Текст книги "Время посмотреть вверх. Сборник рассказов"

Другая реальность

– Хей, Джон, где ты витаешь? – Мишель толкнула меня в плечо. – По-моему, у нас свидание, – игриво продолжила она. – Или тебе неинтересно?

– Прости, – я поцеловал её в щеку и галантно улыбнулся. – Как мне исправить свою вину?

– Хочу мороженое! – заявила она и потянула со скамейки. – Пошли гулять, что ты сидишь чернее тучи? Мы и так редко видимся из-за твоей работы. Когда мы, кстати, «увидимся»?

– Скорее всего, когда я закончу проект, – я отвел локон от её лица и заправил за ухо. Какая она все же красивая… – Иди сюда, я хочу посидеть с тобой рядом, а не шататься по парку.

– Ну-у-у, – она сморщила прелестный носик. – Ты каждый раз говоришь про проект, а потом опять берёшься за новый!

Она села обратно и прижалась к моему боку. Вся напускная веселость мигом слетела с неё.

– Иногда мне кажется, что ты меня избегаешь. И совсем не любишь, – вздохнула девушка.

– Ну как я могу избегать такую красавицу? – мир странно запульсировал, но я не обратил внимания. Сейчас важно было, чтоб Мишель не расплакалась. Я уже видел, как слезы набухают в её глазах. – Как я могу променять тебя на кого-то другого? – по вискам ударила боль. – Я только тебя л…

«Соединение прервано» – женский металлический голос прервал сеанс связи. – «ваша система была отключена от виртуальной реальности, в связи с неуплатой месячного взноса».

Вот же черт! Я саданул ладонью о стену и выругался. Неужели нельзя было дать мне еще немного времени! Знают же, что я оплачу!

Где-то зазвонил телефон. Стянув с себя виртуальные очки, я на ощупь поднялся и шагнул в сторону звука. Шаг, другой. Под ногой что-то хрустнуло. Телефон. Просто прекрасно… Когда-нибудь я научусь класть его на место.

Чертова реальность. Ненавижу, ненавижу её! Будь моя воля, переселился бы туда. Работа там, Мишель там, все там! А главное, я там вижу! Все вижу, и нет нужды больше чувствовать себя жалким и ущербным!

Да к черту эти мысли. Каждый раз одно и то же. Наклонившись, я подобрал остатки телефона. В салоне разберутся, главное, чтобы симка была цела. А сейчас надо одеться, собраться и идти платить за сеть вручную. Отстоять очередь, выдать деньги в окошечко, потому что у «сети» нет банкоматов, и снова идти домой.

И я не соврал, нет. У меня есть стабильная работа, я выучился на инженера там же, в виртуальном мире и работаю на большом предприятии. У меня есть друзья, коллеги, любимый человек – все то, что недоступно мне реальному.

Мишель раз за разом настаивает на встречи вживую. И что она увидит? Калеку меня? Слепого, с постоянными синяками и ожогами? Обшарпанные стены квартиры, ведь мне плевать, как она выглядит, да и на гостей рассчитывать не стоит. Да и зачем? Мы ведь прекрасно счастливы и там. Я покупаю всё, что она захочет, путешествую по миру и люблю её. Что еще надо?

Правда, номер телефона она все же у меня выпросила. Пару раз мы даже разговаривали и голос у нее точь-в-точь как там. Наверное, она и звонила, переживает, что я так внезапно пропал.

Черт, надо быстрее оплатить «сеть» и все объяснить. А то знаю я этих женщин, напридумывает всякого…

***

– Ну и куда ты пропал? – Мишель открыла мне дверь только после третьего звонка. В «сети» мы знали, кто где живет. Признаться, я порядком нервничал и даже позвонил ей с нового телефона, но трубку она не взяла.

– Прости, я банально забыл оплатить сеть, – покаянно произнес я и протянул ей букет любимых тюльпанов. – Я тебя очень люблю.

– А вот если бы мы были знакомы в реальности, я бы меньше волновалась, – проворчала она, впрочем, принимая цветы. – Я тебе звонила.

– Я на него наступил, – неловко признался.

– Опять? – ужаснулась девушка, пропуская меня в квартиру. – Сколько можно?

– Я был не рад прерванному сеансу и не смотрел, куда иду. Между прочим, тебе тоже не смог дозвониться – перевел тему я.

– Ой, – она забавно приподняла брови. – Я не слышала. Прости-прости-прости.

– Вот видишь, всякое в жизни случается, – я мягко улыбнулся и поцеловал её в кончик носа, отчего та мило смутилась.

– Ладно, так и быть, я тебя прощаю, – Мишель обняла меня за шею и солнечно улыбнулась. Обожаю, когда она улыбается. – Так, когда мы увидимся? Не хочу тебя терять!

– Я.… – я замялся, думая, не сказать ли правду. Этот обрыв сеанса и меня порядком заставил понервничать. А что, если бы мы сейчас разругались?

– Все хорошо? – проницательно спросила девушка. – Я могу чем-то помочь?

«Ничем. Здесь мне никто не поможет»

– Все хорошо. Я же сказал, после проекта, милая, – я подхватил девушку на руки и утащил в зал. – А теперь замри, женщина, и дай мне тобой полюбоваться! Я не видел тебя два часа!

– Ты мне обещаешь? – серьезно спросила Мишель, нахмурив бровки.

– Обещаю. – «Никогда»

К чему чешутся лопатки

– Ань, ну, чешется! Сил нет, понимаешь? А сама никак не достаю. Будь другом – почеши? Там сто процентов прыщ очередной лезет.

– Да у тебя там не прыщ, а целый нарыв! – я присвистнула. – С двух сторон. А головки нет. Но я вижу что-то беленькое. Сильно мешается?

– Еще спрашиваешь!

– Могу иголочкой проткнуть и выдавить.

– Давай! Что хошь делай! – заныла подруга.

Я быстренько проткнула и замерла.

– У тебя тут перо.

– Какое, к черту, перо? – она раздраженно мотнула головой. – Хватит шутить!

Я потянула за маленькое, несуразно торчащее из спины перышко, и Саша передернула плечами.

– Что ты там делаешь, дави давай до конца и все! А перо убери, откуда оно только взялось?

– Не могу.

– Что не можешь? – недовольно спросила Саша.

– Перо убрать. Оно из спины растет.

– Да ты сбрендила. Ты еще пошути, мол, под лопатками чешется – крылья растут!

Я окинула взглядом худую девичью спину и два трогательных перышка, торчащих из-под лопаток.

– А я не шучу.

Крылья росли. Мучили по ночам, мешались одеваться. Чернели и иногда выпадали, если Сашка ругалась. Мне же выпала роль немного восхитительницы и чесателя лопаток. Ибо чесалось сильно. Скоро стало невозможно выходить из дома и прятать их. Сашка взяла работу домой и еще больше ушла в свое творчество. Мне оставалось лишь собирать перья по квартире и улыбаться на маленькие пока крылышки.

Наконец, скрывать их стало бесполезно. Да и все чаще взгляд Саши поднимался к небу. В такие моменты на её лице появлялась мечтательная улыбка. Мы выехали за город. Всю дорогу подруга ворчала, что не может устроиться на заднем сиденье и ей совсем не надо никуда ехать.

Скалистый обрыв встретил нас свежим порывом ветра и солёным запахом моря. В свое время моё любимое место. Я помогла Саше выбраться из машины и подтолкнула вперед.

– Ну, лети!

– Куда? – растерянно, переспросила она. В глазах её одновременно боролись страх и безумная надежда.

– За своей мечтой, куда же еще, – я улыбнулась и сунула руки в карманы.

– Ань, а ты?

– Лети. Мечты сами собой явью не станут, – я крепко обняла Сашу и отступила на шаг.

– А ты? – настойчиво спросила она.

– А у меня тоже лопатки чешутся.

Нет ничего прекрасней смерти

Не мы выбираем, когда уходить. Но жизнь откалывает от нас кусочки в течение всего отмеренного нам времени.

Щелк, и маленькая девочка умирает, уступая место женщине. Теперь, даже если ты бросишь все и вернешься домой, детства уже не вернуть. Как ты ни бейся.

Женщина в тебе смотрит на мир большими глазами, учится, растет. И точно так же боится смерти.

И она умирает в свой день и свой час, становясь мамой. Отдавая часть себя своему ребенку.

Кажется, на этом все. Череда смертей закончена, а осколки души в детях, тебя и муже мирно шебуршатся рядом, и душа вновь почти целая.

А потом оп и бабушка. И вот уже кусочек души под названием дочь далеко. До него не дотянуться, протянув руку. У нее теперь своя жизнь. А кусочки души перетекают во внуков, принося с собой новую смерть.

Смерть ли?

Уходить последней страшнее всего. Дети уже совсем взрослые, а внуки торопятся скорее перешагнуть первый порог смерти. Молодые еще.

С каждым днем в глазах темнеет все чаще, а дыхание вырывается неровное, тяжелое. Муж там, за чертой, а ты сама на грани. Осколочек души мерцает, дрожит внутри, готовясь к последней смерти. Кажется, окончательной…

Но кто знает, что будет дальше? Ведь наша душа огромна, а смерть лишь еще одно перерождение.

1515
  Изображение от Freepik


[Закрыть]

Ритуалы

Не подходить близко, руки не распускать, обнять можно будет только без четверти пять. Ты улыбаешься в точности, как тогда, но я точно знаю, что за улыбчивыми глазами снова лишь пустота. Шапку на полку, обувь линейкой в ряд. А когда-то с тобой мечтали о дружной ватаге ребят.

А сейчас я едва обнимаю тебя, вижу морщинок тревожную сеть и никогда не посмею снова вслед тебе посмотреть. Дом – не дом, а четких правил тюрьма. И я задыхаюсь, дрожу, но боюсь пропустить момент – когда мы вдвоем останемся без этих проблем. Но вновь идет за годом год, и все плотнее смыкается этот круговорот.

И мне остается руки отпустить, забыть, в памяти похоронить, ту смешливую девочку, что встречала меня у ворот. Плакала на плече и хотела жить. Теперь же чайник, пожар плиты, рядом ты дрожишь, и мы оба устали.

Рухнув в обломках, жизнь превратилась в ритуалы. И нет больше ни нежности, ни любви, есть только четкий распорядок правил. Как жаль, что в моей груди больше огонь ничего не оставил.

Но я все так же, как заводной, хожу, улыбаюсь, возможно, брежу. Хоть кажется мне порой, что ноги я с крыши свешу. И что остались чувства, и кусочки правил, поглядев на нас с тобой, нашу жизнь перестанут править.

А пока… Не подходить близко, руки не распускать, обнять можно будет только без четверти пять. Кажется, в этой жизни уже ничего не поменять.

Клубок

Она чуть касается груди напротив, ловит тонкими бледными пальцами что-то невидимое для меня и поощрительно кивает. Мол выложи мне всю свою душу, разложи на части, а там я дальше разберусь, подчищу. Ну же, говори.

И я говорю, говорю, то шепотом, то срываясь на крик. Периодически замолкаю, пугаясь распахнутости своей души, вывернутой наизнанку перед чужим человеком. Но вновь продолжаю, когда ведьма легонько дергает тянущуюся из моей груди нить. Вываливаю ворох мелких проблем, постепенно переходя к серьезным, чувствую, как исчезают связывающие мою душу путы. А нить все тянется, тянется, и я не замечаю, как по моему лицу начинаю течь слезы. Клубок в её руках все растет, переливаясь всеми оттенками боли, тоски и одиночества.

Когда я встаю, на душе пусто, легко и светло. Домик ведьмы полон клубков, спрятан в ворохе ниток, и я только сейчас понимаю, откуда они берутся. Мне одновременно хочется сбежать, и обнять человека, который освободил меня. Я торопливо запахиваю душу обратно, прячу доверчиво открытое сердце и улыбаюсь. Даже улыбка поменялась – не болезненная, а светло-усталая. Еще бы столько времени прошло. Уже на пороге я мнусь, но спрашиваю:

– Что вы делаете с ними потом? Сжигаете?

– Зачем же? Я плету из них счастье и надежды. Хочешь потом заглянуть за своими?

Я качаю головой. Смотрю на теплую шаль на плечах ведьмы. Нитки знакомо поблескивают.

– Нет, спасибо.

1616
  Изображение от sentavio на Freepik


[Закрыть]

***

Домик ведьмы полон клубков, а черные коты любят играть с нитями чужой боли. И лишь в тонких пальцах, что так осторожно касаются души, они превращаются в счастье, надежду и удачу. Ведьма развешивает их по городу темной ночью, а потом с удовольствием наблюдает, как жители путаются в них. Ведьма улыбается, а привыкшие к работе пальцы все также лечат чужие души и плетут свою историю.

Пепел

Я рассыпаюсь пеплом. Распадаюсь на тысячи мельчайших частиц, чтобы раз за разом в осточертевшей темноте слышать твой голос. Твою мольбу.

«Не мешай мне тебя любить»

Да как не мешать, когда жизнь песком скользит меж пальцев, исчезает, унося с собой драгоценное время. Твоё время. Я ведь не старею.

Время приходит из смерти. Эту простую истину я понял, когда сумел снова вырваться к тебе, коснуться лица. Разгладить пальцами первые морщинки, прижаться лбом к твоему лбу и расплакаться. Ты была совсем юной, когда я уходил последний раз.

Я рассыпаюсь пеплом каждый чертов раз, чтобы возродиться вновь по чьей-то чужой прихоти. Чтобы убить очередную жертву. То, чем я раньше занимался, стало проклятьем. И лишь ты, тогда еще маленькая девочка, не испугалась меня застав у окровавленного тела. Что еще хуже – влюбилась.

И теперь твое лицо покрыто морщинами, а ты всё так же целуешь мои покрытые кровью руки. Я не знаю, как можно любить того, кто раз за разом умирает у тебя на руках в агонии. Кто убивает других людей. Точно ли ты нормальная, милая? Я – нет.

Но мне плевать, на все плевать, пока ты просишь не мешать тебе меня любить. И я тяну, тяну время из человеческих жизней, чувствуя, как умирают один за другим жители этого маленького городка. Я готов на все, лишь бы остаться здесь подольше, ведь в следующий раз мы не увидимся. Ты слишком стара, а я все еще проклят.

И, как знать, сможет ли в следующий раз остановить меня кто-нибудь, кроме тебя. А пока я рассыпаюсь в твоих руках пеплом, засыпаю под шепот о любви, чтобы вновь провалиться в мертвую темноту. В ней больше нет твоего шепота. И я проваливаюсь все глубже…

Чтобы в следующий раз утопить город в крови и окончательно сойти с ума, прежде чем последовать за тобой. Чтобы рассыпаться пеплом окончательно.

Хранитель Дома

Мама-кошка вылизывала Дымка, проводя шершавым розовым языком между ушек. Дымок упирался передними лапками и всячески мешался. Ему хотелось поиграть со своими братьями и сестрами, но мама была настроена серьезно. Наконец, она лизнула его в носик и отпустила. Кого бы еще помыть? Сегодня важный день, сегодня к её котятам придут будущие хозяева, малыши должны выглядеть достойно. Сзади подкрался Белоушко – он прыгнул ей на спину и торжественно закричал:

– Я тебя победил! Ура-ура-ура!

Мама-кошка довольно замурлыкала и принялась вылизывать и его. Белоушко – его так прозвали за белое ухо и белые лапки – был самым спокойным котенком в семье. Но и он сегодня, чувствуя важный день, шалил и баловался. Мама слегка прикусила его за у́шко, чтобы не вертелся, и начала объяснять правила:

– Твой человек может прийти, а может и не прийти сегодня, но ты должен быть внимательным. Этот человек будет с тобой всю жизнь.

– А как я пойму, что это мой человек? – заинтересовался котенок. – От него будет вкусно пахнуть?

– Нет, маленький, – кошка лизнула его в мордочку. – Тебе захочется ему помочь.

Весь вечер котенок Белоушко смотрел на проходивших людей. Они были большие, у некоторых с собой были маленькие люди. Мама сказала – это дети. Люди брали котят на руки, вертели и гладили. Белоушко не хотел, чтобы его трогали без согласия, и спрятался на шкафу. Там ему было всех видно, а его – никому. Котенок Дымок ушел вместе с маленькой девочкой с розовым бантиком, Рыжик – с большой тетенькой, а Васька – первый драчун – вместе с таким же хулиганистым мальчиком. У всех была пара, а у Белоушко не было. Наконец, в квартиру зашел еще один мальчик.

У него была красивая синяя футболка, от него так вкусно пахло колбасой и молоком, что Белоушко решил спуститься. Важно вышагивая, он ткнулся мальчику в ладошку и затарахтел. У мальчика были большие серые глаза – прямо как шерстка у котенка. А еще они были очень грустные, и Белоушко решил помочь ему во что бы то ни стало. Это был его человек.

***

Мальчик взял котенка на руки, смешно почесал за ушком и сказал, что заберет его с собой. Большой взрослый, с которым пришел мальчик, улыбнулся и взял его к себе за пазуху. Белоушко только успел мяукнуть маме-кошке на прощанье.

Далеко идти не пришлось. Всего-то немного вверх. Как-то с другими котятами они ходили гулять, и Белоушко помнил это место. Все это он видел сквозь щелочку в куртке и ерзал от нетерпения. У него будет дом! И своя семья, для которой он постарается стать самым настоящим защитником!

Дом оказался большим. Котенка опустили на пол, и малыш завертел головой по сторонам. Интересно, где живет его человек? Он уже хотел пойти посмотреть свои новые владения, как его подхватили на руки и принялись гладить и что-то говорить. Оказывается, в доме были еще взрослые люди. Это значит, что он будет защищать и их? Его покормили, погладили, а потом все же отпустили. Задрав хвост трубой, Белоушко пошел исследовать квартиру. Он залез во все углы, за диван, запутался в шторе и остался доволен. Дом котенку нравился.

Спать его положили в маленький домик. Он пытался выбраться, но чьи-то мягкие руки все укладывали его обратно, так что пришлось смириться. А ведь он должен спать со своим человеком! Ну, ничего, ночью придет. Он слегка задремал, но как только все уснули, направился к мальчику. С трудом забравшись на кровать, он устроился у него под боком и укрыл лапки хвостиком. Можно было нести службу.

Оказалось, что он не зря пришел в первую ночь. Мальчик вдруг нахмурился и беспокойно заерзал. «Ему снится кошмар!» – понял котенок и принялся тыкаться мокреньким носом в руку мальчика. Малышу нужно было пролезть под одеяло. Мама говорила, как бороться с кошмарами, и теперь котенок усердно следовал ее заветам. Наконец, прокопав ход под одеялом, он устроился на груди мальчика напротив сердца и громко заурчал. «Прочь, прочь! – урчал Белоушко. – Уходи, злой кошмар!» Так и провел он всю ночь рядом с мальчиком. А наутро тот очень удивился и понял, что это котенок всю ночь отгонял кошмары. И дал имя – теперь котенка звали Гроза кошмаров. Но, чтобы мама не ругалась, решили называть по-старому – Белоушко.

***

Пора было приступать к своим обязанностям по дому. Проверить все-все комнаты и убрать из них все плохое, познакомиться с остальными взрослыми. Белоушко вымел хвостом самый дальний угол, в котором прятались плохие эмоции, прогнал из-под кровати маленькую искорку страха и подружился с домовым. Теперь он мог с чистой совестью идти знакомиться. Но его зачем-то взяли на руки и, причитая, потащили в большую и страшную ванную. Как и все кошки, Белоушко не любил воду.

Он пытался выскользнуть, жаловался, что не хочет в мокрую и противную воду. Он бы сам вылизался, как учила мама-кошка, но люди решили по-другому. Белоушко обиделся бы на них, но было нельзя. Это же его семья. Поэтому он тихонько сидел в полотенце и ждал, когда высохнет.

А вечером чистый и пушистый Белоушко сидел на коленках у бабушки и урчал. Мальчик пожаловался, что у бабушки болят коленки, и котенок принялся их лечить. Он аккуратно мял лапками больные коленки и старательно урчал. На это у него ушел весь вечер и половина ночи. Сначала он сторожил мальчика, а потом лечил бабушку. Лежал на ее коленках и старался изо всех сил. Он ведь настоящий Хранитель дома, он должен оберегать! Бабушка сгоняла его с коленок, а он все равно упорно забирался обратно. За оставшуюся ночь справился, а потом отсыпался.

Оказывается, тяжелая это работа – быть Хранителем! Но она Белоушко очень нравилась.

***

А еще Белоушко очень нравилось играть с мальчиком. Тот улыбался и так задорно смеялся, что вся его грусть из глаз уходила. А котенку только того и надо. Вот и гонялся он за красной коварной точкой, ловил перышко и перебирал лапками, лежа на спинке.

1717
  Изображение от elsystudio на Freepik


[Закрыть]

Но больше всего Белоушко нравилась, когда их семья собиралась вечером. Он обходил всю свою семью, подлезая к каждому под руку и тихонько мурлыча. Папа обычно читал газету и чесал его в благодарность за ушком, мама – чьи большие мягкие руки всегда ласково гладили его – разбирала белье и отвлекалась на то, чтобы зарыться пальцами в мягкий мех, бабушка вязала шарф, а мальчик или играл с ним, или устраивал автогонки, наблюдая, как котенок носится вслед за машинками. И Белоушко был рад и горд своей миссии – разносить хорошее настроение, создавая атмосферу счастья и уюта.

Позже он подрастет, станет большим и пушистым котом. Будет ударом лапы прогонять все плохое из дома, учить своих котят защищать своего человека и его семью. А пока он был маленький, играл с мальчиком, охранял его сон и помогал всем членам семьи. И обязательно встречал их после работы, приветствуя мурчанием и пересказывая домашние новости. Ведь он котенок, в будущем – взрослый кот и самый настоящий Хранитель Дома.

Другой

Ты умеешь быть другим. Касаться ласково золота волос, накручивать на палец волос тугую прядь и целовать-целовать-целовать.

Ты умеешь быть другим. Улыбаться так, что на душе мгновенно светло, а вся хмурая грязь прячется за спиной, и пятиться куда-то вдаль. И мне так хорошо, что я готова глаз от тебя не отрывать.

Ты умеешь быть другим. Серьезным, даже хмурым. Не поднимать головы от работы, жевать кончик карандаша, и, кажется, даже кричать. И я не знаю, хочется ли мне это знать.

Ты умеешь быть другим. Увлекать, зажигать, тянуть за собой, и вертеть моей душой, как в голову взбредет. Я лишь покорно следую след в след, и, кажется, больше не дышу.

Ты умеешь быть другим. Стоять на коленях, прощения вымолять, но я знаю, что не доверю больше тебе свою светлую прядь. И уж точно больше не позволю вновь себя целовать.

Ты умеешь быть другим. Ласковым, лживым и страшным. Как прекрасно, что я больше не хочу этого знать.