Текст книги "Шерлок Холмс, прощай"

Приключение с камнем Мазарини

Доктору Ватсону было очень приятно вновь оказаться в неприбранной комнате на втором этаже дома по Бейкер-стрит, в комнате, где начиналось так много поразительных приключений. Он оглядывал изъеденный кислотами стол с химикалиями, прислоненный в углу скрипичный футляр, угольный совок, всегда хранивший трубки и табак. Наконец его взгляд остановился на свежей улыбающейся физиономии Билли, юного, но весьма разумного и тактичного мальчика на посылках, чье присутствие чуть-чуть заполнило пропасть одиночества и изолированности, которые обособляли мрачную фигуру великого сыщика.

– Здесь все выглядит совсем прежним, Билли. Ты тоже не изменился. Надеюсь, это же можно сказать и о нем?

Билли с некоторой опаской покосился на закрытую дверь спальни.

– Думается, он в кровати. Спит, – сказал он.

Было семь часов вечера погожего дня, но доктор Ватсон прекрасно знал, что его старый друг не соблюдает никакого режима, и нисколько не удивился этим словам.

– Полагаю, за этим кроется новое дело?

– Да, сэр. Он сейчас занят им по горло. Я боюсь за его здоровье. Он все больше худеет и бледнеет и ничего не ест. «Когда подать обед, мистер Холмс?» – спрашивает миссис Хадсон. «В семь тридцать послезавтра», – отвечает он. Вы же знаете, как новое дело завладевает им целиком.

– Да, Билли, знаю.

– Он кого-то выслеживает. Вчера был безработным, ищущим работу. А сегодня так старухой. Даже меня провел, а уж я-то теперь должен бы знать его приемчики!

Билли с ухмылкой кивнул на солнечный, видавший виды зонтик, прислоненный к дивану.

– Часть старухиного костюма, – добавил он.

– Но, Билли, что все это означает?

Билли понизил голос, будто человек, сообщающий важнейшую государственную тайну:

– Вам-то я могу сказать, сэр. Но чтоб дальше ни-ни. Дело о королевском бриллианте.

– Что! О похищении в сто тысяч фунтов?

– Да, сэр. Им надо заполучить его обратно, сэр. Премьер-министр и министр внутренних дел сидели вот на этом самом диване. Мистер Холмс был с ними очень обходителен, скоро поуспокоил их и пообещал сделать все, что сможет. Ну, и лорд Квантлмир…

– А-а!

– Да, сэр. Вы знаете, что это означает. Ему пальца в рот не клади, если позволено так сказать. С премьер-министром поладить можно, и против министра внутренних дел я тоже ничего не имею, он вроде бы вежливый, обязательный человек. А вот его милость я не терплю. И мистер Холмс тоже, сэр. Понимаете, он не верит в мистера Холмса и был против того, чтобы пригласить его. И рад был бы, чтобы он обмишулился.

– И мистер Холмс это знает?

– Мистер Холмс всегда знает, если есть что знать.

– Ну, будем надеяться, что он не промахнется и лорд Квантлмир останется с носом. Но, послушай, Билли, почему на этом окне занавеска?

– Мистер Холмс распорядился повесить ее три дня назад. У нас за ней сюрпризик.

Билли подошел и отдернул занавеску, закрывавшую окно в эркере.

Доктор Ватсон не смог сдержать изумленного восклицания при виде точного подобия своего старого друга – халат и все прочее. Лицо было на три четверти повернуто к окну и наклонено, будто он читал невидимую книгу, сидя глубоко в удобном кресле.

Билли отделил голову и подбросил ее.

– Мы меняем ее наклоны, чтобы придать больше естественности. Я бы к ней не притронулся, не будь жалюзи закрыты. А когда они открыты, сюда можно заглянуть вон с той стороны.

– Один раз прежде мы прибегли к такому приему.

– Ну, это было еще до меня, – сказал Билли, чуть раздвинул занавески и посмотрел на улицу. – Вон те, что подглядывают. Один парень торчит в окошке. Вот, сами поглядите.

Ватсон шагнул к нему, но тут дверь спальни отворилась и на пороге возникла высокая худая фигура Холмса. Лицо его было землисто-бледным, щеки запали, но двигался и действовал он с обычной своей энергией. Он молниеносно оказался у окна и вновь плотно задернул занавески.

– Достаточно, Билли, – сказал он. – Ты подверг свою жизнь опасности, мой мальчик, а я пока еще не могу обходиться без тебя. Ну-с, Ватсон, приятно видеть вас снова в вашей старой квартире. И оказались вы тут в критическую минуту.

– Я так и понял.

– Можешь идти, Билли. Этот мальчишка – настоящая проблема, Ватсон. Насколько я вправе подвергать его опасности?

– Какой опасности, Холмс?

– Внезапной смерти. Я кое-чего ожидаю сегодня вечером.

– Ожидаете? Но чего?

– Быть убитым, Ватсон.

– Нет-нет! Вы шутите, Холмс!

– Даже мое ущербное чувство юмора способно сотворить шутку получше. Но пока мы можем провести время поприятнее, верно? Алкоголь допускается? Сигары и сифон на прежних местах. Позвольте мне снова увидеть вас в привычном кресле. Надеюсь, вы не начали питать презрение к моей трубке и непотребному табаку? В эти дни ему приходится служить заменой пищи.

– Но почему вы не едите?

– Потому что голодание обостряет способности. И ведь как врач, мой дорогой Ватсон, вы должны признать, что пищеварение требует доли крови, отнимая ее у мозга. А я целиком мозг, Ватсон. Все прочее всего лишь придаток. Посему я должен оберегать мозг.

– Но эта опасность, Холмс?

– А, да. На случай, если это произойдет, пожалуй, будет неплохо, если вы обремените свою память именем и адресом убийцы. Вы сможете передать их Скотленд-Ярду с моей любовью и прощальным благословением. Сильвиус – вот его имя. Граф Негретто Сильвиус. Запишите его, дорогой мой, запишите! Сто тридцать шесть, Мунслайд-Гарденс, С.З. Записали?

Честное лицо Ватсона исказила тревога. Слишком хорошо он знал, какому огромному риску подвергает себя Холмс, и не сомневался, что он скорее преуменьшает его, чем преувеличивает. Ватсон всегда был человеком действия и сейчас приготовился сделать все, что мог.

– Рассчитывайте на меня, Холмс. В ближайшие два дня я совершенно свободен.

– Ваша мораль по-прежнему оставляет желать лучшего, Ватсон. Теперь вы добавили к своим порокам сочинение небылиц. Вы ведь являете все признаки предельно занятого врача, чьи услуги требуются ежеминутно.

– Ничего сколько-нибудь важного. Но не могли бы вы устроить арест этого субъекта?

– Да, Ватсон, мог бы. Оттого-то он и встревожен до такой степени.

– Так почему же вы медлите?

– Потому что не знаю, где находится брильянт.

– А! Билли же сказал мне… пропавший королевский брильянт?

– Да, великий желтый камень Мазарини. Я забросил свою сеть и поймал рыбешек. Но камня у меня нет. Что нам толку от них? Мы можем сделать мир чище, избавив его от них. Но это не моя задача. Мне надо вернуть камень.

– И этот граф Сильвиус одна из ваших рыбешек?

– Да. Только он акула. У него есть зубы. Второй – Сэм Мертон, боксер. Неплохой человечек, Сэм. Но граф его использовал. Сэм не акула. Он на редкость большой, глупый, бычеголовый пескарь. Но он все равно барахтается в моей сети.

– А где сейчас граф Сильвиус?

– Все утро я провел у самого его локтя. Вы ведь видели меня почтенной старой дамой, Ватсон? Никогда еще я не был столь убедителен. Он даже один раз поднял мой зонтик, сказав: «С вашего разрешения, мадам». Он ведь наполовину итальянец, с южным изяществом манер, когда в настроении. А в другом настроении – воплощенный дьявол. Жизнь, Ватсон, полна таких маленьких причуд.

– Это ведь могло обернуться трагедией.

– Ну, возможно, и могло. Я следовал за ним до мастерской старого Штраубензее в Минориз. Штраубензее сделал духовое ружье, прелестную вещицу, насколько я понимаю, и в данную минуту, сдается мне, оно находится в окне напротив. Вы видели чучело? Ну, конечно, Билли его вам показал. Ну, так в любую секунду оно может получить пулю в свою красивую голову. А, Билли! В чем дело?

Паренек появился в комнате с визитной карточкой на подносе. Холмс взглянул на нее, подняв брови, и улыбнулся.

– Собственной персоной. Этого я практически не ожидал. Все насмарку, Ватсон. Ну и нервы же! Возможно, вы слышали о его репутации охотника на крупную дичь. Безусловно, его репутация меткого стрелка приобретет дополнительный блеск, если в свой ягдташ он уложит и меня. Вот доказательство, как остро он ощущает близость моего носка от его пятки.

– Пошлите за полицией.

– Не исключено. Но пока еще нет. Не выгляните ли вы в окно, только очень осторожно, и не посмотрите, не болтается ли кто-нибудь на улице?

Ватсон осторожно выглянул из-за края занавески.

– Да, дюжий детина маячит почти около двери.

– Без сомнения, Сэм Мертон, верный, но довольно-таки глупый Сэм. А где джентльмен, Билли?

– В приемной, сэр.

– Проводи его наверх, когда я позвоню.

– Да, сэр.

– Даже если меня в комнате не будет.

– Да, сэр.

Ватсон подождал, пока дверь не закрылась, а затем с ужасом обратился к своему другу:

– Послушайте, Холмс, так нельзя. Он ведь в отчаянном положении, человек, ни перед чем не останавливающийся. Возможно, он пришел убить вас.

– Меня это не удивило бы.

– Я остаюсь с вами, и никаких возражений!

– Вы жутко помешаете.

– Ему?

– Нет, мой дорогой, мне.

– Ну, оставить вас я никак не могу.

– Нет, можете, Ватсон, и оставите. Вы никогда не отказывались играть в мою игру и сейчас сыграете до конца. Явился он со своей целью, но вот останется, возможно, ради моей. – Холмс достал свою записную книжку и нацарапал несколько строк. – Возьмите кеб, поезжайте в Скотленд-Ярд и передайте это Югелу из отдела уголовных расследований. Вернитесь с полицейскими. И его арестуют.

– Вот это я выполню с радостью.

– До вашего возвращения времени мне может как раз хватить, чтобы выяснить, где находится камень. – Он позвонил. – Думаю, мы выйдем через спальню. Этот второй выход очень полезен. Я предпочту взглянуть на мою акулу без того, чтобы она видела меня, а, как вы помните, у меня есть свой метод, каким образом устроить это.

Поэтому минуту спустя Билли привел графа Сильвиуса в пустую комнату. Знаменитый стрелок крупной дичи, спортсмен и светский прожигатель жизни был крупным смуглым мужчиной с внушительными усами, затеняющими узкогубый жестокий рот и подпирающими длинный нос, крючковатый, как орлиный клюв. Одет он был с претензией на элегантность, но сверкающий бриллиант его галстучной булавки и искрящиеся перстни выглядели слишком уж эффектно. Едва дверь за ним закрылась, он посмотрел вокруг свирепыми беспокойными глазами, точно ожидая ловушки на каждом шагу. Затем почти подпрыгнул, заметив неподвижную голову и воротник халата, которые виднелись над спинкой кресла в эркере. В первую секунду на его лице отразилось только изумление. Но тут же луч гнусной надежды вспыхнул в его темных глазах убийцы. Он еще раз огляделся, убеждаясь, что свидетелей нет, а затем на цыпочках, приподняв толстую трость, подкрался к безмолвной фигуре. Он уже пригнулся для последнего прыжка и удара, когда невозмутимый голос приветствовал его из открытой двери спальни:

– Не повредите его, граф. Не повредите.

Убийца отшатнулся, его искаженное лицо выражало полную растерянность. На мгновение он вновь приподнял свою утяжеленную трость, точно намереваясь обрушить свою ярость не на манекен, а на оригинал, но что-то в этих спокойных серых глазах и усмешке заставило его руку бессильно опуститься.

– Такая милая вещица, – сказал Холмс, подходя к манекену. – Работа Тавернье, французского модельера. Восковые фигуры он творит не менее искусно, чем ваш друг Штраубензее – духовые ружья.

– Духовые ружья, сэр? О чем вы говорите?

– Положите вашу шляпу и трость на боковой стол, граф. Благодарю вас. Прошу, садитесь. Вы не против, кроме того, избавиться от вашего револьвера? А! Очень хорошо, если вы предпочли сесть на него. Ваш визит, право, весьма удачен, так как у меня было большое желание побеседовать с вами несколько минут.

Граф сдвинул мохнатые брови с неумолимой угрозой.

– Я тоже желал поговорить с вами, Холмс, поэтому я и здесь. Не стану отрицать, что намеревался напасть на вас.

Холмс закинул ноги на край стола.

– У меня сложилось именно такое впечатление, – сказал он. – Но почему столь личное внимание?

– Потому что вы принялись досаждать мне. Потому что навели своих подручных на мой след.

– Моих подручных! Уверяю вас, ничего подобного!

– Ложь! По моему указанию за ними следили. В одну игру могут играть и двое, Холмс.

– Это, конечно, мелочь, граф Сильвиус, но, может быть, обращаясь ко мне, вы будете употреблять именование, положенное мне. Вы понимаете, что по характеру моей работы я оказался бы на короткой ноге с половиной субъектов, чьи физиономии украшают полицейские участки. И вы согласитесь, что исключения оскорбительны.

– Ну, в таком случае, МИСТЕР Холмс.

– Превосходно! Но, уверяю вас, вы заблуждаетесь относительно моих так называемых агентов.

Граф Сильвиус презрительно усмехнулся.

– Наблюдать способны другие люди, не только вы. Вчера был старый букмейстер. Сегодня старуха. Они ходили за мной по пятам весь день.

– Право, сэр, вы мне льстите. Старый барон Даусон сказал вчера вечером, что, черт его подери, но в моем случае правосудие обогатилось ровно настолько, насколько обеднела сцена. А теперь вы любезно похвалили мои маленькие роли.

– Так это были вы? Вы сами?

Холмс пожал плечами.

– Вон там в углу зонтик, который вы столь учтиво помогли мне поднять в Минориз до того, как начали подозревать.

– Знай я, вам бы никогда…

– …больше не увидеть это скромное жилище. Я прекрасно понимал такую возможность. У нас у всех есть для сожалений упущенные шансы. Вы не знали, и вот пожалуйста.

Нахмуренные брови графа еще больше сдвинулись над его свирепо сверкающими глазами.

– То, что вам удалось увидеть, только ухудшает положение. Не ваши агенты, а вы сами скоморошничающая ищейка! Вы признались, что преследовали меня. Почему?

– Право, граф! Вы ведь стреляли львов в Алжире.

– Ну и?

– Но почему?

– Почему? Охота, азарт, опасность!

– И, конечно, избавление страны от хищников?

– Вот именно.

– Мои побуждения в двух словах!

Граф вскочил на ноги, и его рука непроизвольно рванулась к заднему карману.

– Сядьте, сэр! Сядьте! Имелась еще одна, более конкретная причина. Мне нужен желтый бриллиант!

Граф Сильвиус откинулся на спинку кресла с ехидной усмешкой.

– Только подумать! – сказал он.

– Вы знали, что я преследую вас из-за него. Подлинная причина, почему вы сейчас здесь, – это необходимость узнать, насколько я осведомлен и в какой степени абсолютно необходимо убрать меня. Должен сказать, что, с вашей точки зрения, это абсолютно необходимо, поскольку я знаю об этом все, кроме одной детали, и сейчас вы мне ее сообщите.

– Ах, так? И какой же детали вам не хватает?

– Где сейчас находится Королевский бриллиант.

Граф бросил на своего собеседника пронзительный взгляд.

– Ах, вот что вы хотите узнать? Как, черт побери, мог бы я сказать вам, где он?

– И можете, и скажете.

– Неужели!

– Вам не удастся облапошить меня, граф Сильвиус! – Устремленные на него глаза Холмса сужались и светлели, пока не уподобились двум грозным стальным остриям. – Вы прозрачнее стекла. Я вижу все ваши мысли до последней.

– В таком случае вы видите, где находится бриллиант.

Холмс весело хлопнул в ладоши, а затем насмешливо ткнул пальцем.

– Так вы знаете! Вы признаетесь?

– Я ни в чем не признаюсь.

– Послушайте, граф, будьте разумны, и мы сможем поладить. Если же нет, то для вас это кончится плохо.

Граф Сильвиус возвел глаза к потолку.

– Облапошить! Это ведь ваше выражение? – сказал он.

Холмс взвешивающе посмотрел на него, как шахматный гроссмейстер, который обдумывает свой триумфальный ход. Затем он резко выдвинул ящик стола и достал квадратный блокнот.

– Вы знаете, что у меня в нем?

– Нет, сэр, не знаю!

– Вы!

– Я?

– Да, сэр, ВЫ! Вы тут весь. Каждый поступок в вашей гнусной и вредоносной жизни.

– Черт вас побери, Холмс! – крикнул граф. Его глаза пылали яростью. – Моему терпению есть предел!

– Все тут, граф. Реальные факты о смерти миссис Гарольд, завещавшей вам поместье Блаймер, которое вы быстро проиграли в карты.

– Вы бредите!

– И полное жизнеописание мисс Мини Уорренден.

– Ха! Из него вы ничего не наковыряете.

– Здесь найдется еще очень много, граф. Вот ограбление в поезде де-люкс на Ривьеру тринадцатого февраля тысяча восемьсот девяносто второго года. Вот подделка чека на «Кредит Лионез» в том же году.

– Нет, тут вы ошиблись.

– Значит, в прочем я не ошибся! Так вот, граф, вы же карточный игрок. Когда у вашего противника все козыри, разумнее сдаться и сэкономить время.

– Какое отношение вся эта болтовня имеет к камню, про который вы упомянули?

– Полегче, граф. Укротите нетерпеливый ум! Дайте мне перейти к сути в моей собственной монотонной манере. У меня против вас есть все это, но главное, у меня есть неопровержимые доказательства против вас и боксера в деле о Королевском бриллианте.

– Да неужели!

– Имеется кебмен, который отвез вас к Уайтхоллу, и кебмен, увезший вас оттуда. Затем смотритель, видевший вас возле витрины. Затем Ики Сэндерс, который отказался разъять для вас бриллиант на части. Ики скурвился, и игра окончена.

На лбу графа вздулись жилы, обросшие черными волосками пальцы сжались в кулаки в неимоверном усилии сдержаться. Он попытался заговорить, но слова не слагались.

– Вот мои карты, – сказал Холмс. – Я открыл их и положил на стол. Но одной карты не хватает. Короля бриллиантовой масти. Я не знаю, где камень.

– И никогда не узнаете.

– Нет? Будьте же благоразумны, граф. Взвесьте ситуацию. Вы проведете за решеткой двадцать лет. Как и Сэм Мертон. Какой толк будет вам от вашего бриллианта? Ни малейшего. Но если вы вернете его… ну, я пойду на компромисс. Ни вы, ни Сэм нам не нужны. Нам нужен камень. Отдайте его, и, насколько это зависит от меня, вы останетесь свободны, если в будущем постараетесь держаться в границах. Но если снова оступитесь, то в последний раз. Однако сейчас моя цель – камень, а не вы.

– Ну, а если я откажусь?

– Ну, тогда, увы, мне придется довольствоваться вами.

В ответ на звонок появился Билли.

– Полагаю, граф, имеет смысл пригласить на это совещание вашего друга Сэма. Ведь и его интересы должны быть учтены. Билли, ты увидишь у входной двери дюжего безобразного джентльмена. Пригласи его подняться к нам.

– А если он не пойдет, сэр?

– Никакого применения силы, Билли. Будь с ним помягче. Если ты скажешь ему, что его требует граф Сильвиус, он, безусловно, не станет упираться.

– Ну, и что вы намерены делать теперь? – спросил граф, едва Билли исчез.

– Мой друг Ватсон был у меня перед вашим приходом. Я сказал ему, что в мою сеть попали акула и пескарь. Теперь я затяну сеть и вытащу их обоих.

Граф поднялся с кресла, держа руки за спиной. Одна рука Холмса была опущена в карман халата, из которого что-то высовывалось.

– Вам не умереть в своей постели, Холмс.

– Мне нередко приходила такая же мысль. А это так уж важно? В конце-то концов, граф, ваш собственный уход из жизни обещает скорее быть вертикальным, чем горизонтальным. Но эти предвкушения будущего слишком мрачны. Почему бы нам не предаться безудержно радостям настоящего?

Внезапно темные свирепые глаза мастера преступлений засверкали, как у дикого зверя. Фигура Холмса словно бы стала выше – он напрягся и приготовился.

– Нет смысла сжимать револьвер, друг мой, – сказал он негромко. – Вы прекрасно знаете, что не посмеете воспользоваться им, даже если я дам вам секунду вытащить его. Омерзительные грохочущие приспособления эти револьверы, граф. Лучше держитесь духовых ружей. А! Мне кажется, я слышу легкую поступь вашего уважаемого партнера. Добрый день, мистер Мертон. Довольно скучно томиться на улице, не правда ли?

Боксер, дюжий молодой человек с глупым упрямым брыластым лицом, неуклюже остановился у двери, недоуменно глядя перед собой. Благодушная приветливость Холмса была для него чем-то совершенно новым, и, хотя он смутно ощущал скрытую в ней угрозу, он не знал, как ее отразить, и обернулся за помощью к своему более умудренному товарищу.

– Теперь-то какая игра, граф? Чего нужно ентому парню? Что стряслось? – Его голос был басистым и хриплым.

Граф пожал плечами, и ответил Холмс:

– Если мне можно ограничиться двумя словами, то я сказал бы, что стряслось все.

Боксер все еще обращался к своему сообщнику:

– Он чего, шутит, что ли? Только мне-то не до шуток.

– Согласен, – сказал Холмс. – И, думается, я могу обещать, что дальше вам станет уже совсем не до шуток. Но послушайте, граф Сильвиус, я занятой человек и не могу тратить время попусту. Я пойду вон туда, в спальню. Прошу, в мое отсутствие чувствуйте себя здесь как дома. Вы сможете объяснить вашему другу положение дел, не стесненный моим присутствием. Хочу испробовать «Баркаролу» из «Сказок Гофмана» на моей скрипке. Через пять минут я вернусь за вашим окончательным ответом. Альтернатива вам ясна, не так ли? Заберем мы вас или заберем камень.

Холмс ушел, захватив свою скрипку. Несколько секунд спустя сквозь закрытую дверь донеслись долгие звуки этого завораживающего мотива.

– Так чего? – испуганно спросил Мертон, когда его товарищ обернулся к нему. – Он что, знает про камень?

– Он про него знает дьявольски больше, чем следовало бы. А может быть, даже и вообще все.

– Господи Боже! – Землистое лицо боксера заметно побелело.

– Айки Сэндерс снаушничал на нас.

– А? Ну, я из него отбивную сделаю за такое, пусть меня повесят!

– Нам это не слишком поможет. Надо решить, что делать.

– Минуточку! – сказал боксер, подозрительно косясь на дверь спальни. – Ему пальца в рот не клади. Может и подслушивать.

– Как он может подслушивать под такую музыку?

– И то верно. А может, кто-нибудь за занавеской? Что-то много занавесок для такой комнатенки.

Оглядываясь по сторонам, он в первый раз увидел манекен в эркере и ткнул в него пальцем, онемев от изумления.

– Ха! Просто чучело, – сказал граф.

– Чучело? Разрази меня гром! Куда тут мадам Тюссо! Прям как живой! И халат, и все. Только вот занавески-то, граф?

– К черту занавески! Мы тратим время попусту, а его у нас мало. Он может в порошок нас стереть из-за этого камня.

– Черт-те что!

– Но он даст нам смыться, если мы ему скажем, где тырка.

– Чего-о! Отдать его? Отдать сто тысяч фунтов?

– Либо то, либо другое.

Мертон поскреб обкорнутый затылок.

– Так он же там один! Прикончим его, и концы. Если заткнем ему пасть, бояться нам уже будет нечего.

Граф покачал головой.

– Он вооружен и наготове. Если мы пристрелим его, нам в таком месте не сбежать. К тому же полиция наверняка получила все улики, которые он наскреб…Э-эй! Это еще что?

Какой-то смутный звук словно бы донесся от окна. Оба молниеносно обернулись. Но ничего не изменилось. Если не считать причудливой фигуры в кресле, комната была, бесспорно, пуста.

– Чего-то на улице, – сказал Мертон. – Вот что, хозяин, мозговитый из нас вы. Ну, так придумайте чего-ничего. Раз пришибить нельзя, значит, ваш черед.

– Я обводил вокруг пальца людей и получше его, – ответил граф. – Камень здесь. В моем потайном кармане. Я не рискую оставлять его без присмотра. Вечером его можно увезти из Англии и распилить в Амстердаме на четыре камня еще до воскресенья. Про Ван Седдера ему ничего не известно.

– Я думал, Ван Седдер поедет на следующей неделе.

– Так и было бы. Но теперь ему надо отплыть следующим же пароходом. Кто-то из нас должен пробраться с камнем на Лайм-стрит и предупредить его.

– Так потайное дно еще не готово.

– Ну, ему придется забрать его как есть и рискнуть. И нельзя терять ни минуты.

Вновь ощущение опасности, инстинкт, обязательный для охотника, заставило его умолкнуть и взглянуть на окно. Да, несомненно, неясный звук донесся с улицы.

– Ну, а Холмса, – продолжал он, – мы надуем без особого труда. Понимаешь, чертов дурень нас не арестует, если заполучит камень. Ну, так мы пообещаем ему камень. Пошлем по ложному следу, а прежде, чем до него допрет, что след ложный, камушек уже будет в Голландии, а мы уже не в Англии.

– Похоже, самое оно! – воскликнул Сэм Мертон с ухмылкой.

– Ты предупредишь голландца, чтобы он приготовился. А я займусь этим идиотом и заморочу его притворным признанием. Скажу ему, будто камешек в Ливерпуле. Черт бы побрал эту хнычущую музыку, она действует мне на нервы! Когда он обнаружит, что камня в Ливерпуле нет, он уже будет распилен на четвертушки, а мы – качаться на синих волнах. Ну-ка попяться подальше, чтобы тебя не было видно вон в ту замочную скважину. Вот камень.

– Не понимаю, как у тебя хватает духа таскать его на себе!

– А где еще он был бы в безопасности? Если уж мы сумели забрать его из Уайтхолла, кто-нибудь еще мог бы забрать его из моего номера.

– Дайте взглянуть на него.

Граф Сильвиус бросил на своего собеседника не слишком лестный взгляд и проигнорировал протянувшуюся к нему немытую руку.

– Какого… или ты думаешь, что я его заберу? Вот что, мистер, мне твои замашки вот где!

– Ну-ну, Сэм. Еще нам не хватало ссориться! Подойди к окну, если хочешь рассмотреть красавчика как следует. Теперь подними его к свету. Вот так!

– Благодарю вас!

Одним прыжком Холмс взвился из кресла манекена и схватил бесценный бриллиант. Теперь он сжимал его в одной руке, а другой целился из револьвера в голову графа. Оба негодяя отпрянули в полном изумлении.

Не давая им опомниться, Холмс нажал кнопку электрического звонка.

– Потише, джентльмены! Обойдитесь без буйства, прошу вас. Подумайте о мебели. Вам должно быть ясно, что ваше положение безвыходно. Внизу ждет полиция.

Недоумение графа взяло верх над его яростью и страхом.

– Но как, черт побери? – ахнул он.

– Ваше удивление вполне понятно. Вы же не знали, что у меня в спальне есть вторая дверь, позволяющая выйти за занавески. По-моему, вы услышали, как я убрал манекен, но удача была на моей стороне. Мне представился шанс спокойно слушать вашу примечательную беседу, хотя она была бы крайне более сдержанной, подозревай вы о моем присутствии.

Граф пожал плечами, покоряясь неизбежности.

– Отдаем вам должное, Холмс. Думаю, вы – сам дьявол.

– Во всяком случае, не так уж далек от него, – ответил Холмс с вежливой улыбкой.

Тупой мозг Сэма Мертона очень медленно осознал положение вещей.

– Ловко! – сказал он. – Только скрипка-то как же? Я ж и сейчас ее слышу.

– Да-да, – сказал Холмс. – Вы совершенно правы. Но пусть себе играет. Современные граммофоны поистине замечательное изобретение.

Влетели полицейские, защелкнулись наручники, и преступников сопроводили в ожидавший кеб. Ватсон остался, поздравляя Холмса с этим новым листком, добавившимся к его лаврам. Вновь их разговор прервал невозмутимый Билли с визитной карточкой на подносе.

– Лорд Квантлмир, сэр.

– Проводи его сюда, Билли. Это же влиятельнейший пэр, представляющий самые высокие интересы, – сказал Холмс. – Превосходнейший и патриотичнейший человек, но несколько старорежимный. Попробуем ли мы смягчить его? Осмелимся ли на маленькую вольность? Он может полагать, что мы не сделали из происшедшего никаких выводов.

Дверь открылась, чтобы впустить худую аскетическую фигуру с лицом как лезвие топора и обвислыми средневикторианскими бакенбардами глянцевой черноты, которые никак не гармонировали со сгорбленными плечами и старческой походкой. Холмс гостеприимно шагнул навстречу и пожал бесчувственную руку.

– Здравствуйте, лорд Квантлмир! Холодновато для времени года, но тут тепло. Могу ли я взять ваше пальто?

– Нет, благодарю вас. Я не стану его снимать.

Холмс настойчиво прижал ладонь к его локтю.

– Прошу, позвольте мне. Мой друг доктор Ватсон подтвердит, что такие перепады температуры крайне вредоносны.

Его милость высвободился с некоторым нетерпением.

– Мне так удобнее, сэр. У меня нет причин задерживаться. Я просто заехал узнать, как продвигается расследование, самовольно взятое вами на себя.

– Оно трудно, крайне трудно.

– Я опасался, что вы найдете его таким.

В словах и манере старого придворного была явная презрительная насмешка.

– Каждый человек убеждается в пределах своих возможностей, но, во всяком случае, это излечивает нас от такой слабости, как самодовольство.

– Да, сэр, я был в большом недоумении.

– Без сомнения.

– Особенно касательно одного момента. Возможно, вы могли бы помочь мне с этим?

– Вы слишком поздно обращаетесь ко мне за советом. Я полагал, что у вас есть собственные всеобъемлющие методы. Тем не менее я готов оказать вам помощь.

– Видите ли, лорд Квантлмир, мы, без сомнения, можем предъявить улики подлинным похитителям.

– Когда изловите их.

– Совершенно верно. Но вопрос в том, как мы поступим с получателем?

– Не слишком ли преждевременно его задавать?

– Всегда хорошо иметь готовый план. Так что вы сочтете исчерпывающе неопровержимой уликой против получателя?

– Наличие у него камня.

– И вы арестуете его на этом основании?

– Вне всяких сомнений.

Холмс редко смеялся, но сейчас был настолько близок к грани смеха, что его старый друг Ватсон не мог вспомнить ничего подобного.

– В таком случае, любезный сэр, я оказываюсь перед тягостной необходимостью рекомендовать ваш арест.

Лорд Квантлмир был разгневан. Отблески былого огня подкрасили землистые щеки.

– Вы позволяете себе непростительную вольность, мистер Холмс. За пятьдесят лет моей службы я не сталкивался ни с чем подобным. Я занятой человек, сэр. У меня на руках дела особой важности. У меня нет ни времени, ни вкуса для глупых шуток. Скажу вам откровенно, сэр, что я никогда не верил в ваши таланты и всегда придерживался мнения, что было бы куда надежнее поручить это расследование полиции. Ваше поведение подтвердило все мои выводы. Имею честь, сэр, пожелать вам доброго вечера.

Холмс мгновенно оказался между пэром и дверью.

– Одну минутку, сэр. Уйти с камнем Мазарини будет куда более серьезным делом, чем побывать лишь временным его обладателем.

– Сэр, это нестерпимо! Дайте мне пройти!

– Опустите руку в правый карман вашего пальто.

– Что это значит, сэр?

– Просто исполните мою просьбу.

Мгновение спустя потрясенный пэр стоял, моргая и заикаясь, а на его дрожащей ладони лежал огромный желтый бриллиант.

– Что! Как! Каким образом, мистер Холмс?

– Очень жаль, лорд Квантлмир! – вскричал Холмс. – Как может сказать вам присутствующий здесь мой старый друг, это всего лишь склонность к розыгрышам. К тому же я никогда не мог устоять перед мелодраматической ситуацией – и позволил себе вольность, очень большую вольность, не стану отрицать – опустить бриллиант в ваш карман в самом начале нашей беседы.

Старый пэр переводил взгляд с камня на улыбающееся лицо перед собой.

– Сэр, я в полном недоумении, но да… это действительно камень Мазарини. Мы ваши должники, мистер Холмс. Ваше чувство юмора, как вы сами признаете, пожалуй, несколько извращенно, а его проявления поразительно несвоевременны, однако я беру назад всякую тень сомнения, которую мог бросить на замечательные профессиональные дарования. Но каким образом…

– Дело завершено лишь наполовину, с подробностями можно повременить. Уповаю, лорд Квантлмир, удовольствие, которое доставит вам возможность сообщить про этот успешный результат в высоком кругу, куда вы возвратитесь, хоть немного искупит мой розыгрыш. Билли, проводи его милость и скажи миссис Хадсон, что я буду рад, если она как можно скорее подаст обед на двоих.