Текст книги "Приключения чокнутого художника"

Я попивал кофе, радовался предстоящему возвращению домой и тому, что совсем скоро смогу увидеть настоящее изобилие славянских лиц. Восседая на жутком, аскетического вида стуле я совершенно отключился и пришёл в себя, когда ко мне обратились на чистейшем русском.

– У вас свободно?

Передо мной стояла молодая красивая женщина лет тридцати. Первое на что я обратил внимание то это на ноги. Длинные, но не от ушей, сильные и безупречной формы они начинались из-под чёрной в обтяжку юбки и заканчивались чёрными сандалиями с римской шнуровкой. Она держала в руках поднос, на котором стоял стакан с чаем и лежал аппетитного вида сандвич. Покусывая в нетерпении пухлые губы, дама вопросительно смотрела на меня по-восточному раскосыми, огромными зелёными глазами. Я медленно возвращался из заоблачных высот, в которых находился.

– Конечно. Ради бога присаживайтесь.

Я даже сделал неуклюжую попытку подвинуть ей стул. Она села на него не ставя поднос и улыбнулась показав прекрасные зубы. Каждое движение этой обворожительной женщины свидетельствовало о том насколько высоко она себя ценит. Поставив поднос на круглый столик, она принялась за еду, кажется начисто про меня забыв.

– Куда летим?

Она продолжала пережёвывать пищу, будто не понимая к кому обращен сей вопрос. При каждом открывании рта глаза у неё прикрывались. Казалось эти два движения, каким-то чудным образом механически связаны. Наблюдая за ней, я гадал, чем может заниматься эта дама. Судя по загару она не туристка. Те имеют ярко выраженный «жадный» загар он отличается красноватым оттенком. На проститутку она была не похожа, те приветливей. Профессиональная черта к подчинению не разрешает им вести себя слишком независимо перед незнакомым мужчиной. Тогда кто же? Гадал я. Во мне поднималась волна раздражения. Неожиданно прервав движения челюстью дама посмотрела на меня в упор.

– Что впялился? Понравилась?

Это её «впялился» резануло по ушам и разозлило, но я сдержался.

– Внешне ты не можешь, не нравится. А так… – Я покрутил в воздухе пальцами.

– Ты не угадал! Проститутка я! Только у тебя нет денег, я это вижу. У нас нет времени и места и всё это мне надоело. Вопросы есть? Вопросов нет. Дыши спокойно.

Её откровенность шокировала меня не сильно. Красота! Она казалось жила отдельной жизнью от её внутреннего содержания. Это удивляло меня всегда. Когда-то давно я думал, что человек внешне красивый должен быть таким же и внутри, но я ошибался. Часто бывает совсем наоборот. Чем красивей, тем гнилей. Аксиома? Скорей всего. Со временем свою неординарную внешность люди начинают успешно использовать в корыстных целях. В работе в любви, везде, где можно применить божий дар как оружие.

– Почему ты решила, что мне от тебя что-то надо? Мне просто скучно и я лишён общения с людьми уже достаточно долго.

Я прикурил сигарету.

– А как ты определила, что у меня нет денег?

Она доела свой сандвич, аккуратно вытерла губы салфеткой и уже спокойно без вызова посмотрела на меня.

– Что тебя определять. То, что денег нет? Ну, это просто. – Оглядев меня с ног до головы, добавила. – Нос у тебя перебит. Имея деньги, ты уже давно бы решил эту проблему. Часы у тебя дешёвые и взгляд не богатого человека. Вот только пиджак? – Она вновь меня оглядела, как капустный качан на рынке.

– Ты прямо Шерлок Холмс!

– Профессия такая. А ты если не секрет чем занимаешься?

Я сидел обескураженный её проницательностью и прямотой.

– Художник я.

– А-а! То-то я смотрю глаза у тебя малахольные. Все художники, наверное, такие. Был у меня сосед один из Белоруссии тоже художник. Умер царство ему небесное! Тот тоже не пил, не ел с таким же взглядом как у тебя. Валерой звали. Давно это было.

Она задумалась.

– Вот так голодный и помер. Я не видела соседи сказали.

– Меня тоже Валерой звать.

– Вот здорово! Художник и тоже Валера. Ты только не умирай! Умоляю! И что ты здесь делаешь в этом Стамбульском раю? Рисуешь?

– Да. Только не здесь в Анталии. У меня жена там осталась. Она тоже художник.

– Два сапога пара. Ты не боишься оставлять её одну в этом гадюшнике? Местные мужики её вмиг испортят.

– Портить уже поздно. Испорченна. Тебя то как звать?

Она достала из сумочки, висевшей на плече пачку «Парламента». Вытащила сигарету прикурила и выпустила тонкую струйку дыма.

– Алсу. Еду домой продлить визу. Потом сын у меня там, мать. Витьке через два дня день рождение.

Она задумалась и сотворила из дыма маленькое колечко.

– Десять лет исполнится.

– А я вот заказ везу.

– Этот что ли?

Она, чуть качнув стройной ногой, указала на картонную коробку.

– Да. Портреты.

– И хорошо платят?

– Не знаю. Если понравится то тысячи две.

– Зелёных?

– Не красных же.

– Вот видишь как тебе хорошо! Раз! И уже при деньгах! Мне чтобы заработать столько…!

Я вспылил.

– Что бы тебе заработать столько хватит и пол месяца. Не учась, не мучаясь и по большёму счёту не хрена не делая.

– Ну, здесь ты не прав! Ты даже представить себе не можешь, как мне опротивели эти мужики!

Обиделась она.

– Смотреть на них не могу!

– Да! Да! Конечно! Верю! Так опротивели, что за уши не оттащишь! Старая это песня. У нас с женой есть знакомая проститутка. Премилая, между прочим, женщина. Вот она в отличие от тебя и других баб говорит вполне откровенно, что занимается этим не только ради денег, а больше из любви к «искусству». Эту даму привлекает сам процесс. И я думаю не только её одну. Не надо строить из себя жертву!

Алсу смотрела на меня с удивлением.

– Ладно. Хватит. У тебя самолёт, во сколько?

Я посмотрел на часы. Четырнадцать пятьдесят.

– По идее я должен быть уже в воздухе. А он еще, наверное, в Москве.

– Если хочешь, пойдём в ресторан.

Она показала глазами наверх

– Выпьем что-нибудь.

Мне стало совсем не ловко. Денег у меня не было и я совершенно не пил. Хотя именно сейчас выпить, чтобы скрасить ожидание было бы и не плохо.

– Нет. Не пойду. Есть я не хочу, а пить не могу. Пока не сдам работу ни грамма.

Она смотрела на меня со всё возрастающим интересом. Видимо в её практике ещё не было когда ей вот так запросто отказывали. Взгляд Алсу потускнел.

– Смотри, как знаешь.

И криво усмехнувшись, пошла к лестнице ведущей наверх.

Я опять был один. Со мной осталась лишь досада и, похоже, она ещё долго меня не покинет. Чёртова нищета!

Собрав вещи, я пошёл узнать насчёт билета, а заодно размяться. Спать хотелось всё сильней. Когда я подошёл к кассовому окну, Лена встретила меня как старого знакомого.

– Привет! Я думаю, куда пропал?!

Наклонив голову чуть на бок, мило улыбнулась.

– Подтверждение пришло, можешь забирать свою бумажку.

Протянув мне в окошко билет, добавила.

– Но на следующий раз запомни. Билет лучше брать в том городе, откуда вылетаешь. Ты же видишь, как получается. Если бы самолёт вылетел во время, ты остался бы здесь.

– Конечно. А как самолёт? Всё в Москве?

– Нет. Скоро будет. Внимательно слушай, когда объявят. Счастливо!

Попрощавшись с кассиршей, я решил пойти поменять орехи, на что-нибудь более съедобное.

Парень, который продал мне миндаль, был на месте. Я предложил ему на пробу пару штук. Взяв их в рот он пожевал и долго делал непонимающее лицо. Турок есть турок. Но после кратковременного сопротивления поменял мне миндаль на равноценное количество фундука. Решив эту проблему я понял, что мне совершенно нечем себя занять. Осталось только тупо ждать. Так слоняясь из одного места в другое и жуя орехи я провёл почти два часа. Когда объявили регистрацию, я был вымотан до предела.

Глава 6

Возле турникетов приёма багажа на московский рейс скопилось не малое количество народа. Люди разбились на три длинных хвоста и ожидая своей очереди почти не общались. Настроение у всех было дерьмовое. У многих из них весь день был скомкан из-за непредвиденного опоздания. Лично у меня скорое приближение проверки паспортов ничего кроме нервозного состояния не вызывало. Скоро я должен был узнать насколько права моя дражайшая супруга.

Наблюдая за попутчиками, я вспомнил свой прилёт в Анталию почти шесть месяцев назад. Дело было в августе прошлого года и, покинув здание аэровокзала страшно пожалел что взял кожаную куртку. Чувствовал я себя одиноким странником в пустыне Сахара. Дочь отвезла меня в аэропорт на своей машине и на просьбу отвести куртку домой и отдать матери ловко обманула, сказав, что друзья её только из Анталии и там сейчас холодно. Ей было просто лень к нам заезжать. Она посчитала это слишком хлопотным и бессмысленным занятием.

Для меня был заказан трансферт из аэропорта до маленького отеля, где на первое время был забронирован номер. Найдя среди встречавших нужного мне человека по табличке, которую тот держал, высоко подняв над головой, я и ещё одна дамочка погрузили свои вещи в тёмно-синий «Опель» и отправились мотать километры по душным улицам города. Анталия с первого взгляда мне не понравилась. Страшная жара и безлюдные улицы всё светлое будто выгоревшее на солнце. Машина попетляв по узеньким улочкам, наконец, остановилась около низкой изгороди поросшей колючим кустарником, двумя мандариновыми деревьями и сиротливо стоявшей маленькой пальмой. Мне помогли занести вещи наверх по узкой и короткой лестнице. Ну, прямо райский уголок. Посреди цветущих деревьев стоял трёхэтажный отель светло кремового, почти белого цвета. Рядом окружённый шезлонгами расположился крошечный бассейн, до краёв наполненный прозрачной водой возле которого на массажном столе загорелый турок мучил полную блестящую от крема женщину. Был только полдень. Солнце нещадно палило но здесь все эти «прелести» южной природы были не так ощутимы.

Хозяин отеля, смуглый крепкого телосложения мужчина мельком пробежал взглядом по моим бумагам и приветливо улыбнувшись, протянул мне ключ от номера. Мальчишка лет двенадцати помог мне дотащить до лифта багаж, поднял его наверх и даже открыл дверь в мою келью. Номер действительно походил на монастырское убежище монаха. Маленькое помещение имеющее форму неправильного прямоугольника с двумя кроватями посередине, телевизором на кронштейне привинченном к стене в углу номера, крошечным трюмо и узкими вытянутыми вверх окнами располагало больше к философии и мыслям о боге а не к активной деятельности. Полностью вкусить весь сервис предоставляемый хозяевами этого уютного места я не мог. Оплачено было только за три дня и поэтому отдаться наслаждению и покою не было никакой возможности. Нужно было срочно искать место для работы и жильё за приемлемую цену. Не откладывая это дело в долгий ящик, я взял с собой планшет, рекламу, этюдник со складными стульчиками и, оставив остальной багаж не распакованным, закрыл дверь на ключ и спустился вниз. Миновав холл где у телевизора сидели маленькие чернявые детишки я решил получить информацию о том как добраться до центра и подошёл к мужчине давшему мне ключи. К сожалению он не говорил по-русски и после нескольких минут мычания и обезьяньих ужимок которые я сам не понимал промокнув от пота и умственного напряжения я плюнул на это занятие и отошёл прочь. На помощь пришла молодая девушка гид от нашего туристического агентства.

– Здравствуйте! Что вас интересует?

Она улыбалась и щурила глазки.

– Давайте отойдём.

И жестом показала место под тентом возле бассейна.

Когда мы уселись за столик, она тут же взяла «быка» за рога. То есть меня.

– Вы знаете! Этот отель очень не дорогой.

Начала она доверительным тоном.

– Есть массаж, бассейн, двухразовое питание и если вы захотите продолжить пребывание в Анталии, то лучшего места вам не найти!

Я молча выслушал её щебетанье, а когда она сделала короткую паузу чтобы набрать воздуха для продолжения речи, я не совсем вежливо её перебил.

– Жить, я здесь не буду. Я приехал работать и надолго.

Она поперхнулась и, прикрыв рукой, маленький ротик посмотрела на меня васильковыми глазами.

– А что же вы тогда хотите?

– Я хочу узнать, как мне добраться до центра города.

– И всё?

– И всё.

Она ещё некоторое время смотрела на меня непонимающим взглядом. Потом интерес в её глазах погас.

– До центра значит?

Она повернулась и показала мне рукой на проход в кустарнике, через который я сюда попал.

– Как выйдете, поверните направо. Дойдёте до большой дороги а там ждите автобуса. Они ходят часто. Маленькие такие. Есть ещё большие автобусы красного цвета. Они все едут в центр. У любого спросите «Центрум» и вам скажут где выйти.

Она посмотрела на меня с некоторой долей сожаления.

– Всё? Я больше не нужна?

– Да! Удачи тебе и любви!

– Что это так!?

– А я всем это желаю. Две самые приятные вещи на свете!

– Ну, спасибо!

Она улыбалась.

– Счастливо!

Спустившись вниз по неровно стёсанным ступенькам, я поступил так как советовала девушка. Повернул направо и прошёл мимо маленьких стоящих рядами отелей похожих как близнецы на тот, в который я вселился. Через пять минут я был уже на дороге. Почти сразу откуда-то снизу из-за поворота показался автобус. Ехал он медленно со скоростью черепахи. Я стоял, разинув рот от удивления, когда он подъехал ко мне и дверь его салона открылась. Честно. Мне это даже понравилось. Зайдя в почти пустой салон, я по совету девушки сказал шофёру только одно слово. Увидев утвердительный кивок водителя, я сел около окна и приготовился смотреть местные достопримечательности. Автобус какое то время ехал вверх по дороге а затем, обогнув скопление трёхэтажных зданий потащился по прямой. Неожиданно слева от меня открылся захватывающий по своей красоте вид на море. Мы ехали по крутому обрыву, а сбоку от нас простиралась чудная картина. Серебристое от солнечных лучей искрилось и пульсировало огромное спокойное существо, раскинувшее своё серебристое тело до самого горизонта. Средиземное море! Только очень далеко по направлению нашего движения, в той стороне где наверное была Анталия, высились громады гор. Силуэты которых едва заметно трепетали в призрачной пелене водяных испарений. Они как бы зависли в воздухе и парили подобно сказочному миражу. Автобус ехал медленно и у меня была прекрасная возможность любоваться сногсшибательным зрелищем. Я пожалел, что не взял фотоаппарат. Откуда мне было знать, что вся эта красота непохожая на реальность существует здесь каждый день и каждый день неповторим своими красками и формами. Очень скоро машина повернула направо, и всё это великолепие исчезло, будто в действительности являлось миражём.

Когда мы подъехали к центру я догадался сам по скоплению народа и обилию магазинов. Но у меня была конкретная цель. Оно называлось «Калече». Перед отъездом в Турцию я разговаривал с нашей художницей Наташей, которая собственно и посоветовала мне ехать сюда. По опыту я знал, где бывают самые хорошие заработки и больше всего туристов. Поставить себя на их место не составляет большого труда так как я сам, в какой то степени турист и по этому почти никогда не ошибался в выборе рабочего места. Проблема была в другом. Дадут ли мне здесь работать? Хотя рисовать можно в самых неожиданных местах. В городе Невель Псковской области я рисовал портреты на продуктовом рынке. На Кипре в зимней Ларнаке, когда сезон уже кончился и сидеть на улице в ожидании клиентов стало бессмысленно я имел «неплохой» заработок в английском пабе, а в Хельсинки в обычном пивном баре и на бензозаправке. Заработать деньги можно везде и всегда, если существует крайняя необходимость. Это невозможно лишь на полюсах, Северном и Южном. Даже в тундре найдётся какой нибудь чукча чудак, которому позарез нужен его портрет.

О том, где мне надо выйти я узнал у пожилой турецкой женщины и когда автобус притормозил у светофора, она что-то крикнула водителю и тот открыл двери. Я вывалился из салона взмокший до нитки, но улица не принесла облегчения. Воздух был горяч и не сух как я предполагал раньше, а пропитан влагой и казалось присутствовал в каждой клеточке моего организма. Всему виной был залив Анталия и окружавшие его горы. Раскалённый воздух Ливийской пустыни, пройдя над Средиземным морем и впитав в себя его влагу, делал вынужденную остановку перед горным хребтом, который опоясывал всё побережье Турции, создавая субтропический климат на маленьком участке где расположился город. Об этом я узнал, конечно, позже, а сейчас меня интересовало возможное место работы. Задавая прохожим один и тот же вопрос я, наконец, добрался до искомого «Калече». Старый город начинался на одной из главных улиц, которая называлась “Ataturk street.” Это была большая изогнутая как турецкая сабля магистраль с односторонним движением посередине которой росли пальмы двадцатиметровой высоты, и проходил одноколейный трамвайный путь. Рядом с маленьким уютным садиком находился вход в крепость. Он представлял из себя три крупные каменные арки византийской постройки между двумя большими квадратной формы башнями. К аркам вела сбитая и потерявшая свой первоначальный вид каменная лестница. Дойдя до их подножья, она обрывалась, чтобы начать свой подъём по другую сторону сооружения. Отсюда собственно и начинался старый город. На свою голову я решил осмотреть это место и, пройдя по нескольким извилистым улочкам совершенно заблудился. Показывать, что я недоумок и спрашивать где выход как-то не хотелось и я, наверное, целый час проплутал в его поисках. Обретя, в конце концов, свободу и выйдя на улицу, я повернул направо и присел перевести дух в крошечном садике. Оглядевшись вокруг мне пришла в голову мысль, что вот это как раз то место которое мне нужно. В тени высоких деревьев и крепостной стены стояли маленькие скамейки, на которых сидели пожилые люди и бичеватого вида господа в сильно поношенной одежде. Отсюда и следовало начать мою работу в этом горячем городе Турции. Я покинул уютный уголок, решив разменять доллары на турецкие лиры и перейдя на другую сторону пошёл по улице разглядывая витрины. Они были удивительны. За стёклами магазинов стояли странные манекены-монстры создания художника с ярко выраженными шизофреническими отклонениями. Один из них поразил меня особенно. Это был спортивного вида мужчина, но спортсмен выглядел как инвалид после кровавого побоища. Кистей рук он не имел в коротко стриженой голове зияла солидных размеров дыра под глазами светились синяки с фиолетовым отливом, будто только сейчас этот «симпатяга» проснулся после грандиозной пьянки. Стоял он, криво улыбаясь беззубым ртом романтично глядя голубыми глазами в светлое будущее. Совершенно сногсшибательным являлся контраст с одеждой. На этой мумии была одета отличная футболка жёлтого цвета и адидасовские шорты. Какие мотивы двигали создателей этого произведения рекламного искусства, для меня осталось тайной.

Двадцать долларов я разменял в маленькой закусочной, и жизнерадостный продавец долго уговаривал меня, что-нибудь купить. В конце концов, я сдался. Прямо при мне он накрошил соломкой жареную курицу, положил всё это между двух половинок разрезанной булки, добавил нарезанные огурцы с помидорами, зеленью и полив маянезом протянул мне.

– Ekmek!

Турок тыкал пальцем показывая на булку.

– Siz beni anliyor musunuz?

Ничего не поняв, я отмахнулся от него рукой отошёл в сторону и принялся за еду. Экмек я проглотил в две секунды и мне эта штука пришлась по вкусу. Покончив с едой, я решил вернуться в садик присмотреться к людям и попытаться, кого нибудь нарисовать. Надо было начинать и не давать себе растечься в море иллюзорных наслаждений. Расслабляться нельзя. Деньги, которыми я располагал, растают незаметно, а надеяться на чудо и рассчитывать на то, что мне сказочно повезет, не приходилось. Слишком хорошо я знал подводные камни первых дней приезда за границу. Вначале где бы я не оказывался мне ещё никогда серьёзно не везло. Хорошо и быстро заработать являлось большой проблемой. Всегда находилась масса причин ломающих к чёртовой бабушке все планы. Особенное значение имело место работы, освещение, тень и естественно выбор времени. В Драхтене я имею ввиду Нидерланды успешная работа приходилась на короткий отрезок, с тринадцати до семнадцати часов. До и после город был как мёртвый. Как бы то ни было нужно было приступать и с лёгким волнением присутствующим всегда, когда начинаешь работать в новом месте я разложил этюдник, расставил стулья и рекламу. Выбрал я центральный вход рядом со скамейкой и большим деревом. Не успело моё внутреннее состояние прийти в равновесие, как ко мне подошла парочка сомнительного вида турецких граждан. Один из них высокий и худощавый с пронзительно чёрными глазами был одет в тёмную рубашку заправленную в серые брюки. Второй выглядел совершенно иначе и вызвал у меня больше положительных эмоций. Он был среднего роста и одет во всё светлое. Шорты, футболка, длинные седые волосы, усы, часы на металлическом браслете и очки в тонкой блестящей оправе. На нем, правда, были стоптанные тапочки, но на это я как-то не обратил внимание. Во всём чувствовался определённый стиль и этим он вызвал у меня симпатию. Высокий подошёл к моей рекламе и с нескрываемым интересом стал её разглядывать. На ней был изображён американский фотомастер Мэн Рей. Тот, у которого была седая шевелюра с чуть приметной улыбкой стоял в стороне засунув руки в карманы и тоже разглядывал мои художества.

–Turkce konusuyor musunuz?

Длинный явно чего то хотел. Я пропустил вопрос без ответа, лишь пожал плечами в знак непонимания. Седой подошёл ближе и обратился ко мне по-немецки.

– Sie woher, nicht aus Deutschland? Sie sprecheh auf deutsch?

Так как я продолжал смотреть на них как бык на новые ворота, очкастый неожиданно вдохновился.

– What is your name?

– I from Russia!

Высокий тоже всё понял.

– Ben ressam!

Он энергично постучал себя в тощую грудь.

Турок в шортах решив что я совсем тупой показал пальцем на брюнета. – Er auch der Kunstler. Ihn Arkan zu rufen.

Затем на себя и добавил.

– Mich Zeki zu rufen.

Я тоже решил проявить познания в языках.

– Me to call Valera. I understand!

На этом мой скудный английский весь вышел. Меня радовало то, что оба они не знают этого языка. Во всяком случае, я понял, что длинного звать Аркан и он художник, а второй Зеки. Аркан взял планшет для рисования и жестом попросил у меня карандаш. Это становилось интересным. Карандаша у меня не было. Мы все то есть панельные художники не используем его как рабочий материал. Только по просьбе клиента в исключительных случаях. Он не может дать нужного эффекта и скорости. Прекрасной заменой графиту является китайская ретушь, соус или немецкая сепия. Кто чем привык, тем и работает. Я лично поменял не одну технику. Каждый раз, находя в новой свои прелести. Сейчас я предпочитал ретушь и чёрную питерскую пастель. Какой материал дать турецкому коллеге я не знал и решил пусть выбирает сам. Я дал ему коробку и он без долгих раздумий выбрал уголь.

Мне было интересно, как он начнёт и естественно закончит. Создание графического изображения лица вещь сложная, а быстрое и творческое сложно вдвойне. За короткий отрезок времени нужно постичь внутренний мир портретируемого. Нужна высокая концентрация внимания и соблюдение стиля. Уличный портрет тем и хорош, что человек не успевает устать за то короткое время пока его рисуют, приходит в расслабленное состояние раскрываясь как личность. Здесь всё зависит от художника, успеет ли он передать на бумаге тайны скрытые под маской, которую каждый из нас одевает после сна. Наблюдая за Арканом, я гадал насколько проницательным окажется его взгляд на самом деле. Часто люди видят себя совершенно не так, как их представляют окружающие. Вот и турок, которому я позировал, явно играл только неизвестно перед кем. Перед Зеки мной или же сам перед собой. Я не верил в то, что он сможет сделать достойную работу. Слишком резки и размашисты были движения его руки непринуждён взгляд и поза. Я знаю, как может выглядеть человек во время работы и по настоящему умеющий рисовать. Это не прогулка по летнему парку с девочкой под ручку. Это мысль сконцентрированная на кончике угля или другого материала. Это песня, в которой фальшь недопустима. Иначе портрет перестаёт быть портретом и превращается в свободный рисунок, где всё допустимо и можно смело говорить о собственном виденье и прочую чепуху.

На работу у местного Веласкеса ушло чуть больше пятнадцати минут. Он отошёл в сторону, критически рассматривая свой труд. Похоже, ему нравилось то, что он сделал. Вокруг нас собралось несколько зевак. Они молча наблюдали. За неполные пятнадцать лет, которые были отданы мной портрету лишь около сотни работ заслуживающих внимания, были сделаны за столь короткое время, а создано несколько тысяч. На рисунок обычно уходит от тридцати до сорока, а то и более минут. Внутри себя в ожидании чуда я почувствовал натянутую струну и когда Аркан жестом пригласил посмотреть свой шедевр, мною владело одно не очень хорошее желание. Я хотел, чтобы у него ничего не получилось. Я не страдал излишним самомнением, но сознание того, что меня может обскакать турецкий художник, выводило из себя. Стыдно признаться, но когда я даже мельком посмотрел на работу Аркана моему ликованию не было предела. Чуда не случилось. На листе ватмана я увидел даже не то, что ожидал. В смелости ему отказать было нельзя, но это последнее лестное замечание в адрес турка. Грязь, несоблюдение пропорций, полное отсутствие вкуса и сходства. В зеркало я хоть и редко, но всё же смотрю. Почему он такой довольный? Аркан, соблюдая великое достоинство, поставил подпись и жестами показал, что хочет от меня получить то же самое. Отказывать ему я не хотел. Человек старался, а лишняя реклама мне не помешает.

Я вытер мокрый от пота лоб. Жара стояла невыносимая, и я задавался вопросом как мне сохранить сухими свои пальцы во время работы. Посадив его напротив себя и ощупывая бумагу я уже знал, как его рисовать и только коснувшись её ретушью с ужасом понял, что совершенно не способен что-либо сделать. Но отступать было поздно. Бумага от влажного воздуха стала рыхлой и, проведя по ней пору штрихов, я лишний раз убедился, как опасно порой поднимать себя выше собственной головы. Портрет я, в общем, вытянул. Но как! Вместо тридцати минут я потратил почти час и получилось далеко не то что я хотел. Позорище! Зато Зеки был в восторге. Он стоял сзади и пританцовывал. Чему он радовался?

Отдав портрет, я решил спрятаться от слепящего солнца и поменять место. При помощи седого я переставил этюдник, стулья и рекламу в самый конец садика туда, где появилась тень от крепостной стены. Аркан с Зеки ушел, а я сел на скамейку и в ожидании клиентов задумался. Пока всё шло не совсем плохо. Временное жильё у меня было и место работы тоже. Духота. Это меня беспокоило больше всего. Когда я летел в Турцию мысли о возможных проблемах связанных с погодой меня посещали, но я гнал их прочь, считая это мелочью. Я знал, что будет жарко, и надеялся на акклиматизацию, но совсем упустил из вида влажность.

Около меня остановился молодой парень с девушкой. По тому как они глядели друг на друга можно было без ошибки определить ещё одних чокнутых. Приятная эта болезнь любовь. Люди теряют голову, а мне сейчас такие были нужны просто по зарез. Мы долго и молча смотрели друг на друга. Они в нерешительности, а я, боясь вспугнуть птицу везенья, которая в лице этих юных созданий застыла рядом со мной.

– Please! Please have a seat!

Улыбаясь, парень спросил, показывая на портрет Мена Рея.

– Fiyati nedir? How much is?

Я был заранее предупреждён Натальей о ценах для местных жителей и поэтому не стал завышать, а даже снизил ее, назвав десять миллионов за два портрета. Для них и эта сумма оказалась велика. Сошлись на восьми.

Пока я рисовал Аркана успел приспособиться и с ними у меня дело пошло лучше. Нарисовав их за час и получив деньги я поехал к себе в отель. Отдохнуть, подумать, помечтать.

Глава 7

Я вспоминал свой первый день в Турции с некоторой долей ностальгии и эти туманные припорошенные временем образы, заслонили собой аэропорт и все, что было связанно с вылетом.

Сдав багаж, я направился к паспортному контролю, заранее определив для себя манеру и стиль своего поведения во время проверки документов. Нелегал чёртов. Меня самого тошнило от того, с каким упоением я постоянно окунаюсь в дерьмовые приключения. Но ничего поделать со своим характером я не мог. Он создавал мне совсем маленькие и огромные раздутые до гипертрофированных размеров неприятности, которые преследовали меня постоянно, будто я был изгоем в команде удачливых и везучих. Как это не странно я не растерял известную долю оптимизма и после очередной неудачи пытался с упорством достойным маньяка вновь забраться на вершину именуемой успех. В бесчисленные попытки чего нибудь добиться близкие мне люди сами того не сознавая постоянно пихали здоровенные палки в колёса моей фортуны. К ним можно было отнести и мою жену. Какие планы она строила я не знаю, но её реальные идеи крутились лишь вокруг панельной работы. Работы приносящей ежедневный заработок и абсолютно бесперспективной. Ее, как и других моих собратьев развратила свобода и относительно лёгкие деньги, получаемые от ежедневной тусовки на Невском проспекте Санкт – Петербурга. Свобода передвижения и полная независимость от всякого рода начальников стоила дорого. Многие талантливые художники просто сгинули с лица интересной штуки, какой является жизнь. Одни по пьянке, некоторых убили, а у других не выдержало здоровье. Тяжело ли даётся хлеб на загазованном Невском? Для кого как. Для тех, кто моложе немного легче. Им кажется, что всё впереди и можно ещё чуть-чуть отложить главное, ради которого стоит жить. Те, кто постарше тянут эту лямку, потому что не умеют больше ничего. Стараются изо всех сил и, наверное, со страхом думают насколько ещё хватит. Пытаются копить. Есть и такие кто просто рад, что вовремя успел приспособиться и занял эту нишу.

Случайные прохожие на глазах, у которых мы оказались, рассуждают по-разному. Многие думают как бездарно не принося существенной пользы зарабатываем мы на жизнь. Нам, а в особенности старшему поколению десятилетиями вбивали мысль о служении своей родине. Только служить можно по разному. Я считаю, что человек приносящий радость одному двум или трём людям в день уже не зря живёт на этом свете. Никто не станет оспаривать факт ощутимой пользы от существовании «Эрмитажа» или «Филармонии». Ну, скажите какая польза от музыкантов вообще? Никакой! Играют да ещё и деньги получают. Так уж устроен человек. Не может он жить без всех этих прибамбасов. Его тянет подойти посмотреть картины или просто послушать то, что извлекают из своих инструментов «ненужные» обществу музыканты. Душа требует. А это никаким калькулятором не подсчитаешь.