Текст книги "Эхнатон. Фараон-вероотступник"

Глава 6
Аменхотеп III и его двор

Кроме Туа, Юаа и вдовствующей царицы Мутемуа, значительное влияние на юного фараона имел некий представитель знати по имени Аменхотеп, сын Хапу. Он оказался таким добрым и умным человеком, что в позднейшие времена некоторые считали его богом и передавали его речения из поколения в поколение.

Возможно, именно он вдохновил гелиопольских жрецов выступить против Амона. В этой связи следует заметить, что в надписи, выгравированной под его статуей, он обращается к фараону как к «наследнику Атума» и «первородному сыну Хорахти», то есть использует имена гелиопольских богов.

Когда у Тиу родилась дочь, которую назвали Сетамон, этого философа назначили на почетную должность «главного камергера» принцессы; одновременно он занимал пост начальника общественных работ и несколько других придворных должностей. В тот период, когда религиозные материи стали превращаться в любимую тему светских бесед, авторитет «мудрого человека» такого плана, несомненно, был необычайно высоким. Если бы до нас дошли какие-нибудь из его речений, вероятно, мы нашли бы в них теоретическое оправдание тех перемен, которые происходили в стране.

Согласно поздним источникам, Аменхотеп, сын Хапу, предупреждал фараона о том, что, если он хочет увидеть истинного бога, он должен выдворить из своего царства всех нечестивых. Некоторые считают, что эти слова относились к коррумпированным жрецам Амона, поскольку смещение их с официальных постов становилось все более насущной необходимостью.

Иосиф Флавий связывает эту легенду с исходом евреев из Египта. Возможно, раскопки Египетского исследовательского общества, проводимые на месте города, построенного когда-то Эхнатоном, могут пролить свет на эти события и подтвердить наше пока весьма смутное ощущение, что события, описанные в «Исходе», имели некоторое отношение к тому, о чем пойдет речь на следующих страницах нашей книги.

В то время, о котором мы пишем, Египет по-прежнему находился в зените своего могущества, достигнутого в результате военных побед, одержанных Тутмосом III. Правители Палестины и Сирии платили дань юному фараону, князьки прибрежных городов посылали в Фивы свою ежегодную пошлину. Кипр, Крит и даже греческие острова находились под сильным египетским влиянием. Во владения фараона входили все земли от Синая и побережья Красного моря до полуострова Сомали, и негры из Судана были его рабами.

Действительно, Египет вырос в величайшую мировую державу, и в Фивы стекались послы, купцы и ремесленники из различных стран. Здесь они видели здания, равных которым не было ни в одной земле, и горожан, утопавших в такой роскоши, о которой не слышали и в Вавилоне.

Египет настолько разбогател, что чужеземный царь, который писал к фараону и просил у него золота, ссылался на то, что оно ценится в Египте не больше придорожной пыли. Столы фараона и его знати украшало огромное количество золотых сосудов, в храмах использовались сотни золотых ваз разного размера.

Блеск и роскошь фиванского дворца напоминают рассказы из «Тысячи и одной ночи». Мы читаем о пирах, о великолепных праздниках на воде, о юбилейных торжествах и охотничьих забавах. Если мысленно собрать сцены придворной жизни, изображенные на памятниках, восстановить все развалины, нашим взорам предстанет невероятно яркая картина. Таковы были обстоятельства данного периода, обусловленные скорее конкретной ситуацией, чем последовательным развитием и достижениями более ранних эпох.

Египтяне всегда были веселым, беззаботным народом, но именно завоевания Тутмоса III обеспечили им тот уровень благосостояния и безопасности, который позволил им жить так, как они хотели. Люди не желали более соблюдать старые суровые традиции древнего периода египетской истории, и только жрецы Амона вынуждали их к этому.

В то время как фараон и его двор хотели наслаждаться всеми радостями жизни, бог Амон и его представители нависали над ними, словно жупел, заставляя их придерживаться культа, который казался им мрачным и устаревшим, и претендовали на свою долю богатств.

Примерно ко времени своей женитьбы царь Аменхотеп построил дворец на восточном берегу Нила, на краю пустыни около Фиванских гор, в котором разместилась царица Тиу со своим великолепным двором. Дворец представлял собой легкое, просторное сооружение со множеством комнат, построенное из кирпича и дорогих пород дерева и украшенное великолепными росписями по сухой штукатурке и изысканными колоннами.

С одной стороны здания проходил балкон, устланный коврами, откуда царь и царица иногда показывались своим подданным. Дворец окружали великолепные сады, почти у самых ворот уходили вверх живописные склоны гор. С восточной стороны дворца фараон позже повелел вырыть большой пруд, просто чтобы позабавить Тиу. Из вынутой во время земляных работ земли были насыпаны неправильной формы взгорки, на которых затем высадили деревья и цветы. Именно здесь царица Тиу плавала на своей барже, названной в честь гелиопольского бога «Атон сияющий».

Возможно, в имени Атон присутствуют некоторые отдаленные сирийские коннотации. Заходящее солнце называлось в Египте Атум, и, возможно, тем самым подчеркивалась его связь с азиатским Адоном или Адонисом. В те времена, о которых идет речь, имя Атон стало впервые использоваться в Египте применительно к гелиопольскому богу Ра-Хорахти-Хепри-Атум, хотя это слово употреблялось и ранее как название видимого солнечного диска.

Аменхотеп III назвал именем Атона одну из своих воинских частей, и тогда же это слово начинает появляться в надписях на стенах. Так, исподволь, во дворце начал формироваться культ переименованного бога, тесно связанного с гелиопольскими божествами, и жрецы Амона, вероятно, следили за происходящими переменами с возрастающим беспокойством.

Похоже, сам фараон не придавал особого значения всем этим религиозным делам. Он был жизнелюбивым сибаритом, и его интересы ограничивались охотой и другими развлечениями. Аменхотеп III с удовольствием хвастался, что за первые десять лет своего правления убил 102 льва, но, поскольку в те годы он еще оставался ребенком, скорее всего, его придворные ненавязчиво помогли ему в совершении этих подвигов. Рассказывают, что он убил в один день 56 диких быков, а пару дней спустя – еще два десятка, но опять-таки заслуги его, скорее всего, преувеличены.

На пятнадцатом году своего царствования фараон возглавил поход в Судан, чтобы наказать взбунтовавшееся племя. Источники с гордостью сообщают об устроенной там резне. Описывается, как «свирепый, словно лев, фараон, направляемый Амоном-Атумом», истребил «высокомерных и замышлявших всяческое зло негров». Интересно заметить, что здесь Атум приравнивается к Ашону: наглядное свидетельство настроений, владевших умами.

Когда визирь фараона Птахмос, являвшийся одновременно верховным жрецом Амона, умер, на пост визиря вопреки ожиданиям не был назначен новый верховный жрец. Фараон назначил визирем вельможу по имени Рамос и таким образом разделил светскую и религиозную власть. Этот поступок можно расценить как еще один шаг к ослаблению могущества Амона.

Царица Тиу родила фараону несколько дочерей, возможно также, что она подарила ему и сына. Но если так, он умер в младенчестве, и царственная чета не имела наследника. Вероятно, поэтому Аменхотеп III на десятом году своего царствования женился на принцессе Киргипе или Гилухипе, дочери царя Митанни и, возможно, племяннице вдовствующей царицы Мутемуа.

Принцесса торжественно прибыла в Египет со свитой из 317 фрейлин, но Тиу, похоже, сразу поставила ее на место, поскольку даже в официальном сообщении о женитьбе именно Тиу именовалась главной женой фараона. Вероятно, этот брак служил отчасти политическим целям, как в свое время брак с Тутмосом IV. Не сохранилось никаких записей о детях Гилухипы. Но ее приезд способствовал еще большему усилению чужеземного влияния при дворе и увеличил число тех, кто не испытывал симпатии к старым фиванским богам.

Примерно в 1390 году до нашей эры умер Юаа, старый отец Тиу, и вскоре его супруга последовала за ним. Их похоронили в прекрасной гробнице в Долине царей близ Фив. Если считать, что супруги не принадлежали к царскому роду, то впервые в гробнице такой величины были похоронены люди не царственного происхождения.

Вокруг великолепных саркофагов, в которых положили мумии, разместили огромное количество погребальных даров; среди них было несколько вещей, преподнесенных, очевидно, осиротевшими фараоном и царицей, а также юной принцессой Сетамон и еще одной дочерью, имя которой не сохранилось.

Юаа и его супруга, видимо, пользовались особым расположением при дворе и, как родители правящей царицы, могли требовать к себе почтения. Для нас же они являются в первую очередь дедом и бабушкой великого учителя Эхнатона, о чьем рождении мы собираемся поведать.

Часть вторая
Рождение и детство Эхнатона

Глава 1
Рождение Эхнатона

Царица Тиу, по всей видимости, подарила своему супругу несколько детей, но лишь на двадцать пятом году его правления появился на свет будущий фараон. Время шло, царица все больше и больше беспокоилась, что не может родить сына, и все истовей молилась, чтобы боги послали ей мальчика.

И по сей день каждая молодая египтянка мечтает выносить сына; те, кто не удостаиваются такой чести, забывают заповеди Магомета и обращают свои мольбы к древним богам.

Автор этой книги сам видел, как молодой крестьянин просил позволить его жене обойти вокруг наружной стены древнего храма, чтобы она могла зачать мальчика. Известна и другая история, когда три молодые женщины, преследуя ту же самую цель, скатывались вниз по постаменту перевернутой статуи Рамзеса Великого.

Конечно, озабоченная подобными проблемами, но более разумная царица Тиу с тоской обращалась то к одному богу, то к другому, обещая им любые дары, если они исполнят ее желание. Похоже, больше всего Тиу доверяла Ра-Хорахти-Атону, и, возможно, она обещала ему, что если у нее родится сын, то она посвятит его этому богу.

Скорее всего, маленький принц появился на свет в царском дворце в Фивах, расположенном на краю пустыни у подножия западных гор. Как мы уже говорили, это было просторное здание, воздушное и богато украшенное. Потолки и полы представляли собой живописные панно с изображениями животных, дикие быки бежали по заросшим тростником болотам, под ногами царя, и множество разноцветных рыб плавало в воде. Вверху, над его головой, стаи белых попугаев носились по голубому небу, и дикие утки, казалось, вылетали из раскрытых окон.

Через дверные проемы можно было увидеть сад, где росли диковинные цветы, с восточной стороны дворца сверкало огромное рукотворное озеро, окруженное деревьями азиатских пород.

Трудно найти в мире места столь же прекрасные, как те, в которых располагался дворец. Здесь можно было сидеть часами, наблюдая за тем, как играет свет на вершинах, где розовые и желтые отблески на камнях чередовались с полосками синих и пурпурных теней. От полей, раскинувшихся сегодня вокруг развалин дворца, в тех местах, где размещались некогда роскошные царские сады, и поныне остается ни с чем не сравнимое ощущение красоты и радости.

Солнечный свет и бодрящий ветерок пробуждают в человеке чувство полноты жизни. Поистине, этот дворец был подходящим местом рождения для фараона, который научил свой народ понимать красоту природы.

Глава 2
Возвышение Атона

Маленького принца назвали Аменхотепом (только на седьмом году своего правления он принял имя Эхнатон), или, в греческом варианте, Аменофисом, «мирным Амоном», в честь его отца. Но хотя таким образом и подчеркивалось превосходство Амона, все-таки покровителем мальчика считали гелиопольского бога.

В то время как великолепный царский двор ликовал по поводу рождения будущего повелителя, жрецы Амона-Ра с подозрением смотрели на младенца, которому было суждено в будущем стать их господином. Жрецы продолжали требовать безоговорочного подчинения жестким древним обычаям и отказывались удовлетворить стремление людей к более свободному толкованию религиозных догм.

Чтобы противостоять растущему влиянию Ра-Хорахти, возможно, потребовались бы более серьезные меры, если бы не тот факт, что Ра являлся также ипостасью Амона и отождествлялся с ним под именем Амон-Ра. Первоначально бог Амон был не чем иным, как местным фиванским божеством. Когда фараоны Восемнадцатой династии возвысили его до положения государственного бога всего Египта, жрецы сделали его культ приемлемым для различных провинций, отождествив его с Ра, солнечным богом, которому в той или иной форме поклонялись в любом храме и который занимал важное место во всех мифологических системах. Амону-Ра вполне могли возносить молитвы и солнцепоклонники Сирии и Нубии, поскольку почти все народы в то время почитали солнце, дарившее тепло и свет.

Вероятно, некоторые наиболее дальновидные придворные, которые пытались исподволь подорвать могущество жрецов Амона и начали проводить в жизнь свои планы религиозного и политического освобождения, постарались разорвать эту существовавшую в сознании людей ассоциацию Амона с солнцем, поскольку только благодаря ей культ Амона мог процветать где бы то ни было, кроме Фив.

Легко догадаться, что со своей стороны жрецы стремились всячески подчеркнуть связь их божества с Ра; они знали, что только гелиопольский бог может на равных соперничать с Амоном и стать достойным орудием в руках тех, кто хотел бы свергнуть их фиванское божество. Верховному жрецу Ра в Гелиополе предложили, и, возможно, весьма настоятельно, занять почетную должность второго жреца Амона в Фивах[5]5
  Его статуя находится в Турине. См. также книгу Эрмана «Жизнь в Древнем Египте».


[Закрыть], что ставило его в подчиненное положение по отношению к верховному фиванскому жрецу.

Однако последователи новых веяний в ответ на это подняли на щит не Ра-Хорахти, а Атона, одну из слабейших ипостасей солнечного бога. Жрецы Амона пытались воспрепятствовать утверждению культа Ра-Хорахти, толкуя это божество как одну из ипостасей Ра и, соответственно, Амона-Ра. Сторонники перемен расценивали Ра как ипостась Ра-Хорахти и использовали для Ра-Хорахти имя Атона, которое не несло с собой никаких ассоциаций.

Фактически Атон был введен в игру для того, чтобы воспрепятствовать отождествлению Амона-Ра и Ра-Хорахти. Вскоре имя Атона, полностью вытеснившее имя Атума, стало упоминаться достаточно часто и в Фивах, и в других местах, но повсюду – и об этом следует помнить – оно рассматривалось как Ра-Хорахти.

Нетрудно понять желание двора внести перемены в религиозные догматы. Как отмечалось, культ бога Амона был настолько формализован, что напрочь исключал любое вольнодумие. Однако верхушка общества, пройдя через этап теоретизирования, и теперь собиралась восстать против власти жрецов, пресекавших любые попытки людей думать самостоятельно.

Поклонение непостижимой власти солнца под именем Атона обеспечивало широкие возможности для проявления той склонности к абстрактному мышлению, которая уже успела заявить о себе во всем цивилизованном мире. То были первые шаги философской мысли человечества, впервые в истории боги наделялись идеальными качествами.

Даже если не касаться религиозных вопросов, богатство и могущество жрецов Амона выросли настолько, что они стали представлять серьезную угрозу трону. Коллегия жрецов, базировавшаяся в Карнаке, стала злым демоном, довлевшим над государством. Соответственно, собственные политические интересы также толкали двор к тому, чтобы поддержать жрецов Гелиополя в их попытках занять более высокую позицию.

Более того, имелась третья причина. Атон, с которым стали отождествлять Ра и Ра-Хорахти, был просто солнечным богом, лишенным всякого местного колорита, и мог стать объектом более универсального культа. Возможно, сторонники нового учения рассчитывали создать единую египетско-сирийскую империю, чьи земли простирались бы от порогов Нила до далекого Евфрата, считая, что общая религия придаст ей несокрушимую мощь.

Мимоходом можно высказать одно предположение, хотя при сегодняшнем уровне наших знаний оно обречено остаться не более чем любопытной гипотезой. Поклонение Атону, как мы увидим далее, вылилось в абсолютный монотеизм, и начало этому культу было положено в Гелиополе. Теперь можно вспомнить, что Гелиополь и есть тот древний город, где Моисей учился «всей премудрости египтян», возможно, поэтому существует некоторая связь между иудаизмом и культом Атона.

Глава 3
Власть царицы Тиу

Многие считают Аменхотепа III ленивым, мечтательным азиатом, тщеславным упрямцем, не желавшим выполнять суровые заветы предков, но не обладавшим достаточной энергией, чтобы сформировать новую религию.

При этом есть все основания полагать, что царица Тиу могла постепенно внедрить новые религиозные идеи в сознание своего мужа и заставить его и весь его двор обратить взоры от мрачного культа Амона к сияющей религии солнца.

Те, кому приходилось путешествовать по Египту, легко согласятся с тем, что благополучие этой земли полностью зависит от солнца. Голубое небо, сверкающие скалы, золотая пустыня, зеленеющие поля – все излучает радость при хорошей солнечной погоде. На восходе солнца ощущается невероятный прилив энергии, и глубокой меланхолией дышит порой алый закат. Возможно, и Тиу испытывала те же чувства в своем дворце в Фивах.

Шли годы, власть и влияние царицы Тиу росли, и вот теперь она родила фараону сына и получила вдобавок к своему особому статусу главной жены царя статус царской матери. Ни одна царица прежде не изображалась так часто на монументах фараона и не носила такого количества громких титулов.

В Серденге, что в далеком Судане, по указанию фараона возвели храм, посвященный Тиу, а в Синае недавно обнаружили ее великолепный портрет. Все приезжавшие в Фивы видели ее фигуру у ног двух огромных колоссов, установленных на краю Западной пустыни, огромные статуи Тиу и ее мужа сегодня находятся в музее Каира, их может увидеть любой посетитель. Однако о Гилухипе и других женах фараона ничего не известно, царица Тиу отодвигала их на второй план едва ли не раньше, чем заканчивались свадебные церемонии.

По истечении тридцати лет с начала правления Аменхотепа III он перестал уделять внимание государственным делам, и власть почти полностью перешла в умелые руки Тиу. К тому времени новые веяния, которые, как мы установили, во многом можно приписать ее влиянию, проникли в разные сферы жизни: Ра-Хорахти и Атон были подняты на щит, получил распространение образ мысли, который вряд ли можно счесть вполне египетским, претерпело изменения и искусство, достигшее небывалых высот, невиданных ни в более древние, ни в более поздние времена.

Изысканные барельефы конца правления Аменхотепа III, которые можно увидеть в Фивах в гробницах Хемнет и Рамоса, завораживают не меньше, чем работы ранних флорентийских мастеров. Нельзя не отметить неуловимое изящество и своеобразную утонченность фигур, которые, несмотря на иной материал и другие каноны, обладают такой же притягательностью, как творения Филиппо Липпи или Боттичелли.

Из множества памятников египетского искусства, рисунков и скульптур явно не до конца оценены камеи. Автор книги, однако, полагает, что однажды они займут надлежащее место в сердцах всех поклонников искусства как величайшие творения придворных мастеров царицы Тиу.

Юный принц провел свои детские годы при дворе, блеском и пышностью затмевавшем все предыдущие, и царица Тиу была главным украшением любой церемонии. Аменхотеп III вполне заслуженно получил прозвище Великолепный, ибо ни в один период, кроме правления Тутмоса III, царская сокровищница не вмещала столько богатств и знать не жила в такой роскоши.

В шуме празднеств, под звуки песен и гомон веселья юный принц с печальными глазами, ведомый царицей Тиу, впервые вступает на страницы истории. Но когда он появляется перед нами, за звоном золотых чаш и музыкой тамбуринов становится вдруг слышна незатейливая песенка и мирные трели жаворонка.

Глава 4
Женитьба Эхнатона

Похоже, что в последние годы правления Аменхотеп III, которому было уже далеко за пятьдесят, начал страдать от постоянных недомоганий.[6]6
  О его возрасте свидетельствует мумия, она принадлежит человеку в возрасте не более пятидесяти лет.


[Закрыть]

Дважды царь Митанни отправлял в Египет чудодейственную статую богини Иштар, видимо надеясь, что она поможет Аменхотепу исцелиться. Весьма вероятно, что фараон вообще не отличался крепким здоровьем. Он родился, когда его отец – также человек весьма болезненный – был почти ребенком; в силу этого Аменхотеп имел очень мало шансов дожить до зрелого возраста, и ту же наследственную болезненность он передал своим детям.

Ничего не известно о его дочерях[7]7
  Мы знаем, что мудрый Аменхотеп, сын Хапу, был управляющим имения принцессы Сетамон, но эти сведения могут относиться и ко временам до того, как принцесса была изображена в гробнице Юаа и Туа.


[Закрыть], изображенных в росписях гробницы Юаа и Туа, и весьма вероятно, что они умерли совсем молодыми. Внешность юного принца Аменхотепа свидетельствовала о некоем нездоровье, а неправильная форма черепа указывает на склонность к эпилептическим припадкам. Дочь царицы Тиу, принцесса Бакетатон, названная в честь нового бога, похоже, также прожила не долго, поскольку ничего не слышно о ней после того, как принцессе исполнилось двенадцать или тринадцать лет.

Когда Аменхотепу III исполнилось сорок восемь или сорок девять лет, он, чувствуя приближение конца, должно быть, сильно тревожился по поводу того, кто станет его преемником. У него был только один сын, которому еще не исполнилось двенадцати. Здоровье его внушало серьезные опасения, что он не проживет долго и на нем династия фараонов закончится.

Очевидно, принца следовало как можно скорее женить, чтобы он мог стать отцом, как только это будет физически возможно. Вспомним, что сам Аменхотеп III женился на Тиу, когда ему исполнилось двенадцать лет, а его отец, Тутмос IV, вступил в брак в еще более раннем возрасте.

Следовало безотлагательно женить принца Аменхотепа, и фараон начал искать ему подходящую жену. Он знал, что у митаннийского царя Душратты есть юная дочь, по слухам, симпатичная девочка; кроме того, по целому ряду политических соображений подобный союз представлялся весьма перспективным.

Как говорилось выше, Митанни занимала пограничное положение между сирийскими владениями фараона, землями хеттов и Месопотамией. Поэтому уже несколько поколений фараонов брали себе невест из Митанни. Так поступил Тутмос IV, уроженкой Митанни была жена Аменхотепа III Гилухипа и, не исключено, сама царица Тиу. Все это были политические браки ради благополучия Сирийской империи. Решив устроить свадьбу своего больного сына, фараон отправил посла к Душратте, чтобы заключить брак между двумя детьми.

Ответ Душратты благодаря счастливому стечению обстоятельств дошел до нас. Царь Митанни принял посла и был очень рад перспективе дальнейшего сближения двух стран. Из следующего письма становится очевидным, что принцессу сразу отправили в Египет, и, похоже, принц Аменхотеп немедленно женился на ней. Маленькую принцессу звали Тадухипа, но после ее прибытия в Египет она больше нигде не упоминается, возможно, она умерла в юном возрасте.

Судя по всему, после этого принц Аменхотеп женился на юной египтянке по имени Нефертити, которая и стала его царицей. Ее отец Аи принадлежал к высшей знати. Супругу Аи звали Ти, но, скорее всего, Нефертити была дочерью его первой жены, поскольку в документах Ти именуется «главной нянькой и кормилицей», но не матерью Нефертити. Самого Аи впоследствии называли «царским тестем»; этот титул ранее неправильно переводили как «божественный отец», приписывая ему некий религиозный смысл.

Обычно Нефертити и Тадухипу отождествляют, предполагая, что Ти и Аи были не реальными, а посажеными родителями чужеземной принцессы. Разумнее, однако, предположить, что Нефертити была египтянкой и ее выдали замуж за принца после смерти его первой жены Тадухипы. Недавняя находка подтверждает мое предположение. Судя по стилю исполнения и форме короны, статуэтка безусловно изображает Нефертити, а черты лица явственно свидетельствуют о том, что изображенная женщина – египтянка, а не иноземка.[8]8
  Ныне эта находка хранится в Берлинском музее, и ее фотографии еще не опубликованы. В гробнице Аи в Эль-Амарне имеется надпись, в которой он желает царице Нефертити вечно оставаться рядом с Эхнатоном. Здесь же говорится о ее красоте, нежном голосе, «прекрасных руках».


[Закрыть]

Поскольку египетские девушки обычно становились матерями в тринадцать – четырнадцать лет, а Нефертити родила первенца спустя почти пять лет после свадьбы, она, скорее всего, была на два-три года моложе принца.

Вскоре после этих событий двор погрузился в траур в связи с кончиной Аменхотепа Великолепного, последовавшей на тридцать шестом году его царствования. Царица Тиу взяла на себя управление государством от имени своего тринадцатилетнего сына, который взошел на трон фараонов под именем Аменхотепа IV, а Нефертити стала его царицей.