Текст книги "Перерождение"

Глава 4. Первый день

До самого рассвета Кир продолжал рассматривать свою обгоревшую кожу. О сне он не желал даже вспоминать, ведь у него не было усталости, которая обычно свинцом тянет погрузиться в сновидения. Сначала он долго смотрел на свои руки и пальцы через пелену зеленоватого мрака комнаты. Но когда его интерес разгорелся с новой силой, он направился в ванную комнату. Там ему было удобнее, и он уже не боялся разбудить двух соседей. Когда Кир закрывал за собой дверь в ванную, ему бросилось в глаза, что и Каро и Таш спят в одной позе – на спине, а вместо подушек у них валики. Но желание заняться исследованием своей кожи пересилило, и Кир не заострил на этом внимание и осторожно без шума закрыл дверь.

Он смотрел на себя и по-прежнему не мог поверить, что он видит свое отражение в зеркале. Из зазеркалья на Кира глядел высокий, худощавый человек, одетый в лабораторный халат до пола с короткими рукавами. Багрово-черные голова и руки насмешкой выглядели на фоне светло-синей больничной накидки. Кир скинул халат и начал осматривать себя. Он медленно и аккуратно ощупывал кожу, особенно тщательное внимание он уделял белым пигментным участкам, проступающим через ожог.

Кир не ощущал какой была на ощупь белая кожа, но он видел, что она значительно тверже. Кир взял со столика ножницы и слегка постучал по ороговевшему участку. Раздался глухой звук, словно он стучал по панцирю. Не понимая природы того, что с ним произошло, ему на ум приходили непонятные и от того еще более жуткие мысли. Закончив осматривать себя, Кир оделся и вышел на веранду.

Где-то далеко должно было показаться солнце, но его лучи не могли пробиться через тяжелые неповоротливые тучи. Они словно были в сговоре с теми, кто прятал живущих в резервации. Ведь даже солнцу нельзя было здесь быть. Медленно рыхлые, наливающиеся свинцом, облака крутили над домами свой ленивый танец, подчиняясь неумолимому ветру. Он как невидимый пастух-надсмотрщик, его не видно, но он внимательно следит и гонит тучи туда, куда нужно ему. Деревня просыпалась. Из окон домов выглядывали ее жители. Из дома напротив вышел седовласый мужчина, лет сорока, одетый в пижаму. Он потер озябшие плечи от утреннего холода и сел на стул возле двери. Кир посмотрел на окно своего дома, оно было без стекла. Только сейчас Кир обратил внимание, что все дома были без стекол. Мужчина наклонился вправо и потянулся за газетой, лежащей на веранде. Взяв ее, он принялся перелистывать страницы. Из соседского дома, что стоял слева, донесся детский возглас. И уже через мгновенье на улицу выбежала девочка. Она была в одних красных штанишках. Почти вся ее спина была белой. Следом за ней выбежала на улицу девушка.

– Катя, оденься! – прокричала она и пустилась за ребенком.

Улица постепенно заполнилась фоном голосов, доносящихся из окон домов. Их обитатели нехотя выходили на неприветливый холод. Кто-то здоровался и приветливо махал рукой. Среди усиливающегося гула улицы, до Кира донесслось сухое шуршание колес.

Малогабаритный электромобиль с двумя санитарами остановился возле дома 566 ровно в девять утра. Словно по мановению волшебной палочки улица затихла. Кир огляделся. На улице не было никого. Лишь из некоторых домов выглядывали любопытные. Мужчина, читавший газету, откинул край страницы и хмурыми глазами смотрел на высокорослых санитаров. Один из них вышел из машины и подошел к веранде, на которой стоял Кир.

– 3456? – грозно спросил санитар.

Кир замялся, не зная, что ответить.

– Он новенький! – крикнул напарник из машины.

– 3456 Кир? – санитар фыркнул.

– Это я, – нерешительно ответил он.

– Прошу в машину, – бескомпромиссно указал санитар.

Кир подчинился и послушно сел на заднее сиденье электромобиля. Один из санитаров сел рядом с ним. Машина развернулась и поехала по направлению к главной дороге.

В семи из девяти кругов уже вовсю бурлила жизнь. По улицам бегали дети. На какой-то момент казалось, что малышей гораздо больше чем взрослого населения. Это сразу бросилось Киру в глаза. Кир пытался разглядеть, есть ли на их маленьких ручках белые отметины как у старосты или Каро. Неужели эти роговеющие полосы у всех, кто здесь находится? Машина доехала до главной, самой широкой, дороги и свернула направо к центру Деревни. По пути им встречались жители, переходившие улицу и мирно прогуливающиеся вдоль дороги. Все они были одеты в одинаковую одежду, отличавшуюся только по цвету. Все мужчины носили штаны, брючного покроя и широкие рубахи. На груди у каждого обитателя находились бирки с личными номерами. Несколько раз Киру попались в глаза те, у кого бирки были не слева, а справа. У нескольких человек Кир отчетливо рассмотрел белые кисти рук.

Дома бледно зеленого цвета, мимо которых проезжал электромобиль, не казались уже такими безмолвными. Но серая тень облаков все же неумолимо делала это место холодным. От этого еще непривычнее выглядели играющие дети, бегающие между домами. Откуда-то доносился женский крик. Это мать отчитывала ребенка за проступок. В ответ раздался детский плач. По лицу Кира проскользнула тень улыбки. Он вспомнил себя на месте того сорванца. Не успел он отпустить эту мысль, как поймал себя на ней. Он впервые что-то вспомнил о себе! Глаза забегали. Он обернулся назад, пытаясь уловить еще что-то знакомое. Но жильцы, напомнившие ему о детстве, были уже далеко.

Электромобиль выехал на центральную площадь Деревни. Она показалась Киру огромной. По ее периметру стояли высокие мачты, уходившие ввысь на тридцать метров. На них находились осветительные прожекторы и еще какие-то приборы, которые словно грибы на дереве облепили стальной ствол мачты. Лаборатория находилась в центральном здании на площади. Оно было огромным, но по высоте не выше двухэтажного дома. Построено оно было в форме эллипса и было окрашено в идеальный белый. Без окон, без дверей. Огромный овальный короб из стали и цемента в центре Деревни.

Въезжая на площадь, Кир обратил внимание на группу из четырех человек. Они стояли на веранде одного из домов у места, где центральная дорога примыкает к площади. Они внимательно наблюдали за всем, что происходит на улице. Один из них не спускал глаз с машины и с того, кого в ней везут. Впереди раздался звук открывающихся ворот. Кир посмотрел на здание лаборатории. Огромные двери отворились ровно настолько, чтобы электромобиль смог проехать, после чего достаточно быстро захлопнулись.

Кир зажмурился. Зачем он это сделал, он сам не понял, но где-то в глубине его встрепенулся страх перед тем, что внутри ангара. Ему показалось, что он лишь на миг закрыл веки, а когда открыл, то увидел перед собой улыбающуюся женщину в белом халате. Она с интересом смотрела на Кира, как воспитатель на новоприбывшего ребенка.

– Здесь не так уж страшно, – закрытые глаза Кира усилили ее интерес к подопечному. – Меня зовут Елена Кроберг, я здешний главный врач. По всем вопросам вы смело и без опасений можете ко мне обращаться, – она пыталась быть как можно снисходительней.

На вид Елене никто не давал больше тридцати лет, что не могло не тешить ее женское самолюбие. Но причина этого крылась отнюдь не в силе генов или сбалансированном питании. Кроберг, как и многие женщины России была счастливой обладательницей новомодных биоимплантатов. Они придавали ее 50-летнему лицу силуэты женщины, которой едва за тридцать. Она сияла улыбкой, а глаза искрились в свете прожекторов, хотя и выглядели намного взрослее, на фоне моложавого лица. Встречая нового «постояльца», Кроберг больше походила на детсадовского ребенка, которому дали новую погремушку.

– Я тут уже бывал? – Кир огляделся. Его не покидало чувство, что здесь ему все очень знакомо. Он находился в так называемом «парадном» уровне, куда прибывают все машины с оборудованием или больными. Просторное светлое помещение освещалось с нескольких сторон прожекторами. В нескольких метрах от электромобиля, который привез Кира, дюжина человек в оранжевых робах разгружали два трейлера. Из одного прицепа рабочие выгружали небольшие коробки и складывали их на тележку, прицепленную к грузовому электромобилю. Из второго трейлера рабочие на погрузчиках выгружали огромные ящики и сразу увозили их вглубь комплекса.

– Да, мы с вами уже виделись, – Елена жестом пригласила Кира отправиться с ней; он подчинился. Кивком головы она отправила санитаров прочь. – Вас доставили к нам чуть менее трех недель назад. Сейчас на дворе конец весны, хотя по погоде этого не скажешь, число пятнадцатое мая.

– К нам? – переспросил Кир.

– Ох, вы же ничего не помните, – Елена с интересом принялась рассказывать. – Это место называется спецрезервацией. Сюда доставляют больных «белой язвой», – Елена остановилась возле двери с цифровой панелью. Быстро введя код, они продолжили путь. – Когда больные попадают сюда, им предоставляются в пользование дома, где они проживают. К сожалению, на сегодняшний день от язвы нет вакцины. Из этого следует что ни вас, ни кого бы то еще, мы не можем выпустить отсюда.

Они шли по широкому коридору, выкрашенному в бледный зеленый цвет. Пройдя до развилки, Елена свернула направо. Кир едва оглянулся, чтобы посмотреть в другой конец коридора, но слова Елены приковали его внимание.

– Вас доставили к нам в начале марта в критическом состоянии. Жизнь ваша была на грани смерти, но мы выходили вас, – вдруг Елена резко обернулась. Ее голова была на уровни его груди. Она смотрела на руки Кира, оказавшегося у самого лица профессорши.

– Быть может действие высоких температур так изменило характер монии, – Елена рассуждала сама с собой. – Так вот, – она опомнилась и продолжила путь.

Дойдя до очередного перекрестка, они свернули налево. Кир едва успевал за профессоршей, несмотря на ее маленький рост. Попутно он осматривал коридор, в котором не было ни единой двери – лишь идеально ровные зеленоватые стены.

– Это административный отдел, – пояснила Елена. – К сожалению, у меня нет полномочий рассказывать, что именно с вами произошло, Кир. Федералы сначала хотят сами вас допросить.

– А вы знаете кто я? – Кир почти выкрикнул вопрос в образовавшеюся паузу между словами Елены.

– Понятия не имею, – она отбила вопрос словно стена. – Но вашей памятью мы займемся в самое ближайшее время. В вашей голове хранятся секреты, которые нужны федеральному расследованию.

– Расследованию чего?

– Не спешите, дорогой, не спешите. Всему свое время. Могу лишь посоветовать: напрячь мозги и вспомнить все самому, – Елена вынула из-под футболки брелок, висящий на цепочке.

Они подошли к прозрачной двустворчатой двери, за которой находился небольшой холл с тремя кабинетами и коридор. Профессор вставила брелок-ключ в замочную скважину. Набрала свой личный код и двери открылись. Только Кир попытался сделать первый шаг к порогу, как раздалась сирена, зажегся красный. Кира ударило током! После чего он упал без сознания.

Елена кричала благим матом на систему безопасности и клеймила себя за забывчивость.

– Да с гостем, с гостем я, – она била в дверь кулаком и пинала ее ногой, видя, как Кира бьет током.

Через тридцать секунд по обеим сторонам двери показались санитары. Она пыталась им что-то объяснить, но больше это походило на базарный ор. В льющейся ругани своего босса санитары поняли, что она требует немедленно привезти каталку и открыть эти чертовы двери.

Кир пролежал без сознания полчаса. Когда он стал приходить в себя, то первое что он услышал – голос Елены.

– Совсем из ума выжила, – говорила она кому-то. – Знала ведь, что надо ввести, что «со мной +1». Нет ведь.

– Надо чаще водить к себе посетителей, профессор, – отвечал ей второй заискивающий женский голос.

Кир повернул голову на бок и увидел мутные образы беседующих.

– Он приходит в себя, – Елена подскочила на месте и быстро подбежала к Киру.

Девушка-помощница начала делать какие-то замеры и вводить что-то в капельницу.

– Что со мной? – зрение Кира почти восстановилось. Он быстро моргал.

– Это я виновата, ты уж извини меня, – голос Елены был не столь уверенным как полчаса назад. – Тебя ударило шоковой оградой. Ты как? Можешь встать?

– В порядке, – Кир окончательно проморгался и попытался поднять голову.

– Так, молодец, – Елена лишь слегка придерживала сзади, пока Кир не сел.

Помощница профессорши следила за капельницами и показателями.

– Все в норме, профессор, – огласила она, – даже подозрительно в норме.

На лице Елены сверкнула белозубая улыбка. Кир хорошо себя чувствовал. Ничто не напоминало о том, что с ним приключилось.

Кир находился в небольшой лаборатории. Елена называла ее личной, так как часто проводила опыты здесь. Она настояла, чтобы ей оборудовали это помещение, чтобы не спускаться на нижние уровни для мелкой работы. В министерстве пошли на уступки, но разрешение на проведение особо опасных опытов все же не дали. Но и того малого Елене было достаточно, и она часами могла засиживаться здесь за опытами. Все это помогало ей совмещать рутинную бумажной работу с лабораторной.

– Профессор, пришли из ФСБ, – раздался голос лаборанта по громкоговорителю из интеркома у двери.

– Ох, черт, – Елена всплеснула руками, – а мы еще тесты на память не провели.

Она на мгновенье погрузилась в мысли, но уже через секунду велела занять офицеров чем-нибудь и вкратце объяснить, что еще ведется тест. Тем временем она со своей помощницей стала готовить оборудование и препараты. Елена попросила Кира сесть за приборный стол, на специальное сенсорное кресло. Помощница быстро подключала оборудование, Елена раскладывала перед собой бумаги, попутно подгоняя нерасторопную, как ей казалось, лаборантку. Помощница попросила Кира расслабить руки. После этого, немного опасаясь причинить ему боль, не решалась воткнуть иглу.

– Да втыкай ты уже, он ничего не чувствует! – прикрикнула Елена.

Лаборантка пыталась отыскать вену. Но поврежденная кожа скрывала все.

– Напряги мышцы предплечья, – приказала Елена Киру.

Кир сделал несколько усилий, и сосуды начали проступать один за другим. Лаборантка даже улыбнулась от счастья, что наконец-то воткнет иглу. Между тем ей предстояло воткнуть еще одну в другую руку и семь датчиков с острыми наконечниками: два в виски, пару в оба запястья, три в район шеи. Ладони он положил на специальные подлокотники, на которых были держатели для ладоней с биодатчиками.

– Ставь ноги на подставки, и начнем, – командовала Елена. Кир сделал как велели. – Расслабься.

Кресло слегка наклонилось назад. Через маленькие шланги, и иглы пошел раствор. Кир дернулся.

– Это интересно, – сухо произнесла Елена и начала непринужденную беседу с Киром, которая должна была помочь в установлении ложной потери памяти. Кир был настроен решительно. Легкая беседа с профессоршей ему даже нравилась. Елена была крайне осторожна и точна в своих словах. Ее голос мелодично разливался волнами вокруг Кира, окутывая его, создавая образ нерушимой защиты. К пятой минуте разговора Кир был полностью расслаблен. Для большего успокоения он закрыл глаза и отвечал на вопросы односложно.

Через тридцать минут тест был завершен. Кир выходил из полусонного состояния. Тем временем Елена, заскочив в свой кабинет, отправилась в зал заседаний, где ее ждали два офицера ФСБ. В руках она несла папку с электронными листами.

– Здравствуйте, господа, – Кроберг стремительно влетела в зал. Два офицера: один в плаще с высоким воротом, другой в длинной куртке, стояли возле большой карты-схемы Деревни. – Прошу прощения: с тестом провозились дольше обычного.

Она уже сидела за большим круглым столом в центре зала и раскладывала перед собой бумаги. Офицеры переглянулись.

– Майор Саврасов, – напомнил офицер в длинном плаще. Он и его напарник сели через стул от профессорши, – это мой коллега капитан Травин.

– Да-да, я помню вас. Можно без любезностей, – профессорша взглядом проехала по лицу Саврасова и уткнулась в бумаги. – Мы выполнили требования и никоим образом не намекнули пациенту о том, каким образом он получил свои ожоги. Так что вы получите его «чистым».

– Что показал тест? – Саврасов достал блокнот и стал что-то записывать.

– Бумага и ручка? – Елена поразилась увиденному. – А вы не самый обычный федерал, могу посудить.

– Вас это напрягает? – Саврасов продолжал смотреть в блокнот и делать пометки.

– Что вы, – Кроберг уткнулась в бумаги. – Мы провели наш стандартный тест для таких случаев. Однако ваш клиент достаточно интересный объект, и мы немного углубились в поисках истины.

– Что это значит? – Травин был полностью расслабленным, демонстрируя показное безучастие.

– Больные «белой язвой» совершенно по-другому реагируют на биорастворы, которые расслабляют их мозг, – Елена посмотрела на офицеров, желая увидеть на их лицах вопросительные мины. Но они оба внимательно слушали ее. – Наш же новый пациент принял биорастворы за инфекцию, но его организм не предпринял никаких действий для ее локализации.

– И это делает его уникальным? – сухо спросил Саврасов и снова сделал пометку в блокноте. Елена пристально за этим наблюдала. Отчего вокруг повисла секундная пауза.

– Это лишь часть… – профессорша переключилась взглядом на коллегу Саврасова, – …его уникальности. Во-первых, с такими ожогами, как у него, не живут. Он ведь остался практически без верхнего слоя кожи! У него крайне нестабильно функционируют нервные окончания.

– Насколько нам известно, все больные «белой язвой» обладают нестабильной нервной системой, – возразил Саврасов.

– Во-вторых! – Елена повысила голос. – Сама болезнь у пациента протекает весьма агрессивно. С момента его поступления, ороговения «белой язвы» заняли уже треть его тела!

Саврасов задумался. Он прикусил колпачок ручки и смотрел на профессоршу, хмуря брови.

– Ваши последние исследования показали, – начал Саврасов, – что некоторые из заболевших обладают способностью…

– Уменьшать степень ороговения и распространения язвы! – перебила Елена. – Это так! Но на это способны лишь единицы.

– Так может наш объект из их числа? – Травину стало интересно.

– В том то и дело что нет! – Елена была поражена своему открытию не меньше своих собеседников. – Определенные способности у больных «белой язвой» наблюдаются к седьмой стадии болезни, а у нашего подопечного полное отсутствие каких-либо выдающихся умений. Вследствие этого говорить о том, что он сам заблокировал свою память, не приходится. Он достаточно быстро исцеляется. Клетки белой язвы заменяют пораженные и ему становится лучше. Однако повышенная регенеративная функция наблюдается у всех язвенников.

– Как вы думаете, профессор, – Саврасов просмотрел свои прошлые записи в блокноте, – может ли это быть из-за инородности «белой язвы» у объекта?

– То есть вы намекаете, что он приобрел болезнь уже развитой? – Кроберг высокородно ухмыльнулась.

– Да. Во время взрыва в БиоНИЦ, в воздух могли попасть тысячи всевозможных вирусов. Он был в эпицентре. Выглядит вполне логично, – резюмировал Саврасов.

– Науке неизвестны случаи, чтобы перерождающуюся язву можно было приобрести, – возразила Кроберг, но хоровод жужжащих мыслей окружил ее. Елена встала из-за стола и медленно направилась к карте.

– Но вас что-то взволновало… – Травин попытался было вставить ремарку.

– Взволновало? – отмахнулась профессорша. – Не говорите ерунду.

– Вам кажется моя идея слишком нереальной? – Саврасов наблюдал за профессоршей.

– Она мне кажется нелепой, но меня заинтересовало другое, – Елена смотрела на карту Деревни, словно пытаясь найти что-то. – Подцепить язву в вареве под куполом в Химграде он не мог. Но о чем я действительно не думала – о цепочке возможного пути, по которому язва могла быть привита искусственно.

– То есть это возможно? – осторожно спросил Травин.

– Возможно? Нет! Исключено. Я не думала об этом потому что все гипотезы о том, что «белую язву» можно привить были отметены. Ведь все испытания на животных, которых пытались заразить язвой, проваливались. Но характер его моний, скорость перерождения… Словно они были в инкубационном периоде, а сейчас одна за другой они вскрываются. Вот что интригует. Давайте так, – Елена без отрыва смотрела на карту, а именно на квадрат с номером 566. – Я санкционирую углубленные испытания над пациентом, чтобы выяснить: правы вы или нет.

– Вы сможете сказать, как он был заражен? – уточнил Травин.

– Если он был заражен, – поправила его Елена. – Хотя более чем уверена, что мы лишь получим открытие новой формы инкубационной монии. Об этом рано сейчас говорить, – Елена повернула голову назад, а после развернулась сама. – Тем более, как я понимаю, подобные нюансы не особо вашего… ума дело. Вы думаете, что он причастен к взрыву?

Саврасов улыбнулся.

– Подобные нюансы не вашего… – сверкнул глазами майор.

– Понимаю. Его приведут, как только вы распорядитесь, – Елена подошла к столу со своими бумагами. – Тест памяти показал, что пациент действительно страдает амнезией. Он не помнит ни себя, ни страну, в которой находится. Однако говорить о полном затирании памяти не приходится. Она лишь временно блокирована. Частично он помнит свою семью: единственное, что мы сумели установить это то, что у него есть мать и сестра. Его прошлое будет потеряно до тех пор, пока клетки «белой язвы» не приступят к регенерации мозга. Как только дадите команду – мы приступим к восстановлению памяти.

Елена собрала все бумаги в папку, протянула ее Саврасову и добавила:

– Вашими играми с картинками вы все равно ничего не добьетесь.

Майор встал со стула. Медленно подойдя к Кроберг, он взял папку. Профессорша быстро погружалась в раздумья и, не попрощавшись, поспешила удалиться из зала.

– А я думал, что это дело будет скучным, – Травин попытался пошутить.

Но Саврасов не отреагировал. Он кивнул головой в сторону двери, дав понять, что хочет видеть того, ради кого прибыл сюда. Его подчиненный вскочил со стула и быстро подошел к двери. В коридоре стоял санитар, которого Травин попросил привести пациента.

– А может мы все же зря приехали? – Травин встал за спинкой стула, на который сел Саврасов.

– Нам нужно его допросить, – напомнил майор.

– Мчались за триста километров, чтобы задать человеку вопрос о его имени, которого он не помнит?! – Травин всплеснул руками. – Лучше бы вернулись в Химград.

– Тебе так понравилось носить защитный костюм? – Саврасов слегка вздернул правую бровь.

– Там хоть было что-то реальное, а не погоня за тенью, – Травин подошел к майору и, наклонившись, добавил. – Этому малому, кто бы он ни был, уже не выбраться отсюда. А там у нас улики растаскивают.

– Отставить, – начальствующе потребовал Саврасов. – Обследовать завалы есть кому. Наша задача – быть здесь.

– Но почему мы?

– Почему ты? – злобно парировал майор. – Потому что я так захотел. Потому что у этих белых халатов есть что скрывать. Умерь свой пыл и прекрати ныть.

В эту минуту дверь в зал совещаний открылась, и в помещение вошел Кир. За ним санитар. Саврасов встал со своего места и осмотрел долгожданного гостя. Кир был одет в штаны и широкую рубаху бледно зеленого цвета. Он смотрел перед собой, а как увидел федералов, то внимательно осмотрел каждого из них. Санитар указал Киру на стул за столом совещаний, в паре метров от того, который выбрал Саврасов. Затем поспешно вышел.

Кир поерзал на стуле, сев поудобнее. Он осмотрел зал, положил руки на стол и, остановив взгляд на самом заметном из офицеров, приготовился слушать.

– Майор Саврасов, – офицер смотрел на Кира сверху вниз. – Это капитан Травин.

Коллега Саврасова сел за стол, при этом он пытался выглядеть как можно грознее. Кир посмотрел на него и быстро отвел взгляд в сторону.

– А меня вроде как Киром все зовут, – он посмотрел на майора.

– Вроде как? – переспросил Саврасов.

– Я не помню своего настоящего имени, – пояснил Кир.

– А кто сообщил вам о том, что вас именно так зовут? – Саврасов начал свой допрос.

– Мой сосед по дому, – Кир пытался вспомнить его имя, мысль о котором сейчас так лениво цеплялась за язык, – Таш, его зовут…

– Давно знакомы с ним? – майор сделал запись в блокноте.

– Несколько часов. Я очнулся ночью. Он вколол мне лекарство от спазма.

– Вы знаете, как сюда попали?

Кир посмотрел на Травина. Но тот был безучастен, лишь продолжал сверлить взглядом, сурово хмуря брови.

– Не знаю.

– Чем Вы больны?

– «Белой язвой», – к горлу Кира подступил комок.

– Вы боитесь? Почему? – Саврасов сделал запись на странице и подошел к столу.

– Я не знаю кто я, и почему здесь. Хотя мне сказали, что я болен, но я не ощущаю себя таковым. И ожоги, я полностью обгорел, – Кир смотрел на свои руки. – Вы знаете что со мной произошло? – он положил дрожащие руки на стол. Сбивчивое дыхание с небольшим хрипом вырывалось из ноздрей. Саврасов сжал губы и слегка потряс перед собой ручкой.

– Когда вы трогаете свои ожоги, ощущаете ли вы какой-либо эмоциональный всплеск? – майор изучающее смотрел на руки Кира. После этого вопроса, по ним пробежала дрожь и, на одной из них, дернулась мышца.

– Я вообще ничего не ощущаю, – Кир с обидой смотрел на офицера.

– Это потому что у вас повреждена нервная система, – пояснил майор.

– От огня?

– Почему от огня? – Саврасов нахмурил брови и слегка наклонился вперед.

– Ожоги ведь как-то появились, – голос Кира дрогнул.

– Вы знаете, что ожоги появляются от огня или вы помните, что получили их вследствие пожара? – Саврасов прищурившись, смотрел пациенту в глаза.

– Я… – Кир запинался, не мог подобрать слова.

Майор продолжал играть в гляделки, внимательно изучая реакцию объекта.

– Я знаю, что ожоги как у меня, появляются от огня. И я помню, как вокруг меня пылал огонь.

– Хорошо, – Саврасов сел за стол, положив перед собой блокнот. – Что скажете о моем блокноте? – вдруг спросил майор.

Кир смотрел на офицера, пытаясь понять, шутит ли он. Но Саврасов молчал, ожидая ответа. Кир посмотрел на блокнот. Это была перекидная маленькая книжка в твердом переплете, обычный маленький аксессуар 21 века. Если не брать во внимание, что к нынешнему 2222 году подобные записные книжки были полным анахронизмом, то блокнот мог придать своему владельцу серьезности.

Кир не нашелся с ответом и лишь развел руками.

– Хорошо, – Саврасов сделал еще одну пометку.

У Травина смазалась суровость, и он сам переставал понимать смысл вопросов своего босса. Но через пару секунд он снова устремил свой грозный взгляд на объект.

– Вернемся к огню, – Саврасов оторвался от блокнота, – Вы сказали, что помните, как он пылал вокруг. Что-нибудь еще?

Кир лишь помотал головой: он ничего не помнил. Лишь непонятные обрывки, которые нельзя было назвать воспоминаниями. Спиной он продолжает ощущать, как откуда-то идет сильнейший жар. Как он расходится и обволакивает его. Руки, особенно пальцы, иногда горят, хотя никакого пламени рядом нет, и они не чувствуют никакого прикосновения. Память говорит ему полунамеками о том, что жар идет сзади, о том, что надо обернуться и укрыться. Носом он периодически чувствует горячий воздух, но когда оборачивается, то никакого огня нет.

– Я выжил в какой-то катастрофе? – сделал вывод Кир.

– Да, – Саврасов кивнул Травину и тот достал из кейса, что стоял возле его стула, толстую папку и передал ее майору.

Саврасов открыл ее и, взяв несколько больших фотографий, разложил перед Киром в произвольном порядке. На пяти фотоснимках были изображены груда искореженного металла и развалины зданий.

– Вам что-нибудь говорят эти снимки? – тихо спросил Саврасов, пытаясь не сбить Кира с мыслей.

Кир медлил с ответом. Он перекладывал снимки с одного места на другое. Потом он взял один из них и поднес ближе.

– Вот этот, – Кир показал отобранную фотокарточку.

На ней было изображено частично обрушившееся здание ночного клуба «Невъ-8». Саврасов поджал губы и посмотрел на капитана.

– А другие? – Травин рукой указал на остальные снимки.

– Нет, – Кир мельком оглядел их. Ничего знакомого. И его внимание уже нельзя было оторвать от снимка со знакомым зданием. – Что это за место? Я там получил ожоги?

– На других снимках изображены руины биологического научного центра имени Ласара, – пояснил Саврасов. – Этот же снимок ничего общего с ними не имеет, – майор сделал короткую запись на листе блокнота.

Кир отложил фотографию и вновь стал смотреть на снимки.

– Мне ничего не говорит это название, – Кир изо всех сил пытался вспомнить, в какой-то момент он даже стукнул кулаком по столу, напугав Травина.

– Ваши ожоги вы получили именно в том разрушенном центре около месяца назад, – добавил майор.

– Я там работал?

– Увы, мы не знаем, – Саврасов закрыл блокнот и положил его во внутренний карман плаща. – Что же, наша беседа на этом завершена.

Травин встал со стула. Он подошел к Киру, собрал фотографии и положил их обратно в кейс. После чего последовал за уходящим майором.

– Постойте, – окликнул Кир уходящих офицеров. – Но ведь такого не может быть, чтобы обо мне ничего не было известно?

Саврасов посмотрел на Кира. Ему показалось странным, что Кир не встал со своего места.

– Почему же ничего? – Саврасов кинул беглый взгляд на кейс в руках напарника. – Вы убедили нас в том, что вы единственный подозреваемый в организации взрыва научного центра. Мы еще встретимся.

Офицеры спешно удалились. Кир на мгновение остался наедине с собой. Слова Саврасова стали настоящим нокаутом. Он хотел встать и бежать за ними, чтобы еще раз переспросить. Но слова майора гудели в голове, вызывав острый приступ боли. Позже, когда его вели обратно в личную лабораторию Кроберг, он задавал себе вопрос: «Мог ли я сделать это?». Он смотрел на санитара, идущего рядом, словно пытаясь по его лицу понять, как он к нему относится: негативно, зная, что он совершил преступление или с сочувствием. Но лицо санитара ничего не выражало. Взгляд его был устремлен вперед, а спокойный размеренный шаг говорил о полной расслабленности и безынтересности к происходящему.

Санитар довел трясущегося Кира до лаборатории и передал помощнице Елены. Она уже ждала. Девушка посадила пациента в кресло и сделала ему успокоительный укол. После чего Кир стал медленно приходить в себя. Он заглянул ей в глаза. Ее звали Марина. На ее лице с небольшим шрамом на лбу, красовалась миловидная улыбка.

– Хватит заигрывать, – в лабораторию фурией ворвалась Кроберг.

Елена подлетела к своему столу и взяла какую-то папку и столь же стремительно вылетела вон. Марина стояла возле приборной панели и вносила какие-то данные. Оставшись наедине с Киром, она решилась задать вопрос:

– Извините, а вам не больно? —по-детски поджимая губки, обернулась она.

– Нет, – безразлично ответил Кир. – Я практически ничего не ощущаю, а боли и подавно. Что со мной сейчас будут делать?