Текст книги "Драконий коготь"

Артур Баневич
Драконий коготь

Книга первая
ДОБРАЯ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬНИЦА ПЛОХОГО И ТУФЕЛЬКА НА КАБЛУЧКЕ

Комната совсем не походила на жилище ворожеи. Даже с поправкой на то, что в Совро все выглядит чуть иначе.

– Будь благословен Махрус Избавитель, – вполголоса бросил Дебрен, неуверенно оглядывая скромное жилище. Если б не протянутые от стены к стене веревки, увешенные сохнущими травами, чучело совы на карнизе печи, ну и черный кот, лениво поглядывающий с другого конца карниза, то Дебрен наверняка бы тут же вышел на улицу, чтобы еще раз прочитать вывеску.

Ну и если бы не пол. Дом был старый, отсыревший, убогий. Кто бы мог подумать, что на первом этаже, сразу же за высоким порогом, вытесанным с учетом разливов Пренда, окажется пол из сосновых досок. К тому же чистых. Городские окраины утопали в грязи: мода на канавы сюда еще не дошла, от возниц никто не требовал, чтобы они следили за тем, что делает лошадь. Да и ночные горшки опоражнивались по старинке – прямо в окно. Поэтому Дебрен в первую очередь поглядывал наверх, не особо заботясь, куда ступает, и даже подумать не мог, что окажется на дощатом полу.

Выбраться незаметно Дебрен уже не мог.

Женщина лет тридцати, беззвучно появившаяся из-за полотняной завесы у дальней стены, первым делом посмотрела на его ноги. На ней было серое платье. И правый глаз, обрамленный рощицей ресниц, тоже был серый. Второго глаза не было, его прикрывала белая повязка, так тщательно выкроенная и упрятанная под светлые волосы, что ее никоим образом нельзя было счесть временной.

– Я прочел вывеску. – Дебрен указал большим пальцем себе за спину, хотя в дом ворожеи заходили со двора, а улица – и стало быть, вывеска – находилась за спиной у светловолосой. — Там написано: «Прямо и направо», то есть за воротами. Так?

Она подняла голову, посмотрела на его лицо.

– К Одноглазой Нелейке? Это здесь, господин…

На нем был зеленый кафтан и такого же цвета рейтузы, модные на Востоке, но мало популярные здесь. Одежда не слишком дорогая, да и сильно поношенная, но явно выделявшая его в толпе. Глядя на красные руки женщины, Дебрен не мог угадать, собирается ли одноглазая хозяйка незаметно вытереть их об юбку или же намерена изобразить вежливый поклон, что невозможно сделать, не приподняв юбки. Так или иначе, впечатление он произвел. Возможно, причиной тому были рейтузы, но скорее всего, пожалуй, большая, покрытая красной эмалью звезда, свисающая с шеи.

– Я Дебрен из Думайки, магун. Но в данный момент – в пути. Так что можно сказать… хм-м-м… чароходец. В смысле – странствующий чародей.

Нелейка слегка наклонила голову.

– Уже поздновато, вот-вот запрут городские ворота, так что буду краток: рассчитываю получить какое-нибудь задание.

– Я не покупаю новых заклинаний, – быстро проговорила она. – Мне вполне хватает старых…

– Я из замка, – закончил он с легким нажимом. – От князя Игона. Возвращаюсь к себе, в Лелонию, и немного звонких мне бы не помешали. Ассигнации, – усмехнулся он, – мой конь не одобряет.

– Ага, понимаю. – Она двинулась к нему. Вышла из тени, и Дебрен увидел, что она босая. Плиссированное платьице прикрывало ноги только до середины лодыжек. Работящим деревенским девушкам дозволялось показываться в столь смелой одежде. Ворожеям – наверняка нет. – Ну что ж, соблаговолите поставить обувку вон в ту бадейку. Приходящие за ворожбой клиенты в ней ноги моют. Потому как меня запах дерьма отвлекает. Если желаете воспользоваться, то вон там в жбане вода. Башмаки у вас, конечно, хорошие, но у нас тут через любые голенища грязюка может перехлестнуться. Бывало, в шапках приносили, а что уж о ботинках говорить. Да не глазейте вы так. Что? Слишком быстро говорю? Вы слабо совройский знаете? Бо-тин-ки скинь-те.

– Н-нет, нет, я понимаю. – Дебрен, слегка ошарашенный, да и не вполне уверенный в своем совройском, поднял ногу, скинул заляпанный грязью ботинок, бросил в бадейку. – Простите, госпожа. Немного нагрязнил. Но может, лучше… Небольшая телепортация – и следа не останется. Да и быстрее. Боюсь, дворцовые ворота запрут и…

– Портянки, – прервала она, спокойно поглядывая на извлеченную из башмака ногу.

Дебрен нисколько не смутился. Он мог ответить тем же – поглядеть вниз, туда, где белели ступни. Небольшие, бело-розовые, чистые, как пол вокруг, ласкающие глаз.

– Гляди-ка, совсем как у нас. А я-то думала, что лелонские чародеи только в носках разгуливают. В башмаках, конечно. Ну да так-то оно и лучше.

– Э-э-э… Ну да.

Она пахла мылом, сверкала белизной высоко приоткрытых ног, волосы распущены. Дебрену трудно было сосредоточиться. Тем более что он был занят вторым башмаком, стараясь при этом не загрязнить пол еще больше.

– У вас здесь все иначе. И наверняка поэтому… Вы не обидитесь, если… Что двор, то обычай. Может, я неверно указатель понял. – Башмак шлепнулся в бадейку. – Я должен произвести на князя хорошее впечатление.

– Произведете. – Она протянула руку. Дебрен, снова сбитый с толку, потянулся за кошельком. – Нет, это потом. Дайте-ка лучше портянки.

– Э? Неужто?.. – Он глянул на нее немного испуганно.

– Вы ж читали, – нетерпеливо выдохнула она. – Сами на вывеску сослались. А что на вывеске написано? «Лучшая в Гусянце». А значит – знаю, что делаю. Не тревожьтесь. Успеете в замок, да еще и отличное впечатление на Игона произведете. – Она усмехнулась себе под нос. – Этакий пригожий чародейчик.

Усмешка была двусмысленная. Если б не упоминание об Игоне, ее можно было даже счесть недвусмысленной. Дебрен еще раз мысленно обругал себя за невнимательное отношение к вывескам и, прислонившись спиной к бревенчатой стене, послушно смотал с ноги весьма несвежую полосу некогда белого полотна. Если он даже что-то напутал и попал к блуднице, принимающей клиентов на дому, ему не придется корить себя за грязные портянки. Собственно, он не слишком бы огорчился, если б Нелейка потребовала снять кафтан, рейтузы и кальсоны. Она была вполне даже ничего и чистенькая. Не сказать, чтобы красавица, это нет, даже тогда, когда еще глядела на свет обоими глазами. Но в том одном, что у нее остался, светилось порой нечто, заменявшее недостаток красоты. Он не мог бы сказать, что это: ум, доброта или легкая печаль. Но что бы это ни было, она ему нравилась.

Она удивила его, схватив портянки и скрывшись за занавеской по ведущей куда-то вниз лестнице.

– Посидите, господин, – донесся из-за стены ее мелодичный голос. – Я немного задержусь. Отвар остыл. Вам нравится запах сирени?

– Сирени? – Он подошел к столу, опустился на табурет. В голове было пусто.

На многочисленных веревках сохли не только травы. Висели на них рыцарский кафтан с гербом, попона, множество модных, украшенных вышивкой пеленок. Кроме того, в комнате стояла кровать. Рядом на полке поблескивала клепсидра. [1]1
  Здесь: песочные часы. Кроме того, одна клепсидра – это один час. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] Судя по количеству пересыпавшегося песка, сейчас было семь и три шестых клепсидры, но на дворе стояло лето, и солнце еще не думало уходить за горизонт. Кровать выглядела точно так, как и полагается выглядеть кровати в семь с тремя шестыми – но в семь утра. Похоже, ее не застилали с ночи. А ночь, судя по сбитой постели, не была спокойной. Или одинокой. Бросив взгляд на кафтан, Дебрен остановился на втором предположении.

– Вас, – поинтересовалась Нелейка, – нанимают против высыса [2]2
  Придуманное автором существо, высасывающее кровь.


[Закрыть] или, может, против василиска? Он опять кого-то сожрал?

– Я никого не убиваю, – пояснил Дебрен. – Не моя специальность. А… так князя интересуют бесяры? У вас тут сложности с чудовищами? На объявлении никаких подробностей не было. Только – что срочно требуется человек, владеющий магией. Не знаете, о чем речь?

– Я ворожея, а не телепатка. – Что-то начало постукивать – громко, быстро и ритмично. И как бы… мокро. – Откуда мне знать, чего ради Игон чародеев в город зазывает? Может, он с перепою после вчерашнего бала мается. Иль чего у баб схватил. После ихних балов у меня сразу обороты подскакивают. Ну так как, можно сирень?

– Ну… Не знаю. – Черт побери, он понятия не имел, о чем его спрашивала Нелейка.

– Я дам сирени. Недорого и красиво. Так, значит, мэтр, бесярством вы не занимаетесь. – Мокрое шмяканье упорно сопровождало ее слова. Если б она не была ворожейкой, а он бы так не спешил, то можно было подумать, что работают валки, и Нелейка забавляет его беседой не в порядке подготовки к сеансу, а чтобы он не скучал, пока продолжается стирка. – Чудно это для чароходца.

– В городских воротах тоже удивлялись, – признался он, – а может, прикидывались, холера их знает. Во всяком случае, пошлину за отсутствие оружия с меня взяли. Целых три гроша, покусай их пес.

– Пошлину? – Постукивание прекратилось. – За отсутствие оружия? О Махрусе милосердный. Так это ж не что иное, как осадное положение.

– Война? – вздрогнул Дебрен. – Ты уверена? Они ничего не сказали…

Босые ноги быстро зашлепали по мокрому полу. Вероятно, каменному – когда Нелейка выскочила из-за занавески, ноги ее были слишком чистыми для подвальной грязи.

Она бросила Дебрену белоснежный кусок льняной ткани, отодвинула табуретку, присела и взяла стоящую посреди стола шкатулку. В шкатулке лежали черепа змей и грызунов, какие-то флаконы, рунические тарелочки, свечи-моргуны, разного рода карты и прочие предметы, используемые для ворожбы. Нелейка не обратила на них внимания. Взяла три невзрачные кубические кости, прикрыла глаза, переждала малость и, перемешав кости в руках, кинула на стол.

Выпали четверка, тройка и двойка. Дебрен отметил про себя, что на покрытом капельками пота лице женщины отразилось облегчение.

– Слабый минус, – робко улыбнулась она. – Не думается мне, что тут в войне дело. Даже небольшая стычка дает более сильный минус, а тут равновесие…

– Ага. – Он ничего не понял. – Ну и хорошо. При моей профессии война – помеха. Клиенты все серебро на кнехтов спускают, а горюшка кругом столько, что на пустяки никто не обращает внимания. Значит, одной заботой меньше. Сейчас главное – контракт. – Он понизил голос, многозначительно, но и не без смущения поглядел ей в глаза. Он многому научился в Совро, но по-прежнему не умел завершать таких дел, не чувствуя легкого унижения. – Не хочу вас подгонять, но…

Она глянула на клепсидру. И тут же улыбнулась.

– Какая же я глупая! Уже собралась было вам цену сбросить. – Она указала на ленту полотна, которую Дебрен положил на стол. – Напрочь забыла, что во время осады ворота запирают на замок независимо от времени суток. Иначе говоря, – закончила она, – вы все равно не вошли бы. Плати – не плати. Так что скидку делать не надо.

Дебрен только теперь как следует рассмотрел льняное полотно. Материал был местами крепко потерт, но…

– Эта портянка, – неуверенно глянул он на Нелейку. – Мои уже не годились?

– Это ваша, – пожала она плечами, как будто тоже удивленная, но больше обеспокоенная. – Только не говорите, что нет. И что дыры понаделала я. Чародею, даже странствующему, не пристало выколачивать у одиноких женщин деньги. Хоть и по мелочи.

Дебрен медленно повторил про себя, что Совро – другое. Впрочем, он не очень-то понимал, в чем мог бы состоять обман. В его портянках, не склей их грязь, тоже было бы предостаточно дыр.

– Хватит об этом, – буркнул он холодно. – Сколько вы хотите получить за справку об удачном гадании? Она не обязательно должна быть восторженной. Достаточно просто положительной.

– Вам надо погадать? – Она подняла правую бровь и не прикрытый повязкой краешек левой. – Вы за этим пришли?..

– А за чем же еще-то? – Он отцепил от пояса кошелек, положил перед собой. – Так сколько? Включая новые портянки?

– Дать вам пергамин? – нахмурилась она.

– Можно бумагу. Или даже бересту. Ежели уж князь может объявления давать на бересте. Важно содержание.

Она нерешительно взяла кости. Дебрен пожал плечами, встал, принес на стол обнаруженный на сундуке небольшой поднос с приборами для письма. В комплект входили банка с перьями, чернильница и тетрадка, оправленная в дощечки. Открыл флакон с чернилами, сунул женщине в руку гусиное перо.

Внезапно раскрылась дверь со двора, и в комнату ввалились трое мужчин средних лет, среднего роста и внешности, которую следовало бы оценить значительно ниже средней. Все трое – в кожаных куртках и башмаках. Летом башмаки даже здесь, в стольном городе, носил вроде бы лишь каждый второй. Если они даже проезжали в ворота, это обошлось бы им не больше десяти грошей: оружия при них было предостаточно.

– Хе, похоже, мы попали в сам раз! – оскалил уцелевшую половину зубов первый, самый невысокий и самый старший. – Письменно договорились. Значит, задание серьезное. Дозвольте через плечо взглянуть, Нелея Нелеевна?

Не дожидаясь согласия, он встал у ворожеи за спиной, упершись ей в плечи. Его не слишком тщательно облизанные пальцы местами покрывал жир, с короткой бороды то и дело сыпались крошки хлеба. Этого человека явно подняли из-за стола.

– Ты же неграмотный, Юрифф, – бросила сквозь зубы хозяйка. Это прозвучало не очень дружелюбно, однако заметно было, что она не пытается стряхнуть с плеч грязные лапы.

– Ой, такая ученая, а такая недогадливая. Я ж тебе толковал: я не неграмотный, а четверть грамотный. Потому как руны числовые аккурат знаю. А они примерно четвертую часть букваря занимают. По правде говоря, самую главную. Так что можно сказать, я полуграмотный. Ну-ну, сколько ж заработала? Клиент, вижу, в рейтузах, со звездой, на коне. Богатый, значит. И наверняка из благородных. – Его маленькие, бурые, как кафтан, глазенки поискали глаза Дебрена. – Я в людях разбираюсь. По тебе видать, лелонец, человек ты добрый и рассудительный. Думаю, не пожалеешь грошика бедной ворожейке?

Дебрен глянул на спутников щербатого. Они стояли ближе, вроде бы положив руки на застежки, а в действительности ухватившись за рукояти длинных ножей. У того, что слева, за пояс был засунут солидный топорик и праща, у правого – чекан и три коротких метательных ножа. Покрытые шрамами угрюмые физиономии пришельцев подсказывали магуну, что в случае чего они поведут себя как пристало ветеранам кабацких драк и не совершат ошибки, ухватившись за менее подходящее оружие. У длинного ножа нет конкурентов, когда ведущиеся за столом переговоры неожиданно переходят в состояние войны.

– Доброта, – проворчал он, – обычно соседствует с рассудком.

– Долбануть его? – спросил владелец чекана. – Больно уж учено болтает, а может, он и верно какой-никакой чародей? Да и звезду носит.

– Помолчи, Лобка. – Щербатый улыбнулся шире. – Не видишь, какая у него звезда? Если как следует глянуть, проступает синее воронение. Дембель из армии старого режима, чтоб ты в аду жарился. Ты сюда через Староград ехал, лелонец? Ха-ха, ладно, сам вижу. Чародейский медальон тебе Пальчак Горбуха всучил. Убедив, что без него в Совро не суйся: мол, коли не ограбят, так в тюрягу кинут за занятие магией без лицензии. А-то и за шпионаж. Потому как конно, без телеги, а по стране мотается. Чего бы ради? Вот оно и видно – шпик.

– Закон не требует. – Дебрен инстинктивно потянулся к груди. – А, стервец! Головой матери клялся! И дюжиной детишек.

– У Пальчака детей нет, – сообщил тот, что с пращей и топором. – Оскопили его, потому как он монашенку изнасиловал. Да и свою старуху-матушку, стало быть, топориком тюкнул. Она все орала, что он дров не нарубил, а он в подпитии был, башка у него разламывалась, вот и не удержался и взамен тех дров ее тюкнул.

– Захлопни пасть, Муша, – проворчал самый старший. – Мы за делом пришли, а не о знакомцах сплетни распускать. Нелее Нелеевне работать надо: время – серебро. Вижу, – наклонился он к кошелю Дебрена, – ты авансом платишь. Хвалю. Сразу видать, человек культурный, с Востока. – Он высыпал монеты на руку. – Что у нас тут? Ага. Шесть серебряников навроде бы. И медяки. – Он вздохнул. – Жидковато, лелонец. Ежели б тебя с этим разбойники надыбали, то за свою профессию получил бы ты палкой по лбу. Колдовская звезда на груди, а на поясе что? Даже не три грубля. – Он отсчитал несколько медяков, добавил два серебряных гроша. Остальные высыпал в кошель и отложил на стол. – Твое счастье, что мы не разбойники. Приличных людей защищаем.

– Два серебряника? – Хозяйка попыталась вскочить с табурета. – Портянки ему выстирала. Это полскопейка за пару!

– А ежели сразу, то и два, – обрезал за старшего Лобка. – И не ври, баба, я ж вижу, что портянка сухонькая. А значит, была экспресс-услуга. А это вчетверо считается.

– Значит, два скопейка! А вы почти грубель забираете! – Она снова дернулась, и снова жирные лапы Юриффа прижали ее к табурету. – Пятая часть – такой был уговор. А вы что? Это ж прямой разбой!

– Мы в осаде, вот и цены дрогнули.

– Заткнись, Муша, – холодно бросил Юрифф. – Что о нас подумает заграничный гость? Что мы и взаправду разбойники. А мы-то по другую сторону. Защитники. – Он наклонился, сунул женщине перо в руку. – Пожалуйста, можем счет выписать. За стирку: одна пятая от двух скопейков, стало быть, округленно, ломаный скопеек. За распутство, скромно оценивая, полгрубля и скопеек…

– Распутство?! – Ему в третий раз пришлось ее усаживать. – Я не трахаюсь за серебро! Я – ворожейка, а не шлюха!

– Ты полуголая стоишь, Нелея Нелеевна, да и твой клиент гол-голышом. В суде ты бы проиграла. Особливо ежели его переночевать пустила. А ты пустила. Мы в осаде, напоминаю. За бродяжничество можно карать как за шпионаж, значит, лелонец должен был отыскать ночлег. Насколько я знаю наших, они крепко сдерут с дурика, который у дембелей звезды скупает. А за охрану он все равно еще и заплатит. Так пусть уж лучше здесь переспит. Потому как он за охрану уже уплатил. И за себя, и за коня. Его у тебя могли скрасть, к примеру. Или гвоздем по боку проехаться. О, именно что, – повернулся он к Дебрену. – Вторая половина грубля – энто за коня. Пригородная шпань и не такие штучки выделывает. А так Лобка постоял, присмотрел. Полагаются ему несколько скопейков, верно?

– Мне? – обрадовался Лобка. – Целый полскопеек?

– Заткнись, дурень! Полскопеек, ишь ты. Ну нет. Ладно, пошли. Время – серебро. Только гляди не заделай ей дитенка, а то придется тебе добавить еще и за постой штрафной налог. И дальше ты пехом пойдешь. Ну, парни, нам пора. Надыть глянуть, что в Дайковом тупике творится. Чтой-то мне сдается, нас там шлюхи поджидают.

Они вышли. И сделалось тихо. Очень надолго.

– Я думала, – пробормотала наконец Нелейка, – что все лелонцы – рыцари. Так о вас здесь говорят: рыцари, мол.

– Потому что вы нас по наездам знаете, – пояснил Дебрен. – Наших рыцарей. Тех, которые и верно ловко мечами орудуют, разбойничают, жгут и девушек портят напропалую. Но я тебе вроде бы пояснял, что не убийствами живу.

– Пояснил, господин. И пояснение практикой подтвердил.

– Дебрен, если не возражаешь. Коли уж выпало мне здесь на ночлег оставаться.

– Я ночлега не обещала! – Ее единственный глаз злобно сверкнул.

– Верно. Но поворожить мне должна. Я уже солидные расходы понес. – Он подал ей перо. – Тебе неприятно мое недостаточно рыцарское общество. – Дебрен бросил взгляд на сохнущую попону. – Так что давай покончим с этим, и я уйду. Хватит двух слов: «Ворожба удачная». Ну и подпись. Думаю, больше полугрубля не насчитаешь?

– За бумагу с двумя словами и подписью? Нет. Только я не писаниной на хлеб зарабатываю. Хочешь ворожбу? Изволь. Но…

– …это стоит дороже? – догадался он. – Ну что ж, пусть будет так.

– Не перебивай. И засунь себе в задницу свой взяточнический фонд. Ну, чего так смотришь? Ты верно услышал: взяточнический. Я знаю, как у вас о Совро говорят: мол, без взятки тебе и пес ботинка не обоссыт. И что взяток не берут лишь те, которым обе руки за воровство отрубили. Но я, понимаешь, наличные беру только за то, что гости могли на вывеске вычитать. За скверные предсказания и стирку.

– За что? – У Дебрена отвисла челюсть.

– Ага, – фыркнула она с горьким удовлетворением. – Так ты еще и полуграмотный. Да, урожай нынче на вас, холера…

– Ты, – заморгал он, – стираешь портянки?

– Портянки, пеленки, попоны. – Она повела рукой, указывая на веревки. – Что придется. Не брезгая. И ворожу тоже не брезгая.

Она схватила кости, остервенело потрясла ими в руках, швырнула на стол так, что одна костяшка упала на пол и, постукивая, укатилась к кровати.

– Даже и обманщикам, которые собираются властям левыми свидетельствами в глаза пыль пускать. А мне-то что. Наши пошлины власть все равно по ветру пустит, если не на того жулика, так на другого. Что мне кости показывают, то я в свидетельстве и пишу. Я предупреждала: я ворожейка честная и скверная. Что по костям получается, то в свидетельство и вписываю, а ежели получается скверно – это уж не моя вина.

– Значит, – до Дебрена дошло только начало ее слов, – ты прачка?

– А что… или не видать? – Она схватила портянку и чуть ли не запихала ему в рот. – Что, плохо выстирана? Жаловаться будешь? Запах остался? Недостаточно белая?! – Она вскочила с табурета. – Убирайся! Забирай свои скопейки и пшел вон! Жди за дверью!

– За… Ждать надо? – Дебрен тоже поднялся. – Чего ждать-то?

– Я вторую портянку не достирала! И не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я взятую работу не заканчиваю!

– А еще и потому, – раздался от двери зычный мужской голос, – что она сейчас начнет профессиональные вопросы обсуждать. Которые непрофессиональному уху слушать не положено.

Они отскочили друг от друга. Лишь эта согласованная реакция показала Дебрену, что он позволил застать себя врасплох с портянкой у носа. Нелейка запоздало спрятала за спину другую.

– Я не тяну с податями, – сказала она, бросая на пришедшего злой тревожный взгляд.

– Все тянут, – пожал плечами брюхач в несколько поношенной, но вызывающей уважение черной одежде. На груди у него висела солидная золотая цепочка, а за поясом, кроме парадного кинжала, – футляр, который носят герольды и чиновники-писари. – Стоит как следует поискать. Вы – Нелея, дочь Нелеи и неизвестного отца, ворожейка с патентом? Переулок Притопок, восемь? За воротами направо?

Покрасневшая и вновь вспотевшая ворожейка кивнула.

– Возьмите посох, волшебную палочку или чем вы там колдуете, оденьтесь как положено и следуйте за мной. Вас призывает князь.

Она закружилась на месте, пытаясь побежать сразу во все стороны. В результате налетела на Дебрена, ударила его по ноге босыми пальцами так, что ему пришлось схватить ее за бедро, чтобы удержать равновесие. Она зашипела, лицо ее на мгновение искривила гримаса боли. Возможно, поэтому она и не оттолкнула его и не съездила по физиономии за несколько более продолжительное, чем следовало, присутствие руки в складках юбки.

– Ой, – обернулась она к человеку в черном. – Я еще с клиентом не закончила. Придется немного подождать, господин. Оплату потеряю.

– Как же, – криво усмехнулся черный. – Тоже мне – клиент. Полуголый и нюхающей болтающееся в руке нижнее белье. Насмотрелся я вчера на таких, так что не пудрите мне мозги. Я – унтер и зато золото беру, чтобы в черепушке у людей все было уложено как следует. А вы, господин хахаль, перестаньте тискать ейную задницу. – Дебрен, хоть и далеко был от Нелейкиных ягодиц, быстро отдернул руку. – И отдайте Нелее медальон. А вообще-то, – обернулся он к хозяйке, – удивляюсь я вам. Серьезная чародейка, наипервейшая в городе, а цеховой знак для легкомысленных телесных утех используете. Стыдно.

– Звезда не моя, – возразила Нелейка, подбегая к кровати и хватая стоящие там сабо. Сунула ногу в первую и тут же откинула ее, поморщившись от боли. А из отброшенного сабо выкатилась кость-беглянка. Дебрен машинально прикрыл ее ногой.

– Я унтер, а не какой-нибудь писарчук, – напомнил Нелейке черный. – Не лгите мне, добрая ворожейка.

– Плохая. – Она охнула, растирая пальцы ноги. – То есть – зловорожейка. Потому что в основном-то, по жизни, значит, соседи на меня не жалуются. И не оговаривают. Поэтому и вы меня не обвиняйте в телесных утехах с клиентами, господин…

– Путих, Вычеслав Вычеславович. Унтер-офицер его высочества буферного князя Игона Гусянецкого, сеньора Заречья, Ламеек, Скоропаша, ну и так далее. Не твоя звезда, говоришь? А чья ж?

– Моя, – слегка наклонил голову Дебрен. – Я – Дебрен из Думайки, что в Лелонии. Магун.

– Магум? – Путих поднял брови. – Значит… гумой, то бишь резиной торгуешь?

– Магун с руной «н» на конце. Это слово из староречи позаимствовано. Толкуют его по-разному, кто – «маг университетский», кто «маг, ученый научно», а некоторые этимологи утверждают, что это искаженное зулийское слово «могун», то есть наделенный потенцией, «могущий»…

– Потенцией, значицца, наделенный, – ощерился унтер Путих, – это-то по кровати и видать. И по ворожейке, вроде бы как полуодуревшей.

– Магической потенцией, – холодно докончил Дебрен. – Способностью поглощать мощность. Короче говоря, обладающий положительным и высоким коэффициентом поглощения. КП.

– Хочешь сказать, что ты – чародей? – удивился Путих. – Тогда почему босым шлепаешь? Или так уж бездарно колдуешь?

– Мэтр Дебрен, – пояснила Нелейка, – в замок собирался. Прочел объявление князя и хотел о работе справиться. А поскольку Игон – истинный пес, на запахи чуткий, так мэтр вначале ко мне направился, чтобы портянки простирнуть.

О ворожбе и засвидетельствовании она не упомянула. Дебрен сначала решил было, что из симпатии к нему, но, почувствовав ее сабо на своей босой ноге, почти сразу же понял, что дело не в этом.

– Еще один, – поморщился Путих. – Ну, можете, я думаю, не ходить, господин магун. Не скажу, Игон, конечно, не очень-то в половом смысле прихотлив и хорошенького отрока тоже вниманием не обойдет… но вы-то уж в слишком больших годах. И к тому же опоздали. Потому как похоже на то… – Он замялся, потом махнул рукой. – А, что там… Вы ж чароходец, так что все равно узнаете, на переговоры явившись. Я именно по этому делу пришел. – Он потянулся к поясу и начал вытаскивать затычку футляра. – Осадное положение уже, чуешь, отменено. Дебрен, ты можешь подогнать свою… хм… подружку? Время – серебро. Не станем же мы ждать до ночи, пока она скинет свои лохмотья и переоденется во что-нибудь приличное.

Дебрен лишь тихо вздохнул. Сабо было крепкое, дубовое, а Нелейка – злая. Было бы не так больно, если б она наступила ему на другую ногу. Потому что под этой-то как раз лежала гадальная кость.

– Если вам платье не нравится, – буркнула ворожейка, – так идите проспитесь, а с первыми петухами возвращайтесь. Потому как я по игле не мастерица и другое быстро не сошью. Да и вообще могли бы сказать, в чем там дело.

Затычка наконец поддалась, и княжеский унтер Путих извлек из футляра белую дамскую туфлю с полотняным верхом, на невысоком каблуке.

– Это туфля, – пояснил он. – Вам надлежит отыскать остальное.

– То есть… вторую туфлю? Левую? – удостоверился Дебрен.

– Вы сдурели, мэтр, что ли? Ногу. Ну и ее владелицу.

Мастерская алхимика Бориса очень походила на кузницу, которую Дебрен видел в Старохуцке. Отличие состояло в том, что вместо кучи земляной древесины, которую спецы называли углем, каминный сарай заполняли не меньшие кучи грязи, щебня и вроде бы сушеного дерьма каких-то экзотических копытных, а хозяин – седобородый юркий старичок в кожаном фартуке – был чуть погрязнее лелонских кузнецов. К счастью, в углу, за навалами дров и пищевых запасов, у Бориса была также настоящая лаборатория с отжигательной печуркой, ретортами, банками реагентов, весами, набором волшебных палочек и другим, порой вполне современным оборудованием.

– Не пожалел князь грублей, – гордо заявил Путих. Усевшись на застланной пергамином стол, он поставил в центр извлеченную из футляра туфлю и указал присутствующим на скамейки. – Ну-с, больше никто не придет. Во всем городе только вы трое знаете, за который конец волшебную палочку держать. Посему начнем. Мэтр Борис, в этом кувшине пиво? Прекрасно. А ну капни-ка в ту вон шклянку, девка. В горле сухо, холера.

– Я ворожея, – буркнула Нелейка, но встала и принесла пустую колбу. – Могли б служанку прихватить из замка.

– Не мог, потому как дело совершенно секретное. – Он отхлебнул пива. Поморщился. – Жидковато. Ну да ладно! Служба. Стало быть, так: поручение знаете. Князь ему условное название дал. Чтобы кто посторонний, подслушав, ничего не уразумел. Сейчас. Как там оно?.. Ага. Замарашка. – Он почесал в голове. – Хм-м. По правде-то, вовсе не так уж и трудно догадаться… Ну, приказ есть приказ. Не мне обсуждать.

– А случайно не Золушка ли? – уточнил Дебрен.

– То есть намек на Бориса? – задумался Путих. – А чё, может быть, и так. Он нам тут порой столько древесной золы насыплет… Не обижайтесь мастер, я о печурке говорю.

– А я – о сказке, – пояснил несколько смутившийся Дебрен. – Когда я был маленьким, мама мне сказку рассказывала о бедной служанке, на которую однажды добрая фея надела роскошное платье и туфельки, и та пришла на бал. Но в полночь должна была одежду скинуть, и хотя королевич в нее с ходу влюбился, пришлось ей убегать, оставив одну туфельку. Правда, та хрустальная была.

– И волшебница ей по заднице надавала? – заинтересовался унтер.

– Добрые волшебницы, – кисло усмехнулась Нелейка, – не должны подрабатывать, отдавая другим свою одежку. Дурацкая твоя сказка, Дебрен, и нежизненная. Это что же? В полночь, когда бал только-только разгорелся и пришло самое время веселиться, девица ни с того ни с сего убегает? Так тебе ее и отпустят. Нажралась, наплясалась, а как пришла пора отблагодарить – так она шмыг домой?

– Вы что, пришли сказки обсуждать? – поморщился Борис.

– Верно. – Путих отставил пустую колбу. – Надыть формальности соблюсти. По уполномочию князя объявляю конкурс на магические услуги. Открытый. Чувствует ли себя кто-либо из присутствующих в силах, не прибегая к помощи остальных, отыскать особу, коя, удирая с бала, потеряла эту туфлю? Борис? – Старик покачал головой, встал и отправился подбросить полешек-другой в отжигательную печь, из которой крепко несло горящей серой. – Нелейка? Тоже нет? Ну да, ты же плохая ворожейка и баловство осуждаешь.

Нелейка пожала плечами, но смолчала.

– Ну так тебе повезло, Дебрен. На солидный куш не рассчитывай, потому что с чужестранцев у нас такие пошлины дерут, что еще и из собственных доплатишь. Но парень ты что надо, в силе, потенция, как мы видели, есть… Ничего, глядишь, тебя Олльда наградит. Сестра Игонова, значит.

– И полкняжества в придачу? – изумился Дебрен. – О черт побери… А я думал, что так только в сказках бывает…

– И правильно думал. Девицу возьмешь в жены и приданое, вот и все. Я б на твоем месте не стал нос воротить. Олльда вполне собой ладненькая, до парней с потенцией большая охотница, а из-за этой «охотности» и приданое удвоила презентами, хоть ей всего-то двадцать шесть весен.