Текст книги "Рама Явленный"

Обдумывая сценку, свидетельницей которой она явилась, Николь с удивлением обнаружила, насколько ей хочется пообщаться с царицей, узнать, о чем думают октопаучихи до и во время кладки. Неужели и царица среди боли и изумления ощущала эпифаническую1919
  просветление, близкое к видению Бога (греч.)


[Закрыть] ясность, видела собственных отпрысков, бесконечной цепью в будущем продолжающих чудесный цикл жизни? Неужели, завершив кладку, и она обрела глубокий покой, душевный мир, понятный всеми живому?

Николь понимала, что такая беседа с царицей никогда не произойдет. Она вновь закрыла глаза, пытаясь в точности вспомнить цветовые вспышки, которые видела на теле царицы до и после события. «Что говорили октопаукам эти яркие пятна, о чувствах царицы? Или они каким-то образом умеют, – гадала Николь, – богатыми красками поведать сложные чувства, даже экстаз,

– лучше, чем это делают люди своим ограниченным звуковым языком?»

Ответов не было. Николь знала, что у нее есть дела за пределами этой палаты, но не хотела расставаться с уединением. Ей было жаль, оторвавшись от возвышенных чувств, обращаться к повседневной рутине.

И все же восторг уступал место глубокому одиночеству. На первых порах Николь не сумела связать это чувство непосредственно с внушительным зрелищем. Впрочем, она вполне понимала, что хочет поговорить с другом, лучше всего с Ричардом, – разделить с кем-то свои переживания. И вдруг вспомнила несколько строчек из поэмы Бениты Гарсиа. Открыв своей портативный компьютер, она быстро отыскала все стихотворение.

Во времена раздумий или боли, Когда меня гнетет груз прошлых лет, Я вкруг себя гляжу, разыскивая взглядом Те души близкие, что знают неведомое мне, Те души, что имеют силу перенесть несчастья, От которых я плачу, содрогаюсь и тоскую…

Они мне говорят: так жить нельзя.

Уму не подобает власть эмоций.

Рассудок должен направлять поступки и слова…

А тот, кто справиться с собой не может – В бессилии смирись со слепотой.

Но были – я их помню – времена, Когда без утешенья не было терзанья, И некто проливал бальзам на рану.

Но возраст учит – делай все одна.

В себе самой ищу я покаянья, В душе своей кричу… в себе ищу ответ:

Какие б демоны в тебе ни бушевали, Урок заученный ты не забудешь, нет.

В последний путь уходит каждый одиноко.

Нет помощи тебе в твой смертный день.

Готовься же к нему в час жизни быстротечной, Пой, веселись и плачь – пока душа твоя Еще не отлетела… и памятуй про Тень.

Николь несколько раз перечитала стихотворение. И тут же поняла, насколько устала. Опустив голову на единственный стол в комнате, она уснула.

Синий Доктор легонько постучала по плечу Николь щупальцем. Та шевельнулась и открыла глаза.

– Ты проспала почти два часа. Тебя ждут в административном центре.

– Что случилось? – спросила Николь, протирая глаза. – Почему все ждут меня?

– Накамура выступил с большой речью в Новом Эдеме. Верховный Оптимизатор хочет обсудить эту новость с тобой.

Николь вздрогнула и схватилась за стол. Через несколько секунд головокружение прекратилось.

– Благодарю тебя за все, – проговорила она. – Иду немедленно.

7

– По-моему, Никки не следует разрешать слушать речь, – сказал Роберт. – Она лишь перепугается и ничего больше.

– Речь Накамуры повлияет и на ее жизнь, – проговорила Элли. – Если захочет, пусть смотрит… В конце концов, Роберт, она жила с октопауками…

– Но она не сможет понять, что все это значит, – возразил Роберт, – ей же еще нет даже четырех лет.

Словом, вопрос остался нерешенным, и когда несколько минут спустя диктатор Нового Эдема, наконец, должен был вот-вот появиться на телеэкране, Никки вошла к матери в гостиную.

– Я не буду слушать его, – малышка проявила удивительный такт, – не хочу, чтобы вы с папочкой ссорились.

В одной из комнат дворца Накамуры устроили телестудию. Именно из нее тиран обычно обращался к гражданам Нового Эдема. Последняя речь была произнесена три месяца назад, когда он объявил о вводе войск в Южный полуцилиндр – чтобы «отразить инопланетную угрозу». Контролируемые правительством газеты и телевидение регулярно сообщали новости с фронта, фабрикуя свидетельства «жестокого сопротивления» октопауков, и ожидаемая речь о ходе и целях войны на юге должна была стать первым публичным выступлением Накамуры.

Для выступления Накамура приказал своим портным сшить ему новый костюм сегуна, дополнив его парадным мечом и кинжалом. Старинные японские доспехи, говорил он, должны были подчеркнуть его роль военного предводителя, защитника колонии. В день передачи помощники Накамуры помогли ему затянуться потуже, чтобы произвести грозное впечатление.

Мистер Накамура говорил стоя, глядя прямо в камеру. Хмурое выражение так и не оставило его лица во время всей речи.

– Всем нам в последние месяцы пришлось пожертвовать многим, – начал он,

– чтобы поддержать наших мужественных солдат, воюющих за Цилиндрическим морем со злобным и коварным врагом. Наша разведка донесла, что безжалостные октопауки, которых так подробно описал доктор Тернер после своего отважного бегства, намереваются в самом ближайшем будущем совершить нападение на Новый Эдем. В этот критический час люди должны удвоить свою решимость и сплотиться против инопланетного агрессора.

– Наши полководцы стремятся преодолеть Барьерный лес, преграждающий путь в заселенную октопауками область, отрезать их от продовольствия и сырья и тем самым предотвратить дальнейшее наступление. Работая дни и ночи ради существования колонии, наши инженеры сумели усовершенствовать геликоптерный флот, способный теперь осуществить подобную операцию. Мы нанесем свой удар без промедления, люди должны доказать инопланетянам, что не являются беззащитными.

– К этому времени наши воины уже очистили от инопланетян всю область между Цилиндрическим морем и Барьерным лесом. В жестоких схватках мы уничтожили сотни вражеских солдат, разрушили источники энергопитания и водоснабжения. Продуманные планы обеспечивают минимальные потери. Но мы не должны проявлять самоуверенность, поскольку имеем все основания полагать, что еще не встретились с элитным корпусом смертников, о котором доктор Тернер слыхал в плену. Именно этот корпус – в этом нельзя сомневаться – возглавит авангард чужаков, если мы немедленно не предотвратим нападение на Новый Эдем. Помните, время – тоже наш враг. Наш удар должен полностью лишить октопауков боеспособности.

– Хочется вкратце упомянуть еще об одном. Недавно нашим войскам на юге сдался предатель Ричард Уэйкфилд со своим спутником октопауком. Они утверждают, что посланы военным командованием инопланетян, чтобы начать мирные переговоры. В этом шаге можно усмотреть лишь ловушку, нового троянского коня… Как ваш вождь считаю необходимым заслушать их дело в ближайшие несколько дней. Не сомневайтесь: я не допущу переговоров, ставящих под угрозу безопасность колонии. Исход слушания будет объявлен немедленно после вынесения приговора.

– Роберт, – возразила Элли, – но ты же знаешь: почти все, что он говорит, – чистая ложь… У октопауков не существует корпуса смертников, они не оказывали никакого сопротивления. Как ты можешь молчать? Почему ты позволяешь ему делать от твоего лица ложные утверждения?

– Политика – это политика, Элли, – ответил Роберт. – Все прекрасно это знают, и никто не верит ему…

– Но это еще хуже. Неужели ты не понимаешь, что происходит?

Роберт направился к двери.

– Куда ты? – спросила Элли.

– В госпиталь. У меня обход.

Не веря своим глазам, Элли простояла несколько секунд, глядя на него. А потом взорвалась.

– Вот ты каков! – закричала она. – У тебя только одно на уме – твоя работа! Безумец затевает авантюру, которая скорее всего закончится всеобщей погибелью, а для тебя, как всегда, главное – дело… Роберт, одумайся! Почему тебя никогда ничто не волнует?

Роберт в раздражении шагнул к ней.

– Опять ты со своей вечной святостью. Почему ты считаешь, что права, Элли? Откуда тебе знать, что все мы погибнем? Быть может, план Накамуры удастся…

– Ты обманываешь себя, Роберт. Хочешь повернуться спиной и надеешься, что, если твой маленький мирок останется цел, все остальное тоже будет в порядке… Роберт, ты не прав. Ты страшно заблуждаешься. Но если ты будешь молчать, говорить придется мне.

– Так что же ты скажешь? – Роберт возвысил голос. – Поведаешь всему миру, что муж твой – лжец? Попытаешься убедить людей в том, что твои мерзкие октопауки миролюбивы? Элли, никто тебе не поверит… И скажу тебе еще: в ту самую минуту, когда ты откроешь рот, тебя арестуют и отдадут под суд за предательство. Они убьют тебя, Элли, как и твоего отца… ты этого добиваешься? Тебе надоела твоя дочь?

Элли заметила знакомое выражение боли и гнева в глазах Роберта. «Оказывается, я совсем не знаю его, – промелькнуло в ее голове. – Неужели передо мной тот самый человек, который не одну тысячу часов провел, спасая смертельно больных пациентов? Невозможно поверить».

Элли решила смолчать.

– Итак, я ухожу, – наконец бросил Роберт. – И вернусь домой к полуночи.

Элли вошла в дом и отворила дверь комнаты Никки. Девочка, к счастью, спала. В глубоком унынии она вернулась в гостиную, как никогда жалея, что не осталась в Изумрудном городе. «Но что же делать дальше? Все было бы просто, если бы не Никки», – сказала себе Элли. Покачав головой, она, наконец, дала волю слезам, которые так долго сдерживала.

– Ну, как я выгляжу? – сказала Кэти, поворачиваясь перед Францем.

– Восхитительно и соблазнительно, – ответил он. – Такой я тебя еще не видел.

Стройную фигуру Кэти облегало простое черное платье, его изящество подчеркивали тонкие белые кантики. Глубокий вырез позволял блеснуть золотым колье с бриллиантами, не опускаясь настолько низко, чтобы стать неприличным.

Кэти поглядела на часы и проговорила:

– Хорошо, хоть раз собралась раньше времени. – Она подошла к столику и закурила сигарету.

Франц был в свежевыглаженном мундире и начищенных штиблетах.

– Значит, у нас есть еще время, – он проводил Кэти к кушетке и передал ей маленькую бархатную коробочку. – Я приготовил тебе сюрприз.

– Что там? – поинтересовалась Кэти.

– Открой, – ответил Франц.

Внутри оказалось кольцо с бриллиантом.

– Кэти, – неловко спросил Франц, – ты выйдешь за меня замуж?

Кэти мельком взглянула на Франца и отвернулась. Медленно вдохнула сигаретный дымок и пустила его в воздух над головой.

– Я польщена, Франц, – она поднялась на носки и поцеловала его в щеку.

– Искренне польщена… но у нас ничего не получится… – Закрыв коробочку, она вернула ее вместе с кольцом.

– Почему же? Разве ты не любишь меня?

– Да… люблю, наверное… если я вообще способна на подобные чувства… Но, Франц, опять ты за свое. Я для тебя неподходящая пара.

– Ну, это решать мне, Кэти! – отрезал Франц. – Откуда тебе знать, какая мне нужна женщина?

– Давай, Франц, не будем говорить об этом сейчас… Я же сказала, что весьма польщена… но нервничаю перед судом. Пойми, я просто не переварю сразу столько дерьма…

– У тебя всегда находится причина, чтобы не разговаривать об этом. Но если ты любишь меня, я хотя бы заслуживаю откровенности. И именно сейчас…

Глаза Кэти блеснули.

– Если вы хотите объяснений, притом именно сейчас, я их вам предоставлю, капитан Бауэр… Прошу вас следовать за мной… – Кэти провела его в свою гардеробную. – Встань здесь и смотри!

Кэти полезла в столик, извлекла оттуда шприц и кусок черного жгута. Поставила ногу на табурет и задрала платье, открыв синяки на бедре. Франц невольно отвернулся.

– Нет, – она рукой повернула к себе его голову. – Нечего отворачиваться, Франц… Ты должен видеть, какова я на самом деле.

Спустив колготки, Кэти обхватила ногу жгутом. Проверила, глядит ли на нее Франц. В ее глазах была боль.

– Теперь ты понял? – спросила она. – Я не могу стать твоей женой, потому что давно сожительствую с этим магическим средством, которое никогда не подводит меня… Разве ты не понимаешь? Тебе далеко до моего кокомо.

Кэти воткнула иголку в вену, подождала несколько секунд.

– У нас все будет хорошо несколько недель, может быть, месяцев, – проговорила Кэти торопливо. – Но рано или поздно ты мне надоешь… и придется обратиться к услугам старого верного Друга.

Она стерла ваткой пару капель крови и уложила шприц в коробочку. Франц не скрывал расстройства.

– Не унывай, – Кэти легонько похлопала его по щеке. – От своей постели я тебе не отказываю… всегда к твоим услугам, быть может, выдумаем не одну хитрую штуковину.

Отвернувшись, Франц опустил бархатную коробочку в один из карманов своего мундира. Кэти подошла к столу, чтобы загасить сигарету.

– А теперь, капитан Бауэр, пора в суд.

Слушание по делу Уэйкфилда проводилось в бальном зале на первом этаже дворца Накамуры. Для важных гостей в нем вдоль стен поставили шестьдесят кресел. Сам Накамура сидел в большом кресле на высоком помосте в конце комнаты, на нем было то же японское облачение, в котором он выступал на телеэкране два дня назад. По бокам его стояли двое телохранителей в самурайских нарядах. Бальный зал был оформлен в японском стиле XVI века: Накамура старательно изображал могущественного сегуна Нового Эдема.

Ричарду и Арчи сообщили о суде за четыре часа, перед тем как они оставили подвал, чтобы предстать перед Накамурой. Сопровождавшие пленников трое полицейских белели им сесть на небольшие подушки, расставленные на полу в двадцати метрах перед Накамурой. Кэти заметила, каким усталым и постаревшим казался отец. Она изо всех сил удерживала себя – так хотелось ей рвануться к нему и заговорить.

Прислужник объявил, что слушание началось, и напомнил всем присутствующим, что они не имеют права говорить и вмешиваться в ход дела. Сразу после этого объявления Накамура встал и спустился по двум ступеням.

– Расследовав это дело, правительство Нового Эдема надеется, – ворчливо начал он, расхаживая взад и вперед, – установить, готов ли представитель врага к полной и безоговорочной капитуляции, которой мы требуем в качестве предварительного условия для начала переговоров. Если бывший гражданин нового Эдема Уэйкфилд действительно способен общаться с инопланетянином и сумеет убедить его в мудрости наших требований – а именно: мы рассчитываем на уничтожение всего оружия, прекращение сопротивления нашим войскам, покорность нашей администрации на всей территории врага, – я готов проявить милосердие. И чтобы отметить помощь Уэйкфилда в окончании ненужного противоборства, можно будет заменить ему смертный приговор пожизненным заключением.

– Однако, – Накамура возвысил голос, – если этот уже осужденный предатель вместе со своим инопланетным сообщником сдался нашим победоносным войскам лишь ради нового предательства, стремясь подорвать всеобщее желание и готовность покарать врага, не прекращавшего агрессивных нападок, тогда мы для примера покараем обоих и тем самым дадим нашему врагу недвусмысленный знак. Мы хотим, чтобы предводители чужаков знали: граждане Нового Эдема не позволят им осуществить свои захватнические планы.

До этого момента Накамура обращался ко всей аудитории. Теперь он повернулся к пленникам, сидевшим посреди зала.

– Мистер Уэйкфилд, – проговорил он, – обладает ли инопланетянин, находящийся возле вас, правом представлять все существа своего вида?

Ричард встал.

– Насколько я знаю – да, – ответил он.

– Готов ли инопланетянин подписать документ о безоговорочной капитуляции, с которым вас ознакомили?

– Мы получили документ всего несколько часов назад и не имели возможности обсудить его как подобает… Я уже объяснил Арчи самые важные пункты, но еще не знаю…

– Видите – тянут время, – прогромыхал Накамура, обращаясь к аудитории и размахивая листом белой бумаги. – Все условия капитуляции перечислены на одном этом листе. – Он обернулся вновь к Ричарду и Арчи. – Ответ на вопрос очень прост, – сказал Накамура. – Короче, да или нет?

Цветовые полосы обежали голову Арчи, и собравшиеся не могли сдержать удивленных возгласов. Ричард негромко задал вопрос октопауку и перевел его ответ. Он поглядел на Накамуру.

– Октопаук спрашивает, что произойдет, если документ будет подписан? Каких событий следует ожидать и в каком порядке? Последовательность действий в соглашении не определена.

Накамура коротко бросил.

– Во-первых, противник должен с оружием сдаться нашим войскам, находящимся на юге. Во-вторых, правительство инопланетян, или эквивалент его, обязано передать нам полный перечень всех ценностей, которыми располагает их домен. В-третьих, они должны объявить своим подданным, что мы намереваемся оккупировать их колонию и требуем, чтобы инопланетяне во всем содействовали нашим солдатам и гражданам Нового Эдема.

Ричард и Арчи вновь посовещались.

– Что произойдет с октопауками и существами, которые обслуживают их общество? – спросил Ричард.

– Им разрешат продолжить обычные занятия, естественно, с некоторыми ограничениями. В оккупированных зонах мы установили законы нашего общества и всем будут распоряжаться наши сограждане.

– Тогда, быть может, вы, в качестве дополнения или приложения к документу о капитуляции, обещаете сохранить жизнь и безопасность октопауков и всех остальных существ, если они не будут нарушать законы, установленные на оккупированной вами территории?

Глаза Накамуры сузились.

– За исключением личностей, ответственных за агрессивную войну, развязанную против нас, я готов гарантировать безопасность всем октопаукам, которые будут выполнять правила оккупации… Но это детали. Их не обязательно записывать в акт о капитуляции.

На этот раз Ричард и Арчи затеяли долгий разговор. Сбоку Кэти могла довольно близко видеть лицо отца. Она с самого начала поняла, что он не согласен с октопауком, но, переговорив, Ричард явно успокоился. Ей казалось, что отец о чем-то вспоминает…

Затянувшаяся пауза явно раздражала диктатора. Избранные гости начали перешептываться. Наконец Накамура произнес:

– Хорошо. Довольно. Каков будет ответ?

Цветовые полосы вновь замелькали вокруг головы Арчи. Когда они исчезли, Ричард шагнул к Накамуре. Он помедлил, прежде чем заговорить.

– Октопауки желают мира. И мне хотелось бы найти способ закончить конфликт миром. Октопауки могли бы подписать этот документ – не будь они столь нравственными существами, – чтобы выиграть время. Однако мой инопланетный друг, которого мы зовем Арчи, не может заключить соглашение от имени всей колонии, пока не убедится в том, что договор будет отвечать ее интересам и не вызовет возражений среди его сородичей. – Ричард умолк.

– Нам нужны не ваши речи, – нетерпеливо бросил Накамура, – а ответ на вопрос.

– Октопауки, – проговорил Ричард уже погромче, – послали нас с Арчи, чтобы заключить почетный мир, а не ради безоговорочной капитуляции. Если Новый Эдем не стремится к переговорам и не хочет уважать интересы октопауков, у них не останется выбора… Слушайте, люди! – вскричал Ричард, оглядывая гостей, расположившихся вдоль стен комнаты. – Поймите – вы не сможете победить, когда октопауки начнут войну. Пока они не сопротивлялись вам. Вы должны убедить своих предводителей начать разумные переговоры…

– Взять заключенных! – приказал Накамура.

– …Иначе все вы погибнете. Октопауки – намного более развитые существа, чем мы, люди. Верьте мне, я знаю… я прожил с ними более…

Один из полицейских ударил Ричарда в затылок, и он упал на пол, обливаясь кровью. Кэти вскочила, но Франц осадил ее. Ричард держался за голову, когда его вместе с Арчи выталкивали из комнаты.

Ричарда с Арчи поместили в тюремную камеру полицейского участка в Хаконе, неподалеку от дворца Накамуры.

– С твоей головой все в порядке? – по макушке Арчи побежали полосы.

– Кажется, да, – ответил Ричард, – только шишка выросла.

– Значит, теперь нас убьют, так? – спросил Арчи.

– Наверное, – мрачно отозвался Ричард.

– Спасибо за попытку помочь нам, – проговорил Арчи, недолго помолчав.

Ричард пожал плечами.

– Она оказалась бесполезной… благодарить скорее следует тебя; если бы ты не вызвался, то мог бы до сих пор благополучно пребывать в Изумрудном городе.

Ричард подошел к расположенному в углу умывальнику, чтобы обмыть тряпку, которую прижимал к раненой голове.

– Ты мне, кажется, говорил, что большая часть людей верит в жизнь после смерти? – спросил Арчи, когда Ричард вновь возвратился к нему.

– Да, некоторые люди верят в перевоплощение, считают, что им предстоит новая жизнь, не обязательно в качестве человека. Другие верят, что, если ты прожил хорошо, получишь награду – вечное блаженство в прекрасных тихих краях, называемых раем…

– А ты, Ричард, – по голове Арчи побежали полосы, – во что веришь ты сам?

Ричард улыбнулся, но ответил не сразу.

– Увы, я всегда считал, что все, из чего складывается уникальная личность, исчезает в момент смерти. И что вещество нашего тела может войти в плоть другого живого существа. Боюсь, что на непрерывную последовательность существовании можно не рассчитывать. Я не верю и в то, что люди зовут душой…

Он усмехнулся и продолжил:

– Но сейчас, когда логическая сторона моего ума заверяет, что жить мне осталось недолго, так хотелось бы поверить в существование загробного мира… Легче было бы умирать. Но подобное обращение перед смертью никак не согласуется со всем образом моей жизни…

Ричард медленно подошел к решетке, взялся за нее руками и несколько секунд молча глядел в коридор.

– А какой видят смерть октопауки? – негромко спросил он, обращаясь к своему сокамернику:

– Предтечи учили нас видеть в жизни интервал, имеющий начало и конец. Сколь чудесной ни казалась бы отдельная личность, существование ее не столь уж меняет общую схему вещей. Предтечи видели главное в неразрывности и обновлении. С их точки зрения, каждый из нас бессмертен, но не потому, что жизнь личности может длиться вечно: просто каждая жизнь представляет собой критическое звено (в культурном или генетическом смысле) никогда не разрывающейся жизненной цепи. Избавив нас от невежества, Предтечи научили нас не страшиться смерти, но с готовностью идти на нее ради обновления.

– Словом, встречая смерть, вы не испытываете ни скорби, ни страха?

– Это идеальный взгляд на смерть в нашем обществе, – ответил Арчи. – Впрочем, легче встречать терминацию среди друзей, знакомых и тех, кто воплощает обновление, которое сделается возможным благодаря твоей смерти.

Ричард подошел и обнял Арчи.

– Что ж, будем подбадривать друг друга, – проговорил он. – Пусть нам поможет память о том, что мы пытались остановить войну, которая, вероятно, закончится гибелью тысяч разумных существ. Найдется немного более важных причин…

Услыхав шум у двери, он смолк. Капитан местной полиции и его помощник отступили в сторонку, пропуская четверых безмолвных биотов – двух Гарсиа и двух Линкольнов – по коридору к их камере. Одна из Гарсиа открыла дверь, и все четыре биота вступили в камеру, где находились Ричард и Арчи. Свет сразу же погас, и несколько секунд были слышны возня и шарканье ног. Ричард закричал, тело его ударилось о прутья решетки… и наступила тишина.

– А теперь, Франц, – Кэти открыла дверь в полицейский участок, – не забудь, что ты старший по званию. Этот местный капитан не может запретить тебе повидаться с арестованным.

Они вошли в участок буквально через несколько секунд после того, как местные офицеры закрыли дверь коридора за биотами.

– Капитан Маядзава, – проговорил Франц официальным тоном. – Я – капитан Франц Бауэр из Главного управления… и хочу навестить пленников…

– Сверху получен строжайший приказ, капитан Бауэр, – ответил полицейский, – никого не допускать к ним.

Свет в комнате внезапно погас.

– Что происходит? – проговорил Франц.

– Должно быть, пробка перегорела, – ответил капитан Маядзава, – Уэстермарк, сходите наружу, проверьте переключатели.

Франц и Кэти услышали крик. Прошла, казалось, вечность, когда вдруг лязгнула дверь в коридоре и послышались шаги. Как только огни вспыхнули, появились три биота.

Кэти побежала к двери.

– Смотри, Франц! – выкрикнула она. – Кровь! У них же кровь на одежде! – Она в отчаянии огляделась. – Я должна видеть отца!

Обогнав троих полицейских, Кэти бросилась по коридору.

– Боже! – закричала она, увидев лежащего отца. Все вокруг было залито кровью. – Он убит, Франц, – простонала Кэти. – Папочка мой убит!