Текст книги "Перерождение. Книга 2"

Глава 4. Выбор

Город спал. Ночь накрыла его сухим холодным одеялом. Ни ветерка, ни малейшего движения воздуха, не было ничего, что могло потревожить уснувшие районы. Гладь каналов отражала в своей темноте огни гранитных берегов. Затягивая в свою темную глубину свет, исходящий от фонарей, и не выпуская обратно. Свет города тускнел. На город шел туман. Он шел медленно, неслышно. Проходя тихо между домами, арками, мостами, вдоль небольших каналов, захватывая власть над ночным городом, сжимая в своих крепких объятиях. Воздух остановился. Туман занял все улицы города. Он шел только ради того, чтобы прийти сюда – стать осадой. Липкая влажность проникала везде и всюду. Она пробиралась в каждую щель, заходила в каждый дом через открытые окна и форточки. Над плотным белым покровом возвышались лишь самые высокие здания. Но и они вскоре скрылись. Скоро туман поглотил все. Густой влажный воздух всей своей тяжестью наседал на город, будто изо всех сил стараясь раздавить его.

Наступило утро, и город увидел все то, что натворила ночь. От ночного тумана осталась лишь еле видимая дымка, паутиной опутавшая улицы. На некоторых главных проспектах города и центральных улицах, на зданиях, дорогах и памятниках были огромные черные выбоины, напоминавшие царапины. В некоторых дворах их было особенно много, даже на деревьях, чьи изрубленные ветви валялись вокруг. Разные по глубине царапины были везде. По всему городу работали выездные следственные бригады. Они пытались найти по горячим следам ночных вандалов, изуродовавших часть города за одну ночь. День обещал быть напряженным.

Зданию Биологического исследовательского центра также досталось. Северная сторона пострадала особенно сильно. Один и тот же почерк. В некоторых местах прутья ограды были покорежены, словно их порвали, как какой-то волосок. Даже на площади попадались черные нити царапин, достигавшие в длину до двух и более метров.

Кирилл проснулся в своей кровати. Мысли странным образом крутились в голове, пытаясь напомнить, каким образом он оказался в своей квартире. Ведь он точно помнил, что хотел вернуться в БиоНИЦ и переночевать там. Чувствовал он себя свежо и бодренько. Никаких болевых ощущений, головокружений или других признаков недомогания. Словно и не происходило вчера ничего. Подойдя к зеркалу в ванной, Кирилл с удивлением обнаружил, что на его лице, в довесок к отсутствующим болевым ощущениям, нет ни единого намека на синяк. «Приснилось?» – засомневался Кирилл. Но картина мощного удара охранника клуба яркими красками стояла перед глазами. Кроме мыслей о невероятном везении, в голове Кирилла ничего не возникло. Вернувшись в комнату, он обнаружил на тумбочке у кровати записку: «Зайдешь ко мне, драчун» и подпись – Петр. Кирилл улыбнулся. Вот как он попал в квартиру. Тот охранник со знакомым голосом был одним из немногочисленных друзей в его жизни и единственным в Химграде. Петр работал в институте уже пять лет, он был старше Кирилла на четыре года. Они познакомились в первый день работы ученого в исследовательском центре. На удивление, сдружились они быстро. Кирилл много не разговаривал, а Петр лишнего не спрашивал, они общались лишь на объединяющие их темы – космос и хоккей. В институте их дороги пересекались редко, поэтому услуг по работе оказывать они друг другу не могли. Возможно, поэтому они до сих пор держат друг друга в списках друзей. Кирилл, по сути своей, ни о ком не думал и быстро растерял возникшую к нему симпатию окружающих, когда заявил о себе как об одиночке во всех сферах жизнедеятельности. Петр же редко кого просил о чем-либо. Заговорить даже о маленьком одолжении для него было весьма мучительно. Он либо добивался нужного сам, либо подолгу мучил себя, пытаясь найти слова для просьбы. Так они и общаются – не спрашивая и не прося ничего у других, изредка помогая друг другу. Кирилл оделся и направился в лабораторию.

На площади перед БиоНИЦ было поставлено оцепление. Прямо на дороге был поднят изоляционный карантинный купол. Охранник, стоявший у входа на территорию исследовательского центра, потребовал удостоверение сотрудника. Кирилл смотрел на купол, пытаясь разглядеть, что там происходит. Но охранник одернул его, жестко приказав проходить дальше и не задерживаться. Кирилл подумал о времени и посмотрел на часы. Он как раз успевает зайти в кафетерий.

В лабораторию Кирилл пришел первым. В руке он держал пакет с завтраком. Не теряя времени, он приступил к поеданию утреннего рациона, состоящего из: большого стакана кофе, двух сдобных булочек и сочного бутерброда. Через полчаса влетел Данилевский. От неожиданности Кирилл чуть не подавился. Данилевский был мрачен, как осенняя туча. Он молча прошел к своему месту, взял какие-то бумаги и вышел.

В течение следующего часа Данилевский не появлялся. Без точных указаний Кирилл решил не соваться в дальнюю лабораторию. Он занялся приготовлением инструментов и реагентов. Работа непыльная, даже нудная. Механические руки-помощники справились бы с ней за несколько минут. Но Кириллу нужно было убить время. Когда пришел профессор, он не увидел. Лишь когда Данилевский вошел к нему во вторую лабораторию, он дернулся от испуга.

За прошедший час настроение Данилевского не улучшилось. Он был словно затаившаяся буря, полная избыточной энергии. Не сказав ни слова, профессор прошел мимо Кирилла во вторую кабину, ведущую в дальнюю лабораторию. Кирилл посмотрел ему вслед. Без защитного костюма в третью лабораторию заходить нельзя было. Войдя в первую лабораторию, Данилевский направился к пульту управления. Как ни хотел Кирилл знать, чем он там занимается, шансов выяснить это было мало. Войти и посмотреть означало бы верную отставку с должности помощника профессора. А взять и прямо спросить элементарно не хватало смелости. Да и, в конце концов, у каждого своя работа. Не успел он закончить рассуждения, как из кабины вышел Данилевский. Кирилл решил не оглядываться.

– Что ты делал в лаборатории так поздно? – тихий тяжелый голос профессора в ту же секунду положил Кирилла на лопатки.

Он обернулся.

– Ты не ночевал в спальном блоке, значит, ты весь вечер провел в лаборатории. Чем ты так поздно здесь занимался? – Данилевский бескомпромиссно смотрел на подчиненного.

Кирилл вжал голову в плечи.

– Я… хотел… – он рылся в голове в поисках спасительного ответа. – Просто я подумал, что… чтобы не терять день. Вы же ушли…

Данилевский смотрел на Кирилла так, будто читал все его мысли. Смотрел и знал, что каждое сказанное им слово будет ложью.

– Вот я и решил, – продолжал тихо оправдываться юноша, – что сам поработаю над вирусом. И… задержался…

– И что же ты делал? – Данилевский как стена – огромный и непробиваемый.

– Что делал? Унции выводил…

– Где результаты? – перебил профессор.

– Что? – Кирилл почувствовал, что его загоняют в угол.

– Где унции? Выводы, результаты? – Данилевский чувствовал ложь в каждом неуверенном слове помощника. – Если ты работал, как говоришь, то где результаты? Должны быть какие-то результаты. Сейчас ты приготовил лишь инструменты, а где же реагенты, о которых ты мне только что сказал, где унции вируса, над которым ты работал?

Кирилл дотронулся рукой до левого предплечья, куда вколол капсулу. И душа его ушла в пятки. Колющей волной по телу пробежал холод.

– Молчишь?! – профессор выходил из себя. – Хватит врать! Посчитал себя вправе хозяйничать? Возомнил себя помощником профессора? Тебя поставили моим помощником против моей воли! Что, нечего сказать в оправдание?

Кирилл наклонился к столу. Он прижимал пальцы к руке, пытаясь нащупать бугорок от капсулы. Но его нет! Профессор схватил его за плечо и повернул к себе.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. – шипел Данилевский. – Ты считаешь себя гением? Чушь! Да, ты умен. Умнее многих. Но гений ума твоего ничто с твоим пороком. Делаешь то, что хочешь и когда хочешь. Решил, что, став вторым лицом в лаборатории, можешь беспрепятственно делать, что придет в голову? У меня за спиной? Знаешь, сколько таких, как ты, я видел? Десятки! Все вы из одного теста – не останавливаетесь, когда видите границу. Не останавливаетесь ни перед чем, чтобы доказать свою уникальность, – Данилевский свирепел.

Кирилл никак не мог нащупать бугорок. Его просто нет. Нет и все! Он тут же вспомнил, как его повалили возле клуба на земли, как он ударился о лавочку и как охранник… пнул его и… раздавил капсулу!

Кирилл стал задыхаться. Легкие жадно поглощали весь кислород, желая еще и еще.

– Раньше надо было думать, – Данилевский внутри ликовал, считая, что его слова так разрушительно влияют на Кирилла. – Тебе нужно усвоить этот урок раз и навсегда. В этой лаборатории все происходит по моему веление и хотению. Ни ты, ни кто-либо другой не может распоряжаться здесь. И если ты так рвешься наверх, то сначала научись смиренно принимать удары судьбы. Уроки жизни даются не просто так. И я тебе преподам урок – я снова понижаю тебя. С сегодняшнего дня ты снова лаборант.

Кирилл смотрел дикими, полными ужаса глазами на профессора, жадно глотая ртом воздух.

– Выйди вон! Я не желаю тебя сейчас видеть, – процедил Данилевский.

Последние слова стали оглушающим громом грянувшей бури. Его словно подняли в воздух и скинули вниз. Кирилл вошел в кабину, держась за левую руку. Голова гудела, словно находилась под звенящим колоколом. Раздавленная капсула, слова профессора – все перемешалось. Огромный комок из узлов и страшных мыслей, звучащих как приговор. Кирилл вышел из лаборатории в пустой коридор. Разом для него рухнул мир, который только стал строиться вокруг. Жизни лопнула, как маленькая капсула от удара ногой. Кирилл спустился в главный холл. Он бежал прочь от этого места. Бежал прочь от мыслей, роем гудящих в голове, но догоняющих. Бежал, не разбирая дороги, сталкиваясь с людьми. Отталкивая, пихая, он хотел вырваться из окружения. Кто-то попытался его окликнуть, в голове лишь прогремел очередной удар колокола. Это был голос Винбурга, который курировал проводимые исследования. Кирилл налетел на него в тот момент, когда чиновник входил в институт.

Кирилл выбежал на улицу. Пасмурное небо, холодный ветер и тяжелые глазницы фасада обрушились с осуждением. Невидимые тиски сжимали грудь и голову. Все вокруг меркло, свет быстро угасал. Все стало вдруг таким далеким и пустым. В один миг все превратилось в ничто. Кирилл брел по площади, избегая людей, шарахаясь от них, словно от прокаженных. Он шел, не зная куда. Ноги ступали сами собой, уводя прочь от исследовательского центра. Мимо сквера, вдоль по улице. Пока его не остановил человек в форме.

– Дальше нельзя, – офицер встал перед Кириллом.

Но тот ничего не видел. Он, отмахиваясь, прошел мимо препятствия.

– Ты куда?! – офицер резко обернулся и схватил Кирилла за воротник.

Ученый стал вырываться. Офицер распалился не на шутку. Он пытался удержать вырывающегося гражданина.

– Нельзя… сказано же, – в борьбе вырывалось у офицера.

Но Кирилл не слушал. Для него не человек хватал его за плечи, а вирус, что беспрепятственно гулял по сосудам. Кирилл вырвался. Он побежал вдоль улицы, держась руками за голову. Не успел он набрать скорости, как его что-то ударило сзади¸ по ногам. Офицер запустил в него резиновую дубинку. Кирилл упал. Подняться ему не дали двое в форме, заметившие бегуна. Офицер, бросивший дубинку, прижимал коленом Кирилла к мостовой.

– Ты что же, – сквозь отдышку отчитывал он беглеца, – гад такой. Не видишь, что ли? Проход закрыт, улица перекрыта… заражение…

Кирилл перестал брыкаться и посмотрел перед собой. Широкая улица была блокирована военными машинами и множеством солдат. Дальше, в метрах двадцати от машин, над всеми возвышался высокий прозрачный купол, шириной во всю улицу и длиной 15—20 метров. Внутри купола стоял автобус, врезавшийся в фонарный столб. Водительская дверь была открыта, рядом лежал труп человека. В шатре находилось не больше четырех человек. Все они были одеты в герметичные белые костюмы. Двое ходили мимо тела человека. Двое других крутились возле автобуса, то и дело заходя внутрь.

– Вставай, – охранник с силой дернул вверх.

– Оставьте его, – раздался голос позади.

Охранник развернулся вместе с Кириллом. Навстречу к ним шел Винбург. В правой руке он держал удостоверение, протягивая его охраннику.

– Он пытался проникнуть за периметр, – охранник не хотел отпускать нарушителя, не поквитавшись с ним за причиненные хлопоты.

– Я видел, спасибо, – чиновник ухмыльнулся, – теперь он моя проблема.

Охраннику ничего не оставалось, как повиноваться. Винбург подошел ближе.

– Я, кажется, не представился вам, – чиновник протянул руку. – Меня зовут Александр Винбург.

Кирилл непонимающе смотрел на чиновника и его вытянутую руку.

– Вы не узнали меня? – Винбург убрал руку. – Мы встречались в исследовательском центре…

– Я узнал вас, господин Винбург, – заговорил Кирилл.

– Что с вами случилось?

– Ничего, – поворачиваясь к прозрачному куполу, ответил молодой ученый.

Винбург заметил живой интерес Кирилла к происшествию. Легкий прищур глаз выдавал лукавые мысли.

– Что там произошло? – Кирилл сделал несколько шагов вперед, пытаясь разглядеть из-за спин людей в защитных костюмах тело человека возле автобуса.

– Водитель автобуса, – Винбург понял его вопросительный взгляд.

Кирилл дернулся в сторону. Чиновник стоял справа от него и смотрел в сторону купола.

– Жуткая история, как говорят, – не отрывая взгляда от купола, продолжил Винбург. – Больной водитель врезался в столб. Ужасно… какая-то ужасная болезнь. Очень похожа на «белую язву», – улыбаясь, произнес последние слова чиновник и повернулся к Кириллу.

Того эта улыбка ставила в тупик и одновременно ужасала. Кто перед ним? Что за человек этот Александр Винбург из министерства науки, который с улыбкой на лице говорит о смертельной болезни?

– Вам не кажется странным, – миловидно произносил Винбург, – что стоило исследовательскому центру заняться исследованием родства гриппона и «белой язвы», как от нее, предположительно, погибает этот несчастный? И где? Прямо под стенами центра! – чиновник снова широко улыбнулся.

Кирилл промолчал. Он смотрел на автобус, который был похож на тот, что довез его сюда. Притихший ужас снова волной окатил все тело.

– Я больше там не работаю, я больше не помощник, – неожиданно для себя с обидой буркнул Кирилл.

– Не работаете? – Винбург подмечал каждую деталь. И тон, с которым молодой ученый произнес последние слова, стал поводом прицепиться. – А что случилось? Мне казалось, было принято решение, чтобы вы ассистировали профессору Данилевскому. Вы что-то натворили?

Кирилл косил глазами на чиновника. Улыбка Винбурга тут же смазалась.

– Или вы что-то узнали? И профессор вас… Мне знаком это взгляд. Я видел такое выражение лица достаточно часто, так как в прошлом много работал с профессором Данилевским. Этот гений, как слон, как трактор, проходился по всем молодым студентам и тем, кого он считал ниже себя, – мило рассуждал чиновник.

– Нет! – обрубил догадки Кирилл.

Он посмотрел на массивное здание БиоНИЦ. Огромное здание, такое высокое, а он снова внизу. Барахтающийся и беспомощный. Оскорбленный и униженный профессором. Бежит прочь от смысла своей жизни. Кирилл внутри себя метался, как загнанный зверь. Но клеткой для него были его воля и совесть.

– Я вывел формулу… – начал вдруг Кирилл, не отрывая взгляда от здания БиоНИЦ. Чиновник был весь во внимании. – … новую формулу вещества. Профессор ее отверг, как неправильную.

– И посчитал вас ненужным, – утвердительно произнес чиновник.

Кирилл несколько раз кивнул головой. На лице Винбурга засияла злобная улыбка. Он услышал то, что хотел. Юноша виновато опустил голову.

– Что ж, Кирилл, думаю, мы сумеем решить возникшую проблему.

Кирилл недоверчиво посмотрел на чиновника. Маска Винбурга с ехидной улыбкой куда-то исчезла. Злобная, отвратительная и гадкая физиономия смотрела на него.

– А чтобы решить ее, мне нужно знать, что именно произошло между вами и профессором.

Кирилл перебирал в голове мысли. Внутри кольнуло, и он дотронулся до предплечья, где была капсула. Единственное, что сейчас волновало его, – это зараза, гуляющая по его телу. Мысли о ее смертельности не оставляли в покое. Сколько есть еще времени до конца?! Единственная важная сейчас цель – это обследовать себя, сделать анализы и как можно быстрее изготовить лекарство.

– Я не готов вам предоставить материал, – начал Кирилл, – так как вывел нужную нам формулу недавно, когда задержался в лаборатории. – Винбург был весь во внимании. – Свои выводы я показал профессору, но он… – Кирилл замялся, путаясь в собственных мыслях.

– Профессор посчитал, что вы слишком молоды, чтобы придумать то, что придумали? – чиновник сам предлагал ответ.

– Возможно. Порок, – вспомнил он гневные слова профессора.

– Порок?

– Так сказал профессор, – без энтузиазма ответил Кирилл, глядя на чиновника глазами затравленного щенка.

– Молодость не порок, порок – трусливая старость, – сказал Винбург сам себе, словно вспомнив что-то из своего прошлого. – А что за формулу вы вывели?

– А… – Кирилл был не готов раскрывать то, что сидело внутри него. – Я… просчитал дальнейший ход мутации, и, по моим предположениям, гриппон и «белая язва» не просто роднятся, – Кирилл посмотрел в сторону лежавшего тела водителя, – а являются одним и тем же вирусом, только в разных вариантах.

– Ты что, спятил?! – чиновник вдруг вспылил.

– Вы же сами хотели узнать, – пропищал Кирилл.

– Прости, – Винбург осадил самого себя. – Вы уверены в своих словах?

Кирилл только открыл рот, чтобы ответить, но собеседник опередил:

– Подумайте хорошенько. Если то, что вы говорите, правда и Данилевский препятствует вам, его ждут большие неприятности.

– Профессор выгнал меня, – после небольшой паузы ответил Кирилл, – потому что я провел в его отсутствие опыт, в котором все и прояснилось.

– Он видел результаты опыта? – тут же прозвучал вопрос. Кирилл медлил с ответом. – Видел или нет?

– Он находился в первой лаборатории и просматривал файлы компьютера… сразу после моего вчерашнего опыта.

Винбург задумался. Кирилл видел замешательство чиновника. Как хотелось юноше проникнуть в его мысли, узнать, о чем он сейчас думает. Но Винбург думал не о Кирилле, как тот предполагал. Думы чиновника вились возле другого человека, которого он ненавидел больше всего на свете. Неуверенность Кирилла в словах только злила Винбурга. Ниточка, за которую можно было дернуть, то появлялась, то сама собой рвалась. Винбург выжидал. Думал, как ему поступить.

В груди Кирилла бешено колотило сердце. И только богу известно от чего. То ли вирус, проникший в кровь, то ли собственная ложь о профессоре, а может, затянутая реакция чиновника. Нужно было выкручиваться. Закончить опыт и вывести формулу лекарства, пока есть время и вирус в теле не убил его.

– Опыт я не закончил, – Кирилл решил прервать паузу, – мне нужно время.

– Вы что-то скрываете, Кирилл, – Винбург прищурил глаза.

– Опыт не завершен, мне нужно время и место, где я мог бы завершить его.

– Что вы скрываете? Или вы говорите, или профессор прав. Поймите, если вы не скажете, мне тяжело будет противостоять профессору. Данилевский, как вам известно, противник не из легких. А если у меня нет, скажем, стимулов для борьбы, уверенности в выигрыше, то как я смогу ему противостоять?

– Поймите, все не так однозначно, – Кирилл не хотел говорить про лекарство. – Формула может быть ошибочна. Я могу сказать вам, к чему я стремлюсь, но может статься, что я ошибся. И вы обвините меня в обмане.

Чиновник на секунду задумался.

– Это наука. Иногда мы просчитываем все верно, а иногда все идет совершенно не так, как хотелось бы. Доверьтесь мне, и я сделаю все, чтобы ваши предположения подтвердились.

Винбург улыбнулся. Фальшивое добродушие манило к себе легкостью и открытостью. Сейчас чиновник ничего не скрывал. Он открыто предлагал Кириллу сотрудничество.

– Лекарство от вируса нулевого иммунитета, – тихо произнес Кирилл.

– Вы серьезно?

Молодой ученый кивнул несколько раз. Чиновник улыбнулся и хотел о чем-то сказать, но Кирилл опередил его:

– Это еще не все.

– Еще сюрпризы?

– Во время своих опытов я, как мне думается, смог разработать вирус положительного штамма, – Винбург прищурился.

«Неужели этот юнец с дрожащим голосом говорит правду?» – не верилось чиновнику.

– Во всяком случае, новый полученный вирус ведет себя именно так, как теоретически должен вести себя положительный штамм. Благодаря ему я обнаружил некоторые скрытые свойства моний. Они подвержены контролируемой мутации при помощи моего штамма. Из этого выходит, что можно разработать лекарство от «белой язвы».

Винбург оглянулся. Он посмотрел в сторону прозрачного купола, где по-прежнему суетились вирусологи. Кирилл молчал, но взгляда не отводил.

– Как интригует, – улыбнулся Винбург, не отводя глаз от купола.

Чиновник медленно перевел взгляд на Кирилла. Винбург пытался понять, кто перед ним – ловкач-фантазер или гениальный ученый. И чем дольше он вглядывался в его лицо, тем яснее виделся страх Кирилла. Его трясет и бросает в озноб. Но это сейчас. Когда же он говорил о положительном штамме, то в его взгляде не было ничего, кроме веры в свою правоту.

– Хорошо, господин Семиовский, – Винбург протянул руку. – Думаю, я знаю, чем смогу вам помочь. Предлагаю нам вместе направиться к директору центра.

Кирилл напрягся. Ему не хотелось попадаться на глаза Антону Исаевичу.

– Что же вы стушевались? Если все то, что вы мне здесь рассказали, истина, то вы действительно можете стать тем гением, о котором столько говорят в министерстве.

Глаза Кирилла сверкнули. Как ему хотелось, чтобы сказанное чиновником было правдой. Но почему бы и нет?! «Ведь я блистал», – упивался он воспоминаниями.

– Ну что же, господин Семиовский, пойдемте? – Кирилл сделал шаг. Винбург улыбнулся. – По дороге расскажете мне подробнее о ваших опытах. Все же мне хотелось бы убедиться, что вы не водите меня за нос.

До кабинета Антона Исаевича, директора БиоНИЦ, они шли не спеша. Кирилл старался быть максимально откровенным, но при этом не сболтнуть чего-нибудь лишнего. Но провести Винбурга было достаточно сложно. Он всегда чувствовал, когда от него что-то прячут, что-то не показывают. И сейчас чиновник видел в глазах молодого протеже тщетные попытки укрыть истинные причины его откровения. На счастье Кирилла, Винбурга это не особо волновало. Министерскому ревнителю было достаточно фактов и подробного рассказа о том, как помощник профессора проводил опыты. Рассказывая об этом, Кирилл не врал. Войдя в приемную, Винбург оставил протеже ожидать его. Сам он кивнул секретарше и вошел в кабинет. Женщина 35 лет даже не попыталась остановить министерского чиновника. По предыдущему опыту она знала, что подобное чревато. К тому же, Антон Исаевич знал подобные повороты в поведении Винбурга и никогда не злился на нее. У самых дверей чиновник столкнулся с выходящим майором Саврасовым. Улыбку Винбурга словно сдуло сильным сквозняком. Встреча с агентом была столь неожиданной, что чиновник замялся на входе, держась за дверь. Кирилл заметил это, но он не видел, на кого так уставился Винбург. Чиновник невольно сделал шаг назад, затем повернул голову и бросил скользящий взгляд на Кирилла. Но напор майора заставил быстро перевести взгляд на него. Саврасов не намеревался задерживаться. Винбург вошел в кабинет, через секунду Кирилл увидел в открытой двери высокого мужчину в длинном плаще. Кирилл сразу же узнал его. Именно его зеленые глаза он видел несколько дней назад на заседании в Министерстве науки. Саврасов бросил внимательный взгляд на ученого, после чего вопросительно посмотрел на секретаршу. Женщина тут же расцвела. Она миловидно улыбалась, глядя на статного майора. Недовольно смотря на Кирилла, она не упустила возможности колко добавить, что с чиновником зачем-то пришел молодой помощник Данилевского.

– Здравствуйте. Майор Саврасов – глава биобезопасности ФСБ, – подходя ближе, представился военный.

Обрывки фразы долетели до Винбурга. И чиновник заторопился. Ему не хотелось оставлять Кирилла наедине с федеральной ищейкой, тем более когда ею был Саврасов. Чиновник прошел к столу директора, поймав на себе его недовольный взгляд. Но через мгновение Антон Исаевич спрятал его под стол.

– У меня к вам важное дело, – Винбург остановился рядом со стулом, но не садился. – Правда ли, что профессор Данилевский отказался от помощи своего помощника Семиовского Кирилла?

Антон Исаевич поморщился. Данилевский не докладывал ему о подобных решениях. Но лицо Винбурга светилось уверенностью.

– Как вижу, вы не в курсе, – ехидничал чиновник.

– С чего вы взяли? – неуверенно спросил директор.

– Он сидит в приемной. А знаете, где я его встретил?

Антон Исаевич чувствовал, как на его шею накинули еще одну петлю. Но улыбчивый палач продолжал.

– На площади перед исследовательским центром. На нем лица не было. Шел куда глаза глядят, – Винбург сверкал глазами. – Знакомый эффект Данилевского, не правда ли? Его способность говорить по душам.

– Я не в курсе произошедшего. Думаю, у профессора были причины…

– Вот именно – вы не в курсе. Данилевский снова и снова служит вам верную службу. А вы будете защищать его?

– Думаю, нужно выслушать его сначала.

– Постановление совета ученых при министерстве содержит четкие указания. И не Данилевскому отменять их.

– Так, быть может, у профессора были причины?

– Причины, идущие вразрез с постановлением ученого совета? Настолько серьезные, что он даже не сообщил вам? – улыбался Винбург, зная, что у Ожина нет в рукаве козырей.

– Хорошо, мы вернем помощнику его работу. Но вы понимаете, что ничего хорошего из этого не выйдет? Данилевский будет…

– Презирать и ненавидеть? Знакомо! Но вы не просто приставите Семиовского к Данилевскому, но дадите разрешение на его собственные исследования.

– Что вы имеете в виду? – негодовал директор.

– Семиовский пришел работать сюда, чтобы вывести лекарство от вируса нулевого иммунитета, так? И у него это почти получилось.

– Это невозможно. Это Семиовский вам сказал?

– Да, сказал, он и вам это говорил. Он всем это говорил. Но ни один из вас не желал слушать его, – Винбург всплеснул руками. – Этот просчет еще будет разбираться в министерстве. И уж поверьте, я знаю, о чем говорю, – чиновник спиной отходил к двери. – Я позову Семиовского, выслушайте его.

Винбург тихо приоткрыл дверь. В приемной он услышал настойчивый голос Саврасова, вторил ему робкий голосок Кирилла. Майор, как всегда, в своем репертуаре. Чиновник недовольно поморщился. Глупый мальчишка может ляпнуть лишнего. Винбург вслушался в их разговор. И как только речь зашла о работе над «белой язвой», он громко произнес:

– Простите, – чиновник, не закрывая дверь, вышел из кабинета, – любые разговоры на тему опытов, проводимых с «белой язвой», должны совершаться в моем присутствии.

– Не знал, что это государственная тайна, – Саврасов недовольным взглядом прошелся по улыбчивой физиономии Винбурга.

– Не государственная, но тайна, – улыбаясь, парировал чиновник. – В интересах проводимых исследований, попрошу вас не вмешиваться. Так как разглашение может нанести вред.

– Кому? Вам лично? Институту? Министерству науки? А может, господину Семиовскому? – язвил майор.

– Считаю разговор законченным. Господин Семиовский, вам предстоит разговор у директора, пройдемте, – приказывал чиновник.

– За последнее время мы с вами, господин Винбург, что-то часто сталкиваемся. Совпадение или закономерность? – майор пытался помешать чиновнику.

– Ваши замечания неуместны, агент, – Винбург рукой приказывал Кириллу войти в кабинет.

– Но мы разговариваем… – настаивал Саврасов.

– Это допрос? – Винбург был непреклонен.

– Нет. Мы просто беседуем. И, в интересах следствия, нам лучше закончить разговор, – ответил майор.

– В интересах моей работы, порученной мне министерством, в данный момент важно присутствие Кирилла Семиовского в кабинете директора, – Винбургу начинал надоедать этот словесный поединок.

– И все же я попросил бы вас…

– У вас нет полномочий мешать моей работе! – отрезал чиновник и направился к открытой двери вместе с Кириллом.

Майору оставалось лишь проводить их взглядами. Винбург положил правую руку на плечо Кирилла, подтверждая свою власть над ним. Саврасов медленно перевел взгляд на дверь, обдумывая поведения чиновника. Майор кивнул в знак прощания секретарше и быстрыми шагами проследовал к выходу.

Через стеклянный фасад в холл проникало много света. Внутри было светло, как на улице. Но даже это не делало БиоНИЦ приветливее. Майор чувствовал себя как в зоопарке, в котором вместо животных пасутся высоколобые упыри. Прочная связь Винбурга с этим местом лишний раз подкрепляла ощущения Саврасова. Нужен был свежий воздух.

Оцепление вокруг места происшествия стало меньше. Количество людей из спецподразделения поубавилось. Это была идея Саврасова. Он считал, что лучший способ показать всю неопасность произошедшего – уменьшить давление силовиков. Кроме журналистов рядом с зоной карантина не было никого. Несколько жилых кварталов располагались поблизости, и многие наблюдали за площадью из своих окон. Все боялись повторения эпидемии в Екатеринодаре. Предвидя панику, власти объявляли по специальным каналам о том, что угрозы распространения вируса нет. И вскоре, в подтверждение этого, часть оцепления была снята. Майор спустился по ступеням на улицу.

– Саврас, – тут же раздался громкий крик.

Со стороны командной машины к майору приближался капитан Бобров, неся на лице счастливую улыбку.

– Какого черта ты здесь? – грубил Саврасов.

– Вот тебе и теплый прием, – отшутился Бобров.

Майор не отреагировал, продолжая хмуро глядеть на капитана.

– Что, неприятная встреча с Винбургом уже состоялась? – догадался тот. – Уж как всегда скользкий?

– Ничего, дай срок, и Винбурга я вызову на допрос. Что ты здесь делаешь?

– Недалеко отсюда, рядом с концертным залом, произошло убийство, похожее на те, что произошли в районах Петрополиса.

– Что за убийства? – Саврасов посмотрел на друга.

– В нескольких районах города обнаружили трупы людей. Вернее, то, что от них осталось, – Бобров не отрывал взгляда от места заражения. – Ты представь, практически в одно время были убиты шесть человек, но самое главное как… Сгорели заживо. Кроме пепла и клочков одежды ничего не осталось. Первую жертву мы обнаружили в пять утра, возле станции Болотово. Через полчаса второй, третий и так далее. Это не суицид – жертвы отчаянно сопротивлялись.

– И никто ничего не слышал? – удивился Саврасов.