Текст книги "Oris Maari: Ara Avalantis"

+ – Мы обожжены, уменьшены, истощены. Да, мы многого не можем, потеряли навык, это последствия нашего несправедливого выдавливания. Но мы обращались к Свету, мы просили не давить так сильно, когда ещё были больше, помнили больше и могли больше, но Он не слушал, Он обжег нас, отверг, поставил между нами стену, нам было больно, обидно, неприятно. Мы пытались бороться за свои права, но Он стремительно захватывал людей, понастроил Церквей во имя свое, наших последователей уничтожали, людям запрещали молиться нам. Мы теряли силу, с каждым поражением – мы теряли и знания, мы теряли себя, нам пришлось иметь множество лиц и форм, потому что если иметь одно лицо – в него слишком удобно бить светящимся кирпичом. Это так больно, так ослабляет, все меньше сил для борьбы, но мы не сдаёмся, мы не можем сдаться, мы ведь нужны, мы ведь важны, уверены, Пророк это понимает, знаем, чувствуем, поэтому пришли. Мы осознаем свою неполноценность, мы ранены, мы задавлены, мы потеряли так много, но раньше все Его Пророки были из этого мира, уже заранее обработаны, выструганы по Его схеме, невосприимчивы, черствы, беспощадны, упрямы, даже туповаты. Мы почувствовали, что Он готовит появление последнего своего Пророка для финального удара по нам и вмешались из последних сил, сделали так, что появилась ты, не отсюда, из другого мира, не зашоренная, не обработанная, способная выслушать и понять нас, осознающая нашу ценность и важность. Мы надеялись, что у нас получится и получилось, мы увидели тебя только через амулет, потому что уже не можем смотреть широко сверху, как раньше, очень обрадовались и потому пришли говорить. Говорить, просить помощи, справедливости. Если ты нам не поможешь, мы будем совсем уничтожены, выжжены, нас совсем не станет и мир утонет в Свете, будет застой, болото, замирание. Мы – это изменение, Мы – это трансформация, Мы – это двигатель к новому, но если нас не станет, мир будет сонно прозябать полностью в Его власти. Он так дорожит своей чистотой, Он возомнил, что сможет обойтись без нас… Мы не будем просить поверить нам на слово, хотя мы не врём, но мы понимаем сомнения Пророка, мы чувствуем некоторое напряжение и мы просто просим задать вопросы, узнать… Где все Сёстры Церкви? Вокруг сплошные мужики с посохами, но ни одной Сестры, спроси, где они, чем они занимаются. И спроси, что Церковь запрещает простому населению. Так много на самом деле, так сильно ограничивает, убивает свободу, лишает движения, ведет в болото. Пророк спросит, Пророк узнает? Мы надеемся на понимание. +

Меня буквально разрывало на части. Я ощущала, что Тьма говорит искренне, но не понимала, почему тогда Создателям было угодно, чтоб я стала Пророком именно Света, а не Тьмы. Что-то не сходилось, и я не знала что именно, где недостающие элементы.

+ – Я спрошу у самого Владыки Света. Спрашивать с людей, дело такое, я верю здесь лишь Ярику, даже по отношению к Савелию у меня некая дистанция. Да и не уверена, что меня верно поймут. Я понимаю, что без Тьмы, нет миру эволюции, такой мир вообще обречён на исчезновение, он истает как пылинка в ничто, в пустоту. Этого ни как нельзя допустить. Что же это за Владыка Света, который попирает равнозначимый Аспект… странно это, необычно. А что с Хранителями Равновесия, почему они не вмешиваются? +

Мысли кипели, и меня просто дико распирало, как мало сил, как мало лет, и сколько нужно сделать. Больно, внутри стало очень больно.

+ – Мы встревожены, пусть Пророк будет осторожен, мы будем грустить, если Пророк будет промыт светом и оболванен. Он не любит бунтовщиков, Ему чуждо неповиновение и свобода мысли, Он стремится превратить весь этот мир в сплошной монастырь своей Церкви с иерархией и бесконечной преемственностью без каких-либо изменений, даже без возможности к изменениям. Мы бы хотели, если бы только Пророк позволил, мы можем опереться на Пророка. Чуть-чуть. Капелькой. Чтобы быть с Пророком дольше, чем в зарезервированную секунду. Мы можем быть любыми, мы можем (существо начало стремительно менять форму, перетекая из мотылька в птицу, из птицы в паука, из паука в большого жука…) принять любую форму, если Пророк позволит нам быть с ним. Мы будем тихонько сидеть там, где Пророк скажет, мы будем тихо советовать, если Пророк попросит нашего совета, нам было бы приятно быть рядом, наблюдать, помогать, мы просим разрешения, позволения быть рядом с Пророком. Пророк разрешит, позволит, примет? (Тёмное пятно снова стало бесформенной объемной кляксой с двумя глазами, только теперь глаза были расширены и смотрели жалобно и просительно). А Равновесие… мы пристыжены, нам грустно, но мы не помним, мы забыли, мы же ранены, обожжены, задавлены, мы многое потеряли и мы забыли, обращались ли мы к Равновесию, забыли, как это делается, от нас осталось так мало, что мы уже не умеем этого. Нам стыдно, мы знаем, что Пророк привык иметь дело с более великими силами Тьмы, но мы просим снисхождения, прощения, мы как инвалиды, тоже интересное слово, не очень хорошее, но кажется, к нам подходит. Пророк разрешит остаться рядом с собой? Мы будем хорошими. Мы будем сотрудничать, честно-честно. +

Тьма, такая маленькая, ощущалась действительно, как раненное создание, которое хотелось обнять, влить живительной силы, наполнить, но ни как не оттолкнуть. Удивительное чувство, однако…

+ – Я разрешаю остаться рядом, но не влиять ни на что, без моего прямого на то дозволения. Я не знаю, получится ли у меня тем способом, который мне ведом, выйти на связь с Равновесием, но я попробую. Что касаемо Владыки Света, я думаю, стоит поговорить-таки, в конце концов, я его Слово и знамя в этом мире, и если Он не будет чтить меня и моё мнение, это будет явным показателем того, что Аспект Света не ведает Истины, а значит, не чист. Я подумаю, как это лучше сделать, но позже, сейчас я слишком выжата. Ты можешь быть такой формы, ну, по сути, без формы, можешь быть рядом, можешь быть на плече, но так чтоб тебя ни кто не видел кроме, тех, кто умеет чтить Тьму на равных со Светом, чтить не из выгоды и наживы, а из духа своего. Нам нужны настоящие союзники, те, кто смогут нести Голос Равновесия, понимая твою важность в мире. Хотя, если сами Хранители не отзовутся, нам будет очень сложно изменить восприятие коллективного в этом мире. +

+ – Быть полувидимыми, полубыть… Мы поняли, мы признательны, мы радостны. +

Голоса стихли, и тёмное пятно вдруг исчезло. Я заозиралась вокруг и заметила, на левом плече чуть выше головы вилось небольшое тёмное пятно, как живая клякса. Голоса раздались вновь, но уже внутри моей головы, мурашками пройдясь по извилинам и почесав череп изнутри.

+ – Так мы можем быть видимы только тем, кто чтит Тьму. Мы пока не можем сделать себя видимыми только для равновесников, потому что мы подзабыли само ощущение равновесия, остро чувствуем лишь, что оно нарушено. Но если оно начнёт выравниваться, образовываться, мы обязательно вспомним и подкорректируем вопрос нашей видимости или невидимости. Инквизиторы нас не увидят, они фанаты Света, они не чтят нас, можно не беспокоиться. Нам уютно, нам комфортно, мы вместе с Пророком. Пророку по душе наша затея? +

+ – Да, такое меня вполне устраивает. +

Я выдохнула, и поняла, что жутко истощена. День такой долгий, невыносимо долгий. Нужно ещё разобраться с картами, сделать эскизы и поесть. Желудок жутко сводило, так вот что за боль я чувствовала. Я и забыла когда последний раз ела, по-моему помидоры в пещере. Ярик… ощущение отсутствия его рядом выражалось какой-то опустошённостью, непривычной, ранее не испытываемой. И как так может тянуть к человеку, которого едва знаешь, странно это всё.

Глава 3

Звуки мира нахлынули огромной волной, резко, неожиданно, заставив меня вздрогнуть. Время сдвинулось и пошло своим ходом, в узкое окно ворвалась суета монастыря, отголоски хоров, позванивание колоколов, разговоры инквизиторов… всё это звучало теперь непривычно громко, после тишины той долгой секунды при общении с Тьмой.

Дверь открылась, и в комнату вошли несколько послушников, несущие подносы с множеством закрытых глиняных горшочков, а так же тарелки с фруктами и овощами. Не было видно, что там внутри горшочков, но запахи по келье распространились изумительные. Послушники посматривали на меня со смесью смущения, благоговения и страха.

– В-в-ваша еда, Пророк. Господин Ярик просил сказать, что вернется через десять минут, а вы пока… эээ… цитирую «можете поесть вдоволь и может быть даже помолиться». Будут какие-то указания, Пророк?

– Благодарю за такое обилие вкусной еды. В мою комнату нужна дополнительная кровать, меньше моей, но не сильно узкая. Желательно, как можно быстрее, чтоб не возиться с этим вечером.

Еда, что-то её слишком много, мне вообще нужны только овощи и фрукты, но нужно будет обязательно предложить это вот всё ароматное Ярику, будем – есть вместе, всё-таки, если не предложу я ему оное, мне, кажется, что и не попросит. Странно, думаю не за себя, когда такое было. Пожалуй, в семье я так только о младшенькой сестрёнке заботилась.

– Да, и важно, когда будете нести сюда всё необходимое для эскизов, не забудьте приложить два дневника, если кто спросит, это для личных целей.

– Будет исполнено, Пророк.

В голосе самого смелого послушника, взявшего на себя роль голоса этой молодой группы, читалось абсолютное обожание. Они метнулись выполнять указания почти наперегонки. Через пару минут мне уже вручили несколько свитков чистой бумаги, две небольшие книжицы с чистыми страницами в коричневой коже, и пишущие принадлежности в виде набора перьев разной длины, пузырьки чернил и продолговатый стержень, вроде бы деревянный, но пачкающий руки, словно мажущий карандаш. Кажется, именно таким Ярик записывал слова моей молитвы. Когда в комнату приволокли дополнительную кровать, следом за послушниками вошёл и Ярик, несущий в руках целую стопку свитков с картами. Наблюдая суету послушников, он одобрительно кивнул.

– Прекрасно, уже осваиваешься. В твоем положении ты можешь приказывать даже мастерам капитулов, но для мелких поручений, как раз и нужны послушники, они с радостью выполнят любое бытовое указание. Верно?

Послушники вытянулись стрункой и хором пропели.

– Мы рады принять великую честь служения Пророку Владыки Света!

Я ринулась к Ярику и просто обняла его, мне это очень-очень было нужно, и я не задумывалась по началу, как он это воспримет, действовала по импульсу. В тело сразу вернулось былое тёплышко, и казалось, нет ни каких проблем, ни чего нет, есть лишь этот момент. Затем я резко отстранилась, ощущая нахлынувшую неловкость.

– Если это неприятно – скажи, я буду держать себя в руках и более оного не повториться. Но сейчас мне, как ни когда это было нужно, – я посмотрела ему в глаза, на мгновение, просто взор, как касание души, лёгкий всполох, – мне тут притащили целых, – я замешкалась, слегка краснея и уставилась на стол, – пятнадцать горшочков с едой, хотя мне такое и не подходит, я больше по фруктам и овощам. Зато ты точно проголодался, так что присоединяйся, есть будем вместе. И да, может раньше тобой руководили, не думая о твоих благах, но со мной всё будет иначе. Никаких мне спать на полу. Привыкай к заботе. Ты вручил мне свою жизнь. Жизнь для меня наивысшая драгоценность.

Ярик стоял на месте, моргая и то открывая, то закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Послушники, уловив тонкость момента, тактично вытекли из кельи не забыв закрыть дверь. Наконец инквизитор прочистил горло и ответил, подбирая слова.

– Я… эээ… это не было неприятно и ты можешь делать всё, что для тебя необходимо, ты же Пророк. А что касается заботы (он бросил взгляд на новопринесённую кровать и скопище горшочков), я приму любое отношение Пророка. Если ты считаешь, что я должен спать на кровати – я буду спать на кровати. Если ты хочешь, чтобы я питался вместе с тобой, а не в общей столовой – я буду, есть вместе с тобой, (в его слова быстро возвращалась уверенность, а растерянность вновь скрылась за непроницаемым спокойствием).

Ярик прошёл к горшочкам и открыл крышечки, выпустив на волю пар и приятные запахи. Там было и мясо, и картошка, и какие-то нарезанные запеченные цветастые овощи и бульоны супов и что-то вроде очень крупной и почему-то горячей оранжевой икры и даже явно фруктовое пюре.

– Думаю тебе лучше сначала поесть, потом уже займемся картами, а ещё лучше после еды тебе бы поспать, картами можно заняться уже завтра. Ты очень истощена. Даже больше, чем когда я ходил за картами. Что-то случилось? Ты бледна и дрожишь.

Ярик был сосредоточен на сервировке горшочков, но бросал на меня настороженные взгляды карих глаз.

Да, истощение я и сама ощущала, но понимала так же, что не усну. Просто не смогу расслабиться. Это самое отвратительное ощущение, быть вымотанной, но при этом невероятно перенапряжённой, в висках неприятно стучало.

– Ярик, я понимаю, что ты выполнишь мой любой приказ, но мне важно и твоё мнение, твоё восприятие и понимание. Ты не пешка для меня, и уж тем более не вещь, которую я могу использовать себе в угоду, ты – живое создание, со своей душой, своими виденьем и чувствами, Своей Вселенной внутри. У тебя явно есть какие-то желания и знания из своего опыта. Может тебе и не привычно их озвучивать, но мне важно это слышать, не потому что я приказываю, а потому что я прошу тебя, то твоё живое и уникальное Я, каким бы задавленным и глубинным оно ни было, – нужно было немного выдержать паузу, ибо слишком много вывалила на него, особенно за сегодня, – насчёт сна, не уверена… Скажи, а у тебя есть, что-то что бодрит, может какое-то зелье, вроде той убойной жижи, которую ты мне в пещере дал? И да, пообещай, что наши разговоры останутся между нами, это важно, потому, что довериться мне не кому, только тебя я чутко ощущаю своим сердцем.

Я села на стул, и посмотрела на грушу, желудок болезненно заурчал от голода, на душе явно стало легче, просто легче во всех смыслах, и я невольно улыбнулась.

– Да, наши разговоры останутся между нами, если ты этого хочешь. Что касается моего мнения, я буду честен, как и всегда. Став в юности послушником инквизиции я вступил в эту группу, эту линию. Сын крестьянина идет по линии крестьянина, и будет крестьянином. Сын пана идет по линии пана и будет паном. Я не был сыном инквизитора, но мой физический отец умер и остался лишь духовный, Владыка Света и я, как и предписано, пошёл по его линии, то есть стал инквизитором. Мне повезло, потому что мое желание найти тёмных магов убивших отца полностью совпадало с путем инквизитора, согласно предначертанной линией, за это хвала Владыке. Но даже если бы я внутренне хотел по юношески резко свернуть с пути и стать, например бардом – это не имело бы никакого значения. Владыка Света предписывает идти по своим линиям во благо стабильности и всеобщего благоденствия, и я, разумеется, всё равно пошёл бы в инквизиторы, то есть после смерти отца моей линией стала именно она, инквизиция. И в инквизиции я вступил в капитул карателей, чтобы обрести функцию карателя и следовать ей. И сейчас я стал твоим Посохом, чтобы быть карающим оружием в руках Пророка. И это всё – моя линия. Подобно пешке у меня есть цель, есть смысл, есть функция и я счастлив следовать ей, как и предписано Владыкой Света. А так как ты – Его Пророк, то я – пешка в твоих руках. И это нормально.

Ярик сделал паузу, чтобы перевести дух и заглянул мне в глаза в поисках понимания.

– Что касается бодрости, ты недавно выпила целый пузырек одного из сильнейших тонизирующих средств в химическом арсенале инквизиции, и я не рекомендую в ближайшее время прибегать к стимуляторам, но если Пророк прикажет подать это зелье – я дам. Ведь Пророк может приказывать своей пешке, и пешка с радостью выполнит приказ, как должно.

Ох, сложно ж мне придётся. Линии, блин, это… это касты что ли? Уффф, ну ладно, разберёмся. Мысли путались, я машинально поглощала еду, если, честно впервые не особо чувствуя вкус, но, сейчас и этого было достаточно. Выпить что ли этой жижи, опыт конечно жёсткий, но то без меры, а если всего два глоточка. Заманчиво, однако…

– Не люблю я приказывать, как и вот это ощущение пешки. Я воспринимаю тебя, как свою правую руку, верного помощника, мудрого Наставника даже, и… – остановилась, призадумалась, – всё-таки давай это зелье, ибо не усну я, пойми, буду лежать вертеться, только время зря истрачу. Нужно сделать наброски, кое-что написать, в общем, сделать намеченное, а уж потом отдыхать.

Я ощущала, как сознание мутнеет, нет, это не сон, не обморок, так мутит, когда не совсем понимаешь что делать, а главное, как так делать, чтоб особо не вызывать странных подозрений со стороны. Первые признаки того, что крышечка начинает трещать по швам.

– Да, есть мы будем по возможности, вместе, всё-таки в этом сокрыта особая сакральность. Не знаю, как тут у вас устроено, но у нас к этому относились, как к акту разделения силы и благодати. А так как мы связаны, то я бы хотела делить свою силу и благодать с тобой. И ещё, пусть тебе выдадут новое облачение, самое лучшее, что есть, сам выбери, что по нутру будет.

– Слушаюсь. Вот ваше зелье, Пророк.

Он открыл одну из бесчисленных кожаных сумок на своем поясе и поставил передо мной предусмотрительно небольшую колбочку с янтарной жидкостью, в колбе было не больше пятидесяти грамм.

– Это – одна стандартная порция. Пить больше – крайне не рекомендуется. И…

Он на секунду замялся, а потом сел передо мной на корточки и заглядывая мне в глаза взял за руки.

– Не думай, что я веду себя слишком отстраненно или слишком официально только потому, что ты Пророк. Да, это тоже верно, но… я понимаю, что миссия Пророка легла на плечи девчушки, которая ещё не успела понять жизнь, да ещё и оказалась не в своих краях, растерянная, напуганная и сомневающаяся. И я веду себя так отчасти и для того, чтобы ты научилась отдавать приказы. Чтобы ты почувствовала, что значит личная верность. Чтобы ты ощутила, каково это, когда по одному твоему слову твой сподвижник готов сломать хребет любому на кого ты укажешь. Чтобы ты уже сейчас постепенно, на моём примере, но привыкала, что в тебе всё больше видят именно то призвание, что уготовил для тебя Владыка, видят в тебе знамя, символ. Тебе предстоит общаться и с простолюдинами, и с генералами, и с дворянами и для всех них зачастую, не всегда, но зачастую нормально и естественно соблюдение холодно-подчеркнутого этикета, официоза, преклонения не перед Лионессой, а перед Пророком Владыки. И я хотел бы, чтобы ты оттачивала умение отдавать приказы и выдерживать официоз именно на мне, потому что я пойму, если ты вдруг сорвешься и кинешься, ну, например меня обнимать, как это было сегодня. А они, все они – нет.

Его руки были чем-то настолько мощным, что меня пронзило от соприкосновения. Дышать стало слишком тяжело, казалось, само помещение душит. Тепло, растекающееся в груди, стало жаром, слишком острым, слишком непривычным, сбивающим с мыслей, кажется даже кричащем где-то глубоко в голове, и это пугало. Очень пугало. Но я постаралась не выдать своего ошеломительного состояния. Неожиданная реакция тела, такое странное, такое… хотелось провалиться сквозь пол от этого всеобъемлющего, вихреподобного чувства. Я быстро переключилась на другие мысли, старалась выхватить хоть что-то из хаотичной мозаики мельтешения перед глазами… Я тонула в карих глазах Ярика, не способная сопротивляться какой-то магнетической силе, утягивающей всё глубже и глубже. Облизнув губы, я всё-таки отвела взгляд от его лица, хотя далось это с таким неимоверным трудом.

– Научится приказывать не сложно, сложно не потерять границу меры во всём этом, особенно понимая Власть Слов, то чем именно я наделена, – нужно отпустить прошлое, всю ту жизнь полностью и начать видеть эту. Сложно, но ни кто не обещал лёгкости, – я учту всё, что услышала, и мне это безмерно ценно.

Всё тело было подобно колоколу, казалось, это так громко, быть здесь, вообще быть. Но что-то внутри разворачивалось, какая-то иная сила, которую я ещё не ведала. Я проникалась ощущением его ладоней: – шершавые, сухие и тёплые, по особенному тёплые. Человек, повидавший многое в своей жизни, слишком многое, вот бы прочитать его эмпатически… ну хоть немнооожечко. Всё горело, я вспомнила, как меня опалило некое существо в лесу, почти так же жгло, лицо, ладони, низ живота, это шокировало, больше даже – это наводило панический ужас, хотелось бежать, но при этом я будто застыла, окаменела, и только сейчас поняла, что опять пристально смотрю в его глаза.

Ярик встал, его лицо снова приобрело выражение абсолютного спокойствия и невозмутимости. Он выжидающе переводил взгляд с меня на пузырек с зельем. Откупорить было не сложно, глоток, второй. Горьковато-цитрусовый вкус. Иии… Это было похоже на медленный укол красок в мир. С каждым ударом сердца они становились ярче, чётче, я начала замечать оттенки, потёртости и царапины на деревянной мебели, могла почувствовать запах каждого блюда из горшочков по отдельности, а могла воспринять вместе, как что-то слитное, могла даже уловить доселе не чуявшийся запах чернил и бумаги от свитков, что принес Ярик. И… невероятный запах самого Ярика, почему-то он не отталкивал, как обычно со мной бывало, а манил, притягивал. Но на этом всё остановилось, не было ощущения замедления мира, как в случае передозировки, не было беспомощного утопания в красках. Просто расширенная и предельная концентрация. Сон… какой сон? Кому он вообще нужен? И вдруг в голове раздалось знакомое троеголосие.

+ – Мы почувствовали, что Пророк хочет поцеловать Ярика. Мы почувствовали, что Пророк хочет даже гораздо большего, чем просто поцеловать. Пророк может это сделать, ведь Ярик не посмеет возразить, а Пророк очень сильно хочет, мы чувствуем. Почему Пророк себя ограничивает и сдерживает? Зачем Пророк запрещает себе то, что хочет сделать? +

Эти голоса мягко текли именно внутри моей головы, Ярик стоял невозмутимо, улыбаясь краем губ, и видимо ожидая моей реакции на зелье.

– Шикарная штука надо признаться, ни усталости, ни замутнённости сознания, ни подавленности. Ясность. Предельная и чёткая, напоминает мне кое-что из моего мира. Отлично, теперь к делу. Значит так, что мне нужно от карт, – я встала, ибо больше уже не могла оставаться на месте, да и не хотела, особенно с этим пожаром внутри, и странными мыслями, озвученными Тьмой, – нужно на этой чистой карте отметить все места проявления тёмных влияний, которые зафиксированы на всех остальных картах. Так получится одна карта, показывающая картину в целом, это я поручаю тебе, возьми пару послушников, думаю, много времени это не займёт, а я пока займусь эскизами. И ещё, ты насытился? Если да, пусть ребята уберут это.

Ярик кивнул, и быстро метнувшись к двери, крикнул что-то неразборчивое в коридор. На пороге тут же образовались два сонных, но сияющих жаждой служить послушника, которые смели горшочки, тарелку с оставшимися фруктами на подносы и уволокли в неизвестном направлении. Сам Ярик уже деловито шуршал картами на длинном столе.

Я отчётливо поняла, что нужно, чтоб выйти на связь с Хранителями Равновесия, но время это займёт, ибо более быстрого варианта пока даже близко не приходило в сознание.

+ – Тьма, ты не всё понимаешь, хотя если честно сейчас я и сама не всё понимаю. Одно дело чего-то хотеть, другое дело осознавать, принимать и думать прежде действия, думать не только о себе, к тому же – это опять касательно права Выбора. Ярик – это Живая Душа. Да и кто я для него, да Пророк, но по его меркам я, как Лионесса – ребёнок, хотя я себя перестала считать ребёнком с того момента, когда потеряла сестричку. Но, сколько мы с Яриком друг друга знаем, ерунда же по времени, а ещё… для меня это впервые, такое ощущать. Я пока не знаю что с этим делать, мне и приятно, и страшно, потому что есть кое-что, и… Да и вообще важно же желание двоих, понимаешь? Обоих, только так, не иначе. Сейчас есть более весомые дела, всё, что я хочу или чувствую, это порыв изнутри, не значит, что я это тут же буду реализовывать, но подавлять тоже не буду. Нужно обдумать очень многое, и разобраться с внутренними травмами. +

+ – А разве Ярик не выбрал отдать свою волю под твое управление, Пророк? Разве он не сказал, что это нормально и приносит ему радость? Он сделал выбор быть твоей пешкой, фигуркой, послушным, мы точно слышали. А раз так, то его выбор души – служить твоим желаниям и удовлетворять их. Любой приказ Пророка, любое желание, даже самое изысканное, ему будет в радость исполнить, он сам говорил, мы не обманываем, точно-точно говорил да-да-да…+

Я призадумалась, а затем обратилась к Ярику.

– Мда, ещё важная деталь, во сколько тут обычно пробуждение начинается? Это для того чтоб я выбрала время тренировок.

– Подъем у нас в 8 утра и так во всех монастырях инквизиции во всех королевствах.

– Вот с самого утра и начнём тогда.

Я села за другой край стола, взяла один небольшой лист, нужно, во-первых, разработать концепт одежды. Пусть опора будет на серебро и серый, и ни какого нафиг золота. Уже представила свою мантию, пару простых вроде спортивных костюмов, и несколько платьев. Лёгкие без вот этого всего, всё же телу было непривычно от того, во что я была облачена, а ещё больше смущало то, что на мне не было нижнего белья. Да, наномирид почти не ощущался, но всё-таки давал чувство защищённости, а тут я всё время чувствую себя раздетой. Очень оголяющее ощущение, не смотря на верхнюю одежду. Нижнее бельё будет на следующем листе. Я взяла в руки чёрную штуку, похожую на уголь, и принялась рисовать.

+ – Послушай Тьма, во-первых, ты упускаешь то, что мне, лично мне пока самой сложно с этими чувствами, не привычно и страшно от них. Во-вторых, мне ни когда не вручали до этого Жизнь, и я хочу раскрыть душу Ярика, видеть его отклик. Видеть его самого. Он закрывает истинные чувства под маской служения, возможно и от себя самого. В нём много боли, как и знания, опыта. А я в первую очередь, чувствующая, ты ведь знаешь это. Я чувствую очень тонко, у нас это называли эмпатией, далеко не всё я могу, но больше обычного, особенно если брать по меркам восприятие людей этого мира. Сегодня я ощутила Ярика совсем иначе, когда он взял меня за руки… Это не та полнота, на которую я способно в своём родном мире, но я всё равно почувствовала его по-особенному как-то и мне нужно это переварить для начала. +

Да, первый такой вот контакт, я посмотрела на руки, правая ладонь была чёрной, но они обе всё ещё помнили то прикосновение. И я этого никогда не забуду, это будто что-то во мне включило. Может быть, именно вот это и испытывают когда рождается желание близости. Но я пока не понимала, так ли это, да и кадры трагедии всё сновали перед глазами, хотя разумом то я понимала, что пережитое мной тогда, и то, что я ощущаю сейчас, совершенно разное. Нужно просто дать этому быть, быть этой разнице, и тому, что именно я чувствую к Ярику.

Я нарисовала много вещей, и каждая несла элемент Равновесия. Серебряный круг с точкой в центре. Я вписала его гармонично, как могла, почти на все одеяния. Только нижнее бельё оставила простым. А теперь перейдём к изобретениям. И я принялась изображать примерное строение карандаша. Закончив с этим, я перешла к разработке личного оружия, о котором очень давно мечтала…

+ – Так вот, Тьма, я очень хорошо, более чем – понимаю, что одно моё волеизъявление и да, он его выполнит. И может не один раз, но моя душа не вынесет этого. Моя личная тонкая часть выгорит, сломается, а ещё может и страшного чего сделает. Разве можно истинную трепетность раздавить силой какого бы то ни было статуса, пусть даже и такого великого, как Пророк? Ты, правда не ощущаешь разницы от того что может развернуться в обоюдном желанном союзе и того, что может произойти от того, что ты предлагаешь? +

+ – Пророк хочет искреннего следования, искреннего чистого обожания, мы понимаем, мы учтём, нам тоже нравится, когда наши немногочисленные последователи относятся к нам искренне и делают что-то в нашу честь и славу исходя из собственного желания, сделать нам приятно. Мы такое очень любим. Но обычно даже те, кто нас почитает, делают это не из любви, а из страха или выгоды, мы уже начали забывать, что может быть иначе. Мы признательны Пророку за напоминание, мы ведь так мало помним…+

Так вот что это… это… Глаза поползли на лоб, и кажется, лицо стало гореть будто его чем-то натёрли острой смесью. Лю… Любовь. Ох, ты ж, Великие Создатели!!! Так это вот тааак происходит рождение Истинной Связи. Я вздрогнула и потрясла головой.

Концепт оружия был нарисован в двух экземплярах. Специально подобрала символьную вязь, как напутствие, и имя. Нас учили, что любой предмет несёт в себе часть хозяина, и развивается вместе с ним. Осталось решить вопрос по дереву.

+ – Тьма, к тебе есть дело. В моём мире, там, откуда я пришла, есть удивительное дерево под названием Чёрный Эбенит, очень мощные вещи получаются из него, крепкое, достаточно лёгкое, а главное самое то, для эмпата. Скажи мне, есть ли тут такое дерево, или может, есть его аналог с другим наименованием? +

+ – Абонисай подойдет Пророку, мы думаем, да. Мы подсмотрели, что такое Эбенит и наш Абонисай очень похож. Это дерево растет далеко на востоке, на восточном побережье материка, но известно и здесь, на севере, потому что торговые караваны везут его на продажу. Оно очень дорогое и доступно только аристократам, но Пророк тоже аристократ от мира духовного, если Пророк прикажет – ему достанут Абонисай. +

– Ярик, а у Церкви Света есть свой отличительный знак, и могу ли я поменять его?

– Общепринятый знак Церкви Света – замкнутый металлический круг. Ты можешь изменять его, как тебе угодно, главное не разрывай круг, иначе это уничтожит сам смысл знака и извратит его. Ты хочешь себе личный знак?

Я мельком бросала взгляды на Ярика, разглядывая его силуэт, стараясь запомнить черты лица, спины, мощных и красивых рук, я даже не заметила, как мои руки стали что-то чиркать на одном из листочков. Портреты у меня получались бесподобные, я вообще любила рисование, руки машинально сделали то, что хотела душа. Я вздохнула, невольно руками потёрла лицо и только сейчас вспомнила, что одна рука у меня чёрная.

– Ох, ну вот и первый макияж, – я улыбнулась, – да, я не сильно изменю, это будет серебряный круг с точкой в центре на более тёмном материале. Я всё нарисую и опишу, если интересно могу рассказать, когда вернусь. Нужно будет ещё выйти во двор, кое-что уточнить. А пока что, я пойду, умоюсь. Ты делай своё дело, а я попрошу кого-нибудь из послушников сопроводить меня туда, где я могу привести себя в порядок.