Текст книги "Перерождение"

– Да, характер у нее прескверный. Но Каро как-то терпит.

– Он и Комара терпит. Всех терпит. Все терпит, – обреченно заметила Анна.

– Самое смешное, что даже с ярлыком «отклонившегося в минус» и попав сюда, этот прыщ не получил по заслугам.

– Таким как он, всегда везет, – мрачно произнесла Аня. – Иначе как назвать то, что он в зеленой зоне? Да и вообще твоя идея, что, попав сюда, он должен был получить по заслугам граничит с чем-то нехорошим.

– С чем же? – не понял великан.

– С тем, что Деревня – это ад, и мы все здесь несем наказание за свои проступки.

Шакирд не нашелся с ответом. Впрочем, Деревня и правда была для него адом. И спорить с Аней ему не хотелось.

Они дошли до оранжереи. Это было полукруглое здание с прозрачной крышей и частью стен. Оно занимало четверть окружности периметра площади, и было самым большим общественным строением. Возле двери стояли несколько человек. Главного цветовода Деревни уже ждали. Анна достала ключи из кармана штанов. Она улыбнулась кислой улыбкой ожидавшим ее и открыла дверь. Несомненно, по популярности она могла соперничать с Каро и даже превосходила его благодаря травам, за которыми приходят все в Деревне. Оранжерею Анна возглавила чуть больше шести лет назад. Тогда, Таш посодействовал в том, чтобы имеющийся цветник был расширен. Потом, как-то незаметно, к растениям прикипел и ее ухажер Максим. Что положительно отразилось и на его персоне. Неуместные шутки его с тех пор воспринимались с большим терпением.

На самом же деле никто из деревенских не знал, что в прошлой свой жизни Максим работал на химическом заводе «СевКорп». После его банкротства, ему пришлось искать новую работу. И, несмотря на свою высокую квалификацию, занять желаемую позицию ему не удалось. Прозябать на задворках не хотелось, и он решил распрощаться с работой на химических воротил рынка и начать торговать. Сначала удобрениями, потом и самими растениями. Кардинальная смена курса не помогла ему обрести себя. Даже наоборот, именно из-за нее он и оказался в спецрезервации. Когда он попал в Деревню, Каро почти сразу нашел для него хорошее занятие. В тот же год с новым жителем Деревни познакомилась Анна. Лишь Таш в курсе, что Каро свел их.

Анна была лаборантом в Красноярском федеральном химическом институте. Даже принимала участие в съемках телевизионного шоу для подростков на местном канале. Казалось бы, идеальней союза не может быть. Но умысел Каро был в другом. Видя людей насквозь, молодой наставник понимал, что вскоре обмен веществ в организме Анны возрастет в несколько раз и перерождение моний приведет к возникновению побочного умения – способность ускорять биохимические процессы вокруг. Излучение Анны увеличивалось и разгонялось с каждым месяцем. Конечно же, этого нельзя было скрыть. Все деревенские были частыми гостями лаборатории. Но, с появлением Максима, у Каро появился шанс уберечь Анну от более глубоких испытаний на ней.

Макс обладал достаточным потенциалом, чтобы стать уникальным глушителем способностей Анны. Для этого Каро стал тренировать его и Анну. Их нужно было настроить друг для друга. Одно время эта троица была не разлей вода, так часто их видели вместе. Хотя Аня периодически заявляла, что Максим не в ее вкусе, но влечению противостоять всегда сложно. В тайне она всегда подозревала Каро в том, что в этом повинен он. Как бы то ни было, но Таш разрешил съехаться Ане и Максу в один дом, в котором они и живут по сей день. Максим обладал неагрессивным поглощающим полем, которое притягивало энергию Ани, и он впитывал ее как губка. Вместе с ее диетой и медитациями вскоре она стала угасать. Конечно же, это было видимостью для лабораторных гениев. План Каро сработал идеально. В оранжерее рядом с ней часто находился Макс. Его присутствие всегда благотворно на нее влияло. А ее избыточная энергия позволяла растениям расти быстрее, и так как хотелось Анне.

И за годы жизни на этой стороне изгороди многие прикипели к бурно растущему цветнику и пытали силы в садоводстве. Жители разводили множество растений и карликовых деревьев. И не было среди растений ни одного погибшего, во всяком случае от рук цветоводов-любителей. Но истинная причина некоторых селекционных успехов крылась отнюдь не в удачливости доморощенных садоводов.

Цветник стал оазисом зелени, в благодатной тени которого отдыхали многие. В оранжерею, благодаря легкому характеру Максима и его умению разговорить охрану все удобрения и разрешенные химикаты доставлялись вовремя. Где-то помог и Каро, когда пробивал через Кроберг разрешение о новых сортах растений и химикатов для них.

За несколько лет кропотливой работы под присмотром камер наблюдений и датчиков, Анне с Максимом удалось изготовить химический раствор, способный медленно разъедать металл. Единственным минусом препарата было медленное и не долгое воздействие. Но Каро это не огорчало. Времени у них было достаточно. Ему понадобилось несколько месяцев для поиска подходящего места для саботажа. После, дело было за малым – ежедневно наносить раствор на изгородь, компенсируя кратковременность действия химиката.

Оранжерея быстро наполнилась легким гулом голосов утренних посетителей. Некоторые из них прошли к дальним рядам, где располагались столы для садовников с инвентарем, оставленным со вчерашнего дня. Анна прошла за главный стол и начала открывать многочисленные ящики с засушенными травами. Повсюду стояли пластмассовые банки с листьями, корнями. Оранжерея впустила холодный воздух с улицы и выдохнула терпкий аромат цветника. Расставляя банки на стол, Аня заметила тяжелый взгляд Шакирда. Хмурый великан смотрел на то, как в оранжерею заходят люди, как они направляются к своим местам, где они любили работать. Кто-то брал пластмассовые маленькие лопатки и прочие инструменты и отправлялся в саму дальнюю часть, где было больше всего трав и всевозможной растительности. В их глазах не было радости от нового дня. Он явственно читал усталость и привычку. Шак вновь нагружал плечи тяжестью мыслей. Повернув голову к Аниному столу, он натолкнулся на ее пристальный взгляд.

Анна смотрела на него бескомпромиссно, без осуждения, но ругая. Она вздохнула и резко протянула небольшой сверток бумаги, сложенный конвертом. Шакирд не сразу понял для чего это.

– Эхинацея, – хмурясь напомнила Анна.

Шак вспомнил зачем пошел с ней в это зеленое болото цветущих страданий. Но причина его прогулки была в другом. Аня видела его мытарства. Но язык ее был словно приклеен к небу, и она не могла первой начать говорить.

– Ты взял уже? – с тухлым недовольством донеслось справа.

Рядом стояла Марина. Она была одной из тех, кого называли дурманами. Они часто подмешивали себе в напитки различные смеси из трав, обладающих хоть каким-то наркотическим действием. На вид ей было не меньше пятидесяти, хотя по утверждению Ани ей было не больше тридцати пяти. Во всяком случае, Марина сама об этом заявила в один из редких дней, когда вышла из многодневного забытья. Ее руки покрывали прирывистые тонкие белые полосы. Почти все они шли параллельно друг другу.

Шакирд отодвинулся. Марина была противна ему. Но он не осуждал таких как она. В этом месте время тянулось до тошнотворности медленно. И заняться здесь было не ахти как много чем.

Анна выдала женщине очередную порцию разнотравья. Она оставила попытки отговорить их употреблять пять лет назад. Тогда она еще надеялась на то, что когда-нибудь выйдет отсюда. Но жизнь упрямо твердила, что это ее последний ад на Земле. Отпустив Марину с миром, Аня коснулась руки, уходящего Шака. Гигант замер, посмотрев тусклыми глазами на ту, у кого молча пытался выпросить совет.

– Я знаю зачем ты ко мне подошел, – она говорила шепотом, но жестко, постоянно поглядывая на тех, кто находится за спиной у Шакирда. – Ты ищешь оправдания своим поступкам. Но на самом деле их нет. Ты думаешь над тем как тебе быть? Хватит искать ответы и подсказки. Лучше Нади тебе никто не ответит на твой вопрос. Мы делаем одно и то же. И могу тебе сказать то, что и все – от тебя мы зависим ровно настолько, насколько все зависят от моих химикатов. И тот факт, что я с Надей общаюсь на несколько слов больше чем все остальные, не даст тебе преимущества в разрешении твоей проблемы. У нас осталось меньше пяти дней, – Анна поправила волосы за правым ухом.

– А как же новенький? Не опасно ли? – противился Шак.

– Ты ищешь повод, чтобы все затормозить или повод отложить разговор с Надей? У нас меньше пяти дней до дня рождения Каро, – Аня делала вид что работает и готовит порошок для Шака. – Глупо надеяться на то, что, когда придет время, все произойдет так как тебе нужно. Сейчас все напряжены. Не усугубляй наше положение еще и своими сомнениями. В этом тебе никто не поможет.

Аня протянула еще один конверт с травами. Шакирд понял, что разговор на этом закончен.

Глава 6. Цветник

Близился полдень. На площади заканчивалась тренировка Каро с деревенскими. Спокойные на эмоции зараженные, выстроились по десять человек. Шесть групп стояли перед своим учителем полукругом. На площади раздавался лишь его голос. Каро говорил много и часто, но не громко, уважая покой ночных первого и второго кругов. Их жителям был положен крепкий сон. И за нарушение тишины следовало жесткое наказание. Поэтому, даже любители препираться со старостой, всегда стороной обходили эти круги днем.

Анне была видна лишь часть большого сборища. Через прозрачную стену, она смотрела, как деревенские наклоняются, принимают разные позы и стойки, медитируют, слушая дурманящий голос Каро. Главный цветовод не одобряла этого массового псевдоспортивного помешательства. Ее жизнь здесь поддерживало бесконечное копание в земле и уход за своим зеленым замком. И пусть у этой крепости стены были прозрачными, но по прочности они не уступали камню. И все же, Анне тоже приходилось обращаться к Каро за помощью. Последний раз это произошло около восьми месяцев назад. Тогда у Анны произошел эмоциональный взрыв на фоне введенных в ее организм активаторов. Ее бирка – 1020.АННА.5.567.12 была синего цвета. Но несмотря на это Анна представляла не меньший интерес для изучения, чем те, у кого бирка эта была красной. Ее развитие «белой язвы» было на самой последней стадии. При этом электрохимический потенциал был постоянно стремился к нулю. Поэтому в ее кодировке после цифры 12 отсутствовал буквенный индекс.

– Душенька, мне бы для сна, – к столу, за которым хозяйничала Анна, подошла Вероника Сергеевна.

Она была старше всех в резервации. Некоторые злые языки называли ее за глаза полупризраком или бабушкой-соней с клюкой, за то, что старушка передвигалась крайне тихо и незаметно. На сильно помятом белом платье висела синяя бирка. Вероника Сергеевна была на десятой стадии. А индекс CA – гласил, что в ее организме в избытке содержится мегатриптофан – аминокислота, названная так в честь своего обычного двойника. Из-за нее организм постоянно погружен в абсолютную или частичную расслабленность. Чувство сонливости и желания погрузиться в небытие не отпускают. Однако наличие возбуждающего фермента АТ-грессора действует противоположно и не позволяет Веронике Сергеевне погружаться в сон. Если бы не АТ-грессоры, то бабушка-соня по праву могла бы занять место сказочной спящей красавицы. Обмен веществ в организме Вероники Сергеевны крайне замедлен, что сказывается на ее мышлении, движениях. Ее кожа слабо отражает дневной свет, делая ее чуть ли не прозрачной. Серую бабушку часто не замечают именно из-за этой особенности ее серой кожи, а не из-за того, что она редко выходит из дома. Даже широкие белые полосы бледнее обычного. Хотя здесь-то никакого секрета и не было. Ведь именно монии сделали старушку такой.

Анна набрала в маленький конверт мяты и липы.

– Очень их люблю, – тихо, едва слышимо, произнесла бабуля. – Люблю заваривать с «фейерверком», – хитро улыбнулась она.

Говорила она медленно. Эмоций в словах почти не было, слишком растянутыми были ее фразы.

Аня смотрела на замершую вдруг старушку. Взгляд Вероники Сергеевны был устремлен в никуда. Сама она не шевелилась. Стояла на полусогнутых, опираясь на пластмассовую клюку.

Мимо нее проходили те, кто также или почти также, как Анна тяготели к растениям. Среди них, Лера Вольчина – миловидная блондинка с длинными волосами. Наверное, самыми ухоженными в Деревне. Во всяком случае, она придерживалась именно такого мнения. Она направилась к шкафу с нехитрым инвентарем из неломающегося пластика и простой рабочей одеждой, состоявшей из нарукавников и длинного синего фартука.

– Припозднилась ты, – с ухмылкой произнесла Анна.

– Да, – безразлично отмахнулась Лера, наиграно сотрясая белесыми пальцами воздух.

Она быстро накинула на себя фартук, не забывая стрелять глазами по сторонам. Лера вертела головой так резко, что ее не в меру длинный, но узкий носик был похож на флюгер, с которым резвится непослушный ветер.

– На тренировке, что ли, была? – не унимала любопытства Анна.

Лера направилась к ней, чтобы та помогла завязать ей узел за спиной.

– Тьфу ты, – девушка испуганно замерла в сантиметре от пошевелившейся бабули.

– Скоро будет весна, – неожиданно изрекла Вероника Сергеевна.

Лера недовольно посмотрела на испугавшую ее старуху и, обогнув стол, стала спиной к Анне.

– Вам бы почаще выходить из дома, – четко произнесла Аня.

– И еще больше пугать девственниц? – расплываясь в сонной улыбке, бабуля глянула на Леру.

Та, недовольно фыркнув на старушку, демонстративно отвернула острый носик. Анна довольно хихикнула. Старушка была не промах. И даже ей, с ее рассеянным вниманием было понятно, что Лера ищет взглядом мужчину.

– А где же твой Колокольчик? – направляясь к выходу, не глядя на Аню, спросила Вероника Сергеевна.

– Будет после обеда, наверное, кто ж его привяжет? – посматривая на Леру, ответила Анна.

Колокольчиком бабулька прозвала Максима за его звонко льющийся голос. Но, несмотря на доброе отношение к нему, Вероника Сергеевна пару раз треснула его своей белой палкой по ноге за то, что трезвонит без меры, да не к месту.

Анна провожала взглядом неторопливую старушку и чувствовала на затылке взгляд Леры. Девушка была недовольна тем, что Максима не будет еще так долго. Ведь вчера она спрашивала у Ани о нем, и та заверила, что Макс объявится строго к одиннадцати. Он был всегда непредсказуем. Особо ничем в Деревне не занимался. Впрочем, таких как он, было большинство. Но и из большинства он все же разительно выделялся.

Аня отвлеклась от созерцания чувственных мучений Леры и вернулась к работе. Ей было необходимо приготовить несколько смесей для обработки растений. Заготовки для этого она подготовила со вчерашнего вечера. Здешние вредители очень агрессивны и прожорливы. В прошлом году Аня очень долго боролась с листоедом, который поел половину всех растений в оранжерее. Для многих это было шоком. Жители в тайне боялись, что Кроберг запретит выращивать растения, придумав для этого какой-нибудь повод. Впрочем, профессорше вообще не нужно было искать для этого повод. Подобное могло произойти и по прихоти. Именно благодаря прихоти, на нее подействовали уговоры Каро, и она разрешила перестроить технический склад в цветник. И в прошлом году любители живого зеленого едва не лишились единственной радости из-за прожорливых насекомых. Смотреть на гибнущие карликовые деревья, цветы и травы было невыносимо. Но Анна была стойкой. Она искала рецепт для яда, который бы убил листоеда, приспособившегося к обычной отраве. И упорства ей было не занимать. Она ночевала в оранжерее. Даже обнимала растение, если оно было на грани гибели. Она не мыслила себя без этих зеленых чудес природы.

Закончив смешивать порошки химикатов, Анна направилась в глубь оранжереи. К любимой ее части, где росло несколько карликовых деревьев. В проходе между деревцами стоял лоток с бутылями. В них находились не только яды, но и необходимые удобрения. Приготовленные смеси Анна аккуратно высыпала в прозрачные двухлитровые бутыли с водой, после чего тщательно взболтала каждый из них. Комочков быть не должно. Как и лишнего внимания. Аня незаметно бросила взгляд на датчики, расположенные на балках над окнами. В оранжерее их было больше, чем где бы то ни было. В прошлом, некоторыми жителями, предпринимались попытки отравиться ядохимикатами. Однако, они не учли того, что концентрация отравляющих свойств очень мала. Потому-то они слабо действовали на вредителей, поедавших растения. Да и монии, поглотившие организм хозяина, успешно перерабатывали поступивший яд. Не без последствий, но от ядов так никто и не умер. Несколько суицидальных попыток повлекли за собой суровые последствия. Промыванием желудков в лаборатории заниматься не любили. И Кроберг подвергла всех жителей стресс-тестам, которые длились в течение месяца и законсервировала цветник на три. Отсутствие ухода в течение длительного времени чуть не погубило его. Это был очевидный и очень громкий окрик для всех: желаете жить спокойно – контролируйте тех, кто хочет отправиться на тот свет без разрешения.

Лера работала через два ряда от Анны. Она обрабатывала листья. Аня строго контролировала всех, кто приходил сюда, желая уберечь цветник от ненужного внимания охраны и Кроберг. Запретить приходить и работать она не могла, но, пользуясь авторитетом, всегда требовала бережного отношения к растениям.

Через прозрачную стену Аня наблюдала за тем, что происходит на площади. Тренировки уже закончились, но некоторые остались позаниматься без учителя. Любимым местом для самостоятельных занятий служил участок площади между главной лабораторией и оранжереей. Некоторые просто расстилали коврики у прозрачных стен и медитировали. В глубине души Аня радовалась, что в обед в оранжерее почти никого не бывает. Тренировки Каро выматывали и все преспокойно дожидались обеда, после чего отдыхали минимум до трех часов дня.

Сейчас в оранжерее находилось четверо и лишь двое ухаживали за растениями. Присутствие Леры не беспокоило. Она сейчас была занята самыми высокими деревьями и не мешала мыслям Ани.

Завершив все дела с ядами, Анна собиралась осмотреть деревья. Нужно было удостовериться в том, что новая формула ядов не причиняет им вреда. Промыв желтые перчатки от возможных остатков химикатов, Аня приступила к осмотру. Пожалуй, это было ее любимым занятием. Внимательное и чуткое созерцание любых изменений, которые претерпевали растения. Копошась среди деревьев, Аня увлекаясь часто спускалась к корням и рылась в почве у самых стволов. Ее дурманил запах влажной почвы. Ее глаза блестели каждый раз, когда она подносила горсть земли к лицу, чтобы внимательнее осмотреть. Аня подбирала сучки и веточки, свернувшиеся листочки и подолгу рассматривала их. Она медленно поворачивала веточку и всматривалась в жилки на коре, находила изъяны и ощупывала сучок пальцами. Для этого она всегда снимала перчатки и пальцами проводила по растениям. После обязательного благословения и благодарения их, Аня закапывал сучки и листочки в землю.

Анне нравилось подолгу сидеть у карликовой вишни, хотя она любила абсолютно все растения, а не только те, что росли под сенью прозрачного купола. Но именно вишня была единственной в своем роде. И росла она в самой глубине среди других деревьев. Немного неказиста, с узкой нераскидистой кроной. Места в оранжерее было мало и деревья не могли в полной мере раскинуть ветви крон. Особо свободолюбивые ветви Аня подвязывала и обрезала. Даже вишня, находящаяся на особом счету, не избежала этой участи.

– Приснилась бабочка, – Аня сидела на земле у серого ствола вишни. – Я с ней играла. Рук своих не видела, но чувствовала, как ее лапки на коже. Белая такая, красивая бабочка, – Анна описала пальцами в воздухе несколько кругов, изображая полет крылатого насекомого. – Хорошо, что здесь их нет. Они ведь только когда с крыльями красивые. А так, жрут листья и не давятся. Мне хватило и прошлогоднего прожорливого гостя. Но мне понравились ее крылья. Белые, большие. Я даже видела на их кончиках тонкие хрупки волоски. И думала о ветре. Все время о нем думаю. Даже во сне вслушивалась: дует он сам или от ветрогенератов вокруг. Ненавижу, когда их включают. Земля дрожит, словно по ней стадо какое несется. Максим обещал помочь с посадкой семян возле домов. Каро сказал, что профессорша не стала возражать против моей идеи. По его словам, она даже не обратила на это внимание. Когда он рядом – никто ни на что не обращает внимание. Жалко его. Пошла… – Аня проводила взглядом Леру, идущую к лотку с бутылями и удобрениями. – Пихает удобрения сверх меры. Хоть не перебарщивает с лекарствами. Влюбленная дурочка. Макс даже не хотел на нее обращать внимание, а она страдает. Слюни разводит. У нее даже есть дерево, которое она называет Максиком. Но знаешь: я так бы хотела с тобой распрощаться. Сказать уже «прощай» и быть уверенной, что не увижу ни твоих веток, ни красной листвы. Пусть ты не цветешь, но ты для меня красивое. Но мне не жаль будет сказать тебе «прощай». Главное знаешь что? Главное – сказать «прощай», а не до встречи. Сегодня опять заходила Соня. Что-то мне подсказывает, что она просто не дошла вчера до дома и решила вернуться. Бледный призрак, как и все мы. Как я хочу с тобой попрощаться. Может Кроберг со злости тогда прикажет все тут сжечь. Выпотрошить цветник. Они будут все тут обыскивать, вынюхивать и найдут… Они найдут то, что помогло нам. Сожгут тут все, изрубят. Но я не увижу этого. Сказать «прощай» – вот что главное. Как же я хочу со всеми вами распрощаться…

Анна смотрела сквозь листву деревьев, пытаясь вернуть ощущение реальности. Она вслушалась – возни Леры не было слышно. Наклонившись к земле, Аня решила разглядеть хотя бы ноги молодой влюбленной. Но ничего не увидела.

– Наверное, сидит у дверей, – вывод напросился сам. – Ждет не дождется того единственного, ради кого вообще приходит сюда. Единственное ее утешение. Но и мне надо выбираться отсюда. А то чувствую себя как дурманы. Они тоже любят сидеть подолгу на одном месте. Надо проверить семена на улице и новые раскидать. Может уже пробились несколько ростков. Было бы замечательно. Значит, весна уже не отступится, – Аня встала с земли, упираясь о ствол дерева. – Ну что же, молчаливый друг. До встречи. Пока еще «до встречи».

Анна взяла ящик с удобрениями, оставленный в проходе между посадками, и вышла к своему столу. В оранжерее было пусто. Кто-то дремал в импровизированной беседке, на другом конце цветника. Ее когда-то соорудил Максим. Три лавочки из пластмассовых панелей на камнях. Вокруг воткнутые в землю двухметровые палки, которые он выкрасил в зеленый цвет. Анна позаботилась, чтобы вьюны бережно свили вокруг всего этого пластмассового буйства зеленое гнездо. Вместе с другими садоводами она пересадила несколько растений к беседке. И, через три года, та полностью обросла, став излюбленным местом для сонных размышлений, которые ни к чему не могли привести. Однако, даже безысходные мысли всегда растворялись в этом зеленом уголке. Не было человека, кто бы ни приходил сюда и не дремал в убаюкивающей тишине. Она отличалась от ночной или обеденной тишины, которая, словно невидимый кисель, заполняла все пространство между домами. Нерушимая, нежная зеленая тишь скрашивала однообразность мыслей и заполняла разум. Что-то отходило на второй план. И на какое-то время становилось легко. Пустота переставала давить. И бесконечная петля существования здесь казалась не такой уж бесконечной прямой.

Аня вышла на улицу. Прохлада все еще напоминала о том, что где-то в лесу лежит мертвое тело зимы. Анна поправила пояс на талии, к которому были прикреплены четыре пластиковые коробочки. В них находились семена растений, несколько видов порошка, на случай если кто-то обратиться к ней, и лопатка. Отойдя от оранжереи на несколько метров, Аня обернулась вполоборота. Ей хотелось знать: пойдет ли за ней Лера. Но девушки и след простыл. Довольная ухмылка украсила лицо главного цветовода. Аня заправила волосы за уши и неспешно зашагала вдоль первого круга.

Она любила это время. Середина дня. И даже густая пелена облаков не могла помешать свету сочиться вниз, пробиваясь через пыльную дымку поступью теплеющих дней. Это давало повод кроткой радости, но Аня не показывала ее. Она не представляла себя в роли веселушки с распростертыми объятиями, приветствующей долгожданную весну. Здесь подобное проявление чувств под негласным запретом. Тихие страдания не должны тревожиться флюидами даже бледной радости.

Аня остановилась возле одного из домов. Внутри все спали. Она старалась быть очень тихой. Осторожно расстегнула пластмассовые застежки на боксах и сняла маленькую лопатку с крючка на поясе. Наклонившись к ступенькам у крыльца, он начала осматривать землю. В прошлом году она по всему первому кругу рассыпала семена подорожника-царька, выведенного селекционерами больше шестидесяти лет назад. Ей хотелось, чтобы его листья с желтоватыми кромками, напоминавшие коронки, лопухами раскинулись по всему кругу. Тогда его можно будет называть не первым, а зеленым. Сметая корочку льда и рыхля землю, Аня обнаружила мертвое, почти сгнившее, коричневое семечко. Оно больше походило на бесформенный комочек гнили, чем на семечко. Очищая его от грязи, Аня обнаружила, что оно было расколото надвое. Будто специально кто-то разрезал его пополам. Она держала в раскрытой ладони то, что когда-то было пухлым семечком, а сейчас лишь гнилой кусочек загубленной жизни – прерванная возможность на цветение. Не самое красивое растение – подорожник-царек. Но такое нужное в их забытой всеми жизни. Аня сделала углубление обратной стороной лопатки. Вернула на место сгнившее семечко. Его место быть в земле и стать частью круговорота, частью другой жизни. Достав из коробочки несколько семян, Аня посадила их рядом. Невольно ее мысли рванулись к Каро. Ее дыхание сдавлено вырвалось из груди, уступая место пустоте. Несколько глухих, но очень сильных ударов сердца. Анна смотрела на свежие семена и на то, что сгнило давным-давно. Справившись с эмоциями, она бережно накрыла их землей. Аня взяла небольшой кусочек льда из-под лестницы и, разломав его на несколько крошек, обсыпала место упокоения семян. После чего прошла к следующему дому.

Анна огляделась. Все тихо. Голоса деревенских здесь не были слышны. Площадь перед лабораторией не была любимым местом прогулок. Занятий уже не было и можно было не переживать, что кто-то заметил ее вспыхнувшие эмоции. Аня остановилась у следующего дома. Разрыла рядом с угловой опорой, на которой стоял дом, ямку и насыпала в нее несколько семян. Открыв другую коробочку на поясе, она вытащила бумажный конвертик, из которого поверх насыпала белого порошка. Спрятав конверт в коробку, Аня засыпала ямку и направилась к следующему дому. Семена не проросли в большинстве мест. Там, где посадки не были тронуты, – Аня делала новые и засыпала белый порошок. Медленная кропотливая работа, которая всегда отнимала много времени. Но спешить было некуда, и Аня медленно шла по улице, довольная тем, что ее работа скоро принесет плоды. Возле оного из домов на втором круге, она увидела крохотный белый росточек подорожника. Здесь она задержалась надолго. Аня рассматривала юный побег, не тревожа его и даже не прикасаясь. Такой хрупкий и нежный. Ему не были страшны недавние морозы и прощальный разгул зимы. Он все равно решил показаться раньше всех и заявить, что ему не страшно.

– И почему тебя не называют кротом? – за спиной раздался смешливый голос Максима.

Совсем недавно он состриг свои длинные локоны, оставив лишь пару миллиметров волос. От этого улыбка на его лице делала его похожим на самодовольного сорванца. Аня стояла на четвереньках у боковой опоры дома, наклонившись почти до земли. Ему даже показалось на миг, что его возлюбленная не услышала его, и он подошел ближе.

– Я победила эту землю, – довольная, она подняла голову и посмотрела на Макса.

Он не понял, о чем щебечет его благоверная.

– Стоит ему подрасти, и я возьму один из его побегов для селекции, и скоро Кроберг завопит при виде зеленого ковра на улицах, – не таясь проговорила она.

Максим наклонил голову и увидел в тени маленький, мало заметный, побег молодого растения.

– Поздравляю! Твоей упертости можно только позавидовать, – Макс протянул ей руку, предлагая подняться. – А он не рано проклюнулся? Погубят его морозы…

– Рано конечно, но я надеюсь, что хорошо провела отбор среди семян. И если он проклюнулся, то сумеет и выдержать.

– Такой маленький, но вселил в тебя надежду, – наигранно сурово проговорил Максим.

Но Аня сделала вид, что не заметила.

– Я надеюсь, что ты уже закончила?

– Смеешься? – Аня сурово взглянула на него. – Мне еще половина второй улицы. Если тебе нечем заняться, лучше пойди помозоль глаза Лере.

– Ты опять за свое? – Максим скорчил недовольное лицо.

Разговоры Ани о девушках, вешающихся на него, – единственное, что могло стереть с его лица улыбку.

– Тебе надо поддерживать репутацию, – поднимаясь на ноги, шепотом произнесла Анна.

Она поцеловала его в щеку и провела рукой по левой стороне лица, уделяя внимание широким гладким полосам, спускающимся вниз. Аня не раз ловила себя на мысли, что такой гладкой кожи она еще ни у кого не ощущала. Но, что ее пугало, так это то, что ей нравилось ощущать ее на Максиме.

– Мне очень идут рога, – прищурилась она, ожидая недовольной реакции мужа.

– Это гадко.

Аня поправила ремень, оторвавшись, наконец, от его лица.

– Гадко в первый раз; или твой уровень тестостерона начал падать? – с обидой в голосе произнесла Анна.

– А может мне еще Мари пригласить? Вот будет замечательно втроем-то: я, Лера и Мария.

– Делай все, чтобы камеры были прикованы к твоим похождениям, – безразлично ответила Аня и пошла дальше.

Максим поднял взгляд к датчикам. Они едва светили тусклым зеленым светом. Соглядатаи и безразличные свидетели его похождений.

– Ты скоро на пятой появишься? – Макс пошел следом за Аней.

– Через полчаса, может час. Если обнаружу еще стойких зеленых удальцов, то точно не раньше, чем через час, – отмахиваясь от Максима, ответила Анна.

Макс остановился. Он знал, чего ждет от него любимая. Но этого ему больше всего не хотелось делать. Максим собрался с мыслями и нагнал Аню.

– Что ты думаешь о головешке?

– О ком?

– Ну, этот… тот, что полностью обгорел.

Аня недовольно посмотрела на Максима. Ей не хотелось отрываться от работы.

– Ничего не думаю. Не с ним я живу, а с тобой.

– Если бы что-то изменилось, Каро сказал бы? – сомневался Макс.

– А ты думаешь, что нет?