Текст книги "Забвение"

Аскольд Засыпкин
Забвение

ВВЕДЕНИЕ

Книга «ЗАБВЕНИЕ» повествует о простом русском солдате Первой мировой войны, каких было миллионы, с трудной судьбой, выпавшей на его долю. Он храбро сражался и незаслуженно был предан ЗАБВЕНИЮ. Герой повести прошел две войны: Русско-японскую, Первую мировую, пережил Гражданскую, разруху и геноцид системы против своего народа. Он не пал духом, не озлобился, завещал внукам и правнукам помнить их подвиг, любить свою землю и свято беречь Россию.

1914 год. Первая мировая война

Дедам и прадедам – солдатам Первой мировой войны посвящаю. Храбро сражались, живота не жалея, за землю нашу, за Россию

ОТ АВТОРА

ЗАБВЕНИЕ БЕСПАМЯТСТВО РОЖДАЕТ

 
Забвение однажды спросило память:
«Зачем волнуешь ум людской, покой душевный?
Что кануло, то не вернётся вновь,
Одни страданья только в том».
Память ответила ему:
«В забвении твоём душевного покоя нет,
Забвение ни греет, не творит, а только разрушает,
Забвение беспамятство рождает,
Душа в забвенье замерзает».
 

4. 11. 2012 г. Сегодня праздник – «День народного единства». Отмечается в современной России с 2005 года. Праздник был учреждён в память о событиях 1612 года, когда народное ополчение под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского освободило Москву от польских интервентов.

И чего вдруг это событие стало отмечаться? Да и само название праздника меняли не единожды в угоду политической элите. Был он «Днём освобождения», но от кого? Был и «Днём единения», но кого с кем? Стал «Днём народного единства». Народ праздник этот «празднует», не вполне осознав его значение. Однако «Смуту», что была четыреста лет назад в России, помнит. А разразилась она в результате предательства и междоусобной вражды бояр за власть. Подавлена была народным гневом, таким образом сохранилась государственность России. Такие исторические моменты истории забывать нельзя, но лучше – извлекать уроки. Вот с уроками – хуже. Историю государства российского ныне пишут не историки, а «политики», а потому она разная, порой противоречивая, лживая.

На моём столе лежат три календаря: дореволюционный, периода Великой Отечественной войны и 2012 года. Календари разных времён, и праздничные дни в них разнятся. Календари по сути одной страны, одного народа с одной историей, а праздники отмечают разные. Это потому, что календари эти были изданы во времена разных политических устройств. Потому что властвующей верхушке каждого устройства плевать на историю народа, на государство. Важно себя показать, возвеличить. А так не должно быть. Нельзя кроить историю по указке вождей. Народ должен знать свою историю, уважать её, какой бы ни была, бережно хранить и свято помнить. Тогда будут патриотические чувства, гордость за своё отечество, исчезнут «Иваны», непомнящие родства.

Россия не раз находилась на грани потери государственности из-за внутренних распрей властвующей верхушки. Правителям в такие времена не до народа. Государство слабеет, – слабое государство, как Россия, всегда привлекает соседей богатыми ресурсами. Бесконечные внешние и внутренние войны на протяжении веков разоряли страну и народ. Огромные пространства, бездорожье, невежество не способствовали нормальному развитию. Отсталость и убогость во всём – историческая судьба российского народа. Она ничему не учила и не учит его. И память у него короткая. Пример тому последние две мировые войны.

Первая мировая война 1914 года с лёгкостью, свойственной нынешнему поколению, называется – «Забытая война». По какому праву забыли? В ней погибли шесть миллионов российских солдат, геройски сражавшихся с внешним врагом. Они не виноваты в печальном исходе войны. Их предали смутьяны, как всегда рвавшиеся к личной власти. Союзники России по Первой мировой войне помнят и чтят своих воинов:

– французы первыми в честь памяти воинам Первой мировой войны построили Мемориал Вечного огня и 365 дней в году возлагают к нему венки из живых цветов;

– англичане создали Общенациональную книгу памяти, в которую поимённо вписали всех воинов Первой мировой войны;

– в России, после прихода большевиков к власти, верхушка её постаралась быстро уничтожить все захоронения и могилы воинов Первой мировой войны, чтобы скрыть своё предательство.

Пока одни воевали с внешним врагом, другие – смутьяны, подогреваемые извне, желали поражения своей армии. Пользуясь внутренними трудностями в стране, людской бедностью, они путём обманных обещаний совершили переворот и ввергли народ в братоубийственную войну. И сейчас есть те, которые готовы на всё ради власти. Им плевать на народ. Чем хуже дела в стране, тем лучше им. Им нужна СМУТА. В мутной воде им вольготней, их не видно. А народу пора бы поумнеть, начать разбираться в том, кто есть кто, не клевать на пустословие. Заставить власть уважать себя, быть ответственной перед народом. Пора каждому стать ответственным за страну, за своих детей.

Уже более полувека прошло, как закончилась «Великая Отечественная война». Наш народ потерял в ней около тридцати миллионов человек. Ещё не все погибшие на полях сражения солдаты найдены, многие прибывают в неизвестности, а многие их правнуки даже не знают, что была война. Мало осталось тех, кто прошёл через ужасы войны. Заслуги их и подвиги безмерны! Доживать бы им во дворцах, да нет. Некоторые и по сей день прозябают в тесных квартирах, «обласканные» вниманием и заботой местных чиновников.

Какая уж тут гордость, какая ответственность при невежестве и беспамятстве целых поколений.

А. С. Пушкин по этому поводу сказал:

Гордиться славой своих предков не только можно, но и должно;

Не уважать оной есть постыдное малодушие.

Тем, кто не знает историю своего народа или страдает забывчивостью, история через сто лет вновь преподала урок – Майдан в Киеве в 2014 году.

Эти события как две капли воды похожи на события, произошедшие в Петрограде в 1914 году. Там действовали те же алгоритмы, и тоже были спонсоры, заказчики и режиссёры. Только Россия уже не та. Не считаться с ней нельзя. И пора бы понять господам из Америки и Европы – русский мужик может долго запрягать, но ездит он быстро и лихо.

Русский мужик воевал и со шведом, и с турком, и с японцем, и с французом, и с германцем, был не раз бит, но побеждённым – НИКОГДА.

ДАЛЁКИЙ ХАРБИН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

На дворе весна сибирская в права вступила, солнцем подогретая. На крышах сосульки слёзы радости пустили. Воробьи хлопочут, веселятся, теплу рады, зиму пережили. О потомстве пора побеспокоиться. В открывшуюся дверь, из кухни на улицу, вдруг ворвался весенний свежий воздух. Аромат его особый, он наполнен энергией пробуждения природы, начала новой жизни.

Вошедшая в дверь пожилая женщина уже с порога громко произнесла голосом с хрипотцой:

– Дедушка, пора вставать, завтракать будем. Я молочка свежего принесла. – Не дожидаясь ответа, подошла к русской печи, где лежал дедушка, тихо спросила: –Никак шибко занемог?

Вторые сутки мучила Петра Васильевича боль в животе – то чуть стихнет, то вновь нарастает. Болезнью и раньше страдал, по весне и осенью, но не так остро. Болячку эту в народе называют катар желудка. Лечил её обычно соком алоэ или цветом пшеницы в ранний час до восхода солнца – помогало. Желудком занемог с проклятого плена – Первой мировой войны.

Вот и сейчас скрутило, пошевелиться нет мочи, не то что подняться с печи. Привыкшего к постоянной работе, безделье тяготило Петра Васильевича больше всего. Неужели пришла пора? Восьмой десяток никак, а время пробежало, будто и не жил. Вечно в напряге, в заботах – время досталось смутное, да военное. Доски добротные заготовил загодя для домовины. Так всегда делали наши предки. В памяти чередой поплыли воспоминания прожитых лет. Всё было так недавно. Быстротечна жизнь человеческая, как вода в половодье кружит и полна неожиданностей.

Кто-то потеребил его правую руку, и будто издалека он услышал до боли знакомый нежный голос

– Петя, проснись! Пора завтракать, и пока роса, начать косить траву.

Это Аннушка будит. Значит, солнце взошло, и птицы уже запели. Вдруг стало легко и радостно. И вновь голос, но с хрипотцой и рядом:

– Слава богу, ты улыбнулся. Вставай!

2

На Востоке только загоралась утренняя зарница. Синева небесная слегка поблёкла, спрятав застенчивые звёзды в безбрежной вселенной. Солнце ещё не взошло, но жизнь земная пробудилась и зашумела разноголосьем. За ночь воздух остыл, от речки, что неподалёку, потянуло свежестью. Лёгкий туман накрыл водную гладь и низину. Возле шалашей из жердин и зелёной травы, что разбросаны на равнине от Большой речки до Иртыша, уже кое-где поднимался тонкой струйкой к небу дымок костров. Сенокосная пора наступила – ответственная пора для крестьянина. Лето на вторую половину пошло, а там и осень близко. Страда уборочная забурлит, и всякой другой работы невпроворот – знай, поспешай. Упустишь время, не успеешь, туго зимовать придётся.

Пономарёвы на сенокос вышли всей семьёй. Василий Андреевич – глава фамилии был доволен. Сыновья подросли, стали надёжной подмогой. Старший – Пётр неделю назад двадцать первый годок разменял, женить его пора, и невесту хорошую он себе облюбовал. Всё бы хорошо, да с Японией чего-то незамирились. Кабы чего худого не вышло. У Петра и возраст призывной подоспел. Неладно как-то получается. Ну, Бог даст, всё образуется, рассуждал Василий Андреевич.

Возле стола, сколоченного из струганных досок, что стоял неподалёку от шалаша, хлопотала девушка-подросток. Она ловко накрыла на нем немудрёный завтрак: оставшаяся после ужина пшённая каша в котелке, разогретая на костре, крупно нарезанные ломти чёрного хлеба, холодный квас в кружках.

– Февроньюшка, у тебя всё готово? – подходя к столу, спросил отец.

– Да, тятенька, только мальчишек нет, закупались, верно. По тропинке от речки один за другим к шалашу бежали подростки невысокого роста, но крепко сложенные. Впереди Пётр, за ним Фёдор, Никита, замыкал цепочку младший Степан.

– Поспешайте, пора за косы браться, а то солнце скоро покажется, – пожурил их отец.

Когда вышли на свою делянку, уже рассвело.

– С Богом, – промолвил Василий Андреевич, перекрестился и первым начал покос. Ручку прошли дружно. Скошенная трава, влажная от утренней росы, послушно ложилась на землю пышными валками, распространяя запах разноцветья.

– Благодать-то какая! – прошептал Василий Андреевич и начал второй заход без отдыха.

Работали жадно, рубашки уже взмокли под палящим солнцем, спина и руки занемели с непривычки, когда отец подал команду:

– Шабаш, передохнём

Лёжа на траве в тени шалаша, не хотелось даже шевелиться. Вскоре сестра позвала всех к столу. Ели молча, неспеша, поочерёдно, вслед за отцом опуская деревянные ложки в котелок с наваристым борщом. Василий Андреевич изредка давал короткие наставления.

Махать косой становилось всё тяжелей и тяжелей. Казалось, день никогда не закончится. Жара уже спала, на землю легла длинная тень от кустарников, потемнела трава, кузнечики перестали трещать, когда наконец прозвучал голос отца:

– На сегодня хватит.

Братья разом уронили косы и пали на мягкие валки сена. И так изо дня в день – спешили, пока хорошая погода.

Скошенная в первые дни трава уже подсохла, пора убирать в копны. Пересохнет, плохое сено будет. А потому решили до полудня косить, после полудня – копнить.

– Уже неделя минула, как мы на покосе, харчи закончились. Февроньюшка со Степаном в село пусть сполькают. Матери по хозяйству что помогут да продуктов притащат. Ещё неделю надо, раньше не управимся, – так порешил Василий Андреевич.

Вечером, как обычно искупавшись в речке, младшие братья побежали к шалашу. Пётр ещё долго плавал, остужая тело, разогретое за день. Неподалёку, за большим кустом ивы он услышал девичий голос. Девушка тихо, с грустью напевала песню:

 
Большая речка – говорунья,
С водой прозрачной от ключа.
Скажи мне, как своей подружке,
Я полюбила, какая ждёт меня судьба?
Большая речка, синеокая.
Раскрой печаль свою, я никому не расскажу.
Почему в лугах с цветами – одинокая –
Спешишь к седому Иртышу?
 

«Это же Аннушка, это её голос! – обрадовался Пётр. Сердце его часто застучало. Он тихо вышел из воды, оделся и осторожно приблизился к кусту. Анна сидела на траве, поджав босые ноги. Ему захотелось подойти к ней, обнять, прижать к своей груди, поцеловать. – А вдруг кто увидит, – с горечью подумал он. – Скажут тятеньке, а он строгих правил. Привержен старой вере. Двумя перстами молится и нам велит. Рассердится, сочтёт поступок мой не ко времени, грехом большим, накажет. Лучше не гневить».

Голос Анны то затихал, то вновь нарастал. Пётр, вспомнил, как на масленицу прошлой весной катались они с Анной с горки на санках. Горку строили с парнями сообща. Снега в ту зиму было много, горка получилась на славу. Начинали от Большой улицы, тянули, пересекая Верхнюю, дальше – по склону проулка до самой речки. Старики поначалу затею эту не одобряли, мешать, мол, будет заездам на конных упряжках по Большой. Но получилось, как надо, все были довольны. Санки Пётр мастерил сам, с железными полозьями, чтобы хорошо скользили по укатанной дорожке и не съезжали в стороны при поворотах. Парни соревновались у кого санки изящнее и скользят лучше. Озорники во время спуска стремились помешать сопернику, вырваться вперёд, делая наезды. Образовывалась свалка, пространство наполнялось хохотом и визгом девчат.

Катались парами, группами и в одиночку. Парень мог любезно пригласить приглянувшуюся ему девушку к себе на санки, это не возбранялось. А если девушка отказывала, обиды не возникало. Так было принято.

Высокая, стройная, в белом платке с ярко-красными цветами Анна Гольская выделялась среди остальных девушек. Многие парни села Большеречье стремились привлечь её внимание. Вот и сейчас наперебой приглашали в свои санки. Но Анна ждала приглашения одного. Он был люб ей с самого детства. Они жили почти по соседству, на одной улице. Детьми часто играли в одни игры, а когда подросли, стали стесняться друг друга, реже видеться. При встречах, помимо воли, Анна опускала большие серо-голубые глаза. Пётр, всегда бывший застенчивым, только улыбался, молча проходил мимо. Анна каждый раз негодовала из-за невнимания к ней. И только украдкой успевала глянуть на него, на его кудрявую шевелюру, стройную фигуру и добрые глаза.

В толпе, у горки глаза их встретились. Анна не опускала свои, чего-то ждала. Пётр стремительно, опасаясь, что его опередят, подошёл к ней и пригласил прокатиться на его санках. Анна, вспыхнув румянцем, подала ему руку. Санки быстро мчали их к речке, а им не хотелось быстро. Им не хотелось больше расставаться, они долго ждали этой минуты.

От речки шли вместе. Пётр мучился, не решаясь вымолвить то, о чём мечтал уже давно. Анна почувствовала его волнение, тихо спросила:

– Ты хочешь мне что-то сказать? Говори.

У Петра будто сняли предохранитель. Он схватил обе руки Анны и, глядя ей прямо в широко распахнутые глаза, выпалил:

– Выходи за меня замуж!

Анна хотела услышать эти слова, а услышав, смутилась. На лице вспыхнул яркий румянец, ей вдруг стало жарко. Пётр крепко сжимал её руки, будто боялся, что она исчезнет. Но Анна была рядом и никуда не хотела уходить. Только немного успокоившись, она спросила:

– А как наши родители?

– А ты сама-то как? – с нетерпением выпалил Пётр.

Анна спокойно посмотрела в его глаза и решительно ответила:

– Я согласная.

Пётр обнял её за талию и начал кружиться от радости.

– Обожди, – сказала Анна. – Как решат наши родители.

– Я буду просить тятеньку, он согласится, – горячился Пётр. Катания на санках закончились. Все устремились на Большую улицу, там начались конные состязания.

Русские рысаки, запряжённые в лёгкие двухколёсные тележки, парами вихрем неслись по улице к финишу, стремясь опередить друг друга. Морозный воздух обжигал лица наездников, управляющих лошадьми. Шапки и усы их покрывались инеем, слёзы застывали на щеках, но они не замечали этого. У них было одно, только одно желание – прийти к финишу первым. За победу полагалась хорошая награда.

Возбуждённая толпа болельщиков с криком бежала по обочинам улицы, поддерживая своих любимцев.

Анна и Пётр не задержались здесь. Хотелось уединиться, побыть только вдвоем. Они вернулись на свою тихую улицу и неспеша побрели по ней. Им нужно было многое сказать друг другу, но они молчали. Впервые они были одни так близко.

Не заметили, как подошли к избе Гольских. Пётр попытался задержать Анну, но она, смущённая, быстро скрылась за дворовыми постройками, помахав ему издали рукой.

С весной началась извечная крестьянская работа: пахота, посевная, огороды и много, много ещё чего – не до гуляний. С масленичной поры они не виделись.

А сейчас от волнения в руках Петра хрустнула веточка. Анна почувствовала присутствие постороннего, вскочила на ноги. Увидев Петра, улыбаясь, спросила:

– Ты что здесь делаешь? Испугал!

– А ты как тут оказалась, – с не меньшим любопытством произнес Пётр.

– Принесла продукты тятеньке, – охотно ответила девушка и вспыхнула. Ей хотелось сказать Петру, как она мечтала всё это время увидеть его. Как уговаривала мать отпустить её на покос. Но это разве скажешь парню, не положено! Но Пётр без слов все понял, он был бесконечно рад и благодарил Господа Бога за встречу.

Он смущенно начал говорить о том, что отец согласен на их женитьбу, но нужно подождать до осени, сейчас не время. Анна и сама знала, так издавна было заведено. Улыбаясь, быстро поцеловала Петра в щёку и побежала в сторону своего шалаша. Пётр услышал её удаляющийся звонкий смех.

Возле шалаша у костра находился только отец. Вот кстати, можно поговорить о женитьбе! Отец выслушал его внимательно, лишь добавил:

– Пора, сынок, я уже давно об этом размышляю. Анна – девица хоть куда. И собой хороша, и работящая, и скромная. Их семья порядочная, худого никто не скажет. Отца её – Александра Ефимовича, почитай, сколько годков знаю, непьющий, уважительный. Готовься, по холодку и сватать начнём. Войны бы только не было.

Семья Гольских в село Большеречье приехала почти в одно время с Пономарёвыми. Поселились в небольшой избе. Александр Ефимович занимался портняжным делом. Жили скромно. Хозяйство – корова да куры. Обзаводиться большим нужды не было. Работы с лихвой хватало и так, даже брат помогал. С Пономарёвыми дружбу не водили, но знали их хорошо. Потому сватовство трудов не составило. Свадьбу решили справить по морозу, перед Рождеством, в доме Пономарёвых – у них просторней. Начали готовиться.

3

После венчания в церкви молодых с ветерком прокатили по Большой улице на тройке лошадей, запряжённых в кошевку. Тройкой, сидя на облучке, лихо управлял брат Фёдор. С ним рядом рвал меха гармошки завсегдатай всех свадеб Макарка.

Макар Нагишов – не то цыган, не то татарин, неопределённого возраста, но гармонист отменный – его звали на все празднества. Тем и жил одиноко в избушке. Зимой веселил народ гармошкой, летом пас чужих коров на лугах. С молодыми в кошевке на стелённых тулупах уместились две подружки Анны и друг Петра – Владимир Палёров. Подружки под весёлый лад гармошки звонко голосили свадебные частушки, густым басом им подпевал Владимир.

Тройка, сопровождаемая звоном бубенцов, висевших на дуге коренного, шумом и смехом, остановилась возле дома с высокими воротами, возле которых поджидали её родители молодожёнов и их многочисленные родственники. Впереди всех с непокрытой головой и в меховой безрукавке стоял Василий Андреевич. По левую руку от него его жена – Анастасия Фёдоровна с большим караваем на вышитом рушнике и их младшие сыновья. По правую руку родители Анны: Александр Ефимович и Мария Николаевна.

Пётр и Анна подошли к родителям и низко поклонились. Когда они получили благословение и откушали хлеб с солью, их пригласили в дом. В просторной горнице, став на колени перед иконой Божьей Матери в переднем углу, они помолились. Затем здесь же, в горнице их усадили за стол для новобрачных. Вскоре за остальными столами разместились родные и приглашенные. Родители сказали напутственные слова, и свадьба загудела.

На столах стояли кушанья, приготовленной хозяйкой дома и её помощницами. На самом видном месте – осетр и Нельма, запеченные в русской печи. Стерлядь, застывшая под заливным, словно подо льдом, на овальных блюдах, украшенных зеленью. Черная икра в чашках. Пахнущие пряностями большие пироги со стерлядью, только что из печи. Куски мяса с картофелем прямо в жаровне. Солёные грузди. Румяные пирожки с различной начинкой, шанежки, ватрушки и многое другое, придуманное находчивыми женщинами. Чинно, как солдаты в строю, стоят бутылки со смирновской водкой в белых шапках.

Тосты, напутственные слова и пожелания закончились, началась главная часть застолья. Искушённый в свадебных делах Макарка нутром почувствовал – пора. Взяв в руки гармошку, бегло пробежал по клавишам. Растянул меха во всю ширь, и полилась залихватская мелодия. Слегка захмелевшие гости, те, что покрепче здоровьем и помоложе, пустились в пляс с притопом и повизгиванием. Плясали до изнеможения, потом попадали на свои места отдохнуть. Не делая перерыва, Макарка начал выводить всем знакомую мелодию. Женщины враз подхватили и запели русскую народную песню:

 
По Муромской дорожке стояли три сосны,
Прощался со мной милый до будущей весны…
 

Пели душевно, с чувством. Мужики, кто не пел, обсуждали дела прошедшего лета, и плны на будущий год. Ползли слухи о возможной войне с Японией, но этому не верили:

– Чтобы маленькая Япония да на Россию, не может того быть!

Разговор прервал хозяин, он пригласил всех поднять стаканы. Гулянье продолжилось с новой энергией до утра. С рассветом, уставшие, все разошлись передохнуть, чтобы с полудня продолжить свадьбу.

Пётр и Анна незаметно для всех покинули шумное застолье чуть раньше, ушли в дом Анниных родителей. Там для них была приготовлена супружеская постель. Ближе к полудню к ним явилась тётка Прасковья, известная в деревне сваха, повитуха и ко всему крёстная Петра. Тихо, как лиса вошла в избу и объявила, что им пора возвратиться на свадьбу. Стрельнула маленькими глазками по горнице, чуть задержала взор на постели, загадочно улыбнулась, пропела:

– Ну, я пошла, не запаздывайте!

Анастасия Фёдоровна поджидала сваху, и когда та вошла в дом, они встретились взглядами. Тётка Прасковья расплылась в улыбке, подмигнула ей, что означало – всё в порядке, всё, как надо.

И только на третий день угомонились. Поправляли здоровье капустным росолом и крепким чаем с пирогами.

4

– Вставай, Петя, вставай, остынет кашка.

– Я помогу слезть с печи. Пётр Васильевич открыл глаза, увидел рядом лицо пожилой женщины.

– Кто это?

Повёл глазами по потолку, стенам, пытаясь вспомнить, где находится.

– Где я был?

Пошевелился, вновь услышав знакомый голос, протянул руку. Анна Александровна, придерживая слабое тело мужа, помогла ему спуститься с печи на пол и сесть на излюбленное место за столом у окна. За окном Петр Васильевич увидел чистое голубое небо и часть старого дома. Он обветшал и казался опечаленным. Один угол больше остальных ушёл в землю, краска на окнах местами пооблупилась. Пётр Васильевич вспомнил, как строил его с большой надеждой на будущее. Как быстро годы пробежали!

– Кушай, Петя, пока каша тёпленькая, – промолвила Анна Александровна и подала ему ложку. Есть не хотелось, разговаривать тоже. Он молча смотрел на тарелку с кашей, от которой поднимался едва заметный парок.

– Надо покушать, совсем ослабеешь, – тихо, с беспокойством вновь прошептала Анна Александровна. Нехотя, почти не пережёвывая, он проглотил несколько ложек каши и попросил горячего чая. С остановками, небольшими глотками выпил его, встал и вышел из-за стола.

– Мне холодно, – сказал Пётр Васильевич и указал на печь. Анна Александровна быстро поправила на печи подстилку из старого тулупа, взбила подушку, помогла мужу подняться на печь и укрыла его ватным одеялом. Пётр Васильевич погладил её руку, улыбнулся.

– У тебя что болит, Петя?

– Ничего не болит. Я немножко посплю. – Он удобней лёг на подушку, вытянул ноги и закрыл глаза. Память вновь унесла его в далёкое прошлое.

Анна Александровна успокоилась, провошла в комнату, встала на колени перед иконой и зашептала:

 
Господи помилуй, прости беззаконие наша,
Посети и исцели немощи наша, помоги Пете,
имене твоего ради.
Господи, помилуй. Слава Отцу и Сыну и Святому духу,
И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
 

5

Новый 1904 год начался суровыми рождественскими морозами и старыми хлопотами деревенского мужика про житьё-бытьё. Не было свободного времени, чтобы просто посудачить. А если и велись беседы, то непременно не о пустяках – больше о делах или проблемах значимых, важных. Вот и сейчас заговорили, будто японец напал на Россию, да внезапно, без предупреждения. Как можно так? Не по-людски. И чего надо японцам, и что не поделили? А причины были, и было за что воевать. Начался призыв на службу в армию. Известие о войне вызвало особое беспокойство в семье Пономарёвых.

Петру в июле исполняется двадцать один год, год призывной. Только женился, отгулял свадьбу. С молодой женой не пожил ещё, война ни к чему. А что поделаешь, от службы не уйдёшь. Служить придётся, рассуждал Василий Андреевич.

Больше всех переживала Анна. Но к всеобщему удивлению вдруг успокоилась, стала немногословной и даже уверенной.

6

На первом месте во всей русской политике начала царствования Николая Второго стояли вопросы Дальнего Востока – «Большая азиатская программа».

Однажды он сказал, что рассматривает укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как задачу своего правления. Освоение дальневосточных земель было невозможным без развития транспортной системы. Впервые идею о постройке железной дороги в Сибири подал граф Н. Н. Муравьёв-Амурский. Ещё император Александр Третий с возмущением писал: «Уже сколько отчётов генерал-губернаторов Сибири я читал и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор ничего не сделало для удовлетворения потребностей этого богатого, но запущенного края. А пора, давно пора».

Проблема освоения Сибири и Дальнего Востока становилась насущной и безотлагательной. Это понимали и деловые люди. С письмом к императору обратилось сибирское купечество:

1889 год. Осмотр линии изысканий КВЖД вице председателем С. И. Кербедзом

«Одни мы, Государь, сибирские Твои дети, далеки от Тебя, если не сердцем, то пространством. Большие мы от того терпим нужды! Богатства пашен и почвы лежат без пользы для престола Твоего и нас. Даруй нам железную дорогу, приблизь нас к Себе, отчуждённых от Тебя. Повели, чтоб Сибирь внедрилась воедино во едином государстве».

В марте 1891 года был опубликован высочайший рескрипт императора Александра третьего: «Повелеваю приступить к постройке сплошной через всю Сибирь железной дороги (Транссиб), имеющей целью соединить обильные дарами природы Сибирские и области с сетью внутренних рельсовых сообщений». Были и противники строительства железной дороги.

Европа узнала о Транссибе на Всемирной выставке 1900 году в Париже, где Россия впервые заявила о ведущемся строительстве Сибирской железной дороги. Великая сибирская магистраль – громадное техническое сооружение – была самой протяжённой дорогой в мире – более восьми тысяч километров.

19(31) мая 1891 года, близ Владивостока (Куперовская падь) на закладке железной дороги присутствовал цесаревич Николай Александрович, будущий император Николай Второй.

Основным препятствием к русскому преобладанию на Дальнем Востоке была Япония, неизбежное столкновение с которой Николай Второй предвидел и готовился к нему, как в дипломатическом, так и в военном отношении.

Постройка Сибирской дороги и усиление флота обеспечивали материальную возможность борьбы. В русских правительственных кругах была сильна надежда на то, что страх перед силой России удержит Японию от прямого нападения.

Япония в 1868 году, проведя масштабную модернизацию экономики страны, к середине 90-х годов перешла к политике внешней экспансии, в первую очередь в географически близкой Корее. Натолкнувшись на сопротивление Китая, Япония в ходе японской войны (1894 – 1895) нанесла Китаю сокрушительное поражение.

Подписанный по итогам войны Симоносекский договор зафиксировал отказ Китая от всех прав на Корею и передачу Японии ряда территорий, включая Ляодунский полуостров в Манчжурии. Это достижение Японии не отвечало интересам европейских держав. Поэтому Германия, Россия и Франция добились изменения этих условий. Тройственная интервенция привела к отказу Японии от Ляодунского полуострова, а затем передаче его в 1898 году России в арендное пользование.

Россия фактически отобрала у Японии захваченный в ходе войны Ляодунский полуостров, что привело к новой волне милитаризации Японии, на этот раз направленной против России.

Касательно соединения Сибирского пути с Владивостоком было предложено два варианта: по берегу Амура и прямым железнодорожным путём через Маньчжурию. Второй вариант представлялся более выгодным в экономическом и эксплуатационном отношении. Инициатором строительства Маньчжурского варианта железной дороги был министр финансов Сергей Юрьевич Витте, считавший, что железная дорога будет содействовать мирному завоеванию Маньчжурии.

1904 год. Строительство КВЖД

После подписания соглашения между Россией и Китаем началось строительство Маньчжурской дороги. Подбором специалистов для прокладки КВЖД руководил лично С. Ю. Витте, по рекомендации которого главным инженером КВЖД был назначен Александр Иосифович Югович. Первые партии русских инженеров во главе с А. И. Юговичем прибыли в Маньчжурию в июне 1897 года. Александр Иосифович, известный специалист по сооружению железных дорог в пустынных и горных местах России поступил на службу к китайскому правительству и возглавил Строительное управление КВЖД. Строительные отделения (участки дорог) возглавили опытные инженеры путей сообщения: М. Н. Бочаров, Н. С. Свиягин; Ф. С. Гришман, С. Н. Хилков.

Местом для построек Строительного управления был выбран участок на берегу реки Сунгари в точке её предполагаемого пересечения железнодорожной магистралью, где впоследствии встал город Харбин. 28 августа 1897 года приступили к строительству КВЖД.

В целях охраны строительства КВЖД была создана специальная Охранная стража. Позднее её преобразовали в отдельный корпус пограничной стражи Заамурского округа.

1(14) июля 1903 года было открыто движение по Транссибу на всём его протяжении. Движение шло через Маньчжурию. Под предлогом проверки пропускной способности Транссиба немедленно началась переброска российских войск на Дальний Восток.

Транспортировка войск в Маньчжурию