кривонос напел?

Чок обнял кружку, чтобы не отобрали, и с обидой поглядел на юриста. В его пьяной донельзя голове крутилось много всякой пакости, но он точно знал одно – Фелтон ему не нравился.

Человек-змея прямо какой-то. Со змеями же Чок не дружил с детства.

– Выкладывай, – потребовал смуглый. – Что Кривонос задумал?

– Почем я знаю? Я только этот, курьер…

Фелтон ощупывал Чока острыми, словно лезвия бритвы, глазками и барабанил длинными пальцами по столу.

– Но сам как думаешь, овчинка стоит выделки? У меня здесь, между прочим, куча дел. Если Хрингу не с кем на шашлык съездить…

Чок вспомнил об эльфийских принцессах и захихикал. Почему-то ему представилось, что Кривонос, если и собирается соорудить шашлычок, то именно из них. А было бы забавно.

Не успел разбойник и моргнуть, как понял, что Фелтон держит его одной рукой за шиворот, а другой сжимает нож, приставленный к горлу.

– Надо мной смеешься, остряк? – Шипение юриста стало еще более змеиным.

– Да нет… нет, конечно! Это я просто… Просто так…

– Говори яснее, урод!

Чок оглядел зал. Чудовищные посетители косились в их сторону. Сам Пузан Рокки, точь-в-точь такой, каким его изобразили на вывеске, стоял в дверях кухни, пробуя остроту лезвия тесака ногтем большого пальца.

Чок поднял глаза и по взгляду Фелтона понял, что пришло время быть максимально честным.

Он сделал смуглому знак наклонить голову. Государственная или нет, но тайна эта не предназначалась для чужих ушей.

– Ни х… себе! – прошептал Фелтон через минуту. – Ну Хринг, ну дает… Старый урод, какая у него везуха! Значит, ему нужна моя помощь?

– Еще как! – Чок опустошил кружку и рыгнул. – У бедняги пар из ушей от злости идет.

Смуглый секунды две пялился на грязную стену заведения, покрытую плохо смытыми разводами крови.

– Что ж, едем! Немедленно! Шевели копытами!

Глава двенадцатая

– Отстой! Лажа! Фуфло!

– Фигня! Ни о чем! Такое даже самая уродливая гномка не напялит!

– Эй, хозяин, на какой свалке ты все это нашел! Глянь на эту штуку… Кстати, что это? А, пояс! Видала я пояса. А в эти корсеты только гремлинов заворачивать!..

– А вот это круто!

– Эй! Я первая заметила!

– Отдай!

Блистиэль за свою жизнь повидал много разных клиенток, в том числе и очень капризных, но принцессы привели его в состояние самого настоящего шока.

Уже два часа Шэни и Ансива занимались тем, что подвергали злостному вандализму его магазин и нисколько не устали. Зато сам эльф, не в силах больше стоять, шлепнулся на пуфик в углу и подумал, что, скорее всего, разорен.

И еще – что похудел килограмм на пятьдесят.

– Это мое!

– С какой-такой радости!

С громким треском кружевные панталоны разъехались пополам. Шэни, у которой оказалась только что перетягиваемая добыча, посмотрела на трофей и, хмыкнув, метнула его через плечо.

– Хрень…

Безвозвратно погибшее изделие приземлилось на всклокоченно-кудрявую голову Блистиэля.

Эльф, кажется, этого даже не заметил. Его устремленный в пустоту взгляд выражал столько же мыслей, сколько глаза мраморной статуи.

На всеобщую беду, вкусы у сестер оказались схожими, и за каждую вещицу они дрались, словно кошки на помойке за хребет от селедки.

То же, что им не нравилось, блондинки просто отшвыривали в сторону. Продавщицы, все как есть на грани помешательства, носились взад-вперед, собирая вещи и одновременно пытаясь хоть чем-то помочь гостьям.

«Утопия» сейчас напоминала светский раут, на котором тролли-погромщики устроили массовую драку.

Блистиэлю было плохо.

– Смотри, Ансива! Блин, как я это пропустила?.. Грабли убрала, не то нос откушу!

Визг. Удар. Звон разбитого зеркала.

Эльф вздрогнул, видя, как Шэни гоняется за сестрой с вешалкой для пальто.

Поначалу девиц обслуживал сам Блистиэль. Профессионально-галантный (если не сказать галантерейный), он бросил все силы на то, чтобы гостьи остались довольны, но, увы и ах, ничто не могло подготовить беднягу к будущему представлению.

Результат, как говорится, налицо – отведенная под нужды аладиек часть магазина была завалена горами одежды. Большая часть товара теперь могла найти приют разве что в секонд-хенде.

Взрыв из тряпок поднялся до потолка. Шэни появилась из облака нижнего белья, победоносно сжимая в руке трусики-танго.

Блистиэль никогда бы не подумал, что женщина в период шопинга способна на такое.

– Ну? – спросила Малиэна, появляясь рядом с хозяином. Ей стоило труда выпроводить отсюда Альфонса и поставить его на шухере у входа в магазин, дав ему в подчинение шестерых эльфов. Принцесса скромно и тихо выбрала себе все необходимое, но вопрос с блондинками, по всему видно, был далек от решения. – Как дела?

Блистиэль повернул к Малиэне голову и постарался, чтобы та прочла в его взгляде всю мольбу, которую он туда вложил.

– Они… они…

– Эксцентричны, – подсказала рыжая, подвигая очки к переносице. – Знаю. Видели бы вы, что они устраивали во дворце.

– И там тоже? – прошептал Блистиэль.

– Ага.

– Что с ними случилось? Ведь так не бывает! Они… они ведут себя как кабацкие драчуны. Драчуньи…

Малиэна подарила ему успокаивающую улыбку, и сняла с головы Блистиэля порванные панталоны.

– И эти выражения! Гномы-шахтеры так не ругаются! Я на грани нервного срыва! И что я буду со всем этим делать? Кто это купит?

Эльф в отчаянии указал на валяющийся на полу и висящий где только можно эксклюзив.

– В Фалвиндере мои кузины успели приобрести популярность, – сказала Малиэна. – Если вы сделаете их лицом своего магазина, то от желающих купить вещи, к которым прикасались их руки, отбоя не будет.

– Вы уверены? – тусклым голосом осведомился Блистиэль.

– Попытаться стоит. Что вы теряете? – спросила наследница престола Долерозии, с умилением глядя на то, как сестры делят ярко-розовое платье, которое она сама бы не надела даже под наркозом.

В итоге, единственная в своем роде модель досталась Шэни, и она победно рыкнула, как волчица, оторвавшая самый жирный кусок от лосиной туши.

– А в этом что-то есть, – пробормотал Блистиэль, щипая себя за намеки растительности на подбородке. – Если провести рекламную кампанию, объявить распродажу… Скажем, десять процентов скидка… Может получиться…

– Еще лучше аукцион, – подсказала принцесса.

– Гениально, ваше высочество! – Эльф посмотрел на нее с восхищением и с трудом титаническим удержался от искушения расцеловать ей руки.

Коммерческая душа Блистиэля воспряла из пепла, аки феникс, и звон дублонов осенил будущее доходное предприятие лучше всякой молитвы богам эльфийского предпринимательства.

– Аукцион! – воскликнул завитой пузан. – На нем я смогу продать даже то, что они уничтожили! Огромное вам спасибо, выручили меня. Буквально вытащили со дна ямы!

Малиэна кивнула – а то!

– И еще – переименуйте магазин. Назовите его… скажем, «Аладия».

Новое откровение буквально заставило Блистиэля окаменеть.

Самый несчастливый день в его жизни в один миг превратился в самый счастливый.

Малиэна подлила масла в огонь.

– Думаю, если вы подсуетитесь, то успеете открыть обновленный магазин с новой вывеской уже в день Праздника Середины Лета. Подумайте, какой случится ажиотаж.

Вот эта была мысль. Всем мыслям мысль. Блистиэль и сказать-то ничего не сумел от восторга, только захрюкал.

Малиэна подмигнула пузану, окончательно уверив его в том, что Великое Будущее не за горами.

Радужки его глаз превратились в золотые монеты высшей пробы.

А тем временем Шэни и Ансива пришли к шаткому компромиссу. Все, что сестрам приглянулось, они разделили на две кучки. Взъерошенные, но довольные, аладийки стояли друг напротив друга и подозрительно щурились. Шэни держала в руке плечики, Ансива вооружилась длинным рожком для обуви.

– Я в кабинку, – сказала старшая. – Не вздумай увязаться за мной.

– Это я в кабинку, – сказала младшая. – И это ты не вздумай.

– Девочки, вам помочь? – спросила Малиэна.

– Нет, нет, дорогуша, мы сами. – Шэни послала ей воздушный поцелуй, и кузины начали отступать каждая к своей кабинке, держа в охапку с трудом отвоеванное.

Обе исчезли из вида одновременно, задернув шторки.

Блистиэль восторженно вздохнул. Теперь, в свете открывшихся перспектив, он взирал на выходки сестер снисходительно.

Даже нашел в их «непосредственности» определенную прелесть.

* * *

Ансива оглядела себя в большом прямоугольном зеркале, занимавшем заднюю часть кабинки, и начала раздеваться.

Шопинг оказался делом утомительным, донельзя раздражающим разбойника, скрытого под этими изящными формами, но, в конце концов, Ансива начала находить в нем свой шарм.

И вещицы, которые удалось вырвать у Шэни, были неплохи. Точнее, великолепны. Особенно нравились блондинке трусики и лифчики алого цвета. Ну как раз для нее. Грех хотя бы не примерить.

Этим она и занялась, сбросив с себя все, что было.

«Пускай Шэни удавится. Вырядится, поди, как корова. Вот поржу…»

Повернулась Ансива одним боком, потом другим. Посмотрела сзади, выворачивая голову.

«И чего менестрелю этому не понравилось? Импотент, что ли? Будь я на его месте, такое от меня бы живьем не ушло…»

Недовольно фыркнув, принцесса подумала о тяжести женской доли – в который раз, – и вдруг почувствовала странность.

Источник странности находился ниже пупка и выглядел совсем как часть Хлока, порядком подзабытого из-за всех последних перипетий.

Чувствуя ледяной холод, ползущий по спине и захватывающий все большие пространства, Ансива уставилась на себя в зеркало.

Отражение было другим, не тем, что буквально несколько секунд назад, и с ослиным упрямством демонстрировало истинное положение дел.

А дела были аховые.

Говоря языком эвфемизмов, слониха внезапно превратилась в слона, причем не целиком, а лишь в области, отвечающей за продолжение рода.

* * *

Выругавшись, Ансива зажмурилась, ощупала новоприобретение (точнее, староприобретение) и заорала, словно уселась на шило.

– Дорогая… – Голос Малиэны прошелестел из-за шторки и был исполнен искренней заботы, которую блондинка предпочла бы видеть сейчас только в одно месте. В гробу. – Что такое?

– Ничего! – пропищала Ансива, пытаясь замотаться в платье.

Шторка чуть отъехала, но Малиэна не успела ничего увидеть. Кузина вернула ее на место, не давая сдвинуться с места.

Малиэна и решивший следовать законам вежливости Блистиэль удивленно переглянулись.

– Если что нужно, скажи… – неуверенно предложила Малиэна.

– Ничего, ничего… – донесся до нее визгливый голос, смахивающий на скрип несмазанных каретных рессор. Было слышно, как Ансива мечется по кабинке, словно хомяк по тесному аквариуму. – Я… прищемила палец… А так ничего… – Дальше шло что-то неразборчивое, и в массе этих непонятных звуков промелькнуло слово, похожее на «чародей».

Потом – что-то напоминающее рыдания.

Малиэна посмотрела на Блистиэля. Пузан пожал плечами. Оба ощутили, как по их спинам маршируют мурашки.

Вопль повторился. На этот раз он долетел из кабинки Шэни и был куда продолжительнее.

Принцесса и Блистиэль подскочили от страха. Оба, как по команде, бросились на выручку, но и там столкнулись с горячим нежеланием аладийки пустить их внутрь.

– Не входить! Ы-ы…

– Дорогая, как ты там? Ты тоже прищемила?

– А?..

– Я могу оказать вам полное мое содействие? – спросил Блистиэль, кусая пальцы.

– Пошел ты, знаешь, куда? – долетело до галантерейных ушей эльфа, и он отпрянул, словно получил толчок в грудь. – О боги, о боги!

– Но что происходит? – промямлил Блистиэль, взывая к ее высочеству.

– Почему, блин, я знаю? – отозвалась та. – Девочки, ответьте!

Долго ничего путного принцесса и торговец не слышали, кроме возни, вскриков и проклятий. В кабинке Шэни что-то упало. Затем наступила гробовая тишина. Означать она могла все, что угодно.

– Нельзя же стоять в стороне, – шепотом сказал Блистиэль, пытаясь подстегнуть принцессино воображение, недавно блестяще себя проявившее с креативной стороны.

Малиэна хотела сказать то же самое пузану, но теперь закусила губу.

– Э… Кузина, дорогая моя…

Голос Шэни шел словно со дна глубокой-глубокой могилы, куда его обладательница, очевидно, угодила по ошибке пьяных похоронных дел мастеров.

Малиэна ненадолго приросла к месту, но нашла в себе мужество подойти к кабинке.

Тут же, без предупреждения, шторка резко одернулась. Принцесса вскрикнула, закрывая рот ладонью.

Шэни была одета в новое платье, но, безусловно, не это заставило Малиэну похолодеть, а Блистиэля с криками умчаться в неизвестном направлении.

Головы у Шэни не было. Точнее, была, но странным образом скрытая надетой на нее шелковой блузкой. Из ворота блузки наверху торчали волосы, складки внизу обрамляли основание шеи.

Смотрелось это настолько экстравагантно, что у Малиэны начали подгибаться ноги.

– Извини, сеструха, что напугала… – сказала Шэни.

Было видно, как блузка обтягивает ее нос и рот, и как шевелятся губы.

– Ты… ты… почему это у тебя…

– Что?

– Ну, это… на голове?

– Ах… Ерунда, – махнула рукой Шэни.

– Ерунда? – Малиэна упала бы, не подхвати ее кузина в последний момент.

Шторка в кабинке Ансивы отъехала в сторону, и аладийка, бледная, как смерть, вышла оттуда на негнущихся ногах.

В этот момент Шэни обмахивала какой-то тряпкой лежащую на кушетке наследницу престола.

– Эй, ты чего это вырядилась? – спросила Ансива, ткнув пальцем в сестру.

– Заткнись! Не сейчас!

– Просто праздник какой-то, – пробормотала младшая, оглядываясь. Блистиэля нигде не было. Продавщицы, не в силах больше выносить этого ужаса, попрятались кто куда. Даже ротозейки куда-то запропастились. Впрочем, так лучше – меньше свидетелей.

Ансива, не совсем соображая, что делает, подошла к Шэни и попробовала содрать с ее головы блузку.

В результате блондинки снова едва не вцепились друг другу в космы. Шипение и рычание слышались в разных уголках разгромленного магазина отчетливо.

Малиэна открыла глаза как раз вовремя.

– Что происходит? – Голос был слабым, словно принцесса неделю провалялась в лихорадке.